Пацифизм в Веймарской республике

7

Пацифизм в Веймарской республике

На пороге создания нового государства немецкое движение мира переживало подъем. Перед ним открывались широкие перспективы, общественное мнение относилось к нему с благожелательностью и уважением. Пацифизму удалось поначалу без каких-либо трудностей идентифицировать себя с политической и конституционной концепцией, которую разделяли партии веймарской коалиции; кроме того, чрезвычайно привлекательными казались представления независимых социал-демократов по проблемам мира и будущего германского общества.

Разумеется, необходимы были идейные и структурные гарантии, чтобы создать республику на солидном основании. Поэтому в период подъема движения в пацифистских дискуссиях господствовала проблематика, связанная с мерой преемственности и вместе с тем преодоления новым государством негативного милитаристского наследия прошлого.

Вопрос о причинах войны с неизбежностью выдвигал и вопросы о возможностях преодоления политической системы кайзеровской Германии и тем самым также о ее вине в развязывании войны.

По этому вопросу тщательного изучения и окончательного выяснения проблемы вины среди немецких пацифистов господствовало единодушие. Однако события развивались таким образом, что шансы на разрешение этого вопроса в начальный период существования республики быстро улетучились, ибо социал-демократическое большинство неизменно проявляло незаинтересованность в этом вопросе. Это была одна из упущенных возможностей с долговременными роковыми последствиями.

Проблема подписания мирного договора оказывала сильное влияние на принятие решения. Вдохновляемое радикальным пацифистом Фёрстером меньшинство парламента, безоговорочно одобряющее постановку вопроса о германской вине, усматривало именно в этом мирном договоре справедливую расплату за бесцеремонную политику игры ва-банк и оценивало этот договор как шанс для начала новой страницы в истории Германии. При этом сторонники Фёрстера приветствовали положения договора о демилитаризации и разоружении, как гарантии недопущения нового издания германской политики силы.

Публичная полемика по вопросу германской вины вспыхнула среди немецких пацифистов во время чрезвычайного заседания Германского общества мира в октябре 1919 г. в Касселе. Однако после подписания мирного договора этот вопрос стал постепенно утрачивать свою остроту, ибо несравненно большее значение в политической полемике обретал факт существования мирного договора. Правые круги вынесли свой уничижительный вердикт пацифистам: само собой разумелось, что пацифисты, - это те, кто нанес удар в спину сражавшемуся фронту и привел Германию к поражению. Германский пацифизм слишком долго позволял делать из себя козла отпущения. Теперь его пригвоздили к позорному столбу как главного виновника Версальского договора.

Новое издание антипацифистских клише в скором времени приобрело форму кровавого террора со стороны националистических экстремистов: покушение на Эйснера уже в январе 1919 г., убийство пацифистов Ганса Пааше и Александра Футрана в 1920 г., антипацифистские по своим мотивам покушения на фон Герлаха в 1920 г. и на Максимилиана Хардена в 1922 г. - все эти события со всей очевидностью свидетельствовали, что более не существовало никаких причин для эйфории, окрылявшей новое пацифистское движение во время и непосредственно после Ноябрьской революции.

Однако это была лишь вершина айсберга. Ненависть и презрение к германскому движению мира отнюдь не были характерным признаком лишь националистических правых сил. Возродившаяся в короткое время дискриминация пацифизма была многолика и принимала весьма различные формы.

Результатом возникшего еще в ходе первой мировой войны повышенного интереса к пацифизму явилось расширение многообразия форм германского движения мира с первых дней существования Веймарской республики. Многочисленные новые сторонники этого движения из низших и средних слоев, из числа мелкой буржуазии, служащих и квалифицированных рабочих, из числа сторонников социал-демократического большинства, независимых социал-демократов, а также, правда в меньшем объеме, представителей политического католицизма разрушили политическую и организационную однородность движения мира. Политическая структура Германского общества мира перестала определяться исключительно средними слоями, приобретая все более четкий, хотя и с представительством рабочего класса, мелкобуржуазный характер. Кроме того, в ряде случаев германское движение мира стало привлекательным и для представителей других, прежде почти недоступных для него социальных и профессиональных кругов: для весьма небольшой группы офицеров и дипломатов в отставке, у которых участие в войне пробудило интерес к пацифизму.

Л. Квидде стал одной из первых жертв структурных изменений и идеологического сдвига влево: берлинское собрание пацифистов 1919 г. не проявило готовности признать его единственным председателем Общества мира и в целях наглядного представительства всех направлений придало ему двух равноправных сопредседателей - Г. фон Герлаха и Х. Штекер.

Развитие демократии в Веймарской республике по сравнению с Германской империей неизбежно влияло на агитацию германского движения мира. Возникли естественные трения между представителями старых и новых позиций, прежде всего в сильно упрощенном виде между мотивационным индивидуально-этическим и конкурирующим с ним подходом. Сторонники последнего считали пацифистскую агитацию в условиях Веймарской республики бессмысленной, вследствие чего их пацифизм обнаруживал более или менее четкие общественные масштабы, и для него, наряду с индивидуальным выступлением за мир, важное значение имело также массовое пацифистское настроение. Движение под лозунгом "Нет - новой войне!", возникшее в первые годы существования Веймарской республики и организовывавшее в годовщину начала мировой войны - 1 августа - массовые демонстрации против войны, сопровождалось возникновением новых форм агитации, с помощью которых предпринимались попытки использовать существовавшие среди широких масс пацифистские настроения.

Не случайно в дальнейшем выявилась аналогичная граница, разделявшая два противоположных взгляда на внутрипацифистскую демократию, которые свидетельствовали об ухудшении перспектив на сближение. Основными представителями этих двух направлений были Людвиг Квидде, которому к концу войны уже исполнилось 60 лет, и Фриц Кюстер, бывший моложе Квидде более чем на 30 лет. Проще говоря, речь шла об индивидуалистической, буржузно-либеральной концепции союзной демократии, для которой защита прав меньшинств сама собой разумелась, тогда как, с другой стороны, выдвигалась своего рода эгалитарно-якобинская концепция, грозившая свести союзную демократию к формальному принципу механического большинства, оставляя несогласному меньшинству только выбор между подчинением и выходом из движения. В подобных условиях программно-идеологические разногласия могли напомнить религиозные войны против еретиков.

При оценке этих тенденций необходимо проявлять известную осторожность, чтобы избежать соблазна строить аргументацию исключительно на основе конечного результата, т.е. падения Веймарской республики. Согласно другому распространенному недоразумению, пацифистам приписывается неизменно миролюбивое умонастроение, в том числе и общее с единомышленниками. Неизбежно следующее за этим разочарование чаще всего порождает другое, менее благоприятное предубеждение, согласно которому у пацифистов не было достаточного понимания политической ситуации, но присутствовало, в лучшем случае, наивное и тем самым опасное представление на этот счет. Часто цитируемая саркастическая оценка, почти граничившая с "самоедством", конфликтов веймарских "борцов за мир", принадлежащая перу фон Оссецкого, в качестве временного секретаря Германского общества мира знавшего движение мира изнутри, могла лишь способствовать столь ошибочному восприятию пацифизма. Поэтому легко возникает соблазн объяснять конец Веймарской республики в том числе и недостатками пацифизма. Основанные на таких посылках суждения и оценки менее острожно относятся к движениям мира в Веймарской республике, чем это обычно имеет место в отношении лояльных к государственной политике партий.

Почему такие полемические таланты, как Г.Е. Николаи, К. Хиллер, О. Леман-Русбюльд и др., должны были с меньшей страстностью сражаться за свое дело, чем, скажем, члены Социал-демократической партии Германии или Германской демократической партии? С другой стороны, нельзя не признать, что постоянная полемика и усиливающийся левый курс Германского общества мира отталкивали представителей умеренного направления в пацифизме, таких выдающихся членов как Хайльберг, Шюкинг, Арнольд, и что они по этой причине либо ограничивали свое участие, либо совершенно прекращали свою деятельность. Равным образом не приходится отрицать и того, что только целевые установки и выдвижение на первый план таких умеренных представителей, как Квидде и Кесслер, могли обеспечить пацифистам успешный доступ к государственным должностям, в первую очередь, в Министерстве иностранных дел. И, наконец, не один лишь фон Оссецкий, но и другие благожелательно настроенные современники обращали внимание на то, с какой искренностью веймарский пацифизм вызывал огонь на себя.

Причиной того, что противоречия обострились гораздо сильнее, чем в довоенное время, стал не только разнородный состав самого движения мира. Этому способствовали появившиеся новые возможности в пацифистской агитации. Возникшая во время мировой войны линия раздела между умеренным и радикальным пацифизмом теперь наконец обрела четкие очертания.

Возникает, однако, вопрос, что же здесь можно рассматривать как "умеренное", а что как "радикальное"? Существенным критерием различия продолжал оставаться, казалось бы, простой вопрос: каким образом наиболее надежно можно не допустить возникновение войн. Воспринимающийся повсеместно в качестве умеренного организованный пацифизм, ориентировавшийся на изменившуюся международную обстановку, усматривал в Лиге наций важнейший инструмент сохранения мира. Поэтому его главная цель состояла в совершенствовании этого союза народов и дальнейшей разработке проблем международного права. Напротив, радикальный пацифизм, неоднократно вносивший раскол в движение и выдвигавший порой непримиримые варианты, видел в массовых отказах от воинской службы и во всеобщей стачке успешный путь к предотвращению войны, хотя сторонники этого движения и не отказывали при этом в поддержке Лиге наций.

При поверхностном взгляде казалось, что отказ от военной службы в условиях ограничений, налагавшихся на Германию Версальским договором, представлял собой лишь теоретическую проблему. Но недоверчивые пацифисты считали, что веймарское государство найдет способ осуществить в один прекрасный день переход ко всеобщей воинской повинности. После вступления Германии в Лигу наций вопрос об отказе от воинской службы свелся к проблеме военных санкций в рамках Лиги наций - и это одобрялось подавляющим большинством сторонников организованного пацифизма. Тем самым проблема применения силы одновременно порождала вопрос и о законности применения силы в целях обеспечения мира.

Эта проблема доставляла немало хлопот особенно тем радикальным пацифистам, которые, одобряя Лигу наций в принципе, не соглашались с результатами ее решений. Даже для Группы революционных пацифистов, основанной в 1926 г. и руководимой Хиллером, которая увязывала свою программу с отказом от военной службы, с идеями - правда, немарксистскими - социальной революции, эта тема стала источником разногласий. Доморощенным адвокатом принципа неприкосновенности человеческой жизни была Хелена Штекер - одна из активных членов группы Хиллера. Она не допускала никаких исключений, даже в целях социальной революции, тогда как ультралевое крыло однозначно одобряло применение революционного насилия. Это крыло было вынуждено покинуть группу, после того как оно в 1929 г. в целях социальной революции вознамерилось реализовать отход от принципа отрицания войны и отказа от воинской службы.

Центральная роль Германского общества мира в организованном пацифизме в Германии, а, следовательно, и в разрешении крупных противоречий среди пацифистов продолжала сохраняться. Само собой разумеется, его правление и аппарат вновь обосновались в Берлине. На примере Германского общества мира наиболее ярко видно благоприятное отношение к пацифизму в обществе в сравнении с довоенным периодом: в апогее своего подъема, в 1926 г., пацифистское движение насчитывало около 30 тыс. членов и примерно 300 местных групп.

Продолжали действовать как имевшиеся еще в годы войны, так и вновь созданные организации. Это относится и к возрожденному с большим трудом Союзу за международное взаимопонимание, который под руководством Шюкинга пытался укрепить свои позиции, участвуя в обсуждении вопросов, связанных с Лигой наций. Тем не менее в 1926 г. он был окончательно распущен. Иначе обстояло дело с другой организацией - Союз нового отечества. В рамках движений мира в Веймарской республике он играл важную и авторитетную роль, причем не столько своей численностью (ибо она, по-видимому, никогда не превышала 1000 членов), сколько по причине серьезности, с которой Союз относился к соединению пацифизма с защитой прав личности, социальной справедливости, и в не меньшей степени к вопросам обороны республики и достижению взаимопонимания с Францией и Польшей. Поэтому вполне убедительным было переименование Союза нового отчества - по примеру аналогичной французской организации - в Германскую лигу по правам человека.

Равным образом в рамках германского движения мира оставалось Германское отделение Международной женской лиги за мир и свободу. Эта лига отпочковалась в мае 1919 г. на конференции в Цюрихе от Международного женского комитета за стабильный мир. Соответствующим образом его германская секция - Национальный, или Германский, комитет - был образован месяц спустя в результате слияния с Германским союзом за право голоса женской группой Германского общества мира.

В то же время большинство организаций, действовавших в рамках движения мира в Веймарской республике, были совершенно новыми образованиями. Например, основанная по инициативе Эрцбергера в конце 1918 г. Германская лига за Лигу наций отстаивала идею союза народов, т.е. Лиги наций, и агитировала за вступление в нее Германии. Указанная организация собрала вокруг себя помимо представителей организованного пацифизма, как, например, Шюкинг и Веберг, других выдающихся деятелей пацифистского движения, как то: Квидде и фон Герлаха, влиятельных политиков из рядов веймарской коалиции, равно как и либеральных преподавателей высшей школы, которые в период первой мировой войны являлись серьезными критиками официальной политики. Тесная связь между Германской лигой за Лигу наций и левым либерализмом проявилась в позиции Иоганна Генриха графа Бернсторффа (сменившего Эрцбергера) как председателя Германской лиги (в конечном счете он стал общим председателем всех национальных союзов в защиту Лиги наций), Шюкинга как заместителя и Иека как исполнительного председателя. Будучи по замыслу инструментом политики мирной ревизии Версальского договора, Германская лига за Лигу наций, сознательно идя на определенную зависимость, пользовалась широкой поддержкой министерства иностранных дел Германии. Привлекая все течения, которые можно было бы охарактеризовать как "конъюнктурный пацифизм". Эта лига обнаруживала сходство с Союзом за международное взаимопонимание, который она в скором времени частично поглотила. Обе эти организации представляли собой правое крыло в движении мира. Напротив, Союз за европейское взаимопонимание, рассматривающий себя в известном смысле как преемника Союза за международное взаимопонимание, дистанцировался от организованного пацифизма, равно как и от панъевропейского движения, во главе которого стоял Николаус граф Куденхове-Каллерги. Определенные связи с движением мира поддерживались через₁₅ отдельных пацифистов, например Шюкинга и Пауля Лебе.

После издания энциклики о мире папы Бенедикта XV и соответствующей инициативы со стороны Эрцбергера в 1917 г. стала формироваться организация пацифистских католиков. Благодаря деятельности священника Иоганна В. Вольфгрубера и Макса Йозефа Метцгера в 1919 г. был создан Союз мира германских католиков. ^Его основателями стали капеллан Магнус Иохам и Иозеф Крал. Не замеченный епископатом, официальной церковью и католическими кругами, этот католический союз, вдохновленный пацифистско-демократическим левым католицизмом Марка Сеансера во Франции, опирался на нижние слои клира, движение католической молодежи и рабочих, а также на левое крыло партии Центра, где надежную поддержку ему оказывали член рейхстага и физик Фридрих Десс^уэр и его газета "Рейн-Майнишер Фольксцайтунг". Вместе с сотрудничающими с ним организациями численность Союза мира германских католиков составляла через десять лет после его основания 45 тыс. членов.

Программа Германского союза монистов в известном смысле представляла собой наиболее решительное противопоставление откровенным религиям.

Насчитывавший около 10 тыс. членов союз в 1920 г. окончательно присоединился к пацифистскому движению.

Действовавшее с 1907 по 1918 г. Общество защиты животных и аналогичных инициатив не прекращало пацифистскую агитацию - индивидуальный призыв к сохранению всего живого - начиная с 1919 г. в качестве Союза за радикальную этику. Председателем союза был Магнус Швантье. Численность организации никогда не превышала 1200 человек.

Кроме того, к новым пацифистским организациям, возникшим в 1919 и 1920 гг. относились:

Союз мира участников войны - группа верных республике левых интеллектуалов и журналистов (в том числе фон Оссецкий, Карл Феттер, Гумбель, Николаи, Бертольд Якоб и Курт Тухольский); начиная с 1920 г. именно этот союз организовывал митинги под лозунгом "Нет - новой войне!"; после того как в 1926 г. митинги были запрещены, число его членов упало с первоначальной численности в 30 тыс. до менее чем 100 человек;

Союз противников воинской службы, в создании которого принимали участие, наряду с другими, также Х. Штекер Магнус Швантье и Армии Т. Вегнер; максимальной численности этот союз достиг в 1926 г.;

Союз религиозных социалистов, насчитывавший не более 20 тыс. членов, возник по инициативе Дена и Карла Анера; на его формирование оказали влияние Кристоф Блумхардт, Леонард Рагац, Карл Барт и Пауль Тиллих; программа союза предусматривала примирение социализма и христианства на почве протестантизма и Социал-демократической партии Германии;

германское отделение Всемирной молодежной лиги

своего рода рабочая группа, основанная под патронатом Гарри графа Кесслера и придерживавшаяся традиций молодежного движения, небольшая по численности и выражавшая радикально-пацифистские взгляды. Этой группой руководил до самой смерти одаренный журналист Георг Шульце-Меринг (умер в 1928 г);

Германский пацифистский студенческий союз, продолжавший традицию групп Корда-Фратра и очень быстро радикализировавшийся;

Союз сторонников радикальной школьной реформы, группировка, охватывавшая пацифистски настроенных педагогов и родителей - сторонников реформ; численность союза не превышала 800 человек; веймарский школьный компромисс между СДПГ и партией Центра вызвал у них протест и послужил толчком к созданию этого союза; гимназический учитель Пауль Герман Эстрайх и Зигфрид Каверау играли в нем ведущую роль; особое внимание здесь уделялось воспитанию в духе мира.

Инициатива Германского общества мира, собравшего все пацифистские организации на девятом конгрессе германских пацифистов в Брауншвейге в 1920 г., привела сначала к созданию совместного главного комитета, а затем, в конце 1921 - начале 1922 гг., к созданию Германского картеля мира. В основе создания картеля лежало осознание необходимости противодействия опасности раздробленности путем создания некоего головного органа, где существовал бы по крайней мере минимальный консенсус относительно общих принципов пацифизма. С ним связывалась надежда на возможность принятия конкретных решений по вопросам совместных действий.

На протяжении последующих лет к Германскому картелю мира присоединились другие пацифистские организации:

уже упомянутая Группа революционных пацифистов;

насчитывавшее примерно 500 членов "Объединение Друзей религиозного мира и мира между народами", которое преследовало те же цели, что и религиозные социалисты, отличаясь, однако, от них более радикальными требованиями; ведущую роль здесь играл видный член Германского общества мира советник из Шарлоттенбурга Август Байер;

существовавший с 1904 г., насчитывавший до 4 тыс. членов и руководимый Хеленой Штекер Союз по защите материнства и сексуальной реформы сочетал требования решительной эмансипации женщин с борьбой против лицемерной сексуальной морали; он преследовал также радикально-пацифистские цели;

Великогерманская общность народов - организация, вышедшая из реформистской католической организации "Великогерманская молодежь" и находившаяся под сильным влиянием священника Эрнста Тразольта (Иозефа Марии Тресселя); в программе этой организации сочетались левокатолическая критика капитализма с идеями пацифизма;

Лига против колониального гнета, существовавшая с 1926 г. и насчитывавшая около 800 членов, выступала против намерений возвращения бывших германских колоний и находилась под коммунистическим влиянием;

основанная в 1914 г. Зигмундом Шульце германская ветвь Международного братства примирения, насчитывавшая около 1400 членов, преследовала пацифистские цели, в частности на почве экуменизма и с перспективой развития теологии мира и достижения примирения народов;

сюда следует добавить: Всемирная лига католической молодежи, Общество республиканско-демократической политики, Свободногерманский союз, Народный союз за духовную свободу, Свободная активная молодежь, Союз свободной социалистической молодежи.

Вплоть до 1928 г. Германский картель мира включал 22 организации с численностью около 100 тыс. членов. По сравнению с военизированными массовыми организациями правых и левых такая численность не выглядела особенно внушительной. Удерживать в единых рамках столь сложную структуру было непростой задачей. Для этого надо было обладать осмотрительностью, решимостью, компетенцией. Таковы были требования к руководителю, функции которого были возложены на Квидде. Не в последнюю очередь благодаря его способности уравновешивать баланс противоречий Квидде удалось до самого конца оставаться бесспорным лидером Германского картеля мира.

результаты опроса, проведенного в середине 20-х годов среди некоторых местных групп Германского общества мира показали, что почти половина его членов состояла в рядах Социал-демократической партии Германии, четвертая часть - в Германской демократической партии, 20-я часть принадлежала к партии Центра. Остальные 20% членов Общества мира были беспартийными, но, по-видимому, принадлежавшие к левых кругам. Эти данные центральной пацифистской организации в стране прежде всего подтверждают, что в германском движении мира наблюдалось смещение центра тяжести влево. Кроме того, можно предположить, что в Германском картеле мира существовала аналогичная ориентация на партии швейцарской коалиции, причем преобладала социал-демократическая направленность. Симпатии в отношении коммунистических идей, как они проявлялись в Группе революционных пацифистов, а также открытые выступления в поддержку Советской России, наблюдавшиеся в рамках Лиги борьбы против колониального угнетения, были явными исключениями.

Вплоть до конца 20-х годов президиум Германского общества мира состоял по преимуществу из членов левого крыла Демократической партии и Социал-демократической партии Германии. Помимо Квидде и Шюкинга в него ходили такие члены Германской демократической партии, как фон Герлах (до 1922 г), профессор магдебургской гимназии Георг Шюмер (до 1923 г), бывший генерал Пауль фон Шенайх (до 1928 г) и граф Кесслер. Социал-демократическую партию в президиуме Германского общества мира представляли инженер путей сообщения и впоследствии издатель и журналист Кюстер, Шюмер (с 1923 г), а также депутаты рейхстага Пауль Лебе, Альберт Фалькенберг, Анна Симсен, а также Герхард Зегер, исполнявший с 1923 по 1929 г. обязанности секретаря Германского общества мира.

Квидде вынужден был проводить политику лавирования, которая наталкивалась на сопротивление и все более острую критику, усиливавшуюся по мере стремления республиканских партий повернуть развитие республики вправо.

Начавшийся отход Германской демократической партии от позиций, которые она занимала во время своего основания, послужил поводом для выхода из партии таких известных пацифистов, как фон Герлах и Шюмер. Квидде, отражавший крайние тенденции в Германском обществе мира, мог рассчитывать на поддержку со стороны тех товарищей по союзу, чьи позиции, как и его собственные, могли быть охарактеризованы наиболее точно как "демократический пацифизм".

Стремление сделать из Германского общества мира некий союз, зависимый от партий веймарской коалиции, более не способный к принятию автономных решений, во-первых, было бы неосуществимым, а во-вторых, не послужило бы на пользу пацифистскому движению. В то же время поместить его, в отрыве от партий, в некое безвоздушное пространство в условиях Веймарской республики также было невозможно, и именно к этому сводилась фундаментальная и неразрешимая дилемма.

После того, как планы держав-победительниц в мировой войне относительно Лиги наций стали достоянием гласности, обнаружилось, что они весьма далеки от официальных германских представлений, а также и от идей германских пацифистов, видевших в ней воплощение своей программы. Утверждая, что подобный союз народов будет представлять собой не что иное, как инструмент победителей для подавления Германии, критики концепции союзников сумели выработать эффективную и удобную формулу. Бесспорно, союз народов, призванный служить сохранению прочного мира, должен был быть свободен от указанного недостатка. Намерение стран-победительниц побудило к поиску альтернативных моделей.

В то время как после отказа принять Германию в Лигу наций интерес правительственных ведомств к этому вопросу стал быстро затухать, германское движение мира продолжило агитацию за такое вступление, хотя эта цель давно уже стала непопулярной.

В 1925 г. в кабинет Лютера вошли представители Германской национальной народной партии, занявшие соответствующие места в правительстве. Несмотря на то, что и это имперское правительство не могло совершенно не замечать реальную политическую необходимость вступления Германии в Лигу наций, оно все-таки не проявило особой поспешности в этом деле.

Понадобились сначала локарнские соглашения, а также увязки локарнского пакта о безопасности с вступлением Германии в Лигу наций, прежде чем в феврале 1926 г. был вынесен вопрос о вступлении Германии в Лигу наций. Радикальные пацифисты считали необходимым в случае серьезной военной угрозы использовать в качестве оружия отказ от воинской службы и всеобщую забастовку. С принятием заявления, отражавшего позиции обоих течений пацифистского движения, удалось найти компромисс, которым предусматривалось использование обоих предполагаемых средств недопущения войны - Лиги наций и массового отказа от воинской службы.

Для германского движения мира создалась новая ситуация в сентябре 1926 г., когда Германия была принята в Лигу наций и стала постоянным членом Совета. На состоявшемся месяцем позже пацифистском конгрессе в Гейдельберге Хиллер задал, как обычно, прямой вопрос, не означает ли достижение этой важной промежуточной цели, что ограниченный пацифизм уже полностью исчерпал себя? ³²

Веймарское движение мира отдавало себе отчет в том, что Лига наций была далека от того, чтобы представлять особой надежный инструмент обеспечения мира. Однако, выводы, следовавшие из этой оценки, были диаметрально противоположными среди веймарских пацифистов, что вновь подтвердил гейдельбергский конгресс. В принятом по предложению Вебера решении конгресса были сформулированы те положения, которые, несмотря на наличие различных направлений, могли привести к консенсусу в вопросе о Лиге наций. В частности, это был ряд требований к Лиге наций, согласно которым Лига должна была стремиться к универсальности и демократическому устройству; наряду с сессиями Лиги следовало бы создать Всемирный парламент; в качестве первого шага к всеобщему и полному разоружению предлагалось отменить всеобщую воинскую повинность во всех странах; войну безоговорочно объявить вне закона; наряду с этим Лига наций должна стремиться к защите национальных меньшинств и к созданию условий для экономического и культурного сближения государств.

Исходя из предложений Хиллера, радикальные пацифисты сформулировали более решительные требования: об объявлении войны вне закона, что относилось не только к агрессивным войнам, но и к оборонительным и карательным. Для Хиллера, как и для всего радикального пацифизма, всеобщее разоружение означало упразднение армий. До достижения этой цели должна была быть обеспечена возможность повсеместного отказа от воинской службы.

В конечном счете дискуссии в пацифистских кругах по поводу реформ Лиги наций представляли собой стремление преодолеть те институционные государственно-дипломатические барьеры, которые мешали народам находить непосредственно путь друг к другу.

Однако в виду того, что одной доброй воли отдельных людей было явно недостаточно, необходимо было предпринять организационные меры, что и предполагали сделать

германские пацифисты. Когда же дело доходило до того, чтобы вновь связать порванные нити взаимопонимания из довоенных времен, обнаруживалось, что это было сделать не так просто. Война оказала разрушительное воздействие на международное движение мира, распались дружеские связи, усилились старые предрассудки и возросло недоверие.

В конце декабря 1921 г. германскими и французскими пацифистами был принят совместный манифест "К демократам Германии и Франции", в котором излагались основные принципы нормализации германо-французских отношений.

Союз за мир германских католиков и Германская лига за права человека могли с этого времени рассматриваться как важнейшие элементы германо-французского взаимопонимания в рамках организованного пацифистского движения.

Благодаря своему участию в составлении манифеста члены германской лиги получили признание своих новых французских друзей. Во Франции этот документ подписали известные политики левого крыла. Однако его распространение в Германии оказалось значительно более трудным делом. Несмотря на то, что манифест подписали такие деятели культуры и искусства, как Генрих Манн, Кете Кольвиц, Александр Моисеи, Рене Шикеле, Евгений д'Альбер, Аннете Кольо, Альфонс Паке, Густав Мейринк и такие ученые, как Альберт Эйнштейн, Вейт Валентин, Мартин Раде, Герман Канторович, Карл Хельман, Леонард Нельсон, наконец, журналисты К. фон Оссецкий, К. Тухольский и Отто Нушке, политики, как, например, Бернштейн и Каутский, тем не менее Квидде отказался поставить под этим документом свою подпись.

Ряд немецких пацифистов считал, что германская лига за права человека, проводя свои акции по взаимопониманию, заходила порой слишком далеко. Время от времени среди движения веймарских пацифистов в ее адрес раздавались упреки в некритическом использовании профранцузской аргументации. Что касается Германского общества мира, то здесь линия Германской лиги получила относительно долговременную поддержку только среди членов Западногерманского земельного союза. По этой причине Хиллер, не разделявший прозападную ориентацию веймарских пацифистов, обратил острие своей критики против обоих течений. В 1927 г. Международное бюро мира предприняло попытку придать некоординируемым пацифистским акциям по взаимопониманию солидный организационный базис, учредив германо-французский комитет. Однако эта попытка оказалась малоуспешной.

Провозглашенное веймарскими пацифистами стремление к установлению нормальных отношений между соседними народами выдвигало перед ними весьма разнородные задачи шла ли речь о сложной проблеме германо-французских и германо-бельгийских отношений, а также об отношении к датчанам или к молодому чехословацкому государству.

Веймарские пацифисты, разумеется, понимали, что их лозунги о "союзе народов" и о "взаимопонимании между народами" далеко не полностью отражали весь комплекс их задач. Их выступления в поддержку Лиги наций, усилия по устранению ненависти между немецким народом и его соседями на Западе и Востоке оказались бы неполноценными без ликвидации средств ведения войны, т.е. лишенными именно той необходимой предпосылки устранения военной угрозы.

В конце 20-х годов два универсальных проекта по обеспечению мира и разоружения привлекли внимание веймарских пацифистов - предложение Советской России о всеобщем и полном разоружении (ноябрь 1927 г) и пакт Бриана-Келлога (август 1928 г) из-за содержащейся в них возможности увязать объявление войны вне закона с радикальным разоружением.

Дискуссия среди пацифистов по поводу инициатив Советского Союза вызвала широкий спектр позиций, обосновывающих как согласие, так и отказ. Для Квидде и фон Герлаха, которые оценивали предложение с позиций близкого к Лиге наций пацифизма, эта инициатива изначально обладала сомнительной ценностью, из-за проявившейся демонстративной незаинтересованности СССР в Лиге наций. Для фон Герлаха отказ Советского Союза связать разоружение с третейским судом был разоблачением этого плана, квалифицированного как лицемерный проект. Для Фёрстера отказ от предложения вытекал из его общей негативной нравственной оценки политики Советской России. Напротив, Хиллер и его группа встретили это с воодушевлением, в то время как согласие других пацифистов, например Веберга, определялось трезвым отношением к радикальному разоружению с точки зрения проблем безопасности. В позитивном смысле высказывались по этому поводу фон Оссецкий и Штекер. Как видим, на единую оценку при сложившихся обстоятельствах надеяться не приходилось.

Объявление войн вне закона, исключающее любые виды войн, увязанное со всеобщим разоружением, а также - в случае, если отдельные правительства все же нарушат мир, - с массовыми отказами от воинской службы - такова была комбинация, которая одна лишь и отражала должным образом идею радикальных пацифистов об объявлении войны вне закона. Организованным пацифистам, в свою очередь, не могла импонировать идея исключения Лиги наций из концепции об объявлении войн вне закона. На деле осуществленный как компромисс между французскими и американскими представлениями и почти универсальный ввиду присоединения к нему других государств пакт об объявлении войны вне закона довольно значительно отклонялся от обоих условий. Соответственно негативным было вообще мнение германского движения мира, а не только лишь радикального пацифизма. Слишком очевидно пакт Бриана-Келлога являл собой набор платонических заявлений о намерениях без каких-либо реальных обязательств. На деле развитие шло в направлении политики поиска безопасности не в разоружении, а в вооружении. Германия также присоединилась к пакту. Если уж этот договор содержал столько половинчатых положений, оставляя правительствам множество лазеек, то по воле германского пацифизма, по крайней мере в том, что касалось возможностей Германии, он должен был стать убедительным инструментом сохранения мира.

Представленный в скором времени проект был призван новой редакцией статьи 45 обязать рейх к отказу от войны и к использованию исключительно мирных средств при разрешении межгосударственных конфликтов. Когда Германский картель мира предложил в ноябре 1928 г. имперскому правительству свой проект изменения конституции, его инициатива получила негативную оценку.

Попытки побудить правительство Германии выйти за пределы его официальной позиции по вопросам внешней политики, внеся в нее изменения пацифистского толка, были изначально обречены на провал. Германское движение мира с его представлениями об идеальной внешней политике фактически уже давно утратило реальное представление об общественном мнении. В основе пацифистских инициатив лежала прежде всего неверная оценка политики правительства. Ведь германская внешняя политика в том виде, который она приобрела по локарнским договорам и в процессе конструктивного германского сотрудничества в рамках Лиги наций, была в глазах правительства не самоцелью, а определялась тем, чтобы способствовать пересмотру итогов Версаля, а в долгосрочном плане добиться возврата к положению великой европейской державы.

Определенные шансы позитивного влияния на такую политику, вообще говоря, имел только организованный пацифизм. Положение дел еще заметнее осложнилось в конце 20-х годов. Многие представители радикального пацифизма, и не в последнюю очередь Хиллер, как один из наиболее красноречивых его трибунов, хотя и разделяли цели пересмотра Версальского договора, но при этом не рассчитывали на то, что одна из веймарских партий приняла бы большинством голосов концепции такого пацифизма. Вместе с тем примерно к этому же времени умеренный и приверженный Лиге наций пацифизм окончательно утратил свое некогда заметное место в германском движении мира. В конце концов, несмотря на это Веймарская республика двигалась вправо, и это при том успехе социал-демократов на выборах, которого им удалось добиться в 1928 г.

Очевидное бессилие организованного пацифизма в условиях комфортной системы наряду с безуспешными демаршами и бесплодной борьбой за завоевание большинства в республиканских партиях, неизбежно вызывали разброд в его рядах. Во второй половине 20-х годов это привело к возникновению новых форм пацифистской агитации, в которых, учитывая настроения масс, пытались найти компенсацию неудачам, постигшим движение при использовании традиционных форм политического воздействия.

Пример А. Понсонби в проведении массовой агитации за отказ от воинской службы в сочетании с акциями по сбору подписей способствовал весной 1927 г. возникновению аналогичного движения в Германии, известного под названием "Акция Понсонби".

Ввиду того, что распространение указанной акции на всю территорию Германии было не по силам пацифистскому движению ни в финансовом, ни в организационном отношении, было решено ограничиться отдельной показательной и демонстративной акцией в саксонском округе Цвикау. Здесь были более благоприятные условия для этого, чем где-либо в другом месте, ввиду того, что координирующую роль в проведении акции взял на себя Саксонский картель мира, в котором особенно выделялись местные группы Германского общества мира и Германской лиги за права человека, и прежде всего благодаря высокой доли рабочих среди местного населения.

С февраля 1927 г. до конца июня примерно 87 тыс. или около 17% жителей округа своими подписями подтвердили обязательство отказа от какой бы то ни было службы будущей войне. Западногерманский земельный союз Германского общества мира повторял акцию осенью 1927 г. в Рейнской области и Вестфалии на базе формулы, соответствующей позитивной позиции в отношении Лиги наций, что допускало возможность войны. Данная акция собрала тем не менее почти 140 тыс. подписей.

Оба результата радикальный пацифизм мог записать в свой актив. Правда, вызывал сомнение вопрос, действительно ли они давали представление о готовности к отказу от воинской службы всего населения страны. Что касается мощи пацифистского движения, то оба успеха имели эффект пирровой победы, так как привели к распаду организационного пацифизма вследствие изгнания из его рядов умеренных элементов.

Обострившаяся с конца 1927 г. дискуссия о строительстве немецких броненосцев водоизмещением не более 10 тыс. тонн дала веймарскому пацифистскому движению блестящую возможность продемонстрировать свое негативное отношение к какому бы то ни было новому вооружению и привела в конце августа 1928 г. к участию отдельных групп движения в подготовке массовых акций против строительства броненосцев и созданию с этой целью соответствующего комитета. Несмотря на то, что почти все представители организованного пацифизма отрицательно относились к строительству броненосцев и считали, что народная инициатива является вполне пригодным средством, чтобы провалить этот проект, общая обстановка в движении мира была малоблагоприятной. Из всех входивших в картель организаций инициативы предпринимали только Германская лига за права человека и Группа революционных пацифистов. На еще более серьезные размышления наталкивала перспектива ведущей роли Коммунистической партии Германии, обычно выступавшей с грубыми нападками на пацифистов. Все пацифистские группы за исключением Группы революционных пацифистов старались держаться подальше от компартии в ходе этой кампании. Германское общество мира, кроме того, дистанцировалось от КПГ в подписанном Квидде и Кюстером заявлении.

Когда в конце октября 1928 г. определилось число записавшихся в народную инициативу, выявился крайне убогий результат: в очередной раз провалилась попытка пацифистской мобилизации масс. Само собой разумеется, строительство броненосцев не было приостановлено. Державшееся в секрете обоснование планирования строительства броненосцев - необходимость защиты германской части балтийского побережья, и, в частности, Восточной Пруссии, в случае военного нападения со стороны Польши - рассматривалось пацифистскими кругами как плохо завуалированный предлог, который лишь подтверждал их подозрение относительно польской политики Германии, которая руководствовалась немирными намерениями.

В конце 20-х годов руководство рейхсвера, по мнению веймарских пацифистов, все чаще добивалось в рейхстаге принятия своих требований по наращиванию вооружений.

По мнению веймарских пацифистов, нелегальное вооружение германской армии имело и серьезные внешнеполитические последствия, ставя под сомнение искренность официальной внешней политики Германии Министерству иностранных дел было весьма непросто аргументировать добросовестное проведение Германией политики разоружения, ибо одновременно, вследствие ставших достоянием гласности усилий по росту вооружений, оно уличалось во лжи.

Таким образом, в свете пацифистской критики получалось, что срывается осуществление конструктивной политики безопасности и по отношению к Лиге наций, подвергается сомнению верность договорам, как неотъемлемая основа международно-правовых отношений между государствами. Франция, информированная об этих процессах, но предпочитавшая хранить молчание, получала в результате возможность избегать собственного разоружения и, в частности, затягивать освобождение Рейнской области. Создавалось впечатление, что Германия, продолжая нелегально вооружаться; способствует привнесению в Лигу наций анархического элемента.

Этот нелегальный рост вооружений поднялся на следующую ступень, когда после подписания Раппальского и Берлинского договоров с Советским Союзом появилась возможность сотрудничества между рейхсвером и Красной Армией, чем еще более усилились и без того серьезные оговорки большинства веймарских пацифистов в отношении Советской России.

Немецкие пацифисты, считая себя патриотами, республиканцами и европейцами, полагали, что у них достаточно законных оснований, чтобы предавать гласности факты нелегальных германских мероприятий по вооружению и рассчитывали положить конец этому опасному курсу. Однако нелегальные меры по наращиванию вооружений вовсе не были непопулярны в Германии. Те, для кого Версальский договор представлялся позорным и постыдным, не особенно прислушивались к моральным и рациональным предупреждениям со стороны пацифистов. А так как даже среди журналистов демократическо-республиканской прессы не замечалось большого рвения обжечь пальцы на "горячем железе", пацифистскому движению в качестве форума для его разоблачений оставалась только пресса интеллектуальных левых республиканцев: это было прежде всего издание "Ди Вельтбюне", выпускаемое Карпом Оссецким, "Дас тагебух" Леопольда Шварцшильда, а также пацифистские еженедельники, в частности, "Вельтам Монтаг" Герлаха, "Дас андере Дойчланд" Кюстера, "Меншхаит" Рехтера, наконец, ежедневные газеты, например "Дортмундер Генеральанцайгер".

Однако и здесь веймарские пацифисты были вынуждены ограничиваться скромными возможностями. Как правило, выступая публично с изобличением нелегальной практики рейхсвера, они становились объектом обвинений в государственной измене, с которыми рейхсвер, надеясь запугать и обезоружить движение мира, выступал против них. Веймарская юстиция, расширительно толкуя понятие государственной измены и термина "государственная тайна", охотно бралось за рассмотрение подобных дел, нередко вынося суровые приговоры.

Тесную связь между военными властями и юстицией пацифистское движение рассматривало как красноречивое доказательство милитаризма, который вновь начинал пронизывать общественную жизнь Германии и который виделся им предвестником новой военной угрозы. Не случайно поэтому уже десять лет спустя после окончания войны книжный рынок стал наводняться новой военной литературой, находящей своих читателей. Более того, литературной темой стала будущая война, снимающая границы между фронтом и отчизной.

В период между пацифистской акцией к 1927 г., связанной с именем Понсонби, и распадом большой коалиции в марте 1930 г. происходили процессы, завершившиеся организационным распадом германского пацифистского движения. Возникает вопрос, насколько организованный пацифизм был лучше подготовлен к новой внутриполитической ситуации по сравнению с партиями, с которыми он с самого начала находился в критической близости. Когда национал-социалистическая германская рабочая партия (НСДАП), являвшаяся абсолютным отрицанием всего того, за что выступал германский пацифизм, в результате выборов 14 сентября 1930 г. стала второй по значимости в рейхстаге, германское движение мира являло собой лишь слабую тень своего былого облика.

Крах пацифизма, достигший первого пика между февралем и июлем 1929 г. был результатом давно назревавшего кризиса, возникновение которого прослеживается далеко вглубь, вплоть до Первой мировой войны, когда нарастали противоречия между старым и новым движением мира; эти противоречия персонифицировались, начиная с середины следующего десятилетия, в разногласиях между Людвигом Квидде и Фрицем Кюстером.

Новый пацифизм не нашел в лице Кюстера решительного, властного и бескомпромиссного протагониста, и западногерманский земельный союз Германского общества мира под руководством Кюстера превратился в непохожую на традиционный пацифизм организационнуюи политико-идеологическую контрмодель.

Временем своего утверждения в Берлине Кюстер выбрал август 1927 г., потребовав на заседании президиума Германского общества мира отхода Квидде от руководства, внесения изменений в программу, исходя из линии Западногерманского земельного союза и признания "Дас андере Дойчланд" в качестве обязательного органа. Эрфуртское генеральное собрание в октябре 1927 г. продемонстрировало, что в его руках сосредоточилась уже немалая власть.

Квидде постепенно все больше отстранялся от власти. Преданное Кюстеру большинство нюрнбергского генерального собрания, в октябре 1928 г. устранило "косметический дефект" только что измененного устава, согласно которому президиум возглавлялся одновременно избираемым триумвиратом в составе председателя и двух заместителей. По новому порядку проводились одновременно выборы трех равноправных председателей.

В ситуации, определявшейся началом экономического кризиса, безработицей, обнищанием, поляризацией и радикализацией, становилось невозможно соединить радикальные методы пацифизма с буржуазно-либеральным "традиционным пацифизмом. Поэтому кризис германского движения мира в конце 20-х годов стал конфликтом двух не поддающихся интеграции политических культур, что было вполне естественно для заключительного этапа существования Веймарской республики. В середине 1929 г. произошел фактический роспуск Германского картеля мира.

Отношения внутри пацифистского движения уже давно были испорчены. Это обстоятельство, а также временное прекращение деятельности Германского общества мира явились существенными факторами, повлиявшими на распад Германского картеля мира. Новое руководство Германского общества мира не только не имело большинства в президиуме картеля, но к тому же продолжало проводить здесь линию Хиллера. Поэтому со стороны Германского общества мира, а также Германской лиги за права человека проявлялся незначительный интерес к дальнейшему существованию подобного картеля.

Начавшаяся полемика о запрете прусского правительства на проведение демонстрации 1 мая 1929 г. послужила поводом к выходу двух названных организаций из картеля. Вплоть до 1 мая продолжалась дискуссия о законности запрета демонстрации с учетом заявления Германской коммунистической партии о намерении пренебречь этим запретом. Уже здесь стал очевиден водораздел между Германским обществом мира и Германской лигой за права человека, поддерживавшими этот запрет, с одной стороны, и левыми пацифистскими кругами - с другой. Последние во главе со Штеккер и Киллером добились принятия резолюции, призвавшей прусские власти отменить запрет.

Однако демонстрации коммунистов, как и следовало ожидать, были разогнаны берлинской полицией, устроившей кровавое побоище. Германская лига за права человека резко осудила не только действия полиции, но и позиции Kill', спровоцировавшей столкновения; между тем Германское общество мира приводило достаточно аргументов в оправдание прусского правительства, а сами события рассматривало как проявление вражды между социал-демократами и коммунистами, парализующей действия левых сил. Германское общество мира и Лига за права человека вышли из картеля. За этими двумя организациями последовали и четыре других союза, и картель таким образом почти полностью утратил свою работоспособность.

Попытки вдохнуть в картель мира новую жизнь оказались тщетными. Причины неудач этих усилий заключались прежде всего в намерении Кюстера превратить Германское общество мира под его фактическим руководством в решающее звено объединения, независимо от того, какая головная организация будет формально возглавлять пацифистский союз. В конце ноября 1930 г. возникла конкурирующая с Германским обществом мира, руководимым Кюстером и Шенайхом, организация - Германский союз мира.

Однако добиться широкого успеха Германскому союзу мира не удалось. Правда, его возникновение поначалу вызвало определенный интерес общественности. Было немало людей, которые считали себя жертвами Кюстера, и дух пацифистской терпимости, которым отличались, в противовес Германскому обществу Кюстера, новая организация, очевидно, привлекал определенные круги. Однако через некоторое время приток новых членов иссяк.