Альтернативные антивоенные стратегии 30-годов в США

Альтернативные антивоенные стратегии 30-годов в США

Тридцатые годы начались событиями, превращавшими усиление попыток создания эффективной антивоенной коалиции, и в то же время полярными различиями во взглядах разных фракций движения мира.

Японские войска вторглись в Маньчжурию в сентябре 1931 г. Американский государственный департамент ответил на этот агрессивный акт доктриной Стимсона, в которой заявлялось, что США не признает никаких соглашений, нарушающих территориальный или политический суверенитет Китая. Лига наций была нерешительна: сформировав комиссию по расследованию и осудив Японию, она в то же время пыталась оставить открытым путь для мирных переговоров на Дальнем Востоке. Примерно через 18 месяцев после нападения Япония вышла из Лиги наций.

Маньчжурский кризис оказался в центре внимания американского движения мира, которое до того концентрировало свою деятельность на весьма отдаленных вопросах, связанных с международной организацией, международным правом и моральным возрождением. Даже программа сокращения вооружений на принципах межгосударственного соглашения, нацеленная на объединение движения, была подорвана кризисом.

В апреле 1932 г. лидеры основных миротворческих групп сформировали Межорганизационный совет по разоружению (МСР), чтобы скоординировать усилия в поддержку международной конференции по разоружению в Женеве. Однако движение распалось, по меньшей мере, на два широких крыла. Одно объединяло традиционных интернационалистов, которые ориентировались на международное право или международную организацию и ее известные программы. Будучи достаточно влиятельными людьми, лидеры интернационалисты надеялись оказать неофициальное влияние на политиков. К этим группам относились такие организации, как фонд Карнеги за международный мир и Всемирный фонд мира, которые сформировались еще до первой мировой войны, или Ассоциация Лиги наций и Ассоциация внешней политики, которые возникли в период «Великого крестового похода».

Другое крыло МСР состояло из групп, лидеры которых в большинстве своем являлись пацифистами, которые не только работали во имя мира, но отвергали любую войну. Они тоже искали возможности информировать общественность о международном положении, правда с некоторыми отличиями. Во-первых, в 20-е годы они противостояли войне как таковой с нравственных позиций. Во-вторых, стремясь к результативности они имели значительный административный опыт в формировании общественного мнения. Эти либеральные пацифистские группы практически все были сформированы во время или сразу после первой мировой войны. Они сочетали традиционное неприятие войны как таковой, прогрессивный подход к социально-политическим реформам и транснациональный гуманизм. К ним относились Братство примирения, международная Лига женщин за мир и свободу, Национальный совет за предотвращение войны.

Учитывая их более позднюю оппозицию коллективной безопасности, либеральные пацифисты по иронии судьбы были наиболее воинственно настроены против вторжения в Маньчжурию. Большинство пацифистских групп поддерживало коллективные санкции против Японии, став движущей силой в Межорганизационном совете по разоружению за сотрудничество с Лигой наций. Джеймс Г.Макдональд, председатель Ассоциации внешней политики и Межорганизационного совета по разоружению, был «шокирован и испуган готовностью так называемых радикалов и пацифистов почти без раздумий перейти к применению санкций». Тем не менее, МСР временно сам превратился из совещательного органа в группу давления, так как растущее движение мира пыталось объединить все силы в ответ на дальневосточный кризис.

Однако единодушие длилось недолго... Совет раскололся по вопросу о программе, которую должен был представить политикам зимой или весной 1932 г. Уже осенью того же года МСР возвратился к своей изначальной структуре с просветительскими и совещательными функциями. Шестью месяцами позже он распался, положив конец крупнейшей попытке координации движений мира в целом и поиску путей к новым коалициям.

Этот недолго просуществовавший Межорганизационный совет по разоружению внес незначительный вклад в антивоенную борьбу, и можно было бы и не упоминать о нем, но на его примере можно прекрасно проиллюстрировать, какие силы составляли движение мира в 30-е годы.

Это был период, когда дело мира требовало политического ответа на угрозу реальной войны и тоталитаризма. Защитники мира почти всех убеждений признавали важность политических акций. Политическая активность в свою очередь требовала объединения всех организаций, выступавших за мир, в целях усиления общественного антивоенного воздействия. Результатом этих усилий стало энергичное политическое антивоенное движение с возникающими и распадающимися союзами, имевшими целью поиск основ для эффективной коалиции. Это было стержневым вопросом антивоенной стратегии в 30-е годы, и это явилось продолжением усилий по созданию коалиции в предшествующем десятилетии.

Угроза войны и тоталитаризма также обострила скрытые различия в подходах к этим проблемам внутри движения мира. Эти расхождения в области сокращения вооружений, законодательства по вопросам нейтралитета, международной экономической конференции и нейтрального вмешательства с целью примирения одновременно и поддерживали, и подрывали усилия по созданию коалиции. Межорганизационный совет по разоружению в 1932 г. влачил жалкое существование из-за того, что кампания по ограничению вооружений в основном потерпела поражение. (Конференция в Женеве ничего не достигла. В июле 1932 г. заседания были прерваны. Дискуссии возобновились в феврале и продолжались по июль следующего года, а затем -- новая отсрочка и продолжение дискуссий с октября 1933 г. до весны).

Разоружение, как и оборона, всегда оставались важным инструментом национальной политики. Поэтому и в 30-е годы объединение и разъединение защитников мира определялось этими первостепенными политическими вопросами. Обстоятельства складывались так, что традиционные интернационалисты все больше приобретали политическую окраску в своей поддержке коллективной безопасности, а те либеральные пацифисты, которые в 20-е годы присоединялись в своих подходах к интернационалистам, теперь оказались изолированными от широкого движения за мир, из-за приверженности к политике нейтралитета. Вторым стержневым направлением антивоенной стратегии 30-х годов и стал этот, как никогда, острый раскол между пацифистами и традиционными интернационалистами, что являло собой разрыв с традицией 20-х годов.

После маньчжурского кризиса ряд интернационалистов попытались разработать более энергичную программу. Их усилиям был придан новый импульс в связи с тем, что 29 января 1935 г. сенату не удалось сохранить приверженность США Международному суду. Раймонд Рич, генеральный секретарь Международного фонда мира, с сожалением замечал: «Силы мира, которые в большинстве своем пренебрегали популярностью, в настоящее время теряют массы». На серии заседаний лидеры Ассоциации Лиги наций разработали политическую программу и организационные основы, которые по существу отражали образ мыслей Джеймса Т.Шотвелла и Ньютона Д.Бейкера. Их политическая программа, достаточно популярная в то время, соединила такие вопросы, как контроль за военными перевозками, военные прибыли и разоружение с традиционными целями -- международным экономическим сотрудничеством и тесными связями Американской ассоциации с Лигой наций. Их организационная основа предусматривала новую коалицию с имеющимся политически опытным пацифистским крылом, которое самостоятельно готовило скоординированную программу для еще неоперившейся Национальной мирной конференции. Шотвеллу нужны были пацифисты, их организационный аппарат, их сторонники, но не их четкие программы. Он считал возможным «признать» Национальную мирную конференцию, включив ее в более широкие планы традиционных интернационалистов -- включавшие формирование руководства и предоставление фондов.

Однако, когда в конце 1935 г. новая коалиция была создана, победу в ней одержали либеральные пацифисты. Это объяснялось, по крайней мере, тремя причинами. 1) Шотвелл и Бейкер не смогли найти 50 тыс. долл., которые они предусмотрели в бюджете, в то время как пацифисты нашли эту сумму и даже больше; 2) хотя традиционалистам и удалось назначить председателем Вальтэра ван Кирка, пацифисты получили численное большинство в руководящем комитете, имея политический опыт они завладели там значительной инициативой; 3) либеральные пацифисты уже к тому времени разработали собственный «более широкий план», который восприняла и Национальная мирная конференция -- «Чрезвычайная кампания за мир» (собравшая 0,5 млн. долл.). Целью кампании было «удержать Соединенные Штаты от войны», способствовать политическим и экономическим изменениям, «необходимым для установления справедливого и мирного мирового порядка», регистрации пацифистских организаций и отдельных лиц в этом общем деле. Кампания мира была подготовлена в основном лидерами Американского комитета служения Друзей и Братства примирения.

Лидеры Братства примирения проявляли особую заботу о политическом центре антивоенной коалиции, так как угроза войны и тоталитаризма все более нарастали. Они не нашли, однако, сколько-нибудь эффективной поддержки у левых, с которыми ранее часто объединялись в вопросах социальной справедливости. Некоторых из них, правда, привлек объединенный фронт Американской лиги против войн и фашизма, организованной в сентябре 1933 г. вслед за подобной коалицией в Европе. Другие пацифисты противились сотрудничеству с коммунистами в любом варианте. И даже те, кто вначале симпатизировал им, вскоре утратили симпатии, потому что, завладев Лигой, коммунисты манипулировали ею в личных целях.

В середине 30-х годов социалистическая партия, истерзанная фракционной борьбой, оказалась в затруднительном положении в связи с гражданской войной в Испании. Норман Томас путем закулисных переговоров пытался провести строгое законодательство о нейтралитете и в то же время пытался защитить законное право его партии вмешиваться в гражданскую войну в Испании через добровольцев-социалистов из «Колонны Дебса». Таким образом, чрезвычайная кампания за мир в своей основе была нацелена на политический центр.

Подразумевалось, что коалиция представит широкий спектр пацифистских и непацифистских гражданских групп, однако реальная возможность принятия решений оставалась в руках того ядра пацифистов, которое владело большими финансовыми и кадровыми ресурсами. Были учреждены специальные отделы для связи с молодежными, рабочими, церковными и общественными группами. Лоббисты начали действия в Вашингтоне. Выпуски новостей и памфлеты готовились отделами пропаганды. Известные ораторы (включая адмирала Ричарда Берда) курсировали по всей стране. Кампания расширялась за счет ряда программ, подготовленных с целью акцентировать внимание общественности на международном кризисе, углубить движение «нет крестовому походу мировой войны» и популяризировать мировое экономическое сотрудничество. Общественные мероприятия исчислялись тысячами; литература распространялась в сотнях тысяч экземпляров. Лидеры либеральных пацифистов смогли сфокусировать внимание общественного мнения на конкретных вопросах, например о нейтралитете.

Интернационалисты в коалиции занимали позицию все более нарастающего сопротивления, опасаясь усиления изоляционистских настроений. Их сотрудничество с пацифистами основывалось на том, что движение мира приходило к согласию по многим вопросам, что влияние ухудшающейся международной обстановки было очевидным и что их собственные внешнеполитические программы еще не были достаточно четкими.

Разнообразные программы чрезвычайной кампании за мир, вплоть до риторических, включали два аспекта: нейтралитет и мировое экономическое сотрудничество. В ходе кампании обе альтернативы -- нейтралитет и мировое экономическое сотрудничество -- становились все более четкими и приобретали полярный характер.

Лидеры пацифистов определяли свои взгляды на нейтралитет раньше, чем традиционные интернационалисты или правительство. В начале 20-х годов они потеряли веру в Лигу наций как организацию, способную поддерживать международный порядок или способствующую переговорам о его изменении. Возникновение тоталитарных государств привело их к убеждению, что для поддержания миропорядка необходимы мирные перемены. Их нейтралитет был, таким образом, основан на реальном понимании событий в Европе, хотя и популяризировался с помощью морализаторской риторики, которая вносила путаницу в анализ, проведенный рядом ведущих пацифистов, а именно: лидером социалистов Норманом Томасом, социалистом-журналистом Девере Алленом, влиятельным оратором и публицистом Керби Пейджем, социалистом шотландцем Фредериком Либби из Национального совета по предотвращению войны, Дороти Детзер, лоббистской и политическим организатором Международной лиги женщин за мир и свободу, Джоном Невином Сэйром и Гарольдом Фейем из Братства примирения, А.Дж.Мастом, лидером Братства примирения и в прошлом радикалом и К. К. Моррисом, издателем «Христианского века», которые также пользовались влиянием, как пользовался им Рейнольд Нейбер до середины 30-х годов.

Короче говоря, в те годы, по мнению пацифистов, Германия, Италия и Япония, столкнувшись с серьезными внутренними проблемами, пытались разрешить их такими методами, которые усилили угрозу войны. Их руководство сделало ставку на военную силу. Все это было основано на надежном и временном молчаливом согласии народа. Поэтому для обеспечения контроля диктатуры не только разработали чрезвычайные экономические меры, но отождествили себя с милитаризованными националистическими символами, которые они превратили в элементы партийной сплоченности и верности. Более того, эти воинственные государства представляли сами собой наиболее малоимущие страны всего индустриального мира.

Как пояснял Керби Кейдж, западные демократии уже поделили рынки, источники сырья и малоразвитые территории в мире. Эти страны получили и удерживали свои владения экономическими и военными средствами. Позже они пришли к мнению, что империалистическим захватам следует положить конец, что было ложью во спасение. Таким образом, наиболее удачливые нации увековечили свой статус-кво.

Этот анализ нависшей над миром угрозы, на который очевидно повлияли и внутренняя нестабильность, и международный ущерб, наносимый тоталитарными государствами, привел некоторых пацифистов к реакции на фашистскую агрессию посредством двух методов: усилением демократии в нефашистских государствах (таких, как Испания) и смягчению различий между имущими и неимущими странами мирными средствами. Этот подход разделялся многими непацифистами, включая, например, социалистов.

В этой связи пацифисты пришли к заключению, что наиболее трудным вопросом сохранения мира являлся не сам по себе тоталитаризм, но прежде всего нестабильность политического и экономического устройства. Они принципиально расходились с традиционными интернационалистами, будучи убеждены, что коллективная безопасность используется великими европейскими державами в их личных экономических и территориальных интересах в добавлении к сохранению статус-кво в международных отношениях, что и делало войну вероятной. Пацифисты, которые выступали за коллективные санкции против Японии, быстро потеряли надежду на Лигу наций и отвергли коллективную безопасность. Спустя годы, когда нацистские военные самолеты ужаснули Шанхай и Варшаву, Чарльз Клейтон Моррисон напомнил, что впервые принцип коллективной безопасности был нарушен в Маньчжурии. При отсутствии действующей международной системы, заметил он, дискриминационное эмбарго явно было альянсом во имя войны. Великие державы, очевидно, действовали бы исключительно в своих личных интересах с целью сохранить статус-кво. Лига наций была международным инструментом, но не органом интернационализма. Пацифистские лидеры рассматривали нейтралитет, как стратегию гибкой внешней политики, которая могла бы быть использована в целях укрепления интернационализма.

Ни государственный департамент, ни традиционные интернационалисты к 1935 г. еще не сформулировали четко политику нейтралитета. Назрела ситуация для энергичной инициативы конгресса. Именно в это время группы, возглавляемые пацифистами, были практически единодушны в проведении законодательства о нейтралитете, которое могло бы быть справедливым, если бы охватило все воюющие стороны и стало бы обязательным и для президента. Пацифисты действовали через национальный совет предотвращения войны, Международную лигу женщин за мир и свободу и блок изоляционистов в сенате. Они проявили большую изобретательность в принятии Акта о нейтралитете в 1935 г., который зафиксировал традиционно нейтральные права в торговле и потребовал беспристрастного эмбарго в отношении всех воюющих сторон. Этот акт с некоторыми изменениями был продлен до 1 мая 1937 г.

Когда же традиционные интернационалисты вступили в политическую коалицию с пацифистами в 1935-1936 гг., им пришлось присоединиться к уже сложившемуся движению за справедливый нейтралитет, призванный удержать Америку от войны. В то время это, однако, не казалось серьезным препятствием.

Традиционалисты, конечно же, ожидали, что займут ведущую роль в коалиции. Во всяком случае, они все еще считали коллективную безопасность совместимой с нейтральным эмбарго. Это были те минимальные обязательства по сотрудничеству, которых потребовал Норман Дэвис на Конференции по разоружению в Женеве в 1933 г.: Соединенные Штаты должны дать обещание не препятствовать коллективным санкциям, направленным против стран-агрессоров. Эта «негативная декларация», казалось, одобренная всеми лидерами Лиги наций в 1935-1936 гг., однако, была подвергнута серьезным сомнениям во время эфиопского кризиса. Американское эмбарго против всех воюющих сторон действовало хотя и односторонне, но в согласии со всеми международными эмбарго, направленными против агрессора. Это было бы самым лучшим средством для вероятного сохранения мира.

Не всеобщий характер эмбарго, а скорее вопрос об обязательности его для президента, очевидно, ускорил процесс раскола в рядах сторонников мира. При обсуждении Акта о нейтралитете 1935, 1936 и 1937 гг. администрация ревниво охраняла свою дискреционную возможность определять, когда существует состояние войны и, следовательно, когда необходимо вводить эмбарго. С точки зрения государственного департамента, любое положение, урезающее его полномочия, подвергало опасности действия исполнительной власти в проведении внешней политики США. Однако пацифисты, неудовлетворенные тем, как администрация использует свои полномочия, настаивали на введении всеобщего эмбарго в японо-китайской войне, в Эфиопии, и, совместно с социалистами, -- в гражданской войне в Испании. Осенью 1937 г. после «карантинной речи» Рузвельта, поняв, что президент может проводить политику избирательного введения санкций в союзе с другими великими державами, пацифисты возобновили свои атаки на его исключительные полномочия во внешней политике. Они вели активную кампанию за поправку Лудлоу к конституции о национальном референдуме по вопросу об участии в любой войне. Однако эта поправка чуть не была отвергнута палатой представителей 10 января 1938 г.

Кампания за поправку Лудлоу ускорила возникновение политической организации традиционных интернационалистов и помогла определить вопрос нейтралитета. Кларк Ичелбергер и его Ассоциация Лиги наций были убеждены в том, что так называемый всеобщий нейтралитет способствовал изоляции американской политики и что кампании нейтралитета усиливали изоляционизм. Поэтому ассоциация начала мобилизацию сил традиционных интернационалистов за введение эмбарго против стран-агрессоров. В действительности, они начали бороться за реализацию именно той концепции коллективной безопасности, которой так боялись пацифисты. Они выступили в поддержку «Заявления от имени совместных миротворческих усилий» и агитировали против поправки Лудлоу. Их усилия не оставались незамеченными Джеймсом Т.Шотвеллом, который попытался создать самостоятельную мирную коалицию, не претендуя ни на какой пост в ней. «Хорошее руководство стратегией движения мира, -- замечал он, -- было продемонстрировано энергичным руководителем Ассоциации Лиги наций (Ичелбергом), который вместе со своим штатом организовал различные комитеты для осуществления успешных нападок на нейтралитет Америки». В ходе полемики возникали альтернативные организации в целях политического воздействия на мирную коалицию и массы.

В то же самое время либеральные пацифисты и традиционные интернационалисты все еще работали вместе в чрезвычайной кампании, нацеленной на поддержку международного экономического сотрудничества. Идея была не нова. Это практиковалось и по инициативе организаций, входящих в Лигу наций с 1922 г.; а зимой 1936 г. Джордж Лэнсбери, лидер британской лейбористской партии, тщетно пытался добиться резолюции, обязывающей Англию созвать всемирную конференцию для обсуждения помощи ущемленным нациям. Лэнсбери, будучи прославленным оратором, открыл в апреле чрезвычайную кампанию за мир. Перед отъездом из страны он имел беседу с Рузвельтом. Президент в беседе с ним был осторожен, заметив, «что ему понадобится прочный крюк», за который можно будет закрепить мероприятия такого масштаба.

Лэнсбери получил свой крюк с помощью международного Братства примирения со штаб-квартирой в Англии, которое создало специальные представительства примирения в целях передачи дела мира прямо в руки национальных лидеров. Частные лица назначались неофициальными представителями с целью консультации с государственными чиновниками и создания основ для мирных переговоров прежде, чем начнутся военные действия.

Лэнсбери был первым из таких неофициальных послов. Весной 1937 г. он вел переговоры с премьерами Франции, Бельгии, Дании, Норвегии и Швеции, а также с Гитлером в Берлине. Впоследствии он встречался с Муссолини и совершил поездку с другими представителями этой неофициальной группы по столицам стран Юго-Восточной Европы, а также в Прагу, Варшаву и Вену. Наиболее важными были, конечно, консультации с Гитлером, который заверил Лэнсбери, что Германия станет сотрудничать вместе со всеми, если Рузвельт возглавит созыв экономической конференции.

Лидеры движений мира разных политических убеждений просили Рузвельта взять на себя руководство, и это предложение получило бесспорную поддержку в январе 1938 г. в докладе о состоянии мировой экономики, сделанном бывшим премьер-министром Бельгии Паулем ван Зиландом (с которым ранее встречался Лэнсбери). Ван Зиланд призвал великие державы к сотрудничеству по особым вопросам, способным «придать миру импульс, которого он ожидает, чтобы возобновить веру в мирные судьбы народов». Рузвельт уже сталкивался (довольно неудачно) с идеей всемирной конференции, когда в начале 1938 г. встал этот вопрос, а британцы выказали пренебрежение. В предварительных переговорах, начатых в январе, о широкой мирной конференции с акцентом на экономических проблемах и пересмотре договоров эта идея была отвергнута Невиллом Чемберленом. Президент уже в то время осознал, что конференция по искоренению международных претензий не могла бы стать реальной альтернативой европейской войне, так как она вообще не могла быть созвана. Сторонники мира поняли, это, однако, только после сентября 1939 г.

Чрезвычайная кампания за мир провела в конце марта собственную конференцию по международному экономическому сотрудничеству, в которой ведущую роль играли традиционные интернационалисты. Их эксперты поддержали программу равенства в торговых соглашениях, предложенную Корделлом Холлом, а также некоторые аспекты доклада Ван Зиланда. Вместе с тем они настаивали на том, что любой пересмотр Закона о нейтралитете должен быть достаточно гибким, чтобы определить разницу между агрессорами и их жертвами. Основной доклад усилил расхождения между интернационалистами, которые поддерживали стратегию коллективных действий с целью сдержать агрессию на том основании, что политический порядок является предпосылкой экономического сотрудничества, и пацифистами, которые противостояли дальнейшему втягиванию мира в вооруженные идеологические лагери на том основании, что базовое экономическое обновление является предпосылкой международного порядка.

Идея созыва международной экономической конференции, как и проекты по разоружению, нейтралитету и самой чрезвычайной кампании за мир, привела к расколу. Альтернативы ему не было. Спустя почти неделю после конференции по экономическим вопросам, Ичелбергер оставил пост руководителя кампании за мировое экономическое сотрудничество, организовав взамен то, что Шотвелл назвал серией нападок на нейтралитет. В последующие три года под нажимом развязанных фашистами вооруженных акций за рубежом, его поиск союза в поддержку коллективных санкций против агрессоров привел его и его комитеты к союзу с теми, кто призывал к прямой интервенции от имени демократических стран.

Таким образом, угроза войны и тоталитаризма все еще продолжала порождать политические союзы, хотя и привела к расколу в лагере интернационалистов.

Пацифисты остро ощутили эти последствия после провала поправки Лудлоу и неудачи созыва конференции по международному сотрудничеству.

К весне 1938 г. пацифисты в союзе с социалистами под руководством Нормана Томаса провели конгресс под лозунгом «Удержим Америку от войны». Серьезно встревоженные организацией защитников коллективной безопасности, они скрепили свой союз с Томасом в начале февраля, организовав митинг в Нью-Йорке 6 марта. Даже когда, спустя два года, германские войска вторглись в Голландию, Бельгию и Люксембург, эта национальная антивоенная коалиция все еще выступала против коллективной безопасности. Она имела слабые стороны. Пацифистские организации, в частности Братство Примирения и Комитет служения Друзей отходили от политических акций для того, чтобы обеспечить в случае войны четкую работу по защите своих членов, отказывавшихся от военной службы по религиозно-этническим мотивам. Социалистическая партия была расколота по вопросам внешней политики, а коммунисты оказывали разрушительное и непредсказуемое влияние.

Более того, прежний вакуум на политическом небосклоне быстро заполнился Первым Американским комитетом, организованным летом 1940 г. в ответ на усилия Ичелбергера во имя коллективной безопасности.

К январю 1941 г. Первый Американский комитет приобрел общественную и финансовую поддержку, на что не мог рассчитывать конгресс «Удержим Америку от войны». Антивоенные левые силы нехотя вступили в контакт с Первым Американским комитетом в первоначальной попытке организовать давление антивоенной общественности, но даже и это давление ассоциировалось с известной концепцией «Американской крепости». Выход из коалиции консерваторов и изоляционистов к весне 1941 г. привел к потере поддержки почти всех пацифистов. Доминирующее влияние антивоенных социалистов стало возрастать. К осени конгресс «Удержим Америку от войны», обанкротился и стал чисто бюрократической организацией.

Вторая мировая война нанесла удар американскому народу с той же неожиданностью, с которой волны самолетов над Пирл-Харбором положили начало его уничтожению. Но для тех, кто защищал стратегию нейтралитета в деле сохранения мира, она явилась чем-то вроде разрядки в мучительной работе, так как они уже потерпели поражение в достижении своих важнейших политических целей. Президент предоставил союзникам военную и экономическую помощь, взял на себя обязательства относительно ВМС в Атлантике и пересмотрел законодательство о нейтралитете.

Для тех нейтралов, которые одновременно являлись интернационалистами, поражение было еще глубже и острее. Перед лицом угрозы реальной войны и тоталитаризма они великолепно организовались для эффективной политической деятельности. Они создали сильную коалицию с традиционными интернационалистами, чью приверженность к сохранению мира посредством международной организации и справедливости они разделяли. Считая нейтралитет гибким инструментом интернационализма и рассматривая коллективную безопасность, как путь к более строгому ограничению национальных конфликтов, некоторые пацифисты использовали любую возможность связать народ обязательствами твердого и строгого нейтралитета. С этой целью они пытались оказать давление даже на мирную коалицию и явились свидетелями ее распада.

Столь же серьезной в тактическом плане была их неспособность поддержать независимую, международную и политическую организационную основу после распада Центра. Кроме того, по большому счету, они ставили специфические политические цели, которые были выше их понимания международных отношений, и особенно подчеркивали моральное превосходство невмешательства в войну над их собственным анализом международного конфликта.

Таким образом, нейтралитет неизменно, но не логично, ассоциировался только с изоляционизмом. Именно влиянию войны и тоталитаризма, которое привело к образованию огромной коалиции, символизирующейся Чрезвычайной кампанией за мир, обострило различие во взглядах и разрушило коалицию, а также значительно ослабило силу видения международных отношений, к которой призывали те, кто находился в оппозиции к стратегии коллективной безопасности.

Накануне второй мировой войны или во время нее не было (как это было во время первой мировой войны) ни идеологической, ни организационной основы для широкой прогрессивной антивоенной коалиции. Интернационализм отождествлялся с коллективной безопасностью и позже с военными союзами. Нейтрализм отождествлялся с изоляционизмом.