Кадровые ресурсы как фактор, способный определить вектор развития России в современных условиях

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Понять, почему в России, несмотря на жизненную необходимость и активную популяризацию идеи перехода к инновационной модели экономики, переход этот осуществляется очень медленно, на наш взгляд, можно, совершив небольшой экскурс в историю. В двадцатые годы прошлого столетия основное население нашей страны было неграмотным. Даже «красные директора», возглавлявшие предприятия в те годы, часто не имели никакого образования, образно говоря, «от сохи», но, как правило, все они были членами ВКП(б). Партийная принадлежность была главным отличием советского руководителя независимо от того, управлял ли он каким-либо структурным подразделением предприятия, самим предприятием, отраслью, регионом или даже страной.

Очевидно, что неграмотные люди, даже «закаленные» войной и революцией, не в состоянии были решать многочисленные социально-экономические проблемы по «обустройству» страны. Поэтому в ноябре 1917 года была создана специальная Государственная комиссия народного просвещения под председательством А.В. Луначарского, управляющая образованием и культурным просвещением народных масс («культпросветом»). В декабре 1917 года при этой комиссии, под руководством Н.К. Крупской, был сформирован внешкольный отдел, отвечающий за ликвидацию безграмотности («ликбез»). По всей стране организовывались своеобразные кружки и школы ликвидации безграмотности, получившие название «ликпунктов», открывались «избы-читальни», в которых имелся не только некоторый запас книг, но и условия для занятий. В ноябре 1920 года на базе внешкольного отдела Совнаркомом РСФСР был учрежден Главный политико-просветительский комитет «Главполитпросвет», в рамках которого заработала Всероссийская чрезвычайная комиссия по ликвидации безграмотности. Чрезвычайные полномочия членов комиссии, состоящей из пяти человек, позволяли им, в качестве трудовой повинности, привлекать к данной работе любого человека, от поэта и ученого, до умеющего читать и писать члена профсоюза.

Кадров, способных осуществлять данную деятельность, катастрофически не хватало. «Старая» интеллигенция, в большинстве своем с воодушевлением принявшая свержение монархии в России, не разделяла идеологию большевизма. Как следствие, со стороны новой большевистской власти возникло недоверие и настороженность в отношении интеллигенции, сопровождающееся репрессиями, зачастую безосновательными. Многие известные ученые, инженеры, писатели, поэты, художники, артисты и др. были вынуждены покинуть страну. Общее число эмигрировавших из России в 1918-1924 годах, по мнению В.М. Кабузана, составило не менее 5 млн. человек, в том числе, около 2 млн.оптантов, то есть жителей бывших российских (польских и прибалтийских) губерний, вошедших в состав новообразованных суверенных государств.

Возникла потребность в собственной, советской интеллигенции. Решение данной проблемы было возложено на Государственную комиссию по просвещению, а затем и Народный комиссариат просвещения РСФСР (Наркомпрос), образованный в июле 1918 года, которые осуществляли руководство всей системой народного образования, науки и культуры. Позднее, в январе 1920 года, в составе Наркомпроса был создан Главный Комитет профессионально-технического образования (Главпрофобр), на который было возложено руководство всем профессиональным образованием. В этой связи, постановлением Народного комиссариата просвещения РСФСР (Наркомпроса) и декрета Совета народных комиссаров РСФСР «О рабочих факультетах», в сентябре 1920 года при университетах России стали открываться рабфаки (рабочие факультеты). На дневных факультетах срок обучения составлял три года, на вечерних -- четыре. Зачисление слушателей, рабочих и крестьян, в эти учебные заведения для их подготовки в короткие сроки к поступлению в вузы, происходило по направлениям предприятий, профсоюзов, партийных и советских органов. Поскольку обучение осуществлялось с отрывом от производства, слушатели рабфаков получали государственные стипендии. При наборе студентов на рабфаки предпочтения отдавались выходцам из рабочих и крестьянских семей, но так как для детей рабочих и крестьян в те годы приоритеты, как правило, смещались не в пользу образования, решить задачу «пролетаризации» высшей школы до конца так и не удалось. В итоге большинство зачисленных студентов не имели пролетарского происхождения.

Не увенчались успехом и попытки заменить «старых» профессоров. С 1 октября 1918 года они были лишены всех научных степеней и званий и для осуществления преподавательской деятельности вынуждены были проходить всероссийский публичный конкурс при Наркомпросе. Позднее право на решение вопросов о замещении профессорских должностей перешло к специально созданной структуре -- Государственному ученому совету (ГУС) Наркомпроса. Безусловно, «новая» власть опасалась проникновения «враждебной идеологии» в студенческую среду. Но возможности заменить «старых» педагогов на «доморощенных» в условиях тотального дефицита кадров не было. Большинство преподавателей продолжали оставаться на своих должностях, а Государственный ученый совет, отбирая претендентов на соответствующие должности, проверял педагогов на благонадежность и лояльность к новой власти. Каждому преподавателю, прежде всего, гуманитарных наук, необходимо было в сжатые сроки, в соответствии с Декретом СНК от 3 декабря 1920 года «О реорганизации преподавания общественных наук в высших учебных заведениях», пересмотреть содержание курсов, составив новые учебные программы, отражающие идеи марксизма-ленинизма. Во второй половине 1930-х гг. рабфаки были упразднены, так как с развитием в СССР общего и специального среднего образования, необходимость в них отпала.

Можно по-разному интерпретировать события того времени. Однако нельзя игнорировать очевидное. Несмотря на трудности, обусловленные гражданской войной 1917-1922 годов, слабость государства, политические, социальные, этнические конфликты, голод, разруху, отсутствие денег, кадров, саботаж и т.п., развитию образования в те годы уделялось серьезное внимание.

«Новая» власть рассматривала развитие образования в качестве одного из главных условий культурного и экономического «подъема» страны. И хотя финансирование образования в дальнейшем осуществлялось по«остаточному принципу», за несколько последующих десятилетий в СССР удалось создать такую систему воспроизводства интеллектуального потенциала, которая к концу восьмидесятых годов прошлого столетия, по признанию многих известных ученых мира, качественно превосходила США и развитые европейские страны. Об этом, в частности, свидетельствуют достижения российских ученых в области математики, теоретической физики, космических технологий, ядерной энергетики, производства сверхчистых материалов, самолетостроении, химии, биологии и др.

В настоящее время уровень грамотности российского населения по-прежнему высок, то есть 99,8% лиц в возрасте от 10 до 49 лет умеют читать и писать. И, хотя число высших учебных заведений и численность студентов сократились в 2014/15 учебном году по сравнению с 2013/2014 учебным годом с 969 до 950 и с 5 646 700 до 5 209 000 соответственно, большинство выпускников средних образовательных учреждений ориентированы на получение высшего образования. Более того, по данным Министерства связи и массовых коммуникаций Российской Федерации, в последние годы значительно вырос уровень медиаграмотности в России. В 2015 году он составил 74%, что почти втрое превышает целевой показатель на 2015 год в 25%. При этом 30% населения РФ обладает высоким уровнем медиаграмотности, 44% -- средним, у 26% медиаграмотность находятся на низком уровне. Между тем во всем мире 780 млн. взрослых и 103 млн. юношей и девушек (в возрасте 15-24 лет) неграмотны; 250 млн. детей не владеют базовыми знаниями, и это, несмотря на то, что 130 млн. из них провели в школе не менее четырех лет. В развитых странах функционально неграмотными, то есть людьми, закончившими школу, но испытывающими определенные трудности в чтении, разговоре, осуществлении простых арифметических действий, получении и критическом осмыслении информации и т.п., являются 160 млн. человек.

Россия имеет весьма серьезный интеллектуальный потенциал, способный обеспечить ей успешное социально-экономическое развитие и продвижение по пути интеграции в «информационное общество». Вопрос в том, почему этот потенциал не задействован. Почему так медленно и нерезультативно осуществляется переход к инновационной модели экономики? Безусловно, это связано с целым рядом причин, обстоятельств, вызовов, тормозящих развитие российской экономики. Это сохраняющаяся зависимость экономики от цен на энергоносители и колебаний курса доллара; отсутствие правового пространства, сдерживающее приток инвестиций в российскую экономику и создающее комфортные условия для развития теневой экономики, включая коррупцию; безответственность чиновников за последствия принимаемых ими решений; монополизм, во всех его проявлениях; неэффективная система налогообложения; санкции и т.д.

Главным препятствием, на наш взгляд, является отсутствие эффективных менеджеров во всех сферах и на всех уровнях, способных в короткие сроки решить перечисленные выше проблемы и превратить российскую экономику в инновационную. У России не было опыта подготовки управленцев вообще, и для рыночной экономики в частности. В советские времена считалось, что высшее, например, техническое, образование, университет марксизма-ленинизма и опыт работы на любом производстве, независимо от вида экономической деятельности, могут служить основанием для назначения на самые высокие руководящие посты. К тому же в арсенале 18 млн. чел, занятых в сфере управления к началу «перестройки», были, в основном, административные методы, исключающие любой, даже самый незначительный, риск и проявление инициативы.

С переходом к рыночной экономике ситуация резко поменялась. Возникла потребность в высококлассных специалистах -- менеджерах, не только знающих законы и принципы функционирования рынка, российский менталитет, но и мотивированных на самоотверженную работу на благо России, способных организовать результативную деятельность властных структур и различных экономических субъектов в принципиально новых для страны условиях конкуренции, рисков и неопределенности.

Понятно, что такого рода высококлассные специалисты имеются в развитых странах с рыночной экономикой. Но и там они представляют собой, образно выражаясь, «штучный экземпляр». Приглашая на высокие руководящие посты людей с дипломами престижных учебных заведений Америки и Западной Европы, всегда сохраняется вероятность получить не того специалиста, на которого рассчитывали. Во-первых, высококвалифицированные менеджеры, как правило, востребованы в своей стране. Безусловно, тенденция к «интернационализации» образования проявилась в стремлении некоторых состоятельных российских граждан обучать своих детей или самим получать образование в престижных университетах за рубежом. Однако для хороших специалистов сразу же находятся возможность и приличные условия для работы там и в Россию они, как правило, не возвращаются. Во-вторых, рынок в России окончательно не сформировался -- структурные преобразования не завершены, качество рыночных институтов и институциональной инфраструктуры остается относительно низким. Многие институты, возникшие в России на волне рыночных реформ, оказались не жизнеспособными, так как большинство из них, по понятным причинам, были заимствованы у стран с развитой рыночной экономикой, но не сумели органично вписаться в российскую действительность. Более того, часто эффективными становились неформальные институты, действующие вне рамок правового пространства. Поэтому иностранные специалисты, работая в России, зачастую встречаются с целым рядом трудностей, о которых имеют весьма поверхностное представление. В-третьих, опыт показывает, что некоторые из иностранных специалистов, являясь законопослушными гражданами в своей стране, «на чужой территории действуют иначе и пренебрегают некоторыми морально-этическими нормами, например, предлагая взятки чиновникам за возможность организации бизнеса в России», используя сомнительные схемы, позволяющие «уйти от налогов» и оффшорные зоны для вывоза капиталов. Например, в соответствии с данными Федеральной службы по финансовому мониторингу, в целом из России, по сомнительным основаниям, было перечислено в 2015 г. около 1,47 трлн. руб. и около 1,34 трлн. руб. в 2014 г., а чистый вывоз капитала, по оценке ЦБ РФ, в 2016 г. может составить 53 млрд. долл.

Многочисленные эксперты, аналитики и т.п., которые с энтузиазмом помогали России перестроить экономику, в некотором смысле, только усложнили этот процесс. Вряд ли стоит упрекать всех их в недобрых намерениях, хотя вероятность такого поворота событий совсем исключать не следует. Скорее всего, слишком масштабными и не типичными оказались задачи. И то, что с готовностью «брали на вооружение» идеологи перестройки в самой России, не во всем поддерживалось не только отечественными, но и некоторыми иностранными учеными. Так, Т. Шанин, профессор Манчестерского университета, отмечал, что «главная слабость дебатов о перестройке не в том, что недопонимаются некоторые элементы западной практики. Она носит общий характер и связана с попытками найти безошибочную программу дальнейшего развития. В таком поиске -- корень заблуждений и свидетельство непонимания того, чему можно и нужно учиться у Запада. Речь идет о непонимании общего характера социальных структур экономического развития, ценности общего метода и системы». Положение осложняется ярко выраженной сырьевой зависимостью российской экономики. Р.С. Гринберг отмечал, что «результаты рыночных преобразований с отрицательным знаком более зримы и очевидны. Они явно преобладают над успехами». Об этом же писали в разные годы М. Блауг, Дж. Стиглиц и многие другие.

И действительно, результаты реформирования российской экономики оказались плачевными. Экономический потенциал страны за годы перестройки сократился примерно вдвое: разрушены промышленность; аграрно-промышленный комплекс; военно-промышленный комплекс. В частности, военно-промышленный комплекс, который в советские годы был своего рода генератором инноваций, которые постепенно проникали и в другие сферы экономики, в значительной степени пострадал от непродуманной конверсии. Правительство, обещая финансовую поддержку оборонным предприятиям в процессе их перепрофилирования на производство гражданской продукции, лишь частично финансировало данный процесс с 1989 года по 1990 год. Затем оно отстранилось, переложив данные функции на специально созданные для этого фонды и кредитные учреждения. В результате оборонные предприятия лишились государственного заказа и реального финансирования. Оборонным предприятиям, которые в советские годы ориентировались на государственные заказы, не было необходимости изыскивать возможности строжайшей экономии с целью удешевления собственной продукции, а поскольку гражданские товары («ширпотреб») занимали незначительную долю в объеме их производства, не было особого смысла проводить маркетинговые исследования. Хотя потребности советских граждан были непритязательными, с появлением реальной конкуренции выяснилось, что легкая, функциональная, простая в обращении и красиво упакованная продукция западных фирм гораздо привлекательней, чем гражданская продукция российских оборонных предприятий. В этом секторе экономики конкуренция была проиграна. В целом же, по данным Костина Г.В., председателя комитета ГД по конверсии и наукоемким технологиям в 1995-1999 гг., в период с 1990 по 1998 гг. включительно, в результате реформирования российской экономики падение основных параметров экономики составило: ВВП -- на 59,3%; товарная составляющая ВВП -- на 69,8%; продукция промышленности -- на 70,0%; объем сельскохозяйственной продукции в целом -- на 62,6%; объем высокотехнологичной продукции -- на 89,5%. Значительно пострадали сырьевые отрасли, которые являлись основным источником валютных поступлений в бюджет. С 1990 по 1998 гг. производство первичных энергоресурсов упало на 30%. Производственная база, необходимая для будущего развития, разрушалась. Износ основных фондов в 1998 г. составил: в газовой промышленности -- 35%, в электроэнергетике -- 48%, в угольной промышленности -- 51%, в нефтепереработке -- 80%, в нефтедобыче -- 52%. То есть «катастрофически снизился общий уровень реальной экономики, но еще большими темпами упала его научно-индустриальная составляющая.

Стало очевидным, что уповать на заокеанских и европейских «варягов» и верить, что «заграница нам поможет», не стоит, и надо самим готовить для себя нужных высококлассных специалистов. Но в отсутствии соответствующих образовательных учреждений и технологий подготовки подобного рода специалистов образовалась «свободная ниша», где обосновались различного рода организации, своеобразные «школы менеджеров», на смену которым пришли «мастер-классы», предлагающие чаще всего «суррогаты» образовательных услуг. Некоторые из них впоследствии стали частными высшими учебными заведениями, которые ответственно относились к делу и заботились о своей репутации. Но и они, к сожалению, не имели опыта подготовки специалистов требуемой квалификации.

В целом российское образование также было вовлечено в перестроечные процессы, в результате которых существенно пострадало. Явных признаков этого пока не так много, но они уже есть, и предсказать отдаленные негативные последствия можно уже сейчас. При всей, внешне благоприятной, ситуации в данной сфере, бесконечное реформирование образования по западному образцу в последние годы резко актуализировало проблему его качества. К сожалению, реформа образования идет по пути формализации, многие элементы превращаются в самоцель, дискредитируются и становятся деструктивными. В своем стремлении быстрее и полнее интегрироваться в Европейское пространство высшего образования, мы теряем такое важное конкурентное преимущество, как качественное образование.

Болонский процесс, как известно, предполагает внедрение в ВУЗе двухуровневой модели подготовки (бакалавр, магистр), кредитно-модульной системы, опирающейся на образовательные стандарты компетентностного типа -- стандарты, формируемые на основе проектирования результатов обучения. На наш взгляд, подобный подход себя не оправдывает. Возможно, дело здесь не столько в самом подходе, сколько в его воплощении. Например, фиксирование соответствия отдельных тем курса и квалификационных заданий для различных направлений подготовки студентов «компетенциям» действующего Государственного образовательного стандарта и т.п., вряд ли сделает студента более образованным человеком и высококлассным специалистом. При этом педагогические коллективы, вместо того, чтобы реально повышать свой уровень мастерства, улучшать показатели своей деятельности, которую в настоящее время все чаще называют «образовательными услугами», вынуждены выполнять огромное количество «бумажной» работы: разрабатывать и перерабатывать учебные программы, приводить их в соответствие постоянно меняющемуся набору компетенций, составлять отчеты, матрицы и т.п. Декларации нового подхода к производству знаний, умений, навыков (владений) в своем большинстве так и остаются лишь декларациями. Это мало способствует повышению качества образования, но приводит к значительному увеличению дополнительной внеучебной нагрузки преподавателей и документооборота. Возможно, что сама идея создания механизмов взаимного признания программ высшего образования различных стран, заслуживает внимания, но ее реализация в России оставляет желать лучшего.

Не получилось полностью реализовать идею интеграции среднего профессионального образования в систему высшего. То есть формально объединить получилось, а достичь заявленной цели -- нет. Сама идея такой интеграции заманчива: ВУЗ сам готовит для себя будущих студентов, ориентируя их на серьезную учебу и научно-исследовательскую деятельность. Но для этого следовало бы на факультеты среднего профессионального образования (СПО) при ВУЗах принимать учащихся на конкурсной основе, предоставляя им возможность поступить на бюджетные места, то есть лучших. Однако эти структуры, как правило, функционируют на коммерческой основе, что привлекает туда не лучших, а тех, кто не в состоянии справиться со школьной программой, но в состоянии оплатить учебу. В результате вместо того, чтобы поднять уровень среднего профессионального образования до уровня высшего, происходит обратный процесс: высшее образование опускается до уровня среднего профессионального. Какие уж тут инновации и эффективные менеджеры.

Тотальная оптимизация в сфере образования, по определению Счетной палаты РФ, была начата без достаточной подготовки, то есть без должного анализа и «оценки потребностей населения». По мнению аудитора счетной палаты А.В. Филипенко, в результате оптимизации в 36 регионах расходы на содержание образовательных организаций не только не уменьшились, но и возросли. Например, в Сахалинской области -- на 155%, в Татарстане и Мордовии -- на 146%, а в Удмуртии -- на 125%. «Одна из причин -- основной формой реорганизации стало присоединение в форме филиалов или структурных подразделений без освобождения зданий и сокращения занимаемых площадей, что не дает экономического эффекта и требует дополнительного анализа имущественного комплекса сети образовательных организаций». Не выдерживает никакой критики заявление некоторых чиновников Минобрнауки о том, что решение об объединении принимается учеными советами ВУЗов. Очевидно, что не ВУЗы, которые взывают о помощи через СМИ, являются инициаторами подобного добровольно-принудительного объединения. Уже для всех стало очевидным, что формальное объединение учебных заведений во многом способствовало лишь усложнению организационной структуры и системы управления. Функции некоторых вновь созданных подразделений дублируются, не определена сфера ответственности за принимаемые решения, объединение потоков и групп ведет к сокращению, как правило, не управленческого, а профессорско-преподавательского персонала и бюджетных мест для студентов, усиливаются противоречия на различных уровнях управления внутри заведений. экономический инновационный менеджер

К сожалению, заявленные цели -- повышение качества образования за счет расширения возможностей для комплектации ВУЗовских лабораторий современным высокотехнологичным оборудованием и превращение вновь созданных учебных заведений в «локомотивы» инновационного развития страны, так и не были достигнуты.В студенческих лабораториях, как и прежде, используется старое оборудование и устаревшие приборы.

К тому же вряд ли все эти компьютеры используются в учебных целях. Скорее всего, некоторые ПК «перекочевали» из студенческих аудиторий в кабинеты администрации учебного заведения.

Очень серьезной проблемой в сфере образования является подбор педагогических кадров, который часто осуществляется не в соответствии с квалификацией, способностями к преподавательской деятельности, а по принципу готовности много работать за маленькую зарплату. Ориентация на среднюю заработную плату в сфере образования искажает реальное положение дел, когда высокопоставленный администратор в учебном заведении получает заработную плату в 100 с лишним раз выше преподавателя. Например, заработная плата ассистента ВУЗа составляет примерно 10000 рублей. Вместо того, чтобы финансировать сомнительные социальные эксперименты, например, такие, как форсайт-проект «Детство-2030», создатели которого позиционируют себя в качестве новаторов использования принципиально новых технологий в образовании, полезней было бы укомплектовать учреждения новейшим оборудованием и приборами, а педагогам повысить заработную плату и обеспечить реальную возможность профессионального развития.

Другой важной проблемой является сокращение аудиторных занятий, оправдываемое необходимостью «оптимизации», не имеющей ничего общего с повышением качества образования. На наш взгляд, тьюторы не в состоянии заменить преподавателя в аудитории, а самостоятельная работа студентов часто сводится не столько к поиску соответствующей информации, сколько к поиску уже готовых работ в сети Интернет. Множество сайтов предлагает за определенную плату оказать помощь в выполнении контрольной, курсовой, выпускной квалификационной работы, диссертации. О повышении качества образования здесь говорить не приходится.

К сожалению, приходится констатировать, что в России в последние годы имеет место девальвация образования, а функциональная неграмотность становится серьезной проблемой для нашей страны. Кадровая политика многих учреждений и организаций по-прежнему не мотивирует граждан на получение качественного образования, поскольку при подборе кадров на высокие должности у нас продолжают играть роль совсем другие критерии (такие как «кумовство» и т.п.). Сфера образования реагирует на это вполне предсказуемо: за громкими декларациями и формальными «успехами» реформ скрывается падение качества всей образовательной системы. Сможет ли такая система в ближайшем будущем обеспечить российскую экономику кадрами, способными определять вектор развития страны, вопрос риторический.

Размещено на Allbest.ru