Размещено на http://www.allbest.ru/

Учение Л.Н. Толстого как этап становления Духовной Этики

Геннадий Мирошниченко

На гениальной личности и жизни Л. Толстого лежит печать какой-то особой миссии. Николай Бердяев

Настоящая статья является иллюстрацией противоречий Л.Н. Толстого и его Учения и предложением того, как, используя критериальный тип мышления, критериальную форму сознания[1] (с. 21), можно, по мнению автора, снять многие из этих противоречий. Другими словами, в ней сделаны попытки ещё раз приблизиться к формулированию современной духовной системы жизни[2] (с.23), о которой мечтал Л.Н. Толстой.

Казалось бы, какое отношение имеет система взглядов Л.Н. Толстого к современной жизни, в которой система ценностей мало напоминает ту систему, с которой жили люди во времена Льва Николаевича Толстого? Казалось бы, что можно было бы уже не обсуждать множество раз уже принятое в его Учении. Но у человечества в связи с появлением новых знаний постоянно открываются новые перспективы и приходится возвращаться к истокам, чтобы удостовериться в том, что путь, по которому человечество движется почти вслепую, всё-таки правилен.

И мы соотносим разные этапы человеческой эволюции между собой, но не столько в перетекании и переходе форм жизни Человека, сколько в том духовном пути, которому он следует.

При этом можно бесконечно обсуждать проблемы личности и общества в рамках систем понятий времени Л.Н. Толстого, когда эти понятия всё ещё содержали сильно размытые границы. Можно, оставаясь на позициях того времени совсем не пытаться расширить эти рамки за счёт проникновения в тайны Природы.

Можно говорить всего лишь о разумности доводов и ограничить разум лишь рациональным и хорошо понятным полем операций, как это делал Л.Н. Толстой тем Нечто, которое уже тогда открылось человечеству.

В то же самое время понятно, что разум питается ещё и со стороны того, что философы называют Ничто, ?со стороны пока непроявленного смыслового поля, которое пока для нас не имеет смысла[3].

Разумное по Л.Н. Толстому? это всё-таки очень понятное в принятой системе смыслов, которая в свою очередь основана человечеством исключительно на единственном способе адекватности: на физическом опыте как главном для выживания в условиях постоянных угроз физического разрушения.

Однако, мы уже понимаем, что тонкая часть нашей жизни, виртуальное сознание, имея, казалось бы, необязательную основу для физической жизни людей, тем не менее, определяет путь и способы, цели и смыслы их жизни как движения от исходной точки эволюции к её вершине. Необходимо соединить генеральное понятие эволюции с тем управлением со стороны Природы, которое всё больше и больше проявляется в нашей жизни, определяя все этапы нашего развития[4] (c/269).

Однако, приходится говорить и о том, что жизнь многими из нас воспринимается как примитивное животное существование с зачатками примитивного разума, использующего примитивную логику, нисколько не отражающую многообразие мира. Именно поэтому разное понимание Учения Л.Н. Толстого может быть расценено, в одном случае, как стимул дальнейшего восхождения к духовной вершине, а, в другом, ? как зеркало русского сектантства.

О главном противоречии Учения Л.Н. Толстого

Укажем на основное методологическое противоречие логики Л.Н. Толстого, состоящее в отсутствии чётких понятий (категорий) высшего философского уровня жизни, которыми он оперирует в своих рассуждениях, таких как, истина, вера, Бог, религия, нравственность, этика, мораль и другие, из которых при помощи операций человеческой логики выводятся правила человеческой жизни. В сказанном нет вины самого Л.Н. Толстого, ибо он оперировал теми методами, которые существовали на тот период времени, а, точнее, до открытия критериальной формы сознания. Общая методология познания несла в себе роковую ошибку, ведущую человечество в тупик жизненных смыслов, к глобальному кризису[5].

Чтобы снять размытость, многозначность, тавтологию рассуждений, системе мышления Л.Н. Толстого не доставало тех дополнительных исходных посылок, которые сегодня способен дать критериальный тип сознания. Он позволяет сформулировать категорию целостности Природы как самую необходимую в системе ранжирования по уровням иерархии жизненных и философских смыслов, исходя из высшей Истины знания на Земле[6] (с.35).

Логика, по мнению автора, должна строится на расширительной, открытой системе смыслов, а не на догматике в отношении её правил. Если во времена Л.Н. Толстого большинство смысловых противоречий было невозможно разрешить из-за слабости науки, то в настоящий момент времени придать Жизни вообще осмысленный природный характер уже представляется возможным.

А для этого, прежде всего, необходимо в нашем сознании вернуть Природе не просто осмысленный характер поведения, но и наделить её широчайшими правами критериально-субъективного типа, атрибутом Меры Природы наравне с атрибутами Материи и Сознания Природы[7](с. 29): правом измерять, распознавать, сравнивать, оценивать, самоорганизовывать, поддерживать целостность, самокопировать, самоосознавать, самоопределять и прочее.

Без этого необходимость существования самой науки оказывается, как и во времена Л.Н. Толстого, под вопросом, а в проблеме осмысления Жизни мы не продвинемся ничуть.

Два Л.Н. Толстого или один?

Не утихают споры о величии Л.Н. Толстого. И в то же самое время раздаются недоуменные вопросы: если Толстой так велик, то почему же он до самой своей смерти искал духовную вершину и своего упокоения на ней, искал форму, в которой она может быть выражена, и почему душа его так рвалась в Православие, что за несколько дней до смерти он и приезжал в Оптину Пустынь, да не дождался беседы со старцем, и посылал телеграмму туда же, чтобы отрядили к нему, на станцию Астапово для исповеди старца Иосифа[8] (с. 380)? Но вместо Иосифа приехал Варсанофий, которого родня Льва Николаевича не допустила к умирающему гению согласно завещанию последнего, составленного им задолго до упоминаемых событий.

Не утихают споры о том, было ли два Толстого или же он был один? Если два, то многое становится понятным в его поздней и нелицеприятной оценке своих художественных произведений. А если один, то неужели же так и останется неясным, что же произошло с ним в последние тридцать лет жизни?

Почему-то большинство литературоведов забыли слова самого Л.Н. Толстого о том, какое потрясение он испытал от смерти сына Ванечки, который поистине родился Божьим человеком и потряс всех необыкновенным человеколюбием. Последнее и называется человечностью, идеалом всех утопических и духовных учений. Именно жизнь и смерть сына перевернули в Толстом систему оценок собственной жизни, за конкретное применение которых он родными и был объявлен сумасшедшим.

Но многое становится понятным, если, оценивая жизненный путь позднего Л.Н. Толстого, исходить из требования Природы и Бога к людям жить по законам и правилам Духовной Этики[9] (с. 301), для чего человечеству даются всё новые и новые открытия и знания. Таким очередным этапом в человеческом знании стало и открытие всеобщей критериальности Природы[10] (с 38).

Ограниченность сознания человека

Произошла в жизни Толстого драма, завершившаяся настоящей трагедией: он отчётливо понял, что, имея с детства страсть учить людей[11], он, выплеснув её на страницы своих художественных произведений, не научил людей высокому духовному. Он понял, как мало знал о величине и качестве силы другой стороны жизни человека, о его духовном совершенстве, что, как оказалось, и определяет наполненность души счастьем. Он удовлетворился гениальным описанием бесконечных человеческих страстей и несчастий, проявлений инстинктов и животных желаний. Счастливые люди были для него, по его собственному утверждению, скучны, однообразны. Живя с рождения в духовном окружении, он, по его же словам, не понял сути духовности высшей, хотя манию учить всех как требование своего духа осознал хорошо.

Так Природа и Бог наказывают человека лишением или ослаблением его духовного зрения, если он сам не делает попыток разобраться в Божественном начале Жизни, а замыкается лишь на животно-чувственной и разумно-логической её части, употребляя для доказательств превосходства своего способа мышления изощрённую, но ограниченную своей слепотой логику. Необходимость материальной основы жизни для вступления человека в пространство счастья во многих философских обоснованиях смысла Жизни переросла в её достаточность.

Гений Л.Н. Толстого, однако, лишний раз доказал нам, что, с какой бы стороны человек, ищущий вершины смысла Жизни, ни зашёл в своих поисках, он неминуемо выйдет на дорогу открытий законов, принципов, правил Духовной Этики как основной стратегии Природы и Бога в отношении к Человеку.

Высшая идея и обман логики

Человеческой логике, чтобы получить истинные оценки своих доказательств, сравнивать себя до появления Духовных Учений, кроме реалий физического мира, было не с чем. Поэтому логика людей, не признающих за Духовными Учениями знаний главного руководства Жизни для человечества, личности и общества, кичится своею доказательной силой, забывая начисто о том, что весь мир держится лишь Божьей целостностью, а совсем не логическими доказательствами человеком частностей Природы.

Ибо наш разум, если он базируется лишь на логике самодостаточности, не выходит за свои пределы и в особо тонком случае, каким и является осознание места духовности в человеческой жизни, трагически ошибается, отметает дальнейшее развитие и догматизирует свои выводы. Он игнорирует при этом Закон невозможности самооределения в себе самом, вытекающий из принципа Гёделя.

Можно понять и принять эту трагедию разума и человечества, когда способ нашего мышления сознательно не использует возможности критериального плана. "На безрыбье и рак ? рыба", ? тонко подметил наш народ, давая оценку подобным ситуациям. Но сегодня мы способны начать распутывать трагический клубок жизни людей, погрязших в догматике больше, чем в истинах, и, более того, сделавших догматизм основной своей истиной.

За тридцать лет до конца своей жизни Л.Н. Толстой духовно проснулся. А, проснувшись, он ужаснулся тому, что спал, оказывается, не только он один. Прежде всего, его разочаровала духовная спячка окружающих его людей. И вот тут его страсть учить всему без разбора снова овладела им. Он ощутил потребность учить духовному знанию. Но для этого он, к сожалению, использовал ту же свою логику, построенную по принципу опоры на ту же структуру догматического сознания, которой оперировали все, в том числе и Церковь, и наука.

И вот тут, начав изучать Духовные Учения мира, Л.Н. Толстой зашёл в тупик рассуждений, результатом которых был некорректный вывод о лукавстве Православной Церкви. Этот тупик был обусловлен неадекватностью, с одной стороны, объекта исследования ? Духовных Учений ? и метода исследования ? обычной логики, с другой стороны.

Понять, что в Духовных Учениях скрыта этическая сила особого толка, оказалось для Л.Н. Толстого возможным. Однако, что эта сила является более общей относительно всех Духовных Учений, силой Духовной Этики, а не религии, логики рождения[12] (с 25), он не понял. Его Учение, которое он пытался оформить, как истинную религию, на самом деле есть учение философско-этического толка. А Церковь в лице её всего лишь некоторых представителей, отвернувшихся от него, фактически встала на путь философско-этической дискуссии по вопросам о смысле Жизни.

Причина непонимания друг друга

Ни Л.Н. Толстой, ни служители Церкви не знали, что смыслы Жизни являются такими же следствиями работы в Природе её критериев, как и идеи, мысли, желания, различные структуры материального и виртуального миров. Критерии в них служат оценками (мерами) и функционалами самоорганизации и оптимизации их целостности. Однако, только лишь в религиях однозначно признавался факт управления целостностью Природы за одним природным центром, за Богом.

Главный критерий любой природной структуры как вершина самоорганизующейся её настройки в процессе своей работы в ней, самоудовлетворяясь в своём движении к экстремуму[13] (с. 309), превращает эту структуру в систему, и только этот признак работы главного критерия в ней является основным признаком системности. Дерево критериев в системе, которая имеет сложную структуру подсистем, превращает её во фрактал, то есть в некую множественную структуру, подобную матрёшке в матрёшке.

Однако, логика нашего разума в принципе не имеет истинной вершины самоопределения и самоорганизации, ибо эта вершина задаётся и контролируется целостностью Природы, а разум представляет лишь инструмент доказательств положений, вытекающих из исходных в логике посылок. Исходные посылки в разных вариантах логики могут быть разные, идущие от разных критериальных вершин данной логики, и поэтому выводы разных людей различны, вплоть до противоположных.

Чтобы договориться оперировать одной логикой всем людям, Природа и дала нам понимание своей целостности как отражения объективного существования её Глобальной Идеи, Глобального Критерия, по определению современных математических теорий ответственного за целостность Природы[14]. До этого логика людей являлась результатом изначальных главных утверждений, принятых путём договора между людьми за истинные и проверяемые в пределах того суженного материального опыта людей, который для них легко доступен.

Доказательства того, какой вариант высшей истины истинен, лежат за пределами человеческой логики. Парадокс человеческой логики заключается в том, что наша логическая вершина всегда доказывает лишь себя, правильность собственной парадигмы и той центральной идеи, которая принята за главную идею. Именно поэтому существуют и уживаются разные религии и идеологии. Их главные идеи выбраны их основателями, и вокруг них уже построены могучие логические замки.

В связи с этим как ни вспомнить Платона: лишь борьба высших идей предопределяет всю остальную борьбу: духовную, интеллектуальную, материальную, экономическую и так далее.

Л.Н. Толстой во всём блеске продемонстрировал работу гения логики. Против громадного большинства изреченных им истин невозможно возражать, если исходить из главной посылки его логики доказательств: из упрощения идейной вершины Природы.

Ум Л.Н. Толстого

Истины не нуждаются в доказательствах. Истинный по-латыни звучит, как verus. В истину, особенно в высшую, верят, их принимают за руководящую идею. Таковой для кого-то является вера в Бога, для кого-то вера в Абсолют. Вера в Абсолют и вера в Бога отличаются друг от друга: первый представляется философам хорошо отлаженным механизмом Вселенной, мало общего имеющим с личностью, а второй ? неясной по своим возможностям и своему влиянию Металичностью.

Работу Абсолюта для понимания можно упрощать, ибо она может быть представлена функционально, деятельность Бога совершенно непонятна, всеобща.

Очень редко обращают внимание на тот факт, что структура мышления Л.Н. Толстого всегда подчинялась критерию конечной простоты и критерию снятия любых тайн с любых человеческих отношений. Эти высшие оценки и сыграли, по мнению автора настоящей статьи, роковую роль в его жизни. Он больше оперировал доказательствами восточного типа, логико-механистичными, во многом отметая метафизику духа, которую, как это ни странно, принёс именно Иисус Христос. Странно потому, что Л.Н. Толстой формально опирался на Учения Христа. Но только на ту его часть, которая не содержала загадок.

А такой подход совершенно отметал всю притчевую, мистическую и целительскую сторону Учения Христа. Л.Н. Толстой всё-таки лукавил, когда уверял, что он больше христианин, чем священники православной церкви. Нечто подобное, но более откровенно, высказывал и Б. Рассел в своей книге "Почему я не христианин"[15].

Мятежный дух Л.Н. Толстого, о котором столько говорено и написано, его писательский ум всегда подчинялся его логическому уму, который гениально просто объяснял своей логикой всё, на что падал его взор или к чему притягивались его мысли. Смыслы жизни Толстым были сведены до крайней рациональной простоты Абсолюта, не оставившей ни малейшей щели для иррациональной бесконечной гармонии жизни человеческой души.

Вот почему он никогда не был истинно религиозным человеком, что им хорошо осознавалось и что много раз он признавал. Для него практически пустой формальностью была вера в Бога, а человеческий идеал он благодаря своему сыну Ванечке увидел в образе Иисуса Христа как человека, но никак не Бога. Он хотел построить веру на логике рассуждений. В этом и была его ошибка, которую он не смог преодолеть на протяжении всех тридцати последних лет жизни.

Религия

Религия как отношение человека к абсолютным, сверхъестественным, сверхчеловеческим, потусторонним силам, к силам бесконечного мира (Л.Н. Толстой) включает в себя следующие обязательные атрибуты:

Абсолютные:

признание абсолютной целостности мира, даваемой Природой Человеку через врождённую меру красоты, эстетики, гармонии;

признание и принятие мира духа за одну из сторон реальности, наравне с миром физическим, миром желаний, воли, мысли и логики, миром чувств, эмоций, языка и прочее;

признание существования Меры Природы как абсолютной системы ценностей Бога, как отдельного атрибута Природы наравне с Материей и Сознанием Природы;

признание самоудовлетворения всех мер, критериев как генерального процесса управления Жизнью через Духовную Этику;

признание Бога как Вершина духа, главный критерий Жизни;

признание самосознания абсолютного духа (Г. Гегель) как существования Сознания Природы;

признание Духовной Этики сутью главной стратегии Бога в отношении человека;

признание совершенства как меры приближения к Богу как к абсолютному добру, как основы самоорганизации Жизни во всех её проявлениях;

признание совести как голоса Бога, требование Его к Человеку стремиться к абсолютному добру;

признание нравственности как знания абсолютной истины, как меры религиозности человека (Л.Н. Толстой), меры приближения к Богу;

признание зла как абсолютной болезни, меры разрушения;

признание мировоззрения абсолютного жизнеутверждения как философии жизни или системы мер жизни;

признание абсолютизации главной меры как признание за нею самоудовлетворения в процессе суда над мыслями, поступками, отношениями каждого человека в течении его жизни и после его жизни.

Трансцендентные:

вера в существование Бога или божества, главного существа духовного мира, достойного поклонению, как главный признак духовности;

вера в искупление греха;

признание тайной силы, которая даёт опору и навязывает свою волю, значительно превосходящую волю человека как высшей силы духовного мира;

мистические знания истины Божественного законодательства;

мистические знания силы разрушительного характера, зла, борьбы добра со злом.

Этические:

этика как познание наших обязанностей в виде Божественных заповедей по отношению к Богу как к главному существу;

этика ответственности, долга как уверенность в свободе морального поступка, в Боге как гаранте моральности, в бессмертии (И. Кант), как этика становления добра;

этика как поведение свободной воли в среде законов-заповедей, данных нам высшим существом, как форму главной стратегии Бога в отношении человека;

право как формальная свобода воли, формальная мера добра и зла;

мораль как мера в отношениях к другим людям и самому себе, мера добра и зла, реальная свобода воли.

Чувственные:

мироощущение ? чувственное объективирование, самоидентификация в жизненной среде;

чувство внутреннего комфорта, адекватности, меры, адаптации;

чувство связанности с миром духа и Богом;

чувство зависимости от Бога и духа;

социализация стремление к безграничному расширению влияния.

Ритуально-обрядовые:

ограничение и упрощение представления Бога, в том числе, и логическое;

молитвенное прославление Бога;

исповедательный характер как главный ритуал;

покаяние как отдавание себя на суд Бога;

искупление как ответ Бога.

В чём хотел раскаяться Л.Н. Толстой

Наверное, многие хотят понять, в чём же хотел покаяться Толстой, что он жаждал понять с помощью старцев Оптиной Пустыни?

Его могучий дух взбунтовался, как часто у него бывало до того, потребовав своего удовлетворения. И если раньше он находил его в утолении жажды тела и разума ? в физической работе, в физической любви, в литературном творчестве, в мудрости, ? то теперь своего удовлетворения требовала его душа через его ум. Не получив желаемого, душа потерпела духовное поражение, по своему масштабу и своей жестокости сравнимое со смертью.

Толстой оказался бессилен объяснить со своих позиций идейной простоты, почему его сын Ванечка нёс столько высочайшей любви людям, сколько в человеке сам Толстой до того не подозревал? Почему ум Ванечки был подчинён совсем другой идее, нежели та, которой до того момента служил Толстой и о которой раньше он говорил с оговоркой, ? идее всеобщего счастья?

Логика Толстого сломалась. Она не хотела признавать, что в мире самое важное для человека лежит вне её, его логики. Его мятежный дух, не находя разумного решения в непростом соединении духовного притяжения к своей вершине с подчинением разума этой вершине, доводил его до сознательного и психического сопротивления.

Несмотря на богатейшую фантазию, тончайший вкус и точнейшую меру, он, по-видимому, был лишён, как сейчас говорят, экстрасенсорных способностей, которые и позволяют человеку осуществить так называемый контакт с духовным миром. Он был лишён духовного чувства. И это следует признать.

Он понял, что в большей части своей жизни шёл мимо чего-то большого, огромного, что затмило его Ванечке вообще всё, что касалось человеческих мерзостей, которые он, Лев Николаевич Толстой, с таким наивысшим сладострастием описывал и которыми он, как он понял, питал свою душу.

Вот эту пустоту и грязь своей души он вдруг остро и катастрофически для себя и для своих родных осознал и ужаснулся. В сравнении с удивительным миром души своего младшего сына мир его души не верил в подобное, хотя оно и существовало рядом с ним. Жестокость ли, обделённость ли этим тонким чувством или что-то другое выжгли его сердце? Видимо, это чувство и руководило им в последние тридцать лет.

Тайна, которая не приоткрылась Л.Н. Толстому

Л.Н. Толстой признал, что чистота души достижима в религиозном восхождении к Богу как к всеобщей любви. Начав же разбираться в разных религиозных направлениях, он не смог принять для себя ни одного из существовавших, чтобы полностью отдаться в нём служению вершины Любви.

Что строил Л.Н. Толстой

Принято считать, что в противовес Православию Л.Н. Толстой создавал, по его словам, новую истинную религию. Однако, он признавал, что по сути предложил новую личностную этику, исходя из любви как заповеди Христа, понимаемой максимально широко как непротивление злу насилием. А истинная религия, по его замыслу, должна была вылиться из новой этики естественным образом. В этом отношении его путь был похож на метод И. Канта.

Казалось бы, разница между религией и этикой совсем небольшая, ибо в их рамках создаются свои правила поведения, направленные на объединение людей под сводами похожей вершины. Но под какой конкретно критериальной вершиной это происходит? Известно, что религия может явиться лишь частью этики, которая названа Духовной Этикой. Поэтому понятие религии должно включать в себя этическую основу. Но вопрос в том, насколько широко трактуется Духовная Этика[16](с. 301).

Л.Н. Толстым же понятие религии трактовалось весьма неопределённо: "Религия есть известное, установленное человеком отношение своей отдельной личности к бесконечному миру или началу его. Нравственность же есть всегдашнее руководство жизни, вытекающее из этого отношения"[17] (с 287).

В этой формулировке вообще отсутствует отношение личности с обществом, не упоминается Бог. Более того, система этики Л.Н. Толстого строилась на противопоставлении противоречивых отношений личности и общества[18] (с 284). Общество для сохранения своей целостности вынуждено прибегать к безнравственным деяниям, в чём он обвинял и Православную Церковь тоже. Из этого он делал вывод, что законы эволюции человеческого общества низки и противоречат нравственным законам личности. Нравственность как социальное явление в его понимании разваливалось совершенно, оно не существовало, оно могло быть лишь личностным. Защита Отечества, общества согласно его этике являлась безнравственным актом. А может ли этика быть отдельно личностной и отдельно общественной?

Общество выступало в его системе этики препятствием для правильного отношения человека с бесконечным миром. Эта неправильность в отношении человека и общества почему-то никак не трактовалась Л.Н. Толстым, как сейчас говорят, системно, с одной позиции, от одной вершины, будто общество не состоит из отдельных личностей, а отдельная личность может существовать вне общества. Вот этот крайне абсурдный факт его этики почему-то не будоражил Л.Н. Толстого.

Нравственность и религия

Согласно цитируемому определению религии и нравственности, которое дал Л.Н. Толстой, религией может служить вообще любое установленное человеком отношение между упоминаемыми субъектами. Однако, как мы узнаем, с кем мы это отношение установили? Может ведь так случиться, что не с самой вершиной, а с какой-либо бесовской сущность, что в жизни происходит не так уж редко.

Ведь нам представляется, а Л.Н. Толстой упоминает об этом, что в религиозном значении свои отношения личность устанавливает с тем, что она приняла за Абсолютную Истину. Иначе нет смысла вообще говорить о религии. Именно об этой тайне ? тайне отношения человека и Вершины Истины ? говорят религии.

Думается, что данное Л.Н. Толстым определение религии является примитивно ошибочным, ибо всеобщность религиозных связей, как известно, устанавливается не самим человеком, как выходит по Толстому, а Природой, Богом, свыше, чтобы человек не мешал Богу навязыванием Ему своей воли.

Когда говорят о нравственности, почему-то забывают, что мы привыкли к нравственности как к относительной категории, она всегда привязывается к той высшей идее, которую человек, говорящий о ней, выбрал в качестве главной опоры своих рассуждений. Поэтому то, что нравственно для общества, часто оказывается совершенно безнравственным в отношении личности. С другой стороны, нравственное со стороны Бога совсем не означает, что сейчас это понимается нравственным и для каждого человека.

Можно ли сравнивать нравственность разноуровневых субъектов, если исходить из природной иерархии смыслов, когда воля более высокого по иерархии субъекта никогда не даст перевернуть смысл так, что высшее будет оправдано снизу? Ведь смысл ? это оправдание нижележащего вышележащим.

Ставя личную свободу человека выше целостности общества и называя себя последователем Учения Иисуса Христа, Л.Н. Толстой, тем не менее, противоречит сам себе, подчёркивая слова Христа: "Учение ? в отречении от личной жизни, а вы просите личной славы, личной награды"[19](с. 139). Поэтому понимание нравственности Христом отличается от понимания Л.Н. Толстого. У Христа это служение обществу через служение Богу, принятие Бога как Глобального Критерия Природы, единственно из которого требуется исходить в своих оценках.

А у Л.Н. Толстого нравственность ? служение миру без служения обществу.

К сожалению, Л.Н. Толстой не принял закон природной иерархии: какие бы противоречия ни существовали в системе, управление в ней и качество противоречивости её подсистем и её частей устанавливается лишь главным критерием. Вершина Духовной Этики "Бог есть Любовь", которую он выбрал за главную в жизни человека, высветила множество несовпадений, противоречий, вплоть до антагонистических в человеческом обществе из-за того, что его части, и отдельный человек тоже, для своей жизнедеятельности создают или выбирают свою, удобную только им корпоративную этику с такой критериальной вершиной, которая устраивает лишь их.

Так и Л.Н. Толстой, сделав заявку на Духовную Этику, фактически попытался решить проблему её создания за счёт части её, в которой её вершина лишь на словах была продекларирована им совпадающей с Вершиной Этики Иисуса Христа, а на самом деле лежала в плоскости желания Человека видеть себя Богом.

Смысл Жизни как главная оценка

Говоря о смысле Жизни, Л.Н. Толстой констатирует: "Миросозерцание всегда дано ей (науке и философии) готовое религией. Религия открывает смысл жизни людей, а наука прилагает этот смысл к различным сторонам жизни". Из этого Л.Н. Толстой выводит правило: "…если религия даёт ложный смысл жизни, то наука … будет с разных сторон прикладывать этот ложный смысл к жизни людей"[20] (с. 109).

Поэтому смысл своей жизни он видит в снятии этой ложности с религии, выходя для этого за её рамки, в поле этики, более общей системы знаний. И хотя это даёт ему гораздо больше возможностей для обобщений и доказательств своей правоты, к сожалению, Л.Н. Толстой при этом использует стандартный научный метод упрощения, моделирования. Так поступает учёный, когда привлекая свой взор к нерешаемой старыми методами проблеме, сводит её, существенно упрощая, к хорошо знакомой ему узкой теме, не замечая при этом, что теряет её суть. А сутью религии пока что для нас является тайна.

Такой узкой темой, стянувшей для Л.Н. Толстого весь его доказательный ресурс на себя в ущерб истине оказалась тема человеческих слабостей служителей Церкви, что для него как для писателя-реалиста было естественно. Человеческие слабости затмили ему Тайну Неба, Бога, и, более того, он совершенно отказал в существовании тайны тяги Человека к Богу, как к Спасителю из пропасти вселенского одиночества.

Психологический аспект скрытой составляющей человеческой души, весьма жёстко ведомой Свыше не признавался Л.Н. Толстым всерьёз. Он мог чисто логически обсуждать его, соотносить со смыслами, но заявить о том, что это и является главным управляющим каналом жизни отдельного человека, он не смог.

Чувственная часть души человека затмила для него духовную часть души. Божественная, самостоятельно живущая и не подчиняющаяся воли человека, высшая часть его души оказалась им проигнорированной полностью.

Мера Природы источник смысла

Л.Н. Толстой пишет: "Основа веры есть смысл жизни, из которого вытекает оценка того, что важно и хорошо в жизни, и того, что неважно и дурно. Оценка всех явлений в жизни есть вера"[21] (с. 138). Оценка на нашем современном языке означает критерий, который, кроме сравнения с позиции вершины идеи, принятой за главную, ещё обеспечивает и самоорганизацию, и её поддержание во времени как целостность, и устанавливает меру во всех отношениях, внутренних и внешних.

Л.Н. Толстой, к сожалению, не понял, что в этой формулировке он проиллюстрировал лишь следствие, вторую половину цепочки Логики Природы, когда смысл жизни, или вера, задаются Высшими Оценками Глобального Критерия Природы, Бога, создавая этим своеобразное поле плодородия, а уже потом из них, признаваемых нами за абсолютные смыслы, вырастают наши оценки. Иначе возникает вселенский абсурд с пониманием так называемой Меры, ибо в Природе было до нас всё размерено и подогнано одно к другому.

Не признавать это означает не признавать ни Абсолюта, ни Бога. Л.Н. Толстой в данном случае непоследователен ни в рамках восточной философии, ни в рамках религии, ни в рамках даже простой логики. Он нарушил целостность собственной логики. Почему, что толкнуло его на это?

Казалось бы, он понимал, что люди вынуждены жить в условиях, которые им диктует Природа и Бог, но примириться с этим он не хотел. Отсюда масса противоречий, масса надежд на открытие истины в какой-либо теории, у какого-либо автора. По этой причине В.И. Ленин назвал Л.Н. Толстого Зеркалом русской революции, расчищающей поле плодородия совсем другому праву ? праву отмены государств как орудия насилия, праву возвышения прав личности до прав общества, праву разума управлять инстинктами, в том числе и инстинктом размножения.

Но, может быть, главным достижением Человека в этой борьбе за свои права будет осознание им права выбора Жизни или Смерти до тех пор, пока человечество в целом не станет высоко духовным организмом, играющим в Игру с Выигрышем для Всех и каждого[22] (с. 78). Ибо страх Смерти ? это голос Бессмертия, достижение которого возможно для людей лишь тогда, когда их ошибочное поведение будет тут же ими осознаваться с духовных позиций и корректироваться, что приведёт к постоянному и бесконечному возобновлению даже телесной и психической частей организма.

Главная причина метания Л.Н. Толстого

Л.Н. Толстой в последние годы своей жизни мечется между двумя решениями: принять религиозные истины за высший, абсолютный, жизненный критерий, и на словах он готов это сделать, но только под свою религию, или же навязать Богу своё мнение в установлении высших истин по желанию человека.

Говоря об искусственности связи "между своей этикой и своей метафизикой" философов, Л.Н. Толстой почти не принимает метафизику как иллюстрацию тайны Природы, пока не познанную человеком, а этику ? как чёткую научную систему оценок, вершины смысла жизни и правил поведения, системы, вытекающей из основной стратегии Природы в отношение Человека, даваемой нам Богом через Духовную Этику.

Для него новая религия, которая почему-то традиционно формирует понятие нравственности и саму нравственность, должна освободиться от метафизики. И ему вдруг оказывается намного ближе философия Ницше, чем философия Христа[23] (с. 281). Однако, трудно спорить с тем, что нравственность задаётся с вершины Главного Критерия "Бог есть Любовь", который становится высшим для Человека, и что нравственность мы слышим своей духовной душой как Голос Абсолютной Истины. А последняя не может принадлежать философии разума, она всегда метафизична, ибо диалог Человека с Богом ведётся не разумом, а душой.

Всё, что относится к душе, для Л.Н. Толстого является метафизикой, против которой он так безуспешно боролся. В этом и есть самое большое заблуждение великого художника. Ведь если не принять душу за данность нам Природой, данность высшую организменную, то и любовь остаётся лишь на уровне человеческого тела.

Учитывая близость формулировок Л.Н. Толстого и современных исследователей по смыслу критериальности, можно спросить: "А мог ли Л.Н. Толстой, впрочем как и Н. Бердяев, В. Соловьёв, Шри Ауробиндо и другие, открыть всеобщую критериальность Природы в том виде, о каком мы говорим сегодня, ? в виде, ведущим нас прямой дорогой к Богу, уже безо всяких сомнений и доказательств?

Автору кажется, что именно Л.Н. Толстой был ближе всех к этой вершине. Истины, о которых он ведёт речь, могли быть поняты с позиций Меры Природы и Бога ещё тогда. Понимание их лишь сегодня опоздало на сто лет, из-за чего человечество сейчас оказалось в положении догоняющего самого себя, в положении полупризрака-полупьного, ищущего двери на простор, но не находящего их, сметающего всё, что попадается ему на его пути к ним.

Список литературы

логика сознание вера истина

Мир. Г. Человек Будущего. Трактат о Любви и Этике. Новые открытия о Человеке. - Тула: ИАМ, 2002. - 400 с. Или Критериальная форма сознания. Сайт: http://genmir.ru/sozn, или сайт http://genmir.ru/traktat - книга "Человек Будущего. Трактат о Любви и Этике. Новые открытия о Человеке".

[2] Человек Будущего и критериальное сознание. Выход из глобального кризиса. Материалы Всемирной этической дискуссионной конференции. (Тула, 18 - 22 мая 2005 г.). Том 1. - Тула: 2005, - 232 с. Или: http://genmir.ru/b/27.htm - Том 1 Материалов Конференции.

[3] Мир. Г. Человек Будущего. Смысл Жизни. - Тула: ИАМ, 200. - 254 с. Или Академия Смысла. Сайт: http://genmir.ru/smisl.

[4] Мир. Г. Человек Будущего. Трактат о Любви и Этике. Новые открытия о Человеке. - Тула: ИАМ, 2002. - 400 с. Или Общество

Размещено на Allbest.ru