Транзитный и транзитивный университеты в транзитивном обществе: уточнение и взаимосвязь понятий

Размещено на http://www.allbest.ru/

ФГБОУ ВО «Удмуртский государственный университет»

ФГБНУ «Институт стратегии развития образования РАО»

Транзитный и транзитивным университеты в транзитивном обществе: уточнение и взаимосвязь понятий

Богуславский Михаил Викторович Заведующий центром истории педагогики и образования

Ладыжец Наталья Сергеевна Заведующая кафедрой социологии

Неборский Егор Валентинович Доцент кафедры педагогики и педагогической психологии

Санникова Ольга Владимировна Заместитель заведующего кафедрой социологии



Аннотация

В статье рассматриваются понятия транизитный и транзитивный университеты, имеющие как общие, так и различные характеристики. В процессе исследования авторы приходят к выводу, что формат транзитного университета - это диагноз для многих регионов, а формат транзитивного - глобальный вызов стать ресурсом инноваций для собственного развития и действительно командного взаимодействия в регионе, формирующего новые практики и возможности на качественно новых взаимно выгодных партнерских основаниях.



TRANSIT AND TRANSITIVE UNIVERSITIES IN A TRANSITIVE SOCIETY: CLARIFYING AND INTERRELATING CONCEPTS

Boguslavskiy Mikhal V.

Director of the Department of History of Pedagogics and Education, Institute for Strategy of Education Development, ScD in Education, Full Professor, Corresponding Member of the Russian Academy of Education

Ladyzhets Nataliya S. Head of the Department of Sociology Udmurt State University, ScD in Philosophy, Full Professor

Neborskiy Egor V.

Assistant Professor at the Department of Pedagogy and Pedagogical Psychology of Udmurt State University, PhD in Education, Associate Professor

Sannikova Olga V.

Deputy Head of the Department of Sociology, Udmurt State University, ScD in Sociology, Associate Professor

Abstract. The article deals with the concepts of the transit and transitive universities, which have both common and different characteristics. In the process of research, the authors come to the conclusion that the format of a transit university is a diagnosis for many regions, however the format of a transitive one is a global challenge to become a resource of innovation for one's own development and, indeed, teamwork in the region, forming new practices and opportunities on qualitatively new mutually profitable partner bases.



Введение

Анализ категоризации феномена транзитного университета и пока еще намечающегося концепта «транзитивный университет» предполагает уточнение значительно в большей степени проработанной теории «транзитивного общества». На первый взгляд, эти однокорневые понятия должны быть относительно рядоположны. Однако это предположение не вполне выдерживает аналитическую проверку. Обращение к этому понятийному ряду обнаруживает еще одну особенность, в большинстве случаев не характерную для социальных наук, в адаптивный перестроечный период с пристальным вниманием осваивавших уже наработанные в западной традиции массивы теоретического и методологического знания.

Парадокс состоит в том, что в этой западной традиции названные термины не дис- курсивны и категориально не представлены, во всяком случае, применительно к социальной и образовательной сферам. Определение «транзитивный» в значении «переходный» широко используется в лингвистике в отношении переходных глаголов. В математике и логике закреплены понятия «транзитивное отношение», «топологическое свойство транзитивности непрерывного отображения» и ряд других.

Это совершенно не означает, что содержательно близкие явления и процессы не характерны для западного общества и традиций его изучения. Они в той или иной степени присутствуют в достаточно обширном много- и междисциплинарном диапазоне, но с использованием другой терминологии, c другими акцентами и логическими построениями. Конец ХХ - начало XXI столетия - это эпоха «радикализированной современности» Э. Гидденса [1], концепция «текучей современности» З. Баумана [2; 3], «парадигма новых мобильностей» Дж. Урри [4], «социальная теория пространства» и «теория пространства потоков» М. Кастельса [5; 6], «рефлексивное общество риска» у. Бека [7].

Тем не менее следует подчеркнуть, что первоначальное обращение к термину «транзитивный» прослеживается еще в начале XX в. в этнографическом исследовании А. фон Ген- непа при описании ритуала переходов. Один из трех обрядовых комплексов был обозначен им как «ритуал перемещения» - "transition rites" [8]. В дальнейшем в западной традиции термин "transition" использовался преимущественно при изучении миграционных процессов, например, исследования миграционных переходов X. де Хаасом, обосновывавшим необходимость анализа различных форм миграции с позиций ее концептуализации, прежде всего, как функции устремлений и возможностей, а не дифференциации доходов [9].



Концептуализация «транзитивного общества» в отечественной традиции

Несмотря на терминологические различия, разработка концепта «транзитивного общества» в российских социально-гуманитарных науках началась задолго до эпохи перестройки. По мнению Н. Палишевой, «в сознании российского общества рубежа Х1Х-ХХ веков утверждается то, что можно было бы назвать "синдромом транзитивности" - стремление русских достичь окончательного и устойчивого состояния социума в будущем в сочетании с невозможностью идентификации социального организма с его действительным или прошлым статусом. В частности, проявления синдрома транзитивности были связаны с распространением "западнических" представлений о будущем устройстве России и идеей догоняющей модернизации» [10]

Идеи евразийства, с истоками в славянофильской традиции, и «ренессансного» неоевразийства, основанного на пассионарной теории суперэтноса Н. Л. Гумилева, обосновывали представление о том, что страны славянского региона исторически находятся в состоянии постоянного перехода. Современные исследователи определяют эту специфику через транзитивный тип общества. Период перестройки как перехода к новым социальноэкономическим отношениям актуализировал обсуждение концептов открытого и закрытого типов обществ [11], которые, например, на рубеже третьего тысячелетия оказались представлены в российском переходном обществе двумя взаимно противоречивыми векторами развития демократии и авторитаризма [12, с. 7]

На протяжении двух последних десятилетий транзитивное общество остается предметом многодисциплинарного анализа российских исследователей, отражая намерения его интегрального комплексного осмысления. Оно основывается на том, что промежуточный характер социума определяется его переходной стадией транзита между двумя последовательными состояниями, характеризуемой возрастанием противоречий и неопределенности результатов их разрешения.

С позиций социально-философского анализа уточняются сущность и роль инноваций - определяющего признака транзитивного общества [13] как способа «конструирования социальной действительности в режиме нелинейности, альтернативности, коэволюции, развитие которого приводит к качественным изменениям бытия» [14]. Также реализуются подходы к концептуализации транзитивного общества, с обоснованием ключевого положения о том, что «переход от прежнего состояния социальной системы к последующему ее состоянию не просто происходит в периоде транзита, но именно при таком транзите, где имеют место социальные противоречия, определяющие осуществление этого транзита» [15]

Современные социологические представления о транзитивном обществе определяют проектный характер социальных трансформаций в обществах модерна и постмодерна и его специфику через достижение ценностного консенсуса в процессе коммуникаций в отношении социальных преобразований и жизненного мира индивида [16].

В поле зрения социологов оказываются вопросы исследования социальной структуры в переходных обществах [17], анализа стратификационных процессов [18; 19], необходимости обоснования рискологического подхода в периоды социально-экономических и социокультурных трансформаций [20-22] и ряд других. В настоящее время произведена также систематизация исследовательских походов к анализу социальных рисков в транзитивном обществе: в финансово-экономической сфере, в эмпирических исследованиях социального самочувствия, - с удостоверением «аккумуляции в обществе рисков не только экономического, финансового, технологического или промышленного характера, но и рисков социальных, являющихся наиболее устойчивыми, трудно поддающимися расчету и наименее изученными» [23, с. 16]

Большим искушением для представителей практически всех направлений социально-гуманитарного знания последних десятилетий стала разработка синергетической методологии [24; 25], проясняющей принципы самоорганизации моделей и структур в открытых неравновесных системах. Искушение состояло в методологической апробации междисциплинарной синергетики во многих конкретных областях знания. Так, в частности, появилось направление социальной синергетики как постмодернистской философии истории, обосновывавшей, в частности, возможность и необходимость «регламентации одних видов деятельности и либерализации других. Иными словами, достижение определенного баланса (равновесия) между "закручиванием гаек"» [26, с. 126].

Современная теория самоорганизации общества направлена на прояснение общих социальных закономерностей последовательного чередования социального порядка и детерминированного хаоса. Хаос оказывается ресурсом для разрешения противоречий и перехода к новым форматам взаимодействия. Если происходит синтез порядка и хаоса, возникают диссипативные структуры, существующие в условиях обмена со средой. Энтропия в социальной синергетике - это мера беспорядка, отклонение от эталонных значений системы, нарастание информационной неопределенности во взаимодействии, дисфунк- циональности, как бы сказали социологи - амбивалентности. Поэтому основной задачей социальной синергетики становится социальная аналитика, направленная на прояснение возможностей достижения относительного баланса социальной системы и социального действия. По утверждению Н. Н. Мещеряковой, «с точки зрения социосинергетики, организационная составляющая может быть вполне эффективной, но в условиях устоявшегося режима функционирования системы, вдали от точек бифуркации. И, что еще важнее, организационные усилия могут быть направлены на недопущение выхода системы на точку бифуркации, в силу невозможности предугадать ее самоорганизационный выбор в этот момент» [27, с. 343]

Педагогика и методология образования также не избежали соблазна адаптировать синергетические принципы в моделировании образовательных систем и процессов на стадии транзитивного развития общества. Социальные системы, включая и образовательную, оказываются более хрупкими и уязвимыми в результате принятия ошибочных управленческих стратегий и неблагоприятных внешних воздействий. Одной из важнейших задач в синергетике образования становится формирование инновационного типа мышления. По мнению В. М Курейчик и В. И. Писаренко, «сочетание традиций и инноваций - главная социокультурная норма отношений старого и нового, исключающая их противопоставление и утверждающая их дополнительность. Преобладание традиций чередуется с приоритетом инноваций» [28, с. 37] С точки зрения разрешения практической задачи внедрения синергетики на всех уровнях образовательного процесса выделились три основных направления: синергетика для образования - в качестве обобщающих и завершающих каждую ступень обучения; синергетика в образовании - прояснение принципов синергетики для каждой учебной дисциплины; и синергетика образования, направленная на формирование механизмов самоорганизации всех субъектов образовательного взаимодействия [29, с. 169-170]. Идеально-типически эти направления должны были развить способности междисциплинарного проектирования, межпредметной коммуникации, сформировать экспертное сообщество нового типа с комплексным подходом в разрешении возникающих противоречий и расширением зоны социальной ответственности, фактически же маршрутизация целеполагания оказалась подвержена многим внешним и внутренним деструктивным воздействиям, рискам и энтропии.

Категоризация феномена транзитного регионального университета

Как уже отмечалось, однокорневые понятия «транзитивное общество» и «транзитный университет» не являются рядоположными, хотя оба предполагают возможность категоризации - отнесения изучаемого объекта к определенному классу явлений на основании наиболее значимых признаков. Набор этих признаков в различные временные периоды может претерпевать некоторые изменения, соответственно, происходит интерпретация понятия, возникают новые дискурсивные коннотации. Такого рода динамика прослеживается, например, при сопоставлении понимания концепта «транзитивного общества» в славянофильской традиции с современными трактовками.

Суммируя динамические переопределения понятия современного «транзитивного общества» с позиций различных дисциплинарных подходов, можно выделить условно-аналитическую актуализированную интегральную модель, представленную наиболее значимыми характеристиками: переходности, необратимости, социальной неустойчивости и неопределенности, глобализации, рискогенности, вынужденной инновационной и личностной ориентированности, проектности, радикальной преобразовательности, коммуникативности и необходимости достижения консенсуса в отношении общих целей. Эти признаки категоризации современного типа «транзитивного общества» предполагают возможную направленность траекторий развития, которые могут быть подвергнуты как внешним, так и внутренним социокультурным и техногенным рискам. Для транзитивного типа общества приоритетными оказываются ресурсы и условия перехода к новым качественным состояниям в результате разрешения возникающих противоречий.

Обращение к определению второго понятия «транзитный университет» или «университет транзита» приводит к выводу о том, что здесь основной вектор - пространственный, образовательно-миграционный. Мы полагаем, что «транзитный университет - это транзитная зона для получения образования и накопления социального опыта с целью последующей образовательной миграции в вузы более благополучных регионов» [30, с. 44]. Феномен «транзитного университета» - относительно новый для российской образовательной традиции, еще не получивший комплексного теоретико-методологического осмысления. Его возникновение стало следствием целого ряда процессов - от перехода к многоуровневому высшему образованию и социально-экономической неоднородности развития центра и регионов до изменения ценностных ориентаций и жизненных стратегий современной молодежи.

Здесь очевидной становится вынужденная функциональность университета - быть зоной временного пребывания - с целью дальнейшей образовательной миграции наиболее успешных, а также и финансово состоятельных выпускников на следующую ступень подготовки в более престижные отечественные и зарубежные университеты. Наиболее актуальным этот сценарий становится для региональных университетов. Возможности получения безоплатного либо малобюджетного образования по программам бакалавриата в периферийных вузах, зачастую предоставляющих достаточный уровень подготовки для успешного конкурирования на магистерские программы университетов мегаполисов, оказались привлекательны не только для студентов, но и их родителей. Таким образом, традиционная исходящая образовательная мобильность в статусные университеты выпускников школ уступает место отложенной мобильности с промежуточной зоной транзита по месту основного проживания либо в его непосредственной близости.

Этот новый формат отложенной образовательной миграции оказался привлекательным не только для значительной части не стремящихся к радикальным переменам выпускников школ российских регионов, но и их родителей, прагматично оценивающих снижение рисков самостоятельного проживания более взрослых детей в условиях мегаполисов, так же как и возможности частичного финансового самообеспечения. В случае амбициозных планов отправки выпускников-бакалавров в зарубежную магистратуру отложенная образовательная миграция оказывалась практически идеальным сценарием. Эти процессы характерны и для западной традиции преимущественно платной университетской подготовки. Родители оказываются значимыми стейкхолдерами и ключевыми игроками образовательно-организационного взаимодействия, самостоятельно посещающими образовательные выставки и определяющими образовательные траектории детей-абиту- риентов [31]

Формат отложенной образовательной мобильности существенно усугубляет социально-экономические риски регионов, поскольку нередко она становится невозвратной миграцией. Более социально зрелые и профессионально подготовленные магистранты в условиях выезда в университеты мегаполисов, так же как и оставшиеся в регионе, ориентированы на сочетание образовательной и трудовой деятельности. Тем не менее лучшие возможности последующего трудоустройства, построения карьеры и организации досугового пространства мотивируют их на достижение более высокой конкурентоспособности и личностной самореализации. Если эти ориентиры оказываются преимущественно достижимы, отложенная образовательная миграция дополняется профессионально-трудовой, вовлекая в орбиту миграционных перемещений также и родителей, покидающих регион постоянного проживания еще в трудоспособном возрасте. Таким образом, регионы начинают испытывать риски утраты наиболее продвинутых профессионалов уже в двух поколениях.

В современной западной традиции анализа образовательных миграционных процессов прослеживаются два основных сценария, один из которых приближен к российскому варианту невозвратной миграции. Здесь основной вектор оказывается представлен тем, что в транзитивных обществах образовательная миграция, приобретая характеристики транзитивности, переходит в профессионально-трудовую [32].

Второй сценарий - это разрушение традиционных представлений об усилении образовательной миграции из бедных регионов в экономически более развитые. Он свидетельствует о значительном снижении образовательной миграции, когда совокупные миграционные издержки оказываются приближены к разнице в заработной плате выпускников [9].

Современные исследования миграционных процессов, связанные с принятием решения о необходимости получения образования за рубежом, так же как и с «утечкой мозгов» - выездом подготовленных специалистов для работы и построения карьеры, - приобретают прогнозно-стратегическое измерение. Правительства начинают рассматривать выгоду и риски от привлечения иностранных студентов либо снижения их численности. В этой связи Парламентской Ассамблеей Совета Европы, например, рассматриваются специальные меры поощрения студенческой мобильности в университеты ЕС. Она оказывается выгодна не только самим студентам, но и вузам, работодателям, странам, поскольку это также факторы содействия экономической устойчивости, увеличению разнообразия и расширению квалификационных навыков [32]. Этот же вектор исследовательского интереса проецируется и на межрегиональную образовательную мобильность, перерастающую в трудовую миграцию.

В западной урбанистике также присутствует аналитика университетов как городских «якорей», развитие которых приводит к «двойной роли университета» - не только в обеспечении процветания города или его района, но и в содействии увеличению городской сегрегации и неравенства [33] Эта традиция расширяет границы исследований миграционных процессов, связанных с университетами, обращая внимание и на динамику перемещений профессорско-преподавательского состава. Проведенные исследования подтвердили предварительную гипотезу о том, что чем более высокой является плотность университетов в регионах, тем более высокими оказываются уровни развития экономики и культуры. В зарубежных исследованиях подчеркивается, что «вклад университета в региональную экономику оказывается намного большим, чем просто сумма его частей. Действительно, его экономическое воздействие может иметь меньше общего с прямым экономическим вкладом, с точки зрения человеческого капитала и инноваций, и в большей степени связано с более широкой социокультурной средой, которую он создает» [34]. Современные университеты становятся для регионов ключевым фактором социально-экономического развития, повышая также уровень городской культуры, толерантности и открытости [35]

Процессы студенческой мобильности и образовательно-трудовой миграции оказываются и в сфере интересов отечественных исследователей [36-38]. В частности, студенческая миграция рассматривается как самоорганизующийся процесс, основанием которого является воспроизводство институциональных условий, а также социальных и индивидуальных рисков [39] Также были проанализированы направления передвижений абитуриентов и выпускников университетов. В результате была представлена типология российских регионов, отражающая образовательную и послеобразовательную мобильность россиян, с выделением: регионов-магнитов, регионов-транзитов, «замкнутых» регионов, регионов-экспортеров и регионов, требующих дополнительного анализа [40, с. 20-21].

К регионам-магнитам были отнесены всего четыре: Москва и Московская область, Санкт-Петербург и Ленинградская область, Свердловская область и Республика Татарстан. Они были привлекательны и для абитуриентов, и для закончивших подготовку специалистов. Регионами-транзитами стали субъекты Российской Федерации, в которых вузы были привлекательны для выпускников школ, а трудоустройство выпускников вузов обнаруживало востребованность как на внешних, так и на локальном рынках труда. В этой же группе была отмечена компенсаторная трудовая миграция выпускников вузов других регионов.

Этот механизм компенсаторной миграции, спроецированный также и на образовательный процесс регионального университета, может в значительной степени снизить риски негативного воздействия на ключевые показатели развития самого университета и региона. В этом случае для университетского управления значимой должна стать не только работа с абитуриентами сопредельных регионов, но и с российскими и зарубежными потенциальными мигрантами - претендентами на обучение в магистратуре. Спонтанно этот процесс уже идет, поскольку подкрепляется федеральным выделением бюджетных мест по большому числу направлений магистерской подготовки и, например, более низкой стоимостью по этому уровню обучения для иностранцев в российских регионах, по сравнению со столичными мегаполисами.

Транзитивный университет как вызов транзитному

По существу, категоризация феномена транзитного университета - регионального университета транзита фокусирует внимание на выделении двух основных групп признаков, связанных с университетом и с социоэкономическими характеристиками региона, оказывающих воздействие на принятие решения о выборе места получения высшего образования.

В первом случае это достаточно высокий уровень подготовки по программам бакалавриата, позволяющий в дальнейшем успешно продолжать обучение в магистратуре столичных университетов, и, по целому ряду причин, - более «скромная» результативность в организации университетских исследований - современных драйверов развития в наукоемких регионах.

Во втором - неготовность региона в предоставлении перспективных мест трудоустройства и реальных возможностей профессиональной самореализации выпускникам, так же как и в обеспечении городской инфраструктуры, соответствующей современным запросам молодежи. Эти ключевые характеристики позволяют судить о правомерности категоризации регионального транзитного университета, вынужденного проводить рекрутинговую и образовательную политику, существенно отличающуюся по ресурсной базе от федерально-статусных университетов российских мегаполисов.

Однако такого рода категоризация и концептуализация зоны регионального университетского транзита оказываются лишь первым необходимым шагом адекватной самодиагностики университетов, не вошедших в группы федеральных, исследовательских и опорных вузов. Обнаруживая уже недостаточно конкурентные позиции по программам ранжирования аналогичных групп ведущих университетов, они должны мобилизовать все управленческие и инновационные ресурсы в направлении трансформационного, транзитивного развития.

Только проактивная позиция целенаправленных последовательных или системных изменений как во внутриуниверситетском управлении, так и в освоении взаимодействия в формате «тройной спирали» может привести к разработке удостоверенного механизма развития - формированию экосистемы инноваций. Возникая на стыке нарастающих внутренних и внешних проблем, она уже не может быть исключительной прерогативой университета, затягивая в «узлы совместной сборки» всех внешних контрагентов [41]. Специфика перехода к такому принудительному, разделенному ведомственными и отраслевыми барьерами региональному взаимодействию состоит в инициативной роли пока еще транзитных университетов, начинающих думать не только о целенаправленных стратегиях компенсаторной входящей миграции студентов, но и о том, как изначально в краткосрочном горизонте мобилизовать свои ресурсы на подготовку трансформационных проектов, объединяющих всех заинтересованных региональных игроков. Только при достижении взаимных ключевых интересов взаимодействия такая региональная экосистема инноваций даст шанс реальных изменений транзитного университета в транзитивный. транзитивный рискологический региональный университет

В этих условиях университет становится основным разработчиком, исполнителем и менеджером перехода к новому качеству и формату взаимодействия - часто без региональных образцов и наработанных практик согласования разнонаправленных ведомственных и отраслевых интересов. Университет как менеджер перехода оказывается ответственен не только за разработку рабочей модели проекта и прояснение возможностей аутсорсинга, но и за обеспечение эффективности партнерства команд. У современных университетов-транзитов в регионах нет другого выбора. Либо они смогут мобилизоваться на пути трансформации в направлении формирования экосистемы инноваций, проецируемой на все направления университетской деятельности, либо будут поглощены более конкурентоспособными университетами-магнитами, либо утратят свой университетский статус. Критерием успешности в заданном направлении окажется обретение новой для университета-транзита функции регионообразования, в реализации которой он сможет обрести возрастающую поддержку всех ключевых региональных игроков.

Также и «регион должен получить права и финансовую ответственность по отношению к университету, участвуя в управлении через наблюдательный совет. Этот процесс должен проходить точечно, по мере готовности региональных лидеров ресурсно вкладываться в развитие университета. Регионообразующие университеты должны быть порталом, по которому идеи с глобального уровня переходят на региональный. Для этого нужно, чтобы у них самих были интересные исследовательские, R&D и образовательные предложения для партнеров за пределами региона» [42]



Заключение

Возвращаясь к наименованию статьи - «Транзитный и транзитивный университеты в транзитивном обществе: уточнение и взаимосвязь понятий», следует подчеркнуть, что они, действительно, оказались взаимосвязаны. Этот результат был достаточно предсказуем. Отчасти неожиданным стало то, что в процессе работы над концептом транзитивного университета пришло понимание необходимости корректировки наших собственных исследовательских представлений об этих понятиях [напр.: 43]. По мнению А. Е. Волкова, «появление университета нового типа всегда является ответом на новые группы глобальных вызовов... "Трансформационные" университеты, претендующие на создание новых видов деятельности и развитие существующих корпораций и организаций, - это ответ на возрастающую скорость изменений во всем мире, на необходимость решать сложные управленческие и социально-экономические проблемы» [44, с. 274].

Постоянно возрастающая скорость технологических и социальных изменений стимулирует предположения о том, что само общество уже не может развиваться без этого вектора транзитивности, с разной степенью актуализации для всех ключевых областей социально-технологического взаимодействия. Поэтому оказывается, что формат транзитного университета - это диагноз для многих регионов, а формат транзитивного - глобальный вызов стать ресурсом инноваций для собственного развития и, действительно, командного взаимодействия в регионе, формирующего новые практики и возможности на качественно новых взаимно выгодных партнерских основаниях.



Список литературы

1. Гидденс Э. Устроение общества: Очерк теории структурации. - М.: Академ. проект, 2005. - 528 с.

2. Бауман З. Текучая модерность: взгляд из 2011 года: [фрагменты лекции, прочитанной 21.04.2011 в Москве].

3. Бауман З. Текучая современность / под ред. Ю. В. Асочакова. - СПб.: Питер, 2008. 240 с.

4. Урри Дж. Мобильности. - М.: Праксис, 2012. - 576 с.

5. Кастельс М. Галактика Интернет: размышления об Интернете, бизнесе и обществе / под ред. В. Харитонова. - Екатеринбург: У-Фактория, 2004. - 328 с.

6. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура / под науч. ред. О. И. Шкаратана. - М.: ГУ ВШЭ, 2000. - 608 с.

7. Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну / послесл. А. Филиппова. - М.: Прогресс-Традиция, 2000. - 384 с.

8. Геннеп ван А. Обряды перехода. Систематическое изучение обрядов. - М.: Восточ. литература, 1999. - 198 с.

9. Haas de H. Migration transitions: A theoretical and empirical inquiry into the developmental drivers of international migration // Working papers. Paper 24, 2010. International Migration Institute, University of Oxford.

10. Палишева Н. Транзитивное общество - ломка традиций? // Гефтер. 06.08.2012.

11. На пути к открытому обществу. Идеи Карла Поппера и современная Россия / отв. ред. А. Н. Чумаков. - М.: Весь Мир, 1998. - 256 с.

12. Удальцова М. В. Глобализация и транзитивность российского общества: парадоксы существования // Социальные взаимодействия в транзитивном обществе. Новосибирск: НГАЭиУ, 2010. - С. 5-13.

13. Агранович В. Б. Инновации в транзитивный период развития общества // Изв. Томского политехн. ун-та. - 2005. - Т. 308, № 6. - С. 211-214.

14. Агранович В. Б. Содержание понятия «инновация» как социально-философской категории // Изв. Томского политехн. ун-та. - 2008. - Т. 312, № 6. - С. 111-113.

15. Попов В. В., Музыка А. А., Киселев С. А. Транзитивное общество: опыт концептуализации // Междунар. науч.-исслед. журн. Сер.: Философские науки. - 2016. - № 12-2 (54). - С. 159-161.

16. Федотова М. Г. К содержанию понятия «транзитивное общество» // Вестн. Вятского гос. гуманитар. ун-та. - 2010. - № 1-4. - С. 28-31.

17. Култыгин В. П. Исследования социальной структуры в переходных обществах (Историко-методологический обзор) // Социологические исследования. - 2002. № 4. - С. 121-129.

18. Радаев В. В., Шкаратан О. И. Социальная стратификация. - М.: Аспект Пресс, 1996. - 318 с.

19. Тихонова Н. Е. Ресурсный подход как новая теоретическая парадигма в стратификационных исследованиях // Экономическая социология. - 2006. - Т. 7, № 3. С. 28-40.

20. Мозговая А. В. Риск: социологические исследования и социальная практика // Россия реформирующаяся: Ежегодник-2011 / отв. ред. акад. РАН М. К. Горшков.

21. Вып. 10. - М.-СПб.: Ин-т социологии РАН, Нестор-История, 2011. - С. 421-432.

22. Риск: исследования и социальная практика / отв. ред. А. В. Мозговая. - М.: Ин-т социологии РАН, 2011. - 256 с.

23. Яницкий О. Н. Социология риска: ключевые идеи // Мир России. - 2003. - № 1. - С. 3-35.

24. Силласте Г. Г. Социальные риски кризисов транзитивного развития: методологический социологический дискурс // Гуманитарные науки. Вестн. финансового ун-та. - 2016. - Т. 6, № 3 (23). - С. 6-17.

25. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой / общ. ред. В. И. Аршинова, Ю. Л. Климонтовича и Ю. В. Сачкова. - М.: Прогресс, 1986. - 432 с.

26. Хакен Г. Синергетика. - М.: Мир, 1980. - 406 с.

27. Бранский В. П. Социальная синергетика как постмодернистская философия истории // Общественные науки и современность. - 1999. - № 6. - С. 117-127.

28. Мещерякова Н. Н. Социологическая экспликация синергетических идей // Социология и общество: глобальные вызовы и региональное развитие: материалы IV Всероссийского социол. конгресса (Уфа, 23-25 октября 2012). - М.: РОС, 2012. С. 336-344.

29. Курейчик В. М., Писаренко В. И. Синергетика в образовании // Открытое образование. - 2010. - № 4. - С. 33-44.

30. Буданов В. Г. Методология синергетики в постнеклассической науке и в образовании. - Изд. 3-е, доп. - М.: Изд-во ЛКИ, 2009. - 240 с.

31. Санникова О. В., Хотинец В. Ю. Транзитный университет как фактор межрегиональной образовательной миграции // Вестн. Удмуртского ун-та. Сер.: Философия. Психология. Педагогика. - 2017. - Вып. 1. - С. 41-45.

32. Mitchell N. Parents a key player in offspring studying abroad // University World News. - 27 April, 2018. - No. 503.

33. Brezis E. S. Why Migrate: For Study or for Work? // Working Papers. - Bar-Ilan University, Department of Economics. - No. 2016-05.

34. Florida R. The Paradox of Prosperity at America's Universities // Citylab. - June 5, 2018.

35. Florida R. How Universities Foster Economic Growth and Democracy // Citylab. Nov. 7, 2017.

36. Богуславский М. В., Неборский Е. В. Перспективы развития системы высшего образования в России // Интернет-журнал «Науковедение». - 2015. - Т. 7, № 3.

37. Нигматуллина Т. А. Студенческая миграция: факторы и последствия // Наука и образование: хозяйство и экономика; предпринимательство; право и управление. - 2015. - № 8 (63). - С. 50-53.

38. Сафонова М. А. Социальная организация образовательных миграций: автореф. дис. ... канд. социол. наук. - СПб., 2011. - 27 с.

39. Степанова Б. Б. Сравнительный анализ причин учебной миграции иностранных студентов в вузы России // Вестн. Бурятского гос. ун-та. - 2014. - № 1. - С. 67-71.

40. Санникова О. В. Регулирование межрегиональной образовательной миграции в Удмуртской республике // Культура, личность, общество в современном мире: Методология, опыт эмпирического исследования: XX Междунар. конф. памяти профессора Л. Н. Когана (Екатеринбург, 16-18 марта 2017). - Екатеринбург: УрФУ, 2017. - С. 1177-1186.

41. Где учиться и где работать: межрегиональная мобильность студентов и выпускников университетов / Д. В. Козлов, Д. П. Платонова, О. В. Лешуков. - М.: НИУ ВШЭ, 2017. - 32 с.

42. Богуславский М. В., Неборский Е. В. Концепция развития системы высшего образования в России // Интернет-журнал «Мир науки». - 2016. - Т. 4, № 5.

43. Волков А., Мельник Д. Современный университетский регистр: как изменить дизайн системы высшего образования в России // Коммерсантъ. - 22.05.2018.

44. Санникова О. В., Ладыжец Н. С. Перспективы российского регионального университета: свойства транзитивности и факторы транзита // Культура, личность, общество в современном мире: методология, опыт эмпирического исследования: XXI Междунар. конф. памяти профессора Л. Н. Когана (Екатеринбург, 22-23 мар - та 2018). - Екатеринбург: УрФУ, 2018. - С. 1023-1031.

45. Волков А. Е. Нерешаемые задачи как основа высшего образования. Интервью с А. Е. Волковым, ректором Московской школы управления «Сколково» // Вопросы образования. - 2013. - № 1. - С. 273-277.

46. Dundee A. How to encourage the movement of international students across Europe. Council of Europe. Parliamentary Assembly. Reference to Committee: Doc. 13893, Reference 4184 of 29 January, 2016.

References

1. Giddens A. Ustroenie obshchestva: Ocherk teorii strukturatsii. Moscow: Akadem. proekt, 528 p. (in Russian)

2. Bauman Z. Tekuchaya modernost: vzglyad iz 2011 goda: [fragmenty lektsii, prochi- tannoy 21.04.2011 v Moskve].

3. Bauman Z. Tekuchaya sovremennost. St. Petersburg: Piter, 2008. 240 p. (in Russian)

4. Urri J. Mobilnosti. Moscow: Praksis, 2012. 576 p. (in Russian)

5. Castells M. Galaktika Internet: razmyshleniya ob Internete, biznese i obshchestve. Ekaterinburg: U-Faktoriya, 2004. 328 p. (in Russian)

6. Castells M. Informatsionnaya epokha: ekonomika, obshchestvo i kultura. Moscow: GU VSHE, 2000. 608 p. (in Russian)

7. Beck U. Obshchestvo riska. Na puti k drugomu modernu. Moscow: Progress-Traditsiya, 2000. 384 p. (in Russian)

8. Gennep van A. Obryady perekhoda. Sistematicheskoe izuchenie obryadov. Moscow: Vostoch. literatura, 1999. 198 p. (in Russian)

9. Haas de H. Migration transitions: A theoretical and empirical inquiry into the developmental drivers of international migration. In: Working papers. Paper 24, 2010. International Migration Institute, University of Oxford.

10. Palisheva N. Tranzitivnoe obshchestvo - lomka traditsiy? // Gefter. 06.08.2012.

11. Na puti k otkrytomu obshchestvu. Idei Karla Poppera i sovremennaya Rossiya. Moscow: Ves Mir, 1998. 256 p.

12. Udaltsova M. V. Globalizatsiya i tranzitivnost rossiyskogo obshchestva: paradoksy sushchestvovaniya. In: Sotsialnye vzaimodeystviya v tranzitivnom obshchestve. Novosibirsk: NGAEiU, 2010. Pp. 5-13.

13. Agranovich V. B. Innovatsii v tranzitivnyy period razvitiya obshchestva. Izv. Tomsk- ogo politekhn. un-ta. 2005, Vol. 308, No. 6, pp. 211-214.

14. Agranovich V. B. Soderzhanie ponyatiya "innovatsiya" kak sotsialno-filosofskoy kat- egorii. Izv. Tomskogo politekhn. un-ta. 2008, Vol. 312, No. 6, pp. 111-113.

15. Popov V. V., Muzyka A. A., Kiselev S. A. Tranzitivnoe obshchestvo: opyt kontsep- tualizatsii. Mezhdunar. nauch.-issled. zhurn. Ser.: Filosofskie nauki. 2016, No. 12-2 (54), pp. 159-161.

16. Fedotova M. G. K soderzhaniyu ponyatiya "tranzitivnoe obshchestvo". Vestn. Vyatsk- ogo gos. gumanitar. un-ta. 2010, No. 1-4, pp. 28-31.

17. Kultygin V. P. Issledovaniya sotsialnoy struktury v perekhodnykh obshchestvakh (Is- toriko-metodologicheskiy obzor). Sotsiologicheskie issledovaniya. 2002, No. 4, pp. 121-129.

18. Radaev V. V., Shkaratan O. I. Sotsialnaya stratifikatsiya. Moscow: Aspekt Press, 1996. 318 p.

19. Tikhonova N. E. Resursnyy podkhod kak novaya teoreticheskaya paradigma v stratifikatsionnykh issledovaniyakh. Ekonomicheskaya sotsiologiya. 2006, Vol. 7, No. 3, pp. 28-40.

20. Mozgovaya A. V. Risk: sotsiologicheskie issledovaniya i sotsialnaya praktika. In: Gorshkov M. K. (Ed.) Rossiya reformiruyushchayasya: Ezhegodnik-2011. Iss. 10. Moscow-St. Petersburg: In-t sotsiologii RAN, Nestor-Istoriya, 2011. Pp. 421-432.

21. Mozgovaya A. V. (Ed.) Risk: issledovaniya i sotsialnaya praktika. Moscow: In-t sotsiologii RAN, 2011. 256 p.

22. Yanitskiy O. N. Sotsiologiya riska: klyuchevye idei. Mir Rossii. 2003, No. 1, pp. 3-35.

23. Sillaste G. G. Sotsialnye riski krizisov tranzitivnogo razvitiya: metodologicheskiy sotsiologicheskiy diskurs. Gumanitarnye nauki. Vestn. finansovogo un-ta. 2016, Vol. 6, No. 3 (23), pp. 6-17.

24. Prigogine I., Stengers I. Poryadok iz khaosa: Novyy dialog cheloveka s prirodoy. Moscow: Progress, 1986. 432 p. (in Russian)

25. Haken H. Sinergetika. Moscow: Mir, 1980. 406 p. (in Russian)

26. Branskiy V. P Sotsialnaya sinergetika kak postmodernistskaya filosofiya istorii. Ob- shchestvennye nauki i sovremennost. 1999, No. 6, pp. 117-127.

27. Meshcheryakova N. N. Sotsiologicheskaya eksplikatsiya sinergeticheskikh idey. In: Sotsiologiya i obshchestvo: globalnye vyzovy i regionalnoe razvitie. Proceedings of IV All-Russian sotsiological congress (Ufa, 23-25 Oct. 2012). Moscow: ROS, 2012. Pp. 336-344.

28. Kureychik V. M., Pisarenko V. I. Sinergetika v obrazovanii. Otkrytoe obrazovanie. 2010, No. 4, pp. 33-44.

29. Budanov V. G. Metodologiya sinergetiki v postneklassicheskoy nauke i v obrazovanii. Moscow: Izd-vo LKI, 2009. 240 p.

30. Sannikova O. V, Hotinets V. Yu. Tranzitnyy universitet kak faktor mezhregionalnoy obrazovatelnoy migratsii. Vestn. Udmurtskogo un-ta. Ser.: Filosofiya. Psikhologiya. Peda- gogika. 2017, Iss. 1, pp. 41-45.

31. Mitchell N. Parents a key player in offspring studying abroad. University World News. 27 April, 2018. No. 503.

32. Brezis E. S. Why Migrate: For Study or for Work? Working Papers. Bar-Ilan University, Department of Economics. No. 2016-05.

33. Florida R. The Paradox of Prosperity at America's Universities. Citylab. June 5, 2018.

34. Florida R. How Universities Foster Economic Growth and Democracy. Citylab. Nov. 7, 2017.

35. Boguslavskiy M. V., Neborskiy E. V. Perspektivy razvitiya sistemy vysshego obra- zovaniya v Rossii. Internet-zhurnal "Naukovedenie". 2015, Vol. 7, No. 3.

36. Nigmatullina T. A. Studencheskaya migratsiya: faktory i posledstviya. Nauka i obra- zovanie: khozyaystvo i ekonomika; predprinimatelstvo; pravo i upravlenie. 2015, No. 8 (63), pp. 50-53.

37. Safonova M. A. Sotsialnaya organizatsiya obrazovatelnykh migratsiy. Extended abstract of PhD dissertation (Sociology). St. Petersburg, 2011. 27 p.

38. Stepanova B. B. Sravnitelnyy analiz prichin uchebnoy migratsii inostrannykh studen- tov v vuzy Rossii. Vestn. Buryatskogo gos. un-ta. 2014, No. 1, pp. 67-71.

39. Sannikova O. V. Regulirovanie mezhregionalnoy obrazovatelnoy migratsii v Udmurts - koy respublike. In: Kultura, lichnost, obshchestvo v sovremennom mire: Metodologi- ya, opyt empiricheskogo issledovaniya. Proceedings of the XX International conference of the memory of Professor L. N. Kogan (Ekaterinburg, 16-18 Mar. 2017). Ekaterinburg: UrFU, 2017. Pp. 1177-1186.

40. Kozlov D. V., Platonova D. P, Leshukov O. V. Gde uchitsya i gde rabotat: mezhregionalnaya mobilnost studentov i vypusknikov universitetov. Moscow: NIU VSHE, 2017 32 p.

41. Boguslavskiy M. V., Neborskiy E. V. Kontseptsiya razvitiya sistemy vysshego obra- zovaniya v Rossii. Internet-zhurnal "Mir nauki". 2016, Vol. 4, No. 5.

42. Volkov A., Melnik D. Sovremennyy universitetskiy registr: kak izmenit dizayn sistemy vysshego obrazovaniya v Rossii. Kommersant. 22.05.2018.

43. Sannikova O. V., Ladyzhets N. S. Perspektivy rossiyskogo regionalnogo universiteta: svoystva tranzitivnosti i faktory tranzita. Kultura, lichnost, obshchestvo v sovremen- nom mire: metodologiya, opyt empiricheskogo issledovaniya. Proceedings of the XXI International conference of the memory of Professor L. N. Kogan (Ekaterinburg, 22-23 Mar. 2018). Ekaterinburg: UrFU, 2018. Pp. 1023-1031.

44. Volkov A. E. Nereshaemye zadachi kak osnova vysshego obrazovaniya. Intervyu s A. E. Volkovym, rektorom Moskovskoy shkoly upravleniya "Skolkovo". Voprosy obrazovaniya. 2013, No. 1, pp. 273-277

45. Dundee A. How to encourage the movement of international students across Europe. Council of Europe. Parliamentary Assembly. Reference to Committee: Doc. 13893, Reference 4184 of 29 January, 2016.

Размещено на Allbest.ru