О теоретической и практической пользе человека потребляющего: к постановке проблемы

ORCID 0000-0002-1817-7424, Кандидат социологических наук,

Московский педагогический государственный университет

Аннотация

В статье акцентируется внимание на сохраняющейся в социально-политических науках тенденции отождествления экономических и политических интересов. Делается вывод о том что Человек Потребляющий являясь продуктом совместных идеологических и научных усилий, на протяжении последних столетий, используется исключительны для освещения негативных тенденций. Тогда как по мнению автора социально-типическая модель человека потребляющего, освобожденная от аксиологической нагрузки может претендовать на роль концепта, аккумулирующего результаты научной рефлексии по поводу происходящих в социально-политической сфере изменений.

Ключевые слова: идеология, социально-политическая теория, человек потребляющий, потребление, экономические интересы, политические интересы, политический рынок.

Тоmbu D.V.

ORCID 0000-0002-1817-7424, PhD in Social Sciences, Associate Professor, Political and Social Sciences Chair, Moscow State Pedagogical University sociology

ABOUT THE THEORETICAL AND PRACTICAL BENEFITS OF HOMO CONSUMING: THE PROBLEM

Abstract

In the following article the attention is concentrated on the tendency of identification of economical and political interests, remaining in social-political sciences. The conclusion drawn is that the Consuming Person, being a product of cooperative ideological and scientific efforts, is used for the highlighting of the negative trends only over the last centuries. While, according to the author, social-typical model of the Consuming Person that is released from axiological load can claim for the role of the concept accumulating the results of the scientific reflection in relation to the changes happening in the social-political area.

Keywords: ideology, social and political theory, a homo consuming, consumption, economic interests, political interests, the political market.

Проблематика социального типа личности, востребованного и сформированного современным обществом потребления является предметом постоянного внимания со стороны антропологов, социологов, культурологов, и лишь эпизодически - представителей политических наук. При этом среди последних, наблюдается огромный интерес к исследованиям связанным с темой мягкой силы как во внешнеполитических процессах, так и во внутренних. Если принять во внимание что в основе концепта «мягкой силы», фиксирующего смену инструментов властвования, лежат прежде всего социокультурные доминанты: ценности, идеи, символы, визуальные и когнитивные соблазны и т.п., то необходимость определения базового контемпорального типа личности становится очевидной. Использование модели «человека потребляющего» позволяет концептуально связать результаты научной рефлексии отражающей изменения в сфере политического.

Возрастающий дефицит в понимании общей картины происходящих изменений, а главное, их негативная оценка, как результат анализа современных состояний, таких политических феноменов как политическая культура, социализация; политическое сознание и поведении; формы и степень политической активности и т.п. становятся все очевиднее. На наш взгляд, это обусловлено в том числе нежеланием расстаться с до сих пор господствующей в социальных науках гуманитарной парадигмой Нового времени, с ее концепциями демократического гражданина и принять как данность (социальную тотальность) человека Потребляющего. Парадоксальность сложившейся ситуации заключается в том, что Консерватизм, Либерализм и Социализм, предлагая на уровне теории и практики казалось бы разные формы и способы социальной регламентации, опираются на одну и ту же исходную категорию - экономического интереса, легализовав в нем личную выгоду, алчность, эгоизм. Человек Потребляющий - продукт несомненно совместных идеологических и научных усилий, настаивавших на взаимообразной детерминированности экономических и политических интересов на протяжении последних столетий.

Современный этап развития социально-политических теорий породил немалое количество прикладных дисциплин, настаивающих на предсказуемости и предопределенности экономических, а значит и политических в указанном выше нарративе интересов человека. Политический менеджмент, политический маркетинг политический бенчмаркинг, политическая имиджелогия, политическая реклама и т.п.. В их предметном поле, мы не обнаруживаем того самого Человека потребляющего, во имя, благодаря и для, которого, они собственно говоря и сформировались. «Но понимание связи между теориями и служит средством достижения цели: восстановить связь близких по сути идейных формаций, развивавшихся изолированно друг от друга. Несмотря на изоляцию, разные идеологии идут к созданию целостного образа.» [5, С.51-52]. На этот «целостный «образ», на наш взгляд, вполне может претендовать социально-типическая модель человека потребляющего, без всякой аксиологической нагрузки. социальный личность мягкий сила

Возникновение политического рынка - пожалуй самый яркий и очевидный пример торжества практического и теоретического слияния экономических и политических интересов и пространство действия Человека потребляющего. Один из наименее свободных рынков, цитируя П. Бурдье, «путы» которого «тяготеют» прежде всего над доминируемыми и «где в конкурентной борьбе между агентами, которые оказываются в нее втянутыми, рождается политическая продукция: проблемы, программы, анализы, комментарии, концепции, события, из которых и должны выбирать обычные граждане, низведенные до положения «потребителей» и тем более рискующие попасть впросак, чем более удалены они от места производства…, чем более они лишены социальной компетентности в политике и инструментов, необходимых для производства политических выступлений и акций». [1, С.182, 185 ].

«Времена, когда демократия действительно служила адекватным средством принятия эффективных политических решений, минули и не возвратятся, как бы нам этого ни хотелось» - утверждают Ян Зодерквист, Александр Бард в своей «нашумевшей» несколько лет назад книге «Netократия. Новая правящая элита и жизнь после капитализма» [2]. Вывод без сомнения дискуссионный. Если считать критерием эффективности укрепление государственности и, именно так понимать аристотелевское всеобщее благо, старательно подгоняя его под разные варианты и нюансы этатизма, то демократические механизмы по-прежнему справляются. А если установление, воспроизводство и защиту выбранного и провозглашенного в качестве «идеального» типа экономических отношений (рыночных, централизованных, смешанных) как эффективного способа решения всех социальных проблем, то такого времени, в истории, пожалуй, еще не было. И видимо, имеет смысл принять как данность, что и не будет: «…социальные проблемы невозможно решить ни религиозными, ни моральными, ни экономическими, ни политическими средствами. Главной причиной такой невозможности являются социальные институты и группы, профессионально занятые в сфере экономики, религии, морали, политики и производства идеологий». [3, С.153].

Нельзя не отметить, что деструктивной роли социальных, политических институтов; профессиональных, экспертных сообществ уделяется гораздо меньше исследовательского внимания, чем обнаружению различного рода негативных тенденций в образе жизни управляемых слоев населения. Анализ бесконечных вариантов политических технологий и манипуляций довлеющих над условно свободным выбором потребителей абсолютно во всех сферах жизни (современный рынок не столько конкуренция сколько монополия) очевидно преобладает над анализом интересов власть имущих.

Парадокс заключается в том, что чем больше и изощреннее современного человека втягивают во всевозможные потребительские практики, ныне. используя все могущество информационных технологий, тем интенсивнее осуждаются происходящие с ним трансформации, тем большим обвинениям в без духовности, материалистичности, эгоизме, аморальности, социальном кочевничестве, аполитичности и т.п., он подвергается, и прежде всего, со стороны социо-гуманитарных наук. Возможно, такое положение вещей отражает никогда не исчезавший сервилизм социальных теоретиков в отношениях с политическими элитами. А может быть, и подготовку к внедрению в общественное сознание новых культурных паттернов, необходимых для успокоения населения в условиях обостряющегося экономического кризиса, снижения уровня благосостояния.

Концентрация усилий на анализе и оценках поведения подвластных групп проще и методологически, и технически, и по мере ответственности, особенно на уровне прогнозов об опасности распространения идеологии потребительства. Самой не понятной здесь представляется активность, демонстрируемая, религиозно настроенной частью научного сообщества. Не в недрах ли Христианства при помощи последователей Кальвина поиск индивидуального спасения трансформировался в том числе в одобряемое стремление к мирским благам и составил знаменитый благодаря М. Веберу «Дух капитализма» - вопрос конечно риторический. На практике же, все религиозные организации активнейшим образом включены в современные практики потребления: в материальные, технологические, в информационные. Электронные разбрызгиватели святой, воды и исповедь по скайпу, активная коммерческая деятельность - дань потребностям современной паствы и необходимое условие сохранения и воспроизводства самой Церкви. И в этом нет ничего дурного и предосудительного, как и в самом потреблении/ потребительстве/человеке потребляющем.

Без потребителя-избирателя-налогоплательщика, экономическое и политическое существование государства, социума невозможно. Без потребления различных товаров, услуг, информации и тем самым удовлетворения самых разных потребностей включая духовные, религиозные, нравственные, человек не может ни развиваться, ни общаться, ни растить и воспитывать детей, ни испытывать, столь востребованное сегодня в России чувство патриотизма, ни просто жить. Довольно сложно (если не бессмысленно) сравнивать страны по степени реализации в них универсальных принципов свободы, равенства, справедливости, тогда как дифференциация стран по критериям качества жизни, экономической эффективности, возможности самореализации - свершившийся факт. «Если расположить страны на этой шкале, то на вершине окажутся государства, не требующие ни иррациональной лояльности, ни патриотической идеологии» [3,С.149],ни борьбы с «ужасами» потребления.

Поразительно, но на сегодняшний день в самом, подробном, развернутом интереснейшем анализе генезиса Человека потребляющего, выполненного Т. Хагуровым, потребитель рассматривается как девиантологическая проблема современности и противопоставляется «человеку нормальному» [4, С. 299-301], Невежество, алчность, коррупция, совершаемые во имя всего этого преступления, встречаются и у человека «экономического» «организационного», «играющего», «политического», при всех видах экономики и формах политического правления. Может быть, имеет смысл отнестись к человеку потребляющему как к самому современному социальному типу, распространенному не только в подвластных, но, и во властных группах, с более пристальным и менее негативным вниманием и особенно в контексте социально-политических наук.