Размещено на http://www.allbest.ru/

Санкт-Петербургский торгово-экономический институт

Кафедра философии и социальных коммуникаций

Три эпохи экономической истории мира в теории Жоржа Батая

к. филос. н. Олег Константинович Кошмило

Аннотация

В статье речь идет об экономической онтологии Жоржа Батая, чья периодизация общеэкономической истории мира включает три этапа с различной локализацией основания фундаментального для экономики баланса спроса и предложения. Этот подход будет интересен специалистам в области онтологии и философии экономики.

Ключевые слова и фразы: Батай; бытие; экономика; спрос; предложение; трансцендентность; имманентность.

Annotation

The author discusses Georges Bataille's economic ontology, which periodization of world general economic history consists of three stages with different reason localization of supply and demand balance which is fundamental for economy and shows that this approach will be interesting to the specialists in the field of ontology and philosophy of economy.

Key words and phrases: Bataille; being; economy; demand; supply; transcendence; immanence.

Жорж Батай, представляя мир как экономическую макросистему, масштабирует основной закон её баланса до закона сохранения космической энергии, прямо объявляя первый закон частным случаем последнего [1, с. 115]. Получающий экономическую экспликацию закон равновесия мира понимается в терминах балансировки трансцендентно-идеального спроса и имманентно-реального предложения [Там же]. А перспектива смены исторических эпох основывается на локализации и переносе центра тяжести этого баланса. Всего таких локализаций оказывается три: когда сначала существо баланса поочередно относится к крайностям этого экономического уравнения, а потом приходится на сам его отождествляющий и автономной центр. экономический онтология батай спрос

Имманентная непосредственность космоцентричного баланса ритуального потребления и сокровенного предложения. Фундаментом архаичного равновесия мирового хозяйства является имманентность основания баланса спроса и предложения, суверенно пребывающего в недрах самой Природы. Здесь оплотом является та космоцентричная посюсторонность, в-себе-бытие живой материи мира, что самостоятельно регулирует весь порядок прибытия и убытия вещей. В то же время сверхъестественный мотив человеческого потребления принуждает его к предварительности потребительской объективации вещи, превращения её в объект, поскольку, по словам Батая, человек бытийствует так, что «ничего не ест, не сделав это предварительно объектом» [Там же, с. 62-63]. В сакральных обстоятельствах обожествляемой Природы, Великой Матери, чьи «грозные и яростные силы» персонифицированы в божествах, ключевым делом превращения вещей в потребительский объект становится языческий обряд жертвоприношения.

Жертвенная объективация, виктимизация вещи сказывается в благодарно-жертвенном именовании богов, именами которых означаются и оцениваются вещи с тем, чтобы быть вырванными из порядка имманентно замкнутой природы [Там же, с. 68]. Сопровождаемый хвалебным или умилостивляющим песнопением жреца ритуал наперед наполняет вещь сокровенным значением имени того бога, которому она, возносясь на небеса, приносится в жертву. Определяемое ритуалом сакральное слово является тем первичным идеальным значением, что, оценивая вещь в объект жертвенного потребления, уравновешивает её на весах виктимного баланса. Гораздо позже священные значения постепенно отвердевают в каких-нибудь металлических - золотых или серебряных - пластинках, чья способствующая долговременному пользованию твердость дополняется чудесным блеском, который, пусть и метонимически, но схож со светом, льющимся с божественных небес [Там же, с. 155].

На протяжении периода архаики, получившего название «от мифа к логосу», Батай фиксирует резкий переход от состояния сокровенной имманентности экономического баланса к дуализму космоцентричной имманентности и умозрительной трансцендентности, и «в какой-то миг восторга, внезапного прорыва к трансцендентности, чувственная материя преодолевается и раскрывается сфера умопостигаемого» [Там же, с. 83]. Теперь трансцендентность или мистически припоминается в свете сияния платоновской идеи божественного

Блага [Там же, с. 84], или логически абстрагируется в отношении аристотелевского концепта субстанции [Там же, с. 90]. Спекулятивно отражающий и вбирающий языческую божественность идеальный - вспоминаемый или воображаемый - концепт, «пребывая вне времени, определяется как верховный порядок, которому подчиняется мир вещей, подобно тому, как подчинился он ранее богам мифологии» [Там же]. Под властью рациональной трансцендентности вещи наполняются уже не именами языческих божков, культ которых мистически заряжал поле ритуальной объективации. Теперь они рационально оцениваются и символизируются умозрительными ценностями, то есть буквально в спекулятивных ценах эталонных эйдосов и логических форм. Постепенно сфера идеального спроса, эта копилка трансцендентных значений, символизирующих вещи в предметы потребления, обменивает своё прежнее содержание в виде сокровенных значений мистических имен языческих богов на монеты самого разума, на логические цены вещей. Важно, что при этом сам порядок идеальной потребительской оценки, будучи встроен в систему космоцентричного баланса спроса и предложения, остается сокровенным и не выходит за пределы имманентной природы.

Теоцентричное посредование баланса благочестивого потребления и спасающего душу труда. В христианское Средневековье, инициированное евангельским высказыванием «В начале было Слово», центр экономического баланса полностью относится к идеальной крайности божественного спроса, как раз соответствующего самому условию производящего и оценивающего вещь слова. Вертикальное трансцендирование наделяющего идеальными ценностями спроса, прорывая имманентный горизонт земли природноданных вещей, достигает в итоге небесного полюса Имени Бога: «…полаганием божественной трансцендентности через отрицание ценности деяний окончательно завершается расторжение дольнего и горнего миров» [Там же]. Основанием теоцентричной экономики является общий знаменатель Имени Бога, который делит мир вещей на себя без остатка [Там же, с. 349]. В христианской цивилизации Средневековья Имя Бога - это основа богатства, абсолютная цена мира, полная мера его капитализации. Мистически ощущаемый как непостижимое основание баланса трансцендентного спроса и земного предложения Бог, исключительный богач и сверхсобственник всего мира, выступает основным заказчиком, потребителем и распорядителем всего человеческого труда, являющегося главным обстоятельством искупления души из плена пораженного грехом мира [Там же, с. 89]. Спасающий душу, человек подчиняется моральному императиву работать в поте лица [Там же, с. 179, 241].

Поскольку человек - трудовая функция Бога, он, собственно, работный слуга и раб Божий [Там же, с. 68], и поскольку он работает ради Бога и во славу Божью, человек отправляет свой труд Богу [Там же, с. 186]. Но всемилостивый и расточительно щедрый Бог не всё сохраняет у себя. Оставив свою, сравнительно малую, но славную, по определению Батая, долю, избыток и чистую прибыль (содержание священства и монашества, здания и убранство церквей, литургическая утварь и т.д.) [Там же, с. 91, 183], большую и полезную часть человеческого труда Бог вновь возвращает людям. И, побывав на небесах, произведенные вещи возвращаются путём благодатного нисхождения. Получаемые с благодарной молитвой, они содержат в себе прибавочный смысл Божьего дара [Там же, с. 90], что объективирует вещь в предмет благочестивого потребления. Гарантией уравновешенности идеальной сферы трансцендентно-божественных значений и реальной сферы земных - естественных или искусственных - вещей в конечном итоге является вера в мистическую справедливость самого небесного Распределителя [Там же, с. 180]. Но по мере угасания религиозной веры тот факт, что «производство оставалось подчиненным непроизводительной трате» [Там же, с. 90], стал ключевым обстоятельством перехода к системе отношений производства и потребительской оценке его продуктов, то есть спроса, в которой их баланс мог быть удостоверен на субъективном основании: к капитализму [Там же, с. 182].

Антропоцентричная автономизация экономического баланса. Неразличимые в обусловленности одного другим наука Нового времени и современный ей капитализм, прежде всего, оспаривают право Бога на присвоение бесполезно-славного избытка в ущерб её полезности. Капитализм, отрицая божественный порядок «обретения сокровенности (будь то спасение или нисхождение божественного сияния в дольний мир)» [Там же, с. 92], освобождает производство и потребительскую оценку его продуктов от всякой мистической ангажированности и накоротко замыкает их баланс на полюсе автономной субъективности [Там же, с. 186-187]. Экзистенциальным мотивом культивирования капиталистических отношений оказывается поиск окончательной справедливости, новое имя которой в математических обстоятельствах эпохи звучит как точность. В отношении к экономике речь идет о максимальной точности баланса спроса и предложения, реального труда и его идеальной оценки. И новоевропейская наука, и капитализм в равной степени нацелены на редукцию максимально точной единицы оценки-измерения. Но если наука абстрагирует свой математический знаменатель в бесконечном стремлении единицы измерения к нулю, к его абсолютной границе, то экономика синтезирует свой «реальный абстракт» (А. Зон-Ретель) в направлении максимальной твердости валюты экономического измерения. Лишь будучи измерена в таких единицах, вещь получает максимально точную, а значит, абсолютно справедливую цену.

В итоге после того, как в эпоху античного космоцентризма и доминирования обожествляемой Природы ритуал с целью превращения имманентных вещей в жертвенные символы уравновешивал их именами языческих богов, а в эпоху средневекового теоцентризма экономический баланс поддерживался наполнением произведенной вещи значением Божьего дара, наконец, в эпоху антропоцентричного капитализма вещь заряжается субстанцией собственно человеческого желания, точно и прозрачно сосчитываемого в единицах признаваемой всеми и понятной валюты. В условиях капиталистического баланса вещь, ранее изъятая из сокровенности природы, - это только предмет потребления, а её значение, теперь уже освобожденное от трансцендентности божественного имени, - это, прежде всего, субъективно-имманентное, трансцендентальное понятие потребления. Выведенный из-под власти иррациональных коннотаций баланс оценивающего идеального понятия и оцениваемого реального предмета автономизируется за счет редукции к пустоте либерально-свободного желания автономного субъекта [Там же, с. 186-189]. Таким образом, вопреки прекраснодушной декларации рациональной и математически точной балансировки справедливой цены вещи капиталистическая система парадоксально центрирует свои весы оценки вещи (а с ней и человеческого труда) безнадежно субъективным центром тяжести, наполненной пустотой автономной свободы субъекта потребления.

Список литературы

1. Батай Ж. Границы полезного: отрывки из неоконченного варианта «Проклятой части» // Батай Ж. «Проклятая часть»: сакральная социология. М.: Ладомир, 2006. 742 с.

Размещено на Allbest.ru