Взаимодействие Византии и Древней Руси в IX-X вв. по книге Литаврина Г.Г. "Византия и славяне"

Взаимодействие Византии и Древней Руси в IX-X вв. по книге Литаврина Г.Г. «Византия и славяне»

Введение

Понимание и ценностное восприятие Византийской империи в русском самосознании допетровского времени и, с другой стороны, в идеологии XIX--XX вв. -- очень существенно, даже принципиально расходятся. Говоря кратко, до XVIII века Византия воспринималась на Руси -- в общем и целом -- в самом положительном духе, а в последующее время для наиболее влиятельных идеологов характерно негативное отношение к ней. Правда, в конце XIX -- начале XX вв. начинает складываться и противоположная тенденция (особенно ярко выразившаяся в течении евразийства), но она, в свою очередь, наталкивается на сильное сопротивление, и можно без преувеличения утверждать, что и сегодня очень широко распространена более или менее «отрицательная» оценка роли Византийской империи в истории России.

Однако, рассматривая проблему во всей ее многосторонности, мы убедимся, что она значительно более сложна и противоречива.

Во-первых, существует и в последнее время усиливается стремление переоценить уже и само по себе обращение к христианству, подавившему восточнославянские языческие верования, которые, по убеждению сторонников этого взгляда, воплощали в себе подлинно самобытные начала Руси.

С другой стороны, многие историки -- и это не случайно -- пытались и пытаются доказать, что русские в действительности восприняли христианство не из Византии, но либо из Болгарии (работы М. Д. Приселкова), либо из Моравии (Н. К. Никольский), либо от норманнов-варягов (Е. Е. Голубинский); в последнее время была выдвинута еще особенная версия об ирландском происхождении русского христианства (А. Г. Кузьмин).

Наконец, очень многие из тех историков и идеологов, которые признают византийские истоки христианской Руси, вместе с тем стремились и стремятся утвердить представление о том, что древнерусская церковь -- как и Древняя Русь в целом -- с самого начала находилась будто бы в состоянии упорной борьбы с Византией за свою независимость, каковой, постоянно угрожал Константинополь.

В одном из разделов своей книги - «Византия и Древняя Русь IX - X вв.» Литаврин Г.Г. ставит перед собой свой основной тезис, который он и попытается «защитить» в своей работе: «В выборе решения господствующим классом Руси принять крещение от Византии не меньшую роль, чем государственно-политические связи, сыграли длительные и устойчивые контакты древних руссов, купцов, воинов, ремесленников с подданными Византийской империи и что эти контакты были гораздо более интенсивными и тесными, чем это принято думать».

В своей работе Литаврин при помощи различных источников пытается доказать что неформальных контактов между Византией и Древней Русью было намного больше, чем принято думать, по мнению Литаврина, именно это сыграло основополагающую роль в принятии христианства на Руси.

Сложные отношения Византии с Киевской Русью в IX-XII вв., строившиеся сначала на военном противостоянии и торговле, а затем - на религиозном и политическом взаимодействии, носили как двусторонний характер, так и опосредованный - через связи Киева и Византии с хазарами, булгарами, печенегами, половцами. Тем не менее древние русичи, как и другие славяне, помимо азбуки, веры и управленческой культуры, заимствовали у византийцев многие элементы домашнего и общественного быта, а также эстетические принципы, политическую фразеологию и некоторые моральные нормы вместе с искусством варить стекло и строить храмы.

Именно Византия как бы синтезировала культурные тенденции Причерноморья и во многом их определяла, являясь “наставницей” не только славян, но всех народов региона, несмотря на довольно жесткую с VII в. конкуренцию арабов. При этом, конечно, взаимодействие самой Византии с восточными этносами и культурами не прошло даром. Именно поэтому, по определению Г.Г.Литаврина, “отличительной чертой византийской культуры являлся также ее четко выраженный восточный колорит, наследие длительных и тесных связей с древними и современными Византии цивилизациями Ближнего Востока”. И хотя военно-религиозное противостояние с Востоком, сначала - с персами, потом - с арабами, затем - с тюрками (сельджуками и османами) ни на один день не приостанавливалось, “в таких областях культуры как эпос, прикладное искусство, музыка, нормы быта и нравственности, влияние восточной культуры не только не прекратилось, но еще больше усилилось в IX-XII вв.”

Среди источников, которые анализирует и сопоставляет Литаврин наблюдается общая черта - все они сообщают о крупнейших событиях межгосударственных отношений той эпохи (о военных столкновениях, обменах посольствами, договорах о союзе и мире), тогда как именно факты и явления, связанные с буднями русско-византийских отношений, остаются вне поля зрения византийских и древнерусских авторов. Единственным наиболее достоверным в этом отношении являются археологические источники, анализируя которые автор делает следующий вывод: «с 30-х гг. IX в. в Среднем и Нижнем Поднепровье резко сократилось число монетных кладов - весьма важное обстоятельство, являющееся показателем интенсификации денежного обмена, превращения Днепра в крупную торговую артерию». Прибегая к помощи других находок (керамики, предметов быта и др.) можно сделать общий вывод: торговые связи с Киева с Константинополем осуществлялись по водному пути, а связи Киева с Константинополем и Херсоном осуществлялись по Днепру, и по суше, вдоль его берегов. В таких случаях, остров Хортица, расположенный ниже днепровских порогов, служил местом отдыха не только для древних руссов (археологи обнаружили здесь древнерусское поселение, основанное в X в.), но и для херсонитов.

Археологические данные Литаврин сопоставляет с данными трудов Константина Багрянородного «Об управлении империей» и «Книге о церемониях», автор которых ставил перед собой цель зафиксировать для удобств дипломатической практики наиболее типичные и стабильные черты в отношениях империи с другими народами.

Проанализировав и археологические и письменные данные можно заключить следующее: основными центрами общения древних руссов с византийцами в эпоху Константина Багрянородного оставались Константинополь, Херсон и Киев; при возвращении домой по суше, вдоль правого берега, переправлялись на левый через Крарийскую переправу, находившуюся между порогами и о.Хортицей. Империя во время Константина Багрянородного дорожила более союзными отношениями не с руссами, а с печенегами, нередко враждовавших с Русью. Поэтому вряд ли русы пользовались подобно херсонитам сухопутной дорогой на пути к Херсонсу: даже при плавании вниз по Днепру им приходилось противостоять печенежским нападениям (по крайней мере у порогов и на Крарийской переправе) - подтверждение тому - данные археологии.

Из этих источников можно также многое узнать и о договорах и торговли с Византией. Главная особенность этой торговли в том, что посредническую роль в ней играли печенеги. Они выполняли поручения от херсонитов на Руси, получая за это «заранее согласованную плату за эту самую услугу, соответственно важности поручения и своим трудам»; расплачивались херсониты изделиями, относящимися к предметам роскоши; соглашения не регулировались властями - они заключались индивидуально, «как о том каждый херсонит сумеет договориться с любым из пачинакитов».

Поручения херсонитов, судя по историческим источникам, состояли в заказе на Руси определенных товаров по ассортименту и количеству, с тем чтобы они были в наличии ко времени (скорее всего к весне) приезда на Русь заказавшего товар купца - херсонита. Если учесть, что среди наиболее дорогих русских товаров, в которых нуждались византийцы, находились обработанный лен и меха (а они могли быть заготовленными только в течении зимы), следует полагать, что поручения херсонитов к руссам печенеги доставляли осенью.

Ежегодно летом русские торговцы являлись в Царьград на торговый сезон, продолжавшийся 6 месяцев; по договору Игоря никто из них не имел права оставаться там на зиму. Русские купцы останавливались в предместье Константинополя у св. Мамы, где находился некогда монастырь св. Маманта. Со времени того же договора императорские чиновники отбирали у прибывших купцов княжескую грамоту с обозначением числа посланных из Киева кораблей и переписывали имена прибывших княжеских послов и простых купцов, гостей, "да увемы и мы, - прибавляют греки от себя в договоре, - оже с миром приходят": это была предосторожность, чтобы под видом агентов киевского князя не прокрались в Царьград русские пираты.

Русские послы и гости во все время своего пребывания в Константинополе пользовались от местного правительства даровым кормом и даровой баней - знак, что на эти торговые поездки Руси в Константинополе смотрели не как на частные промышленные предприятия, а как на торговые посольства союзного киевского двора.

В 1043 г. Ярослав послал на греков своего сына с флотом, потому что в Константинополе избили русских купцов и одного из них убили. Итак, византийские походы вызывались, большею частью, стремлением Руси поддержать или восстановить порывавшиеся торговые сношения с Византией. Вот почему они оканчивались обыкновенно торговыми трактатами. Такой торговый характер имеют все дошедшие до нас договоры Руси с греками X в. Из них дошли до нас два договора Олега, один Игорев и один краткий договор или только начало договора Святославова. Договоры составлялись на греческом языке и с надлежащими изменениями формы переводились на язык, понятный Руси. Читая эти договоры, легко заметить, какой интерес связывал в X в. Русь с Византией. Всего подробнее и точнее определен в них порядок ежегодных торговых сношений Руси с Византией, а также порядок частных отношений русских в Константинополе к грекам: с этой стороны договоры отличаются замечательной выработкой юридических норм, особенно международного права.

Cобытия, предшествующие договору 911 г. и следующие за ним, связаны с усилением русско-византийских связей. Кто сыграл в этом вопросе решающую роль, Византия или Русь, сказать трудно. Безусловно, поселение русских послов и купцов в монастыре св. Маманта, не могло не оказать влияния на умы русских поселенцев. Несомненно, попытки привлечь симпатии и расположение русских купцов к грекам и их церкви были весьма осторожны. Итогом этого договора стал тот факт, что византийцы из Константинополя плавали в торговых целях на Русь по пути «из варяг в греки».

Договор 944 года заключен уже не между «русами и христианами», а между «русами и греками». Договор в такой редакции несомненно был выгоден обеим сторонам, но, более всего достигнутое соглашение было выгодно грекам. Если это верно, то вполне правомерно поставить вопрос: не было ли усиление роли христиан инициировано Византией, желавшей в последующем найти в них опору для оказания политического и экономического давления на Русь? В такой ситуации Киев закреплял за собой некоторые торговые привилегии, а Константинополь посредством христиан получал доступ к влиянию на великокняжеское окружение.

Ни договор 944 года, ни тем более договор 911 года не предусматривали статей, оговаривавших жизнь христианского духовенства в пределах Руси. К тому же невероятно представить себе ситуацию, при которой Русь, находящаяся в состоянии конфронтации с Византией, позволила бы греческому духовенству деятельность в днепровской столице. Впрочем, Г.Г. Литаврин склонен считать, что в конце IX - начале X века Русь могла значиться союзницей империи, что, собственно, и находило свое выражение в продолжительных периодах мирного сосуществования этих государств. Однако мир этот был хрупок и неискренен.

Важно отметить, что в договорах 911 и 944 гг. великий князь выступал гарантом не только поведения известных своим буйным нравом русов в Византии, но и соблюдения положений договора вообще. Русь впервые предстает единым государством. Впрочем, это единство было условно.

Значение договоров в истории права. Такой порядок торговых сношений Руси с Византией установлен был договорами Олега и Игоря. Разностороннее культурное значение их для Руси понятно само собою: достаточно припомнить, что они были главным средством, подготовившим принятие христианства Русью и именно из Византии.

Надо также отметить в них одну сторону, которая могла возыметь свое действие еще до принятия христианства, - сторону юридическую. Правовые отношения между русскими и греками в Константинополе определялись, уголовные и гражданские правонарушения, между ними случавшиеся, разбирались "по закону греческому и по уставу и по закону русскому". Так возникали смешанные нормы, комбинированные из двух прав, которые излагались в договорах. В них иногда трудно различить составные элементы, римско-византийский и русский, притом русский двойственный, варяжский и славянский. Договоры сами по себе, как дипломатические документы, лежавшие в киевском княжеском архиве, не могли оказать прямого действия на русское право. Они имеют важное научное значение, как древнейшие письменные памятники, в которых проступают черты этого права, хотя, изучая их, не всегда можно решить, имеем ли мы перед собою чистую русскую норму или разбавленную византийской примесью. Но отношения, в которые становилась Русь, имевшая дела с Константинополем, не могли остаться без влияния на юридические ее понятия и сами по себе, как не похожие на то, что было на Днепре или Волхове. В юридическое мышление этих людей иное греко-римское понятие могло запасть также невзначай, как в некоторые статьи Олегова договора с греками проскользнула терминология греко-римского права. В Константинополе на императорской службе состояло немало Руси. По одной статье Олегова договора, если кто из таких русских умрет, не урядив своего имения, не оставив завещания, а "своих не имать", его имение передается "к малым ближикам в Русь". Свои - это римское sui, нисходящие, а малые блажит, или просто ближики.

Русь, торговавшая с Византией, была у себя дома господствующим классом, который обособлялся от туземного славянства сначала иноплеменным происхождением, а потом, ославянившись, сословными привилегиями. Древнейшие русские письменные памятники воспроизводят преимущественно право этой привилегированной Руси и только отчасти, по соприкосновению, туземный, народный правовой обычай, которого нельзя смешивать с этим правом.

Вывод: херсонско-русская торговля в первой половине X в. представляла собой сложившуюся в течение длительного времени устойчивую и отнюдь не примитивную систему, которая предполагала активное ознакомление и общение друг с другом не десятков и сотен, а тысяч торговых контрагентов: херсонитов, руссов и печенегов.

Литаврин, сопоставляя данные договоров со сведениями Константина Багрянородного, делает следующие выводы: помимо служилых в имении отрядов русских воинов ежегодно Константинополь и прибрежные города Фракии посещали не менее тысячи руссов. Кроме самой Византии, русы на пути в империю и обратно имели контакты и с болгарскими-христианами, общение с которыми не представляло для русских никаких затруднений в силу чрезвычайной близости разговорной речи тех и других.

Таким образом, Византия IX-X столетий была самой культурной страной Европы и Ближнего Востока. Формы организации государства и общественной жизни империи казались более высокими, чем в любой другой стране. А красота и мощь Константинополя действовали неотразимо на каждого иноземца.

За сто лет, предшествовавших крещению Руси, значительное число русских из самых разных социальных слоев непосредственно познакомилось с византийской действительностью, с видами деятельности византийцев, с их бытом, нормами морали, основами их религии и формой отправления религиозного культа.

Естественно поэтому, что процесс добровольного и индивидуального принятия христианства руссами постепенно приобретал все более широкие масштабы.

Христианство - именно в его восточном, византийском варианте было хорошо известно на Руси задолго до официального крещения; здесь имелось до 988 г. гораздо больше христиан, чем это признается в современной историографии.

Заключение

На мой взгляд, Г.Г. Литаврин несколько абсолютизирует влияние Византии на развитие Древней Руси, в том числе и принятие христианства. И серьезно не воспринимает самобытность Древнерусского государства и многие другие факторы, которые несомненно повлияли на принятие христианства на Руси. В своей работе Г.Г. Литаврин сначала ставит определенный тезис, догадку, а потом с помощью источниковой базы подтверждает или опровергает его.

Хотя все тезисы основаны на предположениях и мыслях автора, но имеют доказательную базу в виде археологических данных и письменных источниках и все его умозаключения логичны и последовательны, тем не менее у меня вызывает недоверие преувеличенная роль Византии в Древнерусской истории.