Концепт динамики геосферы: какое знание нам нужно

Размещено на http://www.allbest.ru/

КОНЦЕПТ ДИНАМИКИ ГЕОСФЕРЫ: КАКОЕ ЗНАНИЕ НАМ НУЖНО

Яницкий О.Н.

1. Постановка вопроса. В конце ХХ века эпоха надежд на спокойствие, стабильность и возможность решения экологических проблем путем выработки международных норм про-экологического поведения стран, народов и местных сообществ закончилась. Со времени первых Докладов Римскому клубу прошло уже более 40 лет, а после Стокгольмского форума по проблемам окружающей среды - уже более 20 лет, за которым последовали Рио+10 и Рио+20 (конференции ООН по среде и устойчивому развитию). Но никаких позитивных изменений в экологической политике национальных государств, надгосударственных объединений и международных финансово-экономических институтов не произошло. Международные программы по окружающей среде (ЮНЭП), равно как и межправительственная программа ЮНЕСКО «Человек и биосфера», начатые ещё в середине 1970-х гг., не выработали никакой стратегии преодоления процесса антропогенно-технической деградации биосферы. Не дали никакого позитивного результата и саммиты G-8 и G-20. Уроки Чернобыля и аварии на Фукусиме-1 также не были приняты политиками во внимание. Наконец, только что опубликованный доклад по проблемам окружающей среды, подготовленный Международным союзом социальных наук совместно с ЮНЕСКО World Social Science Report-2013. Changing Global Environments. - Paris: ISSU, UNESCO, 2013. свидетельствует, что международная политико-экономическая элита по-прежнему игнорирует проблему деградации социобиотехносферы, ограничиваясь общими декларациями и локальными «примерами».

С первых лет XXI века начался «век турбулентности» Яницкий О. Н. «Турбулентные времена» как проблема общества риска // Общественные науки и современность. - М., 2011. - № 6. - C. 155-164., то есть новый этап передела мира, сопровождаемый политическим давлением, этнополитическими конфликтами, распадом казавшихся еще недавно незыблемыми социальных структур, а также ресурсными, информационными и геополитическими войнами. Человечество, как сто и двести лет тому назад, продолжает вести себя как биологический вид.

Научное знание (научная истина) как общечеловеческая ценность и наука как социальный институт потеряли своё императивное значение общего блага человечества, превратившись в подсобный инструмент геополитики, проводимой государствами-нациями и надгосударственными институтами (типа Всемирного банка или Международного валютного фонда). Не случайно мировая наука сегодня практически разделилась на политически ангажированное большинство, снабжающее экспертным знанием эти организации и институты, и меньшинство политически независимых экспертов, продолжающих традиции Просвещения. Поэтому, если мы сегодня в очередной раз попытаемся обойтись без фундаментальной науки, развиваясь только «короткими перебежками» малых грантов или «заданий вышестоящих органов», то задача «экологического поворота» окажется невыполнимой. А это, в свою очередь, означает, что в среднесрочной перспективе страна и мир весьма окажутся в ситуации ползучей (а возможно и внезапной) глобальной экологической катастрофы.

В основе обсуждаемой проблемы деградации биосферы лежит противостояние институтов политики и науки, производства политических решений и производства фундаментального эко-социального знания. Сегодня и глобальный, и прикладной политический дискурс довлеют над дискурсом исследования, сомнения и рефлексии. Одномоментное преодоление этого противоречия невозможно. Нужны кардинальные изменения в нормативно-ценностной системе глобального сообщества. Поэтому ниже будут рассмотрены исторические предпосылки противостояния человека и природы, ключевые вопросы концепции производства эко-социального знания, а также отмечены реальные каналы взаимодействия производства этого знания и практической политики.

2. Основные исторические этапы. В ходе становления человеческих цивилизаций сформировались три основных типа взаимодействия общества и природы, которые предопределили формы междисциплинарного взаимодействия. Первый - это жизнь человеческих сообществ за счёт природы, когда предметы природы использовались как орудия в борьбе человека за существование, за продолжение своего рода (как убежище, источник пропитания, для изготовления орудий труда и вооруженной борьбы и т. д.). Второй этап (эпоха земледелия) можно обозначить как «приручение природы», её одомашнивание, то есть как превращение отдельных видов флоры и фауны, а также целых экосистем в эко-социальные сообщества, поставленные на службу человеку. Хотя идеологически и практически человек оставался «царем природы», этот второй этап можно квалифицировать как зарождение симбиоза «человек-природа». Возникла необходимость появления ряда профессий для поддержания этого симбиоза. А, следовательно, и потребность в междисциплинарном знании. Третий, современный этап развития этого процесса носит двойственный характер. С одной стороны, он является продолжением второго, поскольку процесс «междисциплинарного взаимодействия» продолжается. Вместе с тем, возникла необходимость в междисциплинарных исследованиях совершенно иного рода, в исследованиях, нацеленных на снижение уровня рискогенности развития глобального сообщества, на повышение уровня безопасности во всём мире.

Ряд экологических катастроф и техногенных аварий последних десятилетий, казалось бы, должен был заставить массу населения покидать насиженные места и переселяться в другие места. И это действительно иногда происходило. Но в большинстве случаев происходило обратное: люди возвращались на свои обжитые места и начинали обустраивать их заново. Этот процесс характерен не только для России и её глубинки, но и для остального мира.

3. Современные тренды. Западные социологи отразили в своих работах эту двойственность социальной практики. С одной стороны, часть из этих учёных называет 1960-1980-е гг. периодом «спокойного солнца» (И. Валлерстайн). Другие, напротив, характеризовали этот период «веком перерыва постепенности» (П. Друкер), «агрессивной маркетизации» (М. Буравой) и т.д. Иными словами, периоды стабилизации (обживания территории, экономического и социального обустройства) чередуются с периодами турбулентности (экспансии, силового захвата или силового изменения соотношения сил на мировой арене).

Не менее важно и другое - чередование ведущей роли разных наук. Период 1960-1980-х гг. был эпохой господства социологических и социально-антропологических исследований самого разного масштаба и профиля. Для чего было необходимо наличие относительно стабильных социально-территориальных образований, а также мир и безопасность, без которых такие исследования были бы просто немыслимы. В те времена стабильность подобных общностей существовала, межгосударственные границы были также относительно определенными. Поэтому социологи и социальные антропологи редко осознавали тот факт, что сама возможность их эко-социальных исследований обеспечивалась вооруженным паритетом двух великих держав.

Более того, это был период бурного развития международных сравнительных социологических и социополитических исследований. Отсюда и повсеместный акцент на микро- и мезо-исследованиях. Социальные движения рассматривались как конституирующий элемент социального порядка и, в то же время, как фермент его эволюции. Отсюда же проистекало и господство в социальной философии того периода парадигмы «стрелы времени», то есть бесконечного прогресса. Соответственно, это способствовало распространению структурно-функционального анализа как аналитического инструмента. Очевидно, что эти исследования имели смысл только в том случае, если объектом социологического анализа были относительно стабильные общества и структуры. Наиболее ярким примером были трансдисциплинарные исследования феномена «устойчивого развития» Our Common Future. The World Commission on Environment and Development. - Oxford; N.Y: Oxford University Press. 1987. , охватившие весь мир. Интерес к ним угас лишь к середине нулевых годов, то есть фактически через 20 лет. Если «стрела времени» была естественнонаучной парадигмой, то «устойчивое развитие» - социально-политической. Я бы назвал этот период советской и европейской истории последней фазой идеологии (парадигмы) Просвещения.

С начала 2000-х гг. ситуация в мире и, соответственно, в общественных науках стала меняться. Макросреда стала терять свою прежнюю стабильность, становясь все более «турбулентной», то есть всё менее устойчивой и предсказуемой. Учёные столкнулись с необходимостью изучения не только относительно стабильных и «прогрессивно» эволюционирующих сообществ (человеческих и природных), но и с необходимостью познания процессов их деградации и распада. Дезинтеграция СССР и формирование новых государств сопровождались выделением огромных масс энергии распада в форме разрушения сложившегося социального порядка, конфликтов и войн, массовых потоков беженцев, вынужденных переселенцев и т.д. Яницкий О. Н. Экомодернизация России: теория, практика, перспектива / Институт социологии РАН // Официальный сайт ИС РАН - 2011. - 215 с. - http://www.isras.ru/publ.html?id=2113.. Что, естественно, потребовало отказа от структурно-функционального анализа в пользу методов рискологии и конфликтологии.

Разрушение складывавшегося десятилетиями социального порядка означало также отказ от просвещенческой парадигмы (доминирования европейской культуры) в пользу концепции конфликтов культур. В этом процессе было несколько сторон. Одна - это ставший всё более очевидным процесс саморазрушения самой европейской культуры под тяжестью потребительской идеологии и нежелания её идеологов отвечать на вызовы перемен. Другая - это агрессивная инвазия неевропейских культур в сложившуюся веками социокультурную среду Большой Европы. Привычная для европейских исследователей концепция ассимиляции инокультурных образований в эту среду («плавильного котла») явно стала давать сбой. Третья - это сопротивление социумов и культур южной и юго-восточной периферии Большой Европы политике «мягкой силы» лидирующих государств ЕС (Англия, Франция, Германия).

Оказалось также, что историческое время доминирования парадигмы «стрелы времени» подходит к концу. Начинался период конфликтов и силовой борьбы за все виды ресурсов между «центром» и «периферией» как Большой Европы, так и последней с носителями иной культуры. К сожалению эко-социологи никак не рискнут сделать то, что сделал более столетия назад Г. Спенсер - признать факт перманентной борьбы субъектов за дефицитные ресурсы. Борьбы, где одна сторона является «хищником», а другая - «жертвой». Это - совершенно иная социальная (и социокультурная) парадигма, и пора перестать бояться осознать очевидное. Далее, обозначенные выше перемены привели к смене лидера в общественных науках. Геополитика как наука и как политическая практика всё более теснят «традиционную» европейскую социологию и социальную антропологию. Однако новейшие сравнительные исследования, например, в области экологических движений Environmental Movements around the World. Shades of Green in Politics and Culture. - Oxford: Praeger, 2014. показывают, что мировая социология за редким исключением остаётся приверженной методам этих наук. И весьма неохотно осваивают проблематику геополитических конфликтов и ресурсных войн. К сожалению, и современная российская социология никак не может совершить этот методологический поворот. Не может, потому что, в частности, отделена высоким забором от трудов великих русских естествоиспытателей и, в первую очередь, В. И. Вернадского. Разумное использование естественных производительных сил страны, по Вернадскому, означало, что силы страны, создающие национальное богатство, всегда ограничены. Именно необдуманная и бессознательная расточительность «текущей энергии естественных производительных сил» является основным препятствием к водворению на Земле для всех людей условий человеческого существования. Вряд ли можно назвать сегодня хотя бы несколько политических программ, построенных на принципе экономии ресурсов, в частности энергии. Ещё реже этот принцип озвучивается в наших СМИ. Напротив, господствующая сегодня идеология успеха любой ценой означает, что принцип экономии энергии естественных производительных сил, включая экономное использование жизненного ресурса самого человека, данного ему природой, отодвинут в неопределённое будущее.

Наконец, Вернадский вводит чисто геополитический принцип: страна должна обязательно встраиваться в мировой рынок, но исходя их интересов российского государства. «Необходимо не только использовать имеющиеся у нас ресурсы страны, но надо их использовать так, как это в данный момент наиболее выгодно - по мировой конъюнктуре - с точки зрения национального богатства и интересов человечества. Эта сторона дела особенно должна проявляться в такой великой стране, какой является Россия, охватывающая 1/6 часть земной суши» Вернадский В. И. Публицистические статьи. - М.: Наука, 1995. - С.240..

Соответственно, изменился глобальный социально-политический дискурс. Диалог между научными и культурными сообществами предполагает равенство сил и взаимное доверие. А главное - желание понять друг друга, что без минимального общекультурного фундамента невозможно. Сегодня вместо межкультурного (междисциплинарного) диалога мы сталкиваемся с насилием, инвазией, навязыванием социокультурных стандартов сильной стороны - более слабой. И, конечно, никакого доверия. Нынче в моде язык угроз и санкций. Что имеет прямое отношение к проблематике деградации социобиотехносферы, потому что радикальные трансформации и дискурс диктата и насилия всегда неблагоприятны для развития эко-социальных исследований.

Таблица 1

Параметры периодов «стабильности» и «турбулентности»

4. О производстве эко-социального знания. Под производством этого знания мною подразумеваются все фазы его цикла: (1) выдвижение гипотез на основе анализа достижений отечественной и мировой науки; (2) создание концепции процесса производства эко-социального знания, которое нами определяется как междисциплинарное, синкретичное; и (3) изучение воздействия полученного нового знания на общество, его институты и социальную, и экологическую политику. Междисциплинарный и процессуальный характер этого знания предполагает также анализ коммуникативных сетей между социальными и естественными науками и выработку языков «междисциплинарного перехода» между ними.

Социология знания - относительно редкая область теоретической социологии, хотя вклад в её эпистемологическое обоснование внесли такие видные исследователи как К. Э. Гуссерль, К. Леви-Стросс, Т. Лукман, К. Мангейм и П. Бергер. Так, для нас важно утверждение Леви-Стросса, что основу его концепции гуманизма составляет «сверхрационализм», исходящий из единства чувственного и рационального и опирающийся на «логику чувственных качеств». Отсюда Леви-Стросс делает вывод о единстве физических, физиологических, психологических и социальных закономерностей. Также важно утверждение К. Мангейма, что постановку проблемы делает возможным только предшествующий её формулировке жизненный опыт, что при отборе данных присутствует волевой акт познающего субъекта и что на характер исследования значительное влияние оказывают жизненные силы, под которыми Мангейм подразумевает коллективную волю, стоящую за мышлением отдельного индивида. Иными словами, точка зрения наблюдателя (познающего субъекта) всегда зависит от его положения в конкретном социально-историческом пространстве и времени. Наконец Н. Луман, исходя из принципа универсальности коммуникации как элементарной частицы общества и природы, считал правомерным рассмотрение динамики социальных систем по аналогии с биологическими.

5. Общая ситуация в познавательном процессе. Сегодня мир науки переживает кризис сциентизма. В производстве эко-социального знания собственно естественнонаучное знание перестаёт рассматриваться как основная сторона (и результат) познавательного процесса. У современных учёных всё больший интерес вызывают «когнитивные комплексы» (гибридное знание, по Б. Латуру), связанные с различными эко-социальными, техническими и общественно-политическими практиками, которые явно выходят за пределы традиционных представлений о рациональности. То есть сегодня наибольший интерес учёных вызывает функционирование знания в других типах деятельности: коммуникации, инженерии, управлении и саморегулировании, проектировании, обучении и воспитании. В производстве эко-социального знания всё большее значение приобретает масса мыслящих и наблюдательных людей, не имеющих непосредственного отношения к сфере науки. Нарастает процесс изучения окружающего нас мира «простыми людьми». Возник даже термин: общественно-научные исследования. Сдвиг познавательного процесса «вниз», в массовые слои общества - важный научный и социальный феномен. Противоположная тенденция - архаизация и клерикализация процесса познания нами в этой статье не рассматриваются.

Другая, не менее важная контрадикция в современном процессе производства рассматриваемого знания - это противопоставление универсального и локального. С одной стороны, в 2012 г. физики наконец-то нашли элементарную частицу нашего мироздания: бозон Хиггса, открыв тем самым путь познания мира через простейший его элемент. Но то, что биосфера состоит из мириад таких бозонов, ничего не даёт непосредственно практике сохранения живой природы и познанию законов её взаимодействия с социумом. Жизнь планеты поддерживается за счёт разнообразия «живого вещества». А техногенная цивилизация, основанная на принципах рыночной экономики, всё время сокращает количество этого живого вещества, его разнообразие и пространство его распространения на планете. Таким образом, исходную позицию анализа форм производства эко-социального знания можно представить как оппозицию сферы жизни, противостоящую сфере потребления ресурсов планеты и производства отходов. Теоретически, путь преодоления этого противоречия - это «вживление» технических систем в природные и социальные экосистемы. «Вживление» с целью сохранения биоразнообразия всего живого. То есть необходима адаптация технических систем к природным экосистемам и «биологизация» технического мира, созданного человеком.

6. О необходимости производства экосоциального знания. Она возникла, когда homo sapience осознал, что сохранение природы (сначала её отдельных участков, а, в конечном счёте, всей биосферы) является императивом для существования и воспроизводства социума как такового, включая каждого его члена. Это, собственно говоря, и является парадигмой, лежащей в основе воспроизводства любых форм эко-социального знания. Человечество пришло к осознанию необходимости рассматривать связку «общество - природа» как единое, динамически развивающееся целое. Или, иными словами, наступил момент перехода к иному, двуединому способу производства, основанному на принципе: потребляя, сохраняй!

Осознание в конце XIX - начале XX вв. необходимости охраны природы как социального института отнюдь не означало, что действительно появился «человек разумный». Напротив, исторически мир сейчас вплотную приблизился к состоянию «абсолютного безумия», когда, ощущая приближение «точки невозврата», человечество стремится превратить всю планету и околоземное пространство в сплошной источник ресурсов для накопления капитала и ресурсных запасов и создания «оазисов выживания» для немногих избранных.

Пока мир был военно-политически биполярен (противостояние СССР и США), все остальные угрозы существованию жизни политически и психологически отходили на второй план. Сегодня ситуация принципиально другая: мир стал многополярным, более десятка стран обладают атомным оружием, мощными армиями и «вооружены», по преимуществу, идеологией Ислама. Естественно, что находясь в состоянии потенциальной или актуальной конфронтации, люди менее всего думают о сохранении своего «общего дома» - биосферы. Вследствие этого, а также по причине глобального природного и финансового метаболизма - напомню знаменитый афоризм Барри Коммонера: «Всё связано со всем и всё куда-то попадает» - на планете сегодня уже не осталось абсолютно безопасных мест: есть только места временно более или менее безопасные. Современный финансовый капитал ведёт одновременно ресурсные войны по всему миру и строит закрытые зоны относительной безопасности для самых богатых. Таким образом, противостояние бедности и богатства становится одним из элементов теории эко-социального производства. Наступила новая эпоха: глобально-перманентного передела мира, локально - «огораживания».

Исторический подход к проблеме производства эко-социального знания состоит также в том, что в мире сегодня резко меняется расстановка сил, каждая из которых имеет своё, как уже отмечалось, религиозно окрашенное понимание взаимоотношений человека и природы. «Арабская весна» 2011 г. и последовавшие за ней события показали, что: (1) сохранение природы не имело никакого значения для противоборствующих сил; (2) главным для каждой из сторон конфликта было утверждение своего религиозного догмата в качестве единственно верного и законного; (3) силовое вмешательство сил англо-саксонской цивилизации в этот конфликт лишь привело к ещё большим разрушениям среды обитания. Подобную ситуацию мы сегодня наблюдаем в Сирии и Египте. Все страны арабского Востока покинули сотни тысяч беженцев, поэтому о поддержании природных и искусственных экосистем там некому заботиться; (4) если учесть ситуацию в некоторых других регионах, то, похоже, мир возвращается в эпоху религиозных войн Средневековья, когда среда обитания (горы, рельеф местности, водные преграды и т. п.) рассматривались обеими сторонами лишь как военный (геополитический) ресурс; (5) вмешательство в эти и подобные им конфликты третьих сил (США, Европейского Союза, международных организаций) никогда не акцентировало своего внимания на задачах сохранения природного и культурного наследия. Напомню, что в период властвования красных кхмеров в Камбодже или талибов в Афганистане, множество уникальных памятников природы и истории были разрушены или осквернены; (6) наконец, всё большее количество оружия массового поражения (отравляющих и радиоактивных веществ) попадает в руки террористических групп и неопознанных вооружённых формирований.

7. Этапы производства экосоциального знания и его агенты. Эти этапы легко выделяются, если внимательно посмотреть, кто и на каких этапах развития человеческой истории был ведущей силой в формирующемся экологическом дискурсе на публичной арене мира. Поначалу его ведущим агентом была интеллигенция, а также инициативные группы и экологические движения. Они вывели на публичную арену Т. Роззака и К. Бендита, а в СССР/России - А. В. Яблокова, Г. И. Галазия, С. И. Забелина, С. П. Залыгина, М. Я. Лемешева, Д. С. Лихачева, В. Г. Распутина и многих других. 1960-1980-е гг. были периодом «бури и натиска» зелёного движения по всему миру. Замечу, что глобальность, всеобщность экологической проблемы были признаны международными организациями лишь на саммите ООН 1972 г. в Стокгольме. Но лишь через 10 лет начались практические подвижки. Однако очень скоро эта ведущая роль «зелёных» была перехвачена контр-экологическими движениями. Ещё примерно через 10 лет, экологическая проблематика стала обязательным элементом программ всех политических сил, включая государство. Можно сказать, что этот период экологический дискурс стал преобладающим, хотя каждая политическая сила трактовала отношение «общество-природа» в соответствии со своими геополитическими интересами.

Поэтому не случайно теме экологической модернизации в мировой социологии отведено скромное место, тем более что прошедшее десятилетие со всей очевидностью показало, что экомодернизация - лишь паллиатив, не снимающий основного противоречия между человеком и природой. Наука уже не раз доказывала, что природа может нанести удар по человеческому сообществу в самом неожиданном месте и удар невиданной силы. Причём, этот удар мог быть спровоцирован нашими же безоглядными действиями 20-ти или 50-летней давности в совсем другом месте. Раз случившись, экологическая катастрофа устанавливает на долгое время собственный социальный порядок, подчиняя поведение людей своей «воле» Яницкий О. Н. Экологические катастрофы: структурно-функциональный анализ // Официальный сайт ИС РАН - 2013. - 258 c. - http://www.isras.ru/publ.html?id=2794.. У людей короткая память. У природы и искусственной среды обитания, созданной человеческими руками, - память гораздо более долгая и «безграничная».

Именно неразрешимость этой дилеммы в данных политико-экономических условиях и превращение экологической проблематики во всеобщую ставит важный для нашей темы вопрос: появится ли новый экологический дискурс? Сможет ли выжить экологическое движение как политический актор на современном политическом рынке? Как соотносится собственно экологический дискурс с дискурсом либеральным, консервативным или социалистическим? Чтобы анализировать воздействие идеологии инвайронментализма на публичный дискурс и публичную арену, нужны соответствующие теоретические инструменты. Это - хорошо известные социологам «фрейм-анализ» и менее известный «дискурс-анализ». Их общими ключевыми теоретическими инструментами являются концепции «фреймов» и «символических пакетов». Первые являются инструментами когнитивного, то есть научного, анализа, тогда как вторые являются фреймами, готовыми к употреблению. Как формируется, из чего состоит и как используется «символический пакет» - это одна из важнейших тем эко-социального исследования. Инвайронментализм как идеология всё более становился оружием в политическом дискурсе.

8. Ключевые характеристики производства эко-социального знания. Первой из них является время. Чем большим временем располагает учёный для познания своего предмета, тем выше вероятность получения достоверного (валидного) знания. Для лабораторных условий это представляется самоочевидным фактом, если предположить, что исследователь следует установленным этическим правилам. Собственно говоря, создание заповедников как эталонов нетронутой природы, находящихся в изменяющемся средовом контексте, и является такой лабораторией.

Однако поскольку сегодня природа социализирована, а человек как биологический тип может быть подвержен изменению, вплоть до его генетического уровня, вопрос времени жизни той или иной эко-социальной теории становится ключевым. Во-первых, развитие науки и связанного с ней технического прогресса всё время ускоряется. Это означает, что результаты, полученные наукой, реализуются в практике за всё более короткое время и с меньшими затратами ресурсов. Но одновременно они всё быстрее стареют. Во-вторых, существование нескольких научных школ означает, что аналогичный результат может быть получен иным путём за ещё более короткое время. В-третьих, как только научный продукт попадает в природную или социальную среду, он трансформируется ею в зависимости от закономерностей и скорости изменения этой среды. В-четвёртых, попав в ту или иную среду, научный продукт (или технологическое изделие, созданное на его основе) вступает во взаимодействие с другими её компонентами, т.е. инициирует процесс социально-экологического метаболизма Fisher-Kowalski M., Haberl. H. Socioecological Transitions and Global Change. Trajectories of Social Metabolism and Land Use. - Vienna: Klagenfurt University, 2007; Fisher-Kowalski M. Society's Metabolism: On the Childhood and Adolescence of a Rising Conceptual Star // The International Handbook of Environmental Sociology. - Northampton (MA): Edward Elgar, 1997. - P. 119-137. , который может длиться годами и даже столетиями. Поэтому, если время произведенного эко-социального знания в «лабораторных условиях» может быть вычислено хотя бы приблизительно, то в реальных условиях глобального социально-экологического метаболизма время и ритмы изучаемого нами производства не могут быть ограничены какими-либо пространственно-временными рамками.

Другая сторона рассматриваемого производства состоит в том, что оно является продуктом двойного назначения. Созданные на его основе системы вооружения и защиты, технические системы, лекарства, продукты питания, средства для сельскохозяйственного производства и т.д., могут использоваться как во благо, так и во вред человеку и природе. Поэтому следует различать эко-социальное знание о конкретном объекте (городе, селе, промпредприятии и т. д.) в данный момент времени и эко-социальное знание-действие, используемое как инструмент рыночной конкуренции или военно-политической борьбы.

Наконец, различные средства коммуникации между транснациональными корпорациями, государствами местными сообществами и отдельными людьми привели, в конечном счёте, к возникновению ещё одной техногенной оболочки планеты, закономерности функционирования, развития которой и воздействия её на человечество и природный мир пока изучены мало. В неё входит всё: от веб-сетей и радиоактивной пыли до ядовитых облаков и космического мусора. Эта оболочка не только мешает нормальному круговороту веществ в биосфере, но и представляет реальную угрозу здоровью человека и существованию живых организмов.

Ещё одна сторона той же проблемы - это нелегальный контроль над коммуникацией миллионов граждан. Оказалось, что фундаментальная ценность демократического устройства мира - неприкосновенность личной жизни - оказалась фикцией. И эта ценность оказалась нарушенной «самой демократической страной мира», США. Человек оказался голым перед всепроникающей машиной слежки. Это - тотальный риск не только для науки, но и для повседневной жизни всего человечества. Как индивид может познавать мир, если каждый его «мыслительный акт» будет контролироваться (блокироваться или перепрограммироваться) Большим Братом?

В последнее десятилетие ученые всего мира, занятые проблематикой деградации биосферы, отмечают, что лабораторное естественнонаучное знание всё более подвергается воздействию ценностей и установок, господствующих в некотором «научном цехе» (школе), а также конфликтов между ними. Сюда же можно отнести так называемый «неожидаемый результат», получение которого первоначально не предполагалось программой некоторого эко-социального исследования. Речь идёт о познании явлений (событий, процессов), возникающих в ходе самого научного исследования. Наконец, процесс производства эко-социального знания находится сегодня под сильным воздействием СМИ, то есть в данном случае восприятия и трактовки эко-социальных проблем группами интересов, отражающими взгляд на эту проблему как «сверху» (государство, бизнес и их элиты), так и «снизу» - со стороны самых различных групп гражданского общества.

Наконец, существует «этос учёного», принципы и правила, которыми должен руководствоваться учёный любой специальности. Однако, в современном обществе учёный-естественник для подтверждения своей гипотезы (теории) всё чаще вынужден прибегать к помощи простых людей (так называемый метод crowd-sourcing'a). Этот метод качественно отличается от «простого труда» (К. Маркс) тем, что, простые люди должны понимать, что именно они должны искать. Значит, они должны обладать необходимым минимумом знаний об искомом предмете (артефакте) и уметь производить соответствующую селекцию найденных образцов.

Вместо заключения: есть ли сейчас спрос на эко-социальное знание?

Есть, и он растёт. Но вопрос о форме «предоставления» потребителю этого знания сложен и мало изучен. Сам вопрос о том, кто есть его потребитель, остаётся открытым. Сказать, что всё население планеты должно обладать этим знанием, значит, ничего не сказать. Во-первых, теоретическое эко-социальное знание в основном востребовано в процессах обучения студентов лишь малого числа вузов страны. Люди, преподающие эту дисциплину, по большей части не знакомы с практикой охраны среды обитания. Поэтому реальной, практической интерпретации этого знания вузовский и, тем более, школьный, преподаватель сделать не может - он ограничивается «примерами». Во-вторых, в своей массе преподаватели ограничены рамками стандартных вузовских программ летней практики, и потому не способны социологически интерпретировать наблюдаемые студентами феномены природы. В-третьих, разделение интересующего нас производственного процесса на in vitro и in vivo есть принципиальное препятствие для познания учащимися его последствий.

Специфика эко-социальных процессов состоит в том, что они развиваются очень медленно, особенно учитывая размеры нашей страны и мира в целом. Поэтому их мониторинг весьма дорогостоящ и практически никогда полностью не выполняется. С другой стороны, наступление «эры турбулентности» и ресурсных войн в международных и межнациональных отношениях отвлекает внимание и ресурсы человечества от эко-социальных проблем, они вытесняются геополитическими. С третьей, социальное знание теряет роль регулятора эко-социальной практики. А отсюда и невнимание политиков и населения к приближающимся резким переменам в структуре и функциях биосферы. Вызовы к рассматриваемой отрасли знания замечаются обществом и государством лишь в критических случаях уже состоявшихся природных аномалий и техногенных катастроф. Учёные в своём большинстве видят надвигающуюся катастрофу и говорят о ней, но вследствие ресурсно-ориентированного мышления правящей элиты, их предупреждения остаются втуне. Поэтому мобилизация науки и общественных сил в условиях эко-катастроф играет важнейшую роль в выявлении глобальных и национальных вызовов вообще и, в частности, в отношении производства эко-социального знания. Так, недавние лесные пожары и наводнения дали большой эмпирический материал, на основе которого можно задать систему приоритетных тем для последующего изучения, а также выявить междисциплинарные и межорганизационные связи, позволяющие проследить характер эко-социального метаболизма в ходе катастроф. общество природа взаимодействие

Что касается сути самих вызовов, то следующие из них представляются мне критически важными: (1) маргинализация науки, то есть лишение её в возможности многостороннего (системного) анализа; (2) маргинализация науки понимается мною также как исключение научного сообщества из элиты, принимающей решения, касающиеся состояния системы «общество-природа»; (3) игнорирование современным сверх рациональным мышлением правящей элиты принципа единства «чувственного и рационального»; (4) ручной метод управления социально-экологическими процессами, нежелание и неумение строить сценарии и прогнозы динамики больших и малых эко-социальных систем; (5) взгляд на природные аномалии как на отдельные, подлежащие локализации «события», а не как на долговременные и не локализуемые процессы; (6) исключение «взгляда снизу», то есть пренебрежение мнением рядовых граждан и местных сообществ; (7) отсутствие стабильных исследовательских коллективов, способных выработать необходимые языки междисциплинарного взаимопонимания и формулировать свои выводы и рекомендации на понятном политикам языке; (8) массовая экологическая неграмотность, отсутствие базового экологического образования и навыков принятия решений у большинства лидеров групп интересов.

Итак, по моему мнению, решающим моментом для внедрения про-экологической практики является изменение отношения «человек-биосфера». А для анализа их совместной динамики и процессов социально-экологического метаболизма ключевой является концепция производства экосоциального знания на основе взаимодействия социальных, естественных и технических наук.

Размещено на Allbest.ru