Экономические воззрения С.Ф. Шарапова

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

В данной курсовой работе рассматривается личность Сергея Федоровича Шарапова и его вклад в экономическую науку. Он выступал за разумное использование внутренних ресурсов, за увеличение оборотных средств, путем жесткого контроля за бумажными деньгами, за осторожное отношение к внешним займам, ибо это грозило тяжелейшей зависимостью от иностранного капитала. В течение многих лет он говорил о необходимости сохранения бумажно-денежного обращения потому, что введение в обращение золотой валюты приведет, по его мнению, к обогащению небольшой группы людей, обеднению основных слоев населения, упадку сельского хозяйства (вследствие уменьшения оборотного капитала и т.д.).

Автор надеялся на то, что его труд имеет значение «в целом составе славянофильского мировоззрения», так как считал крайне необходимой наличие ясной и здоровой, не заимствованной финансовой теории, построенной на тех же началах, на которых зиждется и российская государственность.

Актуальность данной работы подтверждается тем, что на сегодняшний день в России личность Сергея Федоровича Шарапова не забыта, существуют и сейчас множество его последователей. На всем протяжении своей публицистической деятельности он освещал вопросы и международной политики, еще более активнее - в последние годы. Он видел, что России предстоит война, к которой она должна быть готова, в том числе приобретая союзников, среди которых прежде всего видел Англию и Францию.

Идеи Шарапова также не утратили своей актуальности и в нынешних условиях. Полагаю, что всем патриотам и государственно мыслящим людям сегодняшней России надо ознакомиться с основными положениями экономического учения С.Ф. Шарапова, и с его работой «Бумажный рубль», в которой вопрос о бумажных деньгах является средоточием всей экономической науки, и Шарапов предпринял первую попытку «связать славянофильское учение с данными экономической науки, осветить, с одной стороны, экономические явления с точки зрения свободы человеческого духа, с другой - найти реальную опору славянофильским нравственным и политическим воззрениям».

1. Личность Сергея Федоровича Шарапова

Сергей Федорович Шарапов родился в 1855 году в дворянской семье, владевшей небольшим поместьем Сосновка в Вяземском уезде Смоленской губернии. Образование получил во II Московской гимназии, а затем -- в Николаевском военном училище. Ещё в гимназии, а затем в училище, Шарапов столкнулся с духом космополитизма и пренебрежением отечественными порядками, которые пронизывали большую часть дворянского общества. Многие недоросли дворянского общества воспитывались преимущественно на западных понятиях и авторитетах. Из русских авторов наибольшим влиянием и успехом пользовались нигилисты, революционеры, народники, социалисты.

Однако, несмотря на такое европейское воспитание, Шарапов пришёл к выводу, что всё, чему его учили воспитатели - нигилисты, революционеры -- было вредным и неплодотворным. Он понял, что здоровое развитие России может совершаться не революционным, а мирным и национальным путём. У него происходит разрыв со многими сверстниками, мечтавшими о революции и конституции. Шарапов выступает за реформирование России на национальных началах, за усиление её могущества под властью царя.

После окончания Николаевского инженерного училища в 1875 году Шарапов добровольцем уходит на войну с Турцией, угнетавшей славянские народы. Вернувшись с войны, Шарапов решает заняться сельским хозяйством и на практике показать, как успешно может развиваться русское земледелие. На некоторое время он уезжает за границу, в частности, во Францию, где знакомится с западноевропейским сельскохозяйственным опытом. Вернувшись на родину, он занимается экспериментами в области применения искусственных удобрений. Кроме этого, в своей усадьбе Сосновка Сергей Фёдорович организует мастерскую по производству конных плугов, которые стали популярны у крестьян из-за удобства, простоты и дешевизны.

Усадьбу он превратил в процветающее сельскохозяйственное предприятие, ставшее образцом для многих сельских хозяев. Поучиться его опыту приезжают специалисты из разных уголков страны. Для обмена опытом Шарапова приглашают на совещания в Петербург, Москву, Смоленск. По вопросам сельского хозяйства он пишет многочисленные статьи и брошюры: «По русским хозяйствам» (1881), «Министерство земледелия и его задачи в России» (1882), «Будущность крестьянского хозяйства» (1882) и др.

Однако работа по улучшению отечественного сельского хозяйства составляла для Шарапова только часть его интересов. Подобно другим славянофилам, он часто задумывался о национальных путях развития России. Хорошей школой для него стало сотрудничество с И.С. Аксаковым в его газете «Русь». В 80-е годы Сергей Фёдорович посвящается изучению теории славянофилов, знакомится со многими общественными деятелями, разделявшими взгляды славянофилов.

Серьёзным вкладом в развитие славянофильской мысли для Шарапова стал изданный им сборник «Теория государства у славянофилов» (1898), в котором он систематизировал идеи своих предшественников и опубликовал своё исследование «Самодержавие и самоуправление», где очень убедительно обосновал, что государственное устройство России должно основываться на сочетании абсолютной самодержавной власти русского царя с широким развитием системы самоуправления, не оставляющих места для злоупотребления бюрократии и чиновническому произволу.

Шарапов был один из организаторов и учредителей «Союза русских людей» (1905) и входил в состав его Исполнительного комитета. Кроме этого, он был организатором Русской народной партии (1905). Из-за критики политики С.Ю. Витте издания Шарапова неоднократно подвергались преследованиям цензуры.

Шарапов пытался, по собственным словам, «связать славянофильское учение с данными экономической науки». Постоянным объектом его критики был порядок денежного обращения, установленной в России в результате реформ Витте. Золотое обеспечение, по справедливому мнению Шарапова, не обеспечивало выполнения этих функций, и он предложил провести ликвидацию золотой валюты и ввести «абсолютные деньги», которые и должны были находиться в распоряжении центрального государственного учреждения, регулирующего денежное обращение.

Публицист также считал, что введение золотой валюты пагубно ещё и тем, что лишило земледельцев оборотного капитала, т.к. при наличии бумажных денег всегда можно прибегнуть к эмиссии, а после возвращения кредита -- изъять бумажные деньги из обращения. Резко отрицательно отнёсся Шарапов и к предпринятому Витте привлечению в Россию иностранных капиталов, утверждая, что эти капиталы не работают на отечественную экономику, оставляя основную часть доходов от производства в руках иностранцев.

Выступая за некапиталистический путь модернизации сельского хозяйства, Шарапов последовательно отстаивал существование общины, являвшейся, по его мнению, «последним прибежищем русских исторических идеалов». Наблюдаемая деградация общины вызвана, по убеждению Шарапова, отсутствием продуманной государственной системы покровительства землевладению. Он отрицательно отнёсся к аграрной реформе П.А. Столыпина, высказывался против уничтожения крупных частных владений и разрушения общины, считая, что разрушение дворянского землевладения повлечёт за собой дальнейшее падение уважения крестьян к собственности, а разрушение общины подорвёт в народе начала коллективизма. При этом, несмотря на критику политики П.А. Столыпина, последний представлялся ему большим государственником, чем С.Ю. Витте.

Большое внимание Шарапов уделил навязыванию нашей либеральной, масонской и социалистической интеллигенции своих книжных, далёких от реальных народных интересов страны, некоторые слова которого так актуальны сегодня: «Народу, не спрашиваясь у него, навязывают собственные книжные и теоретические построения, ломают у него на глазах привычную его государственность и этот же самый народ заставляют оплачивать эти опыты ценой великого и всеобщего разорения, кровавых смут и анархии».

В другом месте он, как бы обращаясь к нам сегодняшним, даёт следующий совет: «Пожелаем же нашей молодёжи скорейшего вытрезвления, а бедной родине успокоения. Но оно наступит не раньше, чем у господ социальных утопистов не будет вырвана почва и русская экономическая жизнь не подвергнется коренной дезинфекции и оздоровлению.

Выступал русский публицист и за финансовую независимость России от банка, биржи, фондов Запада, масонских лож и еврейского каганата, заполонивших тогда весь мир, и начавших движение в Россию, и достигнувших сегодня максимума своего влияния. «Среди этого хаоса мелкая и жалкая финансовая наука Запада едва лепечет свои старые формулы; мы вторим ей по старой привычке идти за европейской учёностью, по-видимому, и не подозревая, что наступает новый исторический период, который в противность материалистическим воззрениям, борьбе как главной движущей силе природы и человечества и философскому пессимизму как конечному выводу вознесёт перед нами совсем иные знамёна и идеи».

Свои надежды Шарапов связывал с сильным самодержавным государством, которое, опираясь на систему самоуправления с нашей спецификой, смогло бы добиться «приведения капиталистического потока в некоторые рамки». С этими надеждами был связан проект устроения «национального, исторического русского земско-самодержавного строя», изложенный в его книге «Самодержавие и самоуправление». При этом Шарапов считал, что поскольку самодержец в силу объективных причин не может всё решать сам, то за него действует бюрократия - главное зло русской жизни: «Самодержавие государя на глазах у всех обращается в самодержавие министра, последнее обращается в самодержавие директора, начальника отделения, столоначальника».

Геополитические прогнозы Шарапова нашли отражение в романе-утопиии «Через полвека» (иначе этот роман назывался «После победы славянофилов»), где основные события происходят в 1950-х годах ХХ века. Западная граница Российской империи проходит у Данцига, включает всю Восточную Пруссию, Австрию, Чехию с Моравией, мимо Зальцбурга и Моравии граница спускается к Адриатическому морю, включая в состав страны Триест. В эту империю входят Персия, Царство Польское с Варшавой, Червонная Русь со Львовом, Чехия с Веной, Венгрия с Будапештом, Сербо-Хорватия, Румыния с Бухарестом, Болгария с Софией и Адрианополем, Греция с Афинами. Четвёртой столицей империи (наряду с Киевом, Москвой и Санкт-Петербургом) является Константинополь.

Как оригинальный публицист - Шарапов постоянно ощущал чувство «политического одиночества», как писатель - не был популярен. Его страстные попытки повлиять на власть заканчивались, как правило, столкновением с цензурой.

Скончался С.Ф. Шарапов 26 июня (ст. стиля) в Петербурге, и было ему едва ли 55 лет. Похоронили Шарапова в родной Сосновке, Вяземского района, Смоленской губернии.

2. Взгляды С.Ф. Шарапова

2.1 Экономика как парадокс русской мысли и культуры

Для понимания взглядов С. Шарапова на экономику и экономическую науку большое значение имеет его работа «Марксизм и русская экономическая мысль» (речь в собрании экономистов, произнесенная в собрании экономистов 15 февраля 1899 года). Она включена в только что изданную книгу «Россия будущего». В этой работе Шарапов констатирует прискорбный факт: практически вся интеллигенция России (независимо от ее политических пристрастий) находилась под гипнозом Карла Маркса, вернее его экономического учения. Русскому интеллигенту «Капитал» казался высшим проявлением научного осмысления хозяйственной жизни общества. Ни народники, ни легальные марксисты, ни буржуазные писатели, ни и даже толстовцы не ставили под сомнение «научные» выводы экономического учения Маркса. Шарапов рассматривал подобную популярность «Капитала» как своего рода духовно-умственное помрачение «среднего класса», которое затем распространялось и на другие слои русского общества. В этой связи он попытался разобраться в том, что такое наука вообще и «экономическая наука» в частности.

При этом Шарапов заходит издали. Он обращает внимание на то, что в науке (по крайней мере, гуманитарной) и культуре существуют обязательно национальные особенности восприятия тех или иных общественных явлений и процессов. Он, в частности, подчеркивает: «Я хочу воспользоваться моментом как бы вашего раздумья, чтобы совершенно объективно и спокойно напомнить вам, что каково бы ни было направление, каковы бы ни были симпатии, в тех вопросах, о которых здесь спорят, надо стараться, прежде всего, стать твердо на почве науки, на почве свободной критики, свободного, а не загипнотизированного мышления…».

При этом Шарапов обращает внимание на удивительный факт: Россия не дала миру выдающихся, всемирно известных ученых-экономистов. Чем это можно объяснить? Может быть, причина кроется в национальных особенностях мировосприятия русского человека? Шарапов высказывает свое предположение: «Но почему же так? Неужели у нас нет экономической жизни? Наоборот, есть, огромная и сложная и вдобавок совершенно оригинальная. Такая жизнь не могла не возбуждать аналитической мысли, не могла, казалось бы, не вызвать и своих экономических построений. Но, может быть, таковые и есть, да только мы их не видим и не знаем?

Из того, что русская литература, давшая такие огромные и разнообразные вклады в общечеловеческую сокровищницу, упорно не выдвигала до сих пор ни одного мирового экономиста, можно, пожалуй, заключить и нечто иное. Не отвращалась ли русская мысль от западного толкования экономических явлений, не относилась ли она отрицательно к самой возможности признать особый мир экономических явлений со своими особыми законами?».

2.2 Русской экономике нужна мысль и творчество

Русский ум постоянно задавался вопросами хозяйственной жизни, очень глубоко проникал в сущность экономических процессов и явлений, но при этом, что удивительно, никогда не претендовал на то, чтобы создать экономическую науку. По одной простой причине: русский человек не видел в сфере хозяйственной жизни каких-то особых законов, без которых науки, как известно, не бывает. Нет, конечно, хозяйственная жизнь управляется законами, но это законы не экономические, это законы, находящиеся вне сферы экономики. Эти законы давно известны русскому православному человеку. Это законы духовно-нравственные, которые в обыденной жизни выражаются в форме соответствующих этических норм. Норм, нарушение которых означает, в конечном счете, нарушение Высших законов, установленных Богом.

Шарапов называет двух русских мыслителей, которые, по его мнению, сумели убедительно обосновать эту простую истину. Первый из них - Никита Петрович Гиляров-Платонов, которого Шарапов считал своим учителем и который оставил после своей смерти очень небольшое количество листочков с записями своих экономических мыслей. Шарапов достаточно подробно анализирует лаконично изложенные экономические мысли Гилярова-Платонова и делает общее заключение: «Одним словом, вывод Гилярова повсюду одинаковый. Экономические явления сами по себе не могут составлять самодовлеющего замкнутого мира, и не они, не их законы управляют человеческим общежитием, но законы иного рода и иного мира -- законы нравственные. Эти законы должны охватывать собою и проникать насквозь мир человеческой экономии, которая, как наука, если таковая возможна, будет не что иное, как учение о подчинении человеку природы в целях его хозяйственного преуспеяния».

Второй русский мыслитель - известный философ Владимир Сергеевич Соловьев. Шарапов цитирует работу этого философа «Оправдание добра», (главу 16 «Экономический вопрос с нравственной точки зрения»). Одна из мыслей известного философа: рассмотрение человека как homo economicus - «точка зрения ложная и безнравственная»: «Признавать в человеке только деятеля экономического -- производителя, собственника и потребителя вещественных благ -- есть точка зрения ложная и безнравственная. Упомянутые функции не имеют сами по себе значения для человека и нисколько не выражают его существа и достоинства. Производительный труд, обладание и пользование его результатами представляют одну из сторон в жизни человека или одну из сфер его деятельности, но истинно человеческий интерес вызывается здесь только тем, как и для чего человек действует в этой определенной сфере. Как свободная игра химических процессов может происходить только в трупе, а в живом теле эти процессы связаны и определены целями органическими, так точно свободная игра экономических факторов и законов возможна только в обществе мертвом и разлагающемся, а в живом и имеющем будущность хозяйственные элементы связаны и определены целями нравственными, и провозглашать здесь laissez faire, laissez passer-- значит говорить обществу: “умри и разлагайся”». Удивительно яркая мысль! Современная экономическая теория требует, чтобы человек избавился от всех свих «предрассудков» в виде нравственных норм, совести, чувства справедливости и любви. Тех «предрассудков», которые мешают идеальному функционированию «рыночного механизма». Безумные экономисты требуют, чтобы человек превратился в биоробота, или homo economicus с двумя-тремя чувствами-рефлексами (алчность, сластолюбие, страх). Но это означает смерть человечества - сначала духовную, а затем и физическую. Конечной целью современной экономической теории является убийство человечества, идеалом - труп.

Соловьев утверждает, что хотя труд является необходимостью, однако сама экономическая деятельность определяется мотивами, вытекающими из нравственных установок человека и общества. Отсюда приговор Соловьева: никаких экономических законов быть не может: «Хотя необходимость трудиться для добывания средств к жизни есть действительно нечто роковое, от человеческой воли независящее, но это есть только толчок, понуждающий человека к деятельности, дальнейший ход которой определяется уже причинами психологического и этического, а вовсе не экономического свойства. -- При некотором осложнении общественного строя не только результаты труда и способ пользования ими -- не только «распределение» и «потребление», -- но и самый труд вызывается, кроме житейской нужды, еще другими побуждениями, не имеющими в себе ничего физически принудительного или рокового, например, чтобы назвать самые распространенные, -- страстью к приобретению и жаждою наслаждений. Так как не только нет экономического закона, которым бы определялась степень корыстолюбия и сластолюбия для всех людей, но нет и такого закона, в силу которого эти страсти были бы вообще неизбежно присущи человеку как роковые мотивы его поступков, то, значит, поскольку экономические деятельности и отношения определяются этими душевными расположениями, они имеют свое основание не в экономической области и никаким экономическим законам не подчиняются с необходимостью. Более того, обстоятельство, что человек является экономическим деятелем в силу нравственных качеств или пороков, делает вообще невозможными какие бы то ни было экономические “законы” в строгом научном смысле этого слова». Чуть ниже (работа «Оправдание добра») Соловьев вновь возвращается к мысли, что в сфере хозяйственной жизни может быть только закон нравственный (никаких специальных «экономических законов» нет): «Так как подчинение материальных интересов и отношений в человеческом обществе каким-то особым, от себя действующим экономическим законам есть лишь вымысел плохой ребяческой метафизики, не имеющий и тени основания в действительности, то в силе остается общее требование разума и совести, чтобы и эта область подчинялась высшему нравственному началу, чтобы и в экономической своей жизни общество было организованным осуществлением добра.

Никаких самостоятельных экономических законов, никакой экономической необходимости нет и быть не может. Самостоятельный и безусловный закон для человека как такового один -- нравственный и необходимость одна -- нравственная. Особенность и самостоятельность хозяйственной сферы отношений заключается не в том, что она имеет свои роковые законы, а в том, что она представляет по существу своих отношений особое своеобразное поприще для применения единого нравственного закона, как земля отличается от других планет не тем, что имеет какой-нибудь свой особый источник света (чего у нее в действительности нет), а только тем, что по своему месту в солнечной системе особым, определенным образом воспринимает и отражает единый общий свет солнца».

Следует обратить внимание, что в последних своих работах Шарапов уже не ставит задачи создания русской экономической (и финансовой) науки. Видимо, сказалось влияние упомянутых выше мыслителей - Никиты Гилярова-Платонова и Владимира Соловьева. Сергей Федорович формулирует более точно и корректно задачу - разработать экономическую теорию на базе русского понимания добра и нравственности. Фактически речь идет о хозяйственной этике как части общей христианской (православной) этики. Что касается конкретных механизмов и инструментов хозяйственной жизни, то их разработку и применение можно скорее отнести к сфере творчества и искусства. И в этом творчестве и искусстве Шарапов имел талант от Бога.

2.3 Экономическая мысль в России

С.Ф. Шарапов полагал, что насаждение в России западной экономической «науки» (не только в марксистском ее варианте, но и всех других) наносит непоправимый ущерб не только экономике страны, но также душам молодежи: «Да, экономическая наука пришла к банкротству, стала схоластикой, и молодой, свежий ум, в нее углубляющийся и жадно стремящийся ее усвоить и на ней построить свое мировоззрение, рискует не найти в ней ничего, кроме игры в слова и понятия, и выйти искалеченным».

Как это справедливо для наших дней! Под предлогом «экономического образования» наши власти организовали в университетах и других ВУЗах конвейер, на котором каждый год калечится по миллиону молодых душ, происходит «перезагрузка сознания». На выходе такого «производства» мы получаем биороботов, работающих по западным программам, а не думающих и творческих личностей. Без необходимого «программного обеспечения» такой биоробот превращается в хлам, место которому на помойке. Подобно тому, как компьютер без необходимых программ являет собой совершенно ненужную вещь. Наносится непоправимый ущерб главному экономическому достоянию страны - труду, а человек становится неполноценной личностью.

С.Ф. Шарапов постоянно апеллировал к разуму и совести той части российской интеллигенции, которая позиционировала себя как представителей «экономической науки». Шарапов призывал интеллигенцию России начать мыслить самостоятельно, по-русски, освободиться от эпигонства, слепого подражания западным теориям, в первую очередь, - марксизма: «Не с тем, мм. гг., занял я сегодня эту кафедру, чтобы вступать в какую бы то ни было полемику с вашим «великим учителем» (К. Марксом - В.К.) или его последователями из обоих спорящих лагерей. Я хотел лишь напомнить вам, что, сплотившись под знаменем крупного европейского мыслителя и ученого, совершенно противоположного по складу ума, симпатиям, идеалам и научным методам русскому человеку, русской науке и русской культуре, вы, по крайней мере, не должны идти за ним слепо. Ни за ним, ни за теми, кто облекается в ученую тогу его продолжателей и толкователей. Я хотел предостеречь вас от ложного и совершенно не научного пути -- брать все на веру или утомлять разум и мысль в дебрях схоластики, из которых нет выхода. Искать Истину, искать свободно и самостоятельно, ничего не принимая на веру и критически относясь ко всякому извне взятому утверждению, ко всему тому, что предлагается под видом аксиом, -- вот истинно научный путь и истинно достойный тех, кто так гордо присваивает себе кличку интеллигенции. Не только не избегать критики, но искать ее во что бы то ни стало, не пугаться никакого, как бы оно ни казалось неприемлемым и несимпатичным, мнения. Все проверять своим анализом и совестью да заботиться свято о том, чтобы эта совесть, это чувство правды было вечно живо и деятельно.

Привнесение какой бы то ни было лжи или условности, допущение себя до унижения в форме господства над совестью той или иной страсти, даже той или иной симпатии -- слишком опасно для науки. Но менее опасно, чем разменяться на мелочи, уйти в схоластику. А с политической экономией это уже успело случиться».

К сожалению, эта схоластика и грубый, вульгарный материализм были присущи и той политической экономии, которая разрабатывалась и преподавалась в советское время. Иной она и не могла быть, ибо называлась «марксистско-ленинской». Мораль, нравственность человека там оказались заложниками «железных» «экономических законов». Один из главных постулатов марксистского «символа веры» был: чтобы создать нового человека («гармонически развитого», «нравственного», «совершенного» и т.п.), необходимо всемерно развивать производительные силы. Без пьедестала под названием «материально-техническая база коммунизма» о совершенном (в том числе нравственном) человеке мечтать нельзя! Это все буржуазные предрассудки, фантазии идеалистов. Вот такой «символ веры» завел нас в болото застоя и полной деморализации общества, породил, в конечном счете, крах Советского Союза. О социал-дарвинизме и вульгарном материализме сегодняшней экономической теории и пришедшего с Запада предмета под брендом «economics» говорить не приходится. Фактически за вывесками экономических предметов и дисциплин, преподаваемых не только в России, но и по всему миру, скрывается «религия денег».

С.Ф. Шарапов считал, что русская экономическая мысль (прежде всего в лице двух выше упомянутых русских мыслителей) достойна того, чтобы наряду с лучшими достижениями русской культуры стать достоянием всего человечества. По мнению Шарапова, Запад крайне далек от правильного, христианского понимания хозяйственной жизни. Более того, именно в сфере экономики и финансов антихристианский дух западной цивилизации особенно ярко проявляется. Русская экономическая мысли может и должна выполнять всемирную миссионерскую задачу:

«И вот, мы видим, что в этой культуре, в этом умственном богатстве чистые, самодовлеющие учения политической экономии отсутствуют. Огромная русская экономическая литература вся сплошь переводная или грубо компилятивная и комментаторская. Только два писателя, коснувшиеся своим анализом этой области, спускавшиеся туда искать Истину, заявили согласно: один -- что это область не самостоятельна, а подчинена и самостоятельных законов иметь не может; под его аналитическим ножом разложились ходячие понятия и произвольно условные термины и дело свелось к первичным элементам жизни, складывающимся совсем по иной схеме. Другой объявил всю западную экономическую науку -- мнимою величиною, отказал ей в звании науки и объявил ее законы мнимыми и несуществующими.

И мы должны признать, что эти оба мыслителя, не будучи ни в малейшем противоречии между собой, не только не противоречат всему великому ходу русской национальной мысли, но органически в него вливаются, несут и со своей стороны новые устои, подводят дальше фундамент под величавое здание русской культуры».

После погружения в мир С.Ф. Шарапова и его единомышленников особенно отчетливо понимаешь никчемность, суетность и разрушительность той современной псевдотворческой деятельности, которая называется «экономической наукой» и «экономическим образованием». И в то же время восхищаешься: такую сверхзадачу для экономической мысли и экономического творчества в России (участие в строительстве «здания русской культуры») до С.Ф. Шарапова и его немногих единомышленников еще никто не ставил. В России экономическая мысль и экономическое творчество должны стать не наукой, а важнейшей частью ее христианской духовной и материальной культуры.

3. «Бумажный рубль»

Одним из немногих противников введения в России золотой валюты, причём, пожалуй, самым непримиримым, был экономист в славянофил С. Ф. Шарапов, перу которого принадлежит известная книга «Бумажный рубль», изданная в 1895 г. В ней учёный изложил свою программу создания в России денежной системы, основанной на ничем не обеспеченной бумажной валюте, которую считал самой подходящей для России. В целом ряде своих публикаций он попытался обосновать необходимость создания особой экономической доктрины для России -- как страны, не приемлющей универсальных законов западной финансовой науки.

Для России создание экономической программы развития, соответствующей её самобытности, было насущной необходимостью. Так, в конце XIX -- начале XX в. российское государство стояло перед дилеммой: либо предпринять либерально-демократические реформы, либо сохранить существующий строй в неприкосновенности. Возможность так называемого «третьего пути» интуитивно осознавалась некоторыми представителями интеллигенции. «Этот третий путь стихийно чувствовался славянофилами, но они не сумели его сформулировать, не владея государственной диалектикой». Шарапов был одним из немногих славянофилов, кто пытался найти такой путь, постичь эту «государственную диалектику». В данном контексте и представляет особый интерес его работа «Бумажный рубль», так как в ней предпринята попытка сформулировать экономическую программу особого российского пути и, кроме того, предлагается концепция денежного хозяйства, основанного на неразменных бумажных деньгах, призванных устранить параллельное хождение валют в России. Свою точку зрения С. Ф. Шарапов основывал на сложившейся в России хозяйственной практике.

По мысли Шарапова, основная идея западной цивилизации изжила себя: «Таковою основною идею европейской цивилизации последних столетий в области экономической является несомненно золотая идея, то есть идея, что золото -- единственные и истинные деньги». Автор обрушивается с сокрушительной критикой на современную ему западную финансовую науку, которая не может предложить удовлетворительных ответов на вызов новой эпохи, характеризующейся исчерпанием «золотой идеи».

Новая эпоха должна отличаться «преобладанием духовного и нравственного начала во всех областях человеческого мышления и делания, ибо только нравственное начало и способно вывести заблудившийся цивилизованный мир из дебрей материализма и бессмысленной животной борьбы». шарапов хозяйственный россия рубль

Материальным выражением новой эпохи Шарапов представлял бумажный рубль, считая его идеальной валютой для России. Опасения же большинства западных и русских экономистов по поводу неустойчивости бумажных денег он объяснял предубеждённостью учёных. Эта предубежденность, по Шарапову, проистекала из того, что в экономической теории считается общим местом: неумеренность государства в денежной эмиссии. «Всякая (государственная власть. -- А. Д.), -- писал Шарапов, -- напечатает (бумажные деньги. -- А. Д.), одна по нужде, другая по легкомыслию; гарантий никаких быть не может, а потому, -- прочь сама идея об абсолютных знаках». Соответственно для большинства учёных полноценные деньги служат панацеей от экономической нестабильности: «Тут будто бы ещё возможны некоторые гарантии и контроль». Существует стойкое убеждение, вернее сказать, заблуждение, что золотая валюта символизирует стабильность и что процветание экономики с такой полноценной валютой гарантировано. Следует отметить, что данная точка зрения бытует до сих пор, достаточно обратится к публицистике, например, к статьям, посвящённым реформе С. Ю. Витте -- столь живучи в человеческом сознании исторические мифы.

У Шарапова было много оппонентов. Например, против его проекта резко выступал известный русский экономист М. Ковалевский, называя Шарапова «реакционером, лишённым всякой научной добросовестности». Мнение Ковалевского сводилось к общей для всех противников бумажных денег точке зрения: «Присущая бумажной валюте возможность лёгкого покрытия чрезвычайных расходов новыми выпусками ассигнаций составляет её привлекательную сторону в глазах правительства и её величайшую опасность для публики».

Однако экономическая история нередко опровергает утверждения о том, что золотая валюта является панацеей от чрезмерного выпуска ничем не обеспеченных денег и что золотой запас не может быть объективным ограничителем предложения денег. Так, в 1881 г. в Италии, как и в других европейских странах, был совершён переход к золотой валюте. Но уже через 10 лет золото и серебро совершенно исчезли из обращения из-за чересчур мягкой кредитно-денежной политики, выразившейся в дополнительных выпусках ничем не обеспеченных денег. Действительно, «зло лежит не в материале денег, но в том факте, что денежная эмиссия не соответствовала производству товаров». Именно об этом и писал Шарапов: дело не в том, какая валюта принята в стране, а в том, какую денежно-кредитную политику проводит правительство и какие ставит перед собой задачи.

В работе «Бумажный рубль» С. Ф. Шарапов высоко оценивает проект Джона Ло, осуществившего грандиозный план создания бумажно-денежной системы во Франции. В 1716 г. этот шотландский авантюрист основал банк, эмитировавший бумажные деньги, разменные на звонкую монету. Умерший в 1715 г. Людовик XIV оставил своему малолетнему наследнику Людовику XV полностью разорённую финансовую систему. Поэтому идея Ло пришлась очень кстати для Франции с её расстроенной казной. Ассигнации стали очень популярны среди населения, ожила торговля, было довольно и правительство, так как стабилизировался сбор налогов в королевскую казну.

В итоге в 1718 г. банк превратился в государственный. Правда, уже к 1720 г. проект Ло провалился, так как доверие к бумажным деньгам было подорвано их чрезмерной эмиссией, французское правительство переоценило «волшебную силу» ассигнаций.

По мнению Шарапова, Ло, «не формулируя научно законов денежного обращения, угадал их вдохновением гения... ». Особенно Шарапову импонировала фраза, приписываемая шотландцу: «Государь не нуждается в кредите, он его создаёт». В этом афоризме -- квинтэссенция шараповского понимания сущности бумажных денег. Иначе говоря, денежных ресурсов должно быть ровно столько, сколько требуется экономике, золотая же валюта не могла обеспечить необходимую эластичность предложения денег. По словам Шарапова, французов погубило то, что «абсолютная государственная власть уже находилась на пути полного разложения, и она растеряла все свои идеалы... ». Для создания эффективной бумажно-денежной системы, как писал Шарапов, необходимы «нравственное начало и государственное творчество». В России, с его точки зрения, требуемые условия были налицо: «власть абсолютно нравственна и доброжелательна, и все экономические бедствия и неурядицы проистекают от недоразумений и злоупотреблений исполнителей царской власти, умевших, так или иначе, уйти от контроля и вызвать верховную власть на несвободное решение».

Шарапов считал, что в России должны быть установлены определённые правила денежного обращения, обусловленные особенностями русской экономической практики. Такие правила, он называл положениями, ещё не оформившимися в экономические законы. Первым правилом он определял меновую денежную единицу, а именно рубль, который имел бы «совершенно отвлечённую ценность». Эта денежная единица должна быть представлена бумажным денежным знаком, прерогативой выпуска которого обладает центральная государственная власть. За нелюбимым золотом Шарапов предлагал оставить только функцию мировых денег, «ввиду того, что этот товар (золото. -- А. Д.) системою соседних государств принят за монетную, денежную единицу, нам в нашей международной торговле и сделанных ранее долгах счёты приходится вести на него». Здесь, как видим, Шарапов в неявной форме признавал правомерность существования параллельной валюты, а именно обеспеченного золотом рубля для ведения международных расчётов.

По мнению Шарапова, рубль, не зависящий от золота и выпускаемый по мере необходимости, может «оплодотворить народный труд и его производительность как раз до предела». Имелась в виду идея о том, что в рамках золотовалютного стандарта или любой другой денежной системы, основанной на полноценных деньгах, количество денег определяется запасами драгоценных металлов, а не потребностями народного хозяйства. Например, в конце XIX -- начале XX в. в российской экономике ощущался острейший дефицит денег. По словам С. Ф. Шарапова, «истинные причины paзорения русского земледелия могут быть сведены, таким образом, к двум основным: безденежью и падению цен».

Это, конечно, далеко не единственные причины бедствий русских аграриев, но и они сыграли существенную роль в том, что комплекс проблем российского села приобрёл ужасающие масштабы. Данное положение хорошо иллюстрируют официальные данные, приведенные Шараповым в работе «Сущность аграрного кризиса». К 1 января 1857 г. в обращении в России находилось: золота и серебра на 300 млн руб.; кредитных билетов на 735 297 000 руб.; вкладных билетов72 на 1 013 000 000 руб.; в общей сумме на 2 048 297 000 руб. Государственный бюджет в 1857 г. был равен 255 млн руб., а население превышало 65 млн человек. К 1 января 1906 г. в обращении находилось: золота -- 836 100 000 руб.; серебра -- 134 700 000 руб.; кредитных билетов -- 1 290 000 000 руб. на сумму 2 260 800 000 руб. В 1906 г. государственный бюджет составлял более 2 млрд руб., а население 145 млн человек.

Итак, экономика России из-за дефицита денег не могла получить необходимого стимула для своего развития. Сельское хозяйство по этой же причине оставалось натуральным и в пореформенное время. Вследствие безденежья в большинстве поместий держались испольной системы, отработочной или арендной, избегая товарно-денежных отношений. Нечто подобное наблюдалась в России и накануне августовского кризиса 1998 г., когда экономика испытывала острую недостачу денежных средств, что привело к отрицательному экономическому росту.

Шарапов предполагал изменить подобное положение вещей за счёт неразменных бумажных денег, количество которых можно поддерживать на необходимом уровне. Правда, как поддерживать оптимальный объём денежной массы, он в сущности не объяснял. Вернее сказать, все его объяснения сводились к абстрактным принципам, которым должно следовать государство при проведении своей денежно-кредитной политики: «Система вкладов и ссуд при добавке по мере надобности свежих количеств знаков, -- вот настоящий, почти автоматический регулятор денежного обращения» Эту надобность Шарапов определял «качеством обстановки, в коей находится, при данных внешних условиях, главный основной вид труда в стране». В процитрованных суждениях явно прослеживается общая черта программных проектов славянофилов -- неконкретность, отсутствие необходимых деталей.

Следующий тезис программы гласил, что при абсолютных деньгах «господство биржи в стране становится совершенно невозможным, и безвозвратно гибнут всякая спекуляция и ростовщичество». В итоге крупная капиталистическая собственность превратиться во «всенародную», «мирскую». Государству нового типа достанется «вся та доля прироста и образования капиталов, которую у парламентарного государства отнимает биржа для образования ротшильдовских богатств». Под господством биржи Шарапов понимал ничем не ограниченное доминирование крупного частного капитала в экономике.

Этот тезис Шарапова особенно недальновиден. Спекуляция полноценными деньгами после их отмены, конечно, прекратилась бы, но производными инструментами фиктивного капитала -- вряд ли. К тому же, Шарапов, вероятно, не понимал, какую важную роль играют биржа и биржевые спекулянты в экономике, без них, например, невозможно установление единых рыночных цен. Собственно говоря, одна из многочисленных функций биржи состоит как раз в превращении страны в единое экономическое пространство. Ecли бы его программа была реализована, Россия скорее всего распалась бы на отдельные изолированные экономические районы. Сегодняшняя ситуация в России, к сожалению, подтверждает сколь бесперспективна недооценка роли биржи: в стране из-за отсутствия общероссийской зерновой биржи существуют значительные региональные диспропорции в ценах на зерно.

В конце своей книги «Бумажный рубль» Шарапов предлагает создать так называемую Большую Казну вместо существовавшего в то время Государственного банка. «Большая Казна должна одна безраздельно управлять денежным обращением». Поэтому Большая Казна должна объединить усилия Государственного банка и Государственного казначейства, действовующих, по словам Шарапова, несогласованно.

Ей должна принадлежать независимая, неподотчётная другим государственным органам роль. Негативно относился Шарапов и к Министерству финансов, считая, что оно совсем не занимается экономикой.

К основным задачам предполагаемого органа он относил:

· управление денежным обращением с технической точки зрения;

· монополизацию золотой торговли, т.е. передачу в руки государства всего оборота драгоценных металлов внутри страны, а также чеканку золотых монет для международных расчётов;

· денежную эмиссию внутри страны («битьё разменной внутренней монеты»);

· концентрацию в руках государства всех форм кредитных отношений с постепенным вытеснением из этой сферы частного капитала;

· производство всевозможных операций с деньгами Державной Казны;

· операции с государственными (в оригинале -- всенародными) резервами, обслуживание денежных расчётов государственных предприятий, контроль над основными экспортными товарами (в данном случае над хлебной торговлей), а также «заведывание добычей золота».

Если оценить программу, предложенную С. Ф. Шараповым в координатах «западники--славянофилы», то она ближе к последним, хотя и отличается от славянофильских воззрений определенной конкретностью. Шарапов предпринял попытку создать для России особую экономическую модель развития, учитывающую её своеобразие. Видимо, по этой причине она и производит неоднозначное, двойственное впечатление.

В его программе есть много рациональных, вполне конструктивных предложений. Так, заслуживает внимания программа государственного вмешательства в экономику с целью стимулирования экономического роста -- учитывая давние традиции централизованного государства в России.

В отдельных аспектах идеи Шарапова созвучны воззрениям Дж. М. Кейнса, особенно в плане его рассуждений о денежной эмиссии с целью оживления инвестиционной активности, правда, с небольшой оговоркой: Кейнс рассуждал о государственном регулировании в категориях рыночной экономики, а Шарапов, скорее всего, имел ввиду экономику тоталитарного типа, ведь у него речь идёт о российском государстве, которое на протяжении всей своей истории тяготело к авторитарной форме правления.

Что касается структуры управления народным хозяйством, как её представляет Шарапов, то она вполне адекватна жёстко централизованному российскому государству. В ней также можно увидеть элементы управления современной российской экономикой, в которой государство играет доминирующую роль. Особенно это заметно в свете недавней реформы нашего правительства, когда в Министерство финансов Российской Федерации вошло бывшее Министерство по налогам и сборам, что Шарапов и предлагал. Однако его концепции больше соответствовало бы объединение в рамках одного органа управления Министерства финансов и Министерства экономического развития и торговли.

Несмотря на то, что Шарапов, судя по его отдельным высказываниям, не жаловал социализм, его концепция вполне вписывается в теорию и практику этой идеологической доктрины, как о том свидетельствует исторический опыт нашей страны. Современные российские политики-государственники примерно так же представляют себе структуру управления экономикой. Особенно им подходят идеи Шарапова о государственном творчестве в области кредита. Именно в русле его идей они предлагают решать проблемы недофинансирования ВПК, науки, образования, социальной сферы и т.д.

Предложенную Шараповым концепцию бумажно-денежной системы можно оценить двояко. Безусловно, Шарапов прав в том, что бумажные деньги могут быть идеальной валютой при должном к ним отношении со стороны правительства. Ведь именно с помощью такой гибкой валюты правительство может решать многие социально-экономические проблемы, например в сельском хозяйстве, во внешней торговле и др. Когда страна лишена этого действенного инструмента экономической политики, она подвержена многочисленным рискам. Можно сказать, что она утрачивает свой экономический суверенитет. В данном аспекте денежная система, предложенная Шараповым, была прогрессивна и опережала своё время, и именно поэтому она вызывала резкое неприятие современных ему научного сообщества и российского истеблишмента.

В качестве негативного примера утраты суверенитета страны над своей валютой можно привести Аргентину с её недавней политикой currency board, т. е. жёсткой привязкой отечественной валюты к американскому доллару в соотношении 1:1. Такая валютная политика может быть приемлема лишь при условии, что страна имеет большой экспортный потенциал, значительное положительное сальдо торгового и платёжного баланса. Кроме того, структура экономики такой страны должна быть вполне современной, например, как в США. К счастью, Россия не пошла по аргентинскому пути, хотя на этот путь её упорно толкали некоторые либералы. После августовского кризиса 1998 г., когда по объективным причинам была ослаблена кредитно-денежная политика и резко выросла инфляция, экономика страны получила сильный стимул для своего развития за счёт роста денежной массы. Таким образом, хотя бы этого надуманного эксперимента удалось избежать.

Шарапов верно подметил, что ценность бумажной валюты определяется доверием к государству, её выпустившему. Это обстоятельство представляется даже более значимым, чем зависимость ценности денег от их количества.

Заключение

В заключение, нужно сказать, что идеи Сергея Федоровича Шарапова не были восприняты ни в либеральных, ни в консервативных кругах общества. Либералы считали его замшелым ретроградом, готовым подобострастно обслуживать власть. Именно в таком духе высказался о нём В.П. Обнинский в книге «Последний самодержец: «Очерк жизни и царствования Николая II». Консерваторы видели в его проекте покушение на административную и территориальную целостность России.

Один из немногих, кто отозвался о его смерти, позитивно отметив его роль в развитии русской патриотической мысли, был В.В. Розанов в статье «Ещё два слова о С.Ф. Шарапове», подчеркнувший его скромность и страстную любовь к России. «Нашу Россию, -- пишет Василий Васильевич, -- он бесконечно любил. Это было первою причиною его литературной неудачи, так как вот уже полвека, как в России имеет успех только космополитическое, или прямо враждебное нашей земле. Второю причиною его литературной неудачливости было то, что он всегда был страшно личен в своих изданиях, журналах и статьях. Они не отвечали нужде страны, так как эта нужда слагалась объективно; они все выражали только его самого, разумеется, по преимуществу в его взглядах «на нужды страны»».

К недостаткам издания «Бумажный рубль» следует отметить слабую информационную базу, а также фактически полное отсутствие комментариев и уточнений. Но данный факт вовсе не уменьшает его ценность и полезность для сегодняшнего состояния нашего общества. Надежды С.Ф. Шарапова на возрождение России из пепла позволят сегодня и нам чаять восстановления нашего национального самосознания.

Концепция денежного хозяйства, предложенная С. Ф. Шараповым, интересна и во многих чертах оригинальна. Но всё-таки в целом она отличается дилетантизмом и построена на зыбкой, эклектичной идеологической основе, а не на прочном экономическом фундаменте, что снижает её практическую значимость, если не сказать больше -- делает практически бесполезной. Поэтому проект Шарапова интересен главным образом как памятник эпохи.

Список литературы

1.Иванов И.Н. Организация производства на промышленных предприятиях: учебник. - М.: НИЦ Инфра-М, 2012. - 352 с.: - (Высшее образование) - 500 экз. - ISBN 978-5-16-003118-7.

2. Катасонов В. Ю. Экономическая теория славянофилов и современная Россия. «Бумажный рубль» С. Шарапова / Сост. В. Б. Трофимова / Отв. ред. О. А. Платонов. -- М.: Институт русской цивилизации, 2014. -- 656 с..

3.Туровец, О.Г. Организация производства и управление предприятием: учебник / О.Г. Туровец, В.Б. Родионов, М.И. Бухалков. - 3-e изд. - М.: ИНФРА-М, 2011. - 506 с.: - (Высшее образование). - 2000 экз. - ISBN 978-5-16-004331-9.

Электронные ресурсы

1. «Бумажный рубль (Его теория и практика)» // Россия будущего. - М.: Институт русской цивилизации, 2011. - С. 51-173.

2. С.Ф. Шарапов: взгляд славянофила на экономику и экономическую науку.

- Режим доступа: http://pereprava.org/jurnal-pereprava-article/942-sf-sharapov-vzglyad-slavyanofila-na-ekonomiku-i-ekonomicheskuyu-nauku.html.

3. Теорія государства у славянофилов

- Режим доступа: http://books. redir_esc=y.

4. Царев, В. В. Оценка конкурентоспособности предприятий (организаций). Теория и методология [Электронный ресурс]: учеб. пособие для студентов вузов, обучающихся по специальностям экономики и управления / В. В. Царев, А. А. Кантарович, В. В. Черныш. - М.: ЮНИТИДАНА, 2012. - 799 с. - (Серия «Magister»). - ISBN 978-5-238-01439-5. - Режим доступа: http://znanium.com.

Размещено на Allbest.ru