Ограничения в международной торговле и их социально-экономические проекции. Роковая ошибка Наполеона Бонапарта

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Ограничения в международной торговле и их социально-экономические проекции. Роковая ошибка Наполеона Бонапарта

Международная торговля, как известно, представляет собой важнейшее поприще взаимодействия народов. На протяжении многих столетий учёные и дальновидные политики видели именно в торговле способ соединить страны и народы в мирное сообщество.

Уже давно и много было написано о том, что психология конфликтности, если она возникает по какой-либо причине в международных отношениях, теряет отчётливость своих очертаний по мере того, как народы больше узнают друг о друге, вступают в разнообразные контакты. Это верно и всё же не до конца верно. Дружелюбие автоматически не приходит на смену настороженности. И никакие иные способы действия, кроме осознанного движения к этой цели, исчерпывающего результата не способны принести.

Если бы подобное было возможным, то человечество было бы избавлено от множества коллизий, причём на протяжении всей своей истории, ибо международная торговля, скорее всего, ровесница самой человеческой цивилизации. Историки и археологи находят всё больше тому подтверждений. Следы международных торговых отношений обнаруживают себя в огромном историческом диапазоне и на больших пространствах. Достаточно назвать такую гигантскую торговую артерию, какой был связавший Китай и Малую Азию, а затем и Европу Великий Шёлковый путь.

Торговля возникает на почве экономических различий хозяйственных комплексов различных государств и народов, то есть различий, которые становятся отправной точкой их специализации. В свою очередь торговля поддерживает, закрепляет их специализацию. Начинаются эти различия с действия природно-климатических факторов, но по мере развития экономики в целом и, в особенности, развития промышленности, духовного производства, область специализации расширяется. Специализация и торговля в свою очередь стимулируют производство. Так выстраиваются цепочки, по которым проходят импульсы к созданию мирового хозяйства.

Застопорить развитие торговли способны непосредственно экономические факторы, такие, как, например, экономические и финансовые кризисы. Однако, чаще всего, роль тормоза выполняют политические коллизии. История это многократно показала, как показала она и то, что всякие искусственные препятствия преодолеваются силой объективных экономических интересов различных стран, силой, если угодно, их взаимного притяжения.

И всё же ситуации, которые складывались в международной торговле, далеко не всегда выглядели как идиллия. Коллизии возникали и на почве противоречий в собственно торговых интересах. Кроме того, коль скоро международная торговля связана и с мировой экономикой, и с мировой политикой, то невозможно исключить влияния той и другой сферы, то есть тех противоречий, которые возникают в каждой из них. Всякие неосторожные шаги чреваты не просто возникновением, но и переплетением разнообразных противоречий. Поэтому важно постоянно искать и соблюдать баланс международных интересов. Исторический опыт это воочию и не раз продемонстрировал.

Анализируя практику международных торгово-экономических отношений, учёные и мыслители искали антитезу такому реально существовавшему в отношениях между странами подходу, при котором считалось возможным оправдывать силовые методы, направленные на то, чтобы оградить свои рынки от конкурентов, открыть для себя новые торговые плацдармы и иметь на них особые права и преимущества. Примечательным примером в истории XIX века стало так называемое «открытие» Японии коммодором М. Перри (1794-1858). Американский адмирал вынудил японские власти подписать соглашение о торговле, что называется под дулами орудий. Он был по-своему прав, оценив географическое положение Японских островов, которое открывало большие возможности для торговли во всём азиатско-тихоокеанском регионе. Японские же власти были правы по-своему, когда усмотрели в таком принуждении к торговле риск возможной последующей колонизации.

Какой бы ценой торговые преимущества ни были обретены, их обретают не навсегда. Политическое и экономическое устройство международных отношений не стабильно, одни страны сдают свои позиции, другим удаётся повысить и свой статус, и результативность участия в международном обмене. Подобные перемены, как бы они ни оценивались в тех или иных государствах, но если они были продиктованы законами экономики, не вызывают, как правило, больших потрясений. К экономическим переменам страны раньше или позже, но оказываются способными адаптироваться. Взрывать установившийся порядок с большей вероятностью способна политика.

Выдающиеся государственные деятели различных стран не раз предлагали, действуя прагматично, «разводить» экономические и внешнеполитические интересы. Свой завет оставил американскому народу первый президент США Джордж Вашингтон (1732-1899). В его обращении к нации этот постулат был сформулирован следующим образом: «Великое правило для нас в международных отношениях заключается в том, чтобы, расширяя наши коммерческие отношения, иметь при этом, как можно меньше связи с политикой» [1]. Рекомендация эта была настолько же мудрой, насколько далёкой она оказалась от реальности.

Обратившись к истории международных связей, можно выявить несколько этапов в их развитии с точки зрения того, что оказывало доминирующее воздействие на сферу мировой торговли, а именно, экономика или политика. Главным содержанием первого этапа было подчинение рынков. Этот процесс не обходился без насилия, без демонстрации силы, без угроз её применения. В дальнейшем то экономика оказывалась заложницей политики, то, напротив, она заставляла политику и политиков приноравливаться к существенным экономическим интересам.

Мир познал множество коллизий, очень часто искусственных, когда логика и здравый смысл, объективно сопутствующие развитию торговли, приносились в жертву, если на повестку дня мощным образом выходили политические эксцессы. Орудиями политики становились общие экономические блокады, направленные на разрушение для той или иной страны среды международных контактов, и торговые блокады. В дальнейшем орудиями конфронтации стали ещё и так называемые санкции. Это явление можно отнести скорее к новой фразеологии, чем к новой идеологии. Все эти акции выступали, как правило, одной из частей в комплексе угрожающего поведения со стороны одного государства по отношению к другому или к другим, если коллизии приобретали форму блокового противостояния.

Самым впечатляющим событием такого рода в XIX столетии была Континентальная блокада, которую Наполеон Бонапарт попытался осуществить, действуя от лица Франции и союзных с ней стран, по отношению к Англии и к её союзникам. Эта акция была настолько масштабной, что потрясла едва ли не всю тогдашнюю мировую экономику. Учёные на протяжении многих десятилетий, не раз обращаясь к изучению тех событий, старались, что называется, найти ключи к этой теме, причём такие, которые позволяли бы предвидеть возможность повторений и избежать их. Экономический урон, к которому привела Континентальная блокада, был очевидным и впечатляющим для всех её участниц.

Главный вывод из данной ситуации давно известен - противоборствуют государства, но страдают при этом народы. Об этом говорили такие великие гуманисты как Эразм Роттердамский (1469-1536), Жан Жак Руссо (1712-1778). Блокады всегда были особенно опасны для малых стран, хотя пытались подвергнуть их воздействию и достаточно крупные державы. На почве какой бы страны или группы стран блокады ни развёртывались, общая их социальная логика и, если угодно, мораль, оставались неизменной: воздействовать на власти недружественной страны, подвергая мучительным испытаниям рядовых граждан, мирное население. Чтобы дать социальную и моральную оценку подобным акциям, стоит напомнить некоторые суждения учёных-гуманистов прошлого, которые предложили ещё в Средние века термин «излишнее страдание». По большому счёту логика собственно военных блокад, устанавливавшихся непосредственно вооружённой силой, не слишком отличалась от логики торгово-экономических блокад. В том и в другом случае «излишнее страдание» являлось и их следствием и их инструментом, хотя, конечно, такой меры испытаний, как военные блокады, торгово-экономические акции в себе не заключали.

В случае собственно военных блокад использование такого страдания шаг за шагом всё больше вызывало общественное осуждение. Проявлениями определённого морального прогресса стали установления, касавшиеся пределов жестокости при исполнении даже собственно военных блокад. На заблокированные территории должны допускаться поставки питьевой воды, медикаментов. Мирных жителей целесообразно эвакуировать. Трагедии, которые могут разыграться на заблокированных территория, несут в себе риски даже для тех людей, которые находятся не внутри заблокированных территорий, а за их пределами.

Что касается того «излишнего страдания», которым чреваты торгово-экономические блокады, то здесь какие-либо пределы не устанавливались. Оно, конечно, несравнимо по степени рисков с тем, какие заключают в себе военные блокады, но по-своему заслуживало осуждения. Инициаторов подобных блокад не смущало то, что в их результате мучения сплошь и рядом выпадали на долю и без того бедствующего населения.

Кроме того, надо подчеркнуть, что подобные испытания выпадали на долю населения не только стран, непосредственно вовлечённых в конфликтные противостояния. Мир един, поэтому конфликтное пятно с неизбежностью как бы расплывалось, рушились устои мировой торговли в целом.

Чем масштабнее делались международные товарные потоки, чем интенсивнее становилась зависимость от них отдельных стран, тем шире оказывался и диапазон негативных последствий, порождаемых насильственным прекращением торгово-экономических связей под влиянием политических и вооружённых коллизий.

Убедительные подтверждения этому дала Континентальная блокада, установленная Наполеоном 1806 году. Как бы часто ни нарушались установления этой блокады её участниками, включая даже Францию, она была серьёзной долговременной мерой. Достаточно сказать, что под её непосредственным влиянием объём торговли между странами Европы сократился в полтора раза. И примерно в такой же мере понизился оборот внешней торговли России после того, как она оказалась участницей этой блокады в 1807 году.

Примечательно, что по-своему значение торговых интересов понимал и Наполеон. Как бы парадоксально это ни выглядело, но он верил в эффективность Континентальной блокады, поскольку видел, какой вред она причиняет европейцам. Он утверждал: «Ещё несколько лет терпения - и Англия захочет мира насколько же, насколько мы его хотим» [2].

Тогдашняя деформация мировой торговли давала о себе знать на огромных территориях. Сложились иные географические пути для движения товаров, когда их перевозки сулили многие тысячи «лишних» километров и затраты гигантских сумм. Товары закономерно дорожали, к конвоированию мирных грузов нередко присоединялись военные корабли.

Попустительство же со стороны России так называемой контрабандной торговле приводило к тому, что британские колониальные товары, огибая Евразию, прибывали туда, где сходились границы и жизненные интересы двух главных соперниц, то есть Англии и Франции.

Правило бумеранга, вообще, свойственно крупным международным конфликтам. И здесь оно сработало неукоснительно. Стремясь досадить Англии или наказать Россию за недостаточное послушание, Наполеон неумолимо вёл дело к подрыву экономики собственной страны. Не часто вспоминают о том, что срочно покинуть Россию среди многих других причин французского императора побудили народные волнения, связанные с ухудшением социально-экономического положения населения во Франции.

Из своих, возникших в связи с этой блокадой затруднений, Англия выходила за счёт импортозамещения. Но каких бы успехов она ни добилась на этом пути, перемены во внешнеторговой стратегии заставили со временем задуматься над тем, что всё-таки эффективнее и не стоит ли вернуться к прежней специализации. Известный британский экономист Д. Рикардо (1772-1823) уделил этой теме особое внимание, показав трудности возвратного пути, когда после больших инвестиций в аграрный сектор, пришлось, по образному выражению учёного, доставать капитал из земли.

Принадлежала Д. Рикардо и важная мысль о том, что всякие импортозамещающие инвестиции в годы потрясений должны быть отнесены к ряду рискованных капиталовложений и требуют специальных гарантий от государства.

Люди из окружения Наполеона, отмечая возможные отрицательные последствия Континентальной блокады, обращали его внимание на то, что вступление в это противостояние России способно было привести к перемене баланса сил в Европе в неблагоприятном для инициатора блокады направлении. По утверждениям французского дипломата Армана де Коленкура (1773-1827) и сам Наполеон подчас демонстрировал понимание возникающих рисков, в частности, того, что позиция России была весомой гирей на чаше этих весов. Он неспроста говорил: «Ключи от мира находятся в Петербурге» [3]. Континентальная блокада оказалась ключом к войне.

Среди российских авторов особенно чётко выразил свою позицию по поводу торгово-экономических блокад видный экономист, адмирал Н.С. Мордвинов. (1754-1845). Он писал о том, что подобные попытки изоляции либо оказывались тщетными и торговые интересы пролагали себе путь, несмотря на запреты, либо эти блокады причиняли обоюдный ущерб. Он был единодушен с зарубежными учёными, когда говорил о сомнительности результатов, достигнутых Наполеоном в итоге объявления Континентальной блокады и об экономическом уроне, который понесла при этом сама Франция.

Критиковал Н.С. Мордвинов не только конкретную, то есть Континентальную блокаду. Объектом его критики была сама идея установления торгово-экономических блокад. Также с решительным осуждением он относился к принципу ограничения торговли в связи с военно-политическими соображениями. Время дало в подтверждение не один только пример Континентальной блокады. В 1829 году, когда шла война с Турцией, российское правительство наложило запрет на вывоз зерна из страны по Черному морю из опасения того, что продовольствие окажется в руках противника. В результате терпели урон и российские товаропроизводители. Об этом Н.С. Мордвинов писал, делая особый акцент на социально-экономической стороне вопроса: «Отнимать у народа способы к выгодной продаже своих произведений есть то же, что лишать оный доходов его; лишая же доходов, умножать между тем число податей и взыскивать с него бездоимочно налоги, была бы явная жестокость» [4]. Окончательная рекомендация Н.С. Мордвинова была радикальной: он предлагал прекратить не только подобные акции в области торговли, но и войну, их породившую, то есть установить мир с Турцией.

Об обоюдном ущербе, который наносят ограничения торговли в условиях войн, писал и известный французский учёный Ж.-Б. Сэй (1767-1832). И он решился доказывать это на примере Континентальной блокады. Она настолько противоречила интересам двух основных участниц тогдашнего европейского противостояния, то есть Англии и Франции, что они, по утверждениям Ж.-Б. Сэя, втайне осуществляли торговый обмен друг с другом. Видимо, не без намёка на Континентальную блокаду писал и французский экономист К.Ж. Гарнье о силе торговых интересов, утверждая, что «если нам только приятно получать эти предметы, то и сам враг нам доставит их» [5].

Работавшие позднее учёные подтверждали, что Наполеон действительно разрешил своим тайным распоряжением торговлю с Англией. Несмотря на крайнюю напряженность военно-политических отношений двух стран, по ту и другую сторону Ла-Манша нашлись торговцы, быстро этим воспользовавшиеся, поскольку, как утверждал Ж.-Б. Сэй, англичанам было выгодно сбывать во Францию по хорошей цене свои колониальные товары. Это не значило, что изначально блокада устанавливалась как бы не всерьёз. Она была серьёзной, масштабной акцией, более того в орбиту противостояния попадали не только торговые, но и простые человеческие интересы. Поначалу её крайности доходили до того, что был отдан приказ прекратить не только торговые поставки из Франции в Англию, но даже доставку писем, причём не только адресованных на Британские острова, но и вообще написанных на английском языке. Со временем некоторые строгости теряли силу, особенно, если они шли вразрез с интересами людей и с простым здравым смыслом.

Утверждения Ж.-Б. Сэя о наличии тайной торговли не для всех французов были откровением. О том, что во время Континентальной блокады нечто подобное происходило, люди догадывались, учёный же, в сущности, подтвердил их предположения. Поскольку утаить присутствие британских товаров на французском рынке от собственного населения не представлялось реальным, властям пришлось представить свою гипотезу. В результате была пущена в ход версия о нерадивых французских таможенниках и ловких контрабандистах. Сам Ж.-Б. Сэй утверждал, что причина того, что блокада Англии была неполной даже со стороны Франции, заключалась не только в действиях на уровне таможенников и контрабандистов. Существовал и целый ряд куда более масштабных факторов, которые сделали Континентальную блокаду примером несовпадения логики войны с логикой торговых и просто человеческих интересов.

Основываясь на архивных материалах, академик Е.В. Тарле (1874-1955), показал, что многое из того, что касалось нарушения или обхода установлений Континентальной блокады, было для её современников во Франции секретом Полишинеля. Выдающиеся представители финансового и коммерческого мира Франции знали не хуже правительства (которое скрывало эти факты от общества), что и между Россией и Англией ведётся оживлённая контрабандная торговля при некотором попустительстве со стороны русских властей, но они, не утратившие чувства экономической реальности, прекрасно понимали, что иначе и быть не может. Когда в 1811 году тяжкий общий кризис постиг французскую торговлю и промышленность, и сами власти удостоили пригласить кое-кого из коммерсантов и финансистов, чтобы узнать их мнение о причинах кризиса, то властям пришлось выслушать откровенное мнение о блокаде.