Взаимосвязь этики с другими науками

Размещено на http://www.allbest.ru/

1. Взаимосвязь этики и экономики

В рамках исследования самодвижения экономической системы (см. гл. 35 Экономическая система и механизм ее самодвижения) мы ограничились общетеоретическими принципами и положениями, которые не затрагивают специфику и особенности этносов, народов, их систему этико-культурных ценностей. В данной главе рассматриваются взаимосвязи экономики и этики как неотъемлемый атрибут экономической науки, которая в своем историческом развитии прошла несколько этапов трансформации взглядов на эту проблему.

1.1 Теоретические истоки этико-экономической модели развития

Прежде всего, необходимо обратить внимание на период экономической мысли, когда А. Смит в своей модели отделил экономику от этики и замкнул все на хозяйственную жизнь, так как предполагалось, что в хорошо управляемом государстве рынок обеспечивает благосостояние всех членов общества. При этом сама хозяйственная деятельность не признавалась этичной, она противопоставлялась этике. Отсюда и возникает ведущая роль «невидимой руки» и «экономического человека», о которых нам столь часто напоминают сегодня.

К. Маркс в своей модели способа производства и общественно-экономической формации соединяет этику и экономику, но таким образом, что на передний план опять-таки выходят экономические интересы, а этические нормы (как часть надстройки) он рассматривает в качестве «продукта» экономического развития. Он устраняет автономность идеологии, религии (следовательно, и этики), опускает их на уровень простой борьбы за экономические интересы и не рассматривает в качестве причин движущих сил, созидательного начала. Можно сказать, что К. Маркс создал экономически детерминированную модель социально-экономического развития, правда, делая иногда те или иные оговорки.

Наконец, с М. Вебера начался процесс восстановления единства этики и экономики, но в нем превалирующую роль начинает играть этика. Этика признается первичной в логическом и историческом смысле. Она консервативна, если трансформируется, то очень медленно. Она обусловлена религией, историей, национальными традициями, культурой и включает в себя все систему духовно-культурных ценностей тех или иных народов. Экономика, напротив, рассматривается как относительно мобильная, подвижная хозяйственная жизнь, на которую воздействуют этические нормы. При этом признается воздействие на этические нормы экономических интересов. В свою очередь, этические нормы рассматриваются и как импульс, и как препятствие экономическому развитию.

При изучении социально-экономического развития любой страны необходимо учитывать так называемый хозяйственный дух, навеваемый этико-культурными ценностями. И если М. Вебер выводил «хозяйственную дух» капитализма из христианской (протестантской) этики, доказывая тем самым преимущество Запада, то события уходящего века продемонстрировали невиданные успехи рыночного хозяйства у народов с совершенно иным укладом жизни, другими этико-культурными ценностями. Тому свидетельством служат Япония, «азиатские тигры» и особенно Китай. Последний невиданными темпами развивает рыночную экономику на основе симбиоза этики конфуцианства, идеологии марксизма (маоизма) и базиса действительно смешанной экономики. В результате имеет рыночную экономику, но с четко выраженным этико-национальным лицом.

В этом же направлении работает и тенденция английского социолога А. Тойнби о полицивилизационном мире, в котором тем не менее все цивилизации одним или другим способом отвечают на различные исторические вызовы. Своеобразие этих «вызовов» и «ответов» определяет специфику каждой цивилизации. Концепция взаимодействия «творческой элиты» и «инертного большинства» еще в большей степени усиливает роль системы этико-культурных ценностей в самодвижении общественно-экономических систем. В этом контексте уместно напомнить о русской общественной мысли. Центральным звеном социально-экономической системы она считает этику, которая органически увязывается с хозяйственной деятельностью и являются неотъемлемым атрибутом национального мышления и процесса познания (полного знания).

Можно стать и на противоположную позицию, ярко выраженную американским экономистом Т. Вебленом, согласно которой традиции, обычаи, взгляды людей отстают от изменений в области технологий производства, экономики, что вызывает необходимость разрешений противоречий между устаревшими «институтами» и «новой средой». Но в любом случае становится очевидным, что познание процессов социально-экономического развития общества невозможно вне единства и противоположности экономики и этики, вне их взаимодействия и взаимосвязи.

Применительно к современной действительности во взаимосвязях экономики и этики можно выделить следующие альтернативные оценки:

этика полностью и безраздельно подчиняется, формируется и управляется экономическими интересами;

этические нормы -- это реальность, с ними необходимо считаться, но они выходят за рамки экономического анализа;

этика несомненно играет определенную роль в жизнедеятельности людей, но она не столь важна, чтобы уделять ей особое внимание;

этическая мотивация реальна, но не может быть предметом исследований экономической теории, так как отсутствует принципиальное различие между этическими нормами и экономическими интересами. Здесь налицо попытка редуцировать нравственные начала в экономические интересы;

этика является предметом экономической теории, требующим самостоятельного анализа как важнейшей предпосылки социально-экономического развития, игнорирование которой неизбежно придаст ущербность любой модели жизнедеятельности общества и спровоцирует принятие решений, противоречащих духу народа.

Очевидно, более предпочтительным является последнее положение о социально-экономическом развитии общества, в котором содержится ключ к пониманию не только социально-экономических процессов в прошлом, но и в еще большей степени -- в настоящем и особенно в будущем. Духовные, нематериальные ценности бытия человека постепенно все более уверенно заявляют о себе в качестве первоочередных на фоне кризиса «общества потребления», его бесперспективности как в силу ресурсной ограниченности и их расхищения, так и под воздействием возрастания значимости принципа самореализации личности, который никак нельзя свести к потребительству. И здесь затрагивается сам фундамент рыночной экономики, субъекты которой в погоне за прибылью, материальной выгодой волей или неволей вынуждены навязывать, возбуждать, провоцировать потребительство. Осознание человечеством угрозы самосохранению через самосовершенствование и обеспечение гармонии с окружающим миром обусловливает поиски внерыночных принципов жизнедеятельности либо путей их трансформации.

Анализ происходящих в обществе процессов должен базироваться на принципах и моделях социально-экономического развития, но с учетом национальных особенностей, материальных и духовных составляющих жизнедеятельности народа, т.е. той национальной почвы, в которую предпринимаются попытки «посадить» ту или иную «спасательную модель» облагоденствования общества. Это позволит дополнить понимание функционирования и эволюции рассмотренного механизма самодвижения экономической системы.

Этика как определяющая компонента жизнедеятельности человека и общества

Этика, если и подвержена эволюции, то в весьма узких рамках и в относительно длительных исторических периодах. Религиозная составляющая становится той системой сдержек к изменениям, с которой не могут сравниться никакие другие культурные, интеллектуальные и социальные компоненты жизнедеятельности людей. Следовательно, долговременной и определяющей составляющей бытия народов являются духовные ценности. Этика, в рамках которой могут происходить разнообразные изменения в хозяйственной жизни общества, согласуется или вступает в противоречие с экономикой. И в этом смысле необходимо говорить о примате этики в отношении экономики, отринув экономическую предопределенность социально-политического и духовно-культурного развития общества.

Нас не могут не интересовать те духовные, культурные, экономические, материальные составляющие, которые являются, очевидно, главными побудительными мотивами отторжения навязываемой идеологии золотого тельца, прибыли и рынка как единственно определяющих моментов жизнедеятельности человека и общества, неприятия чистого «экономического» человека, которого никогда не было, нет и тем более не будет в условиях возрастания социальной значимости духовных ценностей.

Рассмотрим хотя бы в первом приближении общетеоретическую проблему взаимосвязи экономики и этики.

Формирование рыночной экономики необходимо соотносить с имеющимися в стране реальными политическими, духовно-культурными, психологическими, социальными и экономическими предпосылками, исходя из которых только и возможно осуществить адаптацию той или иной общетеоретической модели к реальной национальной социально-экономической деятельности. Забвение национальной многоплановой составляющей бытия человека неизбежно ведет в лучшем случае к тупиковой ситуации, в худшем -- к социальному протесту и взрыву.

Даже К. Маркс, разработав, казалось бы, всеобщие принципы смены социально-экономических формаций, выступал против использования их в качестве надысторической универсальной «отмычки». Он обращал внимание на то, что в различных исторических обстоятельствах одни и те же мероприятия приведут к совершенно различным результатам.

Американский экономист Дж. Гэлбрейт еще до начала реформ в России (в 1990 г.) обращал внимание на ошибочность, пагубность рецептов и своекорыстие западных «специалистов», предостерегал от поспешности и радикальности проведения социальных реформ и призывал сохранить в нашей стране социальные завоевания. Он подчеркивал, что рецепты «социальной терапии» (а теперь мы знаем, что она была еще и «шоковой») означают движение к «дикому капитализму» XIX в. со всеми его противоречиями и контрастами.

Результаты реформ не только подтвердили его правоту, но и превзошли все ожидания: утрачена великодержавность, подорван военный потенциал, утеряна стратегическая и геополитическая инициатива, разрушена национальная экономика, народ в значительной массе обнищал и проч.

Нас должны настораживать ссылки на «цивилизованность». По-видимому, народы таковыми могут стать лишь при условии принятия социально-экономического устройства и системы ценностей Запада. Но цивилизованность не измеряется уровнем материального достатка, житейского благополучия, равно как и степенью зарегулированности, регламентированности человеческой жизнедеятельности правовыми нормами, тем более насаждением культа силы и насилия, вседозволенности и безнравственности, богатства и роскоши.

Это как раз то, что пытаются нам навязать под лозунгами прав человека, гражданского общества и движения к цивилизованному обществу западного образца, того образца, который вполне укладывается в концепцию О. Шпенглера о цивилизации как об эпохе упадка в противовес целостности и органической культуре. В части отрицания единой общечеловеческой культуры взгляды О. Шпенглера совпадают с оценкой Н.Я. Данилевского цивилизации как разнообразия культур с их различным внутренним содержанием. Не следует обманываться идеями об общечеловеческих ценностях, общечеловеческой или всемирной цивилизации, когда под их прикрытием навязывается всего лишь одна из систем ценностей и одна из цивилизаций, которая к тому же испытывает кризис и никак не укладывается в рамки системы ценностей ни православной, ни исламской этики, если говорить о нашей стране.

1.2 Новые тенденции в социально-экономическом развитии

Кризис западной системы ценностей

Вступая в XXI столетие, необходимо обратить внимание на те проблемы и тенденции общественного развития, которые требуют изменения сложившихся стереотипов мышления, равно как и хозяйственной деятельности. В этом контексте особое место занимает идея потребительского общества. Рыночные механизмы и целевые установки капитала -- максимизация прибыли посредством все более полного насыщения потребностей общества в материальных благах, провоцирование новых потребностей и динамического их изменения, дополненные этической системой ценностей Запада, великолепно работали на реализацию этой идеи.

В основе же оценки приемлемости или неприемлемости тех или иных решений в области хозяйственной жизни лежит экономическая эффективность, которая базируется исключительно на учете стоимостных составляющих затрат и игнорирует социальные, морально-этические составляющие, трудно поддающиеся или вообще не поддающиеся стоимостной оценке. Одновременно был выпестован так называемый «экономический человек» с его несомненным экономическим интересом и рациональным поведением, сориентированным опять-таки на выгоду в чисто ее материальном содержании и денежной оценке.

Все это не могло не привести к обострению экологической ситуации, недопустимому уровню загрязнения окружающей среды, ибо значительная часть мировых ресурсов использовалась в интересах незначительного числа так называемых развитых стран мира.

В результате вступления на путь индустриального развития все новых и новых стран на основе использования имеющихся технологий человечество столкнулось с угрозой самоуничтожения. Попытки же решить возникающие проблемы на основе сложившихся принципов функционирования общественного производства, равно как и сложившейся системы ценностей, чреваты колоссальными негативными эффектами во всех областях жизнеобеспечения и жизнедеятельности человека.

Крах идеи потребительского общества поставил Запад перед проблемой поиска новой системы ценностей, новой парадигмы социально-экономического развития, что нашло свое выражение в концепции устойчивого развития. Последняя представляет собой изощренную и модифицированную модель нулевого экономического роста. Несомненно, она встретит существенное противодействие со стороны «нецивилизованной» части мира, куда отнесена и Россия. Но сам факт метаний Запада, переосмысления собственной системы ценностей, базирующейся на господстве стоимостных отношений, рынка, прибыли, частной собственности, эгоцентризма, рационализма, должен насторожить нас и заставить критически отнестись к решению проблемы разработки собственной модели социально-экономического развития.

Необходимость сдвига в системе ценностей, обусловленная объективными изменениями в экономической, экологической, социальной, духовно-культурной, интеллектуальной сферах, вызывает все большую ориентацию на общественные интересы, глобальные подходы, духовно-этические оценки жизнедеятельности нации, мирового сообщества. Именно поэтому все настойчивее пробивает себе дорогу принцип модификации эгоцентризма в сторону коллективного, общественного альтруизма: что хорошо для фирмы, для общества, то хорошо и для индивида, личности. Подтверждением этого являются новые формы организации труда на предприятиях, коллективные формы жизнедеятельности работников и их семей в рамках предприятий, диффузия собственности, приоритетность решений общенациональных проблем.

Уже в настоящее время экономисты, социологи, философы, футурологи обращают внимание на неполноту и ущербность ориентации на чисто рыночные механизмы, необходимость учета многих составляющих как жизнедеятельности общества, так и экономики, которые все больше ориентируются на общественные потребности, развитие личности, что требует смены парадигмы развития и механизмов его реализации. Знаменательно, что глава римской католической церкви папа Иоанн Павел II в девятой энциклике, в которой излагается система доктрин Святого Престола до 2000 г., наряду с реквиемом коммунизму обращает внимание на ущербность капитализма с его рыночной системой. В энциклике отрицается капитализм, который превратил в идолов рынок и прибыль, капитализм, который не дает развиваться достоинству личности, превращая ее лишь в молекулу социального организма. Отсюда вытекает необходимость изменения образа мышления и внесения корректив в систему социально-экономических и этико-культурных ценностей. При этом речь идет не просто о сокращении потребностей вообще, а об изменении их структуры. Во-первых, это предполагает упорядочение и сокращение или устранение производств, направленных на обеспечение функционирования рынков товаров и продвижение последних к потребителям. Во-вторых, это требует ограничения потребностей материальных благ рамками достаточной необходимости для достойной жизнедеятельности людей и обращения взоров потребителей на духовные блага, связанные с совершенствованием личности, общественными деяниями, на основе нравственных начал, моральных ценностей как способа осознания собственного бытия, своей сущности.

В связи с наметившимися новыми тенденциями в системе социально-экономических отношений появляются и первые симптомы изменения оценок развития стран, которые начинают исходить из необходимости дополнения стоимостных показателей натуральными социально-культурными показателями. Тем самым признается ограниченность рыночных, стоимостных отношений в условиях развертывания духовного производства, результаты которого либо с трудом, либо вообще не поддаются денежным оценкам. Однако это то производство, которое предопределяет материальное благополучие общества и придает ему качественно новое содержание.

В данном аспекте проблемы заслуживает внимания разработанный Исследовательским институтом социального развития при ООН в качестве нового показателя оценки социально-экономического благосостояния стран мира индекс человеческого развития, который объединяет в себе стоимостные и натуральные показатели. Причем натуральные показатели, как правило, отражают социальный аспект жизнедеятельности общества той или иной страны. Для обеспечения единства экономических и социальных показателей для последних введена шкала коэффициентов, в соответствии с которыми подлежит корректировке чисто экономический показатель -- валовой внутренний (национальный) продукт на душу населения.

Утверждение подобного рода показателей в качестве официальной статистической отчетности на международном и национальном уровнях позволит по-новому взглянуть на состояние и развитие тех или иных стран. Но главное заключается в том, что такой подход позволяет учитывать духовные ценности, а значит, войти в новое тысячелетие, существенно скорректировав старую методологию и аксеологию прошлого.

1.3 Движение к новой парадигме социально-экономического развития

С экономической точки зрения переоценка ценностей, и прежде всего ценности человека, его жизнедеятельности, указывает на наступление эры господства свободного труда. В терминах «несвободной и ограниченной» современной экономической действительности речь идет о возрастающей роли человеческого капитала и постепенном оттеснении финансового капитала. Однако этот тернистый путь борьбы и противостояния с финансовым капиталом, представляющим консервативную сторону и силу подавления труда, человеческого капитала, является одним из направлений развития единого общественного процесса самодвижения социально-экономической системы. Стремление финансового капитала к установлению собственного миропорядка, невзирая на национальные границы, национальную самобытность и многообразие культур, не может не встретить противодействия в адекватных национальных формах протеста как способа самосохранения и собственного возрождения.

Мировая финансовая олигархия, обладая мозговыми центрами и реальной экономической силой финансового капитала, колоссально воздействует как на глобальные процессы, так и на развитие национальных экономик. Это стало возможным в результате развития информационных технологий, которые позволяют в одно мгновение перемещать огромные капиталы из одной страны в другие, из одной части мира -- в другую. Та угроза, которую несет олигархия финансового капитала, вполне вписывается в рыночные правила игры, связанные с проведением крупномасштабных спекулятивных операций.

Только что прокатившийся «азиатский финансовый тайфун» обнажил сам факт происшедший драмы, спровоцированной финансовым капиталом.

С точки зрения национальной экономики, например, Таиланда, совершенно не имеет значения, что лежало в основе финансового краха -- злой умысел или тривиальная крупномасштабная спекулятивная операция. В любом случае страна оказалась ввергнутой в глубокий финансово-экономический кризис. Именно этот момент особо настораживает в отношении бесконтрольного функционирования международного финансового капитала.

Поэтому в этих условиях особую значимость имеет государственный контроль и регулирование важнейших направлений хозяйственной деятельности и функционирования финансового рынка. Именно Китай, не спешащий осуществлять отказ от контроля и регулирования государством финансовых потоков, оказался менее всего затронутым «азиатским финансовым тайфуном». Это лишний раз указывает на ту опасность, которую представляет для нашей страны долларизация национального денежного рынка и открытость фондового рынка, на котором иностранные инвесторы ориентированы в основном на краткосрочные операции и мало заинтересованы в долгосрочных инвестициях.

В целом же изменившаяся ситуация на финансовых рынках в результате установившегося господства олигополистических структур и информационных технологий ставит на повестку дня вопрос об обуздании финансового капитала, выработке новых правил игры, которые позволили бы как отдельным странам, так и интеграционным группировкам, мировому сообществу определить рамки, выход за которые повлечет за собой жесткие санкции и ликвидацию извлеченных экономических эффектов.

В условиях необходимости ограничения антропогенного воздействия на биосферу, регулирования демографических процессов и ограничения экономического роста перед мировым сообществом стоит задача по переориентации НТП с трудосберегающих технологий на ресурсосберегающие. Данное направление НТП, несомненно, окажет еще большее воздействие на дифференциацию развитых и отсталых стран, что не может не отразиться на их подходах к социально-экономическому развитию и состоянии мирового сообщества.

Сохраняющийся мировой порядок ведет к тому, что жертвами беспрецедентной конкурентной борьбы на мировом рынке окажутся так называемые развивающиеся страны. На плаву останутся лишь мировые лидеры НТП, прежде всего ТНК и возникающие с их помощью предприятия. Это свидетельствует о приоритетном господстве крупной собственности в любых ее формах как экономической предпосылке выживания.

Осуществленная приватизация в России и дальнейшее дробление собственности -- это путь вытеснения нашей страны из клуба мировых производителей. В новой мировой обстановке свертывание производства в отсталой стране означает ее деиндустриализацию. Россию теперь, как об этом ни горько говорить, относят именно к данному типу стран. В 1985 г. Россия по производительности труда превышала средний мировой уровень в 1,2 раза, что указывало на то, что она занимала промежуточное положение между развитыми и отсталыми странами. Современная пореформенная Россия по этому показателю однозначно относится к последним.

Согласно экспертным оценкам начало нового века ожидает затяжной спад мирового производства, который, очевидно, уже наступил в конце 90-х гг., что можно интерпретировать как деградацию. Это явно нанесет удар частной собственности как наиболее чувствительной к застоям и неблагоприятной экономической конъюнктуре. В таких условиях можно ожидать переход от господства частной собственности к общественной. Прежде всего этот процесс начнет развиваться в странах с недостаточно развитой капиталистической системой хозяйства, т.е. в отсталых в промышленном отношении странах. Весьма сомнительно, что в них будут закрываться малорентабельные предприятия, так как отрицательные социально-экономические последствия этого могут быть более существенными, чем бремя затрат, связанных с финансовой поддержкой таких предприятий со стороны государства.

В мире все больше осознается пропасть, разделяющая мировое сообщество на две группы стран: развитые и отсталые. Расширение этой пропасти похоронило эйфорию в отношении возможности догнать передовые страны. Причем каждая из них уже не может существовать друг без друга, но и каждая начинает осознавать особые пути и механизмы социально-экономического развития. Россия в результате проведенных «реформ» оказалась в социально-экономическом кризисе, которого не знала ни одна страна земного шара в мирное время. Нам необходимо скорее осознать свое положение как отсталой страны с уникальной спецификой и найти адекватный ответ на вызов времени.

В заключение, прежде чем перейти к рассмотрению этической системы ценностей нашего народа, напомним о требованиях будущего духовно-информационного общества:

· признание порочности «общества потребления», сопровождаемого кризисом рационализма, индивидуализма и экономической эффективности;

· переориентация на коллективистские и общественные принципы жизнедеятельности человека;

· возрастание роли человеческого фактора (капитала) и подчинение ему финансово-материального капитала;

· приоритетность духовного производства, этико-культурных ценностей и их учет в системе экономических показателей, отвечающих задаче повышения уровня человеческого развития.

Этика отношений собственности и труда

Приступая к анализу этики русского народа, обратимся к одной из основополагающих экономических категорий -- собственности.

Православная этика не признает собственность ни благом, ни злом, но она может быть и тем, и другим. Поэтому она не может служить основанием, предопределяющим социально-экономическую систему, но может стать и становится орудием социально-экономического устройства общества. Богатство само по себе не является злом, равно как и нищета -- добродетелью. Главное заключается в том, что богатство не может сводиться лишь к материальным ценностям. Таковыми являются свойства и достоинства человека (здоровье, способности, навыки, образованность, одухотворенность и т.п.). Богатство пагубно лишь тогда, когда становится самоцелью. Осуждается неправедно приобретенное богатство. При этом предполагается, что достоинства человека, как и богатство, наращиваются творческой и культурной деятельностью, ибо они наилучшим образом формируют личность человека.

Вся предыстория и история христианства на Руси предопределили невозможность юридического закрепления римского права собственности. Специфика заключалась в постепенном слиянии и сращивании собственности и власти. А если учесть, что происходила нарастающая интеграция православия, власти и собственности, то станет очевидным этическая, экономическая и этатическая основа формирования русского менталитета, его системы ценностей.

Православная этика осуждает потребительство и тем более порицает гедонизм, хотя и не превозносит аскетизм. Используя современные термины, этика русского человека как потребителя определяется принципом необходимой достаточности. В отношении русского менталитета пирамида Маслоу не может быть критерием ранжирования потребителей. Между прочим, и в условиях надвигающейся технологической революции она все в большей степени перестает отвечать чаяниям и устремлениям Западного мира. Истинное благополучие русским человеком оценивается не материальным изобилием, а, как точно подметил В.Н.Татищев, «спокойствием души и совести». Однако цена этому спокойствию -- вечное терзание. Бытовое преуспевание -- стандарт западной повседневности, но не удел русского человека, а лишь необходимое приложение к системе духовных ценностей.

Если исходить из этики труда, то она базируется на праведности труда и богатства. Протестантизм с его рационализмом увязал труд с материальным достатком и богатством, которые якобы и предопределяют значимость личности, ее «избранность». Отсюда и проистекает собственно идея потребительского общества, которое стало результатом взаимодействия двух составляющих -- рыночных сил и этических ориентиров развития общества.

Православие настаивает на труде во имя достижения собственного и всеобщего благоденствия, которое включает в себя в первую очередь духовное, нравственное благополучие.

Если обратиться к современной интерпретации термина «трудовая деятельность» работника в рамках западной и русской этики, то с полным основанием можно утверждать, что для западного работника определяющим является эффект замещения свободного времени рабочим, а для русского человека довольно быстро вступает в действие эффект достаточного дохода, с которым сопряжена более высокая ценность свободного времени по сравнению с рабочим. Отсюда, очевидно, и проистекает легенда о лености русских. С точки зрения западного потребительского общества это, возможно, и так, но с точи зрения русского менталитета существует необходимая материальная достаточность, которая позволяет оставлять время для «работы души».

2. Этика морали и права

Превалирующая роль духовных ценностей по сравнению с мирскими благами нашла отражение в народном эпосе -- былинах, сказаниях, сказках. Последние опять-таки подвергаются нападкам, указывается на их оторванность от реальной жизни, ущербность, выражающуюся в отсутствии хозяйственного практицизма. И приводятся в пример сказки западноевропейских народов, в которых содержится якобы великая воспитательная доминанта правильной ориентации человека в его мирской, хозяйственной жизни. Нам противопоставляют этику протестантизма и тем самым укоряют в том, что наши сказки якобы ориентируют на безделье, на жизнь без хлопот.

Новым «учителям» и интерпретаторам, конечно, ведомо, что в наших сказках все эти мирские блага сваливаются на героев сказок с неба не за какие-то практические, хозяйственные деяния, а за спасение жизни другого существа, за добро, отзывчивость, храбрость и прочие духовные добродетели и доблести личности. Это и есть наша шкала высших национальных ценностей.

Сформировавшаяся этическая система ценностей нашего народа уходит своими корнями в «Слово о законе и благодати» Иллариона Киевского. Оно раскрывает не только путь следования человечества к Истине от идольского мрака, а затем Моисеева закона к христианству, но и величайшую ценность -- благодать.

Согласно канонам византийской патристики Илларион развивал свои воззрения на основе аллегорического метода, выделяя с этой целью ключевые понятия христианской религии -- закон и благодать, Ветхий и Новый Завет. Он не принял ветхозаветной трактовки благодати как исполнение закона, а воспринял как абсолютно противоположное по своему содержанию понятие -- благодать. Закону чуждо представление о высшем благе -- свободе. Он целиком погружен в быт, в суету земных страстей; он владеет явным, но не ведает тайного, дает малое сиюминутное, но не знает вечного. Благодать же -- это свобода как органическое состояние человека, которая соответствовала моральным заветам первоначального христианства. Благодать -- в Истине, Правде.

Таким образом, евангельская истина с самого начала была поставлена выше обычая, правовой нормы. Эта истина неразделима с благом, нисходящим от Святого духа, определяющего душевное состояние человека, находящее свое проявление в совести как высшей мере справедливости. «Жить по совести» для русского человека -- высшая мера оценки его жизнедеятельности и форма самореализации. Отсюда проистекает правдоискательство, превосходство совести над законом.

Ссылки на то, что русский человек, выбирая суд совести, а не закон («судить по закону или по совести»), тем самым демонстрирует якобы «закононепослушание», указывают на ограниченность мышления тех, кто пытается отыскать в этом нашу неполноценность как нации, лишенной якобы правовой культуры. Очевидным проявлением отдельных элементов «суда совести» служит институт присяжных заседателей, широко использовавшейся в дореволюционной России, а ныне практикуемый в отдельных странах Запада. Присяжные заседатели -- это коллегия непрофессиональных судей, и, следовательно, они руководствуются не буквой закона, а духом совести. Эта совесть ограждает человека от произвола обычая, мирского закона, процессуального регламента, которые нередко становятся той казуистикой, которая попирает справедливость. Таким образом, даже народы с иным менталитетом вынуждены вносить коррективы в несовершенство мирских законов, тогда как в родном отечестве совестливость, благодать пытаются посредством хитроумной лжи трансформировать в ущербность.

Специфика русского менталитета

Русский менталитет, в противоположность экстравертной личности, характерной для западной культуры, заботящейся о правовом устройстве социальной жизни и обеспечении индивидуальной свободы, связан с культурой интровертной личности, стремящейся к целостному внутреннему восприятию мира. В связи с этим русскому менталитету присущи нравственный максимализм и совестливость, а также органическое слияние истины (правды) и добра. Для него характерна и важна не внешняя свобода, добровольно делегируемая коллективу, не свобода, предопределяемая внешними, мирскими нормами, не свобода творить собственные ценности, т.е. «свобода как осознанная необходимость», а внутренняя свобода. Причем под «осознанием» понимается не только и не столько проявление разума, сколько духовность. При этом ум оценивается как определяющая сила души.

Православная этика -- этика альтруизма, но не эгоизма, который оценивается как главная опасность, ибо в нем находит свое проявление самоволие, безграничная свобода, необузданные страсти собственного самоутверждения и игнорирование всего окружающего. Никто не может отрицать (тем более это подтверждается текущим моментом), что русский народ олицетворяет собой высшую степень терпения, вытекающую из самоограничения воли, страха и боязни потерять совесть, поступиться христианскими принципами Любви, Веры и Надежды.

Очевидно, эти составляющие менталитета русского народа дают повод многим нашим недругам приписывать ему безволие, рабское состояние. Но это обманчивое, поверхностное восприятие мира русского человека. В своей многовековой трудной, многострадальной истории он не раз демонстрировал мощь духа в беспрерывной цепи героических подвигов в противоборстве с внутренними и внешними врагами.

3. Этика государственности

Становление русской государственности неразрывно связано с православием. Поэтому религия и государство всегда искали взаимной поддержки. Это находило свое проявление в идее Москвы -- Третьего Рима и в единстве церкви и государства в лице самодержца.

Единство православия и государственности сместили в центр системы ценностей русского народа нравственность, патриотизм и гражданственность. Все это в дальнейшем получило развитие в трудах прежде всего славянофилов и нашей отечественной религиозной философской мысли и закрепилось окончательно в памятниках культуры русского народа.

4. Этический компонент русской философии

этика менталитет государственность философия

На основе духовных ценностей, православной этики возникла, развивалась и развивается русская философская мысль, соединяющая в себе рациональное с иррациональным и породившая учение о «целостности духа» как основы целостного бытия. Еще славянофилы выступили с критикой ограниченности рационального мышления и ввели понятие «живознание» (И.В.Киреевский) как единственной основы истинного, полного, конкретного знания. «Живознание, -- по С.Л.Франку, -- это знание, в котором реальность сама раскрывается внутри нас». От себя добавим, что одухотворенное знание есть результат синтеза интеллекта и духа. Целостное познание, цельная Истина раскрываются на основе единства всех духовных сил: чувственного опыта, рационального мышления, эстетической прецепции, нравственных ценностей и религиозного созерцания.

Все русские философы, включая и позитивистов, полностью признавали значение нравственного опыта, который находил свое выражение в единстве теоретической истины и праведности. Русская философская мысль билась над разработкой теории о мире как едином целом.

Сейчас, в преддверии XXI в., мы можем со всей убежденностью повторить вслед за Н.О. Лосским, что религиозная и нравственная составляющие русской философской мысли -- это не результат ее отсталости от схоластики средних веков Запада, не ее повторение, а восхождение по спирали на основе использования всех достижений науки и современной философии, особенно современной высокоразвитой гносеологии с целью получить интегрированное знание о мире.

Таким образом, краткое ознакомление с основополагающими этическими нормами русского народа, его духовно-философским наследием позволяют, во-первых, подчеркнуть их совпадение в подавляющей своей части с тенденциями нового мировоззрения, парадигмой социально- экономического развития человечества. Во-вторых, этика русского народа, его менталитет как раз и явились, можно сказать, той благодатной почвой, на которой происходило единение народов, формирование российской цивилизации, в которую вкрапливались и органически с ней сливались духовно-культурные ценности внутрироссийских этносов и сопредельных наций. В-третьих, формирование рыночной экономики как неизбежной данности с самого начала должно быть направлено в русло общемировых тенденций социально-экономического развития и морально-этических норм русского народа. А это требует обуздания стихийных рыночных сил введением различного уровня жесткости общественно-государственного регулирования социально-экономических процессов.

Выводы

1. Этика и экономика -- две взаимосвязанные, взаимодействующие и взаимообусловливающие составляющие жизнедеятельности человека и общества. Поэтому этика, олицетворяющая систему духовно-культурных, морально-нравственных ценностей, должна включаться в экономику с целью анализа важнейшей предпосылки социально-экономического развития, игнорирование которой не может не вызвать отторжение народом чуждой по духу модели жизнедеятельности общества.

2. Этика является определяющим компонентом жизнедеятельности общества и человека, придающей национальный колорит, национально-духовную специфику функционирующей социально-экономической системе.

3. Кризис западной системы ценностей, провоцирующей развитие «общества потребления», новые мировые тенденции в социально-экономическом развитии, национально-государственные традиции России и русско-православная система ценностей позволяют наметить те ориентиры социально-экономического прогресса, которые отвечают требованиям наступающей технологической революции и духовно-информационного общества XXI в.

4. Этика русского народа как конституирующей государство нации признает праведную собственность, а труд не сводится к средству обеспечения лишь материального достатка. Поэтому наращивание богатства сопряжено и с трудом души человека. При этом приоритет отдается духовному богатству, носителем которого является сам человек с его здоровьем, умением и навыками, совестью и другими духовными добродетелями. Это в полной мере корреспондирует с концепцией духовно-информационного общества, в котором определяющей сферой жизнедеятельности становится духовное производство, а фактором -- человеческий капитал, на чем настаивала с самого начала православная этика.

5. Анализ социально-экономического «развития» (упадка) России 90-х гг. свидетельствует о двух вопиющих общественно-политических фактах. Во-первых, «реформаторы» от революции осуществляли всю систему рыночных мероприятий на основе антирыночных принципов. Во-вторых, ими были полностью проигнорированы национальные традиции русского народа, дискредитирована вся система ценностей конституирующей государство нации.

6. В связи с вышеизложенным необходимо проведение рыночных преобразований в той мере и в тех формах, в которых они вписываются в систему этико-культурных ценностей нации.

Размещено на Allbest.ru