Модель устойчивого развития: социальная утопия или стратегия экологического выживания цивилизации

Размещено на http://www.allbest.ru/

МОДЕЛЬ УСТОЙЧИВОГО РАЗВИТИЯ: СОЦИАЛЬНАЯ УТОПИЯ ИЛИ СТРАТЕГИЯ ЭКОЛОГИЧЕСКОГО ВЫЖИВАНИЯ ЦИВИЛИЗАЦИИ?

Лось В.А.

глобальный экологический неустойчивый угроза

На протяжении ХХ столетия, а в особенности к началу XXI в., интерпретация последствий взаимоотношений социума и биосферы приобретает отчетливо кризисный характер. Во многих фундаментальных документах, подготовленных под эгидой престижных международных организаций, представленные базовые сценарии мировой социально-экологической динамики, исходят из того, что глобальные естественные экосистемы окажутся к середине XXI в. в «точке невозврата». Иначе говоря, деградационные изменения, связанные с утратой биологического разнообразия, изменениями климата, истощением подземных вод и деградацией земельных ресурсов и т.п., станут необратимыми.

Подобный тренд характерен и для последнего доклада ЮНЕП «Глобальная экологическая перспектива» См. GEO-5.Nairobi, 2012.. В нем подчеркивается, что экосистемные изменения биосферы приближаются к «пороговым критическим уровням» как в локально-региональном, так и глобальном измерении. Если дальнейшее антропогенное воздействие не затормозить, то вполне вероятно радикальное изменение исторически сложившейся динамики экосистем и как следствие - ухудшение условий жизнедеятельности все большей части человечества. Особенно это касается южных регионов планеты, где глобальные климатические изменения оборачиваются засухой, дефицитом водных ресурсов, ростом числа опасных заболеваний и др.

В краткосрочной перспективе выделяется решение ряда проблем (предотвращение и преодоление природных катастроф, сохранение биоразнообразия и уменьшение обезлесевания, сокращение выбросов технико-антропогенного характера и рационализация использования природных ресурсов и т.п.). Особое значение придается стабилизации глобальных климатических изменений.

Обращается внимание на то, что современные темпы сокращения мирового потребления углеводородного топлива не соответствуют принятой стратегии на уменьшение выбросов парниковых газов, предполагающей сохранить в среднем повышение мировой температуры до уровня 2С по сравнению с доиндустриальным периодом. Ее реализация связывается с радикальными изменениями традиционной энергетической модели человечества, основанной на потреблении органического топлива, т.е. с переходом на энергосберегающие и альтернативные энергетические ресурсы, что затруднительно для большинства развивающихся стран.

Впрочем, приводятся данные, из которых следует, что, несмотря на реальность тенденции радикальных климатических трансформаций, соответствующие меры дают отчасти и позитивный эффект. Например, удалось сократить выбросы в атмосферу озоноразрушающих веществ, что привело, как полагают, к значительному сокращению в мировом масштабе различного рода опасных заболеваний. Тем не менее, во многих городах, особенно южных регионов мира, техногенные выбросы в атмосферу по-прежнему намного превышают принятые международные стандарты.

Не уменьшается, а напротив - растет нагрузка на сушу: экономический рост связывается со сверхпотреблением природных ресурсов, что оборачивается деградацией почвенного потенциала, расширением тенденции на дальнейшее сведение мировых лесных массивов. Приводятся, однако, позитивные примеры. Так, соответствующие усилия Бразилии, связанные, в частности, с расширением возможностей национального и международного мониторинга на берегах Амазонки, в сфере лесопотребления и рационализации земледелия, а также активизации правоприменительной природоохранной практики, способствуют, как отмечается в докладе, снижению темпов обезлесевания, стабилизации биоразнобразия. Тем не менее, в целом, особенно в тропиках, национально-региональные экономические потребности и воздействие мирового рынка обусловливают усиление воздействия на естественные экосистемы - в результате расширяются эрозионные процессы, сохраняется масштабность тенденции к сведению лесов, загрязняются водные ресурсы.

По данным доклада, около 80% населения мира проживают в районах с той или иной степенью затрудненности обеспечения водой. При этом примерно 3, 4 млрд. человек, т.е. подавляющая часть населения развивающихся стран, оказывается в наиболее трудном положении, не имея доступа к качественной воде, страдая от антисанитарных условий, опасных заболеваний т.п.

Более того, исследования устанавливают взаимосвязь между дефицитом водных ресурсов, энергетическим обеспечением, изменениями климата и экономической динамикой социума. Эта взаимосвязь выглядит следующим образом. Использование традиционного органического топлива в условиях расширяющегося производства оборачивается увеличением выбросов парниковых газов; это ведет к реализации тенденции климатического потепления. В результате усиливаются, в частности, явления засухи, осложняющие сельскохозяйственные процессы, что отнюдь не способствует локально-региональному и глобальному экономическому динамизму. Ведь именно с сельскохозяйственным производством связывается более 90% потребляемых мировых водных ресурсов.

При этом интенсификация аграрной сферы в значительной мере опирается на развитие химической технологии, «производящей» около 250 тыс. веществ, которые, с одной стороны, повышают производительность сельскохозяйственных систем, а с другой - представляют опасность для природных организмов, включая и человека. Более того, современные формы промышленного производства, а в особенности отходы электронной деятельности, а также неуклонно расширяющаяся урбанизация дают свыше 600 млн. тонн в год муниципальных отходов в развитых странах. Учитывая демографическую специфику, для развивающихся стран этот показатель увеличивается в 2 раза.

Конечно, «циклизация» деятельности и эффективная переработка отходов - стратегическое направление хозяйственной оптимизации. Однако выход на уровень новых технологий требует дополнительного финансирования, что могут позволить лишь эффективные экономические системы. В большинстве развивающихся стран выход на уровень «чистых технологий» рассматривается пока лишь как сравнительно перспективное направление деятельности. Вместе с тем развитые страны, продолжая политику «переноса загрязнений», с одной стороны, повышают экономический потенциал развивающихся стран, а с другой - усугубляют локально-региональную экологическую ситуацию.

Обострение биосферной напряженности угрожает сохранению традиционных форм флоры и фауны. Из представленных данных следует, что до 2/3 видов отдельных сообществ находятся под угрозой исчезновения; в результате деградации на 20% сократилась естественная среда обитания живых организмов. Существенные климатические изменения в сочетании в сочетании с технико-антропогенной деградацией экосистем способствуют сокращению мирового биологического разнообразия. А это, в свою очередь, тревожный знак, свидетельствующий о реальной угрозе для здоровья и биологического выживания человека в глобальном измерении.

Итак, к началу XXI в. становится очевидным, что сложившиеся формы и методы социокультурной деятельности способствуют деградации глобальных экосистем, угрожая самому существованию человеческого рода. Реально ли остановить этот процесс?

Экспертно можно предложить два полярных ответа.

Один («алармистский») ответ исходит из того, что обострение социально-экологических противоречий является объективным результатом исторической динамики системы «человек-социум-биосфера». Сторонники этой точки зрения опираются зачастую на то, что противоречия между экономической экспансией цивилизации и относительной ограниченностью природно-ресурсного потенциала, расширяя естественные негативные мировые социально-экологические процессы, с неизбежностью ведут к катастрофическим последствиям для человека и среды его обитания.

Другой («технократический») ответ опирается на представления, в соответствии с которыми проблемы, волнующие человечество в процессе цивилизационной динамики, в той или иной мере разрешались, исходя из новых (исторически возникающих) научно-технических и социокультурных возможностей. Практически любому негативному экологическому явлению или процессу находится адекватный ответ («противоядие»). А именно: тенденция климатического потепления «корректируется» введением механизмов регулирования выбросов «парниковых газов»; масштабность антропогенных загрязнений преодолевается выходом на повышение «уровня замкнутости» производств и др. При этом реальность мировой «биосферной напряженности» снимается не вообще, а лишь отодвигается в более отдаленную пространственно-временную перспективу.

Оптимальный ответ на вопрос об экологических перспективах современной цивилизации - на пересечении этих альтернативных (отмеченных выше) точек зрения.

Действительно, с одной стороны, современная цивилизация оказывается перед жизненной необходимостью адекватного ответа на вопросы, острота и масштабность которых не имела прецедента в прошлом. Иначе говоря, если в экологической истории фиксируются «биосферные напряжения» критического (и даже - кризисного) характера, то речь идет о процессах локального (и регионального) масштабов Воронцов Н.Н.. Экологические кризисы в истории человечества // Соровский образовательный журнал. 1999. - № 2. - С. 2-10.^.

На рубеже XX-XXI вв. кризисные социально-экологические противоречия выходят на планетарный уровень, затрагивая в большей или меньшей степени все страны и регионы мира. Если, однако, развитые страны имеют экономический потенциал для адекватного ответа на экологические вызовы, то большинство развивающихся страны отдают предпочтение решению социально-экономических проблем, тем самым усугубляя остроту национально-региональной и глобальной биосферной напряженности.

С другой стороны, к началу III тысячелетия мировое сообщество подготовило неплохой задел (отметим лишь базовые основания этого) для конструктивного ответа на глобальные экологические вызовы современности.

Во-первых, проведены фундаментальные теоретические разработки глобальной экологической направленности, опирающиеся, в том числе и на идеи ноосферы В.И. Вернадского. Во-вторых, сформулированы принципы развития цивилизации, реализация которых предполагает баланс экономических, экологических и социокультурных процессов мирового динамизма (стратегия устойчивого развития). В-третьих, представлены практические механизмы реализации этой стратегии («зеленая экономика»). В-четвертых, цивилизация постиндустриального типа имеет все условия для того, чтобы дальнейший экономический рост не был связан с усилением воздействия на биосферу, ибо все большая часть материального производства должна «перетекать» в виртуальную сферу (информационно-экологическая революция). В-пятых, личность современного типа все в большей мере исходит из представлений, в соответствии с которыми идея биосферного выживания человека становится приоритетной по отношению к идеологии роста (экологизация сознания).

Итоги «устойчивого двадцатилетия» (между Рио-92 и Рио+20) показывают, что, с одной стороны, на пути реализации мировой стратегии устойчивого развития немало трудностей. Одна из базовых - противоречия между развитым и развивающимся миром, когда одни ориентированы на оптимизацию экономического динамизма, а другие - не могут (и не имеют возможностей) преодолеть стереотипы традиционной экономической экспансии. С другой стороны, большинство развитых стран демонстрируют примеры эффективной реализации мировой стратегии устойчивого развития на национальном и региональном уровнях.

Целенаправленно и эффективно действовал Европейский Союз. Достаточно конструктивно реализуется стратегия ЕС по устойчивому развитию (2001), позднее (в 2004) уточненная, в основе которой стремление к балансу между экономическим процветанием, высоким уровнем охраны окружающей среды и социальной справедливостью См. Communication from the Commission to the Europeanparliament, the Council, the European Economic and Social Committee and the Committee of the regions. Taking stock of the Europe 2020 strategy for smart, sustainable and inclusive growth. - Brussels, 2014..

С одной стороны, страны ЕС существенно продвинулись по пути устойчивого развития: одни в большей степени, другие - в меньшей. При этом реализация общеевропейской УР-стратегии, имея общие тенденции (например, особенное внимание к муниципальным механизмам решения), характеризуется национальными особенностями. Скажем, Швеция тяготеет к программам сбережения и рационального использования энергоресурсов; Германия делает акцент на строительстве экологически ориентированных жилищных объектов; в Голландии увлечены совершенствованием аграрных систем и т.п.

С другой стороны, отнюдь не все благополучно было в «европейском королевстве» - финансово-экономический кризис 2008 г. затронул в большей или меньшей степени страны - члены ЕС В этой ситуации относительной региональной разбалансированности ЕС отнюдь не «опускает лапки». Напротив, принимается новая европейская стратегия экономического развития на ближайшие 10 лет - «Европа 2020: стратегия разумного, устойчивого и всеобъемлющего роста». В ее основе - неуклонное следование принципам устойчивого развития, а именно: динамизм экономики, основанной на эффективности применения знаний и инноваций; качественность роста, обусловленная рационализацией использования природно-ресурсного потенциала; «социализация» развития, когда рост направлен на повышение человеческого потенциала.

Особый интерес представляет эволюция стратегии устойчивого развития США как наиболее экономически зрелой социоприродной системы, определяющей, особенно с начала 90-х годов XX в., основные ориентиры мировой динамики. Приняв под эгидой Совета по устойчивому развитию при Президенте национальную УР-стратегию, США связали «представление о будущем» с динамично развивающейся экономикой, охраной окружающей среды и сохранением социоприродной среды.

Однако при реализации этой стратегии становилось очевидным, что затруднительно запрячь «трепетную лань» устойчивого развития в «телегу» традиционного экономизма. И, тем не менее, администрация США стремится сочетать американоцентризм внутренней политики, реально направленной на повышение национального индекса развития человеческого потенциала (внимание на программы здравоохранения, совершенствование выхлопной системы автомобилей и т.п.) с восприятием глобальных реалий - именно на это направлены американские обещания на сокращение выбросов парниковых газов на 17% к 2020 (ЕС запланировал несколько большую величину - 20% к этому же периоду), как один из решающих факторов мировой климатической динамики См. Sustainable Development for the Next Twenty Years United States Views on Rio+20 / Bureau of Oceans and International Environmental and Scientific Affairs. - N. Y., 2011..

Чрезвычайно важна в этом отношении позиция Китая, экономические масштабы которого, по всем прогнозам, к середине ХХ1в., если и не превысят показатели США, то пойдут с ними «ноздря в ноздрю». Страна должна решить задачу глобального масштаба - обеспечение самого многочисленного населения (около 1, 4 млрд. чел.) при сохранении устойчивости естественных экосистем (лишь 8% территории покрыто лесами и высокая степень биосферной деградации) и повышении человеческих показателей развития. При этом национальная экологическая ситуация нередко характеризуется в жестко алармистском духе.

Представленная программа устойчивого развития КНР (2003) носит базовый и прогностический характер. В ее рамках предполагается реструктуризация экономики (приоритет отдается внутренним источникам роста); реальное улучшение характеристик среды обитания человека (сокращение выбросов в биосферу); существенная рационализация использования природных ресурсов (намечается снижение энергоемкости производства).

Государственный совет КНР одобрил план сокращения выбросов парниковых газов на 12-ю пятилетку (2011-2015 гг.), согласно которому в 2015 г. выброс углекислого газа на единицу ВВП должен снизиться на 17% по сравнению с 2010 г., т.е. поддерживается «парниковый» паритет с США - основным экономическим конкурентом. Прогнозируется тенденция улучшения качества жизни человека (к 2050 г. средняя продолжительность жизни в Китае должна достичь, как планируется, современных показателей в развитых странах).

На постсоветском пространстве особую активность в области стратегии устойчивого развития проявляют две страны. А именно: Белоруссия и Казахстан.

К середине 90-х в годов была одобрена Первая Национальная стратегия устойчивого развития Республики Беларусь; утверждена Национальная стратегия устойчивого развития на период до 2020 годаСм. Национальная стратегия устойчивого социально-экономического развития Республики Беларусь на период до 2020 г. (НСУР-2020).Минск, 2012. В ее рамках провозглашается курс на формирование социально ориентированной рыночной экономики, построение демократического правового государства и т.п. Возникает вопрос: насколько реальна увязка «правильных» теоретических положений с их реализацией в условиях сложившейся национальной политической модели и современных кризисных экономических тенденций?

Для Казахстана характерны довольно высокие темпы экономического роста. Реальный технико-экономический потенциал (ресурсные возможности, советское промышленное наследство и т.п.) создает основы для реализации стратегических планов (Концепция экологической безопасности до 2015, Стратегия развития Казахстана до 2030 и др.). Концепция перехода Республики Казахстан к устойчивому развитию (2007-2024) исходит из того, что страна станет одним из лидеров в евразийской геополитической системе. Более того, к середине XXI в. Казахстан планирует в рамках вторичной модернизации, выйдя на уровень наукоемкой экономики, связанной с ростом знаний и инноваций, увеличением доли услуг и экологизацией экономики и т.п., обеспечить вхождение в «клуб» ведущих стран мирового сообщества См. Концепция по вхождению Казахстана в число 30-ти самых развитых государств мира. - Астана, 2014..

Трудно однозначно оценить российскую ситуацию. С одной стороны, РФ - одна из немногих стран мирового сообщества, в которой не утверждена национальная стратегия устойчивого развития. Ей не удалось воспользоваться в полной мере периодом «тучных годов», чтобы диверсифицировать модель экономического развития, преодолеть доминанту «ресурсной экономики» и выйти на уровень современных форм динамизма. Стратегия устойчивого развития, ориентированная на качественный рост, ставшая мировым трендом, не получила необходимого политического заказа в российских условиях.

С другой стороны, в России есть, в сущности, все для того, чтобы не только принять, но и реализовать УР-стратегию.

Во-первых, объективная необходимость преодолеть «ресурсное проклятье» национальной экономики, ее, в сущности, фатальную зависимость от природно-ресурсного потенциала.

Во-вторых, наличие природных ресурсов, позволяющих при рациональном их использовании, заложить реальные основы динамичной экономики модернизационно-инновационного типа.

В-третьих, разработана совокупность юридических актов (указы Президента, правительственные решения, доктрины и др.), как непосредственно связанных со стратегией устойчивого развития (принятые в 90-е годы), так и эффективно с ней коррелирующих (принятых в первой декаде XXI в.).

В-четвертых, политическая целесообразность, ибо вхождение в лидирующую группу стран мирового сообщества (во всех из них приняты национальные УР-стратегии), членство в престижных международных организациях (в том числе и в ВТО), предполагает поддержку общих «правил игры».

В-пятых, стратегическая потребность, поскольку, с одной стороны, сравнительно необратимое сокращение национальных органических природных ресурсов; а с другой - их актуальные и потенциальные импортеры неизбежно выходят на уровень замещающих технологических решений (хайтек, открытие альтернативных ресурсов и т.п.).

В-шестых, цивилизационная целесообразность, так как евразийская сущность России исходит из баланса между вестернизационными и ориентальными стереотипами.

Это и есть, в сущности, «рациональное зерно» стратегии устойчивого развития. Россия как евразийская социоприродная система имеет прогностические основания для ее эффективной реализации.

Стратегия устойчивого развития - объективная форма динамизма цивилизации, балансирующей между необходимостью экономического роста, сохранением исторических сложившихся экосистем и развитием человека. В рамках Рио+20 было подтверждено (а в этом было немало сомнений), что концепция устойчивого развития рассматривается мировым сообществом как стратегия, обеспечивающая позитивное развитие цивилизации будущего. При этом ее реализация приобретает более конкретные формы в виде концепции «зеленой экономики», которая предполагает эффективный баланс экономических, экологических и социальных механизмов, стремясь соответствовать целевым установкам как мирового, так и национально-регионального развития.

Теоретические основания этой концепции опираются на современные экономические воззрения, и, прежде всего, представления, разрабатываемые в рамках экологической экономики (экономики окружающей среды), которая выявляет механизмы взаимосвязи экономических и экологических принципов развития социоприродных систем. Традиционная экономическая модель («коричневая экономика») рассматривается как определяющий фактор деградации естественной среды обитания человека.

«Зеленая экономика» - альтернатива ресурсопотребительской экономической системе. В ее рамках традиционная экономическая система, связанная с механизмами производства, распределения и потребления товаров (и услуг), ориентируется на удовлетворение потребностей человека в таких формах, которые не создают неблагоприятных условий для социально-экологического существования как настоящих, так и будущих поколений.

Выход цивилизации на уровень «зеленой экономики» предполагает реализацию трех, по крайней мере, базовых принципов. А именно: во-первых, принцип природного фактора и ресурсных услуг, в соответствии с которым постулируется баланс (при приоритете биосферных требований) природоохранных и производственно-хозяйственных установок цивилизации. Во-вторых, принцип экологической занятости, когда экономический динамизм социума связывается с реализацией эффективной природоохранной политики и, в частности, с созданием «зеленых» рабочих мест. В-третьих, принцип взаимосвязи экономических, экологических и социокультурных взаимосвязей как фактор конструктивного развития элементов системы «человек-социум-биосфера».

Предполагается, что странам мирового сообщества для эффективной реализации стратегии устойчивого развития и выхода на уровень «зеленой» экономики необходимо выделять около 2% ВВП, что позволит в течение 10 лет сбалансировать взаимоотношения элементов системы «человек-социум-биосфера» См. Навстречу «зеленой» экономике: путь к устойчивому развитию и искоренению бедности / UNEP. 2011.. ЮНЕП исходит из того, что целенаправленные инвестиции в 10 секторов экономики (сельское хозяйство, энергетика, строительство, туризм и др.) позволят не только повысить жизненный уровень населения, но и примерно на 50% уменьшить антропогенное воздействие на природную среду к середине XXI в.

При этом каждая страна, исходя их принципов устойчивого развития (и собственной концепции УР), разрабатывает национальную стратегию «зеленой экономики», учитывая национально-региональную специфику (уровень экономики, особенности культуры, ментальность населения и т.п.). Вместе с тем подтверждаются глобальные интегрирующие функции учреждений ООН при реализации стратегий УР и разработке национальных вариантов «зеленой экономики».

Еще в рамках решений Рио-92 промышленные страны обязались поддерживать усилия стран «третьего мира», выделяя на цели устойчивого развития 0, 7 процента валового национального продукта. Рио+20, отмечая сложности в реализации этого решения, призвали развитые страны-доноры принять дополнительные меры для поддержки национальных стратегий УР.

Итак, к началу второй декады XXI в. все более отчетливо выявляются реальные механизмы преодоления исторической дисгармонии элементов глобальной системы «человек-социум-биосфера».

Во-первых, концепция устойчивого развития признается как стратегия позитивной динамики цивилизации XXI в. Во-вторых, «позеленение» мировой экономики рассматривается как механизм ее эффективной реализации. В-третьих, обозначается целесообразность более четкой взаимосвязи мировой и национальных УР-стратегий. В-четвертых, выявляется необходимость «фундаментализации» и «информатизации» научных исследований и разработок в области устойчивого развития. В-пятых, укрепляются международные структуры для повышения эффективности управления глобальными социоприродными системами.

Стратегия устойчивого развития - своеобразный мост между развитыми и развивающимися странами, государствами и правительствами, научным сообществом и гражданским обществом и т.п. Именно в этом направлении движения цивилизации обеспечивается взаимосвязь экономических, экологических и социокультурных механизмов как одно из условий позитивного «вхождения» в будущее.

Выход на уровень конструктивного будущего цивилизации, т.е. реализация биосферной модели развития, предполагает действенный переход от преимущественно эмоционального отношения к системе взаимоотношений человека и природы (отказ от «охов и ахов» по поводу исчезновения «букашек» и «козявок») к жестко прагматической (экономической) стратегии (эффективное финансирование новых технических решений, четкое выполнение законодательства и т.п.). Практически все страны мирового сообщества имеют соответствующие природоохранные (экологические) стратегии. Некоторые из них, однако, финансируются по остаточному принципу (т.е. недостаточно), или существуют лишь формально (т.е. не реализуются).

В условиях «синергетической неопределенности» временного будущего системы «человек-социум-биосфера» неплохо «работает» притча о двух лягушках, попавших в крынку с молоком. Одна из них, посчитав ситуацию безысходной, сразу «опустила лапки», а другая - стала «трепыхаться». В конечном счете, первая - погибла, вторая - «сбив масло», - выжила.

От того, какую роль изберет человечество, зависит экологическое выживание современной цивилизации. Образно (мифологически) видятся два диаметрально противоположных направления мирового развития: или «мойра будущего» перережет «нить жизни», или человек будет распутывать ее в длительной перспективе исторического динамизма. И в этом случае будущее человека - в его собственных руках.

Девиз Рио-92+20 - «будущее, которое мы хотим» The Future We Want, RIO+20, 2012.. Выход на уровень «зеленой» (устойчивой) цивилизация рассматривается как реализация Целей развития тысячелетия, принятых мировым сообществом в его начале.

И в этом контексте мировая стратегия устойчивого развития неуклонно покидает сферу мифологии (область преимущественно теоретических конструкций) и отчетливо выходит на уровень практических решений национального, регионального и глобального уровня. В этом - залог эффективного стратегического преодоления остроты противоречий социально-экологического динамизма цивилизации на пути в третье тысячелетие.

Размещено на Allbest.ru