Возникновение частной собственности

Политическая организация: главные характеристики. Для окончательного перехода к политическому обществу и его утверждения теперь было необходимо появление власти нового типа: не связанной с массой населения в реализации властной воли и вообще отделенной от этого населения. Но подобное отделение было возможно при наличии некоторых обязательных условии, которые одновременно становились и главными характеристиками новой власти, сменявшей прежнюю, потестарную, -- условий экономических, социальных и организационных.

Экономической основой политической власти стало превращение многообразных, по еще не институционализованных поначалу способов отчуждения прибавочного продукта у непосредственных производителей в постоянно функционирующую систему налогообложения. Такая система, становление которой было, разумеется, не разовым актом, а достаточно продолжительным процессом, интегрировала и внутриобщинный и внешний прибавочный продукт в единую по своему социально-экономическому содержанию категорию подати. Речь идет именно о содержании, так как в общественном сознании еще очень долго сохранялось разграничение разных видов подати по их происхождению. Податью становились в первую очередь традиционные подношения вождю со стороны общинников -- фактически уже более или менее регулярные, но пока еще не считавшиеся обязательными и не воспринимаемые общественным мнением как таковые. При этом происходила уже и фиксация их размеров, которые могли в какой-то степени колебаться, пока сохранялась хотя бы фикция добровольности подношения. В подати превращались по мере укрепления господства новой социальной верхушки над ранее завоеванными областями и включения таких областей в единый предгосударствеппый территориальный комплекс и дани покоренного населения.

Но отделение власти от парода, равно как и бесперебойное функционирование системы налогообложения в качестве экономической основы политической власти, были бы немыслимы, если бы их не обеспечивала специализированная часть складывавшегося аппарата управления -- специализированная в первую очередь на принуждении, па подавлении сопротивления актам власти внутри самого своего общества. Именно превращение такого внутреннего подавления в самостоятельную функцию власти, обеспеченную соответствующими организационно-техническими возможностями, II знаменовало, как считают некоторые исследователи, окончательное появление государства в полном смысле этого слова, т. е. орудия классового господства. Аппарат отделенной от народа публичной власти формировался на основе прежде всего подчиненного вождю военного персонала: это был уже практически готовый инструмент насилия, который оставалось только частично обратить внутрь общества.

Помимо принуждения физического важное место в становлении политической организации занимало также принуждение психологическое и нормативное. Его значение резко возросло в период формирования классов и государства. Механизмами такого принуждения служили религия, мораль и право. Их функционирование (а что касается права -- то и его возникновение) будет подробно рассмотрено в специальных разделах книги. Для настоящей главы существенно то, что в канун становления классово-антагонистического общества религия и мораль как средства социальной регуляции подвергались по сути дела классово направленной и в значительной мере сознательной трансформации, которая была призвана обеспечить не просто религиозную и моральную санкцию происходивших перемен, но и соответствующее им регулирование поведения членов общества. Зарождавшееся же право было с самого начала ориентировано па такое регулирование в духе складывавшихся эксплуататорских, классовых отношений.

Наконец, важнейшей характеристикой нарождавшегося государства был и переход от родоплеменного деления населения к делению территориальному в качестве основы административной структуры. Завершение процесса перехода от связей кровнородственных к связям территориальным, начавшегося с началом разложения первобытного общества, знаменовало окончательную смену общества гражданского (societas) обществом политическим (civitas), по определению Моргана. Причины этого заключались прежде всего во все прогрессировавшем дроблении родов и племен и в их перемешивании, развивавшемся по мере активизации контактов между разными этническими общностями; эти контакты особенно активизировались как раз в эпоху классообразования. В результате разрушалась изначально предполагавшаяся связь родовых подразделений с определенной территорией, которую они занимали и которая им принадлежала. Вследствие всеусиливавшейся и ускорявшейся делокализации родов и более крупных племенных подразделений «территория осталась, но люди сделались подвижными», по выражению Ф. Энгельса """. Понятно, что в таких условиях и регулировать общественное производство, включая отчуждение и редистрибуцию прибавочного продукта, и вообще управлять обществом оказывалось возможно, только основываясь на территориальном принципе.

Но этим смысл внедрения территориального управления не ограничивался. Оно было действенным инструментом в деле устранения тех препятствий на пути окончательной консолидации классового общества, которые еще ставили остатки прежней родоплеменной организации. Во-первых, оно подрывало традиции родоплеменной солидарности, присущие такой организации, облегчая эксплуатацию рядовых общинников; в идеале вновь возникавшая политическая надстройка над обществом вообще бы предпочла иметь дело с индивидуальным объектом эксплуатации, но и группы бывших родовичей и соплеменников, окруженные такими же группами, но принадлежащими к другим родоплеменным общностям, могли оказать гораздо менее эффективное сопротивление. Во-вторых, территориальная администрация в силу этих же причин резко ослабляло влияние традиционной родоплеменной знати па локальном уровне и ее противодействие функционированию сложившейся государственности.

Три отмеченных обстоятельства: появление налогообложения, возникновение независимой от основной массы народа публичной власти, располагавшей специализированным аппаратом внутреннего подавления, и переход к территориальному разделению парода вместо родоплеменного -- были главными чертами уже сложившегося государства. Конечно, они вовсе не обязательно формировались совершенно синхронно: конкретно-исторические условия могли в какие-то моменты выдвигать на первый план, например, территориальное деление общества. Отмечалось, что именно оно в некоторых случаях могло знаменовать возникновение государства"'. Выше говорилось о возможности считать таким рубежом появление специализированного аппарата подавления. В целом, однако, только совокупность всех трех этих черт позволяет говорить о завершении политогенеза в данном обществе и о появлении на исторической арене государства.

Понятно, что возможная (и действительно присутствовавшая во многих случаях) неодновременность складывания этих главных отличительных черт государственности должна была давать в историческом развитии конкретных обществ определенные промежуточные варианты, когда при наличии какой-то одной или двух таких черт отсутствовала третья. Поэтому, видимо, полезно проводить разграничение государства и элементов государственности. Так, например, в Западной Европе одним из важнейших таких элементов стали государственные повинности, прежде всего главная из них, военная. Больше того, произошло отделение права от обязанности: пользоваться своими правами свободный общинник мог, лишь выполняя обязанности, т. е. в первую очередь неся воинскую повинность. Характерно при этом превращение в повинность главной характеристики свободного человека в относительно недалеком прошлом, в эпоху военной демократии, -- его участия в военных предприятиях. Население достаточно рано стало подразделяться по территориальному принципу, когда устанавливалась непосредственная связь верховной власти с общинами (хотя остатки родоплеменного деления сохранялись при этом довольно долго, что, в частности, отражалось в преобладании племенного права даже при отправлении правосудия центральной властью и ее представителями). Но государственный аппарат, отделенный от населения, либо вовсе отсутствовал, либо находился в зачаточном состоянии.

В условиях Тропической Африки медленнее всего складывалось территориальное деление населения; деление его по родоплеменному принципу сохранялось во многих случаях: например, в бассейне Конго, на большей части Восточной Африки, на Африканском роге -- до самого колониального раздела континента. И даже в наиболее развитых обществах Гвинейского побережья оно сохраняло немалое значение. Между тем здесь, скажем, у йоруба или фон, существовали и довольно развитая административная структура, и регулярные налоги и повинности "'. Наконец, возможны бывали случаи, когда складывались сравнительно регулярные и стабильные формы налогов, но отсутствие государственного аппарата для их сбора, равно как и сохранение родоплеменного деления населения, заставляли осуществлять взимание налогов в форме полюдья. По-видимому, общей особенностью для всех таких вариантов становления государства было то, что эксплуатация рядовых свободных осуществлялась в формах, прикрытых внешним обликом традиции или косвенных (а иногда -- в тех и других), не имея еще откровенно антагонистического характера. Однако в любом случае эти рядовые свободные в своей массе оказывались уже отстранены от реального осуществления власти и от управления обществом.

Неравномерное развитие всемирно-исторического процесса неизбежно вело к тому, что классо- и политогенез протекал с разной скоростью в разных частях земного шара. В результате складывавшиеся в районах с наиболее благоприятными условиями первые классовые общества оказывались как бы островами в океане общественных организмов, находившихся на различных стадиях перехода от первобытнообщинного строя к классовому. Именно так выглядели первые цивилизации Старого Света, возникшие в речных долинах Месопотамии, Нила и Инда в окружении множества доклассовых обществ. Так рождалась проблема взаимодействия классовых обществ с их первобытной (в широком смысле слова -- и действительно первобытной и разлагавшейся позднепервобытпой) периферией. Более подробно она будет рассматриваться в своем месте, в данном же контексте, т. е. в процессе политогенеза, она приобретала облик вопроса о соотношении «первичной» II «вторичной» государственности, если пользоваться терминологией М. Фрида, и роли первой из них в формировании второй.

Влияние центра и периферии было несомненно взаимным, хотя степень этой взаимности очень варьировала и о полной сбалансированности говорить не приходилось почти никогда. Но с интересующей нас сейчас точки зрения представляется достаточно очевидным, что в доклассовых и предклассовых обществах, находившихся в прямом контакте с общественными организмами, уже переступившими порог цивилизации, вызревание всех определяющих элементов политической организации и складывание государства в полном смысле этого слова, т. е. аппарата классового господства, могли заметно ускоряться (хотя такой ход развития вовсе не был «автоматическим»).

Политическая организация: дополнительные характеристики. Помимо таких важнейших, определяющих черт государственности, как регулярное налогообложение, постоянный специализированный аппарат принуждения и территориальное деление населения вместо родоплеменного, сложившееся политическое общество отличали и другие черты, часть которых ненамного уступала по важности и как показатель наличия государственности перечисленным трем. Такие черты служили одновременной неотъемлемыми признаками завершения в основном процесса политогенеза, и результатом обратного влияния сложившейся государственной организации па социально-экономические структуры. Так обстояло дело с общинной организацией и с формированием города как самостоятельного социально-экономического явления первостепенной важности.

Отмеченное выше установление прямого контакта между общинами ii верховной властью, непосредственно или через ее представителей, означало важнейшее изменение в судьбах общины и в самом ее характере. С одной стороны, она утрачивала значение самостоятельного социального организма -- «отдельного, единичного общества... самостоятельной единицы социального развития». Эта роль переходила от нее к возникшему государству; именно оно обретало самостоятельность, община же превращалась в суборганизм в рамках государственной структуры, в низовую единицу такой структуры, административную и фискальную. При этом, как правило, государство оставляло за ней определенный уровень самоуправления, однако со строгим подчинением государственной власти.

С другой же стороны, община лишалась п статуса основной экономической ячейки общества. За ней оставалась роль хозяйственного организма, но экономическими ячейками становились отдельные домохозяйства, выступавшие теперь в качестве формы обособленной собственности. Это знаменовало превращение первобытной соседской (соседско-родовой, протокрестьянской) общины в соседскую. Понятно, что это произошло не сразу: окончательному превращению первой во вторую предшествовал более или менее продолжительный период в зависимости от конкретно-исторических условий, в которых существовало то или иное общество,-- переходный этап формирования новых хозяйственных ячеек-домохозяйств. Форму общины, характерную для такого переходного этапа, было предложено обозначать как пракрестьянскую. Однако с точки зрения организации власти в обществе такая община уже оказывалась только суборгапизмом в структуре социального организма-государства. Поэтому, как подчеркнул Ю.Н. Семенов, «начиная с появления пракрестьянской общины периодизация истории общества перестает совпадать с периодизацией истории общины». Определяющим моментом общественного развития становится в конечном счете классовая борьба в рамках общества классового и возникающей в нем собственно соседской (крестьянской) общины, выраставшей из пракрестьянской.

По своему социально-экономическому содержанию этот процесс состоял в превращении групповой частной собственности в индивидуальную частную собственность. Однако на передний план выступали именно моменты потестарно-политические: крестьянская община -- это социальный суборганизм политического, государственного общества и, таким образом, находится на качественно ином уровне общественного развития по сравнению с протокрестьянской -- потестарно-социальным организмом периода разложения первобытности. Поэтому можно говорить и о том, что складывание государства сделалось важнейшим рубежом истории общинной организации, и о том, что появление соседской (крестьянской) общины немыслимо без государственной структуры и потому свидетельствует о наличии последней.

Сложнее обстоит дело с формированием города и связью этого явления с процессом классе- и политогенеза. Как известно, Г. Чайлд рассматривал «городскую революцию» как неотъемлемую составную часть становления цивилизации. В последующем чрезмерная категоричность такой точки зрения была достаточно основательно подвергнута сомнению. Однако остается бесспорным фактом, что древнейшие очаги городской жизни совпадали с очагами первичной государственности -- Месопотамией и Мезоамерикой. Едва ли может вызвать сомнение и то, что формирование города как определенного социально-экономического и социально-политического явления было процессом, достаточно растянутым во времени, и что городу в таком его качестве должна была предшествовать некая форма относительно крупного поселения, которая может быть обозначена как «прото-город».

Эти протогорода, насколько можно судить и по месопотамскому и мезоамериканскому материалу, возникали как центры сельскохозяйственной округи, из которых осуществлялось как хозяйственное, так и потестарно-политическое руководство последней. По-видимому, протогород с самого начала выполнял и функции культового центра. Органическую связь таких поселений с сельскохозяйственным производством, как известно, подчеркивал К. Маркс: «Эта форма,.. предполагает в качестве своего базиса не земельную площадь как таковую, а город как уже созданное место поселения (центр) земледельцев (земельных собственников)». Именно такая роль формирующихся городов очень четко предстает перед нами, например, в Месопотамии прото-письменного периода, где город непременно бывал связан с тем или иным магистральным каналом или отводом от такого канала; вокруг такого ирригационного сооружения и строилась сельскохозяйственная зона данного города. Подобные ранние городские центры с прилегавшими к ним поселениями меньшего размера и сельскохозяйственными угодьями образовывали сначала социально-потестарную, а затем, по мере того как оформлялась классовая структура общества, и социально-политическую организацию, обычно обозначаемую как город-государство, или «ном» (также «номовое государство»).

Вопрос о том, как соотносились в древнейших городах административно-культовая и торгово-ремесленная функции, вызывавший споры в отечественной и мировой науке, по-видимому, должен решаться и пользу решительного преобладания первой из этих функций. Не случайно К. Маркс обращал внимание па первоначально непроизводительный характер городов: «крупные города могут рассматриваться здесь просто как государевы станы, как нарост на экономическом строе в собственном смысле». И все же по мере того, как протогород укреплялся в роли потестарно-политического центра и резиденции правителя и его окружения, возрастало и его значение как центра ремесленного производства и торговли (тем более что с приближением к появлению политической организации происходило и складывание профессионального ремесла на основе прежних домашних промыслов). Оба эти вида деятельности активно стимулировались существованием в городском поселении гораздо более обширного рынка за счет присутствия относительно многочисленных потребителей, дополнявшегося в тому же начавшейся классовой по своему смыслу дифференциацией потребления. И чем дальше продвигался процесс классообразования и политогенеза, тем большее значение приобретал город как центр ремесла и торговли; здесь приходится учитывать и ту роль торговли как фактора, ускорявшего классообразование, о которой говорилось выше. Происходило превращение протогорода в город в полном смысле этого слова, т. е. административный, культовый и торгово-ремесленный центр, в определенном смысле противостоящий своей сельской округе и вырастающий в основном за счет перемещения в него значительной доли населения последней.

Тем самым закреплялось наметившееся разделение все расширявшейся части ойкумены на городской центр и сельскую периферию, оказавшее в дальнейшем огромное воздействие на всю последующую историю человечества. И как и изменение статуса общины, такое разделение знаменовало достижение обществом уровня политического общества и появление государства. В обоих случаях существо вопроса оставалось одним и тем же: завершение распада первобытного общества и появление па исторической арене общества классового.