Возвышенное в истории эстетической мысли

Возвышенное в истории эстетической мысли.

Как самостоятельная категория «возвышенное» выделилась позднее, чем другие эстетические категории, хотя художественная практика уже в античности выделяла и возвышенные человеческие страсти, и возвышенные природные и социальные явления. Вспомним Эсхила, его Прометея или героев Гомера I Софокла, чтобы в этом убедиться.

Возвышенное первоначально было осмыслено не как эстетическая категория, а как стилистическая фигура риторики. В I в. ученик известного греческого ритора Аполлодора Цецилий, родившийся в сицилийском городе Калакты, написал сочинение «О возвышен-ном», где рассматривались специальные правила возвышенного стиля, вопросы техники; ораторской речи, классифицировались стилистические фигуры и тропы. Стилистические принципы ора-торского искусства, выдвигавшиеся Цецилием, легко были распространимы и на литературу, находившуюся под большим влия-нием риторики. Трактат Цецилия не дошел до нас. Судить о нем можно лишь по сохранившимся фрагментам и полемическим за-мечаниям в сочинениях других авторов. Без имени автора дошел до нас другой трактат «О возвышенном», являющийся ответом на сочинение Цецилия, впрочем, далеко переросший это свое пря-мое назначение. Он, очевидно, тоже был написан в I в. Долгое время его приписывали Лонгину, однако, как теперь доказано, он не мог ему принадлежать. Сейчас по традиции неизвестного авто-ра называют Псевдо-Лонгином.

Псевдо-Лонгин сохраняет цецилианскую трактовку возвышен-ного как стилистического понятия, но одновременно расширяет его содержание до значения эстетической категории. Все лучшее в литературе он относит к сфере возвышенного.

Перечисляя важнейшие духовные источники возвышенного (необычайные мысли и страсти, красота речи в соединении с вели-кими мыслями), Псевдо-Лонгин обращает внимание на то, сколь далеко возвышенное от мирской суеты, мелочного тщеславия, стремления властвовать над людьми: «...богатства, почести, слава, неограниченная власть и подобное им прельщают людей лишь своим внешним блеском, разумному человеку не может показать-ся благом то, в презрении к чему возникает подлинное благо. Удивление и восхищение вызывают не обладатели мнимых благ, а те люди, которые, имея полную возможность пользоваться по-добными благами, гордо отвергают их с высоты своего духовного величия...»

Так, в своем трактате он пишет: испытание временем, «доколь вода течет, а деревья растут», будут выдерживать скорее те предметы и в природе, и в литературе, которые созданы возвышенными, чем тщательно отделанные и уравновешенные согласно правилам искусства. Ясная, простая красота слов Бога при сотворении мира «Да будет свет!» носит на себе печать внутреннего вдохновения и приводит нас в восторг, тогда как тщательно отшлифованные фразы и образы рассудочных художников могут и убедить нас, и понравиться нам, но не смогут произвести на нас потрясающего впечатления. Красноречие -- это подлинное сияние ума. Но благородство и совершенство языка, которые увлекают людей всех возрастов и классов и навсегда запечатлеются в памяти, его всеобъемлющая и неименная красота -- это порождение великого ума. Красота слога и все другие стилистические приемы «располагают духом нашим, то, услаждая нас, то подчиняя какой-то гордости, величавости, возвышению», и целиком овладевают нашими умами. Но сила литературного стиля более обусловлена не простым знанием технических приемов и умением анализировать речь, а душевным подъёмом и глубоким интересом к вещам, находящимся за пределами обычного мира, -- в бесконечности, океане, звездах, в исторгаемом Этной пламени. Подлинное величие души оратора вызывает у слушателя восторг. Слушатель становится подобен гарцующему или поднявшемуся на дыбы коню.

Вместе с тем на рассуждениях Псевдо-Лонгипа лежит печать религиозной трактовки возвышенного. В возвышенном он видит могучие, проявляющие величие бога силы природы, которые име-ют глубокое философское значение и служат источником решения проблемы сути жизни: «...природа никогда не определяла нам, лю-дям, быть ничтожными существами,-- нет, она вводит нас в жизнь и во вселенную как на какое-то торжество, а чтобы мы были зри-телями всей ее целостности и почтительными ее ревнителями, она сразу и навсегда вселила нам в душу неистребимую любовь ко всему великому, потому что оно более божественно, чем мы». Возвышенное, по Псевдо-Лонгину, поднимает человека до величия божества, дарит бессмертие, мощно и неизгладимо запечатлевает себя в памяти. Люди никогда не испытывают чувства возвышен-ного при виде небольших ручьев, как бы чисты, прозрачны и по-лезны они ни были, но приходят в изумление при виде Нила, Ду-ная, Рейна и особенно при виде океана. Как возвышенное воспринимают они извержение вулкана.

В эпоху Возрождения происходит возвышение человека. Петрарка, Салютати пишут о возвышающей способности человеческой речи, а их последователи, например, Пикоделла Мирандола, -- о высоком достоинстве человека. Человек, считает Мирандола, -- это четвертый и последний мир после поднебесного, небесного и подлунного. И его счастье состоит в том, что бы восходить к синтезу, свойственному только божеству.

Возвышенность человека отмечает другой гуманист -- Альберти: «... он стоит во весь рост и поднимает лицо к небу... он один сотворен для познания и восхищения красой и богатством небес...» Но как самостоятельное эстетическое понятие возвышенное впервые было разработано эпоху Просвещения в трактате Э. Бёрка «Философское исследование относительно возникновения наших понятий о возвышенном и прекрасном»(1757). Бёрк связывает возвышенное с присущим человеку чувством самосохранения и видит источник возвышенного во всем том, что «способно вызывать представление о страдании или опасности, т.е. все, что, так или иначе ужасно». В 1757 г. английский теоретик Э. Бёрк опубликовал «Философ-ское исследование о происхождении наших идей возвышенного и прекрасного», где положил начало противопоставлению этих кате-горий. По его мнению, идеи возвышенного и прекрасного настоль-ко принципиально различны, что трудно и даже невозможно со-единить их в одном чувстве.

Кант различал два вида возвышенного -- математическое и динамическое. Математическое возвышенное он связывал со способностью познания и показывал превосходство по величине и количеству. В философии ему соответствует понятие «дурной» бесконечности. Динамическое показывает качественное преобладание в силе. Эту позицию Канта впоследствии комментировал немецкий поэт и драматург Ф. Шиллер. Первый вид он называл «теоретически возвышенным», второй -- характеризовал практически. Кант считал, что возвышен-ное то притягивает, то отталкивает, не доставляя положительного удовольствия, а возбуждая удивление и почтение, которые можно назвать отрицательным наслаждением.

Возвышенное есть гор-дость человека, возникающая благодаря преодолению страха в процессе веры. Рационально в суждениях Канта то, что он отме-чает масштабность возвышенного явления, отсут-ствие по отношению к нему свободы человека (отсюда необходи-мость преодоления страха, притяжение-отталкивание, удивление, почтение, отрицательность наслаждения). Заслуга Канта -- не только в том, что он выделяет различные аспекты проблемы возвышенного: он проанализировал сам процесс возникновения категории возвышенного. По Канту, категория возвышенного возникает в результате определенного процесса суждения, в котором философ выделяет две фазы. Первая -- констатация бессилия человеческих чувств перед лицом бесконечности и мощи природы. Это бессилие приводит ко второй стадии -- ощущению возвышенного. Воображение побеждается сознанием морального достоинства человека, превосходящего любую природную силу. Первоначальное ошеломление стихийными силами сменяется ощущением бесконечной гордости за призвание быть человеком.

Резко противопоставлял прекрасное и возвышенное Ф. Шил-лер. Он подчеркивал, что возвышенное, в отличие от прекрасного, вызывает неприятное чувство; неприятна, например, величествен-ная гроза и вспышки молний.

В истории эстетической мысли существовала и иная точка зре-ния, сближающая прекрасное и возвышенное. Так, французские эстетики XIX в. полагали, что возвышенное есть высшая степень прекрасного (А. Сурио, Н. Жоффруа) или же прекрасное «в се-бе», бесконечная красота, которую нельзя постигнуть (Б. Левек).

Гегель видел в возвышенном тот этап движения абсолютного духа, этап мирового исторического процесса, которому соответст-вует романтическая стадия развития искусства, когда дух, содер-жание превалируют над материей, формой. Романтической стадии присуще, по Гегелю, развитие поэзии и музыки -- видов искусст-ва, максимально одухотворенных и почти оторванных от матери-ального начала. Именно поэтому, как он полагал, поэзии и музыке особенно близки возвышенные образы.

Характеризуя категорию возвышенного, Гегель выделяет различия между абсолютным и конечным, несовпадение содержания и формы, внутреннего бесконечного мира субстанции и ограниченного внешнего облика. Возвышенное, по Гегелю, -- необходимый момент символического искусства. Пантеистическое искусство Индии, еврейская поэзия утверждают, отмечает Гегель, сотворенность Вселенной Богом. В этом Гегель и видит наиболее зрелое выражение возвышенности.

В противоположность Гегелю, Н. Г. Чернышевский стремился найти реальные основания возвышенного, привести его к земной основе. «Возвышенное есть то, что гораздо больше... гораздо силь-нее других явлений, с которыми сравнивается нами» К Возвышен свирепый ветер во время грозы, который во сто раз сильнее обык-новенного ветра; любовь, которая сильнее мелочных расчетов и побуждений. Возвышенное раскрывается через сравнение с окру-жающими явлениями. Определение возвышенного носит у Черны-шевского количественный, а не качественный, а также чрезмерно широкий характер и потому не раскрывает адекватно природу этого явления. Как отмечал сам мыслитель, человек может обла-дать баснословным аппетитом по сравнению с другими людьми, но такое превосходство отнюдь не характеризует его как возвышен-ную личность. И все же определение возвышенного, данное Чер-нышевским, ценно своей материалистической ориентацией на дей-ствительность.

Немецкий философ Н. Гартман подошел к возвышенному с точки зрения его восприятия. Для него возвышенное -- прекрас-ное, идущее навстречу потребности человека в великом, превос-ходном. Всякая грандиозная, могущественная сила действует на человека устрашающе, подавляет его. Воспринимая возвышенное, человек сопротивляется его воздействию, преодолевает в себе чув-ство собственной незначительности.

Суммируя сказанное, можно сделать вывод, что в домарксист-ской эстетике сложились две точки зрения на взаимоотношение прекрасного и возвышенного: 1) возвышенное есть превосходная степень прекрасного, особого рода прекрасное, отличающееся величиной или мощью; 2) возвышенное противоположно прекрас-ному, и при его восприятии возникает, эстетически негативная реакция.

Однако рассмотрение возвышенного в качестве разно-видности прекрасного столь же односторонне, как и противопо-ставление этих категорий друг другу. Для того чтобы изба-виться от этой односторонности, необходимо было подойти к про-блеме диалектически.

Природа возвышенного.

Этот свет совершенства, это влечение к Божественному и позволяет воспринимать божественно-природное возвышенное, влечение человеческого духа к совершенству придает духовное измерение грандиозным природным стихиям и интегрирует их в систему наших ощущений и суждений. Но чтобы это произошло, пишет Ильин, надо как можно раньше в человеке «зажечь раскалить» «духовный уголь», чуткость ко всему Божественному, ко всему возвышенному, волю к совершенству и вкус к доброте.

Если прекрасное -- это положительная общечеловеческая цен-ность явлений, которыми общество уже полно и свободно владеет, то возвышенное -- эстетическое свойство предметов, умеющих по-ложительное значение для общества и таящих в себе огромные еще не освоенные потенциальные силы. Эти непокоренные силы порою грозны. Полное овладение ими -- дело истории, в ходе ко-торой раскрываются все новые и новые возможности и источники человеческого могущества. Бесконечность и вечность мира, мощ-ные внутренние силы природы и человека, безграничные перспек-тивы в освоении природы, в ее очеловечении -- все это отражает возвышенное как категория эстетики.

Воспринимая возвышенные явления в природе и обществе, мы испытываем восторг, к которому может примешиваться и эстети-чески отрицательная эмоция, и даже чувство страха. В зависимо-сти от акцента на тот или иной момент восприятия (восторг -- страх) различают две разновидности возвышенного: возвеличи-вающее мощь человека и подавляющее его.

Какую же ценность для человечества имеют высокие горы, океаны, космические просторы, если они еще не освоены? Дея-тельность людей так или иначе втягивает эти явления в сферу об-щественных отношений. Они выступают в качестве природной среды, служат неисчерпаемой кладовой природы, из которой люди постоянно будут черпать свою мощь и величие. Даже причиняя разрушение, неся бедствия людям, могучие силы природы не ли-шаются глобальной перспективной положительной ценности для человеческого рода.

Развитие общества, приближая человека к овладению этими силами природы, лишает их страшных, пугаю-щих черт, раскрывает их подлинное величие, их дружественность, а не враждебность людям. Как только мощное, масштабное явле-ние природы хотя бы опосредствованно втягивается в систему общественных отношений, оно становится возвышенным. Полное освоение явления, овладение им изменяет и его эстетические свой-ства: из возвышенного оно становится прекрасным. В ходе разви-тия общества сфера прекрасного расширяется за счет возвышен-ных явлений. А поскольку расширение познанных и освоенных явлений открывает новые горизонты освоения и при этом выясняется, сколь многого мы еще не знаем, постольку, как это ни пара-доксально, переход возвышенного в прекрасное одновременно рас-ширяет круг возвышенных явлений.

Возвышенное колоссально, масштабно, могуче и превосходит возможности современного человечества. Сталкиваясь с этими грозными силами, гордо противостоя им, постепенно подчиняя их себе, человек тем самым роднится с вечностью, обретает свое ис-тинное, земное бессмертие, опирающееся на деяния, на творче-ство:

Есть упоение в бою,

И бездны мрачной на краю,

И в разъяренном океане,

Средь грозных волн и бурной тьмы,

И в аравийском урагане,

И в дуновении Чумы.

Всё, всё, что гибелью грозит,

Для сердца смертного таит

Неизъяснимы наслажденья --

Бессмертья, может быть, залог,

II счастлив тот, кто средь волненья

Их обретать и ведать мог.

Возвышенное в жизни общества -- это созданные руками че-ловека гигантские технические сооружения, мощные социальные движения, творческое созидание, в которое втянуты огромные массы людей. Значение таких явлений со всей полнотой может быть раскрыто лишь в ходе жизнедеятельности ряда поколений. Иными словами, масштабы и мощь этих творений человека та-ковы, что полное их освоение может быть лишь итогом целого исторического процесса.

Возвышенное в искусстве.

Грандиозность, масштабность, монументальность -- типичные формы отражения возвышенного в искусстве.

Для греков царем богов был самый могучий из них -- Зевс. В храме Зевса и в скульптурном изображении бога-громовержца этот эстетический принцип был запечатлен с наибольшей полно-той и наглядностью. Храм Зевса в Олимпии был повержен землетрясением. Века и эпохи проносились над его развалинами, но остатки грандиозных колонн и сейчас волнуют и восхищают. Од-нако не только в монументальности секрет величия этого храма. Внутри него в древности помещалась колоссальная статуя Зевса, восседающего на троне. Статуя была так рассчитана по отноше-нию к высоте храма, что если бы сидящая фигура бога поднялась и выпрямилась, то своей мощной головой Зевс пробил бы крышу, В найденном соотношении размеров скульптуры и храма заклю-чался один из источников того общего впечатления, которое про-изводила фигура Зевса в совокупности с интерьером здания. Вся композиция как бы говорила: человек могуч, он возвел величест-венный храм, но Зевс несравненно могущественнее: стоит ему привстать -- и все сооружение рухнет. Идея владения одними си-лами природы и зависимости от других ощущалась в самом за-мысле архитектурно-скульптурного ансамбля, производившего эстетическое впечатление прекрасного и возвышенного.

Древнегреческая архитектура человечна в своей красоте. Ей присуще то, что Аристотель называл мерой: здания не слишком велики и не слишком малы, они под стать человеку. Парфенон, например, достаточно грандиозен, чтобы утверждать мощь чело-века, и достаточно соразмерен ему, чтобы не подавлять. Египет-ские же пирамиды возвышенны. Утверждая величие фараона, они подавляли личность, которая на фоне грандиозной усыпаль-ницы превращалась в песчинку, ничего не значащую по сравне-нию с вечностью, запечатленной в колоссальном образе надгроб-ного сооружения. Минимальность полезных функций пирамид еще более подчеркивала антидемократический характер их величия.

Для средневековья характерно религиозно-мистическое, фео-дально-клерикальное представление о возвышенном, отождествле-ние возвышенного с богом. Образ возвышенного запечатлен в средневековых готических соборах. Устремленными вверх линия-ми они выражали связь человеческих надежд с небом. Эти соору-жения проникнуты порывом к идеальному, почти несбыточному, но при огромных усилиях не закрытому для человечества совер-шенству. Осваивая грандиозное пространство ввысь, готические соборы образовали узкие высокие колодцы нефов с таинственно мерцающим светом, проходившим сквозь цветные витражи. При-глушенное освещение, таинственность, устремленность к небесам создавали ирреальную атмосферу, далекую от обыденности.

Характерное для эпохи Возрождения воплощение возвышен-ного -- микеланджеловская скульптура Давида. Юный богатырь изображен за мгновение до схватки, перед самым высшим на-пряжением, перед броском, когда все силы человека замирают. Его расслабленные мышцы играют под юношески нежной кожей. Но за этим чисто физиологическим состоянием стоит образ потен-циального могущества человека, которому еще предстоит раскрыться. Это таящееся в человеке могущество, которое вот-вот прорвется, осуществится, и есть образ возвышенного -- того пре-красного, которое грядет, но в данный момент еще не вполне под-властно человеку.

Уильям Шекспир в «Короле Лире» подверг художественному анализу истинное и ложное величие. Король Лир обладал могущест-вом власти, но ее величие было призрачным: он руководствовался только прихотью и был не добр и справедлив, а капризен и тще-славен. Лир слеп душой: лесть старших дочерей он принял за истинную любовь, а молчаливое обожание младшей дочери Кор-делии -- за холодность и черствость. По вот, преданный старшими дочерьми, Лир оказывается в бурю среди степи. Ослепленный мол-ниями, безумный от горя старик в рубище, лишенный призрачного величия самодурствующей власти, обретает человеческий взгляд на вещи, а с ним и подлинное могущество. Мощь человеческого духа открывается в гонимом короле. Он гордо противостоит несчастьям и, осознав наконец истинные ценности мира, обретает нечто большее, чем власть над людьми,-- власть над - собой, над своими страстями, реальное видение жизни.

В искусстве нового времени возвышенное ярко воплощено в Девятой симфонии Бетховена. Тихие, глухие, мерцающие звуки постепенно нарастают и вдруг взрываются. Вот вновь все замер-ло, как бы ушло под землю, но там копится какая-то огромная энергия, ее искры прорываются и вспыхивают, снова гаснут, и вдруг, прорвавшись, мощная волна катится, все сметая на своем пути. Симфония передает подспудную мощь исторических процес-сов, в которые втянуты огромные людские массы.

В отличие от бетховенского, мир музыки Моцарта уютен, об-жит, он весь светится изнутри, весь согрет трепетным человече-ским дыханием. Его мир -- это гармонично замкнутое целое. Он похож на ту хрустальную звенящую сферу, которой древние гре-ки окружали в своих натурфилософских представлениях планеты. Этот родной человеку, освоенный им мир не пугает, в нем нет ниче-го сверхъестественного. Иногда Моцарт грациозен, изящен, иногда улыбчив, порой печален и даже скорбен, но всегда прекрасен. Мир Бетховена грандиозен и бесконечен. В его музыке все неожи-данно: и тихие журчащие, воркующие звуки, и взрывы бурь, и шепот влюбленных, и грохот всемирных катастроф. Эпоха рево-люционных бурь ворвалась в музыку и преобразила ее. И приро-да, и человеческая жизнь воспринимаются Бетховеном космично, возвышенно. Отражение возвышенного в искусстве требует от художника особой интенсивности, яркости, приподнятости средств художест-венной выразительности.

В подготовительных материалах к «Истории Петра» А. С. Пуш-кин описывает Полтавский бой со спокойным бесстрастием исто-рика: «Петр объехал со своими генералами всю армию, поощряя солдат и офицеров, и повел их на неприятеля. Карл выступил ему навстречу; в 9-ом часу войска вступили в бой. Дело не продолжа-лось и двух часов -- шведы побежали.

На месте сражения сочтено до 9234 убитыми. Голиков по-гибшими полагает 20000, на три мили поля усеяны были трупами. Левенгаупт с остальными бежал, бросая багаж и коля своих раненых. Ушедших было до 16 000, а с людьми разного звания -- до 24000». И хотя цифры и факты показывают масш-табы битвы, ее описание здесь не производит впечатления возвы-шенного.

А вот то же описание боя в поэме «Полтава». Подбирая вос-торженные слова высокого стиля, Пушкин рисует образ Петра и создает возвышенную, впечатляющую картину гигантского сра-жения:

Тогда-то свыше вдохновенный

Раздался звучный глас Петра:

«За дело, с богом!» Из шатра,

Толпой любимцев окруженный,

Выходит Петр. Его глаза

Сияют. Лик его ужасен.

Движенья быстры. Он прекрасен,

Он весь, как божия гроза.

………………………………….

И грянул бой, Полтавский бой!

В огне, под градом раскаленным,

Стеной живою отраженным,

Над падшим строем свежий строй

Штыки смыкает. Тяжкой тучей

Отряды конницы летучей,

Браздами, саблями звуча,

Сшибаясь, рубятся с плеча...

Швед, русский -- колет, рубит, режет.

Бой барабанный, клики, скрежет,

Гром пушек, топот, ржанье, стон,

И смерть и ад со всех сторон.

Владимир Маяковский писал, что битвы революции посерьезнее Пол-тавы. Возвышенные события нашей эпохи требуют особо ярких, пафосных художественных средств.

Современный оптимистический взгляд на возвышенное ярко воплощен в монументе Мухиной «Рабочий и колхозни-ца». Пафос устремленности в будущее, воля к его осуществ-лению звучат в этом произведении. Оно пронизано не упованием на небо и его дары, а верой в силу труда, символы кото-рого -- серп и молот -- зажаты в руках порывисто шагающих мужчины и женщины.

Не каждый человек будет испытывать восторг или даже страх при виде бушующего океана, не каждый ощутит чувство возвышенного блаженства, созерцая «Давида» Микеланджело или «Медного всадника» Фальконе. Чтобы воспринять грандиозное и оценить его как возвышенное, душа должна быть разбужена воспитанием к восприятию возвышенного. Возвышенное само по себе существует как творение Бога и природы: царственная красота лесов и гор, меняющих свой облик в зависимости от времени года, освещения, космические просторы и теплые и холодные моря, чудесные сочетания красок, изумительные, одухотворенные светотени. Но для того чтобы это божественно-природное возвышенное превратилось в возвышающее человека, необходимо с детства пробуждать в человеке и укреплять духовность его инстинкта. Но нужно помнить, что дух и духовность -- это подлинная драгоценная реальность, это то, что придает жизни высший смысл, что ее освящает. Для одного -- это природа, для другого -- искусство, для третьего -- религия. У каждого, писал русский философ И. Ильин, «своя собственная дверь» в это царств но только с открытием ее человеку по-настоящему станет доступно высокое, возвышенное. Оно появляется тогда, когда человек стремится к совершенству. Римский поэт I в. до н.э. Секст Проперций сказал: «О великом только желать -- уже достаточно».

С течением времени, под влиянием творческого опыта, понятия гения и гениальности развивались и расширялись. Хотя и Д. Юм писал, что величайший гений, когда природа изменяет ему, не надеется с помощью законов искусства достигнуть той божественной гармонии, которая должна проистекать из одного только вдохновения, верил в необходимость подчинения дисциплине ума и правилам, которые еще за много веков до этого кристаллизовались и закреплялись в письменной форме так, чтобы любой интеллигентный человек мог размышлять, сочинять или рисовать, обратившись к помощи книги.

Итак, можно сделать вывод, что «возвышенное» - категория вещей и явлений, непонятных человеку и потому вызывающие великий восторг и восхищение. Возвышенное -- это объективное эстетическое свойство, присущее предметам и явлениям, которые обладают широкой по-ложительной общественной значимостью, оказывают влияние на жизнь целых народов или всего человечества. Ввиду своей колос-сальной мощи и огромного масштаба возвышенные явления не мо-гут быть сразу полностью освоены, поэтому по отношению к ним человек не свободен. Прекрасное -- сфера свободы, возвышен-ное -- сфера несвободы человека.

Список литературы

1. Бореев Ю.Б. Эстетика. - 3-е изд. М.: Политиздат,1981. - 399с.ил.

2. Бореев Ю.Б. Эстетика. - М.: Юность, 1999.- 443с.ил.

3. Никитич Л.А. Эстетика. Учебник для вузов.- М.:ЮНИТИ - ДАНА, 2003.- 439с.