Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

28

1

Взаимосвязь экономического роста с общественным богатством и протяженностью производственных структур

ВВЕДЕНИЕ

экономическое партнерство ресурсы

С древних пор люди понимали, что природа и ее ресурсы - не только угроза, но и великое благо, дающее возможность жить. Как же так получилось, что в процессе своего поступательного развития человечество подошло к тому порогу, когда богатые залежи природных ресурсов стали считаться несчастьем («ресурсным проклятием») для развивающихся стран-обладателей?

Почему мировое сообщество встало перед решением проблемы прозрачности деятельности правительств и компаний в добывающих отраслях, и, наконец-то, осознало необходимость контроля их финансовых потоков? А Всемирный банк участвует в горнодобывающем и нефтяном секторе, продвигая практику добросовестного управления, как национальными компаниями, так и правительствами?

Для современного человека не апатичного и не отчужденного от «большой политики» ответ на вопросы очевиден - коррупция.О коррупции, но с иной позиции, говорится и в отчете Института экономической политики: «…неблагоприятное влияние на рост стран, богатых ресурсами, может способствовать коррупции и социальным волнениям».

Алчность зарубежных искателей «алмазов в каменных пещерах» аборигенов и противозаконные действия не менее алчных правителей их стран и компрадорской буржуазии, развращенных деньгами, обеспечили «повсеместную бедность на фоне характерной местной коррупции и неумелого официального руководства» (М.М. Алонге (Камерун), АКИpress, #10, 2005г.). Криминализированные отношения «партнеров» привели к такой бедности народов этих стран, что не замечать коррупцию стало невозможно.

В 2002 г. на Всемирном саммите по устойчивому развитию в Йоханнесбурге премьер-министр Великобритании Тони Блэр выступил с Инициативой по повышению прозрачности деятельности добывающих отраслей промышленности (EITI). Цель Инициативы - повышение прозрачности платежей и доходов в добывающем секторе промышленности в странах, где эти доходы должны приносить наибольший вклад в ВВП, но, к сожалению, не приносят.

В Эвиане (Франция) страны «большой восьмерки» еще раз признали коррупцию «главным препятствием на пути к социальному и экономическому развитию», а прозрачность доходов от добывающих отраслей объявили одним из средств борьбы с коррупцией в этой сфере.

Цель и основная задача данной работы - показать зависимость экономического роста от общественного богатства, и протяженности производственных структур.

1. ЭКОНОМИЧЕСКИЙ РОСТ И ПРИРОДНЫЕ РЕСУРСЫ

Экономический рост и общественное богатство напрямую зависят от протяженности производственных структур. Чем они протяженнее, тем производительнее. Богатое общество отличается от бедного тем, что в нем, в силу предпринимательских усилий людей и прозрачности институтов (прежде всего, права и собственности) накоплено больше времени в виде капитальных благ.

Вид и характер капитальных благ в значительной степени зависит от субъективных планов, которые строил человек, определяя свою будущую деятельность.

Капитал можно определить как рыночную ценность капитальных благ. Такое определение подразумевает постоянную необходимость принятия предпринимательских решений на рынке капитальных благ. Обычное определение капитала видит его только как некий самовосполняющийся и пассивный «фонд».

Традиционная экономика в большинстве случаев, игнорирует производственные структуры. Во многом этому способствует и система «национальных счетов» - методика расчета валового национального продукт (ВНП). ВНП является важным политэкономическим ориентиром, показателями которого в оценках экономических успехов общества, оперируют экономисты, политики и журналисты.[5].

Ошибка ВНП состоит в том, что он учитывает только конечное потребление, в то время, как за тот же самый период в обществе производится куда большее количество благ. Промежуточные стадии производства, которые производят предметы, не являющиеся конечными продуктами потребления, либо находящиеся на незавершенной стадии, не учитываются ВНП. Общество производит огромное количество продуктов, которые необходимы только в данной структуре производства. Это разнообразные полуфабрикаты, специфические капитальные блага (станки и оборудование «узкого профиля») и т.д. Расходы на эту деятельность ВНП игнорирует.

Объяснение обычно состоит в том, что это делается для избежания двойного счета, то есть тех случаев, когда товар является потребительским благом и может быть использован как промежуточное благо.

Однако, существуют способы подсчета расходов общества за период времени, которые дают совершенно другую картину, чем ВНП. Это методики расчета «валового национального выпуска» - ВНВ, которые достаточно сложны и затратны. Уэрта де Сото приводит результаты исследования Марка Скоузена для США (данные 1982 года). «Во-первых, ВНВ для США почти в два раза выше ВНП, что указывает на степень, в которой показатель ВНП занижает совокупные расходы в экономике. Во-вторых, потребление составляет лишь 34% ВНП, т.е. значительно меньше цифр, вытекающих из ВВП (66%). В-третьих, предпринимательские расходы, в том числе и промежуточные затраты - самый большой сектор экономики, на 56% больше промышленности потребительских товаров. Показатель же ВНП предполагает, что индустрия капитальных благ составляет всего 14%». [5].

Неудивительно, что экономисты, политики и журналисты имеют искаженные представления об экономике. Коль скоро считается, (а использование показателя ВНП дает именно такой результат), что основную часть расходов составляет потребление (в нашем примере - 66%), то лучшим способом ускорить развитие экономики считается поощрение потребления, а не инвестиций.

Для нашей темы иллюстрация ошибочности ВНП важна для того, чтобы сформулировать следующее: расходы на промежуточные блага за некоторый период времени всегда больше расходов на потребительские товары и услуги за тот же период. Этот вывод иллюстрирует наличие у производства стадий (выражаемых, в данном случае, в денежном эквиваленте) и будет очень важен тогда, когда мы будем рассматривать механику кризиса.[5].

Ситуация в мире складывается таким образом: отсталые, или так называемые развивающиеся, страны, к которым мы можем вроде бы отнести и Россию, если раньше и имели хоть какую-то отдаленную надежду приблизиться к развитым государствам по уровню душевого потребления (ВВП на душу населения), то теперь на этой надежде могут поставить крест. В рамках нынешней системы распределения совокупного дохода они никогда не вырвутся из отсталости.

Природные ресурсы не являются делом рук человеческих, их дал Господь Бог для рационального использования, приумножения и роста богатства для всех, то есть .для общества. Но эти ресурсы стали достоянием 15% землян, живущих в странах "золотого миллиарда", и 15% людей, паразитирующих внутри России.

По нефти, газу, железной руде, питьевой воде, лесу, пашне на душу населения Россия на полтора-два порядка опережает любую страну Западной Европы. А по интеллектуальной составляющей она или идет вровень с ними, или превосходит их. Поэтому вызывают недоумение попытки долгосрочной экономической интеграции экономик России и Европы. Ведь Европа - это погибающий материк…Если внимательно анализировать экономическую реальность, то станет ясно, что нашим стратегическим партнером Европа никогда не сможет быть.

В рамках мировой капиталистической постиндустриальной системы львиная доля прибавочного продукта России постоянно перераспределяется и аккумулируется в европейских странах, Японии и США. Понятно, что это экономическое разделение им очень выгодно сохранить. Мол, давайте трубопровод вам построим - только не занимайтесь наукой. Не надо развивать технологии - мы вам их поставим, только трубу к нам протащите. Но если мы с этим согласимся, то придем к катастрофе. Ведь скорость роста дефицита топливных ресурсов, как и других природных благ, дарованных нам Господом Богом, резко обгоняет возможности науки их заместить. И, разбазаривая эти блага, мы обрекаем Россию на гибель. Конец XIX и большая часть XX века - это бурное развитие, расцвет науки. А сейчас что? Асимптотическое, почти нулевое приращение принципиально новых технологий. Мы, как правило, осваиваем то, что было известно еще 100 лет назад".

"Страны "золотого миллиарда", особенно европейские, испытывают острый дефицит сырьевых ресурсов. Поэтому они создают механизм, который позволяет искусственно поддерживать в них высокий жизненный уровень за счет перераспределения в свою пользу ресурсов других стран…Мол, надо не только пристегнуть Россию как сырьевой придаток, но и направить ее ресурсы на развитие своей науки, образования и здравоохранения. А ей они, дескать, не нужны: через 20 лет разбазаривания ресурсов она неминуемо потерпит крах. Пусть же спасает "золотой миллиард", а сама проваливается в каменный век - страна, которая еще недавно шла вровень с Западом. Для реализации этих планов надо изолировать Россию от того, что называется экономикой знаний. Во благо кого? Ясно, что не своего народа!" [1].

Ученый Дмитрия ЛЬВОВ раскрывает ошибки идеологии современного постиндустриального общества. И первой среди них называет Вашингтонский консенсус, который в качестве догмы для экономистов провозглашает "превыше всего макроэкономическую сбалансированность, то есть либерализацию цен, приватизацию имущества, переход общественной или государственной собственности в руки частных предпринимателей, инфляцию". "Суть нынешней (пост марксисткой) монетарной доктрины не нова: все для экономики, все ради прибыли. Главное - это доход, обогащение и материальное благополучие". [1].

"В результате, современное буржуазное общество, к которому мы усиленно стремимся, не лучше старого. Рухнул социализм, купленный огромной ценой, а теперь мы упорно строим капитализм. Но те, кто пытался это сделать, увидели страшную несправедливость современного общественного устройства. Произошло колоссальное разделение стран и народов на богатых и бедных. "В мире 85% нищего населения: это более 4,5 млрд. человек. Из них около 3,5 млрд. имеют доход от 350 до 500 долларов в год на человека! Это, конечно, ужасно. Но в странах "золотого миллиарда", в которых проживает 15% населения Земли, средний годовой доход свыше 20 000 долларов на человека. И если взять мировой валовой продукт, то на долю "золотого миллиарда" приходится около 87% совокупного дохода. Остальные 13% приходятся на долю 85% населения, проживающего в других странах".[1].

Интенсивные экономические исследования особенностей роста экономик, обладающих большим количеством природных ресурсов, начались с работы Дж. Сакса и Э. Уорнера, в которой был выдвинут тезис о том, что такие экономики растут медленнее других. Он нашёл подтверждение и в ряде других исследований, так что данная точка зрения стала господствующей. Однако в нескольких недавних статьях этот факт был подвергнут серьёзному сомнению. Новые эмпирические результаты приводят к необходимости переформулировать гипотезу влияния ресурсного богатства на экономический рост. Когда говорят об избыточности, изобилии ресурсов, обычно имеют ввиду, что экономика не в состоянии сама их перерабатывать с должной эффективностью, а потому оказывается целесообразным экспортировать ресурсы, причём экспортные доходы от их продажи существенно влияют на благосостояние населения.

Гипотеза о «проклятии ресурсов» в её традиционном понимании состоит в том, что страны, обладающие большим объёмом сосредоточенных природных ресурсов - нефти, газа, угля, цветных металлов, - как правило, развиваются медленнее, чем близкие по характеристикам, но менее богатые ресурсами экономики. Недавние исследования показывают, что в этом «сильном» смысле «проклятие ресурсов» не имеет места: в регрессиях влияние природного богатства на рост либо не значимо, либо положительно. Гораздо более обоснована «слабая» версия гипотезы о проклятии: большинство стран, богатых природными ресурсами, использует их менее эффективно, нежели другие виды капитала. Казалось бы, страны, наделённые ресурсами, при прочих равных условиях должны развиваться быстрее других, однако на практике темпы роста ресурсоизбыточных экономик могут быть как выше, так и существенно ниже темпов роста аналогичных стран, не имеющих ресурсов.[2]

Характер влияния ресурсного изобилия на макроэкономические показатели не очевиден. С одной стороны, высокие экспортные доходы облегчают задачи балансирования государственного бюджета, поддержания низкой инфляции и высокого уровня инвестиций. С другой, стороны они порождают соблазн чрезмерных заимствований, ведущих к кризисам в результате неэффективного использования доходов и неожиданного снижения экспортных цен.

Важный вывод состоит в том, что «ресурсное проклятие» не является неизбежным уделом всех стран, богатых природными ресурсами, а грозит лишь тем из них, где слабы институты и не проводится правильная макроэкономическая политика, позволяющая эффективно распорядится доходами от производства ресурсов. [5, 4]

2. ЧТО ТАКОЕ «РЕСУРСНОЕ ПРОКЛЯТИЕ»?

Термин «ресурсное проклятие» был введен английским экономистом Р. Аути для объяснения парадоксального явления: значительного падения уровня жизни в странах -- экспортерах нефти в 1970 -- 1980.е годы. В течение двух с лишним десятилетий, прошедших с момента установления «нефтяного эмбарго» в 974 г. (которое привело к резкому росту цен на нефть), показатель ВВП на душу населения, лучший экономический индикатор уровня жизни, в странах ОПЕК снижался в среднем на ,3% в год, тогда как в остальных развивающихся странах он рос в среднем более чем на 2% в год. Факт более медленного развития стран, богатых ресурсами, впервые был выявлен в межстрановом исследовании Дж. Сакса и Э. Уорнера. Они отмечали, что он вполне согласуется и с результатами исторического анализа экономического роста: в XVII в. бедные ресурсами Нидерланды обогнали богатую драгоценными металлами Испанию, а в конце XIX -- начале XX в. Япония обогнала Россию.

Основной проблемой большинства богатых природными ресурсами стран стало так называемое «проклятие ресурсов» - когда в государстве, призванном быть богатым за счет нефти, газа и других природных ресурсов, формируются социальное неравенство, ухудшение экологической обстановки и другие негативные факторы. Россия - не единственная страна, столкнувшаяся с подобного рода затруднениями на пути становления развитого государства с огромным ресурсным потенциалом. Необходимость гармоничного развития стран на фоне поступлений огромных доходов от добывающего сектора подтолкнула мировое сообщество к рождению идеи об обеспечении «прозрачности и подотчетности» в системе создания стоимости одного из основных продуктов таких стран - добываемых природных ресурсов.[2]

Существует любопытное явление, трактуемое экономистами как проклятие ресурсов, названое так, потому что, обычно, показатели стран с большим запасом природных ресурсов хуже, чем стран с меньшим запасом. И все же некоторые страны с обширными природными ресурсами развиваются лучше других, а некоторые даже очень преуспели в развитии. Почему влияние проклятия ресурсов так неодинаково?

Тридцать лет назад, Индонезия и Нигерия, обе зависящие от нефти, имели сопоставимые доходы на душу населения. Сегодня доход на душу населения в Индонезии в четыре раза больше чем в Нигерии. Действительно, доход на душу населения Нигерии (измеренный в неизменяемых долларах приблизительно 1995 года) упал.

Подобное сравнение применимо для Сьерра-Леоне и Ботсваны. Обе страны богаты алмазами. Тем не менее, в течение последних тридцати лет ежегодный экономический рост Ботсваны составлял в среднем 8.7 %, тогда как Сьерра-Леоне погрузилось в гражданскую вражду. В то же время случаи провалов в развитии на богатом нефтью Ближнем Востоке неисчислимы.

Экономисты выдвигают три причины удручающих показателей некоторых богатых ресурсами стран:

- Во-первых, перспектива богатства ориентирует усилия должностных лиц на захват большей доли пирога, вместо создания большего пирога. Результатом такого захвата часто является война. В других случаях из-за пособничества и подстрекательства посторонними лицами результат - всего лишь погоня за рентой чиновниками. Дешевле подкупить правительство, чтобы обеспечить себе ресурсы по ценам ниже рыночных, чем инвестировать и развивать промышленность. Так что нет ничего удивительного в том, что некоторые фирмы уступают этому искушению.

- Во-вторых, цены на природные ресурсы изменчивы, и управлять этой изменчивостью довольно трудно. Кредиторы предоставляют деньги в хорошие времена, но они хотят вернуть свои деньги назад, когда, скажем, резко падают цены на энергию. (Как говорится в одной старой пословице: банки любят предоставлять кредиты только тем, кто не нуждается в деньгах). Таким образом, экономическая деятельность еще более изменчива, чем товарные цены, и большая часть прибыли, полученная в период расцвета, исчезает в следующем за ним периодом кризиса.

- В-третьих, в то время как нефть и другие природные ресурсы остаются источниками дохода, сами по себе они не создают рабочие места и, к сожалению, часто вытесняют другие секторы экономики. Например, приток нефтяных денег часто приводит к удорожанию валюты - явлению, известному как Голландская болезнь.

Нидерланды, после нахождения запасов нефти и газа в Северном море, оказались в ситуации растущей безработицы и недееспособной рабочей силы (многие из тех, кто не смог найти работу, обнаружили, что пособия по трудовой недееспособности больше чем пособия по безработице.) Когда в результате бума ресурса подскакивает обменный курс, страны не могут экспортировать товары народного потребления или сельского хозяйства и отечественные производители не могут конкурировать с нашествием импорта. Так что богатые природные ресурсы часто создают богатые страны с бедными людьми. Две трети населения Венесуэлы, обладающей наибольшими нефтяными месторождениями в Латинской Америке, живут в бедности. Неудивительно, что они требуют, чтобы малая группа тех, кто извлекает выгоду из богатства страны, начала ею делиться. К счастью, поскольку мы уже знаем об этих проблемах, мы знаем достаточно о том, как с ними бороться. Демократические, согласованные и прозрачные процессы как, например, в Ботсване, наиболее вероятно будут гарантировать, что плоды природного богатства страны справедливо и правильно потрачены.

Мы также знаем, что фонды стабилизации, которые откладывают часть заработанных денег, в период когда цены высоки, могут помочь уменьшить экономическую изменчивость, связанную с ценами на природные ресурсы. Кроме того, такие колебания усиливаются займами в хорошие годы, так что страны должны сопротивляться иностранным кредиторам, пытающимся убедить их в достоинствах таких движений капитала. Голландская болезнь, однако, является одним из наиболее тяжелых последствий наличия нефти и ресурсов, по крайней мере, для бедных стран. В принципе избежать удорожания валюты легко: необходимо удерживать иностранную валюту, заработанную страной, скажем, от экспорта нефти. Инвестировать деньги в США или Европу. Только делать это постепенно. Но в большинстве развивающихся стран, такая политика рассматривается как использование национального богатства для помощи чужой экономике. [1].

Некоторые страны, в особенности Нигерия, пытаются осуществить эти уроки. Нигерия предложила создать фонды стабилизации и в будущем она будет продавать свои природные ресурсы на прозрачных, конкурентоспособных условиях предложения цены. Наиболее важным является то, что нигерийцы принимают меры, направленные на гарантию того, что плоды этих вложений будут инвестированы, так, что когда природные ресурсы страны истощаться, ее реальное богатство (установленный и человеческий капитал) увеличится. Западные правительства могут оказать помощь с реформами здравого смысла. Тайные банковские счета не только поддерживают терроризм, но и содействуют коррупции, которая подрывает экономическое развитие. Так же прозрачность могла бы поощряться, если бы только полностью зарегистрированные платежи не облагались налогом. Жестокий конфликт продолжает подпитываться и его результаты ухудшены массовыми продажами Западными правительствами оружия развивающимся странам. Это должно быть остановлено. Огромные природные ресурсы могут и должны быть благом, а не проклятием. Мы знаем, что должно быть сделано. Что отсутствует, так это политическое желание сделать это.

3. ЭКОНОМИЧЕСКИЕ «НЕУДАЧНИКИ»

Ответ на вопрос, почему в государствах «группы неудачников» столь высока доля сырьевого сектора, очевиден всякому, кто знаком с историей и географией: их сделали такими. Эти страны -- чистые продукты западного колониализма и неоколониализма. Они изначально создавались как монокультурные колонии или неоколонии.

Взять, к примеру, Габон. Бывшая французская колония, эта страна десятилетиями фактически управлялась французской компанией -- гигантом «Эльф» -- и обеспечивала ей до 75% прибыли.

Богатая ресурсами Либерия формально колонией никогда не была. Однако вся ее индустрия принадлежала и принадлежит нескольким американским и британским компаниям, а торговля -- ливанскому капиталу. При этом по договору с США от 1926 года каучуковая индустрия, поставляющая сырье на экспорт, на 99 лет оказалась в руках американской компании «Файрстоун» (лишь недавно часть бизнеса была продана японцам). Что касается горнорудной промышленности, то важнейший экспортный продукт Либерии -- железная руда. До 1977 года разрабатывались четыре месторождения, из них Либерии принадлежало лишь одно, и то частично. Либерия вообще замечательный пример, чего «при желании и умении» можно «добиться», живя фактически по американской Конституции более 130 лет. Можно добиться ВВП в $500 на человека в год -- в 5 раз ниже, чем в беспрерывно воевавшем 30 лет коммунистическом Вьетнаме того времени![2].

Мавритания -- тоже бывшая колония. Франко-мавританская компания разрабатывает месторождения редкоземельных элементов, что и приносит стране основные экспортные доходы. Доля Мавритании в этой компании составляет целых 20%. Что же касается стран Ближнего Востока, то, полагаю, здесь пояснения и вовсе неуместны: самостоятельностью в принятии экономических решений они не обладали никогда, а структуру их экономики определяли истинные хозяева нефти.

Так что ни о каком «ресурсном проклятии» применительно к этим странам и речи быть не может. Их истинное проклятие -- не ресурсы, а хищническое отношение со стороны захвативших их западных корпораций. Колониализм, даже если он и перестал так официально называться, -- вот их проклятие.

В том, что «ресурсное проклятие» не имеет отношения к экономическим провалам, можно убедиться и другим способом -- просто взглянув на структуру группы стран с нулевым и отрицательным ростом (см. диаграмму - страны, расположенные ниже нулевой горизонтали). Из представленной картины совершенно очевидно, что глубина провалов неуспешных стран никаким образом с долей сырьевой экономики не связана. Разве что Кувейт выбивается из ряда. Но там была война.[3].

Тут дело обстоит почти по Льву Толстому: «Все счастливые страны похожи друг на друга, каждая несчастливая страна несчастлива по-своему». Провалы связаны и с революциями, как в Никарагуа, и с экономическими санкциями, как в Иране, и с войнами, как в Кувейте, и с «демографической ловушкой», в которую попадают страны с высоким уровнем рождаемости, когда пытаются вырваться из бедности, -- с чем угодно, кроме доли ресурсов в экономике. В одном реферате невозможно, разумеется, исчерпывающе показать все натяжки и всю ложь «теории ресурсного проклятия». Но и непредвзятому человеку из изложенного должен быть вполне ясен «научный уровень» этой «теории», которую пытаются активно использовать в пропаганде.

Разумеется, важно понять, что «теория», которой пытаются сегодня запугать Россию, -- разрекламированная чушь. Однако гораздо важнее осознать, каким образом развивать российскую экономику. Ее диверсификация, безусловно, нужна и критически важна. Вопрос, однако, в том, какая именно нужна диверсификация. Но это другой вопрос и другая история. В таблице 3.1 показан экспорт сырьевых ресурсов и средний рост реального ВВП. Эти же данные представим в виде диаграмм 3.1,3.2), где наглядно виден весь «блеск» и «нищета», т.е богатые природные ресурсы страны, как правило - создают бедность населения. Это потому, что эти страны являются сырьевыми и не разрабатывают производственные структуры, работающие на перспективу.

Таблица 3.1 Экономический рост и природные богатства (1970-1989 годы)

Диаграмма 3.1

Диаграмма 3.2

4. ЧТО ТАКОЕ «ГОЛЛАНДСКАЯ» И «ВЕНЕСУЭЛЬСКАЯ» БОЛЕЗНИ?

Болезни российской экономики, по мнению А. Илларионова [7], не носят исключительно российского характера и относятся не только к экономике. Он привел классификацию этих болезней: проблемы в сфере финансов могут быть обозначены как болезни сердечно-сосудистой системы, структурных преобразований -- как проблемы опорно-двигательного аппарата, энергетика же может быть сравнима с дыханием. Советник президента подчеркнул, что есть заболевания наследственные, то есть доставшиеся еще от советской эпохи, а есть и приобретенные, причем возникшие как в результате заражения, так и неправильного образа жизни. Экономистам в таком разрезе отводится роль докторов, которые различаются как по школам, так и по квалификации. Мало того, "среди них немало шарлатанов", заметил он.

Что касается истории болезней российской экономики, то А. Илларионов [7] рассматривает данную проблематику с конца 1980-х -- начала 90-х гг., когда у многих экономистов и политиков был консенсус в области структурных реформ, направленных на либерализацию экономики, например, на преодоление бюджетного дефицита, инфляции и предоставления свободы субъектам рынка. По оценке советника президента, макроэкономическая стабилизация заняла 7-8 лет, а структурные реформы не завершены до сих пор. Таким образом, к "недолеченным болезням" того периода добавились еще и новые заболевания.

В качестве первой группы "заболеваний" А. Илларионов обозначил нарушение пропорций в таких показателях как территория, население, ВВП по паритету покупательной способности, ВВП по обменному курсу. Второй группой проблем он назвал гипогенезию, то есть низкие темпы развития. Например, согласно статистике темпов экономического роста среди стран СНГ в 1999-2005 гг., за 6 лет Россия последовательно занимала 3, 4, 9, 10, 8, 11 и 9 места. К "третьему заболеванию" российской экономики А. Илларионов отнес "органическое развитие нефтяной отрасли России", назвав его "голландской болезнью". "Голландскую болезнь" советник президента определил как ожирение, опухоль и невроз одновременно. Приток "нефтяных денег", по его мнению, приводит к ускорению темпов инфляции, что наглядно демонстрируют годовые приросты потребительских цен, оптовых цен и цен на продукты питания в 2002-2005 гг.

Отвечая на вопрос журналистов, насколько возможно сохранение темпов роста инфляции на уровне 8,5% в 2005 г., А. Илларионов сказал [7], что "теоретически такая возможность существует, но это маловероятно". По его словам, в результате того, что происходит увеличение притока валюты в страну, идет сохранение высоких темпов инфляции и даже их ускорение. Потребительские цены в годовом измерении держатся в последние несколько месяцев на уровне 13,6-13,7% годовых, оптовые цены в течение года выше 20%. Как результат высоких темпов инфляции происходит нарастание реального валютного курса, свидетельствующее о повышении издержек ведения бизнеса, издержек производства в российской экономике. После девальвации августа 1998 г, подчеркнул А. Илларионов, когда реальный валютный курс рубля сократился и дал российской экономике поддержать достаточно высокие темпы экономического роста, произошло бурное повышение реального валютного курса. В январе-апреле 2005 г. реальный эффективный валютный курс вышел на показатели, фактически совпадающие с показателями в период с июля 1995 по август 1998 г., -- так называемого валютного коридора, который означал невозможность для большинства российских предприятий расширенного воспроизводства. Это был период "экономической депрессии", вызванной, прежде всего, завышенным курсом национальной валюты. "Мы сейчас достаточно быстро приближаемся к тем же параметрам. Показатели реального валютного курса и удельного веса нефтедобывающей промышленности коррелируют следующим образом. Повышение реальных издержек не оказывает негативного воздействия лишь на несколько отраслей, в продукции которых велика доля ренты, получаемой в том числе за счет международного перераспределения ресурсов, остальные отрасли, в первую очередь обрабатывающей промышленности, испытывают сокращения", -- пояснил советник Президента РФ.

А. Илларионов также сообщил [7], что между удельным весом нефтедобычи в промышленном производстве и реальным валютным курсом существует тесная корреляция, которая приводит к тому, что развиваются добывающие отрасли, а обрабатывающая промышленность сокращается.

В качестве следствия "голландской болезни" советник Президента РФ по экономическим вопросам обозначил инфантилизм или деградацию экономической политики. Рост доходной части федерального бюджета, достигший к 2004 г. $118,9 млрд, по его оценке, приводит к "букету иллюзий" или "головокружению от успехов, когда можно делать все, и нет наказания за ошибки". При этом А. Илларионов отметил, что качество экономической политики снижается последовательно, а процесс деградации ускоряется. [7].

Четвертым "заболеванием" было названо "неквалифицированное хирургическое вмешательство", или государственная структурная политика. Так, по данным Института экономического анализа, темпы прироста производства в 1999-2004 гг. и в 1 квартале 2005 г. показывают, что без "структурного маневра" экономика растет быстрее, с ним -- медленнее. [7].

Помимо "голландской болезни", по мнению А. Илларионова, Россия страдает также и от "венесуэльской болезни", главными симптомами которой являются национализация топливной промышленности и недр и государственное регулирование энергетических рынков. Причем болеет так серьезно, что, по его словам, есть вероятность того, что она будет переименована в "российскую болезнь". Пример Венесуэлы показывает, что национализация нефтяной отрасли негативно сказывается на росте ВВП на душу населения. Таким образом, для стран ОПЕК, национализировавших нефтяную отрасль, "легкие" нефтяные доходы оказываются "тяжелыми". А. Илларионов отметил, что если "голландская болезнь" -- это опухоль, то "венесуэльская болезнь" -- это пересадка опухоли в центральную нервную систему и головной мозг, что должно привести к его дисфункции.

В "терапевтической части" своего выступления А. Илларионов предложил следующие рекомендации: создание стабилизационного фонда и использование его средств исключительно за пределами страны, приватизация нефтяной и газовой отрасли, снятие всех ограничений для иностранных инвестиций в топливно-энергетическом секторе, снятие всех ограничений для инвестиций в транспортную инфраструктуру ТЭКа (трубопроводы, порты, электрические сети), продажа энергетических активов иностранным инвесторам, а также ликвидация монополии ОПЕК. [7]

Также российской экономике был поставлен диагноз "наркомания в сочетании с анестезией" как естественного, так и искусственного характера. Например, когда идет "посылка сигналов негативного толка", например, от независимых депутатов или СМИ, то они удаляются хирургическим путем. Поэтому происходит потеря чувствительности, а риски для "организма" повышаются. Что касается лечения "наркомании" отечественной экономики, то, по оценке "доктора" А. Илларионова, -- это длительный и тяжелый процесс, который требует времени и желания, причем положительный результат не гарантируется. Он также упомянул о том, что Россию могут ждать "болезненные шоки, которые как раз подтолкнут к изменениям в экономической политике". [8].

Лекарства для голландской и венесуэльской болезней:

- cоздание стабилизационного фонда и использование его средств исключительно за пределами страны;

- приватизация нефтяной и газовой отрасли;снятие всех ограничений для иностранных инвестиций в топливно-энергетическом секторе;

- снятие всех ограничений для инвестиций в транспортную инфраструктуру ТЭКа: трубопроводы, порты, электрические сети;

- продажа энергетических активов иностранным инвесторам;

- ликвидация монополии ОПЕК.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Однажды британский физик Стивен Хокинг заметил: "Любая формула, включенная в книгу, уменьшает число ее покупателей вдвое". И все же формула хороша тем, что беспристрастна и вряд ли рассчитана на одобрение. Единственное, на что она претендует, - это истина, пусть горькая. Формула способна поставить точку в затянувшейся дискуссии, как минимум - стать весомым аргументом, с которым и спорить-то бессмысленно.

Расчет, а не минутная выгода, касается самого что ни на есть актуального предмета: как добиться экономической стабильности, а затем процветания. Какие возможности мы можем для этого использовать, какие ресурсы мобилизовать, какими оптимальными темпами одновременно реалистичными и достаточно амбициозными продвигаться к цели?

Нам говорят: благосостояние граждан страны напрямую зависит от положения сырьевых компаний. Нам напоминают: высокие цены на нефть - основа бюджетного оптимизма. За этими тезисами прячется набившая оскомину правда: Россия как была, так и остается сырьевым придатком цивилизованного мира. То есть не элитой мира, а вроде как кормушкой для элиты, вспомогательной пристройкой к чужому благополучию. Утверждают, что Россия, дабы выбраться из этого состояния, должна предпринять некий рывок. Но в чем содержание "рывка"? Быть может, России следует стать еще более сырьевой? Иными словами, усовершенствовать способы добычи и продажи сырья? Или продавать его больше? Или продавать меньше, но по более высокой цене? Во всяком случае, появилось и серьезно артикулируется на уровне государственных предпочтений мнение, что России следует не уходить от своего сырьевого предназначения, а напротив эксплуатировать все его не открытые до сих пор возможности.

Аргументы в пользу того или иного выбора могут показаться равноправными. Например, неплохо сделать основой экономики высокие технологии: не вывоз сырьевых ресурсов, а вывоз произведенных из них товаров. Но если не получается, то можно ограничиться вывозом сырья. Есть искушение решить вопрос на уровне вкусовых предпочтений влиятельных экономистов. Однако вторжение формулы все расставляет по законным местам.

В 1958 году два выдающихся экономиста XX века Франко Модильяни и Мертон Миллер обнародовали замечательное открытие. Суть его - в независимости стоимости фирмы от структуры капитала в идеальной экономической среде. Выводы из этого открытия внешне совпали с "линией единичной сжимаемости" Бойля в теории изотропного базисного флюида. Другими словами, появилась возможность использования хорошо разработанного математического аппарата теории изотропных и анизотропных флюидов для исследования модели макроэкономической среды.

Попытаемся, используя эти теоретические основания, получить ответы на вопросы: каковы условия удержания экономики страны в состоянии подъема и какую цену общество должно заплатить за сохранение темпов роста в течение продолжительного времени? Что определяет продолжительность и глубину процессов подъема и рецессии в экономике?

Для ответа на эти вопросы в рамках используемой теоретической модели мы будем использовать понятие экономического потенциала отдельно взятой страны. Экономический потенциал страны как замкнутой экономической системы можно определить формулой:

П = П_pp + П_lr + П_nr,

где П_pp - производственный потенциал; П_lr - потенциал людских ресурсов; П_nr - потенциал природных ресурсов.

Потенциал природных ресурсов, в свою очередь, складывается из: 1- восполняемых природных ресурсов; 2- невосполняемых природных ресурсов и 3- природных ресурсов и технологий, потребности в использовании и добыче которых в настоящее время еще не определены, как это было с нефтью полтора века назад. Ресурсы становятся невосполняемыми, если период жизненного цикла человека неизмеримо мал по сравнению с периодом их восстановления, нефть, газ, и восполняемыми, если их восстановление теоретически возможно сопоставить с периодом жизненного цикла человека, лес, рыба.

Простая логика приводит к представлению первичных природных ресурсов в упрощенном виде - как суммы некой постоянной величины ресурсов, сохраняющихся в течение жизненного цикла человека, и ресурсов, неуклонно убывающих в процессе их использования. Это справедливо в условиях рационального характера потребления восполняемых природных ресурсов, что не всегда соблюдается. [8].

При этом экономический потенциал страны растет по мере того, как убывает потенциал природных ресурсов, но до строго определенного момента, который можно интерпретировать как точку "технологического взрыва". Этот момент связан с тем, что затраты, связанные с добычей и переработкой первичных природных ресурсов, начинают превышать затраты на переработку отходов производства и жизнедеятельности, для преобразования которых в исходные природные ресурсы в настоящее время нет соответствующих технологий. Иначе говоря, богатые природные ресурсы страны превращаются в рост экономического потенциала только до тех пор, пока их исчерпание не становится необратимым.

Природные ресурсы - то, что принято сегодня в России считать наиболее реальным источником экономического роста. Изменение потенциала природных ресурсов связано с его уменьшением за каждый период времени, скажем, за год, на некую величину - мы растрачиваем природные ресурсы быстрее, чем восполняем их. В настоящее время восполняющие их технологии неизменно запаздывают, хотя их появление скачкообразно изменяет процесс восполнения потенциала ресурсов. Доля природного ресурса присутствует в стоимости единицы конечного товара. В определении стоимости природных ресурсов в стоимости товара учитываются, таким образом, цена и количество произведенного товара, общее число добываемых природных ресурсов. А в общей стоимости природных ресурсов в составе валового национального продукта учитывается общее количество конечных товаров и услуг в составе ВНП, производимых для внутреннего потребления и на экспорт.

Предположим, что страна А располагает необходимыми невосполняемыми природными ресурсами /нефть или газ/ и производственными мощностями для производства товара X в количестве Q. Одновременно спрос на рынке именно на это количество этого товара по некоторой цене Р полностью удовлетворяется действующим производством. Тогда, скажем, за год потенциал невосполняемых природных ресурсов уменьшается на некоторую величину, что связано с их потреблением для производства товара X, но одновременно ВНП страны возрастает, так как произведенный товар реализуется на рынке и приносит доход. Но ведь в реальности мы сталкиваемся с другой ситуацией: природные ресурсы, предназначенные для производства товара X, не используются в стране А, но экспортируются в страну В. При этом необходимый товар X импортируется в страну А, то есть отправленное в другую страну сырье возвращается назад в виде товаров. Но по другой, более высокой цене.

Экспорт природных ресурсов в том же объеме и номенклатуре, что и при производстве товара X, увеличивает ВНП страны на величину экспортной выручки. Пока попытаемся не учитывать другие экономические аспекты "экспортного" выбора страны А, связанные с замораживанием производственных мощностей, ростом безработицы, уменьшением источников инвестиций и финансирования НИОКР в промышленности и т.д.

При вывозе из страны А необходимых для производства товара X ресурсов потребность в этом товаре никуда не исчезает. Его приходится импортировать из стран, куда ресурсы поставляются, и на это уходит некая часть ВНП страны.

Стоимость конечной продукции всегда выше стоимости используемого в ней сырья. Поставляя в страну-экспортер А товар по этой более высокой цене, страна-импортер В увеличивает свой ВНП на некоторую величину. Эта ситуация неизбежно будет создавать разрыв в уровне ВНП двух стран в пользу страны В: ведь она добавляет к своему ВНП суммы значительно большие, чем страна-экспортер. Предположим, что поставщику природных ресурсов одинаково выгодно поставлять сырье как на экспорт, так и для производства конечной продукции в стране А. Для упрощения расчетов будем считать, что налоговые условия для поставщика в обоих случаях одинаковы. Также допустим, что цена товара, произведенного в стране А, равна цене товара, импортируемого из страны В. Доля природных ресурсов в конечной продукции одинакова в обеих странах в натуральном и стоимостном выражении - допустим, составляет 10%. После всех необходимых расчетов приходим к выводу, что в этом случае относительная разница в ВНП двух стран будет в 30 раз превышать стоимость сырья в конечном товаре X. Но этот вывод сделан при условии множества довольно искусственных допущений и ограничений. Снимем хотя бы одно из них. К примеру, по какому-то непреложному закону страны-импортеры сырья бережно и экономно к этому сырью относятся, часто применяя особые, более совершенные, чем в странах-экспортерах, ресурсосберегающие технологии. Допустим, в результате применения такой технологии потребление природных ресурсов в стране-импортере снижено относительно страны-экспортера в два раза как в натуральном, так и стоимостном выражении. Расчеты показали, что в таком случае разрыв между относительной разницей ВНП двух стран и стоимостью сырья в конечном товаре возрастет еще в 2,3 раза. Аналогичные расчеты могут быть произведены и при снятии других введенных нами ранее ограничений - налоговых, конъюнктурных, производственных, инвестиционных, социальных и прочих. Разрыв будет только расти. Экспорт природных ресурсов с параллельным замещением производства товаров импортом просто обязан привести к уменьшению реального потенциала страны-экспортера. Таков общий вывод исследования. Итак, кто теперь собирается в элитарный клуб экономически развитых государств? Или хотя бы какими темпами мы намерены догонять и перегонять Португалию? Как правило, эту тему неизбежный разрыв в приросте ВНП обходят молчанием экономисты? как стран-экспортеров, так и стран-импортеров. Страны-импортеры можно понять: их данная ситуация полностью устраивает. Почему об этом молчат в странах-экспортерах - уже менее понятно. Скорее всего? это связано с сиюминутными экономическими и политическими преимуществами, которые получает обладатель природных богатств. При умелом поведении на мировой арене возможно даже диктовать условия странам-импортерам. Да и не так просто сменить устоявшуюся экспортную ориентацию страны, тем более в условиях перманентной угрозы экономических и социальных потрясений. Однако политические и экономические преимущества стран-экспортеров временны и даже иллюзорны. Во-первых, страны-импортеры, располагая серьезными финансовыми ресурсами и технологическим потенциалом, способны лишить страну-экспортера политических преимуществ и сделать ее подконтрольной территорией. Военная кампания в Ираке - пример установления такого рода контроля. Во-вторых, над миром тяготеет проблема истощения невосполняемых природных ресурсов - в первую очередь нефти. Эксперты подсчитали, что мир в целом может жить спокойно, используя существующие запасы нефти /и сохраняя нынешние темпы добычи/, еще не более 50 лет. Разумеется, в зависимости от сырьевых возможностей той или иной страны это "время спокойствия" также варьируется - от 145 лет для Кувейта и 115 лет для Ирака до 10 лет для США и 5 лет для Великобритании. В этом раскладе Россия близка к мировому стандарту - 59 лет до часа "X". Долгосрочные экспортные сценарии вовсе теряют смысл. Тем более что экспорт сырья при ущербном развитии промышленности ведет к увеличению разрыва в ВНП между Россией и технологически развитыми странами, к сокращению экономического потенциала России.

Очевидно, что серьезные корректировки в инвестиционной и торговой политике нашей страны стали бы практичной и дальновидной реакцией на то, о чем говорит нам бескомпромиссный язык формулы.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

1. Д.С. Львов, статья «Как реорганизовать ресурсодобывающие государственные корпорации России», 31.07.2007.

2. Сергей Лопатников, Еженедельный журнал « Профиль», №34(542) от 17.09.2007

3. Джозеф E. Стиглиц «Новый приход проклятия ресурсов»

4. Статья «Реформа власти поможет государству уйти из бизнеса», Известия, 17 апреля.

5. Паньшин И.В., доцент каф. Менеджмента ВЛГУ, к.э.н., «Оценка влияния избыточности ресурсов на эндогенный рост экономики», «Экономика региона», №18, декабрь 2007 г., (часть 2).

6. Краснов П., статья «В чем суть капитализма?».

7. Архив статей Дмитрия Львова, http://www.prognoz-web.ru/2008_dec/6.htm

8. Деловая пресса. - "Независимая газета", 15 апреля

азмещено на Allbest