"Зеркальный путь" эпохи Нара

«Зеркальный путь» эпохи Нара

Давайте рассмотрим вопрос почему повсеместно принятое обозначение исторических периодов по фамилии правящей династии в Японии не прижилось?

Начнем хотя бы с того, что сама фамилия японского императорского рода, как это ни парадоксально, нам неизвестна. На протяжении всей писаной японской истории императорский род всегда был «просто» императорским - с определенным артиклем. Ибо он был одним -единственным во всей известной нам истории. Других фамилий, которые бы претендовали на то, что они ведут свою родословную от главной богини солнца синтоистского пантеона - Аматэрасу, - не находилось. Даже когда все нити практического управления страной находились в руках всемогущих военных правителей - сёгунов, они не покушались на императорские регалии (священное зеркало, меч и яшму). Когда японские императоры, отдаленные от принятия любых важных решений, проживали во дворце с протекавшей крышей, никому не приходило в голову занять их место на троне - настолько велик был авторитет правящего рода, глава которого (император) считался первосвященником синтоизма, «ответственным» за общение с богами.

Так что про Японию можно говорить: «При императоре таком-то», имея в виду определенный период, но сказать: «При правящей династии такой-то» - нельзя. Такая жесткая привязка к традициям делает попытку посягательства на императорскую власть невозможной. Но ситуация, сложившаяся при японском дворе в VIII веке, единственный раз в истории страны накренила почитаемые всеми традиционные устои.

В это время Япония проводила самую настоящую «модернизацию» и ее правители страстно хотели походить на самую культурную и мощную страну Дальнего Востока - Китай. А потому в Японии изучали китайское законодательство и философию, придворные облачались в китайские одежды, вся деловая документация велась на китайском языке, чиновники старательно слагали китайские стихи. Поклонялись они и Будде - ведь в Китае тоже молились ему. Япония тогда была «отсталой», но ее элита хотела быть первой в мире.

В 710 году японский императорский двор переехал в только что отстроенный дворец в новой столице - Наре. Выбор места был продиктован китайскими представлениями о «правильном» расположении в пространстве. В полном согласии с теорией фэн-шуй («ветра и воды») к востоку от Нары протекала река, на юге находился пруд, за ним простиралась равнина, на западе город окаймляла широкая дорога, на севере возвышались горы, переходившие в холмы, окружавшие столицу с трех сторон.

Нара была устроена на манер китайских столиц. Окруженный глинобитными стенами дворец императора располагался на самом севере - ведь император считался земным воплощением Полярной звезды, которая, как известно, занимает на небосводе неподвижное положение. Поэтому и японские императоры редко покидали пределы дворца. Они полагали: подданные должны «крутиться» вокруг священной особы - подобно тому, как все небесные тела вращаются вокруг Полярной звезды. Главным зданием дворцового комплекса был Дайгокудэн (Дворец великого предела) - тронный зал, где проводились основные государственные церемонии: восхождение на престол, празднование Нового года, прием иностранных послов. На юг от императорского дворца вела главная магистраль города - проспект Судзаку шириной 67,5 метра. Судзаку - это название мифической птицы, которая охраняет от злых духов южное направление. Проспект был «воротами» столицы, по нему направлялись во дворец послы, там по праздникам устраивались церемонии и танцевально-песенные действа.

По обе стороны от Судзаку, где располагались усадьбы аристократов, были выкопаны неглубокие каналы, берега которых были засажены ивами и укреплялись камнями. От этих каналов вели многочисленные ответвления, которые проходили по земельным участкам. Обнаруженные нынешними археологами туалеты того времени представляют собой неглубокие прямоугольные ямы, по дну которых текла вода, поступавшая из каналов. Получается, что японцы того времени пользовались туалетами со «смывным устройством». Потом, правда, вода из туалетов возвращалась в те же самые каналы, так что ароматы города были не самым приятным впечатлением от столицы. В хронике того времени прямо утверждается, что улицы города были «грязны и вонючи». Но все в этой жизни - дело привычки, об этих сетованиях можно прочесть только в начале века, к его концу запахи беспокоить людей перестали.

Прямые, как стрела, улицы, делили город на 72 прямоугольных квартала. Общая протяженность немощеных улиц составляла 350 километров. В Наре, которая занимала территорию площадью около 25 км2 , проживало, по разным оценкам, от 100 до 200 тысяч человек. Для того времени это была огромная цифра - ведь все население Японии составляло тогда около 6 миллионов человек. В Наре жили семь тысяч чиновников, ремесленники, дворовые люди, монахи, торговцы.

Народу, согнанному на строительство Нары со всех концов страны, приходилось тяжело, для возведения столицы с дворцом, усадьбами аристократов и многочисленными буддийскими храмами понадобилось не меньше 50 миллионов человекодней. Оторванные от дома и поля крестьяне бежали со строительных площадок куда глаза глядят, но зато чиновникам и аристократам город казался прекрасным:

Столица Нара

Прекрасна

В синеве небес,

Цветет цветком

Благоуханным.

Это был век грандиозных государственных проектов. Столицу соединили с регионами широкие и удобные дороги, во всех шестидесяти с небольшим провинциях устроили школы для будущих чиновников, повсюду возводились дамбы и осушались болота. Японская аристократия заболела тогда «комплексом гигантомании»: при строительстве централизованного государства это случается повсеместно.

В середине VIII века в Наре был построен гигантский буддийский храмовый комплекс Тодайдзи, занимавший площадь 90 га. До настоящего времени он остается самым большим деревянным сооружением на Земле, хотя и неоднократно горел, и был восстановлен в масштабе 2 к 3 по отношению к первоначальному сооружению. В «золотом павильоне» (главном святилище) Тодайдзи до сих пор хранится самая большая в мире бронзовая статуя - изображение космического будды Вайрочаны высотой 16 метров. Считалось, что все сущее на Земле - не более чем эманация (проявление) тела этого Будды. На выплавку сидящего в форме лотоса будды пошло, в частности, 500 т меди, 400 кг золота. Вайрочана должен был покровительствовать стране и ее правителям в эпоху реформ.

Храм Тодайдзи начали строить по обету покровителя буддизма императора Сёму. В его указе 743 года говорилось: «Я, недостойный, с благоговением взошел на трон. Всеми помыслами своими устремляюсь я к спасению и всеми силами своими лелею заботу о подданных. Хотя на окраинах уже процветает великодушие, Поднебесная еще не облагодетельствована Законом Будды. Воистину таинственное великолепие Трех Сокровищ приводит Небо и Землю в гармонию, осчастливливает десять тысяч поколений, твари и растения набирают силу. Обещаю отлить статую из меди, что сыщется в стране, срою горы высокие и отстрою храм и, обратившись ко всему миру, соберу общину и тогда, как один, имея общую цель, все вместе устремимся к просветлению».

Освящение Тодайдзи состоялось уже после того, как Сёму отрекся от престола в пользу своей дочери Кокэн, которая была так же набожна, как отец. Церемония «открытия глаз» (освящения) статуи Вайрочаны состоялась в 4-й луне 752 года. На ней присутствовали более десяти тысяч человек - сановники, чиновники, монахи. Индийский монах Бодхисена подошел к статуе и взял в руки огромную кисть, к которой было привязано 12 шнуров длиной 215 метров. Все присутствующие взялись за шнуры и стали причастны к священнодейству, и тогда Бодхисена нарисовал в глазах статуи зрачки - теперь она стала «зрячей» и можно было обращаться к ней за помощью. К чему, собственно, и прибегли позже - накануне попытки свержения правящего рода. Этот внутридинастический раздор произвел на современников и их потомков столь незабываемое впечатление, что впредь уже никто не осмеливался покуситься на наследственные привилегии императорского рода. Подобные катаклизмы в истории Японии бывали и раньше, но они, однако, никогда не ставили под сомнение само существование этого рода как правящего. Уже тысячу лет повторяют японцы слова стихотворения, славящего императора и его вечную власть. Во второй половине XIX века оно стало официально признанным государственным гимном Японии:

Государя век тысячи,

Миллионы лет длится пусть!

Пока камешек

Скалой не стал,

Мохом не оброс седым!

Совершить династический переворот попытался монах Докё. Его имя переводится как «Зеркальный Путь». Предполагалось, что обладатель этого имени вобрал в себя все премудрости священного учения.

Судьба Докё уникальна. Будучи выходцем из захудалого провинциального рода Югэ, он прошел головокружительный путь от простого монаха до всемогущего властителя страны. Выдвижение Докё тем более удивительно, что социальная структура японского общества VIII столетия достаточно жестко определяла судьбу человека. При присвоении придворных рангов и распределении государственных должностей принадлежность к тому или иному роду играла главную роль.

С самого рождения японские аристократы получали так называемые «теневые ранги». Пока дети играли в свои игрушки, они получали одно повышение за другим, так что к достижению совершеннолетия (а оно, как и сейчас, наступало к 21 году) молодой человек вполне мог претендовать на высокую должность при дворе. И конкурсные экзамены на занятие чиновничьего поста, позаимствованные у Китая, играли здесь весьма ограниченную роль. По сравнению с отметками намного важнее было появиться на свет в высокородной семье. Ведь наиболее могущественные аристократические роды того времени вели свое происхождение от «небесных (то есть наиболее древних и авторитетных) божеств» местной религии - синто (что буквально означает «путь богов»). Другим же оставалось довольствоваться лишь ролью зрителей, которые следили за действом, разворачивающимся на недоступных для их вмешательства высотах.

Докё оказался исключением из строгих принципов организации придворной жизни. И не только по причине выдающихся личных качеств (согласно утверждениям современных графологов, Докё обладал «сильным и самоуверенным характером»), но и благодаря тому, что он избрал для себя путь монаха, весь образ мыслей которого должен был бы, казалось, избавить его от соприкосновения с делами мирскими.

Однако и монахи, даже буддийские, бывают разными. Одни ищут уединения ради молитв о спасении души и достижении нирваны, другие пытаются показать всему миру истинный путь и обратить этот мир в свою веру. А для этого им требуется неограниченная власть. К числу последних принадлежал и Докё.

Буддизм, проникший в Страну восходящего солнца из Кореи и Китая, получил здесь свое распространение с середины VI века. По догмам буддийских представлений, человека следует оценивать исключительно с точки зрения его личных добродетелей, и вопросы генеалогические занимают в этом вероучении подчиненное место. Ибо перед Буддой равны все - и аристократы, и простолюдины. Каждый из них ищет спасения в одиночку, и благородное происхождение здесь помочь не может.

И хотя в Японии VIII века весьма активно складывалась иерархия буддийского духовенства, она еще не приобрела кастового характера и оставалась открытой для притока свежих сил. Японская аристократия была очень закрытым образованием, простолюдин не мог сделать головокружительную карьеру на государственной службе, ибо все маломальские должности занимали «потомки божеств». Буддийские монахи представляли собой, пожалуй, единственную социальную группу, где человек из простой семьи мог занять достаточно высокую должность в церковной организации и приблизиться даже к самому правителю. Безбрачие монахов также препятствовало образованию монашеских «династий» и способствовало постоянному обновлению общины, отбору в ее руководство самых активных и способных людей. В штате придворных монахов Докё появляется в начале 50-х годов VIII века.

Надо сказать, что монахи того времени обучались не только китайской грамоте, что было необходимо для чтения священных буддийских текстов, переведенных в Китае с санскрита на китайский язык, но и владели многими другими полезными навыками. Они были искусны в возведении храмов, строительстве мостов и дорог; они рисовали иконы, ваяли статуи, составляли географические карты. За Докё же еще и утвердилась слава искусного целителя. Видимо, поэтому его направили в 761 году к занемогшей экс-императрице Кокэн. И монаху удалось войти к ней в доверие.

Престол в это время занимал император Дзюннин, представитель одного из ответвлений многочисленного императорского рода. В древности в Японии не существовало строгого порядка престолонаследования, и поэтому возможность занять трон имели довольно много «кандидатов из династии». Но Кокэн новый император был не по нраву.

Ныне уже трудно судить, чем именно Докё завоевал расположение бывшей императрицы. Можно лишь гадать: только ли талантом врачевателя. Может быть, она выбрала его в качестве своего духовного пастыря? Или, как утверждает один источник, «Докё из рода Югэ спал на одной подушке с Кокэн, слышал о делах государственных и повелевал Поднебесной»? Во всяком случае, современники считали, что дело обстояло именно таким образом. И потому распевали такую фривольную песенку:

Не презирай монаха

За то, что одет, как баба.

Под юбкой-рясой у него

Запрятан молот. Когда он

Вздымается, становится

страшно!

В то время отречение императоров и императриц было обычной практикой. Кокэн поначалу подчинилась этому правилу, но потом резко изменила свои намерения.

Летопись лапидарно отмечает, что «между экс-императрицей Кокэн и императором Дзюннин обнаружились разногласия, после чего Кокэн удалилась в буддийский храм Хокэдзи». Этот храм располагался в столице. Спустя какое-то время она публично объявила, что принимает монашество. Уход в монахини вписывался в общепринятые нормы, в отличие от Европы монах имел право заниматься и делами светскими. Но не до такой же степени! Окончание указа было шокирующим. Кокэн распорядилась, что малые дела в управлении государством она оставляет Дзюннину, а «большими» отныне станет заниматься сама. До этого времени монахи никогда страной не правили.

В течение двух лет из дворца и храма исходили противоречащие друг другу указы. Борьба политическая окончилась в результате настоящим сражением, в котором дружина Кокэн одержала победу. Дзюннин же был сослан и вскоре скончался при таинственных обстоятельствах: не выдержав заточения, он якобы попытался сбежать, но был пойман и скончался уже на следующий день… Применительно к этому времени употребить термин «политическая борьба» можно только условно, ибо эта борьба включает в себя не только придворные интриги (по части которых японцы были большими мастерами), но и откровенную магию. Так, соперники Кокэн тайно похитили прядь ее волос, вложили их в череп и бросили в реку, произнеся соответствующее проклятие, что должно было устранить ее из борьбы за престол. Однако «черная магия», запрещенная, кстати говоря, по закону, оказалась на этот раз бессильна перед лицом превосходящих сил противника.

Место Дзюннина заняла Кокэн. На сей раз она приняла тронное имя Сётоку. Императрица-монахиня пожелала иметь министра-монаха и даровала Докё не предусмотренный никакими придворными правилами титул «великий министр-монах». Во время совместного правления Сётоку--Докё было проведено множество мероприятий, направленных на дальнейшее распространение буддизма в стране.

В синтоистское святилище Исэ, которое было родовой святыней правящего рода, поместили статую Будды. При дворе была введена должность ответственного за отпущение на волю животных, птиц и рыб. Крестьян сгоняли на строительство храмов, специальное правительственное ведомство каждодневно переписывало сутры. Монастырям предоставлялись все новые и новые земли, а при храмах устраивали пруды, куда и стали торжественно выпускать рыб, купленных у торговцев на рынке. Для ритуального очищения от скверны, вызванной мятежом высокопоставленного придворного Фудзивара Накамаро, был вырезан один миллион покрытых каолином деревянных трехъярусных пагод! И в каждую из них, высотой 21,5 см, вложили текст с оберегающими буддийскими заклинаниями - дхарани. Этот отпечатанный ксилографическим способом тираж, вероятно, может быть признан на то время самым крупным во всем мире. Как в восточном, так и в западном. Указанная в источнике цифра может вызвать недоверие, однако до сих пор только в одном храме Хорюдзи сохраняется 40 000 таких пагод!

А в 766 году произошло настоящее чудо: в храме Сумидэра были обнаружены мощи самого Будды. Сётоку признала это чудо за знак мистической поддержки, оказанной Докё, и пожаловала ему новый титул - теперь он стал именоваться «императором учения Будды», и его материальное обеспечение приравняли к императорскому.

Чудеса сопутствовали правлению тандема Сётоку--Докё. Хроника утверждает, что сама императрица наблюдала, как на небе появляются пятицветные облака - знак, что само Небо с одобрением относится к тому, что происходит в стране. Однако на самом деле государственные дела стремительно приходили в расстройство - уж слишком много времени, сил и средств тратилось на молитвы и строительство храмов. Докё тянул за собой в столицу своих родственников, они, вероятно, были не слишком опытны в управлении, прирожденные аристократы были недовольны засильем чужаков и составляли заговоры. Народ голодал, участились неурожаи: государственные зернохранилища, предназначенные для помощи пострадавшим от непогоды и стихийных бедствий, опустели. Страну накрыла волна эпидемий. В ответ на это монахи по всей стране возглашали молитвы, а состоявшие на государственной службе прорицатели чуть ли не каждый день обнаруживали счастливые знамения: белого оленя (белый - священный цвет), белого воробья, белую ворону, белую черепаху, сросшиеся колосья риса.

Реальные проблемы режим Сётоку--Докё пытался решить с помощью ритуалов, молитв и магии. Однако ничего не помогало, даже неоднократные помилования преступников, что считалось очень сильной мерой воздействия на разгневанное Небо. При этом в соответствии с дальневосточными представлениями об индивидуальной ответственности правителя за все свалившиеся на страну беды императрица Сётоку брала вину на себя: «Обладая малой добродетельностью, взошли Мы на трон по ошибке. Народ не ласкаем и не милуем, люди потеряли покой. Оглядываемся назад и плачем над содеянными грехами, страдаем, ибо не можем выбраться изо рва. И решили Мы, что пришло время провозгласить указ о великом помиловании в Поднебесной…»

Но и эти старания были тщетны. Ни амнистии, ни запреты на употребление мяса и сакэ ситуацию не разрешили. Что же оставалось? Только с еще большим жаром возносить молитвы, верить и надеяться. «Болезни продолжают терзать людей, природные бедствия продолжают грозить. Не можем найти себе места - так долго терзается Наше сердце. Но если заповеданное Нам учение Будды откликнется на Наши молитвы, тогда страданиям непременно настанет предел и бедствиям непременно настанет конец».

А тем временем амбиции Докё росли день ото дня: несмотря на все свои титулы, он посчитал, что должен стать императором не только религиозным, но и настоящим. Видимо, монах полагал, что у самой Сётоку для решения возникших проблем попросту не хватает харизмы. А может быть, дело было в обыкновенном тщеславии. Для достижения своей цели Докё попытался использовать глубоко укоренившуюся в японском народе веру в предсказания.

Буддизм получает распространение в Японии с середины VI века. Он проникает из Кореи и Китая. Предпосылкой этого стала назревшая необходимость создания общегосударственной идеологии, которая не могла существовать на основе разрозненных культов местной религии синто. В первую очередь в распространении буддизма были заинтересованы правящий род и нарождавшаяся служилая знать, которые и начали оказывать новой религии прямую государственную поддержку. На средства двора строились храмы, при дворе проводились буддийские церемонии и ритуалы.

Пик государственной поддержки буддизма пришелся как раз на период Нара. В правление Сёму (724--749) в каждой провинции начинают возводиться государственные буддийские храмы, в самой столице строится гигантский храм Тодайдзи. Монахам в этих храмах вменялось в обязанность возносить молитвы о благополучии государства и императора. После попытки государственного переворота, предпринятого монахом Докё, происходит некоторое отчуждение государства от буддизма: становится ясно, что культ Будды начинает выходить из-под тотального государственного контроля. Но к этому времени религия уже и не нуждалась в протекции двора. Это было связано с тем, что ее догмы полностью вписались в представления зарождающейся «средневековой личности» и возложили на эту личность персональную этическую и религиозную ответственность за совершенные деяния. К тому же, например, в синтоизме концепции посмертного существования, как таковой, нет. Тогда как буддизм предлагал ясную и определенную систему представлений о рае и аде, о прижизненном и посмертном воздаянии за совершенные деяния.

В 769 году в Наре стало известно, что синтоистский бог Хатиман из храма Уса с острова Кюсю якобы пожелал, чтобы Докё стал императором. Но тут единственный раз за правление Сётоку чары Докё оказались бессильны, ибо императрице было явлено другое, совершенно неожиданное для «императора учения Будды» видение: она должна отправить придворного Вакэ Киёмаро на Кюсю, чтобы он узнал истинную волю бога. Докё не мог ослушаться, но напутствовал посланца такими словами: «Несомненно, что великий бог Хатиман призывает Киёмаро, дабы объявить ему о моем избрании на престол». Далее последовала вполне лукавая фраза: «В этом случае я дарую тебе высокий ранг и должность».

И пока Киёмаро совершал достаточно длительное по тем временам путешествие, Докё всячески привечал членов рода Вакэ и даже назвал один уезд его именем. Но Киёмаро вернулся от оракула с шокирующим для Докё ответом: «Со времени начала нашего государства и до дней нынешних определено, кому быть государем, а кому - подданным. И не случалось еще, чтобы подданный стал государем. Трон солнца небесной богини Аматэрасу должен наследоваться императорским домом. Неправедный же да будет изгнан».

За такой ответ Докё сослал самого Киёмаро, однако больше он уже не возобновлял своих претензий на престол. Потомки считали Киёмаро спасителем императорской династии: в XX веке, например, его портрет одно время украшал десятииеновую банкноту.

Влияние Докё на императрицу было столь прочным, что и после уникальной в японской истории попытки свержения правящей династии он продолжал сохранять свои позиции. Однако дни его могущества были уже сочтены. После смерти императрицы, последовавшей в 770 году в возрасте 53 лет, новый император Конин немедленно изгнал Докё из столицы Нары в далекий храм в провинции Симоцукэ, где он и скончался через три года. Родственники Докё тоже потеряли свои посты, его братьев сослали. Так аристократия взяла реванш за временное поражение.

Почему же около десяти лет родовые аристократы терпели при дворе безродного монаха? С точки зрения современного человека, решить эту проблему можно было проще простого: убрать неугодного. Но, во-первых, вряд ли в Японии VIII века мыслили такими жесткими категориями, во-вторых, покровительство императрицы и к тому же совместная жизнь с ней придавали Докё своего рода «статус неприкосновенности»: право входа в ее покои имели всего несколько человек.

Возмущение, вызванное Докё, было столь велико, что Конин счел за благо изменить прежний девиз правления, не дожидаясь конца года, что считалось совершенно недопустимым с точки зрения «нормальной» императорской этики. Официальная хроника вынесла Докё безжалостный вердикт: «Докё вел себя по своему хотению, строил множество храмов, необоснованно прибегая к трудовой повинности. Личные дела подданных и дела государственные приходили в упадок, средств государству перестало хватать. Управление и наказания становились с каждым годом все более жестокими, убийства случались часто. Преступлений в это время было совершено слишком много».

Действия Докё навлекли гонения не только на него самого и его сторонников. После его смерти при дворе усилились антибуддийские настроения, сократилась государственная помощь буддийским храмам, ужесточился государственный контроль над пострижением в монахи. Государству были нужны работники, а монахи освобождались от налогов и не давали потомства. Перенос столицы в Хэйан (современный Киото) в 794 году также часто объясняют желанием императорского двора уйти от влияния мощных буддийских монастырей и храмов, которые располагались в Наре. Отныне место буддизма в официальной идеологии занимают конфуцианство и синтоизм, аристократы вместе с домочадцами, слугами и ремесленниками перебрались в Хэйан, и Нара опустела. На месте прежней столицы крестьяне стали возделывать свои поля, и только несколько буддийских храмов сегодня напоминают о былом величии Сётоку. В Хэйане таких грандиозных храмов уже не строили.

Так потерпела крах попытка построения буддийской теократии в отдельно взятой стране. Аристократическая элита Японии окончательно осознала, что единственным магическим (равно как и практическим) гарантом ее наследственных привилегий может служить только синтоизм с его развитым культом предков, из которого проистекает подчеркнуто уважительное отношение к истории и традиции вообще. Только те роды, которые возводили свое происхождение к божествам синто, имели право руководить страной. И хотя буддизм к этому времени набрал достаточно сил для самостоятельного развития без поддержки государства, хотя государей и аристократов продолжали хоронить согласно буддийскому ритуалу сожжения, никогда больше в истории этой страны буддизм не играл той колоссальной роли, которая была ему уготована в VIII столетии.

А императорская династия благополучно дожила до сегодняшнего дня. Несмотря на то что ныне столица страны расположена вовсе не в Наре или в Киото, а в Токио. Двор переехал туда в 1868 году, но мы по прежнему не знаем фамилии правящей династии, потому что в Японии была только одна династия, которая благополучно совершила все переезды и дожила до того дня, когда в современной конституции Страны восходящего солнца император определяется как «символ японского народа».

Литература

1. Александр Мещеряков,Вокруг света,№7,2005.

2. Материалы сайта http://www.artjapan.ru/.

3. Материалы сайта http://ru.wikipedia.org/.