Деятельность европейских обществ мира (1815-1871)

Деятельность европейских обществ мира (1815-1871)

Мир, понимаемый как отсутствие войны между суверенными государствами, является состоянием, которое традиционно решается на правительственном уровне. По желанию властей мир может быть легко нарушен. Право вести войну всегда оставалось явной прерогативой государственной власти. Правда, это право периодически оспаривалось и ставилось под сомнение философами, и политологами, поэтами и политиками, которые стремились изменить, ограничить или совсем отменить эту прерогативу правительства.

Вплоть до начала XIX в. вопросы мира оставались в ведении королей, философов, ученых и политологов. Только незадолго до окончания эпохи Великой Французской революции и наполеоновских войн простые европейцы стали создавать общественные неправительственные ассоциации по вопросам, оказывающим непосредственное влияние на жизнь людей. В число таких вопросов входили борьба с вредными привычками (например, с алкоголизмом), образование для детей бедняков, отмена работорговли, установление всеобщего избирательного права, изменение статуса женщин и т.д. В XIX в. в Европе сформировались как массовые политические движения, так и различные комитеты, целью которых было воздействие на членов парламентов при решении конкретных вопросов. По инициативе простых граждан были созданы различные общества, выступающие за установление мира, за сокращение гонки вооружения, за обуздание милитаризма и за выработку мирных способов решения международных конфликтов. Международные общества мира и общества, заинтересованные во внутренних реформах и даже в революции, имели существенное отличие: в большинстве случаев деятельность обществ борьбы за мир выходила за пределы государственных границ, поскольку иначе трудно было бы рассчитывать на успех.

В период между 1815 г., когда было заключено Венское соглашение, и 1871 г., когда был подписан Франкфуртский мирный договор, общественная жизнь в Европе претерпела серьезные изменения. Попытки отвергнуть или свести к минимуму законодательство Великой Французской революции и восстановить старый режим столкнулись с либеральным и национальным движением, став источником постоянного напряжения в политической жизни европейских стран.

Промышленная революция, внесшая необычайные изменения в производственные процессы, а также в социальную и классовую структуру общества, начавшись в Англии, продвигалась волнами вглубь континента. Постоянно происходили столкновения между представителями старой элиты, пытавшейся вернуть былую власть, и новыми, только нарождающимися социальными группами, которые требовали политических, экономических и интеллектуальных изменений. Некоторые из наследников традиционной дипломатической, военной, административной и юридической элиты к 1860-м годам поняли, что для сохранения власти необходимо приспособиться к новым условиям. Социальные группы, возникшие в Европе в период между 1815 и 1871 гг., были кровно заинтересованы в проблемах войны и мира. Отношение к войне и миру часто становилось критерием отношения к процессу модернизации.

Объединение граждан в общества под названием «друзья мира» началось в Великобритании и Соединенных Штатах Америки сразу после наполеоновских войн и войны 1812 года. В обеих странах организацией обществ мира занимались главным образом лидеры евангелистской христианской церкви, т.е. люди либеральные, здравомыслящие, стремящиеся претворить в жизнь проповеди Евангелия и выступить против бессмысленной смерти ради интересов национальной политики. Лидеры этого движения, такие, как Коаг Уорчес-тер в Америке и Джозеф Т.Прайс и Уильям Аллен в Великобритании были убеждены, что здравомыслящие люди могут покончить с войной. С 1793 по 1815 гг. в Англии появились различные антивоенные политические группировки, выступающие против предпринятой Уильямом Питтом военной кампании против Французской революции. Некоторые из противников войны и применения силы в международных отношениях ратовали даже за отмену новой Конституции США. Движение за прекращение уже развязанных войн в Англии и Соединенных Штатах Америки не достигло непосредственной цели, однако бесспорно оказало сильное влияние на последующее политическое развитие. В Англии активные действия групп, выступающих против политики правительства тори, руководимого Уильямом Питтом и его последователями, несомненно, подрывали власть старых олигархий и формировали новое общественное сознание, признававшее необходимость либеральных реформ. Особенно это направление проявилось в 1830-х годах. В 1817 г. правительство США подписало Руш-Баготское соглашение по демилитаризации Великих озер и приграничных с Канадой территорий.

После кровопролитных войн в Европе 1793-1815 гг. различные протестантские группировки, такие, как диссентеры, квакеры, евангелические и даже несколько государственных обществ, принадлежащих англиканской церкви, в 1816 г. успешно объединились в Общество за установление прочного всеобщего мира. Часто его еще называют Лондонским обществом мира. Первоначально оно включало 30-40 высокообразованных бизнесменов, банкиров и священников. Менее чем через 10 лет эта организация насчитывала уже почти 1500 членов, имея более 20 различных отделений по всей территории Англии. Это общество издавало газету «Вестник мира», публиковало дешевые брошюры, создавало отделения на местах и всемерно поддерживало публичные лекции. Общество, созданное в поддержку христианского лозунга о прекращении всяких войн, знаменовало собой значительный поворот в самой природе христианского пацифизма. Если раньше наблюдались отдельные выступления граждан против войны и отказ участвовать в войнах, то появление группы, или общества, означало начало выступлений широких слоев населения за более глубокие политические перемены, изменение старого мышления, признававшего необходимость войн.

Создатели Лондонского общества мира были, несомненно, счастливы узнать, что подобные группы и общества имеются и в Соединенных Штатах Америки (например, в 1815 г. в Массачусетсе, в Нью-Йорке и затем в Огайо). Истинной же целью Лондонского общества мира было стремление воздействовать на события на Европейском континенте. В XIX в. мир в Европе зависел не от триумфа пацифистских принципов в Соединенных Штатах Америки, а от европейцев, которые к середине XIX в., овладев техническим потенциалом, должны были контролировать и оказывать влияние на весь мир. После 1815 г. в Европе верх одержали приверженцы реакционной политики. Участие людей в каких-либо неофициальных обществах вызывало подозрение. Евангелистское общество квакеров в Европе оказалось непоследовательным. Подавление либеральных и прогрессивных настроений было закреплено в ряде международных соглашений, подписанных в Вене в 1815 г. и периодически обновлявшихся вплоть до 1822 г. Парадоксальной выглядела поддержка на начальном этапе британских пацифистов Священным союзом, который на словах выступал за сохранение мира. Речи царя Александра I были созвучны британским пацифистам, и только кровавые события и антиреволюционные репрессии 1820-х годов отрезвили пацифистов и раскрыли истинное лицо Священного союза.

Британские пацифисты поняли, что без поддержки со стороны единомышленников на Европейском континенте, которые бы вели пропаганду дела мира, надежда на то, что прекратятся войны между народами христианского мира, практически равна нулю. Первыми, к кому обратились британские пацифисты на континенте, были филантропические общества, поддерживавшие реформы. Результаты, в частности, установление контактов с голландцами, немцами и жителями Швейцарии, выступавшими за установление мира в 1820-х годах, были незначительны и не привели к образованию достаточно крупных организаций мира. Основные надежды англичане возлагали на Парижскую группу борьбы за реформы. Эта группа под названием Общество христианской морали, созданная в 1821 г., вызывала недоверие Бурбонов. Возглавляемое герцогом де Ла Рошфуко-Лианкортом, человеком, признающим целесообразность реформы, общество включило протестантов, сторонников реформ в сельском хозяйстве, криминальной юстиции и в ряде других отраслей, будущего министра Франсуа Гизо, а также целый ряд лиц, причастных к свержению монархии в 1830 г. Сначала члены общества настаивали, чтобы оно занималось только изучением и проведением реформ и чтобы «усердно избегало как в устных беседах, так и в документах всего, что могло бы усилить противоречия в религиозной сфере или же сомнения... всячески стремилось способствовать сокращению внутренних разногласий и прекращению войн с иноземцами, уменьшая ненависть и слепой патриотизм... На решения общества не влияет ни одна партия...»

Первое заявление общества, а именно отказ от участия в политике различных партий, напоминало аналогичное обещание Лондонского общества мира. «Друзья мира ничего не имеют общего с политикой партий... Наше дело -- дело церкви, а не политики; и в тот момент, когда мы забудем о первой и каким-нибудь образом повернемся ко второй, мы потеряем основную поддержку...»

Британские пацифисты, однако, были разочарованы в Парижской группе, так как ее члены, несмотря на обещание бороться с безоглядным патриотизмом, на самом деле мало интересовались проблемами мира. И только в начале 1840 г. это общество выразило согласие издавать сборник работ, посвященный проблеме: «Какие меры лучше всего способствуют решению международных конфликтов и установлению Всеобщего Мира без применения оружия». За лучшую работу был учрежден приз. Победителем стал Константин Пекье, в прошлом последователь Сен-Симона и Фурье. Он выступал за создание объединяющей народы конфедерации, в которой все международные конфликты решались бы юридически. Странным может показаться то, что Пекье не принимал во внимание религиозные идеи. Он исследовал исторические предпосылки современной индустриализации в течение относительно мирного периода времени (с 1815 по 1840 г.) и сделал вывод, что прогресс требует мирных условий. Стиль и содержание работы Пекье свидетельствовали, что автору были не известны аргументы пацифистов, которые заполняли все колонки издания «Вестника мира». Автор также не был знаком с литературой, распространяемой поборниками мира в Англии.

Европейские сторонники мира и урегулирования международных отношений предпочитали аргументы морального, этического и практического плана, а не религиозный рационализм. Первой открыто признанной организацией на территории Европы стало Общество мира, образованное в Женеве в декабре 1830 г. графом Жан-Жаком де Селлоном (1782-1839). Общество провозглашало религиозные принципы, однако во главу угла ставило практические и экономические аргументы. Селлон, будучи активным протестантом, пришел к выводу о необходимости установления мира в международных отношениях в результате приверженности к еще одной цели своей жизни -- отмене смертной казни. Как и другие христианские пацифисты, Селлон был убежден, что ничто не оправдывает лишения человека жизни -- только Бог вправе это сделать. Его проекты касались самых разнообразных сфер -- от исправительных заведений до строительства каналов. Селлон был глубоко убежден, что войн в Европе можно избежать. Достигнуть же этого можно путем заключения международных договоров, но только при условии, если правящие круги укоренятся в мысли, что этот шаг является жизненно важным для будущего цивилизации.

Ни британские пацифисты, ни парижские филантропы, ни члены Женевского общества мира, ставшие первым поколением миротворцев, не проявляли интереса к массовому участию граждан в деле мира. Когда в редакцию «Вестника мира» поступило предложение обратиться к низам, т.е. к тем, кто составляет основу армии, редактор отклонил его, утверждая, что де^о избавления от войн принадлежит правящим классам. Когда в 1840-х годах участники чартистского движения заинтересовались антивоенной деятельностью, то созданное ранее Британское общество мира проигнорировало их. Группа Рошфуко-Лианкорта в Париже в 1820-е годы и группа Селлона в Женеве в 1830-е связывали свои надежды исключительно с правящей верхушкой. Общество Селлона состояло в основном из представителей женевской элиты. Пропаганда, как главный метод действия, была обращена лишь к тем, кто обладал властью и влиянием, т.е. к группировкам интеллектуалов и политических деятелей, в число которых входил и находящийся в изгнании Луи Наполеон.

Селлон принадлежал к поколению людей, еще хранивших в памяти ужасы террора якобинцев и санкюлотов. Поэтому он пытался убедить элиту в том, что сокращение расходов на вооружения необходимо как для роста экономики, так и для социальных и культурных целей, жизненно необходимых «новому времени». Селлону представлялось абсурдным, что так неразумно используются людские ресурсы -- 3 млн. человек служат в армии в мирное время. Этих людей можно было, по его мнению, использовать «для строительства дорог, мостов, каналов, пенитенциариев для правонарушителей и, возможно, для колонизации Африки» (причем, он искренне считал, что колонизация будет проходить мирно, путем экономических преобразований). Логическим развитием современной цивилизации Селлон считал путь организации европейских государств в федерации и конфедерации, путь мирных методов урегулирования конфликтов и сокращение расходов на вооружение. Общественный рационализм счастливо сочетался у него с христианской моралью.

Селлон посвятил жизнь разработке всевозможных систем организации европейских государств. Если убедить правителей и элиту в необходимости такой организации в Европе, то, по мнению Селлона, можно было бы создать европейское правление. Он предлагал сформировать федерации подобных групп, например, германская, славянская или латинская группы. Эту идею впоследствии развили сторонники Мадзини. Однако Селлон считал, что и одна нация может представлять целую группу наций. Франция, в частности, может представлять Испанию, Португалию, Италию, Бельгию и швейцарских французов; германская конфедерация могла бы представлять Голландию, немецкую Швейцарию, Швецию, Данию; Россия могла бы представлять Восточную Европу, включая Грецию. Для Селлона не имело значения, каким образом будет управляться страна. Дипломаты стран Европы должны были бы обращаться в правление с просьбой учредить суд для решения спорных вопросов. Все нации должны будут подчиняться Декларации прав человека, согласью которой отменяется смертная казнь и право вести войну. Подозрительно относясь к современной демократии, Селлон не принимал во внимание требования национальной независимости народов. Даже борьба греческого народа за независимость, которая велась с помощью Англии в 1820-х годах, не вдохновила его, и он постарался заглушить интерес, который проявил его племянник к героической борьбе угнетенных народов за независимость (племянник Селлона -- молодой Камильо Бензо ди Кавур). После смерти Селлона в 1839 г. его дочь Валентине де Селлон попыталась продолжить работу общества, созданного отцом, однако протоколы заседаний общества, если таковые и были, не сохранились.

К 1840-м годам различные направления обществ мира, сливавшиеся в единый поток идей мира, сконцентрировали внимание на преимуществах, которые можно было бы получить от сокращения расходов на вооружение и разработки методов сохранения мира между государствами. Даже среди американских и британских кругов, которые выдвигали на первый план набожность, религиозные мотивы уступили место идеям социальных перемен. Так, в Англии Манчестерская школа либеральной экономики, кампании Ричарда Кобдена против закона «Анти-корн» и борьба Кобдена и Брайта за ослабление британской воинственности использовали не только призывы к миру, но и экономические прагматические аргументы.

На континенте под влиянием, как Сен-Симона, так и либеральной политической экономии возродился неподдельный интерес к миротворчеству. Например, последовательница Сен-Симона Эжени Нибойе с 1844 г. стала издавать первую газету на континенте «Мир двух миров». Газета стала первой попыткой создания во Франции издания, аналогичного английскому. Нибойе, убежденная в том, что три десятилетия мира на Европейском континенте с 1815 г. принесли для улучшения жизни людей намного больше пользы, чем все наполеоновские войны, утверждала, что «прогресс... не нуждается в пушках и ружьях, промышленность развивается без ударов и взрывов». Ее мечтой было, чтобы благами прогресса пользовались бедные и неимущие, а не только, как у Селлона, исключительно, «избранные христиане», которые объявили войну злу, однако полностью игнорировали неравенство и социальную нищету современного общества. Для Нибойе справедливость предполагала как экономические, так и юридические аспекты.

В течение 1840-х годов британские пацифисты предприняли попытку созвать международный конгресс, используя пример движения за отмену рабства. Такой конгресс мира состоялся в Лондоне в 1843 г. На нем присутствовало большинство британских участников движений мира, несколько делегатов из Америки, а также маркиз де ла Рошфуко-Лианкорт, сын основателя Общества христианской морали. В 1848 г. в Брюсселе состоялась вторая встреча. Это был результат работы американского активиста мира Элиу Бурритта, лондонского Общества за установление прочного всеобщего мира, активистов и последователей Аугуста Виссшера, бельгийского юриста, который стал президентом этой встречи. Третья и наиболее известная встреча состоялась в Париже в 1849 г. под председательством Виктора Гюго и при содействии ряда видных французских либералов. В 1850, 1851 и 1853 гг. состоялись еще три конгресса -- во Франкфурте и снова в Англии, однако им не хватало того энтузиазма, который присутствовал на конгрессах 1848 и 1849 гг. Подавление революции 1848 года и последовавшая Крымская война 1854 года положили конец конгрессам мира, которые не возобновлялись вплоть до 1867-1870 гг., когда франко-прусская война и Франкфуртский договор послужили новым толчком для созыва конгресса мира.

На встречах 1848-1849 гг. риторика религиозного пацифизма была приглушена. Американец Элиу Бурритт, полный энтузиазма относительно созыва конгресса наций в Европу, был вдохновлен знаменитой статьей Уильяма Ладда. Американские делегаты, прибывшие на конгресс мира, надеялись что европейские народы примут какую-нибудь ипостась Федеральной конституции Соединенных Штатов Америки -- законодательную, исполнительную или правовую -- для решения проблем войны и мира в Европе. Буррит не являлся исключением. Для него решение таких вопросов, как арбитраж и сокращение вооружений, представлялось абсолютно возможным. Все, что должны были сделать правительства европейских стран, это подписать контракт, или договор, как это сделали в 1787 г. американские штаты, когда они отказались от статьи о конфедерации в конституции. Вдохновленный этим историческим примером, Буррит вел неустанные переговоры с правительствами европейских стран, пытаясь получить разрешение на созыв конгресса мира в Европе.

Однако для европейских делегатов, особенно во время встреч в Брюсселе и Париже, взгляды Бурритта оказались совершенно неприемлемыми. Единственный аргумент, который смогли принять европейцы, был анализ, проведенный теоретиками свободной торговли, помимо Висшера, бельгийцем Шарлем де Брукером, экономистами Мишелем Шевалье и Жозефом Гарни, Гюставом де Милинари и Фредериком Бастиата, журналистом Эмилем де Гирадина, предпринимателем Денизом Потони, а также Ричардом Кобденом. Существо их аргументации теперь хорошо известно. Это была усложненная версия идей Селлона 1830-х годов; военные расходы, как в военное, так и в мирное время отвлекают средства от разработок важных проектов, способствуя нищете и неравенству. Свободный поток товаров и услуг через границы, более того, через континенты, непременное условие для современного развития. Капитал, необходимый для развития экономики, не должен тратиться на войны и на подготовку к ним. Свободная торговля, устранение барьеров для обмена товарами между странами принесут большую пользу человечеству. Эти теоретики никогда не считали себя апологетами нарождающегося капитализма, они лишь подводили идеологическую базу под неуправляемую жажду наживы. Они искренне считали себя предвестниками новой цивилизации, которая одна только и могла поднять уровень жизни человечества на иную ступень. В середине 1840-х годов прогрессивные экономисты и пацифисты не могли предполагать, что в результате их борьбы будет создано общество с таким же экономическим неравенством, как и то, которое они собирались изменять. Верхом глупости и греха им казались расходы на поддержку военных предприятий, на оплату паразитирующего класса офицеров и на приобретение вооружений, в то время как эти средства, тратящиеся по существу на силу разрушения и силу, которая сама может быть достаточно быстро и легко разрушена, необходимы для строительства каналов, мостов, дорог, машин, портов, складов и хранилищ, фабрик и заводов, а также на обучение рабочей силы.

В 1848 г. на Брюссельском конгрессе не были приняты во внимание массовые движения, пошатнувшие троны по всей Европе. Делегаты ограничились обсуждением путей усиления влияния движений мира и разработкой новых призывов для привлечения новых сторонников. В 1849 г. на Парижском конгрессе присутствовало большое число делегатов: 600 участников и 1500 гостей. Подавляющее большинство делегатов были из Англии и Франции, 23 делегата из Америки (включая одного раба), а также по нескольку делегатов из Дании, Бельгии, Германии и Италии. Непосредственное влияние конгресса было значительно слабее, чем по прошествии некоторого времени. Именно на этом конгрессе Виктор Гюго выдвинул идею создания Соединенных Штатов Европы. Мысль о «Соединенных Штатах Европы» была первоначально высказана делегатом из Италии, политическим теоретиком Карло Каттанео на конгрессе предыдущего года. Слова Виктора Гюго звучали примерно так: «День придет, когда ты, Франция, ты, Россия, ты, Италия, ты, Англия, ты, Германия -- все вы, нации на континенте, не теряя индивидуальности и отличительных качеств, сольетесь в единое сверхъединство и образуете Европейское братство как Нормандия, Бретань, Бургундия, Лотарингия, Эльзас объединились в единую Францию».

Самым замечательным было то, что конгресс 1849 г. привлек не только выдающихся политических лидеров и экономистов, но ему покровительствовал и архиепископ Парижа, лидеры протестантской общины и главный раввин Франции -- три человека, три направления, которые обычно не связаны друг с другом. Пацифисты были в восторге. Покровительство со стороны таких трех сил имело решающее значение для легализации движения.

Единодушие и высокие идеалы организаторов периодически подвергались проверке. Так, французы, руководимые де Жирадином, редактором газеты «Ла Пресс» не поддержали резолюцию, осудившую использование силы во все времен^ Британские делегаты под руководством Джозефа Стерджа требовали, чтобы все военные предприятия были заклеймены. Де Жирадин согласился обвинить и заклеймить все войны, которые ведутся «из честолюбия или с целью завоевания», но не с целью самообороны. Де Жирадин предпочитал акцентировать внимание на огромных расходах на военные цели. Он, например, отмечал иронически, что в 1848 г., в год мира, на военные цели во Франции было потрачено больше средств, чем на военную службу во время наполеоновских войн. Этот анализ был дополнен Бастиатом, который документально подтвердил военные расходы, которые вынужден нести на своих плечах народ. Ричард Кобден внес предложение, чтобы банкиры отказывались субсидировать свои правительства, если эти деньги предназначены на развязывание и ведение любой войны, кроме войн в целях самообороны против прямого нападения.

Несмотря на обещание французским властям, что конгрессы мира не будут обсуждать политический вопрос, делегаты Парижского конгресса не могли обойти вниманием ужасы контрреволюций в 1849 г. Во время благопристойных дискуссий на конгрессе до делегатов дошли сведения о жестоком подавлении революции в Венгрии и о разгроме государства Лайоша Кошута австрийской и русской армиями. Подавленный этими новостями, Кобден заклеймил монархические режимы. Хотя пацифисты не хотели вмешиваться в политические события, это оказалось невозможным.

Франциск Буве, член правительства Франции, был настолько потрясен событиями в Восточной Европе, что не смог далее присутствовать на конгрессе. Известие в поражении надежд Кошута пришло вслед за информацией о разгроме Итальянской республики.

Таким образом, в 1848-1849 гг., когда бельгийские и французские либералы стали, к большому удовлетворению англо-американских лидеров движения, активно проводить в жизнь идеи мира, произошел резкий подъем национального освободительного движения. Обнажилась существенная политическая ограниченность идей всеобщего мира. Потерпевшие поражение революционеры бросились в Брюссель, Париж и Лондон с обвинениями лидеров пацифистов. Один из беженцев кричал: «В тот момент, когда деспоты объединяют свои силы по всей Европе для нанесения последнего удара, вы можете всерьез предлагать нам выбросить оружие и утверждать, что это поможет установить мир и свободу в мире?»

По словам другого беженца: «...чтобы уничтожить войну, необходимо сначала уничтожить угнетение... Искренние, настоящие борцы за мир должны... энергично бороться и готовить народы к последней битве, к битве угнетенных против угнетателей. Когда все нации и народы станут хозяевами своей судьбы, они поймут сами, как надо уважать и права друг друга, и это станет гарантией мира».

Итальянский патриот Мауро Маччи, последователь Мадзини, сделал следующий вывод: «Никто не желает войны ради самой войны. И это не наша вина, что в мире столько несправедливости, которая не может быть уничтожена иным путем, кроме как с оружием в руках... Те люди, которые не одобряют существующего порядка в Европе, должны подняться на борьбу с этим порядком, и это будет единственно возможный путь для завоевания независимости народов и всеобщей свободы».

Ответ пацифистов на призыв к завоеванию независимости и свободы был двусмыслен. На конгрессе во Франкфурте в 1850 г., например, де Жирадин сказал, что основной целью революции является вооруженный мир, который поддерживается правительствами стран. Участник конгресса из Германии доктор Боденштаат, представитель конституционной партии Берлина, поставил вопрос о ситуации в Голыптейне, где вот-вот должны разразиться война между Данией и Германией. Президиум заставил его замолчать, так как он затронул «современные политические события». Бурритт утверждал, что все проблемы в Европе можно решить, если созвать конференцию дипломатов, которые создадут постоянно действующий конгресс. Эта позиция совершенно игнорировала стремление «старого режима» сохранить власть.

Прогрессивные силы, поддерживавшие идеи установления мира в Европе, постепенно отказывались от конгресса. Публицист Виктор Консидерант призывал средние классы объединяться с рабочим классом, чтобы покончить с остатками феодального милитаризма и завершить Французскую революцию, что стало бы непременным условием установления прочного мира. Идея последнего крестового похода, который бы покончил с феодальной тиранией и утвердил бы эру мира, привлекла ту часть общественности, которая открыто порицала итог невмешательства Англии в события в Будапеште и Вене (что, по их мнению, разрушило эти революции) и невмешательство Франции в события, связанные с реставрацией власти папы (что уничтожило республику Мадзини и Гарибальди). К 1852 г. Виктор Гюго, ставший почетным президентом Парижского конгресса мира, находился в изгнании, спасаясь бегством от только что созданной империи Наполеона III сначала в Брюсселе, а затем на Норманнских островах. Кобден также заявил, что не поддерживает идею мира любыми средствами.

В Великобритании, где структура обществ мира больше всего напоминала ассоциации, создаваемые для борьбы против рабства, существовало определенное единство взглядов участников обоих движений. Состоявшийся в 1843 г. в Англии первый международный конгресс мира полностью совпадал с состоявшимся в 1840 г. в Лондоне Всемирным конгрессом против рабства. Британские пацифисты, не желавшие соединять проблемы мира между народами и внутренней справедливости, были гораздо радикальнее, чем пацифисты континента в своих нападках на несправедливость обращения с колониальным темнокожим населением. В 1843 г. британские активисты движения мира бросили грозное обвинение правительству Франции за низвержение королевы Помаре на Гаити. Британское правительство обвинялось в «насильственном внедрении вредных для здоровья наркотиков в население Китая», а также в том, что оно вынуждало «народы (Афганистана) платить иностранным властям». Ораторы, знавшие климат Средней Азии, предупреждали, что британские солдаты погибнут, выполняя приказ правительства контролировать афганские границы.

Британские пацифисты критиковали политику Лондона в отношении кафров. Они утверждали, что ни один христианский народ не должен силой навязывать свою власть другим народам. На митинге в 1851 г. выступавшие обвиняли не только правительство Англии в том, что оно провоцирует войны с народами Африки, но и лондонский «Тайме» в «заблуждениях и лжи», дезориентирующих и оболванивающих публику. В отчетах, представленных собраниям британских пацифистов, звучали обвинения в жестоком обращении с желтокожими, чернокожими или смуглыми народами со стороны белых людей, что противоречило христианским принципам. Это нарушение христианской морали наблюдалось не только в Африке, но и в Новой Зеландии и в странах Нового Света. Идеология лидеров британского миротворческого движения сводилась к следующему: «Мы не можем принять теорию, согласно которой цивилизованное общество, соседствующее с нецивилизованными племенами, пагубно бы влияло на последних».

Британские пацифисты послали запрос в правительство, требуя объяснить, почему поселенцы и официальные представители в Южной Африке так плохо обращаются с местным населением. Один из выступающих внес предложение провести расследование колониальной политики официальных лиц. В течение 37 лет, находясь на посту руководителя британского движения мира, Генри Ричард (1811-1888) постоянно сохранял интерес к данному вопросу. С 1860-х годов и до конца 1880-х годов он публиковал критические статьи по поводу политики правительства Индии, заклеймил вторую Опиумную войну против Китая, истребление народа Майори в Новой Зеландии, вторжение в Японию и бомбардировку Египта. Британские религиозные пацифисты последовательно выступали за признание прав местного населения стран Африки и Азии и за установление мирных отношений с «менее развитыми народами». Тем не менее, они не приняли ни одной резолюции в защиту Римской республики Мадзини и Гарибальди, которая была уничтожена французскими войсками. Отрицание религиозными пацифистами любого вооруженного насилия носило абсолютный характер, и идея «освобождения» итальянцев и образования ими самостоятельного государства не смогла заставить религиозных пацифистов отказаться от своей позиции.

В то же время континентальный пацифизм испытал влияние восстаний 1843 и 1849 гг. Практически на два десятилетия прекратились конгрессы и собрания активистов движения мира. Когда же международное сообщество мира возродилось в Европе в конце 1860-х годов, то возникло два направления пацифизма. Одно из них продолжало идеи политэкономистов (как Сен-Симона, так и либеральных экономистов). Согласно их взглядам, преимущества мира теоретически являются условием для достижения какого-либо отдаленного будущего, которое придет в результате модернизации современного общества. Инициатором этого направления_?бьш француз Фредерик Пасси (1822-1912), ученик Бастиата. Вместе с преуспевающим банкиром Джином Долфусом и интеллектуалом Адольфом Франком весной 1867 г. Пасси добился от полиции Второй Империи разрешения на проведение публичной лекции по вопросам «преимуществ» мира. Это произошло вслед за событиями в Люксембурге, которые едва не привели к войне с Пруссией. С этого времени начинается история новой Международной Постоянной лиги мира, которой приходилось отстаивать свое право проводить собрания и чьи публикации периодически конфисковывала полиция.

Представители второго направления движения мира считали, что в каждом цивилизованном государстве социальная справедливость и демократия должны предшествовать или, по крайней мере, сопровождать создание организаций, целью которых является сохранение мира на международной арене. Эта позиция, впервые высказанная Эжени Нибойе, основывалась на том, что мир между народами является следствием внутренней демократии -- политической, религиозной и социальной, если не экономической. Представители этого направления признавали естественное право угнетенных народов на борьбу за свободу, право на самозащиту в случае нападения. Против такой формы пацифизма выступал Эдмон Потонье (1820-1902), который создал аналогичную сеть организаций под названием Лига общественного благосостояния. Эта лига была создана в период между 1859 и 1867 гг., когда движение за мир пришло в упадок.

В 1867 г. в Женеве группа республиканцев, эмигрантов из Германии и Франции, при поддержке английских, итальянских и бельгийских прогрессивных сил провела встречу, где обсуждались проблемы мира и демократии. В сентябре прошел представительный конгресс под председательством Джузеппе Гарибальди, который создал Международную лигу за мир и свободу. Эта организация просуществовала формально до конца 1930-х годов. Работе этой лиги оказывали огромную поддержку многие выдающиеся люди: помимо Гарибальди в ее состав входили такие видные представители либеральной интеллигенции, как Эдгар Кине, Виктор Казинс и Джон Стюарт Милль; ряд таких политических эмигрантов, как Аманд Гоэг, Жюль Ферри, Жюль Барни, такие прогрессивные деятели Швейцарии, как, например, Пьер Жолисант, такие лидеры рабочего класса, как У.Р.Кремер из Англии (основатель Интернационала), писатель и эксперт в области технологии, последователь Сен-Симона Шарль Лемонье, многие представители интеллигенции Швейцарии, в частности, Эли Дюкомен, итальянские и бельгийские экономисты, друзья Гарибальди, среди них Тимотео Риболи. В 1868 г. эта организация стала первым европейским обществом мира, которое создало специальную ветвь, что было результатом работы Мари Гоэг (жены Гоэга). В программе лиги отмечалось, что основным условием формирования международного примирения должно быть создание республиканских организаций. Гарибальди и его последователи призывали к полному отделению церкви от государства, а его речь на открытии конгресса с обвинениями в адрес папы Римского едва не стала причиной восстания.

Лемонье и Гоэг призвали к свержению королевской власти и провозглашали права народа на самоуправление. Для Лемонье гарантией мира было создание республиканских государств, руководство которыми осуществлялось бы при всеобщем избирательном праве для мужчин (позднее он признал и право женщин на участие в выборах). Программа лиги предусматривала роспуск постоянных армий и создание милиции в целях обороны, полную свободу совести, свободу слова и собраний, всеобщее массовое обучение, гарантированное право на труд и подчинение экономических интересов принципу свободы. Во время открытия конгресса лига провозгласила, что мир «несовместим с огромными военными монархиями, которые нарушают основное право человека на жизнь, содержат большие армии и пытаются подавлять малые страны». Открытое заседание, в котором приняло участие примерно шесть тысяч человек, представляло собой по существу съезд европейской демократии. С поддержкой конгресса мира, который состоялся в 1867 г. в Женеве, выступили и ряд таких активистов движения, которые раньше стояли в стороне: У.Р.Кремер, ведущий лидер английского рабочего класса: члены палаты общин, Карл Лонге (зять Маркса), Эли Реклюс, Толейн, Камиль Пеллетан, Сезар де Паэпе и Михаил Бакунин. Многие прибыли на конгресс непосредственно с заседания I Интернационала.

Встреча в Женеве несомненно явилась широким протестом против империи Наполеона III, монархических государств Центральной и Восточной Европы, положения в Италии (Гарибальди, председательствовавшей на этой встрече, вернувшись в Италию, собрал армию для похода на Рим; при столкновении с правительственными войсками в Мента-не он был ранен). Представители традиционного британского пацифистского движения и либеральные бельгийские экономисты в целом не были согласны с позицией Женевской лиги. Им ближе была группа Пасси. Пытаясь провести разграничение между своей группой и радикальными демократами в Женеве, Пасси утверждал: «Мы не пытаемся что-либо свергнуть, что-то изменить. Мы хотим, чтобы те перемены, которые происходят на наших глазах, проходили более быстрыми темпами. Сейчас, когда цивилизованный мир становится единым, мы хотим, чтобы была создана единая сеть организаций....Мы хотим, чтобы только закон, а не сила участвовал в решении судеб людей, городов и даже целых наций».

Имевший богатый опыт по части государственной цензуры, Эдмон Потонье, письма которого постоянно конфисковывались полицией, выразил глубокое сомнение относительно того, что общество, получившее в Париже право на проведение собраний, может внести серьезный вклад в дело мира. И действительно, общество Пасси действовало в строгих рамках, избегало призывов к массам, предлагало сложные проекты, как, например, публикация упрощенных вариантов высоконаучных произведений, таких как, например, исследование Поля Леруа-Болье «Современные войны», в котором повествуется о человеческих и материальных потерях в войнах ХГХ в.

Лидеры Парижской лиги предпочитали концентрировать внимание на уже существующих международных соглашениях, таких, как Кларендонский протокол Парижского договора (1856 г.), согласно которому государства обязаны прибегать к третейскому суду с целью избежать войны. Поскольку такое межгосударственное соглашение уже существовало, пацифисты могли призывать правительства использовать эти методы, не рискуя показаться революционными. Метод убеждения использовался и во время частных визитов к важным и именитым лицам. Пасси призывал известных людей к поддержке общества мира, посещению лекций, направлению писем чиновникам правительства. К такой деятельности относились с уважением. В письме к одному дипломату Пасси так писал о лиге: «Нашей основной задачей является счастье человечества и наша просьба к Вам о поддержке лишена каких-либо материальных соображений». Парижская группа отвергла предложение Женевского общества об объединении.

Парижская организация, которую поддерживали Британская ассоциация мира Генри Ричарда и такие видные экономисты, как Густав де Молинари из Брюсселя, отошла от бурной политической деятельности, ее члены проводили публичные лекции (не отвечая при этом на вопросы публики) и надеялись оказывать влияние на сильных мира сего. В какой-то мере этот метод работы можно было бы оправдать, назвав успешным. «Тихая дипломатия» Генри Ричарда и британских активистов мира имела даже некоторые практические результаты: они убедили Лорда Кларендона включить протокол о третейском суде в Парижский договор (1856 г.). Показателен также случай с швейцарским бизнесменом и филантропом Анри Дюнаном, который в 1862 г. неожиданно убедил целый ряд европейских правительств в необходимости созвать дипломатическую конференцию, на которой была подписана Женевская конвенция и создан Международный Красный Крест. (Дюнан выдвинул идею помощи раненым после того, как стал свидетелем человеческих жертв на поле битвы в Сольферино). В 1869 г. Кларен-дон согласился создать частную миссию, чтобы обсуждать проблемы сокращения вооружений с представителями правительств Франции и Пруссии. Именно на этом в течении длительного времени настаивали либералы. Однако эта миссия провалилась. Прусский министр Бисмарк рассматривал ее как признание слабости Франции и как попытку укрыть воинственные настроения министров Луи Бонапарта. Какими бы помыслами ни руководствовалась в своей работе Парижская лига, политическая ситуация во Франции исключала возможность расширить движение вплоть до сентября 1870 г.

Международная лига мира и свободы в Женеве с презрением относилась к осторожной и тонкой работе Парижской группы. Полные противоречий материалы двуязычной газеты Женевской лиги, которая называлась «Соединенные Штаты Европы», перепечатывались также на немецком языке и периодически публиковались на итальянском. Состоявшиеся в Женеве второй и третий конгрессы в 1868 и 1869 гг. были более энергичными, чем осторожные лекции Парижской группы, хотя оба конгресса не были столь бурными, как Женевский первый конгресс, -- Гарибальди уже не появился на них и местные консерваторы уже не пытались запретить митинги. Лемонье и Гоэг стали выразителями основных направлений организации и оба много путешествовали, выступая с публичными лекциями.

В 1867-1868 гг. Лемонье и Гоэг предприняли попытку контакта с I Интернационалом, программа которого относительно проблем мира весьма напоминала программу лиги. В конечном итоге из этого ничего не вышло. Бельгиец Сезар де Паэп в ответ на приглашение принять участие и оказать поддержку съезду Общества мира в выступлении на конгрессе I Интернационала в 1868 г. сказал, что лига мира не имеет права на существование, она не должна работать вместе с I Интернационалом, что предполагало бы, что эта группа вольется в Интернационал и станет участвовать в работе одной из его секций.

Лемонье был очень удивлен такой враждебностью со стороны социалистов. На это Бакунин сказал ему, что «определенный круг» людей оказывает большое влияние на работу рабочих ассоциаций. Бакунин имел в виду Маркса. Вскоре и сам Бакунин вышел из лиги мира, так как в 1868 г. конгресс мира отклонил его резолюцию, в которой утверждалось, что мир предполагает, «что существующая экономическая система... должна быть радикальным образом изменена в направлении освобождения рабочего класса». Лига мира не поддержала бы социализм, если социализм предполагал отмену всякой частной собственности. Лига также не могла бы поддержать ни анархизм, ни монархизм. Но также непреклонно выступала Лига и против позиции Британского движения мира. По мнению Лемонье, Международная лига мира и свободы никогда не уподоблялась Британскому обществу Мира: «Мы не поддерживали химеру, будто абсолютного и всеобщего мира могут достигнуть существующие правительства. Лига стремится установить мир путем создания Европейской федерации. Было бы наивно ожидать добра от существующих правительств. В течение трех веков в Европе шли скрыты войны. В настоящее время в Европе перемирие, а не мир».

Таким образом, Женевская Лига выработала свою идеологическую позицию, которая, по мнению Лемонье, «была непосредственным продолжением Европейской революции 1789 года, наследницей Канта и философии XVIII века». Эта позиция нашла поддержку у Теодора Каршера, который заявил, что «война против агрессора является справедливой. Любое вооруженное столкновение является преступлением, если оно не имеет благородной цели защиты прав народа и личности на самоопределение». Лига публиковала брошюры и статьи в газетах об американской гражданской войне, с большой симпатией относилась к проблеме равноправия негров, и ни слова не писала об ужасах и кровопролитии этой гражданской войны, которая раздирала семьи. Когда стало известно, что Эмилио де Кастелар предпринял успешное выступление против испанской монархии, Лига писала: «Будем надеяться, что 30 сентября в Мадриде станет таким же сигналом для всей Европы, каким был день 24 февраля 1848 года в Париже». Виктор Гюго присутствовал на конгрессе Лиги в 1869 г. и использовал ее приглашение как платформу для обвинения «маленького Наполеона»: «Первым условием мира является освобождение. Для этого необходима революция, которая несомненно будет великой, и, возможно, к сожалению, война, которая будет последней. Затем все будет кончено. Наступит вечный и нерушимый мир, больше не будет армий, больше не будет королей».

Таким образом, между 1867 и 1870 гг. в Европе существовало две ассоциации, которые призывали к миру. Каждая из них имела свое представление о социальных и политических предпосылках достижения мира. Консервативный характер Парижской группы отражал, с одной стороны, неверие в причастность, а с другой -- ситуацию, которая сложилась в годы Второй Империи, когда политические деятели с большой осторожностью и подозрением относились к инициативе простых граждан. Вот что ответил Генри Ричарду представитель парижской полиции, отклоняя просьбу Ричарда об организации и проведении международного конгресса мира в 1867 г.: «Ваши люди... привыкли к массовым митингам, однако у французов все по-другому. Когда они получают возможность выступить перед публикой -- и он (полицейский) закончил предложение очень выразительной гримасой».

Подобно Селлону и Ричарду, Пасси также не верил в необходимость войн в целях национального освобождения. Он не видел ничего позитивного в войнах за объединение Италии и полагал, что Италия добьется желаемого в будущем без войн и жертв, когда международная система будет должным образом организована. Однако Пасси при его достаточно скромной социальной философии и умеренном требовании международного мира все же не был поклонником Луи Наполеона. Его отказ присягнуть на верность Империи означал, что он не мог получить ни одной должности, включая академические.

Неожиданно летом 1870 г. исчезла причина, которая разделяла обе Лиги мира.

Когда война между Пруссией и Францией стала неминуемой, Женевская лига мира заявила, что она «не является войной за освобождение людей и народов, а ведется в силу династических амбиций» Луи Барни громогласно заявлял, что эта война подтвердит выводы проведенного поборниками мира политического анализа: если не осуществлять контроль за правительствами со стороны республиканцев, то политики и правящие круги постараются отвлечь внимание народа от его реальных задач и интересов. Мэри Гоэг утверждала, что эта война доказала необходимость политической эмансипации женщин, вовлечения их в общественную жизнь и необходимость предоставления им возможности получать образование с тем, чтобы они могли руководить общественной жизнью, а не только воспитывать детей.

Пасси обратился к Женевской лиге мира с предложением создать единый фронт против войны, а также уговорить нейтральное швейцарское правительство выступить посредником. Однако битва при Седане в сентябре 1870 г. круто изменила ход событий. Война династий неожиданно превратилась в войну в защиту Франции и в войну за национальное объединение большинства немцев. Движение за мир было вынуждено заново пересмотреть свою идеологию и приоритеты.

Надвигающаяся война заставила членов ведущей масонской ложи в Бельгии выступить с новыми инициативами. Шарль Потвин убедил своих братьев по ложе обратиться к германской и французской масонским ложам с требованием немедленного прекращения огня и переговорам о мире. Идея проведения марша масонов не была реализована, однако Потвину удалось включить пункт о мире в последующие повестки для собраний масонских лож. Этот пример вдохновил активистов в Голландии на создание обществ миpa и национальной ассоциации, которая объединилась с группой Пасси в Париже. В Лондоне В.Р.Кремеру удалось создать рабочую Ассоциацию мира, начав работу с осуждения Франко-Прусской войны.

Эдмон Потонье, оказавшись в Париже, пытался обратиться к немцам, среди которых жил долгие годы. Он распространял послания среди наступающих армий, напоминая им, «что пушки, основное средство королей, никогда не должны стать средством общения между народами», однако его обращения не принесли успеха. Осенью 1870 г. видя бездействие правительства Франции, он пытался вновь обратиться к оккупационным германским войскам: «Вы что, хотите, чтобы история наказала вас, уподобив гуннам?... Вы хотите остаться рабами? Если это так, то продолжайте вести войну против Французской республики... Если нет, то возвращайтесь обратно через Рейн, разбейте оковы и сбросьте своих королей».

Военный правитель Парижа положил конец этим попыткам говорить через голову политической власти. Потонье было запрещено созывать публичные собрания под эгидой Лиги. Осенью 1870 г. за много месяцев по падения Коммуны голос Потонье был единственным, настроенным радикально-демократически, он считал, что простые граждане имеют полное право участвовать в обсуждении вопросов войны и мира, так как правительство не собирается учитывать их интересы.

Пасси, находившийся в это время вне Парижа, слал послание за посланием прусским правителям, напоминая им: «Вы объявили, что война вам нужна только для самозащиты; а не для нападения, что Вы ведете войну не с населением Франции, а с ее правительством. Правительство пало, однако Вы продолжаете нападать. Не забывайте о том, что вы обещали!» Он писал Бисмарку: «Вы не более чем создатель безумной политики и ложного патриотизма, и когда-нибудь Вас отвергнет та самая земля, которая Вас породила».

После Седана Пасси пытался убедить англичан выступить посредником и даже хотел предпринять поездку к правителям Пруссии, однако смерть любимого родственника в Вогезах повергла его в отчаяние. Он возвратился на родину и ушел в заботу о своем здоровье.

В Женеве Общество мира стало терять своих германских членов, а затем и открыто защищать французское правительство. В то время как Парижская Коммуна доживала последние дни, становилось ясно, что Франция уже не сможет вновь пережить подъем масс, как это было в 1793 г. Единственное, на что оставалось надеяться Международной лиге за мир и свободу, так это на то, что германские солдаты когда-нибудь сами поймут, что они поддерживают реакционное правительство. Когда был обнародован Франкфуртский договор, Женевская группа объявила его воровством, имея в виду, в частности, присоединение Эльзаса и восточной Лотарингии к Германии. Лемонье и его соратники рассматривали этот факт, как провокацию новой войны. Видя кровавую расправу над Парижской Коммуной, лига чествовала коммунаров на конгрессе 1871 г. На этом же конгрессе лига также потребовала освобождения Августа Бебеля и Вильгельма Либкнехта, которые находились в тюрьме за принципиальную оппозицию войне. Выступавшие сурово осуждали Бисмарка и прусское государство, однако на конгрессе не было ни одного германского представителя и очень мало итальянцев. Виктор Гюго отказался приехать в Швейцарию в 1872 г., чтобы участвовать во встрече Женевского мирного общества: «В наше время война создала тяжелые условия, которые угрожают всей цивилизации. Наше будущее наполнено ненавистью. Сейчас, по крайней мере странно говорить о мире».