Достославный сэр Уильям Петти

14

ДОСТОСЛАВНЫЙ СЭР УИЛЬЯМ ПЕТТИ

Современниками Томаса Мана были Шекспир и Бэкон - великие новаторы в искусстве и науке. Такой новатор в политической экономии - Уильям Петти - явился через поколение. Замечательные же люди среднего между ними поколения, родившиеся на рубеже XVI и XVII столетий, были воинами и проповедниками. Вождь и герой умеренной буржуазии Оливер Кромвель и его более левый политический соперник Джон Лилберн выступали с мечом в правой и с библией в левой руке. Политическая и социальная революция в XVII в. в силу тогдашних исторических условий приняла религиозное обличье, она оделась в суровый костюм пуританства.

В кромвелевском протекторате буржуазия исчерпала свою революционность и в 1660 г. в союзе с новым дворянством опять посадила на престол династию Стюартов в лице Карла II, сына казненного короля. Произошла Реставрация. Но это была уже не та монархия: революция не прошла даром. Буржуазия укрепила свои позиции за счет старого феодального дворянства.

За революционное 20-летие (1641-1660 гг.) выросло и новое поколение людей, на образ мыслей которых революция наложила сильный, хотя и весьма разный, отпечаток. Политика и религия (а они были неразрывно связаны) в какой-то мере вышли из моды. Людям, юность которых пришлась на 40-е и 50-е годы, претили схоластические споры, в которых библия служила главным источником аргументов. От революции они унаследовали другое: дух буржуазной свободы, разума и прогресса. Яркое созвездие талантов засияло в науке. Звездами первой величины в нем были физик Роберт Бойль, философ Джон Локк и, наконец, великий Исаак Ньютон.

К этому поколению и кругу людей принадлежал Уильям Петти, по выражению Маркса, «отец политической экономии и в некотором роде изобретатель статистики».

Петти шагает сквозь века

В истории политической экономии бывали случаи, когда людей забывали и воскрешали вновь.

Так была почти забыта несколько загадочная фигура замечательного англо-французского экономиста начала XVIII в. Ричарда Кантильона, у которого, как отмечает Маркс, обильно заимствовали такие выдающиеся экономисты, как Франсуа Кенэ, Джемс Стюарт и Адам Смит. В конце XIX в. он был фактически открыт заново.

Немец Герман Генрих Госсен выпустил в 1854 г. книгу, которая привлекла столь мало внимания, что разочарованный автор через четыре года изъял ее из книжных лавок и уничтожил почти весь тираж. 20 лет спустя на нее случайно наткнулся Джевонс и объявил Госсена, которого давно не было в живых, первооткрывателем «новой политической экономии». Теперь так называемые законы Госсена, трактующие с субъективно-психологической позиции категорию полезности экономических благ, занимают видное место в любом буржуазном учебнике политической экономии и в книгах по ее истории.

Уильяма Петти не надо было открывать заново. Он был если не знаменит, то хорошо известен уже при жизни. С его идеями был знаком Адам Смит. Мак-Куллох писал в 1845 г., что «сэр Уильям Петти был одной из самых замечательных личностей XVII столетия». Более того, он прямо называл Петти основателем трудовой теории стоимости и проводил от него прямую линию к Рикардо.

И все-таки Уильям Петти был в полной мере открыт для науки лишь Марксом. Только Маркс, по-новому осветив всю историю политической экономии своим материалистическим и классовым анализом, показал подлинное место, которое занимает в ней гениальный англичанин. Петти - родоначальник буржуазной классической политической экономии, которая перешла к анализу внутренних закономерностей капиталистического способа производства, к поискам закона его движения.

Маркса сильно привлекала эта яркая и своеобразная личность. «Петти чувствует себя основателем новой науки...», «Его гениальная смелость...», «Оригинальным юмором проникнуты все сочинения Петти...», «Само заблуждение Петти гениально...», «Настоящий шедевр по содержанию и по форме» - эти оценки из разных произведений Маркса дают представление о его отношении к «гениальнейшему и оригинальнейшему исследователю экономисту».

Еще Мак-Куллох отметил довольно странный факт в судьбе литературного наследия Петти. При всей важности его роли, сочинения Петти никогда не издавались полностью и существовали лишь в старых разрозненных изданиях, ставших к середине XIX в. библиографической редкостью. Мак-Куллох заканчивал свою заметку о Петти скромным пожеланием: «Благородные потомки Петти, к которым перешли как немалая доля его таланта, так и его поместья, не могли бы воздвигнуть лучший монумент его памяти, чем издание полного собрания его трудов».

Вот где собака зарыта! «Благородные потомки» Петти - графы Шелберны и маркизы Лэнсдауны - отнюдь не горели желанием выставлять на всеобщее обозрение своего предка, который был сыном небогатого ремесленника, приобрел богатство и дворянство не слишком благовидным способом и, по словам одного нового биографа, имел «громкую, но сомнительную репутацию». Этот же биограф (Эмиль Страусе) отмечает, между прочим, что и в середине XX в. в фамильном архиве Лэнсдаунов оставалось много неизвестных трудов Петти.

Эта сторона дела свыше двух столетий представлялась наследникам Петти более важной, чем научная и историческая ценность его сочинений. Только в самом конце XIX в. было издано первое, пока единственное и отнюдь не полное, собрание экономических работ Петти. Тогда же один из его потомков опубликовал первую биографию Петти. В 20-х годах нынешнего века были изданы некоторые рукописи и переписка.

Теперь стали яснее политические взгляды Петти, его общественная и научная деятельность, связи с крупнейшими учеными эпохи. Стали известны многие детали его жизни. Великие люди не нуждаются в подмалевке их портретов, в замазывании пороков и недостатков. Это в полной мере относится к Уильяму Петти. В истории человеческой культуры он останется не как крупный ирландский землевладелец и ловкий (хотя и далеко не всегда удачливый) придворный, а как смелый мыслитель, открывший новые пути в науке об обществе. Ныне, через 300 лет после выхода в свет главных сочинений Петти, его личность и идеи продолжают привлекать внимание людей. Только за послевоенные годы в СССР, Англии, США, Швейцарии, Японии опубликовано до десятка книг о нем.

Марксисты и современные буржуазные авторы подходят к Петти по-разному. Для нас он прежде всего зачинатель научного направления, которое стало одним из источников марксизма. Буржуазные экономисты, признавая Петти большим ученым и яркой личностью, нередко отказывают ему в роли предшественника Смита, Рикардо и Маркса. Место Петти в науке часто ограничивают лишь созданием основ статистико-экономического метода исследований.

Шумпетер утверждает, что у Петти нет трудовой теории стоимости (и понятия стоимости вообще), нет сколько-нибудь заметной теории заработной платы, а следовательно, не может быть и намека на понимание прибавочной стоимости. Своей репутацией он якобы обязан только «декрету Маркса, которым Петти был объявлен основателем экономической науки», а также восторгам некоторых буржуазных ученых, которые, как намекает Шумпетер, так сказать, не предполагали, на чью мельницу они льют воду.

В целом ряде работ буржуазных ученых Петти рассматривается только как один из представителей меркантилизма, может быть, один из самых талантливых и передовых, но не более того. В крайнем случае, ему ставится в заслугу помимо открытия статистического метода трактовка частных экономических проблем и вопросов экономической политики: налогообложения, таможенных пошлин. Нельзя сказать, что эта точка зрения абсолютно господствует в современной буржуазной науке. Высказываются и иные взгляды. Роль Петти в экономической науке, его связи со Смитом, Рикардо и Марксом рассматриваются в более правильной исторической перспективе. Однако ведущей является позиция, которую занимает Шумпетер.

От юнги до помещика

Читатели, наверное, помнят, как юный Робинзон Крузо, герой романа Дефо, вопреки воле отца и мольбам матери тайком бежал из дома и ушел в море. Так начались все его приключения. Подобная история, возможно, произошла в семье суконщика Энтони Потти из городка Ромси в Хэмпшире (Южная Англия): его 14-летний сын Уильям отказался заниматься наследственным ремеслом и нанялся в Саутхэмптоне юнгой на какой-то корабль. Выдуманный писателем Робинзон и вполне реальный Уильям Петти принадлежали к одному поколению: Дефо заставил своего героя родиться в 1632 г., Петти родился в 1623 г. Они принадлежали к одному и тому же классу - мелкой городской буржуазии, хотя суровый старик Крузо был, видимо, побогаче скромного суконщика.

Уход в море был в Англии XVII и XVIII вв. обычной формой протеста многих юношей против серой будничной жизни, выражением искони присущей молодости тяги к приключениям и независимости. Жизненный прототип Робинзона - шотландец Александр Селкерк бежал из родного города от давящего произвола и нудности пуританской церкви. Все это не было протестом против буржуазного образа жизни: напротив, тяга к приключениям более или менее сознательно связывалась у этих юношей со стремлением к обогащению и к утверждению своей личности в новом буржуазном мире. Такая черта полностью характерна и для молодого Петти.

Может быть, Петти тоже стал бы капитаном или купцом и даже попал бы на необитаемый остров, если бы через год не сломал себе на корабле ногу. По суровым обычаям того времени он был просто высажен на ближайшем берегу. Это оказалось нормандское побережье на севере Франции. Его выручили прирожденная практичность, способности и удача. В своей автобиографии Петти с бухгалтерской точностью, опять-таки достойной деловитого Робинзона, сообщает, с какой (весьма незначительной) суммой денег он был свезен на берег, как он ее использовал, как увеличил свое «состояние» куплей и выгодной перепродажей разных мелочей. Пришлось купить и костыли, от которых он, впрочем, отделался довольно скоро.

Петти был своего рода вундеркиндом. Несмотря на скромное образование, которое могла ему дать городская школа в Ромси, он настолько знал латынь, что обратился к отцам иезуитам, имевшим свой коллеж в городе Кане, со стихотворным латинским «заявлением» о приеме. То ли бескорыстно изумленные способностями юноши, то ли с расчетом сделать ценное приобретение для католической церкви, иезуиты приняли его в коллеж и взяли на свое содержание. Петти пробыл там около двух лет и в результате, по его собственным словам, «приобрел знание латыни, греческого и французского языков, всей обычной арифметики, практической геометрии и астрономии, важных для искусства навигации...». Математические способности Петти были замечательны, и он до конца жизни оставался в этой области на уровне достижений тогдашней науки.

В 1640 г. Петти в Лондоне зарабатывает на жизнь черчением морских карт. Потом он три года служит в военном флоте, где его способности к навигационному делу и картографии оказываются весьма полезными. Покидая флот в 1643 г., он имеет наличными 60 фунтов стерлингов - немалую по тем временам сумму.

Эти годы - разгар революции, ожесточенной политической и идейной борьбы, разворачивается гражданская война. В принципе 20-летний Петти - на стороне буржуазной революции и пуританской религии, но никакого желания лично ввязываться в борьбу он не имеет. Его влечет наука. Он уезжает в Голландию и Францию, где изучает в основном медицину. Такая разносторонность не только признак личной талантливости Петти: в XVII в. выделение отдельных наук только начиналось, и ученая универсальность не была редкостью.

Следуют три счастливых года странствий, бурной деятельности, напряженного поглощения знаний. В Амстердаме Петти зарабатывает на жизнь в мастерской ювелира и оптика. В Париже он служит секретарем философа Гоббса, живущего там в эмиграции. К 24 годам Петти имеет за спиной уже 10 лет самостоятельной жизни. Это вполне сложившийся человек, обладающий широкими знаниями, большой энергией, жизнерадостностью и личным обаянием. Правда, его положение в жизни до сих пор не упрочено, но он твердо идет к этому.

Вернувшись в Англию, Петти скоро становится в Оксфорде, где он продолжает изучать медицину, и в Лондоне, с которым его связывает работа ради денег, видным членом группы молодых ученых. Эти люди сначала в шутку называли себя «невидимой коллегией», потом получили прозвище «знатоков», а вскоре после Реставрации создали Королевское общество - первую академию наук нового времени. Когда в 1650 г. Петти получил от Оксфордского университета степень доктора физики и стал профессором анатомии и вице-принципалом (нечто вроде проректора) одного из колледжей, «невидимая коллегия» стала собираться в его холостой квартире, которую он снимал в доме аптекаря.

Политические взгляды этих ученых, в том числе и Петти, не были особенно радикальны. Но дух революции, которая в это время привела к провозглашению республики (май 1649 г.), наложил свою печать на всю их деятельность. В науке они боролись против старой схоластики, за внедрение экспериментальных методов. Петти впитал в себя и пронес через всю жизнь этот дух революции и демократизма, который в более поздние годы время от времени самым неподходящим образом пробивался в богатом землевладельце и дворянине, мешая его успеху при дворе.

Петти, очевидно, был хорошим врачом и анатомом. Об этом говорят его успехи в Оксфорде, наличие у молодого профессора медицинских сочинений и последующее высокое назначение. В это время с Петти произошел случай, который впервые сделал его известным сравнительно широкой публике. Он заслуживает внимания и с точки зрения истории медицины, так как речь идет, возможно, о первом опыте «лечения» клинической смерти.

В декабре 1650 г. в Оксфорде, по варварским законами обычаям той эпохи, была повешена некая Энн Грин, бедная крестьянская девушка, соблазненная молодым сквайром и обвиненная в убийстве своего ребенка. (Впоследствии выяснилось, что она была невиновна: ребенок родился недоношенным и умер своей смертью.) После установления факта смерти она была положена в гроб. В этот момент на месте действия появился доктор Петти со своим помощником: цель их состояла в том, чтобы забрать труп для анатомических исследований. К своему изумлению, врачи обнаружили, что в повешенной теплится жизнь. Приняв срочные меры, они «воскресили» ее! Интересно дальнейшее развитие событий. Петти сделал три вещи, которые с разных сторон характеризуют его натуру. Во-первых, он проделал серию наблюдений не только над физическим, но и над психическим состоянием своей необычной пациентки и четко зафиксировал их. Во-вторых, он проявил не только врачебное искусство, но и человечность, добившись от судей прощения Энн и организовав сбор денег в ее пользу. В-третьих, он со свойственной ему деловой хваткой использовал это происшествие для громкой рекламы: через несколько дней по его инициативе в Оксфорде была выпущена сенсационная листовка (газет тогда еще не было!) под интригующим заглавием: «Новости из мира мертвых, или Правдивый и точный рассказ об избавлении от смерти Энн Грин». Он организовал подобные издания и в Лондоне.

В 1651 г. доктор Петти внезапно оставил свою кафедру и вскоре получил должность врача при главнокомандующем английской армией в Ирландии. В сентябре 1652 г. Петти впервые сошел с корабля на ирландскую землю. Что побудило его так резко изменить течение жизни? Видимо, жизнь оксфордского профессора была слишком спокойной и малоперспективной для молодого энергичного человека с изрядной долей авантюризма в характере.

Петти увидел Ирландию, только что вновь покоренную англичанами после неудачного восстания, опустошенную 10-летней войной, голодом и болезнями. Земля, принадлежавшая ирландским католикам, участникам антианглийского восстания, подлежала конфискации. Этой землей Кромвель намеревался расплатиться с лондонскими богачами, давшими деньги на войну, а также с офицерами и солдатами победоносной армии. Чтобы раздавать землю, надо было произвести замеры и составить планы земельных массивов, общая площадь которых составляла миллионы акров. И надо было сделать это быстро, так как армия волновалась и требовала расплаты. Для середины XVII в. это была задача колоссальной трудности: не было карт, не было инструментов, квалифицированных людей, транспорта. На землемеров нападали крестьяне. За эту-то задачу и взялся Петти, увидев тут редкостную возможность быстрого обогащения и выдвижения. Ему очень пригодились приобретенные в свое время знания по картографии и геодезии. Но понадобилось и другое: энергия, напористость, ловкость. Петти взял у правительства и армейского командования подряд на «обзор земель армии». Платили ему в основном деньгами, собранными с солдат, которые должны были получить землю. Петти заказал в Лондоне новые инструменты, набрал целую армию землемеров в тысячу человек, составил карты Ирландии, которые употреблялись в судах при разрешении земельных споров вплоть до середины XIX в. И это было сделано немногим более чем за один год. Поистине, все удавалось этому человеку, все ладилось у него!

«Обзор земель армии» оказался для Петти, которому было в это время немного за тридцать, настоящим золотым дном. Приехав в Ирландию скромным медиком, он через несколько лет превратился в одного из самых богатых и влиятельных людей в стране.

Что было законно, а что незаконно в этом головокружительном обогащении? Это вызывало при жизни Петти бурные споры и в известной мере зависит от точки зрения. Само ограбление Ирландии было незаконным. Петти действовал на этой основе, но сам всегда оставался в рамках формальной законности: не грабил, а получал от существующей власти; не воровал, а покупал; сгонял людей с земли не силой оружия, а по решению суда. Едва ли дело обходилось без взяток и подкупов, но ведь это считалось в порядке вещей...

Огромная энергия Петти, его страсть к самоутверждению, авантюризм - все это на некоторое время нашло свое выражение в мании обогащения. Он вкладывал в земельные спекуляции такую же страсть, как в оживление и лечение Энн Грин. Разумеется, здесь это говорится не для оправдания морального облика Петти. Такая цель была бы нелепа. Но разобраться в этой сложной личности интересно с научной и человеческой точки зрения.

Получив, по его собственным данным, 9 тыс. фунтов стерлингов чистой прибыли от выполнения подряда, он использовал эти деньги для скупки земли у офицеров и солдат, которые не могли или не хотели дожидаться своих наделов и занимать их. Кроме того, землей он получил часть причитавшегося ему вознаграждения от правительства. Точно неизвестно, какие еще способы применял ловкий доктор для увеличения своей собственности, но успех превзошел все ожидания. В итоге он оказался собственником нескольких десятков тысяч акров земли в разных концах острова. Позже его владения еще более расширились. Одновременно он стал ближайшим помощником и секретарем лорда-наместника Ирландии Генри Кромвеля, младшего сына протектора.

Сэр Уильям

Два или три года Петти преуспевает, несмотря на интриги врагов и завистников. Но в 1658 г. Оливер Кромвель умирает, положение его сына Генри Кромвеля становится все более шатким. Против своей воли лорд-наместник вынужден создать специальную комиссию для расследования действий доктора. Правда, в комиссию входят многие друзья Петти. К тому же борьбу за свое богатство и доброе имя он ведет с не меньшей энергией, блеском и искусством, чем борьбу за свои идеи. Ему удается оправдаться не только перед комиссией, но и перед парламентом в Лондоне (членом которого он был незадолго до этого избран). Из борьбы он выходит если не с триумфом, то во всяком случае без потерь. В политической сумятице последних месяцев перед Реставрацией 1660 г. дело Петти оказывается в тени, что его вполне устраивает.

Незадолго до Реставрации Генри Кромвель и его наперсник сумели оказать важные услуги видным роялистам, оказавшимся у власти после возвращения Карла II из изгнания. Сыну протектора это позволило с достоинством удалиться в частную жизнь, а Петти открыло доступ ко двору. В 1661 г. сын суконщика был возведен в рыцарское звание и стал именоваться сэр Уильям Петти. Это вершина его успеха в жизни. Он понравился королю Карлу, он посрамил врагов, он богат, независим и влиятелен...

С титулами Петти необходимо разобраться, поскольку у нас об этом пишут по-разному и часто неверно. В Большой Советской Энциклопедии (2-е издание) сообщается, что Петти «получил звание пэра Англии». Вероятно, источником этих неточных сведений является книга Розенберга, которая до конца 50-х годов была у нас почти единственным серьезным марксистским трудом по истории политической экономии. Из Энциклопедии или из Розенберга эти сведения перешли в ряд книг (см., например, «Историю экономических учений» В. Н. Замятнина).

Пэр Англии - лицо, имеющее право заседать в английской палате лордов. По данным английского статистика времен Петти и одного из первых его последователей - Грегори Кинга, в 1688 г. насчитывалось всего лишь 186 семейств английских пэров. Имелось в то время и имеется до сих пор пять рангов пэрства: по нисходящей это герцоги, маркизы, графы, виконты и бароны. Петти не имел ни одного из этих титулов и не был членом палаты лордов.

Он принадлежал ко второй категории титулованного дворянства, которая, в свою очередь, включает два ранга (баронеты и рыцари) и дает право именоваться сэром. Таких семейств Кинг насчитывал 1400. Следовательно, в многоступенчатой иерархии дворянства Петти имел самый низший титул.

Достоверно известно из документов и из переписки Петти, что королевская власть дважды предлагала ему пэрство. Однако он не без основания расценивал эти предложения как желание отделаться от просьб, которыми он действительно докучал королю и двору: дать ему реальный государственный пост, на котором он мог бы осуществить свои смелые экономические проекты. Очень характерно для личности и стиля Петти объяснение причин его отказа от королевской милости в одном из писем: «Я скорее согласен быть медным фартингом, но имеющим свою внутреннюю ценность, чем латунной полукроной, как бы красиво она ни была отчеканена и позолочена». При всем его честолюбии и корыстолюбии этот человек был иной раз принципиален до упрямства!

Лишь смерть сэра Уильяма Петти сняла препятствия. Через год его старший сын, Чарлз, был сделан бароном Шелберном. Однако это было ирландское баронство, не дававшее право заседать в палате лордов в Лондоне. Только правнук Петти занял это место и вошел в историю Англии как крупный политический деятель и лидер партии вигов под именем маркиза Лэнсдауна.

Между прочим, в Англии XX в. крупнейших экономистов, оказавших важные услуги правящим классам, стали делать пэрами за их научные труды. Первым таким «аристократом от политической экономии» стал Кейнс. Колумб. Как известно, Колумб не собирался политической открывать Америку, а только искал экономии морской путь в Индию. До конца жизни он не знал, что открыл новый континент.

Петти публиковал памфлеты, преследующие конкретные, порой даже корыстные цели, как все экономисты того времени. Самое большое, что он приписывал себе,- это изобретение политической арифметики (статистики). В этом видели его главную заслугу и современники. В действительности он сделал также нечто иное: своими высказанными как бы между прочим мыслями о стоимости, ренте, заработной плате, разделении труда и деньгах он заложил основы научной политической экономии. Это и есть подлинная «экономическая Америка», открытая новым Колумбом.

Первое серьезное экономическое сочинение Петти именовалось «Трактат о налогах и сборах» и вышло в 1662 г. Пожалуй, это и важнейшее его сочинение: стремясь показать новому правительству, каким путем можно (несомненно, при его личном участии и даже под его руководством) увеличить налоговые доходы, он также изложил наиболее полно свои экономические взгляды.

К этому времени Петти почти забыл, что он врач. Математикой, механикой, судостроением он занимается лишь в редкие часы досуга или общения с иными из старых ученых-друзей. Зато теперь его изобретательный и гибкий ум все более обращается к экономике и политике. В его мозгу роятся проекты, планы, предложения: налоговая реформа, организация статистической службы, улучшение торговли... Все это находит свое выражение в его «Трактате». Но не только это. Может быть, «Трактат» Петти - самое важное экономическое сочинение XVII столетия, как книга Адама Смита о богатстве народов оказалась таким сочинением XVIII столетия.

Через 200 лет Карл Маркс писал о «Трактате»: «В рассматриваемом нами произведении Петти по сути дела определяет стоимость товаров сравнительным количеством содержащегося в них труда». В свою очередь, «от определения стоимости зависит и определение прибавочной стоимости». О Петти написано много. Но в этих словах Маркса в самой сжатой форме выражена суть научного достижения английского мыслителя.

Интересно проследить за ходом его рассуждений.

С острым чутьем человека новой, буржуазной эпохи он сразу, в сущности, ставит вопрос о прибавочной стоимости: «...мы должны попытаться объяснить таинственную природу как денежной ренты, называемой процентом (usury), так и ренты с земель и домов». В XVII в. земля еще основной объект приложения человеческого труда. Поэтому для Петти прибавочная стоимость выступает исключительно в форме земельной ренты, в которой скрывается и промышленная прибыль. Процент он далее также выводит из ренты. Торговая прибыль мало интересует Петти, что резко отличает его от толпы современников-меркантилистов. Примечательно и выражение о таинственной природе ренты. Петти чувствует, что он стоит перед большой научной проблемой, что внешность явления здесь отличается от сущности.

Далее идет знаменитое, неизменно цитируемое место. Предположим, что некто (этот некто будет далее не только героем арифметических задачников, но и экономических трактатов!) занимается производством зерна. Часть произведенного им продукта вновь пойдет на семена, часть будет потрачена на удовлетворение собственных потребностей (в том числе путем обмена), а «остаток хлеба составляет естественную и истинную земельную ренту». Здесь намечено деление продукта, а следовательно, создающего его труда и стоимости на три основные части:

1) часть, представляющую возмещение затраченных средств производства, в данном случае семян;

2) часть, необходимую для поддержания жизни работника и его семьи,

3) избыток, или чистый доход.

Далее Петти ставит вопрос: «...какому количеству английских денег может равняться по своей стоимости этот хлеб или эта рента? Я отвечаю: такому количеству денег, которое в течение одинакового времени приобретает за вычетом своих издержек производства кто-нибудь другой, если он всецело отдается производству денег, т. е. предположим, что кто-нибудь другой отправляется в страну серебра, добывая там этот металл, очищает его, доставляет его на место производства хлеба первым, чеканит тут из этого серебра монету и т. д. Предположим далее, что этот индивидуум в течение того времени, которое он посвящает добыванию серебра, .приобретает также средства, нужные для своего пропитания, одежды и т. д. Тогда серебро одного должно быть равно по своей стоимости хлебу другого; если первого имеется, например, 20 унций, а последнего 20 бушелей, то унция серебра будет представлять собой цену бушеля хлеба».

В последнее время в экономику прочно вошло понятие модели, распространяется метод экономического моделирования. Модель - это мыслимая картина экономических связей, содержащая некие исходные условия и предположения. Может быть, описанная Петти ситуация - одна из первых экономических моделей в истории науки.

Очевидно, что приравнивание по стоимости частей зерна и серебра, представляющих собой прибавочный продукт, равносильно приравниванию всего валового продукта. Ведь эти последние 20 бушелей зерна ничем не отличаются от остальных, скажем, 30 бушелей, которые возмещают семена и составляют пропитание земледельца. Это же относится и к 20 унциям серебра, о которых выше идет речь. В другом месте Петти выражает идею трудовой стоимости в чистом виде: «Если кто-нибудь может добыть из перуанской почвы и доставить в Лондон одну унцию серебра в то же самое время, в течение которого он в состоянии произвести один бушель хлеба, то первая представляет собою естественную цену другого...».

Итак, Петти, по существу, формулирует закон стоимости. Он понимает, что этот закон действует крайне сложным образом, лишь как общая тенденция. Это выражается в следующих поистине удивительных фразах: «Я утверждаю, что именно в этом состоит основа сравнения и сопоставления стоимостей. Но я признаю, что развивающаяся на этой основе надстройка (superstructure) очень разнообразна и сложна».

Между меновой стоимостью, величина которой определяется затратами труда, и реальной рыночной ценой - множество посредствующих звеньев, которые безмерно усложняют процесс ценообразования. С этим, кстати сказать, постоянно сталкиваемся и мы, стремясь использовать закон стоимости для конкретных целей ценообразования. Более того, с необычайной прозорливостью Петти называет некоторые ценообразующие факторы, с которыми приходится считаться современным экономистам и плановикам: влияние товаров-заменителей, товаров-новинок, мод, подражания, традиций потребления.

Петти делает первые шаги на пути анализа самого труда, создающего стоимость. Ведь каждый конкретный вид труда создает только конкретное благо, потребительную стоимость: труд земледельца - зерно, труд ткача - полотно и т. д. Но как уже говорилось, в любом виде труда есть что-то общее, делающее все виды труда сравнимыми, а эти блага - товарами, меновыми стоимостями: затрата рабочего времени, как такового, затрата производительной энергии работника вообще.

Петти был в истории экономической науки первым, кто стал прокладывать путь к идее абстрактного труда, которая легла в основу марксовой теории стоимости.

Было бы странно искать у зачинателя и первооткрывателя какую-то стройную и законченную экономическую теорию. Опутанный меркантилистскими представлениями, он еще не может отделаться от иллюзии, что труд в добыче драгоценных металлов - это все же какой-то особенный труд, наиболее непосредственно создающий стоимость. Петти не может отделить меновую стоимость, которая наиболее наглядно воплощается в этих металлах, от самой субстанции стоимости - затрат всеобщего человеческого абстрактного труда. У него нет сколько-нибудь ясного понятия о том, что величина стоимости определяется затратами общественно необходимого труда, типичными и средними для данного уровня развития хозяйства. Затраты труда, превышающие общественно необходимые, пропадают даром, не создают стоимость. Многое с точки зрения последующего развития науки можно признать у Петти слабым и прямо ошибочным. Но разве это главное? Главное в том, что Петти твердо стоит на избранной им позиции - трудовой теории стоимости - и успешно применяет ее ко многим конкретным проблемам.

Мы уже видели, как он понимал природу прибавочного продукта. Но там речь шла о простом товаропроизводителе, который сам присваивает произведенный им же прибавочный продукт. Петти не мог не видеть, что в его время значительная часть производства велась уже на капиталистических началах, с применением наемного труда.

Он должен был прийти к мысли, что прибавочный продукт производится не только и не столько для себя, сколько для владельцев земли и капитала. О том, что он пришел к этой мысли, свидетельствуют его соображения о заработной плате. Заработная плата работника определяется и должна определяться, по его мнению, только необходимым минимумом средств существования. Он должен получать не более, чем необходимо, «чтобы жить, трудиться и размножаться». Петти понимает в то же время, что стоимость, создаваемая трудом этого работника,- это совершенно иная величина, и, как правило, значительно большая. Эта разница и является источником прибавочной стоимости, которая у него выступает в виде ренты.

Хотя и в неразвитой форме, Петти выразил основное научное положение классической политической экономии: в цене товара, определяемой в конечном счете затратами труда, заработная плата и прибавочная стоимость (рента, прибыль, процент) находятся в обратной зависимости. Повышение заработной платы при одном и том же уровне производства может происходить лишь за счет прибавочной стоимости, и наоборот. Отсюда один шаг до признания принципиальной противоположности классовых интересов рабочих, с одной стороны, и землевладельцев и капиталистов - с другой. Таков последний вывод, который сделает классическая политическая экономия в лице Рикардо. Петти ближе всего подходит к такому взгляду, пожалуй, не в «Трактате», а в написанной в 70-х годах знаменитой «Политической арифметике», хотя и там мысль эта имеется лишь в зародыше.

Но в целом увлечение политической арифметикой как-то помешало Петти углубить свою экономическую теорию, понимание коренных закономерностей капиталистической экономики. Многие гениальные догадки «Трактата» остались неразвитыми. Цифры теперь увлекали его, они казались ключом ко всему. Еще в «Трактате» есть характерная фраза: «Первое, что необходимо сделать,- это подсчитать...» Она становится девизом Петти, каким-то заклинанием: надо подсчитать, и все станет ясно. Создатели статистики страдали несколько наивной верой в ее силу.

Конечно, содержание главных экономических сочинений Петти не исчерпывается сказанным. Оно гораздо богаче. Сумма его идей - это мировоззрение прогрессивной буржуазии. Петти впервые исследует само капиталистическое производство и расценивает экономические явления с точки зрения производства. В этом его решительное преимущество перед меркантилистами. Отсюда его критическое отношение к непроизводительным слоям населения, из которых он особо выделяет священников, адвокатов, чиновников. Он полагает, что можно было бы значительно уменьшить число купцов и лавочников, которые тоже «не доставляют никакого продукта». Эта традиция критического отношения к непроизводительным группам населения войдет в плоть и кровь классической политической экономии.

Стиль - это человек, как гласит старое французское изречение. Литературный стиль Петти необычайно свеж и оригинален, даже симпатичен. И не потому, что он владел какими-то литературными красотами и тонкостями. Наоборот, Петти лаконичен, прям и строг. Смелые мысли он выражает в смелой, безоговорочной форме. Он всегда говорит только главное и простыми словами. Самая объемистая его работа не занимает в русском переводе и 80 книжных страниц.

Устав Королевского общества, одним из членов-учредителей которого был Петти, требовал, чтобы «во всех отчетах об опытах... излагалась только суть дела, без всяких предисловий, оправданий или риторических украшений». Это великолепное правило Петти считал применимым не только к естественным, но и к общественным наукам и стремился следовать ему. Многие его работы и напоминают «отчеты об опытах». Правило это не мешало бы, впрочем, знать и руководствоваться им также современным экономистам и представителям других общественных наук.

Простота не мешает видеть за строчками сочинений Петти его яркую личность, неуемный темперамент, политическую страстность. Этот богатый помещик, с его огромным напудренным париком и в роскошном шелковом кафтане (таков сэр Уильям на одном из поздних портретов), во многом оставался грубоватым простолюдином и слегка склонным к цинизму медиком. При всем своем богатстве и титулах, Петти всегда неустанно работал - не только умственно, но даже физически. Его страстью было кораблестроение, и он без конца проектировал и строил необычные суда. В чертах его личности отчасти заключается объяснение его антипатий: он нутром ненавидел бездельников и паразитов. К самой королевской власти Петти относился строго. Заискивая перед двором, оп в то же время писал вещи, которые никак не могли понравиться королю и правительству: короли склонны к агрессивным войнам, и самый лучший способ удержать их от этого - не давать им денег для ведения войн.