Структурные изменения экономики регионов Северо-запада России: институциональный фактор

Рис. 5. Структурная волна в СЗФО:

I фаза - обрабатывающая промышленность «стягивается» в центр макрорегиона, II фаза - активное развитие отрасли в периферии

Наметилась специализация Псковской области («сельское хозяйство и пр.») и в Мурманской области в том же агрегированном секторе (только с упором на рыболовство и рыбоводство). Кроме того, Новгородская и Калининградская области и Республика Карелия отметились повышенными темпами развития данной отрасли. Однако Мурманская область и Республика Карелия в связи со снижением цен на рыбу на международном рынке на 25% во второй половине прошлого года ожидаемо снизят темпы развития отрасли.

Анализ трендов (рис. 1-4) показал две тенденции, которые мы назвали двумя фазами «волны» сдвигов в экономическом пространстве. Продемонстрируем переход фазы I в II следующим образом. На рисунке 5 показаны схема макрорегиона и две фазы «структурной волны», изменяющей тренды развития регионов в измерении индексов ВДС обрабатывающих производств. По нашему мнению, сначала происходит «стягивание» обрабатывающей промышленности в центр. При этом периферийные регионы испытывают инвестиционный голод (I фаза). И наоборот, IIфаза характеризуется диффузией капитала в периферию, обеспечивающей высокие темпы развития сектора «Обрабатывающие производства». Полагаем, что ТПК периферии позитивно отреагировали на новые возможности на основе имеющегося у них производственно-инфраструктурного потенциала и подъема ЭПЦ.

В работе [2] была предложена классификация регионов по степени развитости тех или иных секторов экономики. В то же время новые события призывают к ее пересмотру. В таблице 2 представлена новая классификация, учитывающая произошедшую смену фаз структурных сдвигов.

Основные проблемы отечественного промышленного развития стали все более тесно связанными с инвестиционными ресурсами [20]. Поэтому, учитывая санкции, давление на фондовые рынки, активное использование международных структур и иные ограничительные меры, изымающие ликвидность из мировой экономики, у российских производителей настали трудные времена. Очевидно, что дефицит «длинных» денег - тормоз экономического развития периферии и препятствие на пути к достижению значимых промышленных успехов.

Чтобы разобраться в причинах смены фаз, построим формальную модель, отражающую влияние как эндогенных причин, так и экстерналий. В отличие от традиционного подхода, рассматривающего конкурентное ценообразование и на этом основании полагающего, что экстерналии не меняют рыночной структуры, здесь предполагается, что пространственные экстерналии формируют эндогенные механизмы, характерные для рыночной структуры чемберлинского типа. Чембер - линская формулировка рыночной структуры заимствована из работы А. Дикситаи Дж. Стиглица [21]. В нашем случае мы рассматриваем ситуацию выбора альтернатив, когда потенциальные инвестиции в ту или иную отрасль периферийного региона взаимозаменяемы, но являются плохими заменителями операциям вовне (в центр). Рыночное решение в отношении оптимума осуществляется с учетом единичной межсекторальной эластичности и по принципам, установленным как внутри региона, так и с учетом того, что внешние бенефициары задают принципы для выбора оптимальных стратегий резидентами периферии.

Далее оценим потери рентного дохода у двух бенефитных групп (внешних и периферийных фирм), который традиционно оценивается через приведенную чистую стоимость инвестиций (NPV):

где R - рентный доход без учета инфляции; г - дисконтная ставка; S- инвестиционные и операционные затраты (с учетом всех расходов, как трансформационных, так и транзакционных).

Если учесть пространственно-временную континуальность экономического пространства, то полагаем, что экономическая рента - это потенциал движения агента в экономическом пространстве. Этот потенциал определяется начальным и конечным положением агента и свойствами самого пространства и оценивается в системе имущественных и неимущественных прав через рентную функцию, превращенную в цену производства. Причину разной эффективности транзакций видим (соглашаясь с В. Элснером [18]) в эндогенном формировании институциональных механизмов, в первую очередь мезоинститутов.

Полагаем, что затраты определяются по среднеотраслевым нормативам, одинаковым для всех регионов. Тогда рентный поток рассчитывается через ВДС отраслей регионов. Учитывая предел функции NPV (lim_t^_zNPV= R/r, T» 0) и сделанные допущения, оценим потери ренты через анализ функции R.

В ходе I фазы инвестиционная часть капитала уходила не только в другие отрасли (в добычу полезных ископаемых, как это происходило в Республике Коми и Мурманской области [2]), но и из дискриминационных регионов в другие регионы, в частности в Санкт-Петербургскую и Московскую агломерации.

Периферийная промышленность (за исключением проектов крупных корпораций, как правило, связанных с добычей и первичной переработкой природных ресурсов) повсеместно испытывала дефицит ликвидности. В условиях неполного использования производственных ресурсов это вело к торможению производства, в первую очередь обрабатывающей промышленности как одного из наиболее капиталоемких производств [2; 22].

Для объяснения механизма изъятия экономической ренты введем, согласно работе [4], пространственную дифференциальную экономическую ренту первого и второго рода (R_1ijи R_2j). Пусть

где R_1ijи R_2ijиндексы отраслевых (j) и территориальных (i) нормативов ВДС (рентная функция); р_ц - индексы отраслевых (j) и территориальных (i) цен.

В определенном случае региональные факторы (например, запасы природных ресурсов) могут становиться ведущими рентообразующими факторами. В работе [23] показано, как использование местных ресурсов влияет на пространственное распределение цепочек добавленной стоимости и вызывает позитивные пространственные экономические эффекты. В этом случае рента R_1ijв основном связана с высоким экономическим потенциалом территории и с сопряженным с ним инфраструктурным каркасом.

На превращение ренты в цену производства влияет и вторая ее часть - R_2ij, которая возникает при различной производительности вложений капитала (инвестиций) и иных транзакциях, способствующих увеличению экономической ренты. В то же время в качестве рентообразующих факторов рассматриваем уже не природные и технологические причины, а монопольную власть аффилированных олигополь - ных групп и иные институциональные и пространственно связанные причины.

Рента R_2ijраспределяется в соответствии со структурой рынка, экзогенными правилами торговли, сформированными под действием разных регуляторов. Тогда величина и структура цены есть во многом результат институционально сложившегося порядка хозяйствования и транзакционных издержек. В последние включаются внепроизводственные издержки, издержки, связанные с обеспечением контрактов, поддержкой исковой силы претензий. Наличие чувствительных административных и экономических барьеров создает дополнительные издержки для фирм со слабой рыночной властью и периферийных территорий со слабым административным ресурсом. Поэтому рассмотрим регулятивные причины, обусловленные природой коллективных действий агентов как явлений экономического пространства. В экономике существуют не просто фирмы и рынки, а связывающая их плотная сеть контрактных взаимоотношений. Чтобы учесть частное право (мезоинститут), сформированное контрактной системой, перепишем формулу (2) следующим образом:

где a_ijи в - нормирующие коэффициенты.

При этом a_ij> 0, а в может быть как больше нуля, так и меньше нуля в зависимости от пространственно-временного измерения структуры отношений. В частности, исследование [24] показало, что появление новых отраслей промышленности (в том числе привлечение и закрепление отраслей и рынков из-за пределов региона) и различных форм новых видов экономической деятельности в регионах следует рассматривать в контексте различий пространственного развития, а диверсификацию путей развития - в контексте компетенций бенефициаров, в частности основанных на комбинации новых аналитических знаний [25]. Данный вывод приобретает особый смысл при активной цифровизации экономики.

Коэффициенты a_ijи в определяются из анализа контрактов и иных институциональных условий устойчивости локального равновесия и зоны компетенций. Полагаем, что по причине возникновения негативности синергии экономического пространства (Д₇ ^ 0) периферийные компании и территории оказываются в условиях дискриминации и вынуждены функционировать по внешним стандартам (из - за дефицита компетенций).

Для иллюстрации рассмотрим пример рынка лесоматериалов («березовый баланс»), поставленных предприятиями-резидентами Республики Карелия и Вологодской области в Финляндию. Этот пример интерес тем, что он оказался предметом антимонопольного расследования со стороны уполномоченных органов Финляндии и России как имеющий признаки антиконкурентного соглашения (сговора) на товарных рынках.

На основании анализа контрактов, проведенного автором, на рисунке 6 отражены результаты влияния мезоинститутов на превращение ренты в цену производства. Здесь показаны средние (по отраслевому межрегиональному рынку) прибыль, трансформационные и транзакционные издержки.

Транзакционные издержки в структуре цены относятся к операционным (внутренним) затратам. Они характеризуют деятельность по обеспечению порядка внутри зоны компетенций. В то же время большая часть транзакционных издержек (превышение над контрактной ценой) обусловлена внешними обстоятельствами, неучитывающимися в контрактах поставки. Это, по нашему мнению, безусловные потери региона. Первый и четвертый столбцы определяются среднеотраслевыми трансформационными издержками и «стоимостью леса» по обе стороны границы. Второй, третий и пятый показывают результат выбора фирмами (с неодинаковой рыночной силой) разных стратегий, обусловленных условиями рынка чемберлин - ского типа [21]. При этом возросшие транзакционные издержки (разница высоты столбцов по обе стороны границы) не учитываются в базисных условиях поставки (EXW, FCA, DAFи т.д.).

Рис. 6. Влияние мезоинститутов на превращение ренты в цену производства на примере структуры контрактной цены 1 м³ «березового баланса», евро

Такое превращение ренты в цену производства есть результат институционально сложившегося порядка хозяйствования, который ослабляет фирмы со слабой рыночной властью и территории со слабым административным ресурсом. В этом, как мы полагаем, и заключается суть механики изъятия ренты R_2ij.

Известно, что сложившийся порядок хозяйствования определяется балансом экстрактивных и инклюзивных институтов. Экстрактивные институты способствуют концентрации власти в центре, а инклюзивные распределяют власть по субъектам [26]. Центр форматирует торговлю и конструирует экстрактивные рыночные институты, которые позволяют ему взимать экономическую ренту из периферии. Аналогичная ситуация сложилась также и в европейском пространстве (согласно работе [27]). Центр (как лицензиар новых технологий и бенефициар ренты) навязывает открытость рынков периферии (как лицензиату, технологически зависимому от центра и проигрывающему ему по уровню компетенций). Он распространяет на территорию периферии свое правовое поле, поддерживающее исключительно компетенцию внешних бенефициаров.

У контрольных органов по обе стороны границы возникали вопросы к участникам рынка, поскольку они «увидели» признаки картеля в синхронном занижении цены за кубометр приобретаемой в России древесины, то есть нарушение § 6 Антимонопольного закона Финляндии, запрещающего ценовые соглашения, и ст. 81 Устава ЕС (о запрещении картелей), а также ст. 11 федерального закона Российской Федерации «О защите конкуренции». В то же время антимонопольными органами России и Финляндии факт картельного соглашения не был установлен, поскольку вся ситуация объяснялась синхронным поведением фирм. Полагаем, что происходит выбор оптимальной стратегии (по Нэшу, согласно теории игр), во многом обусловленный балансом рыночных экстрактивных и инклюзивных институтов, а не фактом запрещенного соглашения.

Действие институционального фактора, который, по нашему мнению, является причиной структурных сдвигов в первой фазе, приводит к тому, что у периферии (и у отраслей с низкой ликвидностью) наступает инвестиционный голод, объясняемый следующим образом. Уровень возврата инвестиций ROI, как известно, рассчитывается по следующей формуле:

где I - объем инвестиций, необходимый для производства и реализации продукции, обеспечения юридической защиты контрактной сети; R - доходы; S - текущие расходы; индекс P - трансформационные издержки; индекс T - транзакционные издержки, связанные с обеспечением исковой силы претензий.

Кроме того, при прочих равных условиях (R_a= R^p, S_a^P= S_b) транзакционные издержки субъекта, аффилированного с внешним бенефициаром (индекс a), становятся меньше, чем транзакционные издержки иных субъектов (индекс b): SJс SI. Поэтому ROI_a ^>ROI_b.

Учитывая сложившийся институциональный порядок, ожидаем, что распределение доходов в рамках модели «центр - периферия» соответствует формуле (1). Результатом пространственной экстерналии оказывается возврат инвестиций с возрастанием ликвидности активов в аффилированном субъекте гораздо большим, чем в ином случае. Однако при этом территория теряет часть выработанной на ней экономической ренты. С одной стороны, рента R_2ijтолкает к интенсификации производства. С другой - аффилированные агенты через действие экстрактивных институтов уводят прирост ренты (потенциальный пул инвестиций).

Сложившаяся ситуация, безусловно, влияет на принятие инвестиционных решений. Так, инвестиции «центра», будь это европейская страна, граничащая с российским периферийным регионом, или российский мегаполис, стимулируют исключительно поток природных ресурсов к обрабатывающим производствам, постепенно концентрирующимся ближе к центру. Аналогичную картину можно увидеть, сравнив контракты на поставку щебня из периферии в московский мегаполис. Девелоперы, используя рыночную власть, диктуют контрактные условия.

На рисунке 7 представлен объем инвестиций в фактически действовавших ценах за 2005-2020 годы. Эта картина демонстрирует явное преимущество центра над промышленной периферией. Для сравнения добавлены данные по Москве и Московской области.

Рис. 7. Объем инвестиций в фактически действовавших ценах за 2005-2020 годы, млрд руб.:

а - инвестиции в основной капитал регионов СЗФО и Московской агломерации;

б - итоговый объем инвестиций

Источник: данные Росстата

экономический федеральный округ западный

Триггером второй фазы волны и новых структурных изменений, по нашему мнению, стал геополитический кризис. Последовавшие санкции и усиление противостояния привели к структурным изменениям в экономике исследуемых регионов. Появилась переломная тенденция. По сути, тренд оттока капитала изменил свою направленность после 2014 года (рис. 8). По крайней мере вплоть до 2019 года наблюдалось снижение оттока капитала из России при одновременном увеличении денежной массы и уменьшении прямых инвестиций из России.

Источник: расчеты автора по данным Росстата

Во второй фазе капитал, очевидно, под давлением санкций, с одной стороны, и российского правительства - с другой, вынужден был в большем масштабе двигаться на периферию. При этом данному перетоку способствовали и стимулирование кредитования, и готовность региональных властей, и в целом региональных хозяйств к инвестиционным процессам. Кроме того, по нашему мнению, в целом этот период совпал с началом обновления основного капитала в доминирующих в регионах ТПК с характерными для них ЭПЦ.

Процесс обновления основного капитала демонстрируют изменения пропорции «потребление - накопление» в ВРП и тенденции развития отраслевых рынков, по нашему мнению, характеризующих структурную деформацию экономики регионов. В частности, валовое накопление основного капитала как инвестиционной компоненты ВРП отражает характер и направленность обобщенных (в пределах региона) бизнес-циклов.

На рисунке 9 показаны обобщенные бизнес-циклы регионов Северо-Запада РФ, представленные в качестве модулированного сигнала, наведенного на колеблющиеся значения информационного сигнала - показателя «валовое накопление основного капитала, в% к итогу ВРП». Очевидно, что данные макроструктурные изменения могут не совпадать по фазе. В то же время, полагаем, что экзогенный фактор как триггер стал корректировать ритм бизнес-циклов.

На основании вышесказанного сделан вывод о том, что комбинированное воздействие финансового и институционального факторов приводит к разным структурным сдвигам в экономическом пространстве. При этом после 2014 года избыточная ликвидность в центре при усилении внешних санкций и решительности правительства стала причиной диффузии капитала на периферию (доминирование R₁в формуле (1)). В то время как в предыдущей фазе структурной волны доминировал элемент R₂.

Рис. 9. Модуляция показателя «валовое накопление основного капитала, в% к итогу» по регионам СЗФО

Источник: расчеты автора по данным Росстата

География, а именно центрально-периферическая конфигурация пространства, оказывает заметное влияние на межрегиональное различие и экономический рост в регионах [2-4; 28]. Силы, ведущие к агломерации экономической деятельности и к совокупному росту, повсеместно имеют схожий характер [28; 29]. Они способствуют дифференциации регионов, которая проявляется не только в различии полученных ВДС и ВРП, но и в разной направленности и темпах развития и эффективности транзакций. Причину видим (соглашаясь в этом с работой [18]) в эндогенном формировании институциональных механизмов, координирующих действия агентов в условиях неопределенных коллабораций и устойчивых олигопольных групп. При этом сопряжение общих и частных правил осуществляется через контрактную систему как мезоинститут.

Негативная синергия экономического пространства (показанная в настоящем исследовании и в проведенных ранее работах [2; 4]) дает нам основание в рамках модели «центр - периферия» сформулировать вывод о воспроизводстве пространственного неравенства, которое, по нашему мнению, обусловлено объективными причинами, а именно: сложившимся балансом экстрактивных и инклюзивных институтов, структурой рынка чемберлинского типа, институциональными и социальными укорененностями (термин используется в смысле [30]). Эти причины обусловливают разрыв между величинами ренты, получаемой центром и периферией, определяют градиент ренты и соответствующее снижение потенциала развития периферии.

Следствием предложенных выводов является рекомендация о том, что необходимо повышать субъектность региональных властей и усиливать их компетенцию как за счет использования местных ресурсов, так и за счет эффективных механизмов институционального регулирования структуры отношений путем проведения институционального инжиниринга, коррекции баланса экстрактивных и инклюзивных институтов и регулирования правового порядка через сетевые и контрактные взаимодействия. В частности, администрация периферийной территории должна оказывать протекционистскую поддержку резидентным компаниям, не аффилированным с внешним бенефициаром. Этим компаниям предлагаются меры по снижению репутационных издержек. При этом такая система мер не будет считаться нарушением антимонопольного законодательства, поскольку речь идет о выравнивании условий конкуренции и взаимовыгодном сотрудничестве.

Список литературы