Сравнительный анализ экономических систем

Введение

Цель реферата состоит в том, чтобы узнать:

· в чем сущность рыночной экономики (капитализма) и плановой экономики (социализма);

· в чем состоят институциональные различия систем;

· почему необходимы как рыночные, так и плановые (командные) начала в реальной и эффективной экономической системе;

· каковы главные исторические тенденции в развитии экономических систем.

Уже из введения к этому учебнику мы знаем, что любое общество для решения проблем Что? Как? и Для кого? должно добровольно выбрать экономическую систему. Все виды экономических систем всегда находились в интервале между двумя крайними их видами: одна из них обеспечивала свободу личности и мотивы для ее стремления удовлетворить ее собственные интересы; другая система основана на том, что в ней ключевую роль в организации и осуществлении экономической деятельности играют коллективные ценности.

В реальной действительности страны современного мира выбирают и то и другое, но только в им одним присущей пропорции. Эти пропорции складываются под влиянием многих факторов, среди которых главными являются исторические, географические и этнокультурные факторы. Любая экономическая система -- это совокупность институциональных механизмов. Что такое институциональный механизм? В целом это способы, правила, благодаря которым при повторяющихся, совпадающих условиях происходит взаимодействие различных социальных групп, т. е. индивидуумов, семей, производственных коллективов, политических партий и движений и др. Это взаимодействие должно быть повторяющимся, чтобы мы точно знали, что можно ожидать от других, т. е. могли прогнозировать их действия. Иначе говоря, институции -- это правила игры, которые определяют права и обязанности участников.

Главными из институциональных механизмов являются законодательство, мораль, привычки, национальные обычаи, структуры властей. Все они становятся кодексами правил игры. Процедуры похорон институционализируют те способы, которыми мы должны выражать скорбь по умершим. Вы сами можете привести много примеров институционализации поведения людей путем создания правил игры.

Одной из главных экономических институций, отобранных в ходе сотен лет эволюционного развития человечества, является саморегулирующийся рынок, на котором рыночные сигналы (цены) привлекают или отталкивают потребителей и производителей. Симметрично этой институции возник общественный сектор (в России мы часто называем его государственным сектором), который организуется на основе других, нерыночных, правил игры.

В ходе развития экономических систем институциональные механизмы изменяются. При этом становятся иными не только экономические, но и неэкономические институциональные механизмы. Эти изменения являются реакцией на меняющиеся обстоятельства. Ярким примером таких обстоятельств становится сам принцип ограниченности ресурсов, которыми мы располагаем в данный момент.

Сердцевиной сравнительного анализа экономических систем является изучение институциональной структуры любого из типов экономики и того, как в этих структурах действуют принципы, вытекающие из неизбежной ограниченности ресурсов и необходимости решения проблемы выбора. Следует сразу сказать, что в последние годы интерес к сравнительному анализу экономических систем вырос во многом благодаря не лучшим побуждениям некоторых ученых и политиков. В некоторых западных экономических учебниках научный сравнительный анализ оказался замененным на ироническую критику, а иногда и на злорадное высмеивание социалистической системы. Это, конечно, не осталось без ответа в бывших социалистических странах, где появилось немало национал-социалистических псевдоконцепций, морализаторских и агрессивных лозунгов. Тот, кто действительно хочет постигнуть экономическую науку, должен следовать не логике исторических приговоров (их выносит только История), а логике строго научного анализа, который позволяет нам делать научные выводы, а не судить народы и страны.

1. КАПИТАЛИЗМ В ТЕОРИИ И НА ПРАКТИКЕ

Чистая теория капитализма включает, прежде всего, институциональную составляющую. Начнем с того, что капитал и капитализм -- не только разные понятия, но они не обязательно соотносятся друг с другом. Капитал -- воспроизводимые предметы, которые мы не потребляем, а используем для производства благ. Одна и та же вещь может быть и не быть капиталом. Велосипед у девчонки -- предмет для развлечений. Велосипед у почтальона -- капитал. Чтение «Трех мушкетеров» -- прекрасный досуг для мальчишки. Чтение «Основ экономических знаний» -- создание человеческого капитала. Капитализм не отличается наличием капитала. Капитала было много и в Советском Союзе.

Капитализм как экономическая система отличается от других систем своими институциями. При капитализме индивидуумы, в одиночку или группами, владеют в качестве частных собственников факторами производства и правом использовать их в соответствии с их собственным выбором. Частная собственность -- одна из экономических институций капитализма. При капитализме частная собственность -- одно из важнейших прав, сферу и природу которого должно признавать правительство. Правительство должно защищать это право по требованию собственника. Это право относится не только к какому-то имуществу, как, например, дом, земля, оборудование, мастерская, фабрика. Существуют различные объекты собственности. Один из них, например, патент, который дает особые права его собственнику в отношении открытия, изобретения.

Право частной собственности выполняет очень важную функцию -- стимулирует накопление и сохранение богатства, в том числе в форме физического капитала. В основе этого лежит процесс личных и корпоративных сбережений. Такой процесс вряд ли осуществится в серьезных масштабах, если индивидуумы и корпорации не будут мотивированы имущественными правами. Имеется критическая связь между частной собственностью и накоплением на основе права наследования частной собственности. Это право -- еще одна институция капитализма. Оно является механизмом накопления богатства, мотивирует каждого на накопление ради своих детей и детей своих детей. Результаты действия этого права видны буквально во всех так называемых капиталистических странах: прекрасные дороги к каждому сельскому дому, десятки миллионов коттеджей, все более изысканные интерьеры личных коттеджей, несколько автомобилей, телевизоров, видеосистем на семью, превращенные в личные музеи фамильные склепы на кладбищах и т. д. и т. п. Результаты длительного отсутствия этого права также во всем видны в России: сельские дома без удобств, «хрущобы» в городских кварталах, стандартизованная до унылости обстановка неудобных и маленьких квартир, почти полное отсутствие каких-либо коллекций, предметов старины у массового домашнего хозяйства и т. д.

Конечно, право частной собственности и право наследования не являются безграничными. Власти контролируют и ограничивают их в согласованных пределах. Собственника коттеджа и земельного участка в Вашингтоне могут заставить продать и то и другое, если этот участок оказался выделенным под строительство общественного здания или станции метро. Но это будет сделано с выгодой для владельца и с учетом его требований, а не просто отнято или куплено за бесценок.

Следствием концепции права частной собственности является еще одна институция капитализма -- свобода предпринимательства, право свободного выбора экономической деятельности, в которой будут задействованы ресурсы данного человека или группы людей. Человек -- лучший судья своим интересам, и его решение должно ограничиваться лишь рамками законных видов деятельности. Человек старается максимизировать полезность, удовлетворение от своего выбора. Стремясь к максимизации своей выгоды, он создает условия для роста богатства во всем обществе.

Конкурентные рынки -- еще одна институция капитализма. Именно через них, через взаимодействие товарных и факторных рынков осуществляется эффективное перераспределение ограниченных ресурсов общества. Мы уже знаем, что важной институцией капитализма являются власти, государство. Они охраняют права людей, социальные ценности общества, предотвращают другие институции от саморазрушения. Власти, государство, вмешиваясь в экономику, никогда не сохраняют некий общественный нейтралитет. Заставляя соблюдать природоохранные законы, они жестко ограничивают производителей, заставляя их нести бремя существенных дополнительных расходов.

Конкурентные факторные рынки сами определяют цены на факторы производства и, следовательно, доходы владельцев факторов, т. е. определяют структуру распределения доходов в обществе. Эта институция часто служила и все еще служит объектом критики. Есть немало политиков и ученых, говорящих, что до того, как факторные рынки стали справедливо распределять доходы людей, существовало несправедливое распределение самих факторов. Кому-то досталась земля, кому-то капитал, а кому-то только труд. Когда-то, возможно, было и так. Но возвращать историю распределения вспять так же бессмысленно и опасно, как сегодня включать Египет и Грецию в состав Италии только потому, что когда-то они входили в Римскую империю.

В реальной жизни теоретический капитализм обнаруживает немало несоответствий. Их источниками являются и частный сектор, и общественный (государственный) сектор. В теории рыночные операции (трансакции) не должны вести к затратам (трансакционным затратам) для покупателей и продавцов. На практике мы знаем о затратах на поиск наиболее эффективных факторов производства, на переговоры о заключении сделок и контрактов, на инфорсмент (принуждение к выполнению) контрактов, на рекламу и т. д. Эти трансакционные затраты являются бременем как для производителей, так и для потребителей. Власти должны регулировать эти затраты для того, чтобы рынки сохраняли способность к саморегуляции.

Другим источником неприятностей для рыночной экономики, причем тоже рожденным в ее недрах, является угроза появления монополии. Экономия на масштабе создала фирмы, доминирующие на определенных рынках, пытающиеся ограничивать производство и взвинчивать цены, что заставило общество прибегнуть к защите своих интересов. Так власти (государство) получили функции по осуществлению антимонопольных мер.

В целом, в отличие от чистой теории капитализма, где действует частный предприниматель, в реальном капитализме сегодня доминирует корпорация, которая ограничивает ответственность многочисленных собственников-акционеров за дела корпорации. Концентрация экономической власти в руках корпораций весьма значительна, а место предпринимателя-собственника занял профессиональный управляющий. Изменить баланс в пользу более совершенной конкуренции можно за счет расчленения корпораций, подавления их силы. На это сегодня не решится ни одно правительство. Да в этом и нет необходимости. Мелкие и средние фирмы не могут осуществлять крупные научно-технические программы, от которых зависит судьба всей страны. Кроме того, избавившись от одной силы, общество может нечаянно вручить монопольную власть другой силе. Почему самая высокая почасовая ставка зарплаты в США существует у строительных рабочих? Да потому, что есть тысячи строительных фирм, конкурирующих друг с другом, и всего лишь один профсоюз строительных рабочих, у которого конкурентов нет. Хотим мы этого или не хотим, а вывод о зарплате этих рабочих очевиден: она содержит монопольную надбавку. Конечно, концентрация экономической власти в руках корпораций опасна для общества, но не менее опасна эта власть, когда она оказывается в руках профсоюзов.

Классические представления о рыночном капитализме сегодня подвергаются широкой ревизии. Давно стало ясно, что чистая рыночная система не может эффективно обеспечить столь нужные людям общественные блага -- оборону, законы, социальные гарантии и др. Это все блага, которые как бы «недопроизведены» рыночной системой. Государство должно сегодня жестко вмешиваться или брать на себя производство в таких областях, как электро-, газо- и водоснабжение, строительство коммуникаций. Ни в одной западной стране этим отраслям не предъявляется требование соответствия чисто рыночному критерию эффективности -- прибыльности. Ценообразование в этих отраслях регулируется властями, чтобы не допустить ущерба для потребителей, которыми являются абсолютно все граждане.

Характерной особенностью последних двух десятилетий в западных странах стал рост количества и влияния в экономике малого и среднего бизнеса. С технологической, организационной, новаторской и других точек зрения малый бизнес оказывается гибче и эффективнее большого бизнеса либо, по крайней мере, конкурентоспособным с ним. Среди самых общих причин такой эффективности нужно назвать безусловную способность малого бизнеса лучше мотивировать своих работников в целях высокопродуктивного труда и более рисковых решений.

Наконец, теоретический капитализм очень далек от реального, имея в виду современные сложные варианты фискальной и денежно-кредитной политики. А. Смит был бы возмущен, узнав о том, что власти дают субсидии одним, чтобы общество как можно скорее получило нужные блага, и подавляют налогами других, чтобы снизить потребление табака или алкоголя. Предприниматель-капиталист несет чистые убытки от простоя, и никто их ему не компенсирует. В то же время правительства выплачивают значительные пособия тем, чей фактор производства оказался не востребованным обществом. Речь идет о пособиях по безработице.

Конечно, современный капитализм существенно отличается от своего теоретического прародителя. Он радикально изменился, особенно в XX столетии. Но он сумел сохранить все те институциональные ценности, которые позволяли ему поддерживать историческую гибкость, т. е. способность приспосабливаться к масштабным изменениям: к сдвигам в структуре экономики от сельского хозяйства -- к обрабатывающей промышленности, от промышленности -- к услугам, к урбанизации и появлению огромных мегаполисов, к индивидуализации потребительских предпочтений, к ситуациям военных противостояний с одновременным значительным ростом национального благосостояния.

Ключевыми оказались обеспечение максимально широких прав человека, развитие гражданского общества, где решения принимаются предпринимателями и рабочими, потребителями и производителями, профсоюзами и союзами предпринимателей. Институциональные механизмы совершенствовались. Возникла смешанная экономическая система, включившая и нерыночные институции. Рыночный сектор обеспечил постоянный технологический прогресс и растущий уровень жизни, а общественный -- растущий объем социальных гарантий личности. Вероятно, самым большим достижением бывших стран «чистого капитализма» стало обеспечение ими свободы индивидуального выбора и возможностей человека «сделать себя». Развитие человеческой индивидуальности явилось энергообразующим моментом в том рывке, который эти страны сделали в XX столетии.

Есть ли у реального капитализма пороки и слабости? Конечно, есть. Прежде всего, центральным оценочным критерием рыночной экономики была и остается прибыль (убытки). Управляющий, предприниматель в качестве цели видят перед собой баланс активов и пассивов, а не чисто человеческие ценности. Но можно гадать вопрос: а существовала ли социалистическая стран? (общество), где в экономической политике такие ценности были бы реальностью, а не пропагандистским камуфляжем?

Другой слабостью современной рыночной экономики является существование неполной занятости ресурсов, в том числе безработица. Правда, подавляющее большинство экономистов считают, что это необходимая плата, которую общество должно платить за эффективное распределение своих ограниченных ресурсов. Но, тем не менее, нужно признать, что такая плата существует.

Наконец, и современный капитализм не смог покончить с бедностью. Даже в США примерно каждый пятый не может из-за своей бедности рассматриваться как человек, пользующийся выгодами высокого американского уровня благосостояния. Конечно, американский бедняк и перуанский бедняк -- радикально разные категории бедности. Но ведь любая бедность всегда является таковой по отношению к существующему богатству.

2. СОЦИАЛИЗМ В ТЕОРИИ И НА ПРАКТИКЕ

Мы не будем касаться неэкономических проблем. Социалистическая экономическая система отличается, как правило, отрицанием частной собственности на физический капитал (капитальные блага), коллективным характером решений по применению физического капитала, уравнительным распределением реального дохода, произведенного трудом, скомбинированным с физическим капиталом. В Советском Союзе в конечном счете огосударствлению подверглись все капитальные блага. Но Советским Союзом социализм, как известно, не исчерпывался.

Социалисты традиционно выступали за общественную (государственную) собственность, по крайней мере, на капитал стратегически важных отраслей. К таковым они относили конвейерные производства массовой продукции, тяжелую промышленность, капиталоемкие производства, банковскую систему и финансы в целом, коммунальное хозяйство и транспорт, сырьевые отрасли, особенно горнодобывающую промышленность. Из этого следовало, что малый бизнес, сельское хозяйство, местную промышленность (ремесла и т.д.), розничную и оптовую торговлю социалисты рассматривали как спорные отрасли, которые могли быть обобществлены, но могли быть и оставлены в частной или групповой (кооперативной) собственности.

В качестве системы принятия экономических решений социалисты традиционно настаивали на системе планирования, т. е. на такой организации экономической деятельности, которая координируется из единого центра на основе принятых программных установок и целей. Естественно, что такая система требует передачи собственности на капитал в руки властей.

Социалисты считали, что планирование может быть лучше рыночной организации экономики, по крайней мере, по двум причинам. Во-первых, планирование должно обеспечить устойчивый темп экономического роста, в то время как капиталистическая экономика развивается циклически. Устойчивость, в свою очередь, обязана была обеспечить полную занятость ресурсов, включая рабочую силу. Во-вторых, планирование должно было устранить все отрицательные внешние факторы (например, загрязнение окружающей среды) за счет включения социальных (полных) затрат в плановые затраты.

Специальной целью социалистов являлось прогрессивное уменьшение неравенства. Неизбежность какой-то степени неравенства понимали даже социалисты. Поэтому многие из них говорили не об абсолютном равенстве, а о «справедливой доле» для каждого, о «социальной справедливости». Фактически речь шла об определенных возможных различиях в уровнях заработной платы в зависимости от квалификации, производительности и т. д.

Институциональным инструментом социалистов является также предоставление людям равных возможностей в приобретении профессии, а также массовое просвещение населения. Социалисты традиционно уделяли особое внимание образованию, создав свое содержание гуманитарного образования, отличавшееся достаточной эффективностью и крайней догматичностью. В его основе было отрицание индивидуализма, подчинение личности коллективу и обществу в целом, признание абсолютного приоритета государственно-общественных ценностей. Унификация поведения, взглядов и убеждений, обязательное следование стандартному кодексу коллективистских ценностей и решений стали институцио-нальной структурой обычаев социалиста. В XIX -- первой половине XX в. к этому следует добавить некоторые элементы аскетического воспитания и ограничение гедонистских наклонностей (т. е. наклонностей к наслаждениям).

Но главным институциональным блоком социализма, который нам нужно вкратце рассмотреть, является экономический блок. Мы уже знаем, что модель совершенной рыночной конкуренции предусматривает гибкость цен на товары и факторы производства, распределение доходов на основе реального вклада факторов в производственный процесс. Это обеспечивало систему ценообразования и установление объемов производства каждого вида продукта. Что же происходит в модели социализма?

Прежде всего, переход к социализму в любой стране, решившейся на это, требовал переходного периода. По этому вопросу мнения социалистов разделились. Одни считали, что передача «средств производства» из частной собственности в собственность государства должна произойти быстро (вдруг) и во всей экономике на основе конфискации. Другие придерживались идеи постепенности и считали необходимым обеспечить какой-то вариант компенсации бывшим собственникам «средств производства» (земли и капитала). В реальности случились оба варианта, но абсолютно преобладал первый.

Кому же конкретно должны были передаваться «средства производства»? Практически во всех случаях пошли двумя параллельными путями. Институционально промышленные группы собственности были переданы министерствам, а сами министерства включены в политический процесс, поскольку министры стали политическими деятелями (членами парламентов и т. д.). Естественно, что определение и выражение экономических предпочтений с этого времени замкнулось на нескольких людях. Правда, в Югославии эту модель откорректировали. Персонал министерств здесь действовал как бы независимо от политических инстанций, а предприятиями руководил совет директоров, обсуждавший мнения потребителей, рабочих и технических служб и поручавший осуществить трансляцию этих мнений в производственную практику профессиональным управляющим.

Другая часть «средств производства» могла передаваться в руки отдельных коллективов (сельские кооперативы, артели, товарищества и партнерства в сфере услуг, местной промышленности и т. д.). Но и над ними были поставлены правительственные учреждения, определяющие экономические предпочтения на всех уровнях «каскада властей».

Одним из труднейших для социалистов оказался вопрос о мотивации работников. Теоретические лозунги о необходимых различиях в зарплате на практике свелись к минимальному разрыву между оплатой неквалифицированного и квалифицированного труда. Но помимо этого средний уровень зарплаты повсеместно оказался чрезвычайно низким. В СССР в конце 20-х гг. (т. е. до «построения социализма») доля зарплаты в национальном доходе составляла почти 90%, а в конце 80-х гг. -- около 35% (сравните с 84% в США). Эти цифры однозначно говорят о том, что в реальной социалистической экономике работник полностью отчуждался от результатов своего труда и его зарплата превра-тилась в талон на прожиточный минимум с незначительными колебаниями в обе стороны. Сферы, где отчуждение достигло максимального уровня, подверглись глубокой деградации. В СССР такой сферой стало, в частности, сельское хозяйство.

Не меньшие трудности ждали социалистов в сфере ценообразования. Отказавшись от рыночных принципов, все реальные социалистические экономики исходили из централизованного определения цен на конечные товары и на факторы производства. Практически ценообразование свелось к суммированию затрат и плановой прибыли, к которым добавлялись торговые надбавки и акцизы (косвенные налоги на водку, табак, автомобили, хрусталь, мебель и т.д.). Теоретические надежды обязательного учета социальных затрат на защиту от негативных внешних факторов оказались пустыми. Ни один управляющий предприятием за всю историю социалистических экономик не включал в затраты продукции «социальные затраты» от загрязнения природной среды его предприятием. Но и на уровне высших плановых органов социальные затраты от негативных внешних факторов вклю-чались в проекты планов, но редко доходили до стадии окончательного утверждения проектов. Отсюда те чудовищные разрушения, которые были причинены природной среде экономикой социализма в СССР, Монголии, Вьетнаме, Камбодже, других странах.

Несостоятельными в конечном счете оказались и попытки тотального планирования производства. Провалы с производством то стиральных порошков, то бумаги, то запчастей и т.д., тотальный дефицит все чаще свидетельствовали о нарастающей неэффективности социалистического планирования. Одним из тяжелейших результатов социалистической системы стало разрушение общечеловеческих ценностей, основ морали (в том числе и деловой морали). На всех уровнях власти оказались люди, способные в любой момент переступить закон и действовать в составе как организованной преступности, так и индивидуальных нарушений законов и норм морали.

Сегодня вся критика, с которой в XIX в. выступил против капитализма К. Маркс, может быть предъявлена социализму. Но, к сожалению, чаще дело обстояло хуже, чем это видела любая критика.

3. ДРУГИЕ ТИПЫ ЭКОНОМИЧЕСКОГО ПЛАНИРОВАНИЯ

Однако попытки воплотить в жизнь социалистические идеи осуществлялись не только в странах, где была создана социалистическая экономическая система. Эти идеи применялись и в странах, где традиционно доминировала система свободного предпринимательства, т. е. рыночная система. В качестве примера можно взять послевоенную Англию. В 1945--1951 гг., когда у власти в этой стране находилась лейбористская (т. е. социалистическая) партия, в Англии были национализированы Центральный банк, угольная, газовая промышленность, черная металлургия, производство электроэнергии, транспорт, коммуникационные отрасли. С момента создания своей партии в начале XX в. лейбористы выступали за общественную собственность на ключевые отрасли экономики, а затем выдвинули идею всеобъемлющего экономического планирования.

Важно знать, что к 1945 г. угольная промышленность была физически изношена, добыча, занятость и экспорт снижались. Черная металлургия нуждалась в огромных инвестициях, таможенной защите и ценовом контроле. Железнодорожный, автомобильный и речной транспорт требовал срочного восстановления и развития. Частный сектор, конечно, не мог осуществить крупные инвестиции в относительно короткие сроки. Это было ясно большинству населения, проголосовавшего в 1945 г. за лейбористов.

Организация национализированных отраслей была поставлена в независимое положение от политических инстанций в отношении оперативных решений. Но определение стратегической политики должно было подчиняться правительству. Каждую из отраслей возглавлял совет управляющих, имевших богатейший опыт работы. Молодые управляющие получили дополнительную подготовку в фирмах США. Первый период приток государственных инвестиций сглаживал начавшийся разлад в организации работы. Однако противоречащие друг другу указания от различных уровней иерархического управления быстро привели к деградации этих отраслей. Но в особой мере деградация коснулась отношений между рабочими и управляющими. Типичной картиной стали ползучие забастовки шахтеров, железнодорожников, докеров и т.д., приводившие к тяжелым проблемам со снабжением продовольствием, углем, электроэнергией. Обычными стали требования роста зарплаты без соответствующего роста производительности труда. Пытаясь решить возникшие проблемы, лейбористы все чаще прибегали к субсидированию национализированных отраслей, истощая госбюджет.

Как мы знаем, в рыночной экономике эффективное распределение ресурсов осуществляется благодаря информации о свободных ценах, образующихся на основе предельных затрат. Любые отклонения от ориентиров предельных затрат ведут к неэффективному распределению затрат. Эти отклоне-ния стали типичными для английских национализированных отраслей. Для скрытой помощи экспортерам искусственно поддерживались низкие тарифы на железных дорогах. Потребители угля получали субсидии, компенсирующие завышенные цены на уголь. Зато сталеплавильщики не могли повысить цены на свою продукцию, несмотря на значительный рост спроса на нее.

Национализированные отрасли торговали между собой по сниженным ценам, что было названо «перекрестной субсидизацией». Но это не только не влияло на улучшение дел в данных отраслях, но вело к многочисленным конфликтам между регионами и между правлениями государственных корпораций. Постепенно, одна за другой эти отрасли сползали на убыточный уровень, становясь постоянными получателями субсидий, ибо не могли покрыть своих затрат.

Безрадостную эволюцию претерпела и политика государственных инвестиций в национализированные отрасли. Во-первых, прирост инвестиций решительно обгонял прирост производительности. Во-вторых, значительная часть инвестиций шла на предприятия, жизнь которых пытались спасти из политических соображений, хотя с экономической точки зрения их нужно было закрыть. В-третьих, инвестиционные программы, рассчитанные на много лет, прерывались при смене правительств и не доводились до конца.

Конечно, деятельность национализированных отраслей в Англии была эффективнее, чем деятельность их аналогов в России. Это связано с более высоким уровнем менеджеров, рабочих, наличием гигантской рыночной среды, в которой эти отрасли существовали. Но в сравнении с английским частным сектором эти отрасли были наихудшими в английской экономике. Все, что они делали, они делали хуже других.

В послевоенный период многие отрасли и предприятия в Англии переходили «из рук в руки» (из национализированного сектора в частный и обратно). Условно их можно разделить на три группы: 1) угольная, металлургическая промышленность, транспорт -- они реорганизовывались не один раз, и это вело к значительном социальным последствиям; 2) электроэнергетика, газовая промышленность, телефонные коммуникации -- капиталоемкие отрасли, которые постоянно требовали крупных капиталовложений; 3) отрасли, граничащие с технологическими инкубаторами, -- атомная энергетика, информатика.

В первой группе что-то удалось улучшить только за счет уничтожения неэффективных предприятий (многие угольные шахты), за счет крупных госинвестиций (металлургия). Во второй группе поддерживались стабильные и заниженные цены, что было выгодно частному сектору и домашним хозяйствам. Но эта группа оставалась низкодоходной. Третья группа, выполнявшая большой объем научных работ, существовала, как и в большинстве стран мира, за счет госбюджетных средств.

Вывод состоит в том, что госсектор -- не только блажь социалистов, но объективная необходимость, ибо частный сектор не любит рисковать крупными инвестициями, которые могут окупиться лишь через много лет. Но всегда эффективность в госсекторе ниже, чем в частном, а следовательно, на микроуровне распределение ресурсов общества в госсектор не является лучшим их использованием.

В Нидерландах функционирует Центральное плановое бюро (ЦПБ), создающее модели голландской экономики. Итоговые ежегодные документы ЦПБ являются одновременно и планами, и прогнозами. Основанные на технике кейнсианского регулирования, эти документы играют важнейшую роль в политике правительства, и их репутация во всем мире очень высока. Но вся эта деятельность не связана с теориями социалистов.

Более развитая (по сравнению с Нидерландами) система планирования возникла в послевоенное время во Франции. В 1946 г. был создан Генеральный плановый комиссариат (ГПК). Его первой задачей было спланировать реконструкцию фран-цузской экономики. Первый План (1947--1953 гг.) был подготовлен под руководством Жана Монэ, который затем стал «крестным отцом» Европейского экономического сообщества (ЕЭС). Этот План удачно выбрал пути реконструкции и способы эффективного использования средств, полученных Францией по Плану Маршалла. За первым последовали и другие планы (1954-1957, 1958-1961 гг. и др.).

По мере усиления взаимодействия стран внутри ЕЭС возможности ГПК стали уменьшаться, поскольку все большая часть французской экономики координировалась на основе внешних требований. Но планы играли ведущую роль в осуществлении фискальной политики Франции. ГПК удается: 1) создавать условия для взаимодействия частных компаний, профсоюзов и правительственных учреждений; 2) обеспечивать стимулы тем частным компаниям, которые расширяют производство и инвестируют в пределах, рекомендованных ГПК. Планы ГПК являются рекомендательными, но они авторитетно ориентируют бизнес, гарантируя высокий уровень макроэкономической стабильности.

Наконец, следует упомянуть о широко распространенной модели совокупного экономического планирования, ставшей фактически новым институциональным механизмом в западных странах. Речь идет о модели «государства благосостояния», т. е. системе мероприятий, которая изменяет игру рыночных сил в трех направлениях: а) гарантирует индивидуумам и семьям минимальный доход независимо от рыночной оценки их труда или накопленного богатства; б) снижает уровень «негарантированности», «незастрахованности», давая возможность отдельному человеку или семье справиться с социальными проблемами (болезнь, безработица, старость); в) предоставляет всем гражданам в случае необходимости на равной основе определенный набор социальных услуг (помощь слепым, инвалидам, иждивенцам).

Модель «государства благосостояния» стала реальностью практически во всех западных развитых странах. Это стабильно растущие фонды, которые не только устойчиво служат социальному спокойствию, уверенности в завтрашнем дне для каждого, но и являются известными нам встроенными стабилизаторами, помогающими достижению макроэкономической стабильности.

4. ГИПОТЕЗА КОНВЕРГЕНЦИИ

Эта гипотеза появилась около 30 лет назад. Гипотеза конвергенции -- утверждение о том, что различные экономические системы мира развиваются, вбирая в себя совпадающие институциональные структуры, сталкиваясь с совпадающими экономическими проблемами. Иными словами, как бы ни различались экономические системы, в своем развитии они отбрасывают неэффективные институции, отбирают и сохраняют эффективные, так что, в конечном счете, все они после такого постепенного (эволюционного) отбора будут относительно тождественны.

Аргументы сторонников этой гипотезы были следующими. Во-первых, они считали, что новейшие средства коммуникаций и транспорта развиваются повсеместно, создавая единую техническую основу различных стран и обществ. То есть возникает некое техническое единство человеческой цивилизации независимо от страновых различий.

Среди россиян сторонником гипотезы конвергенции был академик А. Сахаров. Он видел экономические успехи западноевропейских стран в 50-е и 60-е гг. и со значительным преувеличением относил их за счет попыток планирования (пусть даже рекомендательного, а не директивного планирования). Вторым аргументом в пользу конвергенции стало распространение плановой техники в некоторых капиталистических странах. Поскольку А. Сахарову казалось, что планирование -- исключительное детище социализма, он считал, что капитализм свой шаг навстречу социализму сделал и теперь следует ожидать ответного хода. В середине 60-х гг. действительно были попытки осуществить экономические реформы в СССР и других соцстранах. Но они закончились ничем, а после советской оккупации Чехословакии в 1968 г. о них вообще забыли. Поэтому А. Сахарову вскоре пришлось горько разочароваться.

Воодушевление в западных странах, связанное с идеями плановых макроэкономических методов, полностью прошло в 70-е гг. Тем более, что эти методы так и не начинались в США и Канаде, не прижились в Англии. Да и вообще экономическая наука постепенно осознавала, что степень вмешательства государства в экономику имеет свою индивидуальную критическую массу для каждой страны. В 80-е гг. на смену плановым иллюзиям в западных странах пришло осознание того, что государство стало играть слишком большую роль в экономике, что оно перешло меру разумного и нужно несколько «сдать назад». Именно в эти годы в большинстве западных стран формы и пределы вмешательства государства (правительства) в экономику были пересмотрены в сторону укрепления рыночных методов организации экономики. Оказались потесненными и попытки планирования, и чрезмерное увлечение программами «государства благосостояния». И политики, и экономисты, и большинство людей поняли, что социальные гарантии не должны превышать разумного и необходимого, что чрезмерность в этом деле превращает социальные гарантии в источник существования ленивых и безнравственных за счет трудолюбивых и честных.

А что же случилось с гипотезой конвергенции? Она тихо умерла по двум уже понятным причинам. Во-первых, сама историческая практика выявила пределы вмешательства государства в экономику, превышая которые общество рискует деградацией. Во-вторых, массовым заблуждением были попытки считать, что СССР мог добровольно двигаться к восприятию рыночных методов организации экономики. Зачатки этих методов возникли лишь после исчезновения СССР. Рыночные методы и реальный социализм исключают друг друга, ибо институциональные механизмы той и другой экономических систем совершенно различны.

Против этой очевидной истины сегодня возражают лишь те, кто с надеждой пытается узнавать о событиях в социалистическом Китае и оценивать их с точки зрения возможности приспособить эти события к идее реставрации социализма в России. В Китае коммунистическими властями были допущены некоторые рыночные отношения в сельском хозяйстве и в сфере малого бизнеса. О чем это говорит? О том, что накануне серьезного экономического кризиса, китайские коммунистические власти смогли решиться на реформы. Но эти реформы, дав свои ограниченные результаты (а свои результаты дали и советские реформы во второй половине 60-х, и венгерские реформы в 70-е гг.), не создали необходимого институционального потенциала современной эффективной смешанной экономики.

Но все-таки есть ли что-то позитивное в китайском опыте? Конечно, есть. У российских большевиков не было плана постепенного строительства социалистической систе-мы экономики. Они предпочли уничтожить старую и обойтись без переходного периода от одной системы экономики к другой. После исчезновения СССР у российских властей были верные представления о том, какая смешанная система была бы работоспособной в России. Но идти к ней через мгновенное разрушение старой значило повторять путь, начатый в 1917 г., но теперь в обратном направлении.

Китайский путь -- действительно путь через осторожно преодолеваемый переходный период от одного состояния экономики к другому, что предполагает постепенное создание институциональных механизмов рыночной экономики рядом с пока еще мощными функциями государства.

Но это не конвергенция, а исторически свершившееся отрицание социалистической плановой экономической системы. Она не возникла как следствие эволюционного появления потребности в ней и добровольно осознанного народного признания ее необходимости. Везде и всюду, где она появилась, она была навязана силой и обманом. Поэтому везде, где прекращали навязывание этой системы силой, она быстро разваливалась. Сегодня ее силой удерживают на Кубе и в Северной Корее, в ряде стран СНГ. В Китае ее тоже удерживают силой, но этой же силой строят другую, пока параллельную систему рыночных институциональных механизмов.

В ходе длительного исторического развития, через постепенное (эволюционное) движение или через катаклизмы мятежей, путчей и революций человечество отбирало те институциональные механизмы, которые наиболее эффективно удовлетворяли потребности людей.

ВЫВОДЫ

Экономическая система -- совокупность институциональных механизмов (институций), которые управляют поведением людей и обществом в целом. Экономические системы различаются, следовательно, благодаря различиям в образующих их институциях. Сравнительный анализ экономических систем означает прежде всего изучение их институций.

Рыночная экономика и чистый капитализм отличаются своими институциями, где главную роль играют право частной собственности на факторы производства, право свободного предпринимательства, право наследования частной собственности, жесткая защита государством этих прав, конкурентные рынки товаров и факторов производства, свободное ценообразование на основе предельных затрат, распределение доходов на основе предельного продукта фактора.

Идеальная теория капитализма не оказалась адекватной реальному капитализму и реальной рыночной экономике. Трансакционные затраты, концентрация экономической власти у крупных корпораций, несовершенная конкуренция, неспособность рыночной системы эффективно обеспечить людей общественными благами, макроэкономическую стабильность -- все это привело к дополнению традиционного набора институциональных рыночных механизмов новыми институциями, связанными с функциями властей (государства). Возникла смешанная экономическая система. Она не отбросила рыночную, а интегрировала в нее новые институции. Но это еще не решило всех проблем, оставив в повестке дня проблему обеспечения чисто человеческих ценностей, проблему относительной бедности, проблему неполной занятости производственных ресурсов.

Идеальная теория социализма тоже оказалась далека от реального социализма. Предложив в теории общественную собственность на капитал ведущих отраслей, на практике социализм допустил обобществление практически всех факторов производства. Он также распространил обязательное планирование на все виды экономической деятельности. В трудовых отношениях реальный социализм допустил беспрецедентное по масштабам отчуждение работника от результатов его труда и лишил его эффективных трудовых мотиваций. Обещания жесткого учета негативных внешних факторов на практике вылилось в разрушение природной среды.

Было немало активных попыток внедрения отдельных социалистических идей в институциональную систему капитализма. Это создало варианты национального опыта рекомендательного планирования (голландского, французского и т. д.), различные по объему и составляющим частям государственные сектора, попытки разнообразных мер по вмешательству в ценообразование, по развитию «государства благосостояния». Многое из этих попыток устоялось и вошло в институциональную практику государств со смешанной экономикой. Но многое оказалось нежизнеспособным, и в 80-е гг. начался отказ от этих не подтвердивших свою эффективность идей.

Возникшая 30 лет назад гипотеза конвергенции (взаимопроникновения полезных элементов различных систем) была основана на двух посылках. Совершенствование теории и техники макроэкономического управления в капиталистических странах привело к тому, что стали применять аппарат прогнозирования и разработки планов-ориентиров. Одновременно ухудшение экономической динамики в социалистических странах породило потребность в реформах рыночного типа и надежды на них. Но капитализм не пошел дальше глубокого совершенствования кредитно-денежной и фискальной политики, а социализм отбросил любые рыночные реформы. В 80-е г. социалистическая экономическая система окончательно выявилась как тупиковая, и начался переход бывших социалистических стран к смешанной экономике, подтвердившей свою жизнеспособность во всех западных странах.