Этические измерения проблемы самоубийства

29

Министерство образования Республики Беларусь

Учреждение образования Могилевский Государственный университет им. А.А. Кулешова

Реферат

«Этические измерения проблемы самоубийства»

Выполнил:

студент 4 курса

Шершнев Д.Ю.

Проверил:

Могилев - 2010

Содержание

Введение

1.Факторы, побуждающие человека к самоубийству

2.Оправдание самоубийства

3. Аргументы против самоубийства

Заключение

Список литературы

Введение

Каждого из нас, наверное, в определенные периоды жизни посещали мысли о ценности жизни, ее смысле. Проблема самоубийства сопровождала человечество на протяжении всего его существования. Но часто ли общество задумывается над тем, почему некоторые люди выбирают самоубийство? Загадку самоубийства пытаются разгадать с разных сторон: с позиций социологии и психологии, культурологии и антропологии, психиатрии и биологии и т.п. В каждой из них самоубийство находит свою проекцию и через нее раскрывает частичку своей тайны. Предпримем еще одну попытку, и опишем это явление в категориях этики. Каковы причины самоубийства, в чем его смысл, цель, послание, если так можно выразиться? Что заставляет человека делать моральный выбор в пользу самоубийства? Насколько он оправдан, или же ему нет оправдания? Если обратиться к истории, то самоубийцы подвергались безоговорочному осуждению: религия запрещала их отпевать, а хоронить можно было только за оградой кладбища. Это касается не только христианства, но и других религий. Это считалось большим грехом, богопротивным деянием. Родственники тщательно скрывали свою кровную связь с человеком, наложившим на себя руки. Возможно потому, что боялись быть обвиненными в пособничестве, в причастности. А так как совершивших самоубийство или попытку прервать жизнь автоматически причисляли, и продолжают причислять к психически ненормальным, то из опасения запятнать свою родословную как бы «забывают» о случившимся однажды. А возможно они где-то интуитивно понимают, что самоубийство противоречит человеческой природе с этической точки зрения.

Тезисы в защиту самоубийства выкристаллизовались и получили огласку сравнительно недавно. Это связано с выделением двух форм суицида. Одна из них - эмоциональный суицид или иррациональное убийство себя во всех разновидностях. Вторая форма суицида: оправданный суицид. Это рациональное и спланированное так называемое самоосвобождение через самоубийство. Иными словами, это автоэвтаназия, использующая суицид в качестве средства. Ведь из-за прогресса биологических и медицинских наук возникают трагические ситуации, когда за счет сверхсовременных технологий продлеваются страдания неизлечимо больного человека летальный диагноз которого ни у кого не вызывает сомнений. К тому же безнадежные мучения самого пациента следует помножить на мучения его близких, бессильных хоть как-то помочь ему, и на моральные страдания в том случае, когда он способен осознать всю тяжесть положения своих близких. Тут врач и близкие больному люди сталкиваются с моральной дилеммой, которая, увы, не оставляет ему никакого этически оправданного выхода. Приходится задумываться над очень сложной проблемой.

1.Факторы, побуждающие человека к самоубийству

На земном пути каждого человека судьба расставила препятствия, иногда - очень серьезные, сопоставимые с мощью самого индивидуального жизненного потока. Последствия от столкновения с ними могут быть разными: от полного разрушения жизни и гибели человека до полного же разрушения препятствия, если жизненные ресурсы достаточны и вовремя мобилизованы. Между этими полярно противоположными исходами существует множество "промежуточных" вариантов, тех или иных отклонений от предшествующего пути, позволяющих, пусть с потерями, обойти препятствия, которые не удается разрушить. Углы такого "отклонения" могут быть различны - вплоть до резкой смены курса или поворота вспять. Некоторые из таких поворотов и сами ведут к разрушению человека.

Если эту схему попытаться наполнить реальным психологическим содержанием, то перед нами развернется драматическая картина человеческих судеб. Абстрактные "препятствия" примут вид утрат, разочарований, обид, измен, просчетов, конфликтов, различных по силе, по субъективной значимости для человека, по внезапности, продолжительности и повторяемости. А "отклонения" окажутся многообразными деформациями поведения, в том числе и самой трагичной - добровольным уходом из жизни. От других вариантов отклоняющегося поведения самоубийство отличается тем, что этот акт направляется представлениями о смерти. Это не просто переход за черту дозволенного ради выгоды или игра с опасностью. Истинное самоубийство предполагает жестокий поединок жизни и смерти, в котором терпит поражение все, что удерживало человека на этом свете. Но что же его удерживало до сих пор, несмотря на невзгоды, и что заставило поднять на себя руки?

Во-первых, если человек решает лишить себя жизни - это означает, что в его сознании претерпела серьезные изменения фундаментальная этическая категория - смысл жизни. Человек решается на самоубийство, когда под влиянием тех или иных обстоятельств его существование утрачивает смысл.

Во-вторых, утрата смысла жизни - это необходимое, но не достаточное условие суицидального поведения. Нужна еще переоценка смерти. Смерть должна приобрести нравственный смысл - только тогда представление о ней может превратиться в цель деятельности.

В-третьих, как бы ни были многообразны жизненные события и конфликты, приводящие к самоубийству, у всех у них есть один общий этический аспект: на уровне морального сознания все они апеллируют к нравственным ценностям: именно в этом качестве выступают все представления о счастье, добре, справедливости, долге, чести, достоинстве и т.п. Иными словами, суицидогенные события (события, толкающие к самоубийству) - это мощные удары по моральным ценностям личности.

В-четвертых, само суицидальное решение - это акт морального выбора. Отдавая предпочтение самоубийству, человек соотносит его мотив и результат, принимает на себя ответственность за самоуничтожение или перекладывает эту ответственность на других. Так или иначе, когда человек выбирает этот поступок, - он видит в самоубийстве не просто действие, причиняющее смерть, но и определенный поступок, несущий положительный или отрицательный нравственный смысл и вызывающий определенное отношение людей, их оценки и мнения.

Следовательно, далее, предметом этического анализа может служить и отношение общества к самоубийству, тесно связанное с теми же этическими категориями (смысл жизни, счастье, добро, долг и т.п.), но выступающими уже как элемент не индивидуального, а общественного морального сознания.

Исходным в этико-психологическом анализе самоубийств следует считать категорию жизненного смысла - одну из наиболее общих, интегральных характеристик жизнепонимания и жизнеощущения личности.

Совершенно очевидно, что каждый человек, как бы ни был он поглощен своими повседневными делами и заботами, хочет не просто жить, но и ощущать ценность своей жизни, чувствовать, что его существование, его деятельность, преодоление препятствий, устремленность в будущее несут какой-то смысл. В обыденных ситуациях мы редко осознаем, что нам нужна не только жизнь сама по себе, но и ее осмысленность. Мы и без того стихийно воспринимаем жизнь как нечто положительное. А вот к смерти, наоборот, относимся резко негативно, видим в ней нечто трагичное, внушающее страх и т.п. В этой как бы предзаданной полярности отношений к жизни и смерти можно усмотреть проявление того таинственного "инстинкта жизни", о котором столько сказано и написано как о первооснове биологического существования животных и человека. В интересующем нас этико-психологическом плане можно найти и более "осязаемые" источники ощущения и осознания жизненного смысла:

а) конкретные моменты жизни - ситуации, действия человек соотносит в своем сознании с так называемыми дальними целями, жизненными программами, формирующимися в сознании на ранних этапах развития личности и корректирующимися на всем протяжении жизненного пути; в результате складывается представление о степени самоактуализации личности;

б) существующее положение дел в жизненном пространстве личности (в том числе собственные качества) соотносится с нравственными нормами и идеалами, в результате чего складывается представление о степени соответствия "должного" и "сущего";

в) личность соотносит свой жизненный путь с жизненными путями других людей и общества в целом, и в результате в той или иной степени ощущает сопричастность к их судьбам.

Все указанные основания представлений о смысле жизни взаимосвязаны - это не требует доказательств. Учитывая их бесконечное содержательное разнообразие, можно представить, насколько индивидуализирована категория смысла жизни в сознании конкретного человека. Помимо качественного разнообразия, можно говорить и о широком диапазоне изменений интенсивности положительных и отрицательных ощущений и оценок жизненного смысла: о степени оптимизма-пессимизма. Несмотря на всю многомерность и широту категории смысла жизни, на ее интегральный характер и глубинную природу ее оснований - качественные и количественные характеристики смысложизненных представлений меняются от этапа к этапу индивидуального жизненного цикла. Наиболее чувствительны в этом плане юношеский и пожилой возрасты - в эти периоды человек особенно часто обращается к проблематике смысла жизни, пересматривает и формирует основания для его оценки. Это положение подтверждается статистикой суицидального поведения. "Пики" суицидальной активности приходятся на возраст от 18 до 29 лет (так называемый пик молодости) и на возраст старше 45 лет ("пик инволюции"), причем в молодом возрасте преобладают суицидальные попытки, а в инволюционном - самоубийства [1, c.48].

Острота и содержание смысложизненных проблем меняются и в пределах относительно коротких отрезков жизни под влиянием ситуаций. События или ситуации, заставляющие резко переоценивать отношение к жизни, порождающие чувство бессмысленности дальнейшего существования - это кризисные ситуации.

В этическом аспекте кризисные состояния можно характеризовать как "перекрытие" источников жизненного смысла: блокаду жизненных целей, представление о невозможности самоактуализации, разрыв между "должным" и "сущим", между собственной и окружающей жизнью. Результирующая всех этих воздействий выражается в утрате жизненного смысла, интереса к жизни, перспективы, а следовательно, и стимулов к деятельности. Возникают феномены отчуждения и безнадежности. Появляется отрицательное эмоциональное отношение к жизни: от ощущения ее тягостности, мучительности до отвращения. Подобные состояния могут возникать как в итоге длительного ряда жизненных трудностей, так и под действием острых, одномоментных тяжелых психотравм.

Как уже отмечалось, наличие кризисного состояния с перечисленным набором признаков - необходимое, но не достаточное условие суицидального поведения. Для его появления требуется не только негативное отношение к жизни, но и своеобразное позитивное ценностное отношение к смерти. Последнее также имеет различные степени эмоционального выражения: от нейтрального принятия до интенсивного желания смерти. Сказанное, разумеется, относится к истинному суицидальному поведению, а не к его демонстративно-шантажным формам. Итак, главный механизм, специфичный для суицидального поведения и запускающий акт самоубийства, - это инверсия (переворот) отношений к жизни и смерти. Жизнь утрачивает все степени положительного отношения и воспринимается только негативно, в то время как смерть меняет свой знак с отрицательного на положительный. С этого момента начинается формирование цели самоубийства и разработка плана ее реализации.

Что касается цели, казалось бы, ясно, что цель самоубийства всегда одна и та же - собственная смерть. Однако опыт заставляет внимательно отнестись к анализу цели саморазрушающих действий. Внимательный анализ дает возможность отграничить суицидальное поведение от внешне сходных вариантов самоповреждений, а внутри суицидального поведения отличать истинные, серьезные суициды от демонстративно-шантажных.

Целью истинных самоубийств и покушений, действительно, является лишение себя жизни. В качестве конечного результата предполагается смерть, хотя степень действительной желательности этого результата в разных случаях чрезвычайно различна, - отсюда и различия в условиях и способах суицидальных действий.

При демонстративно-шантажном суицидальном поведении цель - не лишение себя жизни, а демонстрация этого намерения. Нередко, правда, такая демонстрация заканчивается действительной смертью из-за недоучета реальных обстоятельств (так называемая переигранная демонстрация).

В отличие от суицидального поведения, самоповреждение или членовредительство вообще не направляется представлениями о смерти. Цель таких действий ограничивается лишь повреждениями того или иного органа.

Наконец, результаты опасных для жизни действий, направляемых иными целями, следует относить к несчастным случаям.

Таким образом, одни и те же действия квалифицируются по-разному в зависимости от цели, которую они преследуют. Так, самопорезы бритвой в области предплечий могут быть отнесены:

а) к числу истинных суицидальных попыток, если конечной целью была смерть от кровопотери;

б) к разряду демонстративно-шантажных покушений, если целью было оказать давление на окружающих, получить ту или иную выгоду;

в) к самоповреждениям - если цель ограничивалась желанием испытать физическую боль, как это бывает у психопатических личностей в моменты аффективных разрядов;

г) к несчастным случаям - если, к примеру, по бредовым соображениям самопорезы преследовали цель "выпустить из крови бесов".

Анализ цели жизнеопасных действий особенно сложен у больных с психозами. Выпрыгивание больного из окна в состоянии "белой горячки" может быть расценено как попытка самоубийства, если целью являлась смерть и избавление таким образом от мучений и преследователей, а может быть и несчастным случаем, когда больной, утратив ориентировку и не помышляя о смертельном исходе, "выбегает" в окно, полагая, что находится на первом этаже.

Многочисленные наблюдения дают основания утверждать, что даже при истинных самоубийствах их непосредственная цель - прекращение жизни - в большинстве случаев не совпадает с мотивами поведения самоубийц. Суицидальный акт является как бы средством, обслуживающим иной, вышестоящий мотив, причем не смертельный, а вполне жизненный. Парадокс самоубийства заключается в том, что прекращение жизни наполняется для самоубийцы морально-психологическим смыслом. Впрочем, не такой уж это и парадокс. Если бы самоубийство не обретало смысл, как все другие поведенческие акты, то оно и не было бы убийством себя, т.е. осознанным личностным поступком.

Можно представить пять основных типов личностного смысла самоубийства: "протест", "призыв", "избежание", "самонаказание", "отказ".

Смысл суицидов "протеста" заключается в непримиримости, в желании наказать обидчиков, причинить им вред хотя бы фактом собственной смерти.

Суть суицидального поведения типа "призыва" в том, чтобы активизировать реакции окружающих, вызвать своей смертью их сочувствие, сострадание.

При суицидах "избежания" (избежания наказания или страдания) смысл заключается в устранении себя от непереносимой угрозы личностному или биологическому существованию.

"Самонаказание" можно определить как протест во внутреннем плане личности при своеобразной оппозиции двух "Я": "Я-судьи" и "Я-подсудимого". Причем моральный смысл суицидов самонаказания имеет разные оттенки в случаях уничтожения в себе своего же "врага" (так сказать, по "приговору судьи") и в случаях "искупления вины" - вины не своего "другого Я", - а собственной, полностью и безраздельно принимаемой.

Что же касается суицидов "отказа", то здесь цель самоубийства и мотив поведения почти совпадают, а потому и смысл самоуничтожения можно характеризовать как "полную капитуляцию".

Нетрудно заметить, что выделенные типы суицидального поведения - это аналоги общеповеденческих стратегий в ситуациях конфликта, и что им соответствуют те же типы морально-психологических позиций личности: протеста и обвинения окружающих; призыва к помощи; уклонения от борьбы и бегства от трудностей; самообвинения; отказа от деятельности и капитуляции.

Анализ индивидуального стиля поведения многих самоубийц свидетельствует, что в жизненных ситуациях их реакции обычно тяготели к одному из перечисленных типов. Причем в конфликтных ситуациях поведенческие реакции совпадают по личностному смыслу с мотивами самоубийства.

Переходя от ближайших к более ранним этапам формирования суицидального поведения, мы обнаруживаем, что все разнообразие ситуаций, приводящих к развитию кризисных состояний, можно свести к ограниченному набору вариантов. В плане психологическом, как известно, они представляют собой конфликты межличностные и внутриличностные в различных сферах: семейной, интимно-личной, сексуальной, профессиональной, административной, правовой и др. Причем личность в таких конфликтных ситуациях переживает интенсивные отрицательно окрашенные эмоции (тоска, тревога, страх, гнев, отчаяние), сопровождающиеся зачастую ощущением "душевной боли".

С этической точки зрения все суицидогенные ситуации (или, во всяком случае, подавляющее большинство) выходят на уровень морального сознания личности, на уровень моральной проблематики. В отличие от иных конфликтных или затруднительных ситуаций перед личностью здесь встают вопросы не только "что делать?" и "какими средствами?", но, главное, "как быть?". Как быть, если попраны представления о добре и справедливости, если нанесен удар по собственному достоинству и чести, если нарушены долг и моральные обязанности, если случилось несчастье или мучает совесть и т.п.? Иными словами, решаются вопросы не "технологии" поведения, а его нравственного смысла. Соответственно, и эмоциональные переживания, сопутствующие этим состояниям, - это, прежде всего, нравственные чувства. Они выражают субъективное моральное отношение человека к различным сторонам его бытия, к окружающим людям и к самому себе. В описываемых конфликтных ситуациях они проявляются негативно окрашенными чувствами обиды, ревности, ненависти, стыда, вины, угрызений совести, одиночества, утраты, горя, скорби и др. Имеющиеся наблюдения наводят на мысль, что ощущение "душевной боли", возникающее на высоте интенсивных отрицательных эмоций, тесно связано со спецификой нравственных чувств и является, по сути, "моральной болью".

Конфликтная ситуация, вызывающая глубокие моральные переживания, может и не осознаваться четко в этических категориях. Фрустрированная потребность в справедливости, к примеру, или крушение соответствующего этического идеала могут проявляться лишь чувством несправедливого отношения - сигналом о неблагополучии в данной сфере. К тому же внешние и внутренние конфликты способны выходить на уровень морального сознания не только прямо (тогда это - собственно моральные конфликты), но опосредованно - через фрустрацию и столкновение иных потребностей и интересов (материальных, физиологических, духовных).

Все перечисленные выше категории морального сознания относятся к самим социальным основам существования человека и отличаются особой личностной значимостью - поэтому они и замыкаются на представлении о смысле жизни, служат, как уже говорилось, одним из источников его формирования. И любые их деформации отражаются на составе представлений о жизненном смысле, на интенсивности его переживания. В тех конфликтах, где данные элементы морального сознания терпят серьезный урон, страдают и представления о жизненном смысле, - вплоть до его утраты, т.е. возникают состояния психологического кризиса, которые при инверсии ценностных отношений к жизни и смерти приводят к самоубийству.

Сказанное можно проиллюстрировать, сравнив суицидогенные конфликты у лиц молодого и пожилого возраста. За внешним сходством многих конфликтных жизненных ситуаций в молодости и на стадии инволюции - будь то распад семьи или утрата партнера, несправедливое отношение или личная несостоятельность и т.п. - обнаруживаются различия их морального содержания. Для лиц молодого возраста упомянутые конфликты развиваются преимущественно под знаком "недостижения желаемого", в виде препятствии к реализации нравственных идеалов и самоактуализации. В возрасте же инволюции аналогичные события рассматриваются чаще с позиции "утраты достигнутого". В том и другом случае одной из вероятных предпосылок возникновения моральных конфликтов является абсолютизация ценности: потребного будущего в молодости или "заслуженного" прошлого в пожилом возрасте.

Какие же особенности морального сознания личности предрасполагают к переходу конфликтов в кризисы? Чтобы ответить на этот вопрос, рассмотрим этические категории счастья и долга. Понятие счастья обозначает состояние наибольшей удовлетворенности условиями своей жизни, ее полноты и осмысленности, осуществления идеалов человека и его представлений о своем назначении. В зависимости от того, как истолковывается назначение и смысл человеческой жизни, понимается и содержание счастья. Таким образом, понятие счастья у разных людей связывается с разными системами значений, в том числе и моральных. Для одних счастье состоит в удовлетворении их материальных запросов, для других - в личной автономии, для третьих - в творчестве, служении людям и т.д. Но так или иначе, количественные градации счастья отражают в интегральной форме степень удовлетворенности потребностей человека, реализации его нравственных идеалов и устремлений. Долг же как этическая категория выражает систему внешних нравственных требований, обязанностей перед другими людьми и обществом, он связан с понятиями ответственности, верности и т.п.

Различаясь по своим основаниям, счастье и долг в обобщенном виде ближе всего стоят к интересующему нас жизненному смыслу. Через них элементы морального сознания влияют на жизненный смысл. Утрата счастья (или возникновение несчастья) вследствие описанных выше конфликтных ситуаций влечет и утрату смысла жизни - если в структуре морального сознания личности не активизируется категория долга. Чувство долга может удержать жизнедеятельность на уровне, необходимом для преодоления преград, стимулировать формирование жизненно важных целей, наполнить существование смыслом, т.е. способствовать выходу из кризиса, так происходит, например, с теми, кто испытывает ответственность за судьбу близких, имеет объекты привязанности и заботы. При отсутствии таких объектов, в частности, у одиноких лиц, возможностей для актуализации сознания долга гораздо меньше и преодоление кризисных ситуаций резко затрудняется. Таким образом, с точки зрения структуры морального сознания к переходу конфликтов в кризисы предрасполагает, в частности, субъективная несбалансированность категорий счастья и долга: чем больше разрыв между высокой значимостью идеалов счастья и низкой значимостью долга, тем уязвимее личность к психологическим кризисам.

Аналогичную уязвимость личности создают и диспропорции других элементов морального сознания, ведущие к своеобразной "моральной акцентуации", к дисгармонии моральных ценностей, и в итоге - снижается устойчивость жизненного смысла в стрессовых ситуациях. Так, например, происходит с людьми, особо чувствительными к ущемлению достоинства, особо совестливыми или обостренно воспринимающими несправедливость (в том смысле, который они вкладывают в это понятие). Существуют и другие варианты уязвимости личности, связанные с фрагментарностью структур морального сознания, с ослаблением взаимосвязей между его элементами, сужением сферы моральных представлений. В этом случае концепты добра, справедливости, чести и др. функционируют изолированно, не подкрепляя друг друга, и это создает потенциальную угрозу целостности и устойчивости жизненного смысла. К такому же результату приводит и отсутствие содержательных жизненных программ, личностно значимых интересов и дальних целей.

Более устойчивыми к кризисам оказываются люди с пропорционально развитой, гармоничной, целостной структурой морального сознания.

Для правильного понимания изложенного необходимо подчеркнуть два существенных момента. Во-первых, отмеченные особенности морального сознания не порождают кризисного состояния, а лишь создают для него субъективные предпосылки, повышают вероятность перерастания конфликтов в кризисы. Во-вторых - и это особенно важно в социально-этическом плане - несбалансированность, акцентуация и тому подобные деформации структур морального сознания ни в коей мере не равнозначны снижению этического уровня личности и тем более аморальности, безнравственности и т.д. (Напомним, что к числу факторов такого дисбаланса морального сознания выше была отнесена и обостренная совестливость.) Так что было бы грубой ошибкой раздавать лицам с позитивной социальной ориентацией отрицательные моральные оценки на том лишь основании, что их моральное сознание отличается своеобразной структурой, предрасполагающей к психологическим срывам в экстремальных ситуациях.

Возникает вопрос: а подвержены ли психологическим кризисам нравственно незрелые личности или те, у которых произошла деградация моральных ценностей? Можно предположить, что нравственная незрелость, как и снижение нравственного уровня (аморальность) чаще проявляются не в равномерной нивелировке элементов морального сознания, а в их фрагментации при качественных искажениях (ложно понимаемое достоинство, извращение представлений о добре и зле, справедливости и т.д.) и социально-негативных ориентациях. Такие структуры не исключают возможности перерастания конфликтов в кризисы при специфических обстоятельствах. А вот более резкое снижение и недоразвитие морального сознания (что наблюдается при тяжелых душевных заболеваниях и дефектах развития психики) сужает зону кризисных ситуаций. Полное же его отсутствие, по сути, не совместимо с понятием личности и происходящими с ней кризисами.

В этическом аспекте решение о самоубийстве есть результат субъективного выбора, связанного с представлениями об ответственности за свой поступок. В зависимости от того, кому приписывает индивид ответственность за сложившуюся ситуацию, он и устанавливает ответственность за суицид. В конечном итоге это определяется смысловой, личностной позицией, которую он занимает в конфликте. При позиции "протеста", "призыва" или "избежания" и соответствующих им типах суицидального поведения моральная ответственность за суицид адресуется ближнему или дальнему окружению; при позиции "самонаказания" ответственность принимается на себя; а при позиции отказа она приписывается "судьбе", "року", "устройству жизни" и т.п.

Принятие суицидального решения и распределение моральной ответственности связаны с представлениями о самоубийстве и отношением к этому явлению, сложившимся в сфере общественного морального сознания, общественного мнения. Не секрет, что идея самоубийства циркулирует в общественном сознании и воспроизводится различными средствами культуры. Не углубляясь в культурологический анализ суицидального поведения, отметим, что отношение к самоубийству в обществе, как и на уровне индивидуального сознания, тесно связано с этическими отношениями к жизни и смерти. Для современной цивилизации характерно возрастание ценности человеческой жизни и закрепление этой ценности в системе моральных идеалов, требований, санкций, норм. Одновременно смертность, особенно преждевременная (от заболеваний, несчастных случаев, травм), из объекта пассивного отношения стала предметом активной социальной регуляции, направленной на сведение ее к минимуму. При этих условиях преждевременная смерть и вред, наносимый здоровью, оцениваются как явление негативное, а сохранение и укрепление здоровья - как моральный долг человека перед обществом. Наряду с этим, растущее объединение людей, взаимная привязанность, узы эмоционального влечения создают ситуацию, когда жизнь другого, близкого человека нередко приобретает большую ценность, чем собственная; распространяется сознание того, что собственная смерть не столь страшна, как потеря близких.

Рассматриваемая ситуация неоднозначно отражается на отношении к самоубийству. С одной стороны, суициды и суицидальные попытки, как причиняющие преждевременную смерть и ущерб здоровью, получают морально-негативную оценку, побуждают общество к активной борьбе с ними. В этом же направлении работают бытующие во многих культурах традиции и нравы, в частности, представления о "позорности" или "греховности" самоубийств. С другой стороны, возрастание ценности жизни - и не просто жизни, а полноценной и счастливой, - расширяет круг идеалов, требований человека к окружающим условиям, прежде всего, к межличностным отношениям, обостряет его чувствительность к крушению идеалов, к несовпадению "должного" и "сущего", - а это нередко ведет к моральному оправданию самоубийств, т.е. к расширению "диапазона общественной приемлемости" суицидального поведения. Кроме того, возрастающая ценность жизни открывает пути для операционализации суицидального поведения, распространения его "жестовых" форм, использования в целях оказания морального давления на социальную среду. Эти и многие другие несовпадающие тенденции по-разному преломляются в сознании индивидов и влияют на моральный выбор в ситуации психологического кризиса. Суицидальное решение оказывается, таким образом, результатом сложного взаимодействия факторов индивидуального и общественного морального сознания.

Из проведенного анализа следует также, что выделение суицидоопасных популяций населения (групп риска) целесообразнее основывать не на наборах формальных, социально-демографических признаков, а на совокупности содержательных, социально-этических и морально-психологических характеристик, таких, как нравственные позиции и идеалы, базовые ценности, моральные нормы, обычаи и нравы, требования и санкции, типичные для той или иной социальной общности и свидетельствующие об уровне ее уязвимости.

Все изложенное имеет прямое отношение к вопросам профилактики суицидального поведения. Этический анализ дает возможность увидеть за фасадом конкретных событий и поступков моральный смысл конфликта, определить степень его влияния на жизнеощущение индивида, на его отношение к жизни и смерти, т.е. установить, насколько данная ситуация стала кризисной и суицидоопасной. Становится возможным выявить не только те моральные структуры личности, которые подверглись психотравматизации, но и "зоны сохранной моральной мотивации", выступающие в качестве антисуицидальных факторов. Таковыми могут быть у разных лиц чувства долга и ответственности, достоинство, гордость, совесть, стыдливость, стремление избежать негативных санкций и мнений, поддержать собственный престиж и др. Влияя на эти зоны, а также восстанавливая "пострадавшие" моральные структуры, удается купировать суицидальные переживания, снять позитивное ценностное отношение к смерти, повысить ценность жизни, вернуть утраченный жизненный смысл. На следующих этапах реабилитации решаются задачи гармонизации и укрепления структур морального сознания, т.е. формирования устойчивой жизненной позиции. Данный методический подход можно назвать морально-психологической коррекцией, или нравственно-ценностной переориентацией личности. Его преимущества заключаются в непосредственном воздействии на нравственно-смысловую сферу личности, деформации которой, разделяют ответственность за кризисные состояния и суицидальное поведение.

2. Оправдание самоубийства

«Когда для моей первой жены стали невыносимыми боль, разложение ее тела и бедственное существование раковой больной, она попросила меня помочь ей прервать свою жизнь… Весь в душевных терзаниях, я все же вынужден был согласиться» [2,c.52]. Это отрывок из книги Дерека Хамфри «Путь Джин» в которой он защищает рациональное самоубийство.

В 1980 году он организовал общество «Хемлок», ставящее своей задачей обеспечить право человека на достойную смерть. Слово "хемлок" означает болиголов. Это название рода двухлетних трав семейства зонтичных, из которых можно получить яд. Методы работы общества: публикации, организация массовых выступлений, подготовка видеофильмов, проведение исследований, подготовка законодательных инициатив и т.д.)

По мнению большинства членов общества "Хемлок", суицид может быть этически оправдан при наличии следующих причин:

1. Далеко зашедшее неизлечимое заболевание, вызывающее непереносимые страдания для индивида. Это наиболее обычная причина самоосвобождения через самоубийство.

2. Тяжелейшая физическая инвалидизация, столь сковывающая, что даже после адекватных размышлений и тренировки индивид не может переносить подобное ограничение существования.

Каковы этические параметры автоэвтаназии?

А) Необходимо быть совершеннолетним. Это существенно.

Б) Это должно быть ясно осознанным решением. Вы должны прямо выразить свою позицию, став членом общества "Хемлок", отстаивающего право на смерть, подписав Living will (Хамфри определяет значение этого термина следующим образом: "Этот документ (юридически признанный в сорока четырех штатах) является письменной просьбой пациента к врачу не подключать его к реанимационной аппаратуре или отключить ее, если пациент неизлечимо болен и хочет умереть, не подвергая себя дальнейшим медицинским воздействиям".) и Durable Power of Attorney for Health Care (Этот документ, по Хамфри, имеет большую юридическую силу. "Через его посредство один человек передает другому (родственнику или близкому другу по соответствующей договоренности) право принимать медицинские решения за него или нее, если он или она окажутся не в состоянии это сделать сами") [4, c.36]. Эти документы не освобождают кого-либо от ответственности за помощь при осуществлении суицида, но они ясно обозначают, причем в полномочной форме, в чем заключались Ваши намерения, и особенно, что это не было скоропалительным действием.

В) Самоосвобождения через самоубийство не следует делать после первого известия об угрожающем жизни заболевании. Необходимая медицинская помощь должна быть найдена. «Мы определенно не доверяем решениям, принятым в минуту, когда Вы проинформированы, что больны смертельно - это место общего недопонимания наших критиков» [4, c.36].

Г) Лечащий врач должен быть проинформирован, и его ответ необходимо принять в расчет. Каков будет его ответ, зависит, конечно, от обстоятельств, но мы напоминаем своим членам, что автоэвтаназия (или рациональный суицид) не является преступлением, и доктор ничем помешать не сможет. Но лучше все же проинформировать его и выслушать ответ. Вы можете вполне ошибаться - возможно. Вы неверно расслышали или неверно поняли свой диагноз. Обычно ответом является осторожное молчание.

Д) Планируйте свой уход из жизни так, чтобы не навлечь уголовной ответственности на других. Помощь в осуществлении суицида является преступлением, хотя и редко подвергающимся наказанию, и среди других преступлений встречающим наибольшее сочувствие. Очень немногие случаи становятся предметом разбирательства в суде, возможно, это бывает один раз в четыре-пять лет в Британии, Канаде или Америке.

Е) Оставьте записку, прямо говорящую, почему Вы решили покончить с собой. Также в качестве акта вежливости, если действие по самоуничтожению проводится в отеле, оставьте записку с извинениями администрации за причиненные неудобства и затруднения. Некоторые люди из-за того, что помощь в совершении суицида уголовно наказуема, не хотят подвергать своих близких какому-либо риску. Поэтому они оставляют дом, выходят на дорогу, поселяются в отеле и прерывают свою жизнь.

При обсуждении Д. Хамфри по вопросу о рациональном самоубийстве необходимо учесть, что для него он ставится, прежде всего, в контексте проблемы права на смерть или права на предельную самодетерминацию личности. «Фактически это еще одна ветвь правозащитного движения, еще одно направление за права человека» [4, c.36]. Д. Хамфри борется за право человека на предельную свободу или само-детерминацию, т.е. за право самому принимать решение, когда закончить земное существование. Это право отчуждено современным государством, монополизировано им и реализуется как право применять смертную казнь -прерывать(детерминировать) по своему усмотрению жизнь отдельных индивидов. Государству принадлежит право объявлять войну, т.е. приносить тысячи жизней своих граждан на алтарь национальных интересов. Идеологическое обоснование данной формы биополитического деспотизма, с одной стороны, дает христианская доктрина, рассматривающая суицид как смертный грех, а с другой стороны, психиатрия, для которой любое желание прервать собственную жизнь является формой психической патологии. Истина, выражаемая священнослужителями и врачами, обосновывает обязанность индивида повиноваться.

Универсальная социальная санкция против самоубийц, воспринимаемых обществом как девиантов - социальная изоляция, т.е. исключение из пространства социальной коммуникации за стены тюрем, психиатрических лечебниц. Церковь изолирует самоубийц, запрещая для них ритуал церковных похорон и вынося их могилу за ограду кладбищенского сообщества добрых прихожан. Технология секуляроной изоляции самоубийц лишь замаскирована там, где само право формально признано. Человек вправе сам прервать свою жизнь, но… в одиночку. Любое, даже пассивное, присутствие другого лица таит для последнего угрозу уголовного наказания, не говоря уже о соучастии в этом поступке. Общество исторгает из себя, уничтожает социальными санкциями попытки социализировать самоубийство. Включить это деяние в пространство коммуникации и сотрудничества.

Поэтому с точки зрения Хамфри вопрос стоит не только о праве на самоубийство, но и о праве получить соответствующую помощь, праве на солидарность в совершении поступка предельной самодетерминации. Традиции и опыт солидарности людей в ситуации совершения рационального самоубийства заложены в само основание современной западноевропейской культуры. Вспомним опыт Сократа и Сенеки, который предполагал наличие для разума ценностей выше, чем простое выживание. Но выживание не является высшей ценностью современной цивилизации. Гораздо более мощно действует глубоко укорененная установка на само-детерминацию. Человек судит о своем присутствии в мире по делам - по тому, что он сделал, в отличие от всего внешнего, с ним сделавшегося.

«Рациональное самоубийство превращает смерть из «телесного события» в ответственный поступок человека. Эта идея и практика возникают как необходимые, как вызванные к жизни императивными метафизическими установками, коренящимися в глубинах современной человеческой ментальности.» [2, c.40]. Если человечество не найдет в себе силы и разумения для иного типа различения человеческого в человеке, то со временем борьба Дерека Хамфри за право человека на предельную самодетерминацию и. следовательно, свободу закончится успехом.

3. Аргументы против самоубийства

Говоря о рациональном самоубийстве, следует обратиться к вопросу: может ли самоубийство быть полностью рациональным? Существует один аргумент в принципе отрицающий такую возможность. Согласно этому аргументу, человек, пытающийся совершить самоубийство, всегда психически болен либо находится в состоянии депрессии или кризиса.

Обратимся теперь к аргументам Канта, который также обосновывал противоречивость попытки самоубийства как таковой. Интересно, что и Кант в какой-то мере был склонен считать попытку самоубийства проявление болезни, хотя этот довод для него не был определяющим. «Ярость, страсть и нездоровье - вот наиболее частые причины самоубийства, и потому людей, пытавшихся покончить с собой и спасенных от смерти настолько ужасает свой собственный акт, что они не берутся повторить эту попытку» [5, c.44].

Однако основная аргументация Канта строится на иных доводах. Один из них опирается на такую трактовку соотношения между телом человека и его жизнью, в которой подчеркивается, что тело есть не просто нечто сопутствующее жизни, но ее необходимое условие. «...Если бы, -- говорил Кант,-- мы могли покинуть свое тело и перейти в другое так же, как мы переезжаем из одной страны в другую, то тело было бы подчинено нашей свободной воле и мы были бы вправе распоряжаться им. ... Фактически, однако, наша жизнь всецело обусловлена нашим телом, так что мы не можем помыслить жизнь, не опосредованную телом, и не можем пользоваться нашей свободой иначе, чем через тело. Очевидно поэтому, что тело составляет часть нас самих» [5, c.45].

Эти соображения, думается, в наши дни выглядят не столь очевидными, как во времена Канта. Человеку сегодня могут быть пересажены очень многие органы и ткани, так что зависимость жизни от тела, которая, конечно же, в существенных моментах сохраняется, не выглядит, тем не менее, столь безусловной. С одной стороны, во имя сохранения жизни человек может отказаться от таких важных частей своего тела, как печень, сердце, легкие и т.д.; с другой стороны, появляются серьезные основания и для того, чтобы сохранять тело, лишенное жизни, то есть в буквальном смысле такое, относительно которого совершенно официально и строго признано, что его обладатель мертв.

Проследим теперь дальше за аргументацией Канта. «Если,-- продолжает он,-- человек разрушает свое тело, а тем самым и свою жизнь он делает это, пользуясь собственной волей, которая и сама разрушается в этом процессе. Но использование свободной воли для ее собственного разрушения самопротиворечиво. Если свобода есть условие жизни, то она не может использоваться для ликвидации жизни, а тем самым для разрушения и ликвидации самой себя. Использовать жизнь для разрушения ее самой, использовать жизнь для порождение безжизненности самопротиворечиво» [5, c.45]. Самоубийство как уничтожение жизнью самой себя внутренне противоречиво; самоубийство как действие свободной воли, уничтожающей жизнь, а тем самым и самое себя -- внутренне противоречиво.

Кант обсуждает (и осуждает) здесь не рациональное, а преднамеренное, то есть направляемое свободной волей, самоубийство. Очевидно, впрочем, что, говоря о самопротиворечивости самоубийства Кант имел в виду не физическую его невозможность, а логическую немыслимость, то, что самоубийство не может быть разумно обосновано. Он понимал волю довольно-таки интеллектуалистически, и его аргументация в данном случае -- это, конечно, еще не критика рационального самоубийства, но скорее рациональная критика самоубийства как такового.

«Тело дает человеку власть над его жизнью; будь он духом он не мог бы разрушить свою жизнь; жизнь в абсолютном смысле наделена природой неразрушимостью и является целью в себе; отсюда следует, что у человека нет власти распоряжаться своей жизнью» [5, c.46]. Опять-таки ясно, что у человека нет власти не в физическом, не в эмпирическом смысле -- именно телесность человека и делает эмпирически возможным саморазрушение его жизни. Но теперь -- коль скоро речь зашла о жизни как цели в себе-- становится ясно и то, что аргументация Канта опирается не просто на рационально-логические, а на рационально-моральные основания. Самоубийство не только морально предосудительно, оно, как стремится доказать Кант, является нонсенсом с моральной точки зрения. И дальше об этом говорится со всей определенностью (хотя, быть может, и не с такой же последовательностью):

«Если, например, собственная нога оказывается препятствием для жизни, человек может пойти на ее ампутацию. Для сохранения своей личности он имеет право распоряжаться собственным телом. Но, лишаясь своей жизни, он не сохраняет и собственную личность; он распоряжается своей личностью, а не сопутствующими ей обстоятельствами; он крадет у себя собственную личность. Это противоречит высшим обязанностям, которые мы имеем по отношению к себе, поскольку аннулирует условие всех других обязанностей; это выходит за пределы применения свободной воли, поскольку такое применение возможно только через существование Субъекта» [5, c.48].

И этом пассаже Кант явным образом вводит личностное начало, и теперь уже императивом становится сохранение не просто индивидуальной жизни и агента, способного к осуществлению свободной воли, но и личности, свободно подчиняющей себя выполнению определенных обязанностей определенных обязанностей, в числе которых -- обязанность не уклоняться от выполнения других обязанностей, в числе которых - обязанность не уклоняться от выполнения других обязанностей, а значит, обязанность воздерживаться от покушения на собственную субъективность. Внутренняя противоречивость самоубийства раскрывается теперь в новом и, на мой взгляд, принципиально важном-- экзистенциальном плане. Суицидный выбор несовместим с понятием и, более того, с существованием морального субъекта. Такой выбор есть саморазрушение субъекта, и речь идет не только и не столько о физическом саморазрушении, сколько о саморазрушении личности, конституируемой идеей долга и обязанности.

В дальнейшем своем рассуждении Кант развивает эту мысль о самоубийстве как моральном разрушении субъекта долга; но при этом он не чуждается и натуралистической аргументации, и эмоциональной оценки самоубийства. «Мы приходим в ужас от самоубийства, поскольку вся природа стремится к самосохранению: и поврежденное дерево, и живое тело, и животное; как же в таком случае человек может превратить свою свободу, которая есть акме жизни и определяет ее ценность, в принцип разрушения самого себя? Ничего более страшного нельзя и вообразить; ибо если бы человек в каждом случае был хозяином своей собственной жизни, то он был бы хозяином и жизней других людей; а будучи готовым в любой момент скорее пожертвовать своей жизнью, чем быть плененным, он смог бы совершить любое мыслимое преступление и порок. Поэтому нас приводит в ужас сама мысль о самоубийстве: она низводит человека на более низкий уровень, чем животное; мы смотрим на самоубийство как на нечто отвратительное, тогда как на жертву судьбы наша симпатия распространяется» [5, c.48].

Более того, решиться на суицидный выбор - значит вообще потерять право выступать в качестве субъекта, т. К. человек вправе распоряжаться только вещами.

Таким образом, хотя Кант не мог иметь дело с концепцией рационального самоубийства, но поскольку его критика направлена против самоубийства как такового, она охватывает и обсуждаемую нами тему.

Что касается самого термина «рациональное самоубийство», Б. Юдин в статье «Возможно ли рациональное самоубийство?» выдвигает свою версию того, почему люди бывают склонны прибегать к данному выражению. Так как самоубийство, с точки зрения превалирующих ценностей культуры является морально предосудительным, в лучшем варианте демонстрацией слабости. В то же время, учитывая рационалистический дух нашей культуры, само слово «рациональный» несет ценностную нагрузку, и чаще позитивную. Употребление словосочетания «рациональное самоубийство», стало быть, несет в себе определенную долю морального самооправдания и оправдания со стороны других. Сможет ли это способствовать широкому пересмотру моральных оценок самоубийства - покажет будущее.

Заключение

Проанализировав разные точки зрения на самоубийство, можно сделать вывод об острой актуальности данной проблемы. Особенно на современном отрезке времени. Благодаря широкому обсуждению и изучению выяснены типичные причины, цели самоубийства, что возможно как-то поспособствует предотвращению этого самого необратимого человеческого акта. Однако моральный вопрос: имеет ли право человек распоряжаться собой, относиться ли к нему после ликвидации своей жизни, своей человеческой сути, как к личности, как к рациональному существу, имеет несколько ответов. Это возможно один из вечных философских вопросов, содержащий в себе загадку неразгаданной истины.

Философ И. Кант довольно четко обосновал свою точку зрения на суицид, однако он не мог предвидеть того технического прогресса, в том числе и в медицине, который мы наблюдаем сегодня. Биологические и медицинские науки, призванные продлевать жизнь и облегчать страдания людей благодаря своим технологиям продлевают тяжелейшие страдания неизлечимых людей и мучения их близких. Возникают ситуации, когда трудно, а порой и невозможно руководствоваться традиционными нормами этики. Именно для таких случаев создаются больничные этические комитеты. Современность требует, на мой взгляд, обновления этических норм. И какие они будут в будущем, зависит от морального и нравственного воспитания и образования нынешнего поколения.

Список литературы

1. Тихоненко В. Жизненный смысл выбора смерти //Человек.-1992.- №6.

2. Тищенко П.Д. Право на помощь и право на жизнь //Человек.-1992.- №6.

3. Хамфри Д. Когда суицид рационален //Человек.-1992.- №6.

4. Что такое автоэвтаназия? Перевод Тищенко П.Д. //Человек.-1992.- №6.

5. Юдин Б. Возможно ли рациональное самоубийство? //Человек.-1992.- №6

6. «Топос» //Литературно-философский журнал / [Электронный ресурс]. - 2010. - Режим доступа: http://www.topos.ru/resource/ir0056/5fdair0078/index.html#miu. - Дата доступа: 19.04.2010.