Проблемные регионы России: классификация и характеристики

Главным производителем сельскохозяйственной продукции в переходный период стали хозяйства населения, их доля выросла за 1990-1998 гг. с 28 до 59%. Сильный рост обусловлен кризисом общественного агросектора и стремлением населения компенсировать снижение денежных доходов возросшими натуральными поступлениями от ЛПХ. С конца 1990-х годов тренд изменился, рост общественного агросектора привел к сокращению доли хозяйств населения до 50% и менее в 2004-2006 гг. Хозяйства населения по-прежнему концентрируют производство картофеля (90%) и овощей (78%), половину производства мяса и молока. Доходы от ЛПХ стали основным источником для многих сельских семей, но ведение личного подсобного хозяйства на пределе физических возможностей - вынужденная форма адаптации. В годы экономического роста во многих регионах, особенно в более урбанизированных и расположенных за пределами основной зерновой зоны, население начало снижать интенсивность ЛПХ при росте дохода от занятости в общественном сельском хозяйстве или в других отраслях экономики. Возродившаяся в переходный период патриархальная традиция крестьянского выживания "на земле", хотя и медленно, но все же сменяется улучшением доступа к иным источникам дохода, что, несомненно, создает модернизирующий эффект для развития села.

С конца 1990-х годов в аграрном секторе расширяются возможности сбыта сельхозпродукции, развивается рыночная инфраструктура, снижаются инвестиционные риски, однако позитивные перемены менее явные, чем в промышленности, за исключением зернового хозяйства и производства семян подсолнечника, а также птицеводства. Усиливается интеграция с предприятиями пищевой промышленности, приходят новые собственники из крупного бизнеса и отраслей переработки с необходимыми инвестициями. Модернизация АПК сопровождается ростом региональных и внутрирегиональных диспропорций: рыночная трансформация агросектора идет быстрее в пригородных регионах и в южной зоне товарного зернового хозяйства, а в удаленных периферийных территориях и в районах с худшими условиями для ведения сельского хозяйства продолжается деградация отрасли и маргинализация сельского населения.

1.5 Сектор услуг

Структурный сдвиг экономики России в сторону сектора услуг был наиболее явным. Но причины этой трансформации не совпадают с общемировой тенденцией опережающего роста услуг и перехода в постиндустриальную стадию развития. Рост доли третичного сектора (до 48-52% ВВП) был обусловлен сильным спадом в индустриальном и аграрном секторах экономики в 1990-х годах. Эти пропорции соханились и в период экономического роста (51% в 2005 г.), поскольку в России динамично развивались рыночные услуги, а нерыночные росли за счет увеличившихся расходов бюджетов всех уровней.

Структурные сдвиги экономики наиболее заметны в двух типах субъектов РФ (рис. 8). Во-первых, это федеральные города, в которых концентрации населения, более высокие доходы и более развитый спрос на рыночные услуги способствуют реальной "терциализации". В Москве доля услуг в ВРП достигла в 2005 г. 78% (данные по новому классификатору ОКВЭД), в т.ч. на торговлю, ремонт, гостиницы и рестораны, финансовую деятельность, аренду и операции с недвижимостью суммарно приходится 60%. В С.-Петербурге доля услуг в ВРП немного ниже - 70%, но вторая столица сильно отстает от Москвы по доле вышеперечисленных рыночных услуг (39%), что говорит о менее развитом сервисном секторе. В большинстве регионов с городами-миллионниками доля услуг в ВРП ниже средней по стране, что косвенно показывает недостаточную развитость сервисного сектора (ВРП по городам субъектов РФ не рассчитывается).

Во-вторых, сильные структурные сдвиги произошли в наименее развитых и депрессивных регионах с сильным промышленным спадом в 1990-е годы. Сектор услуг в них не вырос, а просто заместил в структуре ВРП утраченные позиции промышленности, в нем преобладают нерыночные услуги государства. И хотя в таких регионах доля услуг также заметно выше средней по регионам (соответственно, 59-69% и 51%), структурный сдвиг носит кризисный характер и не является свидетельством реальной "терциализации", основанной на модернизации экономики. В этой группе несколько слаборазвитых дальневосточных и сибирских регионов с высокой стоимостью бюджетных услуг из-за удорожания жизнеобеспечения (республика Тыва и некоторые автономные округа), а в Европейской России - депрессивная Псковская область и отдельные республики Северного Кавказа. В таких регионах среди услуг преобладают социальные, коммунальные и госуправления, т.е. преимущественно нерыночные, их общая доля достигает 26-44%.

В ведущих экспортно-ресурсных регионах (прежде всего нефтегазодобывающих и металлургических) в структуре ВРП доминирует промышленность, а доля сектора услуг минимальна (13-33% по новому классификатору ОКВЭД). Включение сырьевых регионов в глобальный рынок позволило уменьшить кризисный спад, но платой за это стал индустриальный "флюс" экономики и замедление процессов сервисной модернизации. Аналогичные тенденции были характерны для нефтедобывающих стран Персидского залива и Латинской Америки в 1970-1980-е годы, этим странам так и не удалось преодолеть структурный перекос и добиться опережающего развития сектора услуг.

1.6 Инвестиции

Инвестиционный процесс в годы экономического роста имел два доминирующих вектора, обусловленных наиболее значимыми конкурентными преимуществами - обеспеченностью нефтегазовыми ресурсами и агломерационным эффектом. Это показывает распределение инвестиций по регионам (табл. 7). Московская агломерация получает каждый шестой инвестиционный рубль в стране, Тюменская область (в основном ее автономные округа) - каждый восьмой. Доля в инвестициях второй агломерации (С.-Петербург и Ленинградская область) и, особенно, нефтегазодобывающих Ненецкого АО и Сахалинской области также значительно выше их доли в населении. Все остальные регионы из первой десятки входят в группу развитых, но их вес в инвестициях и населении сопоставим.

Таблица 7. Доля крупнейших регионов в инвестициях в основной капитал в 2006-2007 г., %

Чтобы сравнивать региональные различия в душевых инвестициях, необходима корректировка на удорожание затрат в регионах. Существующий с советских лет коэффициент удорожания капитальных затрат имеет свои дефекты, поскольку он оценивает только затраты на строительство и не для регионов, а для укрупненных территорий. Например, он одинаково высок для Чукотки и Приморского края, хотя условия в них различны, а в Москве он ниже, чем в регионах Поволжья, что не соответствует реальным различиям в современной стоимости строительства. К сожалению, других корректирующих коэффициентов для инвестиций нет, а использование коэффициента стоимости фиксированного набора товаров и услуг не позволяет учесть все удорожающие факторы, поскольку этот коэффициент разработан Ростатом для сопоставления потребления населения.

Душевые инвестиции, скорректированные на коэффициент удорожания капитальных затрат, подтверждают явное лидерство нефтегазодобывающих регионов и крупнейших агломераций (табл. 8). Инвестиционный «бум» на Чукотке, а до этого в Калмыкии был обусловлен иным фактором - институциональным: территории этих регионов стали внутренними офшорами, и доходы, полученные от «прописки» бизнеса, позволили нарастить инвестиции. Так, в Чукотском АО душевые инвестиции в 2002-2004 гг. превышали средний показатель по стране в 2,5-4,4 раза. Но срок особых привилегий не бывает долгим, для Калмыкии он завершился еще в начале 2000-х гг., а с 2005 г. и Чукотка перестала быть местом прописки трейдеров "Сибнефти", проданной "Газпрому". С потерей особых преимуществ душевые инвестиции в автономном округе резко сократились и в 2007 г. оказались на 9% ниже среднего уровня по стране.

Среднероссийский показатель сильно завышен из-за огромных инвестиций в Москву и нефтегазовые округа, поэтому группа относительно развитых регионов существенно отставала от лидеров, за исключением Татарстана с его особыми условиями финансирования из федерального бюджета. В середине 200-х гг. подтянулись к среднему уровню инвестиции в приморские регионы Европейской России, расположенные на основных торговых путях. Однако половина регионов имеет душевые инвестиции менее 50% от средних по стране (с корректировкой на кэффициент удорожания капитальных затрат). Среди аутсайдеров депрессивные регионы, республики Юга и большинство восточных регионов, причем не только слаборазвитых: в Красноярском крае и Новосибирской области душевые инвестиции в среднем за 2002-2007 гг. составляли немногим более трети от средних по стране (с корректировкой на коэффициент удорожания капзатрат). В целом география инвестиций первой половины 2000-х годов усиливала экономическое неравенство регионов и отставание слаборазвитых территорий и востока страны.

Таблица 8. Отношение душевых инвестиций в основной капитал в регионах к средним по РФ (среднее =100%) за 2002-2007 гг., с корректировкой на коэффициент удорожания капитальных затрат.

В 2007 г. лидерами по душевым инвестициям оказались в основном те регионы, в которых и в начале 2000-х гг. показатели были выше. Хотя некоторые изменения все же есть: возросли инвестиции в Якутии (до 110% от средних по стране в 2007 г. с корректировкой на удорожание) в связи с освоением новых месторождений углеводородов, снизились инвестиции в Татарстане после «бума» к тысячелетию Казани (до 97%), несколько лет теряет позиции Пермская область. Другие развитые регионы-лидеры «второго эшелона» по-прежнему инвестируются существенно хуже среднего уровня по стране, их экономика все еще развивается на старых советских мощностях и остро нуждается в модернизации. Недостаточно устойчив рост инвестиций и в перспективных приморских регионах: в 2007 г. в Калининградской области душевой показатель опустился ниже среднего по стране (до 97%), а в Краснодарском крае последние три года душевые инвестиции не превышают 75% от средних, несмотря на грядущую Олимпиаду (хотя следует учитывать, что коэффициент удорожания для края и всего юга достаточно высок - 1,3 раза). Таким образом, доминирующий вектор инвестиций в нефтегазовые территории и столичные агломерации сохраняется. Сохранился тот же медианный уровень - в половине субъектов РФ душевые инвестиции в 2007 г. были в два и более раз ниже среднероссийских, в том числе в промышленно развитых Красноярском крае, Иркутской области, Хакасии, Ростовской, Волгоградской, Тульской и других областях. Устойчивый минимум инвестиций имеют республики Северного Кавказа и юга Сибири (наряду с автономными округами), а также важнейшие с геополитической точки зрения дальневосточные регионы - Приморский край и Камчатка.

Сопоставление душевых инвестиций за 2007 г. с душевым ВРП (последние данные за 2006 г.) показывает прямую зависимость между инвестиционной активностью и уровнем экономического развития, отклонений от общего тренда немного (рис. 8). Для сравнения использованы показатели без корректировки на цены в регионах, поскольку удорожающий фактор влияет на каждый из них.

Низкая инвестиционная активность воспроизводит будущее неравенство, и это касается не только слаборазвитых территорий. Минрегион готовит очередную стратегию ускоренного роста восточных регионов с обширной инвестиционной программой промышленного строительства (металлургических предприятий, атомных и гидроэлектростанций и др.). В числе предложений есть даже транспортный туннель, соединяющий Чукотку с Аляской, и такой же туннель для соединения Сахалина с материком. Однако возрождающаяся гигантомания вряд ли может служить основой для продуманной и рациональной политики развития удаленных территорий и улучшения инвестиционного климата на востоке страны.

Влияние федеральной политики на инвестиционный процесс в регионах проявляется двояко. Во-первых, это механизм бюджетных инвестиций. В развитых регионах, как правило, их доля минимальна (5-15%), а в слаборазвитых республиках Северного Кавказа и юга Сибири достигает 40-93% от всех инвестиций в основной капитал. Среди развитых субъектов РФ только Москва является исключением - доля бюджетных инвестиций в ней превышала 40% в 2005-2006 г., в основном это средства огромного городского бюджета. Во-вторых, это косвенное влияние через инвестиционный климат в стране и политику по отношению к госмонополиям. Неэффективность "Газпрома" проявляется в относительном сокращении инвестиций в основном регионе добычи газа - Ямало-Ненецком АО, а ухудшение инвестиционного климата и рост налоговой нагрузки негативно отразились на политике крупных компаний в важнейшем нефтедобывающем регионе - Ханты-Мансийском АО. По этим причинам разрыв в душевых инвестициях десятка регионов-лидеров и аутсайдеров, рассчитанных как среднее для каждой группы, сократился с 28 раз в 2000 г. до 22 раз в 2007 г., но по-прежнему остается огромным.

1.7 Влияние глобализации: иностранные инвестиции, торговля, коммуникации

Глобализация по-разному воздействует и на объекты меньшего масштаба - регионы, особенно в такой стране, как Россия, с ее гигантскими природно-ресурсными, расселенческими и социально-экономическими внутренними различиями. В качестве основных форм проявления глобализации принято рассматривать трансграничный переток капиталов (иностранные инвестиции), рост открытости экономики (внешней торговли), распространение глобальных информационных сетей (прежде всего Интернета), общих для разных стран стандартов потребления, а также развитие глобальных городов - финансово-экономических центров, влияние которых распространяется на всю мировую экономику. С начала 1990-х годов эти формы глобализации в той или иной степени проявились и в регионах России.

Объем поступающих в страну прямых иностранных инвестиций (ПИИ) за 2002-2007 гг. вырос в семь раз - с 4 до 27,8 млрд. долл. по данным Росстата, наиболее успешным стал 2007 г. (рост ПИИ вдвое - с 13,7 до 27,8 млрд долл.). Однако определить, куда направлены эти средства в региональном разрезе, весьма сложно. За период с 2000 по 2007 гг. 45% прямых иностранных инвестиций получили Москва и Московская область (рис. 9), но «столичная привязка» ПИИ относительна - поступив в Москву, они могли реально расходоваться в других регионах. Есть проблемы и с точностью оценки происхождения инвестиций, особенно если они поступают из стран-офшоров, которые используются российскими компаниями для минимизации налогообложения. Особо выделялись краткосрочным и очень значительным ростом иностранных инвестиций некоторые регионы с важнейшими активами крупных российских компаний (Липецкая область в 2004 г., Омская область в 2005 г.). Нетрудно догадаться о «национальности» этих ПИИ - таким путем крупный российский бизнес инвестирует накопленные в офшорах средства в модернизацию своих предприятий или решает задачи финансовой оптимизации.

География инвестиций меняется медленно, в 1990-е годы инвесторы на карте России различали только Москву с пригородами, затем доля столицы снижалась, но с середины 2000-х Москва вновь заняла монопольное положение (табл. 9). Повторный рост доли Москвы имеет иную природу, он частично связан с приобретением иностранными собственниками блокирующих (не менее чем 25% + 1 акция) или контрольных пакетов акций крупных российских компаний, штаб-квартиры которых размещены в основном в столице (инвестиции, обеспечивающие контроль над собственностью, относятся к прямым). Результатом концентрации иностранных инвестиций в столице стало ускоренное развитие новых видов деловых и финансовых услуг, быстрая трансформация потребительских услуг, изменение структуры потребления и образа жизни населения при опережающем росте доходов. Доля С.-Петербурга на порядок меньше, в 2000-х гг. даже снизилась до 2%, и только в 2006-2007 гг. вторая столица стала более привлекательной для иностранных инвесторов, в основном промышленных. В 2000-е годы наряду с Московской агломерацией лидером стал Сахалин - единственный добывающий регион с доминированием глобальных нефтяных компаний, заключивших соглашения о разделе продукции. В другие ресурсно-экспортные регионы иностранным компаниям труднее проникнуть из-за многочисленных институциональных барьеров. С конца 1990-х гг. начали расти инвестиции в регионы с выгодным транзитным положением (Ленинградская область, Краснодарский край и Ростовская область). Но в целом неравенство в инвестициях огромно: на долю десяти регионов-«лидеров» приходится более 86% всех ПИИ.

Таблица 9. Распределение прямых иностранных инвестиций в разные периоды времени по субъектам РФ, %

Несмотря на существенный рост ПИИ, в расчете на душу населения они составили в 2007 г. менее 200 долл., а за период с 2000 по 2007 гг. - 585 долл. на каждого россиянина. Оценки за длительный период особенно показательны, за это время в России появился всего один «инвестиционный рай» - нефтегазодобывающий Сахалин, получивший в расчете на душу населения 35 тыс. долл., т.е. 4,4 тыс. долл. в среднем за год.

В другие нефтегазовые округа приток иностранных инвестиций за 2000-е гг. был намного меньше: в Ненецкий - 13,1 тыс. долл. на чел., Ямало-Ненецкий - 2 тыс.долл., Ханты-Мансийский - только 290 долл. Приходу туда иностранных компаний препятствуют и власти, и крупный российский бизнес. В Москве душевые ПИИ в 5 раз выше среднероссийских, но это всего лишь 2,9 тыс. долл. на москвича суммарно за 2000-е гг. В Ленинградской и Московской областях, считающихся лидерами по притоку иностранных инвесторов, душевой показатель вдвое выше среднего по стране (1,0 тыс. долл.), как и в Новгородской области, которую СМИ любят представлять в виде «экономического чуда». Но это реальные достижения по сравнению с половиной регионов страны, которые почти не имеют иностранных инвестиций (менее 100 долл. на человека за 2000-е гг.).

Во внешней торговле региональные диспропорции почти так же сильны, как и в ПИИ, и регионы-лидеры почти не меняются. Существующая статистическая информация еще менее точна, поскольку немалая часть внешнеторговых потоков "приписана" не к регионам производства товаров, а к месту нахождения штаб-квартир производящих компаний. Именно поэтому на долю Москвы в 2003-2004 гг. приходилось около 22% всего экспорта из России, а в 2005-2006 гг. доля столицы выросла до 35-36% (табл. 10). При этом половина экспорта из Москвы приходится на продукцию топливно-энергетического комплекса, хотя нефтяных скважин в городе нет, зато в нем прописаны большинство ведущих нефтяных компаний и Газпром. Доля Тюменской области меньше и даже снизилась за 2004-2006 гг. с 17 до 13%, хотя более 60% российского экспорта составляют нефть, газ и нефтепродукты. На остальные регионы первой десятки, в основным сырьевые, приходится по 2-4%. В итоге Москва и Тюменская область обеспечили половину экспорта страны в 2006 г. Различия душевых показателей экспорта крайне велики: от 10-12 тыс. долл. в год в Тюменской области и Москве до 25-60 долл. в слаборазвитых республиках Северного Кавказа и юга Сибири, Тамбовской области.

Таблица 10. Доля регионов-лидеров в российском экспорте и импорте, %

В импорте централизация еще выше и она также растет. На Москву вместе со столичной областью приходится почти половина всего импорта, на С.-Петербург - только 10%, а на следующую за ним Калининградскую область - менее 4% (табл. 10). Федеральные города с их областями играют роль главных въездных ворот в Россию (а точнее, больших столичных "ворот" и "калитки" на Балтике), на их долю приходится 60% всего импорта. Большинство регионов страны очень слабо связаны торговыми отношениями с глобальным миром, это объясняется не только географическими, но и институциональными причинами. Федеральные власти ограничивают число таможен в регионах, столкнувшись в 1990-е годы с очень вольным толкованием таможенных правил, хотя и в Москве лазеек для «серого» импорта пока достаточно. Душевые различия импорта ненамного меньше, чем экспорта: от 5 тыс. долл. в Москве и Калининградской области до 10-30 долл. в год в республиках Северного Кавказа, Марий Эл и менее 100 долл. в некоторых областях Центральной России.

Как показывают исследования Л. Вардомского, по направлениям торговых потоков Россия уже к середине 1990-х годов оказалась разделенной на зоны влияния двух мировых центров - Европейского и Азиатского. Граница раздела проходит по Восточной Сибири. Сдвиг границы на восток объясняется разной ролью торговых партнеров: на страны Европы приходится более 60% внешнеторгового оборота России. Торговля с США не имеет выраженных территориальных зон в России.

Душевой показатель объемов внешней торговли, как и другие душевые индикаторы, демонстрирует рост неравенства, лидеры еще больше увеличили отрыв от остальных регионов (рис. 10). Кроме того, в душевых показателях внешней торговли видна роль институциональных факторов. Например, в 1990-е годы крупными импортерами вдруг оказались республики Ингушетия и Алтай благодаря статусу особых зон или налоговым льготам. В 2000-х резко вырвались вперед Чукотский и Таймырский АО, где были «прописаны» трейдеры крупнейших российских компаний, чтобы оптимизировать налоги с помощью льгот, предоставленных местными властями. В некоторых регионах (республиках Коми, Удмуртия, Ярославской и Рязанской областях) произошло снижение душевых показателей внешней торговли из-за централизации экспорта нефти и нефтепродуктов крупными компаниями, особенно после поглощения региональных компаний. Хотя экспортные таможенные платежи идут в федеральный бюджет, политика бизнеса влияет на налоговые доходы регионов, т.к. централизация финансовых потоков компаний, в том числе с помощью трансфертного ценообразования, приводит к снижению поступлений от налога на прибыль в бюджет регионов, производящих экспортную продукцию.

Сверхконцентрация торговых и финансовых функций в Москве привела к быстрому росту занятости в третичном секторе и опережающему росту доходов населения и бюджета столицы. Свою долю социальных преимуществ получили и ведущие сырьевые экспортеры, но по сравнению со столицей их преимущества меньше и локализованы в группе занятых непосредственно в экспортных отраслях, поэтому модернизационный эффект глобализации в экспортных регионах выражен слабее. В некоторых регионах-импортерах социальные преимущества глобализации почти не видны в официальной статистике доходов и занятости, поскольку значительная часть экономики и внешней торговли остается "в тени" (Калининградская область) или локализована в узкой приморской зоне (Ленинградская область).

В развитии глобальных коммуникаций в России произошел настоящий прорыв: охват сотовой связью вырос за 2002-2004 гг. с 12 до 50% населения. И хотя данные Минсвязи завышают реальное число пользователей (считаются не люди, а SIM-карты), нет сомнений, что распространение сотовой связи идет очень быстро и как типичная диффузия инноваций (рис. 11). Характер ее проникновения в регионы показывает, какие стимулы и барьеры возникают для таких инноваций. Сильнейший стимул - наличие крупных агломераций: распространение нового вида коммуникаций началось с федеральных городов и вслед за ними охватило большинство других городов-миллионников, особенно с высокой концентрацией инновативных потребителей, которых поставляет развитая высшая школа (Новосибирская, Самарская, Нижегородская области). Среди лидеров оказалась и Томская область, в которой нет города-миллионера, но Томск наряду с Новосибирском является ведущим вузовским центром Сибири. Быстро шло проникновение сотовой связи и в контактных пограничных регионах, особенно в Краснодарском крае и Калининградской области, а затем - в Мурманской области, Карелии и Приморском крае. Следом началась «ближняя» диффузия - в области, прилегающие к крупнейшей Московской агломерации. Одновременно ускорилось проникновение в более географически удаленные регионы экспортной экономики, в них барьер неразвитой инфраструктуры был преодолен благодаря значительному платежеспособному спросу относительно богатого по российским меркам населения на новую услугу (Тюменская область с автономными округами, Пермская, Челябинская, Кемеровская и др.).

К 2004 г. охват сотовой связью более чем половины населения имели 20% регионов, а к концу 2005 г. таких регионов стало почти 80%. Вне глобального коммуникационного пространства дольше всего оставались слаборазвитые субъекты РФ (барьер дохода) и наиболее удаленные (барьер инфраструктуры). Если воздействуют оба эти барьера, диффузия инноваций запаздывает: в Тыве в 2004 г. сотовой связью был охвачен 1% населения, в Амурской области и Дагестане - 6-7%, но в 2005 г. рост принял взрывной характер. Данные сотовой связи порой становятся «лакмусовой бумажкой», показывая, насколько неточен учет доходов населения отдельных регионов: в Ингушетии, где по официальной статистике более 80% населения имеют доходы ниже прожиточного минимума, за 2002-2004 гг. охват сотовой связью вырос с нуля до 27%. Поскольку индикатор охвата сотовой связью быстро теряет региональные различия из-за массовости проникновения, новые данные за 2006-2007 гг. не имеет смысла приводить.

Развитие Интернета также показывает диффузионистский характер глобализации, распространяющейся по иерархической системе городов. По данным Ю. Перфильева, до 1998 г. пользователи "всемирной паутины" концентрировались в Москве и Санкт-Петербурге, с 1999 г. начался этап массового распространения Интернета в крупнейших городах-миллионерах (с населением более миллиона человек), с конца 2000 г. подключение к Интернету стало массовым в крупных городах с населением свыше 500 тыс. человек. По последним оценкам этого автора, доля пользователей, живущих в федеральных городах, снизилась до четверти, хотя это все равно вдвое больше, чем доля их жителей в городском населении России.

Интернет стал индикатором разделения России не по регионам, а по типам поселений: жители крупнейших и крупных городов (а также менее крупных городов в экспортных и пограничных регионах) быстрее включаются в информационную глобализацию благодаря опережающей модернизации образа жизни и более высоким доходам (рис. 12). Региональные показатели уровня интернетизации в основном зависят от наличия таких городов и доли живущего в них населения региона.

Однако Интернет в России распространяется медленно, число пользователей в России в 2005 г. составило около 17 млн., это в четыре раза

меньше, чем пользователей сотовой связи. Явным барьером развития глобальной паутины стали низкие доходы и немодернизированный образ жизни большинства россиян, а также отсутствие такого «мотора» распространения инноваций как престижность. Ведь сотовая связь не только стремительно дешевеет, это еще и престижная форма демонстративного потребления, а Интернетом пользуются дома, освоить его сложнее и трафик стоит дороже. Поэтому жители средних и малых городов вместе с сельским населением "выпали" из глобального информационного пространства, и разрыв между крупными городскими центрами и периферией нарастает.

1.8 Бюджетная политика

Следствием усилившегося экономического неравенства в переходный период стал рост региональных различий в уровне жизни, состоянии рынка труда, доступности основных услуг. Глубина региональных диспропорций в России неизбежно ставит перед государством задачу выравнивания. Федеральные власти используют наиболее простой механизм - централизацию ресурсов и масштабное перераспределение, чтобы сократить неравенство и сгладить накопившиеся противоречия в межбюджетных отношениях. Концентрация бюджетных ресурсов на федеральном уровне стала дополнением политической централизации, и социальные последствия такой политики весьма противоречивы.

По данным Центра фискальной политики, максимальное перераспределение отмечалось в 2002 г., когда федеральным властям пришлось перечислять в регионы дополнительные средства после принятия решения о повышении заработной платы бюджетникам. В 2004-2006 гг. финансовая помощь (безвозмездные перечисления) нижестоящим бюджетам стабилизировалась на уровне 13-14% расходов федерального бюджета (без трансфертов внебюджетным фондам). Для более детального знакомства с темой межбюджетных отношений центра и регионов РФ рекомендую посетить сайт Центра фискальной политики (www.fpcenter.ru).

Концентрируя все большую долю доходов, федеральный центр стал намного больше перераспределять, поэтому по расходам пропорции между федеральным и субнациональными (региональными и местными) бюджетами близки к прежнему уровню 50:50 (в 2006 г. это соотношение составило 53:47,). Однако по доходам пропорции совсем иные - 62:38 в пользу федерального бюджета в 2006 г., а в 2005 г. - 64:36. Централизация доходов и полномочий по принятию решений ведет к снижению бюджетной автономии регионов. По расчетам В. Климанова и А. Лаврова, уже в 2001 г. поступления от так называемых "собственных" налогов покрывали менее 40% расходов региональных бюджетов и лишь 13% расходов местных бюджетов.

В результате регионы стали более зависимыми от федеральной помощи: доля перечислений из федерального бюджета в доходах консолидированных бюджетов регионов увеличилась с 10% в 1999 г. до 16-17% в 2001-2006 г. (данные об общем объеме федеральных перечислений в регионы за 2005 г. не представлены на сайте Федерального казначейства, что может быть обусловлено проблемами финансирования монетизации льгот). Можно отметить еще одну неблагоприятную тенденцию - снижение роли Фонда финансовой поддержки регионов (ФФПР), который является основным инструментом выравнивания. Его доля в федеральных перечислениях сократилась с 48% в 2001 г. до 39% в 2006 г. Средства этого фонда распределяются по формуле и поэтому наиболее прозрачны, а финансирование по другим каналам порой обусловлено внеэкономическими причинами. Например, бюджет Корякского автономного округа накануне объединения с Камчатской областью вырос вдвое - с 3 млрд. руб. в 2005 г. до почти 6 млрд. руб. в 2006 г. за счет дотаций по обеспечению сбалансированности бюджетов (этот вид помощи появился накануне президентских выборов 2004 г.) и средств федеральной адресной инвестиционной программы. Эта же программа обеспечила четверть доходов бюджет Коми-Пермяцкого АО (при объединении с Пермской областью), а дотации на сбалансированность дали почти половину доходов бюджета Чукотского АО после ухода из округа трейдеров «Сибнефти». И таких примеров непрозрачных перечислений из федерального бюджета в регионы немало.

В связи с этим традиционное деление регионов на «доноров» и «реципиентов», которые получают дотации из Фонда федеральной поддержки регионов, не вполне соответствует реалиям. В 2001 дотации на выравнивание не получали 13 регионов (их и называют регионами-"донорами"), в 2004 г. - 20 (благодаря росту цен на нефть и объемов ее добычи), а в 2006 г. - 17. Эти субъекты имеют очень разную бюджетную обеспеченность: в нефтегазодобывающих автономных округах Тюменской области душевые доходы бюджета в 3-7 раз выше средних по регионам страны, в Москве - более чем в 2 раза, в Татарстане - в 1,7 раза, а в остальных регионах превышение минимально (рис. 14). Реально же "доноров" больше 30, если считать таковыми регионы с положительным балансом всех перечисленных налогов из региона в федеральный бюджет и обратных финансовых поступлений из центра в регион.

На другом полюсе - около 15 беднейших субъектов РФ, в которых трансферты ФФПР и другие виды федеральной финансовой помощи составляют от 50 до 90% доходов консолидированного бюджета региона. Среди них республики Северного Кавказа и юга Сибири, слаборазвитые автономные округа востока страны (рис. 15). Аграрный Алтайский край и депрессивные области, в основном восточные, получают в виде перечислений из федерального центра свыше 40% доходов своего бюджета. Снижение финансовой зависимости от федерального бюджета за 2003-2006 гг. произошло примерно в половине регионов-аутсайдеров. В остальных зависимость усилилась, что объясняется и остротой проблем развития, и потерей важных источников доходов (Чукотский АО), и внеэкономическими причинами - объединяющиеся регионы активно субсидировались федеральными властями.

В качестве аргументов в пользу централизации обычно называют такие, как необходимость концентрации ресурсов в центре для более быстрого реформирования налоговой системы и последующего снижения налогового бремени, уменьшение неэффективных расходов региональных и местных властей. Но есть серьезные основания для критической оценки политики централизации, усиливающей иждивенчество и пассивность региональных и местных властей, в том числе в реализации социальных программ.

Основная тяжесть социальных расходов - 76% в 2006 г. - ложилась на региональные и местные бюджеты, хотя централизация полномочий приводит к постепенному наращиванию социальных расходов федерального бюджета, особенно в образовании и здравоохранении (табл. 11) . Внутри регионов финансирование всех социальных отраслей также постепенно перераспределяется вверх - с местного на региональный уровень. Фактически социальные функции и обеспечивающие их расходные полномочия, которые в развитых странах максимально привязаны к уровню местного самоуправления, все дальше «отодвигаются» от самого близкого к населению уровня принятия решений.

Таблица 11. Доля бюджетов разного уровня в социальных расходах, % (без внебюджетных фондов)

Источник: рассчитано по данным Федерального казначейства

Расходы на ЖКХ почти полностью финансируются регионами. И здесь, казалось бы, в 2006 г. произошла явная централизация - перераспределение расходных полномочий от муниципалитетов на региональный уровень (табл. 10). Однако средние показатели по России не вполне отражают реальную картину. Дело в том, что самые большие объемы расходов на ЖКХ имеют Москва (34% всех расходов субъектов РФ на эти цели в 2006 г.) и С.-Петербург (9%), а в этих федеральных городах местные бюджеты практически отсутствуют и финансирование ведется из бюджета города - субъекта РФ. В остальных регионах картина иная: более чем в трети регионов на муниципальные бюджеты приходится свыше 90% всех расходов на ЖКХ, еще в четверти - более 75%. И только в каждом десятом субъекте РФ доля муниципалитетов в финансировании ЖКХ ниже среднероссийской (46%). За 1998-2006 гг. население стало больше платить за услуги ЖКХ, но тяжелая "ноша" муниципалитетов по поддержке этой отрасли уменьшилась ненамного - с 25% до 17,8% всех расходов местных бюджетов.

В целом бюджетная политика регионов стала более социально-ориентированной: доля социальных расходов, включая ЖКХ, выросла в расходах консолидированных бюджетов субъектов РФ с 60 до 68% за 2002-2006 гг., а без ЖКХ - с 44 до 52%. Несмотря на растущую централизацию расходных полномочий, местные бюджеты остаются самыми социально-ориентированными: в 2006 г. доля социальных расходов, включая ЖКХ, составляла в них 79%, в региональных бюджетах - 64%, а в федеральном - 16% всех расходов (без учета финансовой помощи регионам на социальные цели).

При этом регионы все менее свободны в выборе собственной политики из-за централизации налоговых доходов. Значительная часть средств перераспределяется центром в виде целевых субсидий и субвенций, т.е. федеральные власти диктуют регионам, на что тратить полученные средства. Сильное влияние на региональную бюджетную политику оказывают реформы, проводимые федеральным центром. Возросшие социальные обязательства регионов после вступления в силу 122 ФЗ вынудили их изыскивать дополнительные средства на социальные цели, снижая инвестиционные расходы и финансирование других отраслей из бюджета. В результате усиление социальной ориентации бюджетов субъектов РФ обусловлено и федеральной политикой, и нехваткой средств на другие цели в бюджетах большинства субъектов РФ.

Однако изменения структуры расходов консолидированных бюджетов субъектов РФ не были «революционными». Доля расходов на социальные отрасли росла достаточно медленно, в том числе и на социальную политику (рис. 16), поскольку многие регионы монетизировали льготы по минимуму. Воздействие реформ весьма противоречиво, это показывает динамика расходов на ЖКХ. В течение нескольких лет политика федеральных властей стимулировала регионы снижать дотационность ЖКХ, поэтому доля этого вида расходов сокращалась. Однако в 2005-2006 г. она вновь выросла до уровня 2002 г. из-за удорожания тарифов естественных монополий, которое не удалось компенсировать повышением оплаты жилищно-коммунальных услуг населением.

Структурный сдвиг бюджетов субъектов РФ в сторону социальных расходов, особенно заметный в 2005 г., вовсе не означает унификации политики регионов. Их бюджеты в очень разной степени социально ориентированы (рис. 17). Доля социальных расходов без ЖКХ различается в три раза: от 72% всех расходов бюджета в Бурятии до 26% в Тюменской области, а вместе с ЖКХ - от 80 до 35% в этих же субъектах. Однако большинство регионов тратит на социальные цели 50-60% (без ЖКХ) и около 70% бюджетных расходов, включая ЖКХ

Можно выделить несколько типов регионов по структуре социальных расходов бюджетов (примеры регионов даны на рис. 18), а также оценить долю каждого типа среди всех субъектов РФ:

1. Вынужденный «социальный максимум» (20% регионов) - в основном средне- и менее развитые регионы севера и востока с высокой стоимостью бюджетных услуг и некоторые области Центра с большой социальной нагрузкой; все они отличаются пониженной бюджетной обеспеченностью, что вынуждает расходовать до 80% средств на социальные цели.

2. Социально-ориентированные с повышенными расходами на ЖКХ (10% регионов) - разные по уровню развития субъекты РФ (от Москвы и Ямало-Ненецкого АО до Северной Осетии и Камчатки), в которых сохранение высокой дотационности ЖКХ обусловлено политическим выбором региональных властей.

3. «Середина» (2/3 регионов) - достаточно условный тип с менее выраженными различиями, не позволяющими выделить приоритеты бюджетной политики региональных властей.

4. «Получатели пособий» (3%) - уникальная группа из нескольких республик Северного Кавказа с максимальной долей расходов на социальную политику (в основном это выплаты пособий) при пониженной доле всех социальных расходов. Несмотря на слаборазвитость, эти республики тратят значительные средства на несоциальные цели, и если для Чечни это хотя бы можно объяснить послевоенным восстановлением хозяйства, то для Ингушетии и Дагестана - только низким контролем за расходами со стороны федеральных властей.

5. С несоциально-ориентированными бюджетами (5% регионов) - регионы, получающие значительные бюджетные доходы от «прописанных» на их территории крупных компаний, а также из других источников, но не обременяющие себя повышенными расходами на социальные цели (за исключением Тюменской области); в результате доля социальных расходов, в том числе на социальную политику, в структуре их бюджетов минимальна.

Душевые социальные расходы консолидированных бюджетов по регионам страны различались в 2006 г. в 7 раз (с корректировкой на уровень цен, использованы коэффициент стоимости товаров и услуг для межрегиональных сопоставлений Росстата и коэффициент федерального стандарта стоимости услуг ЖКХ). Большинство регионов центра и юга страны имеют показатели ниже средних (60-80%), а в слабозаселенных северо-восточных регионах с экстремальными природно-климатическими условиями душевые социальные расходы значительно выше среднероссийских: в Ханты-Мансийском и Ямало-Ненецком АО - в 2,5-3 раза, в Ненецком и Чукотском АО - в 3-3,5 раз.

В Москве душевые социальные расходы бюджета вновь опередили среднероссийские в 2 раза, как и в начале 2000-х годов. Власти столицы сохраняют огромные расходы на ЖКУ и повысили расходы на социальную политику, тем самым обеспечивая жителям больший объем социальных услуг, льгот и других видов помощи. Финансовые вливания в бюджет С.-Петербурга в 2006 г. обеспечили рост душевых социальных расходов, они в 1,8 раз превысили средние по регионам РФ (в 2004 г. - только в 1,2 раза). Но не только богатые регионы выделяются повышенными душевыми социальными расходами бюджета: в Агинском Бурятском АО они вдвое выше средних благодаря налоговым поступлениям от зарегистрированной в округе крупной компании, а в республике Алтай превышают средние показатели в 1,5 раз по другой причине - значительной федеральной помощи. Выше средних и душевые социальные расходы в Тыве. Все эти слаборазвитые регионы-реципиенты выделяют каждому жителю более значительные социальные трансферты, чем многие регионы-доноры, за счет которых перераспределяются бюджетные средства на поддержку менее развитых субъектов РФ. При такой политике федеральных властей принцип территориальной справедливости не соблюдается.

Сокращение региональных различий в социальных расходах бюджетов субъектов РФ - важный компонент социальной политики государства, но следует учитывать возможности и ограничения политики выравнивания. Во-первых, эта политика все более затратная, т.к. объективные тенденции социально-экономического развития пока работают на усиление территориальных контрастов. Во-вторых, ее результаты мало заметны: возросшее перераспределение бюджетных ресурсов в 2000-х годах позволило повысить душевые социальные расходы слаборазвитых республик и автономных округов, но острота социальных проблем сохраняется, собственные доходы большинства региональных и местных бюджетов остаются низкими, а расходы зачастую неэффективны. В результате не происходит существенного улучшения условий для развития человеческого потенциала в бедных регионах. В-третьих, масштабная политика перераспределения порождает сильные иждивенческие настроения: слаборазвитые регионы нередко опережают по душевым показателям бюджетных расходов регионы средней группы, т.е. слабым быть выгодно.

Помимо вышеперечисленных, есть и более фундаментальная проблема. Российским властям, как и властям любой страны, приходится учитывать противоречие "равенство-эффективность" в его пространственной форме. Суть его хорошо известна: опережающее развитие наиболее сильных регионов и городов способствует росту эффективности всей экономики страны, но увеличивает территориальные диспропорции, а значительное выравнивание путем перераспределения ресурсов от сильных к слабым замедляет рост и снижает эффективность экономики. Поиск оптимальных пропорций выравнивания - сложная задача, они меняются в зависимости от конкретных условий развития. Продиктовать правильный ответ сверху, из Кремля или Минфина, невозможно, его нужно искать только во взаимодействии с регионами, чтобы обеспечить четкое разделение полномочий и финансовых ресурсов между федеральным, региональным и муниципальным уровнями власти.

2. Региональный инвестиционный климат

Готовность инвесторов к вложению капитала в экономику той или иной страны зависит от существующего в ней инвестиционного климата.

Инвестиционный климат страны является наиболее обобщенной характеристикой инвестиционных процессов в субъектах РФ и представляет собой сложившуюся в течении ряда лет совокупность различных социально-экономических, природных, экологических, политических и других условий определяющих масштабы, объем и темпы привлечения инвестиций в основной капитал региона. В каждом регионе РФ с одной стороны объективно существуют некоторые заданные условия и предпосылки для осуществления инвестиционной деятельности (например, в виде природных богатств, географического положения, состояние производственной инфраструктуры и политической стабильности и др.) и, с другой стороны, имеет место субъективная деятельность инвесторов по использованию этих объективно существующих условий и предпосылок. Таким образом, степень благоприятности инвестиционного климата региона определяется совокупным воздействием объективных и субъективных факторов инвестирования.

2.1 Региональный инвестиционный климат и его составляющие

Понятие инвестиционного климата отличается сложностью и комплексностью и может рассматриваться как на макро- так и на микроэкономическом уровне. На макроуровне это понятие включает в себя показатели политической, экономической и социальной среды для инвестиций. Например, для потенциальных иностранных инвесторов при анализе политической ситуации решающую роль играет политика государства в отношении иностранных инвестиций, вероятность национализации иностранного имущества, участие страны в системах международных договоров по различным вопросам, прочность государственных институтов, преемственность политической власти, степень государственного вмешательства в экономику и т.д.

На микроуровне инвестиционный климат проявляет себя через двусторонние отношения инвестора и конкретных государственных органов, хозяйственных субъектов-поставщиков, клиентов, банков, а также трудовых коллективов государства-реципиента инвестиций.

Понятие инвестиционного климата на макро- и микроуровне воспринимается иностранными инвесторами как единое целое, поскольку любые законодательные и нормативно-правовые усилия правительства по формированию благоприятного инвестиционного климата могут быть заблокированы нормотворчеством местных властей, а усилия на местном уровне по созданию льготного хозяйственного режима для иностранных инвестиций зачастую могут компенсировать некоторые изъяны общеэкономического регулирования центрального правительства.

Наиболее общей характеристикой перспектив инвестиционной деятельности для иностранного инвестора является инвестиционный климат региона. Именно поэтому крайне важное значение приобретает понятие регионального инвестиционного климата.