Genius loci в эстетике повседневности

Размещено на http://www.allbest.ru/

Genius loci в эстетике повседневности

Владислава Сергеевна Кайгородова

Аннотация

В статье рассматривается идея пространства в эстетике повседневности. Автор ставит цель сблизить понятие genius loci и эстетику повседневности и показать возможность genius loci быть описательной конструкцией любого значимого пространства. Пространство и субъект взаимосвязаны и постоянно влияют друг на друга. Это позволяет предположить в пространстве существование нескольких уровней - субъекта и смыслов. Субъект порождается смыслами пространства, представленными в статье понятиями идентификации и ориентации, и, в свою очередь, влияет на них. Наличие различных пространств позволяет предположить множественность форм опыта идентификации и ориентации и порождает вопрос о потенциальной значимости их столкновения. Раскрываясь в понятиях атмосферы и эффектов присутствия, genius loci получает способность проникать в границы любого пространства и придавать эстетическое значение каждому из них.

Ключевые слова: гений места, эстетика повседневности, пространство, философия жизни, философия сознания, Кристиан Норберг-Шульц, присутствие, эстетический опыт, эстетическое переживание, конструирование смысла эстетика повседневность пространство

Genius Loci in the Everyday Aesthetics

Vladislava S. Kaigorodova

In this article considers the idea of space in the everyday aesthetics. The author aims to draw the concept of genius loci and principles of the everyday aesthetics to show genius loci as a descriptive construction of any space. Space and the subject are interconnected and constantly influence each other. Space embodied in two levels: the one of the subjects and the one of meanings. The subject is generated by the meanings of space, presented in the article by the notions of identification and orientation, and, in turn, influences them. The presence of different spaces suggests a multiplicity of forms of identification and orientation and begs the question of the potential significance of their collision. Disclosed in the notions of atmosphere and the effects of presence, genius loci gain the ability to penetrate the boundaries of any space and give aesthetic significance to each of them.

Keywords: genius loci, everyday aesthetics, space, philosophy of life, philosophy of mind, Christian Norb- erg-Schultz, presence, aesthetic experience, aesthetic sensation, the construction of meaning

Британская писательница и теоретик искусства Вернон Ли считала, что genius loci (гении места) - эти загадочные духи - находятся повсюду, но особенно заметны в старинных и заброшенных местах, в пределах рек, морей, озер и гор, в свете заката или в лучах рассветного солнца. Другими словами, в местах, чем-то отличных от мест повседневного пребывания. Близость гениев мест она сравнивала с внезапным осознанием присутствия рядом неведомой силы через ощущение словно бы проявившейся плотности места, описать и представить которую сложно, если не испытал подобного сам ¹.

Будучи красивым в самой сущности своего описания, такое понимание genius loci быстро нашло свое место в границах поэзии и литературы и надолго закрепилось в них. Долгое время, пребывая лишь в форме яркой метафоры, используемой для описания тех мест, которые произвели незабываемое впечатление, потенциал genius loci не был философски раскрыт.

В последнее время наблюдается все более возрастающий к нему интерес. С одной стороны, "в наше время гений места - уже, как правило, часть массовой культуры, широко эксплуатируемая индустрией туризма и городского маркетинга" (Учитель, 2020, с. 142). С другой - он приобретает важное значение в архитектуре (Молодкина, 2018) и устанавливается в культуре как понимание совокупности "сильных мест (курсив наш. - В. К.), максимальной ступенью реализации которых является искусство в особом измерении целостности и интенсивности проживания смыслов, длящегося очарования присутствия" (Костина, 2018). И в том и в другом случае genius loci, хотя и связывается с пространством (Norberg-Schulz, 1974), приобретая в его философско- эстетическом осмыслении вспомогательную роль, в основном употребляется лишь для описания особых художественно-исторических пространств и явлений.

Признавая неразрывную связь genius loci и пространств, отмеченных духом (т. е. уникальным отпечатком времени, эпохального события или личности автора), одно из которых в свое время было также рассмотрено нами (Кайгородова, 2022), мы, однако, хотели бы обратить внимание на способность genius loci, если не быть самостоятельным явлением, то выходить далеко за границы общепринятого понимания его лишь как части ауры произведения искусства Беньямин В. Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости. Избранные эссе. М., 1996. 240 с.. Помещая его в наиболее отличный от изначального контекст, мы можем заново рассмотреть формирующие его механизмы места и сознания и таким образом лучше очертить философско-эстетическое значение и содержание, а также выявить потенциальный интерес для современных исследований. Значимым также может оказаться междисциплинарный характер явления гения места, смысл которого раскрывается на уровнях культуры, философии, эстетики, архитектуры и "жительствования" (Heidegger, Kolesnikova, 2020) одновременно. Развитие этой идеи имеет теоретический характер, но в силу своей многоуровневости способно послужить источником в образовательной или просветительской деятельности, а благодаря близости современным тенденциям архитектуры и градостроения - иметь практический смысл.

Если представить жизнь человека как поезд, в котором он на скорости несется к конечной точке путешествия, то пейзажи за окном могут быть восприняты как возможные впечатления. Человек может забыть о том, что сидит в купе, и предаться воспоминаниям, бессмысленно глядя в окно. Но представим, что одна из смазанных картинок вдруг привлекла его внимание. Нарушив его размеренное внутреннее состояние, она заставляет человека сфокусироваться на том, что позвало за окном. Но этого оказывается недостаточно - и вот человек срывается с места и выходит на первой же станции.

Представим также человека, который большую часть жизни провел, работая в полях у железной дороги, и, наблюдая за проходящими мимо поездами, много воображал, как окажется в одном из таких поездов и пронесется мимо знакомых ему полей. Поезда здесь не останавливались, и человек стал относиться к ним как к части занимаемого им пространства. Но, предположим, однажды поезд останавливается - и вот пораженный нарушенным порядком вещей, человек, работавший у железной дороги, срывается с места и запрыгивает в первый вагон этого поезда.

А теперь представим, что это был один и тот же человек.

Такое простое, но наглядное в своей сущности описание хорошо отражает основные особенности переживания человеком пространства, которое он устанавливает для себя в форме значимых для него фактов, часто исключая лишние чувства и мысли, и задает условия для возможного проникновения в повседневную реальность genius loci. Если значимость фактов определяется условиями и направлением жизни, в пределах которых множественность чувств и мыслей кажется излишней, - это, в свою очередь, сужает пространство до эпизодов, наложенных на ту или иную его конкретную часть, формируя собственную, очень замкнутую в самой себе карту мира, то для проявления сущности гения места требуется что-то необыкновенное. И целью данной работы мы ставим выявление сущности этого необыкновенного, а также описание форм его проявления в повседневной жизни.

Для достижения поставленной цели обратимся прежде всего к работам норвежского архитектора К. Норберг-Шульца как наиболее яркого представителя в области genius loci, идеи которого повлияли на множество исследователей и воспитали выдающихся архитекторов (Молодкина, 2018). Затем, опираясь на разработанное им понятие характера места, сблизим его находки с идеями философа Х.У. Гумбрехта об эффектах присутствия (Гумбрехт, 2006), так как именно на границе их нагляднее всего раскрывается пространственное воплощение genius loci, что, в свою очередь, позволит нам сблизить это понятие и часть эстетики повседневности и показать на их примере, как genius loci может быть описательной конструкцией любого значимого пространства.

Возникнув как красивая метафора, genius loci дошел до нас в основном в художественных произведениях (Кайгородова, 2022) и описаниях. Основной интерес к нему как к философскому понятию начинается с работ М. Хайдеггера, А. Бергсона и других авторов, выводы которых оказали значимое влияние на норвежского архитектора К. Норберг-Шульца (Norberg-Schulz, 1980), исследования которого окончательно сместили акцент с представления о гении места как о прикладной части художественного впечатления на его независимое существование и дали ему новую жизнь в пределах философского знания с помощью введения его в пределы пространств.

Внедрение идеи genius loci в философское понятие пространства как одной из определяющих его восприятие частей: чувственно воспринимаемых, культурных, архетипических, художественных - преобразовало сущность обоих понятий одновременно. Пространство стало осознаваться не только как декорация человеческой жизни, но как самостоятельный постоянно бурлящий организм; genius loci же стал не только обрамлять различные художественные явления природы и искусства, но и сам получил возможность обрамления пространством снаружи и изнутри. Другими словами, между содержанием и формой всякого места проявилась неразрывная взаимосвязь, особенности которой архитектор выразил в понятии "характер места".

Смысл понятия нагляднее всего раскрывается следующим примером. Если взять пространства делового центра и парка, легко обнаружить, что их восприятие человеком будет разным - сам ритм их существования будет отличаться друг от друга. Нацеленный на эффективность, деловой центр будет наполнен практически значимыми объектами повседневности (банк, магазины, офисы), возвышаясь над человеком как авторитет, в то время как нацеленный на отдых и развлечения парк будет максимально приветлив в сочетании открытых частей своего пространства. Если в деловом центре человек будет наиболее сосредоточен и даже закрыт от всего, что может отвлечь его от поставленной цели, то в парке он скорее почувствует себя свободным в движениях и мыслях. Другими словами, он будет по-разному присутствовать в пределах разных мест, поскольку каждое из них будет производить свой эффект. Так, основываясь на идее характера, мы получаем возможность осмысливать всякое пространство с точки зрения его формы и содержания - в том числе и пространство повседневности.

Предложенное немецко-американским философом Х.У. Гумбрехтом, понятие эффектов присутствия (Гумбрехт, 2006), лучше всего отражает ту особенную связь характера и облика места, поскольку включает как сущность, так и следствие эффекта чувственного и телесного ощущения себя и мира вокруг. У этого ощущения есть несколько уровней, которые лучше всего определить как уровни чужого и своего.

На уровне "своего" жизнь строится на монотонности и рутинности изо дня в день повторяемых действий; приуроченностью различных событий к той или иной части суток, месяца, года - пространство, особенно городское, представленное длинными и узкими улицами, площадями, особым расположением зданий и дорог, задающих ритм и настроение человеческой жизни. Человек на этом уровне строит свою повседневность, неразрывно сплетаясь с определяющим его пространством, но любое изменение его делает ощущение пространства "чужим".

Важную роль в этом процессе играет производство присутствия (Norberg-Schulz, 1980) - сила, производящая присутствие, проявляемое в виде события, мысли или действия, которое влияет на человека, усиливая в нем ощущение реальности и погружая в нее. В процессе производства присутствия пространство, ранее существовавшее лишь в самом себе, выходит за свои пределы и становится чем-то большим, в то время как присутствующий в нем теряет власть над собственным мироощущением и оказывается беззащитным перед овладевшей им реальностью, другими словами, вместо привычного контроля над миром вокруг вынужденно подчиняет свои мысли и действия тому, что ему диктует новая реальность.

Эффект присутствия, или, следуя заветам Х.У. Гумбрехта, эффекты присутствия есть важная часть эстетического переживания, поскольку в процессе его наиболее полно находят свое отражение основополагающие условия ощущения присутствия: заряженность энергией и внезапность появления. Заметим, что присутствие возможно лишь в эстетическом переживании, поскольку, в отличие от эстетического опыта, оно наиболее интенсивно ощущается и этим выделяется среди прочих явлений повседневного, т. е. привычного для восприятия мира.

Сущность эффектов присутствия близка сущности genius loci и в контексте ощущения реальности помогает понять формирующую genius loci взаимосвязь уровней genius и loci как разворачивающийся здесь и сейчас процесс присутствия. В то время как loci предлагает начальный опыт идентификации вещи и субъекта (Norberg-Schulz, 1993), уровень genius задает пространственные ориентиры, устанавливающие уникальность конкретного места. Однако при необходимости их опыт может быть использован повторно, при понимании какого-либо другого места.

Используя понятия "идентификация" и "ориентация", К. Норберг-Шульц так описывает процесс познания мира: идентификация наполняющих пространство вещей с помощью чувственного их осознания в мире задает начальное ощущение пространства и закладывает основы будущего взаимодействия с ним (Norberg-Schulz, 1993). Когда ребенок начинает отграничивать себя от предметов и людей окружающего мира, он получает первые навыки ориентации с точки зрения "я / они" (в сущности, то же, что "свой", "чужой"). Ориентация и идентификация необходимы одновременно: без ощущения себя невозможна начальная ориентация как без навыков ориентации невозможно ощущение себя - отсутствие какой-либо части затрудняет дальнейшее становление действительности мира или даже делает невозможным переживание реальности в нем.

Идентификация и ориентация, как мы видим, напрямую связаны с частями genius и loci, т. е. с субъектом и местом, и всякое присутствие строится на взаимодействии их. Ориентация позволяет субъекту понять, где он находится, идентификация - осмыслить, для чего и в какой роли он присутствует здесь. Однако если для ориентации достаточно просто представить место без необходимости переживать его (и следствием этого становится повседневное пространство, вобранное в разум субъекта и во многом определенное его условиями и направлением жизни), то идентификация без переживания места невозможна (и, как следствие, порождается лишь им), поскольку быстро сменяется чувством отчужденности или потерянности. (В настоящее время проблема отчужденности и потерянности вышла и за пределы больших городов и стала особенно актуальной: люди все чаще задаются не вопросами "как?" или "что?", близкими сфере ориентации, но "почему?" и "зачем?", затрагивающими роль и личность субъекта, задающего их.) Таким образом, genius loci создает на уровне своих частей особую область смыслов - она составляет значительную часть повседневного мира и во многом определяет его.

Говоря о пространстве повседневности, мы имеем в виду одновременно весь окружающий мир (поскольку при необходимости он также может быть каким-либо образом замкнут) и замкнутое каким-либо образом место - с той оговоркой, что пространство это обязательно воспринимает человек, который живет или работает в нем. Особенность такого понимания пространства обусловлена тем, что при восприятии его заинтересованным субъектом можно наблюдать одновременное его становление и наполнение смыслом. Так, оглядывая комнату, которую, несомненно, можно приравнять к одной из форм воплощения пространства повседневности, производящий это действие субъект занимает некоторую часть данного пространства и осматривает его с точки зрения своего присутствия в нем, находясь под его влиянием (так, если субъект решит сменить занимаемое в данной комнате место на другое, с новой позиции он может воспринять пространство по-новому) и влияя на реальность его существования своим бытием (так, он может видоизменить или преобразовать занимаемое им пространство и передать это знание другому, что затронет его изначальную суть).

Протекающий в подобном виде процесс приводит к взаимосвязи внешнего мира и внутренних установок и порождает возможность появления разного рода раздражителей, которые, в свою очередь, приближают на низшем уровне вероятность возникновения эффекта присутствия. Более того, такой подход позволяет сделать вывод о наличии других, вероятно, иначе сконструированных реальностей, часть пространства в которых занимают другие существа, но которые также доступны для восприятия посредством личного - пусть и не без оговорок (основная будет заключаться в том, что в связи с различным опытом ориентации и идентификации одно пространство не может быть понято всеми одинаково и будет определяться набором субъективных переживаний) - переживания и наблюдения, а значит, и о возможности множественных эффектов присутствия.

Допуская существование множества эффектов присутствия, мы допускаем также необходимость их уникальности, которая может быть представлена с позиций существующей в пространстве особой атмосферы, при описании которой чаще всего и используется одно из значений genius loci. Философский концепт "гений места" (genius loci), таким образом, проявляется в смещении с уровня субъекта, на котором освоенное пространство, каким бывает обычно пространство повседневности, воспринимается как список обжитых мест, с помощью которых человек машинально идентифицирует себя и этим обеспечивает себе постоянную роль в знакомом мире (например, он идентифицирует себя по полу, нации, профессии, области интересов и т. п.), на уровень смыслов, где к понятиям идентификации и ориентации присоединяется необходимость постоянного приращения смыслов, связь которых и формирует понятие атмосферы. Если на первом уровне в сознании субъекта складывается особое представление о занимаемом им пространстве, которое он как бы подчинил себе, то второй уровень оказывается доступным для осмысления лишь особому взгляду, нередко незнакомому ранее с данным пространством, поскольку позволяет прикоснуться к пространству, лишь оставаясь на его границе - не становясь его условием и не будучи его порождением.

В осмыслении пространств повседневности атмосфера имеет наиболее интересное для нас значение, поскольку если, как мы предположили и показали, каждое пространство обладает собственным характером, то оно уже уникально в том смысле, что содержит отличные друг от друга начальные основы ориентации и идентификации, воплощающие собой те или иные черты образующего это место характера. Следовательно, первое столкновение порожденного другим пространством субъекта, если оно случайно (ведь субъект может также быть подготовлен ко встрече с ним), будет сопровождаться ранее не знакомым ему всплеском переживания, в процессе которого вызовет эмоциональное пробуждение, т. е. вырвет из замкнутого и машинального восприятия реальности, и сделает его участником разворачивающегося присутствия. Или, другими словами, максимально обеспечит возникновение эффекта присутствия.

Genius loci, таким образом, становится высшим проявлением эффектов присутствия, возможным лишь при насыщенности ими пространства, в котором они разворачиваются - той особой наполненности пространства, сила которого так велика, что каждый раз нарушает повседневность посредством яркого чувственно-эмоционального переживания заключенных в нем событий и вещей. Однажды испытав его, человек может стремиться к нему снова и снова, а не имея возможности повторить, даже попытаться искусственно его создать.

В контексте сказанного оправданно заметить, что в пределах особых художественно-исторических пространств и явлений, произведений искусства genius loci как раз и проявляет наибольший смысл, будучи частью их ауры или атмосферы. Однако заметим, что мы живем в мире, где личное знание, как и личный опыт переживания, играет наиболее важную роль, часто позволяя субъективному возвышаться над объективным пониманием. И то, что для кого-то имеет смысл, другому может быть безразлично, а значит, не в силах произвести эффект на него.

Например, при походе в театр, особенно имеющий статус и мифологию, мы нередко обращаемся к традиции, предписывающей определенную культуру речи, внешности и поведения и позволяющей нам при следовании ей ощутить себя частью этого пространства и соприсутствовать в нем (т. е. ощущать соприкосновение и соприсутствие с теми, кто, как правило, лично значимый для нас, был здесь раньше и находится с нами сейчас). Показательно, что многие театры стараются поддерживать уникальность пространственной атмосферы с помощью декораций, украшений и даже таких предметов обихода, как сделанные под старину чашки, салфетки или тарелки в буфете. И в то же время мы можем ничего не ощущать: "Вот, например, мемориальная доска. Я подошел. На ней написано: здесь жил какой-то великий генерал. И что? Я должен, видимо, посмотреть в энциклопедии, где он воевал и за кого" (Учитель, 2020, с. 142). "Это просто имена, за ними должно ведь что-то стоять" (Учитель, 2020, с. 143).

Основное значение genius loci в пространстве повседневности для "своих", таким образом, сводится к его способности посредством встряски и выхода из пределов машинально воспринимаемого пространства (т. е. лично установленного и без изменений воспринимаемого изо дня в день) придавать восприятию человеком повседневной жизни новый смысл, который, оставляя отпечаток в пространстве в виде новых мыслей, историй, ассоциаций, явлений, вещей, может в свою очередь преобразить повседневность других. Недаром в настоящее время играют важную роль практики лэндарта, инсталляции, энвайронмента и музейной деятельности - это и многое другое позволяет возвысить отдельную вещь или сформировать к ней особое отношение, т. е. поменять местами роль присутствующего и присутствуемого, что и является одним из условий возникновения эффектов присутствия, а с ними и genius loci.

Одновременно с этим пространство повседневности, знакомое и нередко малоинтересное для "своих", поскольку обусловлено лишь повседневной жизнью и представляет собой "ментальные карты, на которых представлены только те элементы, которые задействованы в обыденных практиках" (Бурлина, Иливицкая, Барабошина, 2017) для "чужих" может быть наполнено явлениями genius loci и производить множество эффектов присутствия. Так, чем более повседневным окажется пространство, тем более отражающим присущую лишь этому месту атмосферу и ритм оно может быть - "чужими" оно будет восприниматься особенно интересным и уникальным: "...в определенный момент в определенном месте появляются монахини в серых одеяниях, где-то до какого-то часа сидит бездомный, в определенный момент он уходит и т. д." (Учитель, 2020, с. 148) Таким образом, можно сделать вывод, что гений места, проявляемый в повседневной жизни, может производить присутствие столь же, а то и более ярко, чем какое- либо общепризнанное художественно-историческое пространство.

Список источников

1. Бурлина Е.Я., Иливицкая Л.Г., Барабошина Н.В. Ключи от города: хронотопия и хронотипия // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. 2017. Т. 19. № 4. С. б 7.

2. Гумбрехт Х.У. Производство присутствия: чего не может передать значение / Пер. с англ. С. Зенкина. М., 2006. 184 с.

3. Кайгородова В.С. Эстетическое воплощение genius loci в образе усадьбы // Общество: философия, история, культура. 2022. № 7. С. 54-59. https://doi.Org/10.24158/fik.2022.7.8.

4. Костина О.В. Онтологические аспекты атмосферы // Известия Саратовского университета. Новая серия. Сер. Философия. Психология. Педагогика. 2019. Т. 19. № 2. С. 140 https://doi: 10.18500/1819-7671-2019-19-2-140-144.

5. Молодкина Л.В. Философский смысл архитектурного произведения как места // Социально-гуманитарное обозрение. 2018. № 3. С. 27-30. https://doi: 10.24411/2346-8408-2018-10004.

6. Учитель К.А. Гений места: Опыты взаимодействия // Театр. Живопись. Кино. Музыка. 2020. № 2. С. 141-155. https://doi: 10.35852/2588-0144-2020-2-141 -155.

7. Heidegger M., Kolesnikova D. Building, Dwelling, Thinking // Journal of Frontier Studies. 2020. Т. 5. № 1 (5). C. 157-173. https://doi.Org/10.46539/jfs.2020.1.157173.

8. Norberg-Schulz C. Architecture: Presence, Language, Place. Milan, 2000. 372 p.

9. Norberg-Schulz C. Concept of Dwelling. New York, 1993. 140 p.

10. Norberg-Schulz C. Existence, Space and Architecture. London, 1974. 120 p.

11. Norberg-Schulz C. Genius Loci, Towards a Phenomenology of Architecture. New York, 1980. 216 p.

12. References:

13. Burlina, E. Ya., Ilivitskaya, L.G. & Baraboshina, N.V. (2017) Key to the City: Chronotop and Chronotyp. Izvestiya Samarskogo nauchnogo centra Rossijskoj akademii nauk, vol. 19, 4, 67. (In Russian)

14. Gumbrecht, H.U. (2006) Proizvodstvo prisutstviya: chego ne mozhet peredat' znacheniye [Production of Presence: What Meaning Cannot Convey]. Translated from English by Zenkin, S. Moscow, Novoye literaturnoye obozreniye, 184. (In Russian)

15. Heidegger, M., Kolesnikova, D. (2020) Building, Dwelling, Thinking. Journal of Frontier Studies, 1, 157-173. Available from: doi.org/10.46539/jfs.2020.1.157173.

16. Kaigorodova, V.S. (2022) Aesthetic Implementation of Genius Loci in the Image of a Manor. Society: Philosophy, History, Culture, 7, 54-59. Available from: doi.org/10.24158/fik.2022.7.8. (In Russian)

17. Kostina, O.B. (2019) Ontological Aspects of Atmosphere. Izvestiya of Saratov university. New series. Series: Philosophy. Psychology. Pedagogy, vol. 19, 2, 140-144. Available from: doi:10.18500/1819-7671-2019-19-2-140-144. (In Russian)

18. Molodkina, L.V. (2018) The Philosophical Meaning of the Architectural Work as Place. Social-humanitarian review, 3, 2730. Available from: doi:10.24411/2346-8408-2018-10004. (In Russian)

19. Norberg-Schulz, C. (1974) Existence, Space and Architecture. London, 120.

20. Norberg-Schulz, C. (1980) Genius Loci, Towards a Phenomenology of Architecture. New York, 216

21. Norberg-Schulz, C. (1993) Concept of Dwelling. New York, 140.

22. Norberg-Schulz, C. (2000) Architecture: Presence, Language, Place. Milan, 372.

23. Uchitel, K.A. (2020) Genius Loci: Interaction Experiences. Teatr. Zhivopis'. Kino. Muzyka, 2, 141-155. Available from: doi:10.35852/2588-0144-2020-2-141 -155. (In Russian)

Размещено на Allbest.ru