Реформы Александра II

Необходимость реформ

По окончании Крымской войны обнаружились многие внутренние недостатки Российского государства. Нужны были перемены, и страна с нетерпением ожидала их. Тогда император Александр II произнес слова, ставшие на долгое время лозунгом России: "Да утверждается и совершенствуется ея внутреннее благоустройство; правда и милость да царствует в судах ея; да развивается повсюду и с новой силой стремление к просвещению и всякой полезной деятельности..."

На первом месте, конечно же, была идея освобождения крепостных. В своей речи перед представителями московского дворянства Александр II сказал: «Лучше отменить его сверху, чем ждать, когда оно само будет отменено снизу». Другого выхода не было, так как крестьяне с каждым годом все сильнее выражали недовольство существующей системой. Расширялась барщинская форма эксплуатации крестьянина, что и вызывало кризисные ситуации. В первую очередь начала снижаться производительность труда крепостных, так как помещики хотели производить больше продукции и этим подрывали силы крестьянского хозяйства. Наиболее дальновидные помещики осознавали, что подневольный труд намного уступает по производительности наемному (Например, об этом писал крупный помещик А.И. Кошелев в своей статье «Охота пуще неволи» в 1847 году). Но наем работников требовал немалых затрат от помещика в то время, когда крепостной труд был даровым. Многие помещики пытались вводить новые системы ведения хозяйства, применять новейшую технику, закупать улучшенные сорта породистый скот и т.д. К сожалению, такие меры приводили их к разорению и, соответственно, к усилению эксплуатации крестьян. Росли задолженности помещичьих имений перед кредитными учреждениями. Дальнейшее развитие хозяйства на крепостной системе было невозможным. К тому же оно, просуществовав в России значительно дольше, чем в европейских странах приняло очень жесткие формы.

Однако, существует и другая точка зрения относительно этой реформы, согласно которой к середине XIX века крепостное хозяйство еще далеко не исчерпало своих возможностей и выступления против правительства были очень слабы. Ни экономическая, ни социальная катастрофы России не грозили, но, сохраняя крепостное право, она могла выбыть из числа великих держав.

Земская и городская реформы

Верховная власть, взявшая на себя инициативу осуществления государ-ственных и общественных перемен в середине XIX века, прекрасно понимала, что крестьянская реформа не может остаться изолированным законодательным актом, что «двинув,-- по мысли министра внутренних дел П.А. Валуева,-- крестьянский вопрос, надлежит вместе с ним или вслед за ним двинуть все другие».

Само решение крестьянского вопроса было невозможно без известных послаблений в политической власти, без видоизменений правящих структур. «В настоящее время,-- писал известный деятель крестьянской реформы А.М. Унковский, -- новое устройство управления является в России первою и главною потребностью. При существовании крепостного права настоящее управление... еще могло быть терпимо. Ясно, что этот порядок не может дер-жаться при освобождении помещичьих крестьян...». Для А.М. Унковского очевиден характер этих изменений: «Все дело в гласности, в учреждении независимости суда, в ответственности должностных лиц перед судом, в строгом разделении властей и в самоуправлении обществ в хозяйственном отношении».

Необходимость введения местного самоуправления диктовалась и рядом серьезных экономических и социальных причин. Кризис в развитии промышленности в первые пореформенные годы, спад торговли, бедность путей сообщения, фактическое отсутствие медицинской помощи населению, народная неграмотность, отсутствие рациональной системы налогообложения требовали существенной реорганизации управления. При этом все стороны народной жизни и деятельности были опутаны системой мелочной опеки и регламентации. В новых условиях правительство уже не могло взять на себя полную ответственность за состояние и развитие всех этих сфер.

Уже во время подготовки крестьянской реформы в комиссиях Министерства внутренних дел разрабатывались законодательные акты о преобразовании органов местного управления, полиции, судоустройства и судопроизводства. Одну из таких комиссий, созданную 27 марта 1859 г. для разработки законопроекта «О хозяйственно-распорядительном управлении в уезде», возглавил товарищ (заместитель) министра внутренних дел Н.А. Милютин. В апреле 1860 г. он представил императору записку о «временных правилах» местного управления, которое строилось по принципу выборности и бессословности. Правда, довести реформу до конца Н.А. Милютину не удалось по причине отставки. Ставший новым министром внутренних дел П.А. Валуев завершил начатое дело.

1 января 1864 г. выработанный комиссией под руководством П.А. Валуева проект «Положение о губернских и уездных земских учреждениях» был утвержден Александром II и приобрел статус закона. Земские учреждения создавались как всесословные выборные органы местного самоуправления.

В систему земских учреждений входили: избирательные съезды, задача которых -- раз в 3 года определять состав корпуса уездных гласных; губернские и уездные земские собрания -- распорядительные органы; губернские и уездные земские управы -- исполнительные органы.

Земские собрания созывались обычно один раз в год, осенью, чтобы определить ведущие направления хозяйственной деятельности, рассмотреть и утвердить сметы, раскладки повинностей, рассмотреть жалобы на действия членов управ и т.п. На первом заседании земского собрания нового созыва избирался личный состав земских управ. Уездные собрания посылали установленное законом количество гласных в губернские. Непрямые выборы членов губернского собрания имели одно важное преимущество: кандидаты выдвигались не наобум, а коллегами, которые уже успели какое-то время поработать вместе с претендентом в губернское собрание и узнать его возможности.

Положение 1864 г., а позднее и Положение 1890 г. уделяли немало внимания вопросу о соотношении компетенции губернских и уездных земств. Законодательство не ограничивалось констатацией общих принципов, к которым были отнесены территориальная принадлежность как определяющий в решении вопросов момент и обязательность решений губернских земств для уездных. Приводился подробный перечень дел, относящихся к исключительной компетенции губернских или уездных собраний. Определялся и порядок разрешения возникающих споров. До 1890 г. их рассматривали общие суды, часто Правительствующий Сенат; после 1890 г. в губернии была учреждена административная служба под названием "губернское по земским и городским делам присутствие", в задачи которого входило рассмотрение споров, жалоб и вопросов целесообразности земской деятельности. Это была не очень удачная попытка ввести в России подобие административной юстиции. Надо сказать, право уездных учреждений обжаловать постановления губернского собрания в законе четко сформулировано не было. Для его обоснования ссылались на ст. 118 Положения 1864 г. о праве земских учреждений обжаловать в Сенат решения администрации.

Губернские и уездные управы как исполнительные органы земств в период между сессиями собраний управляли имуществом земства и "вообще хозяйством губернии или уезда". В своей деятельности они руководствовались решениями земских собраний, их постановлениями и инструкциями по отдельным направлениям работы. Законодательство содержало перечень обязанностей управ и предусматривало их ежегодный отчет перед собранием. Особое внимание закон; уделял финансовой деятельности исполнительных органов земств. По общему правилу управы должны были строго придерживаться утвержденных собраниями смет и раскладок; непредвиденные отступления от смет, временные заимствования из земских средств допускались только в заранее определенных собранием , "границах такого полномочия".

Деятельность управы осуществлялась небольшим числом выборных земских служащих . Обычно ее состав исчислялся 3 -- 6 лицами. При этом не нее гласные_; могли стать членами управы: чиновники местных казенных палат, уездных казначейств, лица духовного звания не имели такого права, прочие же служащие могли занять должность членов управы только с разрешения начальства. Из лиц, участвовавших в земских съездах по доверенности и избранных гласными, право состоять в земских управах имели только поверенные учреждений, обществ, компаний и товариществ, владеющих имуществом, которое давало право на участие в земских выборах, а также неотделенные сыновья, уполномоченные на заседание в съезде отцами.

Основную работу, связанную с управлением и развитием отраслей земского хозяйства, осуществляли наемные земские служащие-специалисты: медики, учителя, агрономы, статистики, инженеры, ветеринары и др. Их называли "третьим элементом", "вторым этажом земства", имея в виду, что они дополняют коронный и общественный элементы в местном управлении, являясь не выборными, а наемными служащими. Для дополнительного контроля за особо важным направлением деятельности управы могли назначать комиссии, в состав которых входили как гласные, так и наемные служащие. В первое время отношения между выборными и наемными земцами складывались достаточно сложно. Управы пытались лишить земскую интеллигенцию всякой инициативы, полностью подчинить их себе. Поначалу земства в этом отношении выступали в едином блоке с правительством, зорко следившим за благонадежностью земских служащих, среди которых встречалось немало народовольцев. Правительство стремилось прямо контролировать состав наемных земских служащих. Так, несмотря на то что закон недвусмысленно предоставлял управам полную свободу усмотрения при заключении договоров найма, такое назначение не могло "предоставить нанятым лицам прав государственной службы". Правда, это относилось лишь к тем учреждениям, которые существовали еще до земств, в частности заведениям общественного призрения. В циркулярном сообщении министерства внутренних дел начальникам губерний по хозяйственному департаменту от 13 апреля 1866 г. № 2976 отмечалось, что упразднение и создание новых должностей по учреждениям общественного призрения предоставлено усмотрению земских учреждений, но право государственной службы получают лишь лица, занимающие должности, предусмотренные штатами, утвержденными правительством.

Особое значение придавалось лояльности. Все распоряжения, касавшиеся земских служащих, должны были доставляться губернатору с документами об их личности. Правительствующий Сенат в одном из разъяснений указал, что губернатору принадлежало право не утверждать лиц, избранных земским собранием, под предлогом их "неблагонадежности". Наконец, в течение 1868 -- 1870 гг. были проведены мероприятия по административному подчинению земских служащих соответствующим правительственным учреждениям (земских врачей и фармацевтов -- врачебным управам, попечителей училищ -- училищным советам, учителей -- инспекторам и т.д.), это существенно ограничило самостоятельность земств в подборе кадров. Обращает на себя внимание факт, что все нормы, ограничивающие самостоятельность земств в данном вопросе, содержались в подзаконных актах. По закону же свобода ничем не ограничивалась. Это обстоятельство широко использовалось управами, несмотря на протесты губернаторов. Соответствующее законодательное распоряжение было сделано 19 августа 1879 г. С тех пор власть губернатора распространялась на все земские должности, как выборные, так и по найму. По требованию губернатора лица, признанные им неблагонадежными, должны были удаляться от должности. Эта мера вызвала такую резко негативную реакцию со стороны земств и общества в целом, что ее отменили в части, касающейся выборных служащих.

Ко времени принятия этого законодательства взаимоотношения разных "элементов" внутри земств уже претерпели изменения. От конфронтации перешли к сотрудничеству, что не замедлило сказаться на размахе земской деятельности. Статистиками были проведены исследования о качестве земель, начиналась замена системы разъездных фельдшеров стационарным медицинским обслуживанием и т.д. Со своей стороны управы повышали оклады наемным служащим, предусматривали для них пенсии и льготы.

В компетенцию земских учреждений входило решение всех местных хозяйственных дел -- в пределах данной губернии или уезда. Закон оговаривал, что органы местного самоуправления не могут вторгаться своими распоряжениями в полномочия сословных обществ и ведомств, правительственных и общественных властей и учреждений. Определения, принятые в нарушение данной нормы, считались недействительными. Прежде всего земства обязывались выполнять земские повинности, т.е. содержать местную полицию и чиновничество, арестантские дома, следить за состоянием местных путей сообщения. Квартирную, дорожную и другие натуральные повинности можно было переводить в денежные. Значение этого положения состояло в том, что натуральная повинность выполнялась исключительно крестьянами, тогда как, переложенная на деньги, она равномерно распределялась между всеми членами земства. Большинство земств воспользовалось этим правом, чтобы облегчить крестьянам их бремя. Так, в отчете тамбовского губернатора о ходе земского дела за 1866 г. сообщалось, что из 12 уездов в 7 собраниях постановили обратить подводную повинность из натуральной в денежную с разложением причитающейся суммы на все сословия. В 1868 г. Закон о порядке обращения натуральных земских повинностей в денежные окончательно утвердил земства в этом их праве.

Основные направления возможной хозяйственной деятельности земств были перечислены в ст. 2 Положения 1864 г. Медицина, народное образование, местные промыслы и кустарная промышленность, а также многое другое до 1864 г. не входило в число земских повинностей. А это означало, что для земств они носят факультативный характер. Очевидно, заслуга этих учреждений состояла в том, что они уделили внимание необязательным направлениям в своей деятельности, руководствуясь интересами населения.

Бюджет земских учреждений оставался дефицитным, поскольку местное хозяйство империи находилось в запущенном состоянии и требовало огромных вложений. Доходы земств состояли из губернского земского сбора -- местного государственного налога (прежде поступавшего в распоряжение губернской администрации), который дополняли целевые дотации государства, например на содержание местных путей сообщения, организацию народных училищ и пр. Определенную часть дохода составляли частные пожертвования и прибыль от торгово-промышленной деятельности земств. Сумма сама по себе получалась немалая, но недостаточная для обеспечения расходной части бюджета. Для покрытия дефицита земства могли устанавливать дополнительные сборы с предметов, подлежащих прямому государственному налогообложению. По своей природе такой сбор представлял собой не налог, а самообложение населения. Для справедливого распределения дополнительного сбора все имущество, подлежащее налогообложению, пересчитывалось в доходных рублях. После этого опре-делялась сумма дефицита, предполагаемого в бюджете на очередной год. Далее полученная цифра делилась на количество доходных рублей и "раскладывалась" по числу таких рублей у каждого собственника.

При вступлении в гражданско-правовые отношения земские учреждения пользовались правами юридического лица. Управы рассматривались как полноправный представитель земства губернии или уезда. Они могли приобретать в отчуждать имущество, заключать договоры, вступать в переговоры с контрагентами, вчинять гражданские иски и отвечать на суде но имущественным делам земства. Заключенные управой контракты имели обязательную силу для соответствующего земства, которое несло ответственность по всем обязательствам, независимо от того, истек ли срок полномочий принявшей их на себя управы.

Для проверки земской отчетности и деятельности управы в целом собрания избирали из своей среды особые ревизионные комиссии. Заключения этих комиссий поступали на утверждение земских собраний. В 70-х годах XIX в. земская практика пошла по пути создания постоянных ревизионных комиссий, действующих в течение года. Работа этих комиссий позволила вскрыть ряд злоупотреблений в управах. Так, в Кузнецком уезде Саратовской губернии комиссия отыскала недочет в 8200 руб. в земских суммах уезда; в Рославле Смоленской " губернии была раскрыта растрата земских сумм в 6600 руб. Следует сказать, что важным принципом деятельности комиссий, как, впрочем, и земских учреждений в целом, была гласность. Статьи 112 в 113 Положения предусматривали, что все сметы, раскладки, отчеты управ, а также результаты ревизий печатаются для всеобщего сведения "в Губернских ведомостях". Сложнее дело обстояло с журналами земских собраний. Поначалу (до 1866 г.) материалы губернских и уездных собраний печатались без предварительной цензуры. Но 17 октября 1866 г. циркулярным распоряжением Министерства внутренних дел их под-чинили общей цензуре, а 13 июня 1867 г. издается Закон о порядке печатания постановлений, отчетов о заседаниях, а также суждений, прений и речей, сос-тоявшихся в земских, дворянских и городских общественных и сословных собраниях, который запрещал сношения между земствами разных губерний, даже по общим делам управления, а издаваемые земствами журналы собраний и доклады управ попадали под цензуру губернаторов. Последние чаще всего запрещали печатать журналы земских собраний в количестве, превышающем число гласных. На практике это приводило к тому, что вновь избранные гласные не могли ознакомиться с тем, как работало собрание предыдущего созыва.

Правительство стойко держалось линии на ограничение контактов между отдельными земствами вплоть до начала 90-х годов ХIХ в. Земские ходатайства об отмене такого положения неизменно оставлялись без последствий. Запрещалось даже объединять усилия в борьбе с эпидемиями, проводить профессиональные съезды земских специалистов (агрономов, ветеринаров и др.). Так продолжалось до тех пор, пока земства не продемонстрировали свои успехи во всех областях хозяйственной деятельности. Кроме того, дворянство уже не внушало прежних опасений как возможная политическая аппозиция, а, напротив, стало рассматриваться в качестве основного оплота престола. В результате земствам перестали чинить препятствия в их стремлении совместно решать хозяйственные и профессиональные проблемы. Регулярно стали проводиться съезды земских специалистов и общеземские съезды, появляются многочисленные периодические издания земств разных губерний, и, наконец, возникает общеземская организация, позднее превратившаяся во Всероссийский Земский союз.

Изложение вопроса о правовом положении земских учреждений будет не полным, если опустить проблему государственного контроля за их деятельностью в общем значении и виде. Управление земствами (представляется, что такой термин уместен) осуществлялось по линии министерства внутренних дел. Кроме того, как уже говорилось выше, предусматривался судебный надзор за органами местного самоуправления. Ряд важнейших постановлений земских собраний и утвержденная ими смета требовали одобрения министра внутренних дел (для губернских земств) или губернатора (для уездных). Эти постановления касались вопросов развития страны в целом: местных путей сообщения, торговли, пошлин и т.п. В аналогичном порядке утверждались в должности председатели и члены земских управ. В остальном земства сами решали, куда направить средства после удовлетворения обязательных земских потребностей. Если же какая-то из обязательных потребностей упускалась земствами из виду, губернатор мог указать им на это и распорядиться о выполнении необходимых действий за счет земства. Конфликты земских учреждений с губернской администрацией рассматривал Правительствующий Сенат. Он, кстати, часто становился на сторону земств. После 1890 г. к системе надзора прибавилось губернское по земским и городским делам присутствие.

Несмотря на то что земские учреждения мыслились законодателем как сугубо хозяйственные, многие рассматривали их как основу будущего политического устройства страны. Одни авторы видели в них возвращение к традициям русской соборности, другие -- как первый шаг к российской конституции. Не исключено, что такой поворот в какой-то мере предугадывался создателями Положения 1864 г. Как бы то ни было, земские учреждения были созданы лишь на двух территориальных уровнях -- в губернии и уезде. Отсутствие земской единицы в волости позволяло сохранить там сословный характер самоуправления, что, видимо, рассматривалось как фактор, стабилизирующий общественно-политическую ситуацию в стране Мелкая земская единица не была введена и позднее. Земские ходатайства на эту тему подавались на протяжении всей второй половины ХIХ -- начала XX в. Даже столыпинские аграрные законы не повлекли за собой необходимых преобразований в системе местного самоуправления. Правда, Государственная дума обсуждала соответствующий законопроект. Мелкая земская единица в селе и волости была учреждена Временным правительством, которое уделило большое внимание реформе местного самоуправления и приняло ряд необходимых законов. Избирательный корпус был существенно расширен, что привело к демократизации всей системы земств. Примечательно, что опытные земцы были вытеснены лицами, интересовавшимися более политикой. Но сказать определенно, как стали бы работать такие земства сложно..

В земской системе не было и центрального органа, что вызвало к жизни ходатайства об "увенчании здания" земства представительным учреждением с совещательным голосом при императоре. Ходатайств таких было подано немного -- до 1881 г. от разных земств поступило всего 12. Но и их хватило, чтобы озабоченное правительство принялось бороться с любыми попытками земского единения, ограничивать гласность земской деятельности. Председателю земского собрания были предоставлены особые полномочия вплоть до права закрывать собрание, если гласные примут к обсуждению вопросы, выходящие за пределы компетенции земств. В случае спора мнение председателя становилось решающим. Незаконные, по его мнению, постановления он не подписывал, а те, что были приняты или подписаны после закрытия собрания, объявлялись недействительными. Члены собрания, которые продолжали прения или приняли постановление после объявленного председателем закрытия собрания, подвергались денежному взысканию в размере от 25 до 100 руб. с каждого. При этом инициаторы, если они не подлежали уголовной ответственности, исключались из общественных и сословных собраний на срок от 3 до 9 лет. Предусматривалась уголовная ответственность председателя собрания за допущение прений по вопросам, не относящимся к компетенции собраний.

Правительственные притеснения порождали оппозиционные настроения в земских собраниях, которые постепенно оформились в одно из ведущих направлений общественной мысли -- земский либерализм. Последний, как известно, дал начало большинству российских политический партий. Причем и после 1890 г., когда в правительственной политике по отношению к земствам наметился существенный перелом в лучшую сторону, земская оппозиция не ослабла. Одной из трибун земства стало Императорское вольное экономическое общество. С 1895 г. при активном участии земцев здесь ставились вопросы об отмене телесного наказания, финансовой политике, реформе денежного обращения. В статистическую комиссию общества входили почти все земские статистики. К сожалению, объем статьи не позволяет подробно коснуться конкретных направлений деятельности земств и их детального правового регулирования.

Земства добились немалых успехов в организации народного просвещения, профессионального образования, народной медицины и ветеринарии. Важные шаги были сделаны в обеспечении народного продовольствия, деле страхования от пожаров, агрономии и статистике. Земства способствовали развитию местных кустарных промыслов, поддерживали кооперацию, создали сеть кредитных товариществ для крестьян. Перечень, конечно, можно продолжать.

Ликвидировали земское самоуправление очень быстро. Сразу после октября 1917 г. для них закрылся государственный кредит. Декретом СНК от 27 декабря 1917 г. состав Земского союза был распущен. Был образован комитет, которому предстояло подготовить вопрос об упразднении земских учреждений всех уровней. Тогда считалось, что земства следует уничтожить как "подспорье отживающего буржуазного общества". К концу 1918 г. большинство земств прекратило свое существование. Многие земские деятели оказались в рядах Белой Армии и в эмиграции, другие, в частности П. Долгоруков, пали жертвой "красного террора". Лишь некоторые, преимущественно представители земской демократической интеллигенции, смогли найти себя в новой России.

Подготовка крестьянской реформы

На первом месте среди необходимых реформ стояло, конечно уничтожение крепостного права.

Сторонниками и сотрудниками Александра в деле освобождения крестьян были великий князь Константин Николаевич, великая княгиня Елена Павловна, министр внутренних дел граф Ланской и его помощники Н.А. Милютин (последний был душою этого дела при прохождении его через разные инстанции), Я.С. Соловьев, генерал граф Я.И. Ростовцев и представители общественных кругов, как славянофилы, так и западники (Юрий Самарин, князь Черкасский, В.Д. Кавелин).

Напротив, реакционные круги бюрократии и дворянства ("крепостники") старались всячески затормозить и исказить дело крестьянского освобождения (соглашаясь, в крайнем случае, на освобождение крестьян без земли).

В начале 1857 г. был учрежден Секретный комитет для подготовки реформы. Комитет предположил совершить освобождение крестьян постепенно, без крутых и резких поворотов. Но это не соответствовало намерениям Александра Николаевича, который хотел скорого и определенного решения крестьянского вопроса. Поэтому, когда в комитет поступило заявление дворян литовских губерний (Виленской, Ковенской и Гродненской) о желании их освободить своих крестьян без земли, то в рескрипте на имя виленского генерал-губернатора Назимова в ноябре 1857 г. государь объявил о том, что крестьянская реформа должна быть осуществлена в ближайшем будущем.

Дворянам было предложено организовать по губерниям губернские комитеты для обсуждения условий освобождения крестьян и для выработки "положений" об устройстве крестьянского быта. Секретный комитет был переименован в Главный комитет по крестьянскому делу и стал главным органом в деле подготовки реформы.

Сообщение о начале крестьянской реформы вызвало взрыв энтузиазма в русском обществе, и даже эмигрант-революционер Герцен, издававший в Лондоне журнал "Колокол" для нелегального распространения в России, приветствовал царя-освободителя восторженной статьей.

Так как проекты губернских комитетов во многом отличались между собой, то для их рассмотрения и согласования была организована при Главном комитете особая редакционная комиссия под председательством Я.И. Ростовцева (1859). Комиссия эта по ходу дела была разделена на четыре отделения или четыре редакционные комиссии, которые должны были на основании проектов, составленных губернскими комитетами, составить общие проекты "положений" о новом устройстве крестьянского сословия (причем комиссии вносили в дворянские проекты существенные поправки в пользу крестьян).

В конце 1860 г. редакционные комиссии закончили составление "положений", которые были затем рассмотрены Главным комитетом по крестьянскому делу.

Главный комитет под председательством великого князя Константина Николаевича рассмотрел выработанный комиссиями проект положения об освобождении крестьян и придал ему окончательную форму. После этого в начале 1861 г. проект был внесен в Государственный совет.

Государь заявил, что он "желает, требует и повелевает", чтобы дело крестьянской реформы было окончено в кратчайший срок. Александр лично открыл занятия Государственного совета по крестьянскому делу и в замечательной по твердости и силе речи указал Совету, что уничтожение крепостного права "есть его прямая воля". Во исполнение этой воли Совет рассмотрел и одобрил проект закона об освобождении крестьян.

Ход крестьянской реформы

"Общее положение о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости" постановляло: "Крепостное право на крестьян, водворенных в помещичьих имениях, и на дворовых людей отменяется навсегда" и им предоставляются "права свободных сельских обывателей" безо всякого выкупа в пользу помещиков.

Государственная власть не видела в этом никакого нарушения прав помещиков. В своей речи Государственному совету император Александр указывал на то, что крепостное право в Росси имело государственный характер: "Право это установлено самодержавной властью, и только самодержавная власть может уничтожить его".

В то же время земля, на которой жили и работали крестьяне, была признана собственностью помещиков. Крестьяне освобождались с тем, что помещики предоставят им в пользование их усадебную оседлость и некоторое количество полевой земли и других угодий (полевой надел). Но крестьяне за усадьбу и полевые наделы должны были отбывать в пользу помещиков повинности деньгами или работой.

По закону крестьяне получили право выкупить у помещиков свои усадьбы и, сверх того, могли по соглашению с помещиками приобрести у них в собственность полевые наделы. Пока крестьяне пользовались наделами, не выкупив их, они находились в зависимости от помещиков и назывались временно-обязанными крестьянами. Когда же выкуп был произведен, крестьяне получали полную самостоятельность и становились крестьянами-собственниками.

Выкуп производился по заключении соответствующих договоров ("уставных грамот"), при этом казна уплачивала помещикам (процентными бумагами) стоимость их земель, отошедших под крестьянские наделы. После этого крестьяне должны были в течение 49 лет погасить свой долг государству ежегодными взносами "выкупных платежей" (в размере 6 % с выкупной ссуды).

Крестьянские надельные земли не были собственностью отдельных крестьян или крестьянских "дворов" (семейств). Они передавались во владение крестьянским обществам, в которые соединялись по месту жительства вышедшие из крепостной зависимости крестьяне. Общества "уравнительно" распределяли полевые земли между своими членами и сообща пользовались общими угодьями (пастбищами, сенокосами и др.). Выкупные платежи и все подати (государственные, земские и мирские) крестьяне платили сообща, миром, который был связан "круговою порукою", т.е. коллективной ответственностью, и потому должен был платить подати за своих неисправных или несостоятельных членов. Поэтому каждый крестьянин был "приписан" к своему обществу и без согласия "мира" не мог из него выйти.

Органом крестьянского мира был сельский сход, в котором участвовали все крестьяне-домохозяева и который в своих внутренних делах имел широкую компетенцию. Сельский сход выбирал сельского старосту, а также уполномоченных (по одному от каждых 10 дворов), которые образовывали волостной сход, выбиравший волостного старшину, и состав волостного суда - от 4 до 12 судей, из коих не менее трех должны были присутствовать в судебных заседаниях.

Одним из самых трудных и сложных вопросов в деле крестьянской реформы было определение размеров крестьянского полевого надела. Земледелие не везде было главным занятием крестьян. Только в южном черноземном районе крестьяне усиленно пахали и на себя, и на помещиков, отбывая на барском поле тяжелую "барщину". В центральных же областях, где земледелие не было прибыльно, крестьяне чаще "ходили на оброке", т.е. занимались промыслами на стороне и вместо барщинного труда платили ежегодно помещикам условленную сумму - оброк.

На юге помещику было выгодно отпустить крестьян на волю без земли, а землю удержать за собой, потому что именно земля там и представляла главную ценность. На севере же помещикам была невыгодна потеря крестьянского оброка, а не земли. Поэтому одни помещики старались по возможности уменьшить крестьянские земельные наделы, а другие были к этому равнодушны.

С другой стороны, в южных губерниях пахотной земли было много, и поэтому крестьяне пользовались землей без стеснения. В центре же государства при большом росте населения сильно чувствовалось малоземелье.

Под влиянием столь разнообразных местных условий и приходилось определять размеры крестьянского полевого надела особо для каждой "полосы" государства (нечерноземной, черноземной и степной) и для отдельных губерний и даже уездов. Размеры наделов определялись от 1 до 12 десятин на "душу", т.е. на лицо, записанное в крестьянах за помещиком по ревизии. Средний размер "душевого" надела помещичьих крестьян составлял 3,3 десятины. В общем, во владение крестьян поступили те земли, которые они обрабатывали при крепостном праве, и лишь в некоторых (многоземельных) губерниях крестьянские наделы были несколько уменьшены (так называемые "отрезки").

Дворовые люди, находившиеся в личном услужении помещикам и не пахавшие земли, освобождались без земельного надела, и по прошествии двух лет временно-обязанного состояния под властью помещиков могли приписаться к какому-нибудь сельскому или городскому обществу.

В 1863 г. основные положения крестьянской реформы были распространены на "удельных крестьян", а в 1866 г. - на крестьян государственных, составлявших около 10 млн. душ мужского пола, т.е. около половины всего крестьянского населения России. Последние должны были вносить выкупные платежи за свои земельные наделы в казну.

Земельное обеспечение удельных и государственных крестьян было значительно лучше, чем у бывших помещичьих крестьян: средний размер надела на душу мужского пола составлял у крестьян удельных 4,8 десятины, у государственных - около 6 десятин.

Порядок осуществления крестьянской реформы требовал соглашения между помещиками и их крестьянами как о размерах надела, так и о всяких обязательных отношениях крестьян к их бывшим господам. Это соглашение надлежало изложить в "уставной грамоте" в течение одного года со дня освобождения.

Конечно, нельзя было надеяться, что помещики и крестьяне сами сумеют достичь мирного и справедливого конца своих отношений. Поэтому для разбора могущих возникнуть недоразумений, споров и жалоб была учреждена должность мировых посредников, избираемых из местных дворян. Мировые посредники должны были следить за правильностью и справедливостью сделок помещиков с их крестьянами, выходящими на волю. Они утверждали уставные грамоты. Они наблюдали за ходом крестьянского самоуправления в сельских обществах и волостях. О важнейших и сомнительных делах посредники докладывали уездному мировому съезду, состоявшему из мировых посредников всего уезда. Общее же руководство делом крестьянской реформы по губерниям было возложено на губернские по крестьянским делам присутствия. Эти присутствия действовали под председательством губернатора и состояли из важнейших чинов губернии и представителей местного дворянства.

Так было совершено великое дело отмены крепостного права. Освобождение крестьян существенно изменило все основы русского государственного и общественного быта. Оно создало в центральных и южных областях России новый многолюдный (21-22 млн.) общественный класс. Прежде для управления им довольствовались помещичьей вотчинной властью. Теперь же управлять им должно было государство. Старые екатерининские учреждения, установившие в уездах дворянское самоуправление, уже не годились для нового, состоявшего из различных сословий, уездного населения. Необходимо было заново создать местную администрацию и суд. Крестьянская реформа, таким образом, неизбежно вела к другим преобразованиям.

Церковная реформа

Главной чертой церковно-государственных отношений в России XIX столетия был тотальный контроль государства за жизнью Церкви. Ни один сколько-нибудь серьезный вопрос по управлению ею не мог быть решен без одобрения императора, а на местах -- без согласования со светской администрацией губерний и земель.

Православная Церковь XIX в.-- инструмент государственной политики, институт, тесно интегрированный с государственными структурами. Синод и «око государево» в нем -- обер-прокурор -- выполняли роль передаточного звена в исполнении высочайшей воли.

Отношения внутри Церкви, а также ее отношения с обществом и государством регулировались специальной отраслью права -- церковным правом. Его составными частями были каноническое, догматическое право, равно как и гражданское законодательство, касавшееся Церкви. В церковно-административном отношении Россия делилась на церковные округа -- епархии, границы которых, как правило, совпадали с губернскими. К началу реформ их насчитывалось 57, а православного населения -- более 52 млн. человек. На местах управление осуществлялось через епархиальных архиереев и духовные консистории. Каждая епархия состояла из благочинии, включавших до тридцати приходских церквей. Церковь сохраняла свой суд, имела широкую сеть духовно-учебных заведений для подготовки сыновей духовенства и священно- и церковнослужителей. Обучение начиналось в духовных училищах и продолжалось в семинариях. Затем самые одаренные могли поступить в одну из четырех духовных академий. Но учеба была оторвана от жизни. Зачастую выпускники не знали даже порядка отправления церковной службы и доучивались уже в приходских церквах, смущаясь под лукавыми взглядами прихожан.

Жизнью прихода руководили церковные причты при помощи церковных старост, избранных прихожанами. Обычно этой общественной должности доискивались самые состоятельные граждане, желавшие увеличить свой авторитет. Дело в том, что в обязанности старост входило заведование церковным имуществом, сбор пожертвований на благоустройство храма, составление отчета о свечных деньгах. За ревностное служение староста мог рассчитывать на награждение специальной медалью от высочайшего имени, что и было предметом особого вожделения старост из податных сословий.

Закон подразделял духовенство на белое (т. е. служащее в миру) и черное (монашествующее). Внутри каждой из групп существовала строгая иерархия. К белому духовенству относились главные священники и протопресвитеры, иереи, протодиаконы, диаконы, иподиаконы и причетники. Черное духовенство включало митрополитов, архиепископов, епископов, архимандритов, игуменов, смотрителей, игумений и настоятельниц женских монастырей, ризничего Московского синодального дома и рядовых монашествующих. Одной из особенностей в отношениях этих групп было то, что все высшие должности по церковному управлению, исключая Военное ведомство, занимали только монашествующие. Такое неравенство вызывало глухое недовольство части белого духовенства, которое по числен-ности намного превосходило черное. Так, в 1861 г. насчитывалось 50 394 служащих в церквах и 12 349 заштатных священно- и церковнослужителей, тогда как черное духовенство, включая архиереев, состояло из 8 649 монашествующих и 12 548 послушников и послушниц.

По специфике служения белое духовенство можно разделить на следующие группы:

-- приходское сельское -- самая многочисленная и наиболее общественно

значимая категория;

-- приходское городское;

-- военное;

-- причты монастырских и архиерейских домовых церквей;

— причты церквей при российских посольствах;

-- придворное.

К эпохе реформ духовное сословие было наиболее обособлено от других слоев общества. Если, например, дворянином стать можно было по выслуге на государственной службе или, заслужив один из российских орденов, то перейти из мирян в духовные было очень и очень сложно. Ведь помимо своего желания человек должен был получить согласие многих инстанций, да к тому же выдержать испытание на знание порядка богослужения, совершения таинств, церковного пения, чтения молитв и т. п. Иными словами, если кандидат претендовал на место в причте, он должен был получить специальное образование. Но по закону 1808 г. в духовных учебных заведениях кроме сыновей духовенства свободно могли обучаться только дети дворян. Однако в дворянской среде переход в духовное сословие, а тем более в приходское духовенство был, мягко говоря, не популярен. В XIX в. имели место случаи пострижения дворян в монашество, но в приходское духовенство не вступил ни один.

С другой стороны, дети приходского духовенства не имели права свободно избирать род службы. От рождения им была уготована одна судьба: служение церкви. Закон обязывал отцов отдавать детей в духовные учебные заведения. Таким образом, там, где совершенно необходимо призвание, зачастую оказывались люди случайные. Как это отражалось на составе и авторитете духовенства, догадаться нетрудно.

Место в причте, а значит, и доля доходов зависели от того, какую образовательную ступень окончил кандидат. Священником, а тем более протоиереем мог стать только закончивший курс семинарии или академии. Помимо умственных способностей немаловажную роль играло при получении образования материальное благосостояние родителей. Нередко продолжение учебы зависело от того, мог ли отец содержать в семинарии сына, выделяя ему деньги на питание и квартиру. И это отнюдь не риторическое положение: редко в семье насчитывалось менее четырех детей. Неудивительно, что в иные годы обучались сразу двое, а то и трое сыновей, что для множества семей являлось тяжким бременем. Но в данном случае цель оправдывала средства: «кончить курс», «быть кончалым» стало мечтой, управлявшей помыслами подрастающего поколения духовенства на протяжении всего XIX в.

Замкнутость духовенства привела к неуправляемому росту численности сословия, появлению без местных, что создавало дополнительные хлопоты самим властям.

Приходское духовенство имело довольно серьезные льготы: оно не платило личных податей, было свободно от рекрутской повинности, постоя и поземельного налога , ему разрешалось приобретать недвижимость в селе и в городе, В начале XIX в. священников и диаконов, а затем и их семьи освободили от телесных наказаний. В 1862 г. действие закона распространилось и на причетников.

Однако реальное положение причтов зависело во многом от взаимоотношений с прихожанами, материального благосостояния последних, от симпатий и антипатий помещиков если церковь находилась в помещичьем селении) и других житейских обстоятельств. Одних приношений и платке за требы в абсолютном большинстве приходов для обеспечения духовенства было недостаточно. Поэтому сельское духовенство повсеместно вело такое же хозяйство, как и прихожане: пахало землю, косило сено, разводило скот. Но если крестьянин посвящал хозяйству все свое время, то духовенство такой возможности не имело. Ведь оно должно было отправлять службы в церкви, крестить и отпевать, в любое время прийти напутствовать умирающего, в общем, постоянно совершать много такого, что не укладывалось ни в какие расписания. О том, чтобы духовенство могло полностью прокормиться с земли, речи быть не могло. Отсюда -- бедность основной массы сельского духовенства, которая весьма угнетала представителей этого сословия. Правда, с 1842 г. правительство начало выплачивать из казны жалованье. Но, во-первых, оно было невелико и даже не рассчитано на сколько-нибудь прочное обеспечение причтов; а во-вторых, из-за недостатка средств даже в канун реформы эта мера распространялась на половину церквей.

Проблема материального обеспечения сельских причтов давно занимала правительство, а с подготовкой отмены крепостного права приобрела острый характер. Дело в том, что бедность ставила духовенство в зависимое от прихожан положение, часто порождала вымогательство большей платы за требы. Все это приводило к нежелательным явлениям во взаимоотношениях с паствой, вызывало конфликты и, что самое главное, унижало авторитет церковнослужителей в народе, а значит, и степень воздействия духовенства на него.

Нельзя, наконец, не обратить внимания и на самооценку, психологическое состояние духовенства. С одной стороны, по правам и образованности оно считало себя выше простолюдинов и достойным лучшей участи, нежели унижение за кусок хлеба, стремилось к общению с дворянами -- помещиками и чиновниками. С другой -- испытывало чувство горечи и разочарования от жизненных реалий, в том числе от того, что ни для дворян и чиновников, ни для крестьян и мещан оно не было «своим».

С отменой крепостного права замкнутость духовного сословия не могла более сохраняться. В условиях, когда все население России обрело личную свободу, ограничение гражданских прав духовенства выглядело как нонсенс.

Изложенное объясняет, почему духовенство так оживилось, когда подготовка реформы 1861 г. приняла необратимый характер. Появилась реальная надежда, что вслед за решением крестьянского вопроса правительство и общество обратят внимание и на его нужды. Отражением умонастроений духовенства и общества сначала стали заграничные публикации, поскольку в России до 1863 г. Открытое обсуждение проблем Церкви ее служителями было запрещено.

Широкий резонанс скандального характера вызвала первая же крупная публикация под заглавием «Описание сельского духовенства», вышедшая в Париже в 1858 г. Как вскоре стало известно, ее автором был калязинский священник Иван Беллюстин, а издана она при содействии историка М.П. Погодина.

В короткий срок книга сделалась известна многим, поскольку Церковь в связи с предстоящей отменой крепостного права уже находилась в фокусе общественного внимания.

«Описание» вызвало разноречивые толки и сильное беспокойство в иерархии. Многие из читавших книгу признали изложенное в ней вполне справедливым и поддержали автора. Среди них были даже архиереи. Однако официальная оценка была негативной. Члены Синода однозначно осудили И. Беллюстина. «Говорят, эту книгу представляли митрополиту и другим духовным властям. Они разгневались и назвали все это клеветою. Один Бажанов был другого мнения»,-- отметил в своем дневнике литератор А.В. Никитенко.

Таким образом, задолго до открытия Главного присутствия, которое занялось подготовкой проекта реформы, в Церкви и обществе началось несанкционированное обсуждение самых острых проблем ее жизни. Впоследствии оно перешло и на страницы церковной периодики.

Интерес к сочинению И. Беллюстина не был случайным и сиюминутным. Православная Церковь занимала слишком важное место, чтобы остаться вне поля зрения различных общественных и политических сил в то время, когда решение громадного по значимости для будущего страны вопроса -- о крепостном праве -- перешло в практическую плоскость. При разноречивости суждений все, кроме революционных демократов, сходились на том, что Православная Церковь -- необходимая часть общества и будущее России без нее немыслимо. Но она испытывает затруднения и нуждается в помощи. В том, как ей помочь, мнения расходились. Большая часть полагала, что раз православие -- религия государственная, то нужна именно государственная поддержка. Чаще всего называли выдачу жалованья от казны. Другие предлагали установить небольшой обязательный налог в пользу Церкви. Третьи -- выделить причтам землю. На имя Александра II стали поступать проекты реформы Церкви, содержавшие самый широкий спектр предложений относительно изменения разных сторон ее жизни. Понимание необходимости реформы росло и в среде высшего политического руководства, с той лишь разницей, что царь и его окружение проявляли живейшую заинтересованность в укреплении позиций православия в западных епархиях. Там Церковь использовалась как важнейший инструмент русификации.

«Отцом» церковной реформы было суждено стать министру внутренних дел П.А. Валуеву. Его имя получило широкую известность, когда, потрясенный позорной капитуляцией России в Крымской войне, он написал небольшую записку «Дума русского во второй половине 1855 года».

Хорошо знавшие П.А. Валуева единодушно отмечали, что одной из существенных черт его личности была религиозность, усилившаяся к концу жизни. Он постоянно интересовался происходящим в Церкви, был знаком и переписывался со многими иерархами. Неудивительно, что один из разделов «Думы» посвящен проблемам конфессиональной политики. Позднее также свои соображения в 1858 г. он изложил в записке «Ряд мыслей по поводу крестьянского вопроса».

Став министром внутренних дел, П.А. Валуев в самом начале своей деятельности предложил императору реформировать государственную Церковь. Подробнее обоснование реформы было сделано им несколько позднее. 18 августа 1861 г. Он направил царю «новую записку по вопросу о преобразовании, или улучшении, как обыкновенно говориться, быта духовенства».

Вскоре Валуев составил проект реформы, который вобрал в себя не только его собственные идеи, но также и многое из предлагавшегося ранее другими. По приказанию императора в ноябре 1861 г. он отправился в Москву, чтобы проконсультироваться по проекту у высшего церковного авторитета того времени - митрополита Московского и Коломенского Филарета.

В первоначальном варианте реформ ставились цели:

- «сблизить духовное сословие с другими частями населения, возвысить в собственных глазах его положение в составе гражданского общества, а уменьшая его численность, вместе с тем обеспечить более щедрою рукою его материальные нужды»;

- позволить свободный выход из сословия, открыть доступ в него другим слоям населения;

- сократить число служащего духовенства (но в законодательном порядке предоставить детям духовенства определённые льготы и привилегии;

- преобразование духовных учебных заведений для повышения уровня подготовки священнослужителей;

- вовлечение архиереев в управление государством посредством участия нескольких членов Синода в заседаниях Государственного совета;

- разработкой реформы и воплощением её в жизнь должен был заняться особый правительственный комитет, созданный на таких же основаниях, как Главный комитет по крестьянскому вопросу.

Митрополит благосклонно отнёсся к программе, не возражал и против создания комитета. Но были и серьёзные замечания. Во-первых, митрополит категорически отверг мысль о возможности участия светских лиц в составлении нового положения о духовных учебных заведениях. Во-вторых, он воспротивился идее расширения состава Госсовета за счёт духовенства. Заручившись согласием Филарета, Валуев провёл переговоры и с другими влиятельными лицами: Первоприсутствующим Синода митрополитом Санкт-Петербургским Исидором, членом Синода и духовником царской семьи В.Б. Бажановым, обер-прокурором А.П. Толстым.