Психологический портрет Гитлера

«Бесноватый» фюрер

«Германскому народу следует... знать, что человек, стоявший во главе его, человек, которому народ так доверял, как ни один народ не доверял никогда ни одному вождю, был больным человеком. Эта болезнь стала его несчастьем, его судьбой, а также несчастьем и судьбой его народа»

Надо сказать, что Гитлеру ставили очень много разных психиатрических диагнозов: «Злокачественная кровосмесительная привязанность», «некрофилия» маниакально-депрессивный психоз, эпилепсия, нарциссизм и паранойя.

Нарциссизм

Диагностические признаки для этого расстройства включают: грандиозное чувство самозначимости; ярость и агрессия; вера в собственную уникальность и исключительность; потребность в восхищении; эксплуатативность в межличностных отношениях; зависть к достижениям других; чувство привилегированности; пренебрежение к этическим нормам; вызывающее, наглое поведение; патологическое враньё; склонность к реактивным депрессиям; ипохондрия. Согласно одной из теорий, в основе нарциссизма лежит противоворечие, заключающееся в одновременном наличии демонстративной грандиозности и подлинной, но скрываемой неуверенности (неполноценности). Настоящее «Я» - это неполноценность, а грандиозность - её компенсация

Грандиозность

Гитлер постоянно распространялся о своём поистине божественном предназначении и возложенной на него великой миссии. Ещё на фронте он удивлял сослуживцев заявлениями: «Вы ещё обо мне услышите! Подождите, пусть придёт моё время!». Гитлер любил сравнивать себя не только с Господом, но и с Наполеоном, Александром Македонским и Фридрихом Великим. Национал-социализм он величает религией, так что сам Гитлер получается мессией-спасителем. В 1938 году Гитлер заявлял: «Я верю, что такова была воля Всевышнего, пославшего оттуда [из Австрии] в Рейх мальчика, позволившего этому мальчику вырасти, стать вождём нации, чтобы затем предоставить ему возможность вернуть свою родину в лоно Рейха». «У меня, как у Христа, есть долг перед своим народом». «Каждый, входящий в рейхсканцелярию, должен чувствовать, что посетил властителя мира». Гитлер был убеждён, что «как индивидуум по своей духовной и творческой силе один превосходит весь мир». «Он был убеждён в своей роли мессии, считал себя предназначенным самим Провидением сделать Германию великой».

Для нарциссических личностей также характерно отрицание собственной ответственности за неудачи. Нарциссические личности не допускают мысли о том, что они способны совершить ошибку. Неуспех они всегда объясняют случайными и внешними факторами.

В случае неудачи Гитлер всегда искал «козлов отпущения». Когда в 1945 г. настал крах, Гитлер отнюдь не стал задумываться о его объективных причинах. Вместо этого он жаловался Геббельсу: «Всё идёт не так, словно кто-то наслал на меня злые чары; удача от меня отвернулась». То же он говорил и Риббентропу: «Тот факт, что он потерпел поражение, фюрер, говоря со мной, назвал судьбой». Ранее, во времена, когда «судьба» была к нему более благосклонна, фюрер выражался по-другому: «В течение почти двадцати лет огромных реальных успехов время было послушно мне и тем самым подтвердило, что я - непогрешимый, уникальный гений человечества».

Нарциссическая ярость

Одним из основных внешних проявлений нарциссического личностного нарушения является ярость, являющаяся прямым выражением высокой агрессивности, свойственной всем нарциссическим личностям.

Принято считать, что ярость всегда была «фирменным стилем» Гитлера. Он не только упивался яростью и агрессией в своих выступлениях перед широкими массами, но и нередко буйствовал в узком кругу приближённых. Однако, было бы неверным считать, что Гитлер постоянно пребывал в бешенстве и непрерывно орал. Вспышки ярости были скорее исключением из его обычно вежливого и любезного поведения. Поэтому некоторые наблюдатели интерпретируют агрессивный характер его публичных выступлений как «приём ораторского искусства», а его взрывы «в кулуарах» - как «актёрство» и средство давления на соратников.

Тем не менее, серьёзный дефицит самоконтроля - в форме необузданной ярости - отмечался у Гитлера всеми, кто постоянно с ним общался. Порой фюрер «растормаживался» до совершенно неприличного состояния. Живописное описание одного такого эксцесса дал Гудериан:

«Гитлер с покрасневшим от гнева лицом, с поднятыми кулаками стоял передо мной, трясясь от ярости всем телом и совершенно утратив самообладание. После каждой вспышки гнева он начинал бегать взад и вперёд по ковру, останавливался передо мной, почти вплотную лицом к лицу, и бросал мне очередной упрёк. При этом он так кричал, что глаза его вылезали из орбит, вены на висках синели и вздувались».

А вот описание реакции Гитлера на покушение 20 июля 1944 года, данное генералом фон Хольтицем: «Я стал свидетелем взрыва души, исполненной ненависти... Он сам себя вгонял в бессмысленное возбуждение, изо рта его буквально шла пена, всё тело его тряслось так, что письменный стол, за который он ухватился, также пришёл в движение. Он обливался потом, и его возбуждение ещё более возросло, когда он орал, что «эти генералы будут болтаться на виселице». И здесь я со всей определённостью понял: передо мной помешанный».

Психиатры связывают агрессивность и ярость с подсознательным страхом крушения хрупкой конструкции «грандиозность - неполноценность», лежащей в основе нарциссизма. Поэтому у нарциссических личностей ярость часто является реакцией на критику. Хотя никому в Третьем Рейхе не позволялось критиковать фюрера, известно, что Гитлер до своего прихода к власти был весьма чувствителен к критике со стороны немецкой прессы, а до начала войны - прессы зарубежной.

Отсутствие эмпатии

Гитлер в течение всей жизни избегал нормального человеческого сближения с кем-либо, его личная сфера оставалась совершенно закрытой даже для ближайших соратников.

«...Была у него и роковая черта в характере - замкнутость, самоуединение. У него не было ни одного настоящего друга. Даже его старые партийные коллеги были всего лишь его сподвижниками, но отнюдь не друзьями. Насколько мне известно, Гитлер ни с кем не поддерживал дружественных отношений. Никому он не рассказывал о своих сокровенных мыслях, ни с одним человеком не беседовал откровенно. Как не мог он найти себе друзей, так не мог он иметь способностей страстно и серьёзно любить женщину... Одиноко шёл он по миру, помешанный на своих гигантских планах».

Отрицание моральных норм

Переживание собственной сверхзначимости проявляется у нарциссических личностей в отрицании обязательности для них этических норм, которые якобы писаны только для «обычных людей». Нарциссические личности живут по принципу «цель оправдывает средства», они считают для себя вполне приемлемыми ложь и нарушение общеобязательных правил.

После победы над Францией «нарциссизм Гитлера достиг небывалой высоты. В разговоре с одним из партийных функционеров он... заявил, что первым и единственным из смертных вознёсся в «статус сверхчеловека», в связи с чем его следует рассматривать как «не столько человеческое, сколько божественное» существо, которое стоит «над законом» и к которому «неприменимы условности человеческой морали».

Статс-секретарь геббельсовского министерства пропаганды Отто Дитрих после войны писал: «При выборе средств... у него полностью отсутствовало чувство добра и зла, отсутствовал моральный императив» (, с. 248).

В конце войны, по воспоминаниям Шпеера, Гитлер «умышленно хотел, чтобы люди гибли вместе с ним. Для него уже не существовало моральных границ. Конец собственной жизни означал для него конец всего».

Склонность к реактивным депрессиям

Нарциссические лица в случае серьёзных неудач при осуществлении их планов могут впадать в кратковременную депрессию. Однако, нарциссическая депрессия проходит, как только возникают благоприятные условия для продолжения реализации планов.

Гитлер неоднократно проявлял депрессивные реакции, вплоть до суицидальных попыток (в 1923 г. после провала Мюнхенского путча и в 1931 г. в связи с самоубийством его племянницы Гели Раубаль). В этом же ряду можно рассматривать и двухнедельный отказ от пищи после заключения в крепость Ландсберг, и суицидальное настроение после неудачи НСДАП на выборах 6 ноября 1932 года, совпавшее по времени с попыткой самоубийства Евы Браун. Но все эти депрессии носили достаточно кратковременный характер, и Гитлер неизменно возвращался к активной политической деятельности.

Ипохондрия

Гитлеру был свойственен страх за собственное здоровье, который, вероятно, имел своё основание в многочисленных психосоматических симптомах - известно, что фюрер жаловался на желудочные колики, обильное потовыделение, тремор конечностей. Боли в желудке Гитлер считал предвестниками рака. Ипохондрия также выражалась в преувеличенном страхе заболеть сифилисом или вообще какой-нибудь заразной болезнью. Здесь можно усмотреть некоторую параллель с отношением Гитлера к евреям. Как только Гитлер начинал говорить о евреях, сразу начинали мелькать «паразиты», «черви», «бациллы», «чума», «вирус», «туберкулёзный народ» и т. п.

Паранойя

Основными симптомами параноидного личностного расстройства являются: сверхценные и бредовые идеи, подозрительность, недоверчивость, упрямство. Всего этого у Гитлера было в избытке.

Сверхценные и бредовые идеи

Политику, проводимую Гитлером, определяли четыре взаимосвязанные сверхценные идеи: величие Германии, борьба с евреями, уничтожение большевизма и завоевание «жизненного пространства» на Востоке.

Фюрер был абсолютно уверен, что СССР (или «Азия», как он порой выражался) планирует «порабощение» Европы (да и всего мира), и на этом основании зачастую отвергал любые объективные доводы о политическом и военном положении. «Борьба с большевизацией Европы» стала важнейшей частью «мессианской программы» Гитлера.

Патологическая ненависть к евреям одолевала Гитлера на протяжении всей его политической карьеры. В 1922 году он обещал, что после прихода к власти «прикажет поставить на площади Мариенплац в Мюнхене столько виселиц, сколько поместится, лишь бы не мешать проезду транспорта, и прикажет вешать евреев, одного за другим, и висеть они будут столько, сколько позволят элементарные нормы гигиены. И как только снимут одних, сразу же будут повешены следующие, пока в Мюнхене не останется ни одного еврея».

В «Mein Kampf» Гитлер определил политику в отношении евреев - уничтожение: «Я уверен, что действую вполне в духе Творца всемогущего: борясь за уничтожение еврейства, я борюсь за дело Божие».

Недоверчивость и подозрительность

Подозрительность параноических личностей носит всеохватывающий характер, поскольку болезненная подозрительность порождается не определёнными внешними обстоятельствами, а коренится в психике самой личности.

Недоверчивость отмечалась многими современниками как основополагающая черта характера Гитлера. Верховный комиссар Данцига от Лиги Наций швейцарец Карл Бургхардт в начале 30-х гг. писал: «Он не доверяет никому и ничему, подозревает каждого в контакте с врагом или даже в готовности перебежать на сторону врага».

Проблема «Ночи длинных ножей»

Количество реальных заговоров против Гитлера измеряется, вероятно, десятками, и несколько из них сопровождались покушениями. Гитлер неизменно радовался, что остался жив, и принимался рассуждать о том, что избежал гибели благодаря Провидению, и что он теперь абсолютно уверен в своей великой миссии и в своей победе.

Упрямство

Упрямство Гитлера, его несговорчивость, нетерпимость к возражениям, доходящие до полного игнорирования реальности и разумных аргументов, отмечалось многими современниками. «Скорее можно было сдвинуть с места Монблан, чем добиться от фюрера отказа от однажды принятого им решения» .

Усугубление симптоматики

Многие отмечают, что фюрер заметно деградировал после каждого серьёзного провала. Первым таким ударом стал Сталинград:

«Когда я увидел Гитлера после катастрофы под Сталинградом (я не встречался с ним 14 месяцев), я заметил, что он сильно изменился. Левая рука тряслась, сам он сгорбился, глаза навыкате смотрели застывшим, потухшим взглядом; щёки были покрыты красными пятнами. Он стал ещё более раздражительным, терял в гневе равновесие, не отдавал себе никакого отчёта в том, что он говорил и какие решения принимал».

Покушение 20 июля 1944 года привело к развитию «второй стадии»:

«Его душевное равновесие было навсегда нарушено. Выступили наружу все злые духи, которые жили в его душе. Его действия ничем не были обузданы». «Свойственное его характеру глубоко укоренившееся недоверие к людям вообще, и к генеральному штабу и генералам в частности, превратилось теперь в ненависть... Грубость превратилась в жестокость, склонность к блефу - в лживость. Он часто говорил неправду, сам не замечая этого, и заранее предполагал, что люди его обманывают. Он никому не верил... Он часто терял самообладание и не давал себе отчёта в своих выражениях... Он постоянно стремился к тому, чтобы ввести себя и окружающих в заблуждение относительно истинного положения вещей, пытаясь сохранить хотя бы видимость крепости своего государственного здания».

«Похоже, что счастливая звезда фюрера его покинула! Если бы теперь его увидел человек, не встречавшийся с ним два или три года, он был бы потрясён его видом. Он не только постарел, но и утратил инициативу и уже не может принимать молниеносные решения, полагаясь на интуицию, которая явно его оставила».