Джордж Фокс, ранние квакеры и проблемы пацифизма

Джордж Фокс, ранние квакеры и проблемы пацифизма

Квакеры наряду с Моравскими братьями и меннонитами-анабаптистами стоят у самых истоков современного западного пацифизма. Однако в отличие от первых двух деноминаций, идущих от традиций средневековых ересей, квакеры впервые сформулировали и обосновали в коллективных документах основные принципы мирной доктрины: неучастие в войнах, мятежах и вооруженной борьбе, неприменение оружия и физического насилия вне зависимости от цели и обстоятельств -- т.е. те принципы, которые легли в основу пацифистской доктрины нового времени.

В оценках историками отношения ранних квакеров к вопросам войны и мира до сих пор нет единства. Долгое время исследователи всех направлений считали их безусловными приверженцами пацифистских воззрений. И только в 1956 г. Э. Коул в статье «Квакеры и Английская революция» впервые отметил: «Пацифизм не был характерной чертой ранних квакеров: он был навязан им враждебностью окружающего мира». Тридцать лет спустя Б. Рэй в своем основательном исследовании на ту же тему и с тем же названием пришел к выводу, что до 1661 г. «...невозможно говорить... о квакерах как о пацифистской группе по преимуществу» и что во взглядах самого основателя квакерского движения Дж. Фокса на проблемы войны и мира существовала определенная двойственность. Наконец, К. Хилл утверждает, что Друзья приняли доктрину мира и ненасилия только после реставрации монархии и что даже сам Фокс «не был приверженцем пацифизма до реставрации».

Все эти вопросы были подвергнуты детальному анализу в монографии Т. Кэнби Джонса «Отношение Дж. Фокса к войне». Автор приходит к выводу, что в своем личном поведении Фокс всегда, «с самого начала своего служения в 1647 г.», отвечал любовью и смирением на все насилия, гонения и избиения, которым он подвергался. Он никогда не отвечал ударом на удар, гневом на злобу и тем самым одерживал духовные победы над своими гонителями, которые зачастую обращались в его последователей.

Что касается антивоенной доктрины Фокса, то она вырабатывалась постепенно в течение всей его жизни. Т. Кэнби Джонс показывает, что еще до реставрации, до знаменитой «Декларации мира» 1661 г., Фокс утверждал в некоторых своих посланиях, что война и вооруженная борьба всякого рода -- это происки дьявола и измена учению Иисуса Христа и что если внутренний свет любви и истины проснется в людях, то все основания для войн исчезнут сами собою. В то же время в ранних своих произведениях Фокс не исключал самой по себе необходимости существования армии, солдат, оружия и властей, владеющих этим оружием, дабы «искоренять беззаконие», т.е. бороться с насилием. Это значит, что пацифизм Фокса до 1660 г. не был абсолютным.

При всем уважении к подробному и очень доказательному исследованию Т. Кэнби Джонса отметим несколько положений, представляющихся особенно важными для нашей темы и не получивших в нем достаточного внимания. Прежде всего необходимо сказать об истоках и характере того откровения, которое пережил Дж. Фокс и которое обусловило его проповедь ненасилия.

Фокс родился в 1624 г. в деревне Фенни Дрейтон (графство Лестершир), в семье зажиточного ткача-пуританина и в отрочестве был отдан в обучение к сапожнику. Уже в ранней юности он задумывается о смысле жизни, взаимоотношениях человека и Бога, спасении души. Он осознает, что «Бог, создавший мир, не обитает в храмах, сделанных [человеческими] руками... но пребывает в сердцах человеческих». Из этого следовал вывод, что «Господь сам будет учить свой народ», без помощи взращенных в Оксфорде и Кембридже теологов. Наконец, в возрасте 24 лет он получает откровение свыше. «Есть некто, -- сказал голос внутри него, -- сам Христос Иисус, кто может ответить на твои искания». Из этого следовал вывод: непосредственный религиозный опыт («Христос внутри») существеннее, истиннее любых написанных или произнесенных слов, любого учения, толкования, писания. Даже Священное Писание, которое Фокс хорошо знал и почитал, отходит для него на второй план и является меньшим авторитетом, нежели непосредственное религиозное откровение.

Ему открывается также, что природа зла, проявляющего себя в этом мире, «находится внутри, в сердцах и душах злых людей». И хотя жизнь человеческая полна зла, греха и отчаяния, но бесконечная любовь Бога к человеку побеждает. «И я увидел также океан тьмы и смерти, но бесконечный океан света и любви затоплял океан тьмы. И в этом также узрел я бесконечную любовь Божью».

Основу основ духовного учения Фокса составляет доктрина внутреннего света, божественной искры, живущей в каждой душе. В противовес протестантско-кальвинистской догме об изначальной избранности одних и вечном проклятии, тяготеющем над другими, Фокс подчеркивает полное равенство всех перед Богом. Именно оно дает возможность каждому человеку, как бы глубоко ни погряз он в грехах и как бы ни был он далек от идеала христианской жизни, покаяться, обратиться и очиститься, став подлинно сыном Божьим. И оно же запрещает всякое нанесение вреда, насилие и убийство, ибо оскорбляя, или нанося вред любому человеку, мы оскорбляем Христа, пребывающего в каждом.

Фокс верил также, что в человеке идет постоянная борьба между добром и злом, светом и тьмой, Богом и Сатаною, духом и плотью. В проповедях своих он призывал противиться духу злобы и вражды, стремиться к внутреннему миру и ни под каким видом не прибегать к плотскому оружию, а лишь к «оружию духа». «Эта борьба за свет и против тьмы, -- замечает Т. Кэнби Джонс, -- пронизывает все верования Фокса и служит важным этическим основанием для его отказа от войны».

Следует отметить, что за исключением мирной декларации, о которой речь будет ниже и которая появилась уже после реставрации, Фокс не посвятил специального труда вопросам миротворчества и отказа от войны как способа решения конфликтов. В то же время он с самого начала своей деятельности выражал отношение к этим вопросам вполне определенно. В его дневнике, многочисленных трактатах и посланиях содержится призыв к ненасилию и отказу от любых видов плотской борьбы.

Причиной войн и вражды он считал дьявола, также обитающего в душе человека и проявляющего себя в его вожделениях, похотях, алчности, гордыне и нарушении евангельской этики. В послании № 154 (1657 г.) он пишет Друзьям: «Все войны и раздоры происходят от вожделений... Так, дух мира сего вожделеет к зависти, он вожделеет к ссоре, он вожделеет к спору, он вожделеет против духа Божья: вожделения ока, тщеславная жизнь, вожделения плоти, облеченные в плоть, покрытые плотью, не духом, -- таковы нечистые, следующие за вожделением, не за Агнцем, и живут они в том, из чего проистекает война, в раздорах и спорах... Отвращайтесь от того, откуда поднимаются споры и раздоры и войны, плоды тех, кто живет в вожделениях...». Соответственно путем к миру служит борьба с «дьяволом внутри» и обретение той силы, которая «устранит основания для всяческих войн». Если мы пребываем в Слове Божьем, пишет он в 1654 г., «это устраняет основания для войн и, собрав наши сердца вместе, ведет их к Богу и друг к другу и приводит к тем началам, которые существовали прежде всех войн». Другими словами, внутренняя битва, война с самим собой устраняет причины войн в обществе в целом. Обращаясь к офицерам и солдатам в 1657 г., он так и пишет: «Итак, начните внутреннюю войну, которая устранит причины внешней, посредством чего вы все сможете прийти к истинному пониманию, как отвечать тому, что от Бога в каждом».

Таким образом, первый способ устранения войн и их причин, «самих их оснований», для Фокса носит по преимуществу этический характер: борись с собственной греховной природой, говорит он, откажись от алчности, зависти, гордыни и себялюбия, исполняй евангельские заповеди -- и с причинами войны в мире сем будет покончено.

Однако есть и еще одна, мистическая сторона в его подходе к этой теме. Исследование Д. Гуина показало, что воззрения Фокса носили с самого начала апокалипсический и эсхатологический характер. За видимыми событиями и поступками людей он постоянно ощущал невидимую космическую брань сил добра и света с силами зла, Агнца с Драконом. Эта «война Агнца», постоянно ведущаяся со всем ожесточением на духовном плане, приводила, по его убеждению, к войне и ожесточению в мире видимом. Собственно, «пребывание в свете», духовное участие в борьбе на стороне Агнца приведет силы Света к победе. Еще в 1652 г. Фокс писал: «Миротворец имеет царство и пребывает в нем; и властвует над нарушителем мира, дабы утихомирить его властию Божией». Ибо «всякое пребывание в свете, который исходит от Иисуса, выводит из состояния войны, выводит из раздоров, выводит из причин войн и ведет от земли к небесам, от приземленности духа к воспарению духа и приводит ваш дух на небеса».

Духовно-нравственная проповедь Фокса указывала пути к преодолению войны или враждебности людей по отношению друг к другу. Эта проповедь повторяла основные евангельские истины. «Во времена закона, -- писал он в 1656 г., -- среди иудеев велась внешняя борьба; но во времена благовестия Христа Иисуса, который пришел, дабы свершить закон, они должны были любить врагов, а не убивать их; и любить тех, кто ненавидел их, но не убивать их»¹⁵. Однако и здесь Фокс опирался больше на дух, чем на букву Нового Завета. Он призывал заключить «завет мира», который означал бы подчинение «царскому закону любви». Т. Кэнби Джонс так обозначает содержание этого закона: следует любить врагов и молиться за гонителей, как велел Христос; следует принять страдание и проявлять терпение; следует быть уверенным, что Бог допускает гонения и страдания лишь постольку, поскольку это необходимо ради истины и очищения человека. Ибо тот, кто страдает, одерживает в конце концов победу, которая приводит к вечному миру.

В реальной деятельности квакеров такое понимание задачи миротворчества выражалось в призывах к представителям власти и солдатам армии: «Чтобы вы не обвиняли никого понапрасну, чтобы вы не чинили насилия ни одному человеку, и чтобы вы соглашались с размером вашего жалованья; так, чтобы вы понимали, на что вам дан меч, и чтобы он опускался на головы всех, кто чинит насилие, и на лживых обвинителей...».

Всякое иное насилие и войны Фокс решительно осуждает. Особый гнев вызывают у него религиозные войны, которые велись между сторонниками различных христианских конфессий. Вспомним, что и гражданские войны в Англии осознавались многими как войны правоверных -- пуритан -- против ложной веры сторонников епископата. Кромвелевские солдаты ощущали себя мечом Божиим, карающим нечестивых и расчищающим путь духовному Израилю -- английскому народу -- к земле обетованной. Фокс же пишет с сарказмом: «Прости нам, как мы прощаем им, вопиют паписты, вопиют епископалы, вопиют пресвитериане, и баптисты, и индепенденты, вопиют и повторяют молитву Господню: 'Прости нам наши долги и прегрешения, как и мы оставляем тем, кто прегрешает против нас'; а потом, словно стадо неразумных людей без понятия ввязываются в драку один против другого по поводу их прегрешений и долгов... и хватают братьев и сослужителей своих за горло по поводу религии, которая в молитвах говорит: прости им, как мы прощаем им...».

Поскольку, согласно учению Фокса, каждый человек может очиститься от греха и подчиниться Божьему водительству внутри себя, мир на земле, жизнь без войн, во взаимной любви всех людей казались ему вполне возможными. Именно вера в реальность преодоления греха обусловливала исторический оптимизм Фокса. В этот первый период своей деятельности, до поражения революции, он утверждал: «И те, кто собрались здесь, узнают мир и конец войны, и [увидят], как причины войн устранятся... И не будет истинного мира, пока они не придут к царству, которое стоит в радости, в мире, в справедливости... И те, кто сделаются свободными от греха и мертвыми для него и не смогут более жить в нем, те узрят мир...».

Уже на этих примерах видно, что в учении Фокса проповедь мира, ненасилия, любви к врагам и т.п. отнюдь не носила квиетистского характера, не была пассивным «непротивлением». Наоборот, он постоянно призывал активно противостоять злу, бороться с ним, одолевать его в неустанной внутренней битве. Однако признавал в этой борьбе только один вид оружия -- духовный. Он решительно отвергал всякую «плотскую борьбу» и подчеркивал незаконность материальных орудий убийства. «Все, кто претендует на [веру в] Иисуса Христа и исповедуют его, и все же соглашаются использовать плотское оружие, сражаясь с плотью и^ровью, -- писал он, -- отбрасывают духовное оружие». Это утверждение основывалось на известных словах апостола Павла.

В кризисный год Второй республики Фокс в посланиях к Друзьям напоминал им: «Вы мертвы для всякого оружия плоти, и разбили его на куски, и стоите на том, что устраняет всякие причины войн, и в той силе^₂ которая спасает человеческие души и ничего не разрушает».

Только за светской исполнительной властью Фокс признавал право употреблять «убивающее плоть и кровь» оружие, и то не во всех случаях. В уже цитировавшемся обращении «Ко всем офицерам и солдатам» 1657 г. он призывал их и всех вообще правителей и представителей власти употребить свой меч против тех, кто чинит насилие. Тем самым он признавал за солдатами право употреблять силу, только исполняя полицейские функции. И здесь он опирался на известный текст из Послания к Римлянам: «Ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое. И потому надобно повиноваться не только из страха наказания, но и по совести» (Римл. 13.4-5).

Т. Кэнби Джонс ставит в связи с этим два важных вопроса, касающихся воззрений Фокса на проблему войны. Во-первых, предполагает ли признание им возможности и справедливости существования светской власти, вооруженной «карающим мечом», согласие участвовать в оборонительной «справедливой войне», если это необходимо и если власть того требует? Во-вторых, «тот факт, что Фокс признавал за магистратами земную полицейскую власть, является важным свидетельством того, что он не был столь духовно настроен относительно власти и оружия, к которым он призывал, чтобы не связывать это практически с человеческими институтами власти».

Размышляя над этими вопросами, следует отметить, и Т. Кэнби Джонс признает это, что Фокс определенно различал между тем, что следует отдавать Богу и что -- кесарю. Он постоянно подчеркивал, что высшей властью и авторитетом во всех делах, в том числе и государственных, является Иисус Христос, и властям следует подчиняться только тогда, когда они действуют в согласии с «духом Христа». А любая война противна «духу Христа», духу любви и мира, и поэтому ответ на первый вопрос -- допускал ли Фокс «справедливую войну»? -- будет отрицательным. Что касается второго вопроса -- об отношении Фокса к характеру и функциям государственной власти -- то он заслуживает специального исследования. Здесь напомним только, что Фокс всегда делал упор на совершенствование внутренней жизни человека, целью которого явится и безгрешная жизнь во внешнем мире, -- жизнь, которая устранит всякие причины для войны и насилия. Показательно следующее высказывание: «Что касается правителей, которые должны хранить мир, ради мира и утверждения истины, -- то отдавайте им должное. Но носить плотское оружие, чтобы им сражаться, люди мира (которые живут в том духе, который устраняет всякие причины войны) не должны вовлекаться в это разными властями; но просто отдавать должное».

Таким образом, Фокс все же словно бы разделял людей на «мирских», обычных, живущих по законам мира сего, и «детей света», «людей мира», которым следует жить по своим особым, духовным законам, подчиняясь мирскому начальству лишь постольку, поскольку оно действует в духе евангельского учения.

В период до реставрации Фокс сделал несколько определенных письменных заявлений, подтверждающих его мирные убеждения. Первое из них относится к марту 1655 г., когда по требованию самого Кромвеля он написал: «Я... отрицаю ношение или поднятие любого плотского меча против кого бы то ни было или против тебя, Оливер Кромвель, или против ₂любого человека. Я заявляю это в присутствии Господа». И далее: «Мое оружие -- не плотское, но духовное, и "царство мое не от мира сего", и потому я не сражаюсь плотским оружием и м^ртв для таких вещей... И я готов запечатлеть это моею кровью».

В 1659 г., в год кризиса и постоянных смен правительства, когда квакеры были особенно активны, Фоксу опять было предложено вступить в армию, на этот раз в чине полковника. В связи с этим он написал два послания к Друзьям, где определенно заявил о своих мирных принципах. В первом из них говорилось: «Все Друзья, повсеместно, воздерживайтесь от смут и волнений и оружия плоти, ибо все это удел сынов Адама падшего, когда разрушают человеческие жизни, словно псы, и звери, и свиньи, бодая, разрывая и кусая друг друга и разрушая друг друга, и сражаясь плотью и кровью... Вы призваны к миру, и потому следуйте ему, а этот мир -- во Христе, не в Адаме падшем. Все те, кто делают вид, что сражаются за Христа, -- обмануты, ибо Его царство не от мира сего, а потому слуги Его не сражаются... Все Друзья... живите в мире, во Христе, пути мира, и в нем ищите мира всем людям и никому не наносите вреда». Этот документ содержит в себе все главные положения учения Дж. Фокса о мире: причинами войн являются человеческие вожделения; Христос спасает человеческие жизни, а не разрушает их; Он велит любить врагов и не противиться злу насилием; те, кто воюет, нарушают Евангельские заповеди и отбрасывают единственно возможное для христиан и единственно действенное духовное оружие; чтобы искоренить причины внешних войн, надо каждому побороть в себе грехи и вожделения и стремиться жить в любви и мире со всем родом человеческим.

В том же году осенью, когда к власти пришла офицерская хунта -- «Комитет безопасности», некоторым квакерам были предложены высокие посты в армии. Большинство из них отказались. По этому поводу Фокс написал еще одно послание, предостерегавшее Друзей от участия в любой борьбе за власть и в «прочих мирских делах» и призывавшее их вооружаться духовным оружием и бороться за стяжание царствия небесного.

Эти документы не оставляют никаких сомнений в том, что миротворческое учение Фокса сложилось еще до знаменитой «Мирной декларации» 1661 г. и что жизнью своей он постоянно и неуклонно доказывал готовность следовать этому учению на деле.

В целом мирная доктрина Фокса в 1648-1660 гг. переживала период становления. Но с самого начала и произведения его, и поведение, и самый дух его учения носили определенно мирный, ненасильственный характер. Пацифистское мироощущение содержалось как зерно в его учении и проявлялось в его действиях, осознанно или неосознанно, но вполне определенно. Сформулировать эту идею, обосновать ее и сделать обязательным принципом квакерского вероучения Фоксу и другим квакерам удалось позднее, уже после реставрации монархии.

В таком же зачаточном виде мирная доктрина содержалась в произведениях других ранних квакеров -- У. Дьюсбери, Дж. Нейлора, Дж. Парнелла и др., а также вождя левеллерского движения Дж. Лилберна и вождя диггеров, автора социальной утопии «Закон свободы» Дж. Уинстэнли; оба они в конце жизни стали квакерами.

Реставрация монархии в 1660 г. принесла квакерам, как и другим участникам революции, жестокие преследования. Однако в отличие от большинства народных сект и движений революционной поры они не ушли в подполье, не свернули свою активность и не перешли, подобно «людям Пятой монархии» к открытым бунтарским действиям. По справедливому замечанию К. Хилла, только они, да еще гениальный слепец Джон Милтон не склонили головы перед репрессиями восстановленной монархии и продолжали выполнять свою социальную и духовно-этическую программу. Но для выполнения этой программы им требовалось показать свою лояльность и миролюбие, дабы избавить себя от ложных обвинений и наветов. И надо сказать, что уже к началу 1660 г. многие квакеры определенно выражают свои пацифистские наклонности и призывают к миру. Вот что пишет, например, А. Паркер в январе 1660 г.: «Мой совет и настояние -- чтобы каждый из вас, кто любит и верит в свет, был тих и мирен, и не участвовал бы ни в каких партиях... и свидетельствовал бы против зла, в чем бы оно ни проявлялось, не так, как дети мира сего, воюющие плотским оружием против плоти и крови, дабы разрушить человеческие жизни, но как христиане -- духовным оружием сражаясь против духовных пороков».

Однако мирные декларации и призывы не помогали. Сразу по возвращении короля, в конце мая или начале июня 1660 г. Дж. Фокс был арестован и препровожден в тюрьму в Ланкастере как «подозреваемый в том, что является постоянным нарушителем мира в этом народе, врагом королю и главным зачинщиком квакерской секты, и что он, вместе с другими такими же фанатиками, недавно попытался поднять восстание в этих областях страны и ввергнуть все королевство в кровопролитие». В это же время был арестован А. Паркер и многие другие квакеры.

Эти аресты в первую очередь побудили Друзей заявить о своем миролюбии -- ведь им предъявлялись обвинения в попытке поднять восстание и нарушить мир в нации. В ответ на это верная последовательница Фокса, впоследствии ставшая его женой, Маргарет Фелл написала в письме к властям, причастным к заключению Фокса в тюрьму, что он не виновен ни в одном из тех преступлений, которые ему приписывают. Она отправилась в Лондон, добилась свидания с королем и заявила ему, что готова «жизнью своей поручиться за миролюбие и спокойствие всех Друзей и за их веру». Она составила «Декларацию Божьих людей, именуемых квакерами», которую подписали, кроме нее, 13 ведущих Друзей (сам Фокс, Р. Хабберторн, С. Фишер, Дж. Стеббс и др.) и которая была лично вручена Карлу 22 июня. В ней говорилось: «Мы -- люди, которые следуют принципам, ведущим к миру, любви и единству; мы желаем, чтобы и другие шли таким же путем, и мы отвергаем и свидетельствуем против всякой борьбы, войн и раздоров... Наше оружие не плотское, но духовное».

В это же время заключенный в тюрьму А. Паркер писал королю: «Я твердо намерен охранять, а не нарушать, мир короля и всех людей Англии... И подобным же образом [охранять] все добрые и полезные законы Англии, которые основываются на истине и равенстве, которые согласны с законными Христа». Наконец, сам Фокс пишет из Ланкастерской тюрьмы письмо королю. В нем он решительно отвергает всякие обвинения в попытке поднять оружие против Кромвеля, короля Карла или «любого иного человека на земле», ибо его «оружие духовно, и оно устраняет причины войн и ведет к миру». Он утверждал также, предвосхищая знаменитую квакерскую Декларацию о мире 1661 г.: «Что касается мира этой нации, то я не нарушитель его, но стремлюсь к миру в ней и во всех людях, и стою за мир всех наций и всех людей на земле...».

Таким образом, мирная доктрина квакеров была высказана со всей определенностью уже в первые месяцы реставрации. Вопреки утверждению К. Хилла, она не являлась «совершенно новой» для Друзей, ибо идейные основы ее были заложены уже в самом их учении.

С реставрацией начался новый период в истории квакерского движения. Утопические надежды на скорый приход царства мира и справедливости не осуществились. Их место заняла конкретная работа по строительству организации и дисциплины, по оформлению движения религиозных энтузиастов в «Общество Друзей». И именно в этот период складывается их пацифистская доктрина.

Ее оформлению в немалой мере способствовали преследования со стороны властей и продолжавшиеся выдвигаться против квакеров обвинения в «замышлении мятежей и беспорядков». Но существовало и еще одно обстоятельство, подтолкнувшее квакеров к тому, чтобы торжественно объявить о своих мирных принципах. Этим обстоятельством было восстание в январе 1661 г. «людей Пятой монархии», религиозных и политических экстремистов, старавшихся активно способствовать установлению «Пятой монархии» -- Тысячелетнего царства Христа и его святых на земле. 6 января 1661 г. ближе к полуночи 35 человек вышли с оружием в руках из своего молельного дома в Лондоне с криками «Король Иисус! Король Иисус! К оружию!» и терроризировали весь город в течение четырех дней. Мятеж был жестоко подавлен, и репрессии распространились на квакеров. 12-го вечером был арестован Дж. Фокс, все еще находившийся в Лондоне, а на следующий день, в воскресенье, произведены массовые аресты среди Друзей прямо во время их молитвенного собрания.

Паника, поднявшаяся в городе и во всей стране в связи с восстанием «людей Пятой монархии», усилила подозрительность и по отношению к квакерам. Их вновь стали арестовывать повсюду по обвинению в причастности к мятежу и в подготовке новых диверсий. Тюрьмы заполнились тысячами Друзей, их собрания наряду с собраниями баптистов и других сектантов были запрещены,

На этот раз устных заверений Маргарет Фелл и Томаса Мура, сразу же добившихся аудиенции у Карла II, было недостаточно. И через несколько дней, в январе 1661 г., последовала общеизвестная «Декларация о мире», подписанная Фоксом, Р. Хабберторном и другими квакерами. 21 января она была представлена королю и его совету. Декларация была воспринята как квакерский манифест и до сих пор остается официальным документом, выражающим отношение квакеров к вопросам войны и мира и к властям предержащим.

Документ носил название «Декларация безобидных и безвинных людей Божьих, именуемых квакерами, против всех заговорщиков и бойцов в мире». Она заявляла, что принципом квакеров и их практикой всегда было стремление к миру и справедливости. «Мы знали, -- писали авторы, -- что войны и сражения происходят из похотей людских (Ин. 4.1-3), от коих похотей Господь искупил нас и тем самым -- от всяких причин, порождающих войны... Все кровавые принципы и деяния мы... полностью отрицаем, вместе со всеми внешними войнами, и враждою, и сражениями внешним оружием, какой бы целью и под каким бы предлогом они ни совершались. И это -- наше свидетельство перед всем миром».

На возможное возражение, что если дух поведет их, они возьмут мечи и станут сражаться за царствие Христово, авторы отвечали соответствующими цитатами из Евангелия и Откровения св. Иоанна и заключали: «Таким образом, царство Христово не от мира сего, и потому рабы его не сражаются».

Квакеры отвергали всякую вооруженную борьбу, даже «за дело Христово или за установление его царства и правления», также основываясь на соответствующих идеях Писания. «Мы определенно знаем, -- утверждали они, -- и свидетельствуем перед миром, что дух Христов, который ведет нас ко всякой Истине, никогда не подвигнет нас сражаться и воевать внешним оружием против какого бы то ни было человека ни за царство Христово, ни за царства мира сего».

Цель свою в здешнем мире они определяли следующим образом. Мы желаем, писали они, чтобы «путем работы Божией в сердцах человеческих» земные царства могли стать «царствами Господними», и чтобы Христос правил в них своим духом и Истиной, так чтобы все люди объединились в любви к Богу и друг к другу. Это не значит, что квакеры выступали за теократическое государство. Их стремлением было пробудить души человеческие к «божьей работе», и тогда, верили они, Христос, правящий в сердцах людей, будет достойным образом править и в земных государствах.

Декларация заявляла также, что квакеры никогда никому не причинили зла, «не использовали силы или насилия против кого бы то ни было», не участвовали в заговорах и мятежах. «Когда с нами поступали несправедливо, -- писали они, мы не искали отмщения, мы не сопротивлялись властям, а там, где совесть не позволяла нам повиноваться, мы предпочитали претерпеть страдания более, чем кто-либо другой в этой нации». Они перечисляли преследования, которым подвергались все эти годы («нас били, побивали камнями, ранили, бичевали, бросали в тюрьмы, изгоняли из храмов, бросали в казематы» и т.п.) и подчеркивали, что не отвечали на это насилием, но покорно сносили все, подставляя мучителям свои «волосы, спины и щеки»; многие умирали.

Декларация завершалась утверждением, что все, кто составляют заговоры и поднимают восстания, принадлежат к тому неправедному миру, который в свое время привел к закланию Агнца Божия. Мы же, писали квакеры, принадлежим к иному, горнему миру, и «оружие наше духовное, а не плотское, но весьма могучее и способное сокрушить оплот Сатаны, творца войн, борьбы, убийства и заговоров... И все заговоры, восстания и мятежные сборища мы отвергаем, зная, что они -- от дьявола, человекоубийцы, над которым мы во Христе... одержим победу. И все войны и борьбу плотским оружием мы, имеющие духовный меч, отвергаем».

С момента выпуска в свет этой декларации можно считать, что пацифизм стал неотъемлемой и характерной частью идеологии Общества Друзей.

Вслед за декларацией 1661 г. появились квакерские трактаты, проюзглашающие и обосновывающие мирную доктрину. Среди них следует упомянуть трактаты Э. Бэрроу, А. Пеннинггона, У. Смита, У. Бэйли. Однако наиболее ясно и последовательно она была обоснована в фундаментальной книге Роберта Баркли «Апология истинного христианского богословия», вышедшей в 1676 г. на латыни в Амстердаме. В течение двух веков эта книга оставалась основным учебником квакерской веры и практики жизни по всему западному миру. Апология включала разделы о Писании, грехопадении человека, об откровении, об искуплении, об оправдании, богослужении, крещении, отношении к гражданской власти и пр. Изложение отличалось ясностью, логикой и было насыщено ссылками на библейские тексты.

Мирная доктрина наиболее полно изложена и аргументирована Баркли в тезисе 15 -- «О суетных и пустых обычаях»; однако Баркли уделяет ей внимание и в других главах «Апологии». Прежде всего следует отметить, что мир выступает у него как одна из высших человеческих ценностей. О мире должны заботиться старейшины в общине, мир является первым плодом работы внутреннего света в ₄рердце, мир сопровождает тех, кто творит добро и следует истине.

Собственно, внутренний мир, являющийся плодом откровения, обращения к истине и свету чистого христианского учения, не испорченного позднейшими наслоениями, и являются для Баркли, как и для Друзей вообще, основной идейной опорой мирной доктрины. Недаром тезису о войне и насилии как «суетных и пустых обычаях» предшествует подробное изложение квакерской теологии.

Война и насилие являются для Баркли одним из безусловных зол на земле. Они полностью противоречат христианскому учению. Причинами войны Баркли считает неуважение к христианскому нравственному закону, из-за чего «мир наполняется насилием, угнетением, убийством, надругательством, грабежом, разрушением, огнем и мародерством., а также всеми видами жестокого и похотливого поведения». Подобно Фоксу и Уинстэнли, он считает человеческую жадность, вожделения плоти основой насилия. Общим источником для таких утверждений являлось опять-таки Писание, в частности известный стих из соборного послания Иакова: «Откуда у вас вражды и распри? Не отсюда ли, от вожделений ваших, воюющих в членах ваших?» (Иак. 4.1). Те, пишет Баркли, кто, по слову апостола Павла, «распяли плоть со страстями и похотями» (Гал. 5.24). не могут дать вовлечь себя в войну.

Хорошо знающий ветхозаветную историю, наполненную, как известно, всякого рода вооруженными конфликтами и кровавыми расправами, Баркли проводит четкое различие между ветхозаветными и новозаветными этическими принципами. То, что было возможно и законно для древних иудеев, -- пишет он, -- не годится для христиан. Моисеев закон разрешал отмщение и не запрещал войны. Но войны древних иудеев против диких племен «как бы символизировали собой внутренние войны, путем которых истинные христиане побеждают своих духовных врагов -- дьявола, мир сей, плоть». Кроме того, некоторые жестокости были разрешены иудеям в те древние времена «по причине их жестокосердия». Но даже у ветхозаветных пророков Исайи и Михея имеются призывы «перековать мечи на орала и копья на серпы» и прекратить войны и насилия (Иса. 2.4; Мих. 4.3).

Отрицание войны и всяческого насилия Баркли аргументирует исключительно новозаветными текстами; и здесь главную роль играет, конечно, Нагорная проповедь, диалектически противопоставляющая иудейский Закон и христианскую Любовь. Здесь и знаменитое указание не противиться тому, кто делает тебе злое, но подставлять ему другую щеку для удара (Мф. 5.38-48), здесь и требование «любить врагов и молиться за обидчиков», и призывы к смирению и терпению. Соответствующие евангельские цитаты повторяются много раз, и вывод Баркли однозначен: как невозможно примирить Бога с дьяволом, Христа с антихристом, «так же невозможно примирить войну и отмщение с христианской жизнью». То же доказывается и с помощью текстов апостольских посланий. Кроме того, знавший патристику Баркли упоминает и цитирует творения Юстина Мученика, Тер-туллиана, Климента Александрийского и других христианских писателей первых трех веков нашей эры, которые буквально следовали учению Христа и отрицали всякое употребление оружия, всякое насилие и войны.

Но более всего, в согласии с квакерской традицией, Баркли опирается не на букву, а на дух христианского учения. Царство духа -- не от мира сего, и потому те, кто принадлежит к этому царству, не должны сражаться и воевать оружием плоти. Человек, сотворенный по образу и подобию Бо-жию, рассуждает Баркли, -- когда участвует в войне, напоминает дикого зверя. Сажающиеся «становятся рыкающими львами, терзающими тиграми, пожирающими волками и дикими вепрями, а не созданиями, наделенными даром разума. Не поразительно ли, что эти жуткие монстры находятся среди тех, кто объявляют себя учениками нашего Господа Иисуса Христа? Несмотря на то, что он, кого по праву называют Царем мира (покоя -- Т.П.), совершенно ясно воспретил своим детям совершение любого насилия, таковые находятся среди подстрекателей к вражде. Он же приказал им делать как раз обратное. По примеру его они должны следовать путями терпения, милосердия, прощения и других добродетелей, достойных христианина».

При этом Баркли понимает, что пассивное непротивление злу может привести к весьма пагубным последствиям. «Есть возражение, -- пишет он, -- что защита является естественным правом и религия не разрушает природу». На это он отвечает, что послушание евангельским заповедям не разрушает природу человека, а укрепляет ее и совершенствует. Такое послушание «поднимает нас от естественной к сверхъестественной жизни».

Принадлежащий к более молодому поколению квакеров и обладавший большей ученостью, чем Фокс или Бэрроу, Баркли обращается также и к доводам разума, показывая с помощью чистой логики, что война неразумна, приносит людям большие несчастья и разорение и превращает их в злобных, не помнящих себя зверей. Дж. Натта^л называет это «ренессансной струей в квакерстве»; однако представляется, что это скорее влияние тенденций раннего английского Просвещения, уже давшего о себе знать во второй половине XVII в. Вот пример используемой Баркли аргументации такого рода: «Если сражаться за внешние и тленные вещи, поднимать войну друг против друга, даже против тех, кого мы никогда не видели и с кем никогда не ссорились и вообще не имели ничего общего, ничего не зная о причинах войны, которую власти каждой страны раздувают друг против друга, причины которой в основном не известны сражающимся солдатам, как и то, на чьей стороне лежит правда или неправда, и все же заражаясь такой злобой и ненавистью друг против друга, что все вокруг может быть разорено и разрушено для того, чтобы отменить одну форму богослужения и установить другую... -- если творить все это и подобные вещи означает выполнять закон Христа, то наши противники -- действительно верные христиане, а мы (квакеры -- Т.П.) -- жалкие еретики, позволяющие себя разорять, тащить в тюрьму, изгонять, избивать и жестоко обходиться с нами безо всякого сопротивления».

Именно такого рода аргументация становится характерной для квакерских пацифистских трактатов много позднее, в XIX и XX вв. Она, по мнению П. Брока, отличает апологетов квакерского пацифизма от пацифизму других религиозных течений, таких, например, как менониты.

Наиболее трудной проблемой во все века существования пацифистской идеи является вопрос о сопротивлении насилию и в связи с этим -- о роли гражданских властей и возможности участвовать в их деятельности. Выше уже отмечалось некоторое противоречие, которое существовало на этот счет в воззрениях Фокса. Р. Баркли тоже не свободен от подобных противоречий. Мы видели, что он говорил о возможности самозащиты и отмщения для людей Ветхого Завета, в дохристианские времена. Что касается нескольких темных мест в Евангелии (там, например, где в рассказе Луки, 22.35-36, говорится о покупке меча), то Беркли считает их чисто символическими, не буквальными. Он признает, что это место трудно для понимания и подвергалось различным интерпретациям, однако его собственное мнение однозначно: «использование оружия незаконно для христиан».

Баркли рассматривает и другое возможное возражение мирной доктрине; согласно ему, Евангелие и отцы Церкви запрещали лишь личное отмщение, а не использование оружия вообще -- для защиты родной страны, своей личности, семьи или имущества. Поэтому когда правительство приказывает защищаться, следует повиноваться, ибо христианство учит подчиняться властям. На это Баркли отвечает, что если правитель является воистину христианином, то он прежде всего должен подчиняться принципу «люби врагов своих». «Тогда, -- продолжает он, -- для него станет невозможным приказывать нам их убивать. Если же он не является воистину христианином, тогда и он и мы должны подчиняться Иисусу Христу, нашему Господу и царю» ⁸.

Однако Баркли сознает всю невозможность такого поведения со стороны правителей. Он приводит превосходное изречение И. Л. Вивеса (1422-1540), испанского теолога и критика схоластики, друга Эразма, где говорится о том, что правитель приводит вместе с собой на престол свою гордость, свою знатность, свою честь и свое оружие как непременный атрибут этой чести, т.е. «приносит с собой дьявола в дом Христов», и потому невозможно для него поступать по-христиански. «Действительно решающим аргументом, -- заключает Баркли, -- является, однако, то, что нет ничего более противного человеческой природе, чем отказ защищаться. Но поскольку это так трудно для людей, это является одним из наиболее совершенных моментов христианской веры». Следовательно, Друзья должны в этих случаях подчиняться Богу, а не людям.

Специальный параграф «Апологии» посвящен вопросу о так называемой «справедливой войне». Баркли признает, что хотя большинство из европейских правительств можно считать христианскими, однако они далеки от христианского совершенства и, хотя и исповедуют веру Христову, все же «не пришли еще к чистому евангельскому порядку». Поэтому для них война, ведомая во имя справедливости, не может считаться полностью незаконной. В ветхозаветные времена иудеям разрешались некоторые вещи, которые были отменены потом Новым Заветом. В некотором смысле и современные христиане представляют собой «смесь старого и нового». Они еще не достигли «терпеливого страдающего духа» и «поэтому они не могут оставлять себя незащищенными до тех пор, пока не достигнут этой степени совершенства».

Баркли, таким образом, приходит к вполне реалистичному компромиссу. Сильные мира сего и многие из народа не готовы еще к героизму, которого требует совершенная вера и совершенное непротивление. От них он такого непротивления и не требует. По отношению же к квакерам он вполне тверд: «Однако незаконно для тех, кого Христос уже привел к этому состоянию, защищать себя с помощью оружия. Из всех^юдей они должны возлагать полное упование на Господа».

Помимо «Апологии», Баркли затрагивал тему войны и мира в других трактатах. Один из них, «О всеобщей любви», он написал во время тюремного заключения в Абердине зимой 1676-1677 гг. Это был протест, обращенный ко всем христианам, против любых форм преследования, насилия и войны. Летом 1677 г. Баркли совместно с Фоксом, Пенном и другими квакерами посетил Голландию и Германию и был поражен разрушениями и страданиями, которая принесла война за Испанское наследство. Под этим впечатлением он сочинил написанный на прекрасной латыни адрес к посланцам европейских государств, собравшихся в Нимвегене.

Война, начатая в 1672 г. Людовиком XIV с целью подчинить своей власти часть Соединенных провинций, вовлекла интересы других европейских держав. Вопреки логике Франции помогала протестантская Швеция, и Карл II Стюарт против воли английского народа послал ей на помощь свой флот. Император же, ряд германских правителей, Дания и даже Испания выступали на стороне Голландии, не желая усиления и без того могущественной Франции.

Послание Баркли написано с позиций «рядового христианина», который осмеливается высказать высокому собранию свою точку зрения и напоминает, что для всех собравшихся истинным главой, царем и правителем является Христос, голос которого они могут услышать в глубине своего сознания. Оно начинается с личных воспоминаний о тех прискорбных бедствиях и опустошениях, произведенных войной, которые он сам наблюдал в Голландии и Германии. Ради мирской славы люди «разрушают, теряют и сравнивают с землей целые страны; доводят до величайших бедствий многие тысячи семей; делают вдовами тысячи и сиротами десятки тысяч», проливают потоки крови и уничтожают Божьи творения. Все это происходит от человеческой алчности и амбиций. Дипломатическими методами можно достигнуть компромисса, удовлетворив одни желания и подавив другие. Но мир, установленный таким путем, будет лишь временным. Для достижения истинного и прочного мира Баркли призывает европейских правителей вспомнить, что они должны «быть христианами не по имени только, но по природе».

Пока те, кто принимают участие в переговорах, не изменят своего отношения к войне в целом, -- они не смогут заключить прочного и продолжительного мира. Стоит предлогу для войны появиться снова, -- и все статьи мирного договора рассыплются. Единственный верный путь к миру -- слушаться того «божественного света Иисуса Христа», который находится внутри каждого человека и ведет к подлинному миру. Для того, чтобы участники переговоров осознали суть этого учения о внутреннем свете и внутреннем мире, Баркли прилагал к посланию текст своей «Апологии».

Оценивая вклад Р. Баркли в мирную доктрину начала нового времени, следует признать, что она опирается в основном на христианское учение, данное в Евангелии. Почти вся апологетика Баркли идет «от Писания» и «от духа Христова», ибо христианские догматы все еще остаются основным авторитетом. При этом упор делается, в соответствии с квакерским учением, на «свет внутри», на осознание прерогативы духовного побуждения в стремлении к миру. В то же время отдельные аргументы Баркли идут, в духе раннего Просвещения, «от разума», «от пользы» и тем самым открывают новые, гуманитарные пути для апологии мирной доктрины, которые получают свое развитие в ХГХ и особенно в XX в.

Баркли впервые в литературе ранних Друзей полно и последовательно обосновал квакерскую мирную доктрину. До него квакеры, не исключая и самого Дж. Фокса, защищали квакерскую пацифистскую идею от разного рода обвинений, искажений и непонимания. Баркли первый заявил о ней, как о непременной составной части всего квакерского учения, и более того, попытался доказать что она является обязательным компонентом христианства вообще, что война и исповедание христианской веры--несовместимы.

Наконец, Баркли впервые выходит со своим обоснованием мирной доктрины на международную арену. Он пытается повлиять на решения послов европейских держав, собравшихся для заключения мирного договора в Нимвегене. Его книга, благодаря латинскому изданию, становится доступной интеллектуалам Европы. Известно, что в XVIII в. ее читал Вольтер и с особенным одобрением цитировал страницы, относящиеся к вопросам войны и мира. Таким образом, с трудами Баркли квакерская пацифистская идея выходит на широкую международную арену тогдашнего западного мира. Только после нее стали возможными такие законченные выражения мирной доктрины, как «проекты всеобщего мира», предложенные квакерами Дж. Беллерсом и У. Пенном. Эти проекты, однако, выходят за рамки данного исследования.