Взаимодействие экономики и политики в условиях глобализации

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Взаимодействие экономики и политики в условиях глобализации

Вопрос о соотношении политики и экономики в процессах глобализации относится к разряду теоретико-методологических. В то же время поиск научно обоснованного подхода помогает правильно, адекватно понять и оценить ход, последовательность, формы глобальных изменений, а также характер процессов региональной интерпретации. В задачи данной статьи входит следующее: а) рассмотрение теоретических аспектов взаимодействия политики и экономики; б) сравнительный анализ теоретических подходов к трактовке экономико-политических взаимодействий в глобальных процессах, выдвигаемых основными школами в политологии и теории международных отношений (далее - ТМО).

Среди многообразных трактовок поставленной проблемы встречаются как идеи о первичности факторов политики перед экономикой, так и противоположные взгляды. Интерес представляют также попытки отделить политику от экономики, продиктованные не столько научными, сколько прагматическими соображениями.

Рассмотрение проблемы взаимодействия политики и экономики лучше всего начать с выяснения границ политики и соответственно экономики. В отечественной и западной общественной науке упрочилась традиция жёсткого разделения экономики и политики на «сферы» общественной жизни. На этом разделении основывается и научная специализация и, к сожалению, узость и искусственная ограниченность теоретического видения и практических подходов. В результате экономисты игнорируют политические условия развития общества, а политологи и международники абстрагируются от экономической составляющей политического процесса.

Между тем границы как экономики, так и политики подвижны и определяются каждый раз по-разному. Вот что писал о границах экономики и политики М. Вебер: «Качество явления, позволяющее считать его социально-экономическим, не есть нечто, присущее ему как таковому «объективно».

Оно обусловлено направленностью нашего познавательного «интереса», формирующейся в рамках специфического культурного значения, которое мы придаем тому или иному событию в каждом отдельном случае» [1, с. 360].

О социально-экономической проблематике можно рассуждать в тех случаях, когда речь идёт об институтах «преднамеренно созданных или используемых для осуществления какой-либо экономической цели» [1, с. 361]. Так же решается вопрос об «экономически релевантных явлениях»: «Сфера «экономических» явлений не стабильна и не обладает твердыми границами», а «экономические» аспекты явления отнюдь не «обусловлены только «экономически» и оказывают не только экономическое влияние» [1 С. 361]. Если рассматривать политику как форму самоорганизации общества, то можно определить её роль как структурирующую все другие общественные отношения, в том числе экономические. У политики как сферы есть определённые границы, отделяющие её от других областей общественной жизни. Если исходной категорией экономики является «богатство», то исходной категорией политики следует считать «власть». Политика пронизывает всю совокупность общественных отношений. Любая проблема приобретает политический характер, если только для её разрешения требуется использование власти или воздействие на власть. Структурирующая функция политики реализуется через государство и его правовую систему.

Можно выделить следующие направления активной роли политики по отношению к экономике:

1) через определение общенациональных приоритетов (то есть распределение ресурсов в пространстве между внешней и внутренней политикой, во времени - между потреблением и накоплением), что, в свою очередь, зависит от господствующей политической идеологии;

2) через политическую жизнь (то есть борьбу между партиями), избирательные процессы, механизм преемственности и смены власти;

3) через роль государства в экономике и его экономическую политику;

4) через отношения между собственностью и властью;

5) через внешнюю политику, обеспечивающую благоприятные условия для национального бизнеса и экономического развития страны.

Экономика влияет на политику посредством экономической системы, тесно связанной с характером политического режима; материально-вещественного фактора, влияющего на ресурсное обеспечение политической деятельности и выступающего в качестве критерия эффективности политических систем и составной части механизма мотивации политического поведения.

Таким образом, между политикой и экономикой существует диалектическая взаимосвязь. Любой политический строй не может содержать оправдания в самом себе, без проверки его эффективности экономикой. Политика в «чистом виде» становится беспредметной и ничем не детерминированной, что лишает её как социальный феномен и понятие какого-либо смысла.

В то же время не может быть экономики как важнейшего социального института вне политики. Функция политики - сохранение социального организма, социума. Она призвана регулировать как внутренние процессы (обеспечивать порядок, стабильность, распределение ценностей, создавать условия для удовлетворения жизненных потребностей членов общества, экономического развития и роста благосостояния), так и международное положение страны (безопасность, суверенитет и независимость, выгодные экономические связи).

На условность появившегося в эпоху модерна разделения общественной жизни на отдельные сферы, которые в реальности объединены в единое целое, а также на необходимость объяснить, каким образом удалось «разложить всё происходящее в обществе на отдельные сферы и отделить в реакциях «homo oeconomicus» от «homo politicus» на уровне индивидов и их действий, указывал еще в 1929 г. К. Манхейм [2]. В таблице мы даём сравнение двух рассматриваемых институтов.

Характерные черты политики и экономики

региональный экономика глобальный политический

Международная политическая экономия - направление, отрицающее разделение экономики и политики на две якобы независимые друг от друга сферы. Экономика и политика рассматриваются в рамках данного направления не просто как некоторым образом связанные между собой, но и как непрерывно взаимодействующие друг с другом. Формулу, выражающую основное содержание международной политической экономики (далее - МПЭ), предложил Роберт Гилпин: «МПЭ = государство + рынок».

В современной ТМО и международной политэкономии в 1970-1980 гг. сложился теоретический подход, получивший наименование «транснационализм». Именно в рамках данного подхода была поставлена проблема взаимосвязи экономики и политики в условиях глобализации [3]. Согласно транснациональному пониманию, вопросы власти и безопасности постепенно вытесняются экономическими задачами. Государства, как и негосударственные акторы, становится во всё большей мере чувствительными и уязвимыми к экономической взаимозависимости.

Международные экономические отношения в то же время становятся всё более и более чувствительными по отношению к внутристрановым экономическим факторам, таким как налогообложение, инфляция или монетарная политика.

Международная политика влияет на международную экономику непосредственно, внутренняя политика также оказывает воздействия на международную экономику.

На рисунке дана схема, демонстрирующая основные линии усиливающихся взаимосвязей между экономикой и политикой в условиях, вызванных глобализацией взаимодействий между внутренними и международными факторами.

Обратимся теперь к основным парадигмам глобализации, объясняющим соотношение экономики и политики, которые выдвигают основные школы и течения в политологии и ТМО: 1) либерал-плюрализм; 2) (нео) реализм; 3) неомарксизм. Концепция глобализации не является согласованным теоретическим эксплицированием какой-то особой научной школы и не обладает парадигмальным статусом. Каждый вкладывает в данный термин свой собственный смысл. В то же время политологи, специалисты-международники в трактовке сущности, причин и движущих сил глобализации, а также её последствий делятся на несколько направлений, которые мы кратко рассмотрим ниже. Либеральное направление международно-политической науки наиболее глубоко и последовательно разрабатывает концепцию глобализации и её политических последствий. Представлено это направление такими ведущими учёными, как Дж. Розенау, Р. Фолк, Д. Хелд, С. Стрэндж, Дж. Бертон, Р. Кеохейн, Дж. Най и др. Методологической основой данного направления является плюралистическая концепция международных отношений и социоцентризм, то есть признание в качестве движущих сил политической глобализации внутренних экономических и социально-политических процессов, проявляющихся «изнутри-вовне» в международных отношениях. Так, Джессика Мэтьюз пишет о перераспределении власти между государством, рынком и гражданским обществом в глобализирующемся мире, ведущем к устареванию Вестфальской системы - территориально фиксированного государства [4]. Движущей силой глобализации либерал-плюрализм (как и неолиберализм) считает экономику и рынок. Технологический прогресс, изменения в экономике ведут к политическим изменениям [5]. Повышение роли экономики имеет следствием сближение «высокой политики» и «политики низкого уровня». Ф. Фукуяма, консультант в «Рэнд-корпорейшн», пишет об этом как о фундаментальном изменении не только в политике, но и в цивилизационном укладе жизни наиболее развитых стран: «Международная жизнь в той части мира, которая достигла конца истории, в гораздо большей степени занята экономикой, а не политикой или военной стратегией» [6]. В другой работе он развивает эту мысль, подчёркивая, что повышение роли экономики меняет понимание «национального интереса» государств и переориентирует национальные приоритеты извне вовнутрь: «Сегодня основной «национальный интерес» буквально любой страны заключается в поддержании уровня производительности труда и дохода на душу населения» [7]. Глобализация экономики ведёт к усилению политической взаимозависимости и влияния внешних факторов на внутреннюю политику. Одним из следствий этого является поднятие экономических вопросов до уровня «высокой политики» и появление новой проблематики - «экономической безопасности», которая теперь рассматривается в новом ключе - в контексте взаимозависимости и динамичных изменений в технологиях [8]. «Глобализация является частью широкого процесса реструктурирования государства и гражданского общества», - считает С. Джилл, развивая идею о широких, всеохватывающих процессах, развивающихся внутри и вне государства [9].

Вопрос о соотношении экономики и политики имеет важное методологическое значение для понимания движущих сил и последствий глобализации, а также для уяснения роли государства, его внутренней и внешней политики. Сторонники либеральной точки зрения иногда даже признают, что оказались в определённой степени под влиянием марксизма [10], признав ведущую роль экономики и «вторичную» природу международных отношений. Ф. Фукуяма излагает своё исследовательское кредо в следующих словах: «Наш Механизм есть своего рода марксистская интерпретация истории, которая ведёт к абсолютно немарксистским заключениям» [11]. Они на первый план выдвигают капиталистическую сущность процесса глобализации, который характеризуется преодолением капиталом национальных границ, выходом конкуренции на международную арену. Хотя К. Маркс не пользовался ныне модным термином, некоторые западные авторы считают его первым в истории мыслителем, раскрывшим сущность глобализации в первом её понимании. Маркс писал: «Конкуренция исторически выступает … на мировом рынке как устранение разобщённости, запретительных или покровительственных пошлин - словом, выступает исторически как отрицание границ и пределов, свойственных ступеням производства, предшествующим капиталу» [12].

(Нео) либералы в противоположность неореализму придерживаются той точки зрения, что стабильность определяется не количеством игроков - великих держав, а «текстурной средой» (то есть системой экономических, социально-политических отношений), в которой они действуют. «Текстура» международных отношений включает отношения взаимозависимости, многосторонность при решении спорных проблем, институционализацию и глобализацию международной жизни. Либералы на передний план выдвигают «текстуру», а неореалисты - «структурные» силы международной системы, основанной на балансе сил. Это расхождение выразил неореалист Роберт Гилпин: «Хотя экономическая и технологическая подструктуры частично детерминируют и взаимодействуют с политической надстройкой, всё же политические ценности, а также интересы безопасности являются решающими детерминантами международных экономических отношений. Политика определяет рамки экономической активности и канализирует их в направлении, которое должно служить политическим задачам господствующих групп и организаций. В истории каждая успешная гегемонистская власть организовывала экономическое производство в соответствии со своими собственными интересами и целями» [13]. Неомарксистская мир-системная теория глобальной политики весьма отличается от двух предыдущих парадигм. Автором понятия «мир-система» является Ф. Бродель [14]. В настоящее время интеллектуальным лидером этой школы является Иммануил Валлерестайн - руководитель Центра Фернана Броделя по изучению экономики, исторических систем и цивилизаций в Бингемтонском университете штата Нью-Йорк [15]. И. Валлерстайн разработал теорию капиталистической мир-экономики, которая развивается его последователями А. Бергсеном, Р.У. Коксом и др. В результате развития капитализма начиная с XVI в. сложилась единая мир-экономика, делящаяся на три части - центр (ядро), периферию, полупериферию.

Страны ядра занимают по экономическому развитию, военной мощи и силе государств высшие позиции. Периферия и полупериферия подвергаются эксплуатации, пытаясь оказывать сопротивление. Неомарксистская парадигма подчёркивает противоречия между глобальным экономическим порядком, с одной стороны, и политическим порядком, по-прежнему являющимся анархическим. Глобальная политика рассматривается в качестве продукта экономического развития. Основной единицей анализа при этом И. Валлерстайн берёт мир в целом [16]. Теория И. Валлерстайна отличается следующими особенностями:

- во-первых, строится на предположении об абсолютном преобладании внешних, системных факторов в экономике и политике. О политике государств он пишет: «Так называемые суверенные государства появились в рамках этих границ, все вместе они объединены в межгосударственную систему, которая ограничивает действия отдельных государств» [17];

- во-вторых, движущей силой развития является экономика и бесконечное накопление капитала. Государства ядра гарантируют приток прибыли от периферии к центру и поддерживают выгодный им «мировой порядок»;

- в-третьих, экономические и классовые отношения выходят за рамки отдельных государств и приобретают глобальный характер, оказывая решающее влияние и на внутреннюю политику, несмотря на то, что государственные границы сохраняются. «Границы этого интегрированного производственно-экономического процесса фактически являются значительно более широкими, чем официальные границы отдельных государств, даже подразделения производственных процессов часто не коррелируются с государственными границами». В то же время классовое сознание остается национальным по форме, а это в сочетании с «транс-национальными классами» само по себе становится объяснением противоречий современного мира. «Государства являются созданиями институтов, отражающих потребности классовых сил, действующих в мировой экономике» [18]. Взаимосвязь внутренней и международной политики И. Валлерстайн видит в выходе внутриобщественных отношений за рамки отдельных государств и в превращении их в единое целое в мировом масштабе - в мир-систему, которая, действуя как механизм обратной связи, поддерживает внутренние структуры отдельных государств;

- в-четвёртых, методологической основой теории И. Валлерстайна является экономоцентризм, ведущий к недооценке политики и того нового в ней, что появилось, благодаря глобализации. Классы, этнонациональные группы и государства он считает следствием развития капиталистической мир-экономики. Оценка глобализации И. Валлерстайном состоит в следующем: «В том, что сейчас называется «глобализацией», нет ничего нового» [19]. С другой стороны, некоторые авторы утверждают, что теория самого И. Валлерстайна вряд ли совместима с концепцией глобализации, поскольку «представленный им механизм геополитической интеграции является исключительно экономическим» (Уотерс) [20]; «глобализация как анализ и мир-системный анализ являются соперничающими перспективами» (Робертсон) [21]. Тем не менее известный польский социолог Петр Штомпка считает, что мир-системная концепция И. Валлерстайна «наиболее радикально утверждает идеи экономической глобализации» [22].

Значительный интерес представляет китайский подход к глобализации. Некоторые справедливо отмечают, что политическая мысль Китая приняла на вооружение теорию И. Валлерстайна. Для китайской версии марксизма характерно разделение политики и экономики, что является полезным и во внутреннем (как обоснование противоречивого курса экономических реформ по пути углубления рыночных отношений при сохранении социалистической «политической надстройки»), и во внешнеполитическом планах.

В анализе тенденций мирового развития китайскими политологами выделяются две тенденции: «многополярность в политике и глобализация в экономике» [23]. Концепция мира как развивающаяся «многополюсность» была впервые представлена в мае 1988 г. в речи министра иностранных дел КНР Цянь Цичэня и в настоящее время противопоставляется глобализации в политике. Китайское руководство в политической глобализации «усматривает угрозу вмешательства Запада в его внутренние дела по таким вопросам, как независимость Тибета и Тайваня, права человека, реформирование политической системы, обеспечивающей ныне власть Компартии Китая» - пишет известный китаевед В. Михеев [24].

Одной из проблем глобализации является разрыв между двумя её направлениями - политическим и экономическим. Комиссия ООН, созданная в 1995 г., констатировала, что экономическая и политическая взаимозависимость приобрели качественно новый характер. Однако это ведёт при отсутствии координации в мировых масштабах к кризису управляемости. Появились даже теории о возрождении «дезорганизованного капитализма» (Оффе). Влиятельное направление, ставящее вопрос о необходимости разрешения противоречия между фиксированной географией государств и внетерриториальной природой сегодняшних проблем и решений представлена теорией глобального (международного) управления (governance). Данный термин иногда переводят как «правление» [25]. Это неправильно. Если мы обратимся к словарю русского языка С.И. Ожегова, то найдём там такое определение: «Править - руководить, управлять, обладая властью». Между тем все авторы, исследующие проблему «global governance», подчёркивают, что речь идёт о таком управлении, которое осуществляется при отсутствии центральной власти и образовано не столько вертикальными, сколько горизонтальными связями. Это управление, реализуемое на основе добровольного согласия, кооперативно [26]. Термин был «экспортирован» в ТМО из политологии внутренних отношений. Новое выражение возникло в начале 1990-х гг., хотя упоминается оно с XVI столетия и более широко распространилось в XVIII в., когда governance (французский термин) был включен в теории философов-просветителей, призывавших сочетать просвещённое правительство с уважением к гражданскому обществу [27]. Ныне слово переведено как «управление» и стало употребляться в специфических смыслах. Дж. Розенау в 1992 г. определил его как «правление без правительства» [28]. Управление занимается созданием условий для коллективной деятельности и по своим методам отличается от тех, которые присущи правительству. Его задача - противопоставить беспорядку определённую меру согласия через самоорганизацию связей и перекрещивающиеся взаимодействия заинтересованных акторов. У этого вида деятельности широкий охват: от государственных до негосударственных и даже частных акторов. Анализ литературы позволяет выделить три коренные черты «децентрализованного управления» [29]:

1) симметричная взаимозависимость и многополярные контуры принятия решений (Дж. Стокер, Б. Джессоп, Ж.-П. Годен);

2) взаимодействия как обмен (в духе «нового институционализма» Марча и Ольсена);

3) горизонтальность взаимодействий и правила игры вне рамок иерархических отношений (Дж. Розенау, Дж. Стокер и др.).

Однако даже термин «управление» содержит какого-то рода неопределённость, двусмысленность, закрывает путь к гражданским инициативам и устраняет установки на политические функции управления. Идею коллективного управления можно точнее выразить с помощью приставки. Тогда «глобальное управление» можно было назвать, на наш взгляд, «соуправление» (то есть совместное управление). Этот процесс формируется через взаимодействие таких международных участников, как неправительственные организации, международные режимы, государства, многонациональные корпорации, трансправительственные коалиции, международные организации, всемирные компьютерные сети, сообщества экспертов, и регулируется международным правом. Как подчёркивает С. Стрэндж, соуправление - это попытка совместными усилиями преодолеть международную анархию и наладить глобальное управление при отсутствии мирового правительства [30]. Концепция международного соуправления получила признание и в структурах ООН. Так, над этой проблемой работала специальная комиссия и по итогам её работы была опубликована в 1995 г. книга «Наше глобальное соседство. Доклад комиссии по проблеме глобального управления». В работе даётся широкое определение, согласно которому «соуправлением» является «сумма многих способов, какими отдельные лица и институты - общественные и частные - ведут свои общие дела. Это непрерывный процесс, каким могут приводиться к согласию противоречивые или несходные интересы и предприниматься совместные действия. Он включает в себя деятельность официальных институтов и режимов, наделённых властными полномочиями, а также неофициальные договорённости, которых люди и определённые структуры уже достигли, либо предлагают достичь, поскольку они мыслятся как выгодные» [31]. Глобальное управление является теоретически новым подходом. В его основе - признание необходимости плюралистической и «мягкой» власти вместо «жёсткой» власти государства. Государство же со своей стороны постепенно передаёт суверенную власть наднациональным и транснациональным структурам и становится лишь одним из участников в системе основанного на добровольном согласии плюралистического руководства. В то же время следует отметить мнение большинства авторов: государство остаётся главным источником власти и участником коллективных решений, постепенно теряя тем не менее контроль над проведением внутренней экономической политики [32]. В связи с тем, что государства всегда были матрицей политики, носителями легитимности и легального порядка в мире, разделённом границами, происходящие трансформации ведут к серьёзным модификациям взаимосвязей между внутриобщественными и международными отношениями, а также меняют представления о границах, структуре и формах проявления политического.

Еще один новый аспект ведущихся дискуссий связан с проблемой: конец политики или расширение политического? Развитие глобального управления и ослабление автономии и централизации государства, переход значительной доли принятия экономических решений международным органам, а также повышение роли сообществ экспертов, принимающих рекомендации, породили волну оценок и заявлений о «конце политики» [33]. Разгосударствление политики и повышение роли частных, коммерческих акторов в формировании внешней политики государств и решений международных организаций, как доказывает немецкий политолог Таня Брюль, ведут к «приватизации» политики [34], порождают «менеджерский подход», упускающий анализ социально-политических интересов и политических конфликтов. Неолиберальные политологи и экономисты в связи с этим выдвигают теории «прямой демократии свободного рынка» (англ. - free-market democracy) или «управления посредством рынка» [35]. Политолог Али Казанджегил пытается в связи с этим дать определение «политики без политики», поскольку институты управления не обладают чётко выраженным политическим статусом и показывают, что децентрализованное управление ставит во главу угла эффективность политики и результаты на выходе, стремятся отделить решения от плюралистической политики с её механизмами согласований, исключив тем самым процесс принятия решений из сферы общественного контроля [36].

Об опасности деформации демократических институтов в связи с изменением соотношения между политическим управлением и технико-экономическими решениями, утратой функций политической системы, которая постепенно перестаёт быть фиксированным центром власти, предупреждает профессор социологии Мюнхенского университета Ульрих Бек, один из ведущих исследователей [37]. Возникает проблема: каковы границы политики в глобализирующемся обществе? Как соотносятся внутренние демократические институты и глобальное управление? Действительно ли большая часть принимаемых в сферу глобального соуправления решений носит неполитический характер или, наоборот, происходит расширение политики и наполнение её новым содержанием? Ведёт ли глобализация к активизации участия граждан или к росту значения закрытых клубов?

Идеология неолиберализма, принижающая значение политики и ставящая на рыночные силы, ведущие к «миру без границ», управляемому частными корпорациями [38], оправдывает или недооценивает серьёзный вызов, который глобализация бросает всем демократическим политическим системам и международным организациям. Глобальные проблемы требуют глобальных решений и институтов, создания многоуровневой системы управления. Появилось даже понятие «глобальная публичная политика» (англ. - global public policy), отражающее идеи о необходимости удовлетворения общественных потребностей в различных сферах глобальных отношений путём принятия управленческих решений. Однако управление не может быть вне политики, оно всегда подчинено политическому курсу [39], поскольку, будучи предоставленным самому себе, вырождается в узкий технократический менеджеризм. Выработка политического курса и политико-управленческих решений включает следующее: 1) анализ проблемы; 2) выдвижение требований; 3) определение приоритетов; 4) формулирование предложений; 5) разработку программы; 6) распределение ресурсов и бюджета [40]. Это означает, что управление на глобальном уровне, во-первых, затрагивает широкие социальные интересы, во-вторых, находится на пересечении национальных, государственных интересов, общечеловеческих потребностей и частных коммерческих интересов. В связи с этим возникают следующие вопросы:

1. Кто определяет «глобальный общественный интерес»?

2. Кто принимает решения и у кого есть право участвовать в их формировании?

3. В чьих интересах будут распределяться ценности?

Все эти вопросы показывают нам, что управленческие решения в области экономики на глобальном уровне пронизаны политическим началом. Решениям требуется политическая легитимизация, которая приобретается на национальном, региональном или локальном уровнях путём ратификации или проведения выборов. В дополнение к легитимизации внутри национального государства требуется политическая легитимизация на глобальном уровне. Структуры глобального управления, таким образом, обязаны будут бороться за основные ресурсы доверия для повышения собственной эффективности. Требуется подотчётность международных организаций, их транспарентность, открытость для демократического участия, иначе невозможно решить проблему демократического контроля над международными институтами. Это означает, что порождаемые глобализацией проблемы не могут разрешаться некими автоматически действующими рыночными силами, которые хотя и влияют на другие сферы общества, но все же не определяют их. Политика, сохраняющая относительную автономность, является равноправным участником процесса, призванным придать глобализации позитивный характер.

Литература

1. Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.

2. Манхейм К. Диагноз нашего времени. М., 1994. С. 340 - 341.

3. Susan Strange. The Dollar Crisis 1971 // International Affairs. 1972. # 48. P. 197.

4. Mathews Y. Power Shift // Foreign Affairs. 1997. Janiary/Febriary. P. 50 - 66.

5. Cox R. Production, Power, and World Order: Social Forces in the Making of History. N.Y., 1987; Dunning J. The Globalizati on of Bussiness. L. 1994; Bernard M. Post-Fordism, Transnational Production and the Changing Political Economy // Stubbs R., Underhill G. (eds.) Political Economy and the Changing Global Order. L., 1994; Strange S. Op. cit.

6. Фукуяма Ф. Конец истории? // Вопросы философии. 1990. №3. С. 146.

7. Фукуяма Ф. Неясность «национального» // Независимая газета. 1992. 16 октября.

8. Clark I. Globalization and Fragmentation. P. 21.

9. Gill S. Globalization, Market Civilization, and Disciplinary Neoliberalism // Millenium. 1995. №24 (3). P. 405.

10. The Dictionary of World Politics: A Reference Guide to Concepts, Ideas and Instuitions // Evans G. and Newnham S. (eds.). N.Y., 1990. P. 237.

11. Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек / пер. с англ. М.Б. Левина. М.: АСТ, 2005. С. 211.

12. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. II. С. 153.

13. Gilpin R. The Politics of Transnational Economic Relations // Keohane R., Nye J. (eds.). Transnational Relations in World Politics. P. 53.

14. Бродель Ф. Динамика капитализма. Смоленск: Полиграмия, 1993. С. 83 - 90.

15. Валлерстайн И. Мир, в который мы вступаем: 2000-2050 гг. // Россия и современный мир. 2001. №1 (30). С. 64 - 75; Wallerstein I. The Modern World-System. N.Y.: Academic Press, 1974.

16. Wallerstein I. The States in the Institutional Vortex of the Capitalist World-Economy // International Social Science Journal. 1980. Vol. 32. №4. P. 743 - 751, 745.

17. Wallerstein I. The Modern World-System. N.Y.: Academic Press, 1974.

18. Wallerstein I. The States in the Institutional Vortex. P. 747.

19. Wallerstein I. The Modern World-System. N.Y.: Academic Press, 1974.

20. Waters M. Globalization. L.: Routlendge, 1995. P. 25.

21. Robertcon R. Globalization: social theory and global culture. L.: Sage, 1992. P. 15.

22. Штомпка П. Социология социальных изменений. М., 1996. С. 126.

23. Ян Чэн Сюй. Китайская дипломатия в условиях изменчивой и нестабильной международной обстановки // В кн.: Китай в мировой политике. М.: МГИМО, 2001. С. 31 - 39.

24. Михеев В. Китай в свете тенденции глобализации и азиатского регионализма // Проблемы Дальнего Востока. 2000. №3. С. 45.

25. Rosenau J., Czempiel E. Governance without Government: Order and Change in World Politics. Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1992. P. 4.

26. Rosenau J. Along domestic-foreign Frontier: exploring governance in a turbulent world. Cambridge, 1997. P. 144 - 151.

27. Годен Ж.-П. Современное управление вчера и сегодня: на основе французской государственной политики // Международный журнал социальных наук. 1998. №22. C. 57; Pierre Y., Jay P. Governance, Politics and the State. L.: Macmillan Press LTD, 2000. P. 2 - 5.

28. Rosenau J. Governance, Order and Change in World Politics // Governance without Government: Order and Change in World Politics / Eds. Rosenau J. Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1992. P. 3.

29. Стокер Дж. Управление как теория: пять тезисов // Международный журнал социальных наук. 1998. №22. С. 21 - 34; Джессоп Б. Появление децентрализованного управления и риски неудачи: соображения по экономическому развитию // Международный журнал социальных наук. 1998. №22. С. 35 - 56.

30. Strange S. Op. cit. P. 32.

31. Our Global Neighborhood. The Report of the Commission on Global Governance. Oxford, 1995. P. 2.

32. Keohane R. International Institutions: Can Interdependence Work? // Foreign Policy. 1998. Spring №110. P. 82 - 96.

33. Naisbit Y. Global Paradox. N.Y.: William Morrow Com., Inc., 1994. P. 43.

34. Tanja Bruhl u.a. (Hrsg.), Die Privatisierung der Weltpolitik. Entstfftlichung und Kommerzialisierung im Globalisierungsrrozeb. Bonn: Verlag J.H.W. Dietz Nachfolger 2001, 320 S. Брюль Т. Приватизация международной политики. Разгосударствление и коммерциализация в процессе глобализации. Бонн: Изд-во наследников Ю.Х.В. Ритца, 2001.

35. Self P. Government by the Market? The Politics of Public Choice. Basingstoke: Macmillan, 1993.

36. Казанджегил А. Децентрализованное управление и наука: прорыночные способы управления обществом и получения знаний // Международный журнал социальных наук. 1998. №22. С. 83.

37. Бек. У. Общество риска. На пути к другому модерну. М.: Прогресс-Традиция. 2000. С. 284 - 288.

38. Ohmae K. The Borderless World: Power and Strategy in the Interlinked Economy. L.: Collins, 1990; Perraton J. et al. The Globalisation of Economic Activity // New Political Economy. 1997. №2 (2). P. 257 - 278.

39. Jones C. Matthes D. Policy Formation // Encyсlopedia of Policy Studies. Ed. by Nagel S.S.N.Y., 1983. P. 359.

40. Ibid. P. 119.

Размещено на Allbest.ru