Формирование принципов мобилизационной экономики в годы Первой мировой войны

Размещено на http://www.allbest.ru/

Формирование принципов мобилизационной экономики в годы Первой мировой войны

Шульгин В.В.

Актуальность темы формирования принципов мобилизационной экономики связана с тем, что почти весь ХХ в. (1914--1991 гг.) государственное регулирование в России опиралось на методы данной экономики. В настоящее время на научном и государственном уровне объявлена необходимость перехода от мобилизационной к инновационной экономике. В связи с этим важно установить начало применения этих методов, этапы изменения потребности в применении мобилизационной экономики и причины трудностей перехода к другому типу экономики. Актуальность темы предполагает уточнение понятия «мобилизационная экономика». Из всех ее определений, которые нельзя считать окончательно сложившимися, наиболее практичным нам представляется следующее определение, данное А. Г. Фонотовым: «Развитие, ориентированное на достижение чрезвычайных целей, с использованием чрезвычайных средств и чрезвычайных организационных форм -- будем называть мобилизационным типом развития» Фонотов А. Г. Россия от мобилизационного общества к инновационному. -- М., 1993. -- С. 88.. Такой тип развития характерен для перехода к индустриализации и соответствующих ей технологических укладов (II--IV) Термин «технологический уклад» используется в отечественной экономической науке как аналог понятий «волны инноваций», «технико-экономическая парадигма» и «технический способ производства». Впервые он был предложен в 1986 г. советскими экономистами Д. С. Львовым и С. Ю. Глазьевым в статье «Теоретические и прикладные аспекты управления НТП». Основной фактор технологического уклада I -- прядильные машины, ядро уклада -- текстильная промышленность. Новизна данного технологического уклада: механизация труда, создание поточного производства. Страны-лидеры: Великобритания, Франция, Бельгия. Основной фактор технологического уклада II -- паровая машина, ядро уклада -- паровое судоходство, угледобыча, железные дороги. Страны-лидеры: Великобритания, Франция, Бельгия, Германия, США. Основной фактор технологического уклада III -- неорганическая химия (конвертер, динамит), ядро уклада -- черная металлургия, железные дороги, кораблестроение, производство взрывчатых веществ. Страны-лидеры: Германия, США, Великобритания, Франция, Бельгия, Швейцария, Нидерланды. Основной фактор технологического уклада IV -- двигатель внутреннего сгорания, конвейерное производство, проводная телефонная связь, ядро уклада -- автомобилестроение, самолетостроение, нефтехимия. Страны-лидеры: США, Западная Европа, СССР. Техноло-. Принципиальное отличие инновационной экономики от мобилизационной заключается в том, что она возникает на уровне ГУ--УГ технологических укладов, достижение которых возможно лишь на основе достаточно высокого уровня экономической свободы и качества жизни. Переход от мобилизационной экономики к инновационной в России предполагает изменение методов государственного регулирования, которые заключаются в нацеленности на качественные изменения в уровне жизни и которые наряду с экологическими задачами должны стать основными ограничителями всех научно-технических и военных программ. Отрыв целей повышения уровня жизни от цели экономического роста в России был связан вначале с чрезвычайными условиями развития, а затем опирался на созданную институциональную среду, которая может генерировать чрезвычайные обстоятельства в целях своего существования. Изменение институциональной среды -- сложная, многоуровневая задача. Ее решение логично начинать с истории. В данном случае -- истории формирования принципов и методов мобилизационной экономики.

Основные принципы мобилизационной экономики в России формировались в связи с необходимостью концентрации социально-экономических ресурсов для выполнения военных целей в годы Первой мировой войны. Они заключались:

в выделении основного звена экономического развития для достижения цели любой ценой;

использовании не рыночных, а административных методов управления экономикой.

Данные принципы не могут действовать постоянно в силу того, что население неизбежно страдает от их применения и согласно с ними только в экстремальных условиях. Поэтому применение принципов мобилизационной экономики не может не носить дискретного характера.

гический уклад V опирается на достижения в области микроэлектроники, информатики, биотехнологии, генной инженерии, новых видов энергии, материалов, освоения космического пространства, спутниковой связи и т.п. Происходит переход от разрозненных фирм к единой сети крупных и мелких компаний, соединенных электронной сетью на основе Интернета и осуществляющих тесное взаимодействие в области технологий, контроля качества продукции, планирования инноваций. Ключевой фактор технологического уклада VI (прогноз С. Глазьева): нанотехнологии, клеточные технологии. Преимущество данного технологического уклада по сравнению с предыдущим по прогнозу будет состоять в резком снижении энергоемкости и материалоемкости производства, в конструировании материалов и организмов с заранее заданными свойствами. Доля технологических укладов в России и США представляет следующую картину (%):

Источник: «Википедия». Статья «Технологический уклад»

Однако принципу дискретности (прерывности, противопоставляемой непрерывности) противостоит принцип сознательности населения1. Этот принцип позволяет противостоять дискретности мобилизационной экономики достаточно долго в экстремальных условиях. Исчерпание таких условий и переход к рыночным принципам экономики тормозятся созданием институтов реализации мобилизационной экономики. Данные институты препятствуют переходу к оптимальным принципам функционирования экономики, так как само их существование базируется на принципах мобилизационной экономики. Изменение ситуации во многом зависит от осознания обществом исторической обусловленности применения тех или иных принципов регулирования экономики.

Изучение принципов мобилизационной экономики актуально в связи с опасностью применения данных методов без достаточной необходимости. В то же время отдельные положения мобилизационной экономики могут быть использованы и в мирное время. Определение достаточных условий для применения тех или иных принципов мобилизационной экономики и есть задача исторического исследования. Экономическая история России показывает пример применения принципов мобилизационной экономики как в положительном, так и в отрицательном аспектах. Отрицательный аспект применения принципов мобилизационной экономики прослеживается тогда, когда они используются в историческом периоде, обладающем предпосылками для иных, более дифференцированных, методов управления экономикой. Например, введение нэпа в 1921 г., означавшее конец военного коммунизма и принципа командности в экономике, сменилось в 1929 г. полным отступлением от него. Только голод, связанный с чисто мобилизационными методами осуществления первой пятилетки, привел руководство страны к необходимости возвращения к сочетанию прямых и косвенных методов регулирования хозяйства, т.е. неонэпу в годы второй пятилетки. Подготовка ко Второй мировой войне и восстановление после нее прервали этот процесс. Реформы Хрущева, не затронувшие глубинных основ управления, сменились реформами Косыгина, замысел которых заключался в сочетании прямых и косвенных методов управления экономикой как антипода мобилизационной экономики. Замыслу этой реформы противостояли сложившиеся институты управления, насильственный и болезненный слом которых произошел в 90-е гг. ХХ в. Возможно, изучение исторического опыта России поможет в дальнейшем в какой-то мере избежать ошибок, тяжело оплаченных обществом, за счет понимания вариантности развития, а не следования одному неизбежному пути. В этом смысле важны как опыт мобилизационной экономики, так и опыт отказа от нее и переход к принципам смешанной экономики, сочетающий прямые и косвенные методы регулирования.

Уровень и темпы экономического развития накануне Первой мировой войны экономический административный мобилизационный война

Специфика действия принципов мобилизационной экономики в России во многом определялась особенностями социально-экономического уровня развития накануне Первой мировой войны. Количественное и качественное определение подобного уровня в сравнении с другими мировыми державами -- сложная научная проблема. Ее постановка до недавнего времени мало учитывала сложность этнотерриториальной структуры Российской империи. В 90-е гг. ХХ в. в Институте истории РАН было проведено исследование, которое определило сопоставимые параметры сравнения Российской империи с другими мировыми державами Степанов А. И. Место России в мире накануне первой мировой войны // Вопросы истории. -- 1993. -- № 2. -- С. 156--163..

Критерий сопоставимости связан с тем, что территория России была представлена многообразной системой, состоящей из регионов разного уровня развития. Первый уровень был представлен метрополией с центром в Великороссии, с относительно моноэтническим составом населения. Второй уровень составляли огромные пространства районов переселения Сибири, Дальнего Востока и Северного Кавказа. Третий уровень -- национальные окраины, заселенные разными народами и народностями, разнообразие которых исчислялось несколькими десятками. Поэтому авторы исследования справедливо предложили для реального сопоставления России с другими государствами сравнивать каждый региональный уровень с соответствующими им в мире. Это означало сравнение Российской империи с Британской; европейской России -- с Великобританией и Германией; Великороссии -- с Англией и Пруссией. В результате были предложены в качестве основных и дополняющих критериев сравнения расчетные, как среднемировые показатели, так и данные по каждому предложенному уровню (среднеимперские, среднеметропольные, среднецентрально-метропольные). В итоге применения предложенных методов сравнения авторы пришли к новым выводам, важным для оценки социально-экономического положения России в годы Первой мировой войны и особенностей формирования мобилизационной экономики.

В отношении социально-географического потенциала новизна выводов заключалась в том, что по размеру территории Россия как империя занимала второе место после Британской империи, а не первое, как значилось в более ранних подсчетах. По этому показателю среди метрополий европейская Россия также занимала второе место после

США. Что касается численности населения, то применение предложенного метода сравнения показало также второе место европейской России среди метрополий после США; среди империй -- после Британской империи и в мире -- после Китая. (В более ранних источниках вместо второго места указывалось первое.) Приведенные данные поколебали утверждение об абсолютном преимуществе России по численности армии. В то же время ввиду своего геостратегического положения Российская империя содержала даже в мирное время самую большую по численности армию. Накануне Первой мировой войны в кадровой армии России было 1,4 млн солдат, или около четверти всех военнослужащих в мире. Необходимость содержать такую армию обусловливалась как геополитическим положением России, так и компенсацией ее отставания по качественным показателям в этой области. По таким показателям качества армии, как соотношение количества солдат в армии и в строю на одну тысячу жителей (7,5--8,2), Россия уступала своим наиболее вероятным противникам -- Германии (соответствующие показатели: 10,0-12,5) и Австро-Венгрии (7,6-16,6). По уровню грамотности в армии (28-30% от уровня стран-противниц) Российская империя в целом занимала последнее место.

Сравнение естественной защищенности границ Российской империи с данным показателем у ее потенциальных противников также складывалось не в пользу России. Границы России с потенциальными противниками были значительно длиннее и опаснее, чем у других стран. Между тем в силу своего геостратегического положения Россия в условиях борьбы за передел мира не могла не стать центром назревающего конфликта. Была ли она к этому готова?

Уровень социально-экономического развития накануне Первой мировой войны в целом характеризовался сочетанием высоких количественных показателей и низких качественных показателей развития в сравнении с развитыми странами. Это было связано с начальным этапом вступления России в период индустриализации, который проходил там в последней трети XIX -- начале ХХ в. Для сравнения отметим, что Англия встала на индустриальный путь в середине XVII в., США и Франция -- в конце XVIII в., Италия и Австро-Венгрия -- в начале XIX в.

Качественные показатели развития России, важные для военного противостояния, значительно отставали от количественных. Так, производительность труда в промышленности составляла лишь 50% от среднемировых значений, как и объем промышленного производства на одного человека. Значительным было отставание России от развитых стран и в области финансового капитала. В 10-е гг. XX в. Российская империя обладала финансовым капиталом в 11,5 млрд руб. (4,6% мирового финансового капитала). Из них 7,5 млрд руб., или 2/3, составляли иностранные капиталовложения и только 1/3 -- национальные. По показателю финансового капитала в целом (с учетом иностранного) Россия значительно отставала от США (в 4,5 раза), Британской империи и Франции (в 4 раза), Германии (в 3 раза). Если учитывать лишь национальный капитал, то показатели значительно ухудшаются. Последнее важно, так как во время войны иностранный капитал «бежал» из России.

Значительное расхождение количественных и качественных показателей развития России наблюдалось и в области национального дохода. Если по абсолютному объему национального дохода (16,4 млрд руб., или 7,4% общемирового) Россия занимала четвертое место после США, Германской и Британской империй, то среднедушевые показатели находились на предпоследнем месте среди сравниваемых стран, опережая только Японию и не достигая среднемирового уровня.

До исследований 90-х гг. прошлого века оспаривалось мнение о необходимости России вступать в Первую мировую войну. Исследования историков этого периода доказали, что стратегическое положение Российской империи ввиду ее материкового расположения на севере и в центре Евразии было крайне уязвимым в сравнении с другими державами.

Готовность России к войне, как и ее экономический уровень, характеризовалась противоречивым сочетанием высоких количественных и низких качественных характеристик. Высокие количественные показатели позволили Российской империи уже в августе 1914 г. выставить 114 готовых к бою дивизий. Для сравнения отметим, что у Франции было 62 дивизии, у Британии -- шесть дивизий. Германская империя выставила в начале войны 78 дивизий (вскоре доведя их число до 96), а Австро-Венгрия -- 49 дивизий.

На военные нужды направлялись огромные средства. Так, если Германия, находясь на первом месте в Европе по промышленному развитию, позволила себе военно-морскую программу в 1907--1908 гг. в 14 млн ф.ст., то русская программа того же периода, при том что Россия была на четвертом месте в Европе, стоила почти столько же. Военно-морское строительство 1913--1914 гг. обошлось Германии в 23 млн ф.ст., а русское кораблестроение стоило 24 млн ф.ст. Такие затраты в России стали возможны благодаря росту государственных доходов: с 1900 по 1914 г. они удвоились и достигли 3,5 млрд руб. Такой рост в большой мере определялся доходами от сельского хозяйства и экспорта хлеба, чему способствовали реформы Столыпина -- одного из самых ярых противников войны с Германией. Реформы Столыпина заложили основы роста сельскохозяйственного производства, без которого было бы невозможно наращивать долю военных расходов.

Накопление средств для войны осуществлялось на основе перераспределения средств в пользу ВПК с применением определенных методов регулирования экономики. По данным, приведенным Л. Б. Ка- фенгаузом, доля военного производства в тяжелой промышленности, возросла с 4,3% в 1913 г. до 11,8% в 1915 г. и 15% в 1917 г. Кафенгауз Л. Эволюция промышленного производства (последняя треть XIX -- 30-е годы XX в.). -- М.: Эпифания, 1994. -- С. 208. Следует отметить, что доля военной промышленности исчисляется Л. Б. Кафенгау- зом по прямым затратам, учет полных затрат увеличивает этот показатель как минимум в 2--2,5 раза, т.е. доля военного производства в тяжелой промышленности составляла более 1/3. Росла и доля, направляемая сельским хозяйством и легкой промышленностью на нужды армии. Как использовались эти средства, изымаемые из потребления мирного населения? В популярной литературе ответ на этот вопрос однозначен. Средства использовались крайне неэффективно из-за казнокрадства, воровства, отсутствия экономического регулирования. Такой ответ справедлив, но не исчерпывает проблемы использования опыта мобилизационной экономики для неповторения ошибок, трагически оплаченных российским обществом. Между тем подобный опыт актуален в связи с тем, что в годы Первой мировой войны формировались прямые и косвенные методы хозяйственного регулирования, взаимодействие которых продолжается и в ХХ, и в ХХ! в.

Экономическое регулирование накануне Первой мировой войны

Вмешательство государства в экономическое развитие России и соответственно выработка его методов определялись тем, что развитие капитализма всегда стимулировалось «сверху», для реализации целей «догоняющего развития». Петр I, впервые поставив цель догнать Европу и всячески поощряя мелких предпринимателей, не смог преодолеть в этой области инерционности российского развития. Основным предпринимателем оставалось или государство, или создаваемые при его поддержке крупные предприятия -- типа демидовских заводов на Урале, которые не сталкивались с конкуренцией. И в дальнейшем российская промышленность не испытала в полной мере действия «невидимой руки» рынка, зато всегда чувствовала «видимую» руку государства. Эта историческая особенность России и впоследствии, вплоть до нашего времени, влияет на соотношение прямых и косвенных методов регулирования, определяет не только преобладание прямых методов, но и их специфическую, директивную направленность. Невозможно было охватить директивой растущую российскую промышленность, что приводило как к росту теневой экономики, так и нерешительности нарождающейся буржуазии, полностью зависимой от государства. Кроме того, действенность прямых методов всегда зависит от таланта людей, их осуществляющих, и созданных ими институтов регулирования. Отсюда динамичное развитие России, как свидетельствует исторический опыт, всегда совпадало с деятельностью талантливых реформаторов экономики.

Переход развитых стран мира к монополистическому капитализму в конце ХК -- начале ХХ в. усилил роль государственного регулирования. Общими особенностями этого этапа в мире стали: концентрация производства и капитала и образование на этой основе монополий, играющих решающую роль в хозяйственной жизни; слияние банковского капитала с промышленным и создание на базе этого «финансового капитала»; формирование управленческой структуры в виде финансовой олигархии; преобладание вывоза капитала над вывозом товаров; образование международных монополистических союзов капиталистов, стремящихся к переделу мира в свою пользу.

Особенности России в этот период, который начался в конце ХК -- начале ХХ в., заключались в том, что более низкий уровень развития промышленности, чем в развитых капиталистических странах, предопределил более высокую степень концентрации производства, компенсирующую его недостаточный уровень. Государственное вмешательство в экономическую жизнь привело к раннему возникновению в России государственно-монополистических тенденций. Они выражались в прямом сращивании банковских монополий с Кредитной канцелярией Министерства финансов и Госбанком, а также в государственном контроле через эти учреждения частных предприятий и банков.

Задача создания новых производств решалась в основном привлечением иностранного капитала. В начале ХХ в. главным каналом притока иностранного капитала в экономику России стали акционерные коммерческие банки, оказывающие решающее воздействие на деятельность промышленных предприятий. Основным направлением иностранных капиталовложений была тяжелая промышленность. Франко-бельгийские капиталы использовались в основном в металлургии и угольной промышленности Юга России. Английские капиталы направлялись в нефтяную, медную и золотодобывающую промышленность, германские капиталы работали в учрежденных в России дочерних предприятиях химических и электротехнических концернов, а также в тяжелой промышленности Царства Польского и Прибалтики. Особенностью управления этими предприятиями в России было врастание их в российскую экономику, а не противостояние национальному капиталу, как это было в колониальных и полуколониальных странах. Поэтому уход большинства иностранных компаний с российского рынка в годы Первой мировой войны был столь болезненным для экономики России.

Основной формой монополистического объединения стали синдикаты. Управление в данной форме монополии определяется устойчивостью объединения предприятий, в котором каждое из вошедших в объединение предприятий, сохраняя юридическую и производственную самостоятельность, делегирует синдикату функции снабжения и сбыта своей продукции с целью монополизации рынка. Одна из причин формирования именно синдикатской формы монополий в России заключалась в том, что в России конца XIX -- начала XX в. в противоположность западным странам норма торговой прибыли в два-три раза превышала норму прибыли в промышленности. Поэтому фабриканты и заводчики стремились избежать дорогостоящих торговых посредников и заниматься продажей своей продукции самостоятельно. Для этого и нужны были синдикаты, занимающиеся централизованным сбытом, но не производством продукции в отличие от трестов, господствовавших в США. Единственный русский трест, который пытались создать на базе синдиката «Продамет», потерпел крах благодаря усилиям дворянства, земств, ряда политических партий. Они активно выступали против монополистического капитала и требовали непризнания правительством любых форм монополистических объединений. Выступления эти в части образования синдикатов были большей частью безрезультатны. Бурный рост синдикатской формы монополий в конце ХК -- начале ХХ в. сопровождался сращиванием государства с монополиями, что проявлялось в единении государственного бюрократического аппарата с монополистическими управленческими структурами. В государственном управлении участвовали те же люди, что и в управлении синдикатами. Дискуссии советских экономистов 60-х гг. ХХ в. о том, как характеризовать процесс взаимодействия государства и монополий в России в начале ХХ в. -- как «подчинение» или как «сращивание», на наш взгляд, показал слияние этих двух процессов, а не противоречия между ними.

Таким образом, уже накануне Первой мировой войны государственное регулирование определялось сращиванием государства и монополии, что обосновало возможности формирования мобилизационной экономики.

Изменения в государственном регулировании России в годы войны

Формирование основных принципов мобилизационной экономики в годы Первой мировой войны было тесно связано с растущей потребностью в источниках ее финансирования.

На нужды обороны ежегодно расходовалась 1/3 национального дохода, который накануне войны составлял 16,4 млрд руб. Источником финансирования войны стали косвенные налоги на насущные потребности населения, прямые налоги, внутренние и внешние займы, выпуск бумажных денег. На 1 марта 1917 г. сумма бумажных денег в обращении составила 9950 млн руб. при золотом обеспечении 1476 млн руб. Огромный выпуск не обеспеченных бумажных денег привел к их обесценению и инфляции, значительно большей, чем в других воюющих странах. Выгода царского правительства от выпуска бумажных денег, по подсчетам

Министерства финансов, составила в переводе на золото 5365,9 млн руб. ЦГИА СССР, ф. 1278, оп. 5, д. 331, лл. 78-83. Цит. по: История СССР. -- М.: Наука, 1966. Т. 6. -- С. 565. Другим источником финансирования войны стали внутренние и внешние займы. С начала войны до Февральской революции было выпущено шесть внутренних займов на сумму 8 млрд руб., из них 500 млн ушло на выплату процентов, а оставшиеся 7,5 млрд царское правительство получило на нужды войны. Однако внутренние займы не пользовались популярностью среди населения. Внешние займы составляли к началу Февральской революции 6,3 млрд руб., из них 4,5 млрд предоставила Англия, 1,25 млрд -- Франция, 250 млн -- США, 154,5 млн -- Япония, 121 млн -- Италия. Эти займы шли в основном на оплату заграничных заказов на предметы вооружения и уплату процентов по старым государственным долгам, а также на поддержание падающего курса рубля и расчеты по обязательствам промышленных предприятий и банков. Внешние займы предоставлялись России на тяжелых условиях. Россия платила по ним огромные проценты, подчинялась контролю английского и французского правительства над военными заказами. Финансирование войны стало для России новым этапом усиления зависимости от стран Антанты.

Для финансирования войны использовался и такой источник, как увеличение налогов. Были повышены ставки всех прямых и косвенных налогов, пошлин, введены новые налоги. Этот источник дал к 1916 г. 500 млн руб., а в 1916 г. -- 725 млн руб. Дополнительные налоги отражались прежде всего на доходах трудящихся. Введенный в 1915 г. подоходный налог не распространялся на доходы царя и царского дома. В течение двух с половиной лет войны не взимался налог на военные прибыли и только в 1917 г. он был запланирован в размере всего 55 млн руб. В целом же в проекте бюджета на 1917 г. налоги составляли 53% в сравнении с 35% в 1913 г.

Нацеленность финансовой системы на ведение войны была тесно связана и с изменениями в организации хозяйства в целом. Исследование подобных изменений привело выдающегося российского ученого-экономиста Н. Д. Кондратьева к созданию концепции взаимосвязи прямого и косвенного регулирования народного хозяйства. Его концепция была разработана в связи с потребностями мобилизации экономики в годы войны, когда он стал секретарем А. Ф. Керенского по сельскому хозяйству. В работе «Рынок хлебов и его регулирование во время войны и революции», впервые изданной в 1922 г., ученый предлагает разделить все методы государственного регулирования на прямые и косвенные. Данные методы рассматриваются в связи с проблемой снабжения населения продовольствием в годы войны, но в дальнейшем он развивает свою теорию для объяснения необходимого взаимодействия плана и рынка в мирное время. Прямые методы регулирования в годы войны объясняются Кондратьевым как ситуация, когда государство в качестве хозяйствующего субъекта приобретает продукты и снабжает ими население. Такое регулирование Кондратьев называет регулированием «в тесном смысле слова» Кондратьев Н. Д. Рынок хлебов и его регулирование во время войны и революции. -- М.: Наука, 1991. -- С. 165.

Статья «Субсидиарность» в Экономическом словаре на сайте «Академик».. Кроме этого регулирования существуют и методы косвенного воздействия -- установление твердых цен, запреты вывоза, введение плановых перевозок. Цель данных мер -- создание условий функционирования «рынка хлебов». В дальнейшем, развивая идеи регулирования в целом для народнохозяйственного комплекса, Кондратьев выдвигает положение о сочетании прямых и косвенных методов регулирования, плана и рынка. Работая над составлением «контрольных цифр» (так назывались первые народнохозяйственные планы на 1925, 1926, 1927 гг.), Н. Д. Кондратьев использовал опыт и учел ошибки первых военных планов, а именно плана мобилизации военной промышленности в годы Первой мировой войны. В рамках данного плана с середины 1915 г. вводилось так называемое «губернаторское регулирование рынка», которое означало запрещение вывоза основных продовольственных товаров из районов, их производящих, и их продажу по рыночным ценам. Так, хлеб, скот, лен и овес государство должно было покупать у производителей по фиксированным ценам и планово распределять их. С начала 1916 г. вводились карточки в некоторых городах на муку и крупу. С января 1917 г. вводилась принудительная хлебная разверстка. План по разверстке был выполнен лишь на 1/3. 25 марта 1917 г. была введена хлебная монополия. Весной и летом 1917 г. были установлены твердые цены на уголь, нефть, кожу, шерсть, соль, яйца, масло, махорку. Повсеместно вводилась карточная система. Логическим продолжением этих мер стали инфляция, замена торговли натуральным товарообменом, «черный рынок».

Временное правительство систематически усиливало регулирование рынка: создавались особые совещания, комитеты по топливу, продовольствию, перевозкам, экономический совет, главный экономический комитет. Были введены чрезвычайные меры: сформирована «Хлебармия снабжения», в которую входили армейские вооруженные отряды и городское население, направлявшееся на уборку урожая. Есть материалы, позволяющие утверждать, что готовились решения о введении всеобщей трудовой повинности. Анализ причин частого срыва мероприятий Временного правительства приводит Н. Д. Кондратьева к следующему выводу: преобладание прямого регулирования способствует тому, что государство устраняет от задач регулирования другие организации. Косвенное регулирование приобретает субсидиарный характер. Это означает, что, с одной стороны, косвенное регулирование становится лишь вспомогательным методом, а с другой стороны, на местах проблемы снабжения решаются чисто рыночными методами, процветает теневой рынок. (Уточним само понятие «субсидиарность» в экономическом смысле, который используется Н. Д. Кондратьевым). Субсидиарность (от лат. sub- 8Штпш -- вспомогательный) -- организационный и правовой принцип, согласно которому задачи должны решаться на самом низком, малом или удаленном от центра уровне, на котором их решение возможно и эффективно)1. После прихода к власти большевиков, как известно, была введена политика военного коммунизма, принципы которой, действуя в период 1918--1921 гг., были эффективны там и тогда, где обстановка характеризовалась принятием населением советской власти и пониманием остроты ее положения в Гражданской войне. Отказ от политики военного коммунизма и прямых директивных методов управления экономикой, переход к новой экономической политике (нэп) в 1921 г. вновь заставили ученых вернуться к проблеме взаимодействия прямых и косвенных методов регулирования.

Опыт экономического регулирования в России в годы Первой мировой войны использовался в теории и практике планирования в СССР. Обобщение использования данного опыта в области взаимодействия прямых и косвенных методов регулирования приводит к следующим выводам.

Взаимодействие методов прямого и косвенного регулирования может основываться на их разделении по сферам экономики. Во многом удачный опыт нэпа показал, что в отраслях, обслуживающих население, использование рыночных принципов эффективней прямого регулирования, которое целесообразно использовать в отраслях тяжелой промышленности. Однако существует опасность поглощения одних методов другими. Выход заключается в развитии хозяйственного права как основы взаимодействия прямых и косвенных методов регулирования.

Применение прямых методов регулирования связано с директивностью, которая является основой мобилизационной экономики. Формирование такой экономики в экстремальных условиях осуществляется за счет потребления. Поддержание мобилизационной экономики в таких условиях возможно лишь при высокой сознательности населения, понимании им экстремальности ситуации. Исчерпание экстремальной ситуации вызывает потребность роста жизненного уровня населения. Призывы к сознательности уже не действуют. Между тем созданы институты мобилизационной экономики, которые не хотят уходить в прошлое. Но они могут существовать только в условиях экстремальности и диспропорций между потреблением и накоплением (инвестированием). Поэтому институты мобилизационной экономики могут генерировать диспропорции и экстремальность для продления своего существования. Решение проблемы эволюции мобилизационной экономики в оптимальную экономику -- одна из самых сложных. Ее решение, на наш взгляд, связано с ростом образованности и культуры управленческой элиты.

Принцип субсидиарности -- неизбежный при взаимодействии прямых и косвенных методов управления несет в себе опасность развития центробежных сил в государстве. В период реформ Н. С. Хрущева усиление самостоятельности территориального управления стало началом центробежной тенденции. Попытки ее преодолеть в период реформ А. Н. Косыгина за счет введения хозяйственных методов управления в целом по стране закончились новым витком развития теневого сектора, что во многом было связано с неразвитостью правовых основ регулирования хозяйства. В то же время косыгинская пятилетка (1965-- 1970 гг.) позволила обеспечить наиболее существенный рост народного благосостояния. Это свидетельствует о пользе попыток практического поиска оптимального соотношения централизации и децентрализации и исторической конкретности подобного оптимума.

Государство как крупный собственник, а в некоторых сферах монополист должно выполнять функцию защиты государственной собственности, а также функцию защиты общества. Такая ситуация возможна, если государство и частные собственники играют по «единым правилам игры». Сочетание прямых и косвенных методов регулирования предполагает институциональное обеспечение их взаимодействия. Это наиболее сложная проблема в условиях преобладания «теневых» традиций. Возможно ли ее решение? Один из путей -- образование нового поколения экономистов, понимающих суть проблемы.

Использованная литература

1. Кондратьев Н. Д. План и предвидение // Проблемы экономической динамики. -- М., 1989.

2. Кондратьев Н. Д. Рынок хлебов и его регулирование во время войны и революции. -- М.: Наука, 1991.

3. Кржижановский Г. М, Струмилин С. Г., Кондратьев Н. Д, Базаров В. А. Каким быть плану: дискуссии 20-х годов. -- Л., 1989.

4. Погребинская В. А. Разработка методологии генерального плана в конце 20-х -- начале 30-х годов. -- М.: Наука, 1979.

5. Струмилин С. Г. Выступление на дискуссии «О пятилетнем плане развития народного хозяйства СССР». -- М.-Л., 1928.

6. Фельдман Г. А. К теории темпов народного дохода // Плановое хозяйство. -- 1928. -- № 11.

Размещено на Allbest.ru