Культурные отражения: консерватизм и прагматизм английской традиции в русской культуре начала XIX века

Размещено на http://www.allbest.ru/

КУЛЬТУРНЫЕ ОТРАЖЕНИЯ: КОНСЕРВАТИЗМ И ПРАГМАТИЗМ АНГЛИЙСКОЙ ТРАДИЦИИ В РУССКОЙ КУЛЬТУРЕ НАЧАЛА XIX ВЕКА

Е.Н. Соколова

кандидат философских наук, доцент кафедры английского языка, переводческий факультет, Московский государственный лингвистический университет

Национальная культура является отражением многообразия отношений, практикуемых данным культурным сообществом на протяжении всего времени своего существования. Переработка и усвоение конкретной национальной культурой заимствований меняют контекст развития конкретной национальной культуры. Английские культурные отражения нельзя назвать доминирующим и среди других европейских заимствований в русской культуре конца XVIII - начала XIX вв., но они всегда были для России достаточно значимыми.

Ключевые слова: национальная традиция; культура; мировоззрение; англоманство; заимствования.

E.N. Sokolova

PhD, Associate Professor at English Department,

Faculty of Translation and Interpretating, Moscow State Linguistic University

CULTURAL REFLECTIONS: CONSERVATISM AND PRAGMATISM OF ENGLISH TRADITION IN RUSSIAN CULTURE BEGINNING OF XIX CENTURY

National culture is a reflection of a variety of relationships practiced by the cultural community as long as it exists. Adoption and perception of borrowings by a concrete national culture changes dramatically the context of the national culture in question. English cultural borrowings, though never dominant among other European borrowings in the Russian culture in late 18th - early 19th century, have always been sufficiently important for Russia.

Key words: national tradition; culture; view of the world; anglomanstvo; borrowings.

Введение

На протяжении всех веков сосуществования национальные культуры постоянно находились во взаимодействии, не только не противопоставляя специфику мировоззренческого восприятия мира конкретных народов, но и «впитывая» и усваивая первоначально чуждые для себя традиции и понятия. Культурные взаимодействия народов зафиксированы в самых разнообразных формах. Соответственно, инокультурные отражения в любой национальной культуре представляют особый исследовательский интерес, позволяющий продвинуться в понимании не только процессов взаимодействия различных культур, но и в понимании родной культуры в контексте исторической перспективы.

Отдельные эпохи в развитии всемирной истории являются особенно плодотворными в смысле взаимного проникновения и, следовательно, неизбежного взаимного влияния культур. Первая четверть XIX века - яркий тому пример. Анализируя это время позднее, Стендаль (М.-А. Бейль) писал: «Какая перемена произошла с 1785 по 1824 год, может быть, никогда еще не происходило столь резкой революции в привычках, понятиях, верованиях» [Стендаль 1978].

Развитие межкультурного диалога на фоне значительных исторических событий

Революционные потрясения, бурное развитие промышленности, административные и политические преобразования, ставшие результатом многочисленных военных кампаний, привели к значительным пертурбациям международного масштаба: на первый план политической карты мира выходит Великобритания. Хотя английские культурные отражения никогда не были доминирующими среди заимствований из других европейских культур, мимо них невозможно пройти. Так называемое англоманство вошло в моду в России еще в конце XVIII века: в Москве открывают быстро завоевавший популярность Английский клуб (основан в 1772 г. жившими в России англичанами), где собирались занимающие высокое положение в обществе люди, объединенные не только статусом, но и общностью интересов и передовых взглядов. Известным критиком русской национальной культуры был П. Я. Чаадаев, который писал: «Народ, личность которого ярче всех обозначилась, учреждения которого всего более отражают новый дух, - англичане, - собственно говоря, не имеют истории, помимо церковной. Последняя их революция, которой они обязаны своей свободой и благоденствием, а также вся цепь событий, которые привели к этой революции, начиная с Генриха VIII, не что иное как религиозное развитие. <...> Да и вообще, какой из народов Европы не нашел бы в своем национальном самосознании ... этой особой черты, которая, как святой завет, была постоянным животворным началом, душой его социального бытия во все продолжение его жизни» [Чаадаев 1989, с. 31].

Особенность эпохи начала XIX века, когда прежний культурный лидер - Франция стремительно теряла свои позиции в водовороте революционных потрясений и военных авантюр тирании, заключалась в том, что Великобритания всё больше отождествлялась со Свободой, со страной, которая, по мнению У. Томсона: «не покоришься ты заносчивым тиранам» [Wilson 1955]. Ориентированность на народ, представители которого, согласно Р.У. Эмерсону, «... одни заслуживают свободы» [Wolfit 1954], становится естественным. Кроме того, изменившиеся в результате войны 1812 г. обстоятельства внутри самой России способствовали укреплению интереса к рачительному, проверенному многовековыми традиционными практиками укладу хозяйствования, бытовавшему в Великобритании. Консервативность, строгая приверженность традициям, не помешавшие бурному развитию самой передовой в начале XIX века промышленности, привлекают все больше поклонников в России, только находящейся в начале динамичных преобразований.

«Мода» на своеобразную «смесь» «ревностного патриотизма, крайнего индивидуализма и благородной, а порой и надменной сдержанности» [Бартон 2005] становится все более распространенной. Например, А. С. Пушкин, хоть и не был ярым англоманом, но в своих произведениях апеллирует к «английскости», популяризируя всё, связанное с этой далекой страной.

Согласно П. Сорбье, британцы «понимают искусство жизни как умение жить без принуждения и, не изнуряя себя работой» [Wilson 1955]. Ставшее, по сути, штампом представление, что «в Англии во всем равняются на человека» [Jenks 1927], является лейтмотивом англо-русских культурных отражений.

Англоманство и его проявления в культуре

Великобритания, являющаяся родиной Вестминстерской системы парламентаризма, практикуемой и в современном мире, провозглашает принципы политических свобод личности, которые рачительно находят свое отражение в индивидуальном либерализме, сосредоточенном на прагматическом взаимоотношении индивида и державы, результатом которых становится достижения индустриальной революции. Экономический рост, основанный на высоком уровне разделения труда и развитии специализации, видимо повышает уровень жизни. Великобритания становится примером для подражания для многих стран мира: «Во Франции XVIII столетия образованные люди, резко выступая против устаревшего, продажного и слабого деспотизма, рассматривали Англию как родину свободы...» [Рассел 2007, с. 757].

В России начала XIX в. было немного известных людей, слепо копировавших новшества других культур, но нельзя отрицать явную симпатию многих людей к передовым идеям британского парламентаризма того времени и связанными с ними практиками хозяйствования. Например, Н. С. Мордвинов - известный русский государственный деятель, или же сменивший его на посту морского министра П. В. Чичагов, симпатизировавший английским традициям. И Н. С. Мордвинов, и П. В. Чичагов учились в Великобритании, плавали на английских судах, хорошо знали британский флот. Н. С. Мордвинов был главой Департамента экономии Государственного совета. Он также активно участвовал в разработке многих налоговых и финансовых проектов.

Среди поклонников английского образа жизни был и Михаил Катков, главный редактор «Русского вестника», а затем «Московских ведомостей». Проводниками либеральных идей хозяйствования были, например, А. Г. Бобринский и К. Г. Разумовский. Известными англоманами были адмирал Н. С. Мордвинов, сверстник и товарищ Павла I по детским забавам, и друг А. С. Пушкина, дипломат Н. И. Кривцов. Русский промышленник, С. И. Мальцов, побывав заграницей, стал убежденным сторонником постройки в России железных дорог. Продукция предприятия была очень высокого качества, хотя потом заказ был передан британским поставщикам. Первая железная дорога была выполнена по английскому образцу.

«Англичане превосходят всех в набожности, свободе и торговле» [Бартон 2005, с. 7] и представляют собой пример вдохновляющего лидерства, когда возможности безграничны, поскольку зависимы только от энергии незаурядных личностей. «Благопристойный дом, умеренный климат и сдержанный, рассудительный народ. С точки зрения искусства это не лишено недостатков. У англичан нет Баха, нет Бетховена, нет Брамса. Нет Микеланджело, Тициана, Рембрандта, Дюрера или Грюневальда. В церквях нет огромных фресок, а во дворцах хоть и есть, но плохие; однако есть прелестные акварели и миниатюры, произведения небольшого размера, а в Средневековье есть изящно вырезанные розетки и капители вместо нечеловеческих размеров драматических фигур святых на порталах французских церквей. Англия также дала немало художников-любителей - от незамужних тетушек до премьер-министров; а чтобы остаться любителем, художнику необязательно жертвовать всей жизнью ради непременного удовлетворения непреодолимой страсти к самовыражению. Любитель вообще более типичен для Англии, чем профессионал, а это не так уж плохо», - писал Н. Певзнер [Певзнер 2004].

Особенно притягательными являются примеры, на первый взгляд, взаимоисключающих тенденций, столь характерных для английской традиции в целом, а именно - консерватизм и традиция здесь не только не противоречат, а вступают в плодотворное сотрудничество с новацией и прогрессом. Например, преобразовывая и обживая пространство, англичане скорее приспосабливают его под себя, нежели пытаются соподчинить отдельные его части, что неизбежно привело бы к разрушению идеи целого. Организация пространства, в том числе и закрытого, когда, например, планируют жилое помещение или садовое пространство, должна быть абсолютно функциональна, иначе идея не будет реализована. Логика очень проста: во главу угла ставится рациональность. Рационализм, будучи одной из ценностей среднего класса, становится одним из отпечатков времени и невероятно востребован в начале XIX века. Прагматичный подход к организации пространства, где во главу угла ставятся целесообразность и практичность, а не эстетика, является исчерпывающей характеристикой организации быта применительно к Англии исследуемого периода. Ф. Бэкон в «Рассуждении о строительстве» объяснял это следующим образом: «Дома строят для того, чтобы в них жить, а не для того, чтобы ими любоваться; в силу этого следует отдавать предпочтение полезности перед единством облика, за исключением тех случаев, когда возможно достижение и того, и другого. Пусть для красоты возводятся лишь наделенные волшебной силой дворцы поэтов, которые стоят недорого» [Певзнер 2004, с. 146].

Индивидуалистическая ценностная система находит много приверженцев в многочисленной среди русских землевладельцев и помещиков, открытых сознательной трансформации ориентиров хозяйствования. Подсмотренные у англичан и перенесенные на родную землю способы хозяйствования способствовали процветанию многих представителей знатных родов. Например, граф В. П. Орлов-Давыдов оставил своим наследникам солидный годовой доход, прекрасные пахотные земли и дома в Петербурге. В свое время он окончил Эдинбургский университет и всю жизнь слыл убежденным англоманом. Или, например, научные эксперименты с плодопеременным хозяйством с травосеянием Д. М. Полторацкого. Пройдя успешное обучение методам ведения сельского хозяйства в Германии и Англии, у себя на землях он использовал усовершенствованный плуг и борону с железными зубьями. Среди успешных новаторов в усадебном хозяйстве числятся многие представители русской аристократии, многие из которых были записными англоманами: князья И. И. Барятинский и А. И. Вяземский, или, например, княгиня А. С. Голицына.

Будучи первопроходцем в применении всевозможных промышленных новшеств на рубеже XVIII-XIX вв., Англия неизбежно столкнулась с часто многом губительными для природы последствиями бурного промышленного развития. Однако это неизбежное зло не остановило поступательное новаторское движение, а, скорее, подкрепило страстную увлеченность островитян природой. Стремление к слиянию с природой нашло свое выражение в развитии выставочных практик (например, Chelsea Flower Show) и садово-паркового искусства, известного как «английский сад», разработку концепции которого Дж. Мэйсон объясняет в «Эссе об устройстве садов» (1768) «независимостью ... в вопросах вкуса, религии и правления» [Wilson 1955, с. 103]. Подобные шаблоны, растиражированные культурой, со временем становятся нормативной инстанцией транснационального уровня, способствующей продуктивной реализации просветительских проектов, которые позднее нашли свое успешное отражением в частных владениях русского дворянства исследуемого периода.

Описание английского сада, данное Н. Певзнером, исчерпывающе объясняет притягательность рукотворного пейзажа: «Английский сад, Jardin Anglais, Englischer Garten, - это несимметричный, нерегулярный сад, состоящий из разнообразных частей, среди который озеро с неравными берегами, извилистые аллеи и дорожки, деревья, собранные в неправильные группы, и ровная мягкая лужайка с травой, подстриженной людьми или выщипанной овцами, подходящая прямо к высоким окнам, открывающимся в сад» [Певзнер 2004].

С точки зрения господствующей потитико-хозяйственной модели исследуемой эпохи, фактически единственным полем приложения интересов индивида в России были родовые земли и фамильные усадьбы, которые и стали местом проведения многочисленных экономических и художественных экспериментов. Понимание механизмов инокультурных заимствований не может игнорировать тот факт, что полноценное культурное потребление базируется на высоком уровне образования, воспитывающего развитый вкус и сопутствующее стремление к знаниям и овладению новыми навыками. Одновременно издержки внедрения инокультурных заимствований достаточно велики, а выгода неочевидна даже с точки зрения ближайшей перспективы. Примеры прикладных опытов самореализации в личных владениях демонстрируют внушительный творческий потенциал русского дворянства. Владельцы усадеб не просто пытаются импортировать западный опыт, но и стремятся полноценно использовать имеющиеся ресурсы для освоения лучших, по их мнению, инструментов эффективного развития. Избавляясь от стиля ведения хозяйства, характерного для России, предшествующей концу XVIII в. эпохи, землевладельцы используют частные стимулы и инициативы для того, чтобы «сконструировать» идеальное устройство для развития в будущем. Например, одно из владений князей Воронцовых, Алупка, выполнено как универсальная архитектурная летопись мира, включающая не только традиционную для русской усадьбы Православную церковь, но и Индийскую мечеть, Итальянскую гостиницу, Азиатский и Греческий павильоны, английский сад и т. д. Это пример неизбежного, весьма целеустремленного отбора и переоценки предлагаемых извне духовных ценностей. Дворцово-парковая резиденция Мещериново Б. П. Шереметева - еще один удачный пример западных идей и технологий, переработанных на «русский манер».

Традиция воплощает в себе подлинную историю, отшлифованную временем, когда, как консерватизм воплощает в себе стремление следовать традиции, однако новаторство не позволяет ограничивать развитие. Целостность внутреннего, малого, мира не противоречит взаимодействию с внешним, большим, миром. Английское уважение к традиции и консерватизмы манипулятивно-обаятельны, потому что предлагают инструментарий, который может, используя индивидуально отобранные технологии и приемы, созидать и переформатировать физическое пространство, обустраивая его под постоянно меняющиеся нужды. Это огромное поле для экспериментов, выходящих за рамки многочисленных стереотипов. «Порой печать отъединенности бросается в глаза: именующие себя «нон-конформистами» англичане - союз согласных лишь в несогласии с обществом», - характеристика, данная англичанам Х. Ортега-и-Гассет [Ортега-и-Гассет 1992] объясняет причины, по которым английская бытовая традиция стала и во многом остается важнейшим центром притяжения. Еще в середине XIX века Р У. Эмерсон попытался дать в самом общем виде объяснение динамики развития Великобритании: «Англия - есть лучшая из современных наций ... она в течение прошлого века наложила неизгладимый отпечаток на знания, практическую деятельность и открыла человечеству новые возможности. <.> Рассудок англичан всякую абстракцию превращает в полезную вещь <...>. Разум их не пребывает в ослеплении от самих себя, но стремится к достижению практического результата. Каждый островитянин сам являет собой остров, защищенный, спокойный, неподвижный, не склонный завязывать отношений с незнакомцами» [Певзнер 2004].

Заключение

культура англоманство шекспир национальный

Россия рубежного периода XVIII-XIX вв. стремилась к обновлению, находясь в поиске желанного образца развития.

Как и в любом развивающемся обществе осуществлялся как спонтанный, так и целесообразный отбор зарубежных практик. Процесс абсолютно естественный, но сама селекция созвучна социальным процессам, господствующим в обществе в конкретный исторический период.

Список литературы / references

1. Бартон Э. Повседневная жизнь англичан в эпоху Шекспира. М.: Молодая гвардия, 2005. [Barton, Je. (2005). Povsednevnaja zhizn' anglichan v epohu Shekspira. (Everyday Life of the English in Shakespeare's Epoch). Moscow: Molodaja gvardija. (In Russ.)].

2. Певзнер Н. Английское в английском искусстве. СПб.: Азбука-классика, 2004. C. 92-206. [Pevzner, N. (2004). Anglijskoe v anglijskom iskusstve. (Englishness in English Art, pp. 92-206). St. Petersburg: Azbuka-klassika. (In Russ.)].

3. Рассел Б. История Западной философии. Новосибирск: Сибирское университетское изд-во, 2007. [Rassel, B. (2007). Istorija Zapadnoj filosofii (The History of Western Philosophy). Novosibirsk: Sibirskoje universitetskoje izd- vo. (In Russ.)].

4. Стендаль А.-М. Собрание сочинений: в 12 т. Т 7. М.: Художественная проза, 1978. [Stendal', A.-M. (1978). Sobranie sochinenij. (Collection of Works): in 12 vols., vol. 7. Moscow: Hudozhestvennaja proza. (In Russ.)].

5. Чаадаев П. Я. Философические письма. Письмо первое / Чаадаев П. Я. Сочинения. М.: Правда, 1989. [Chaadaev, P Ja. (1989). Filosoficheskie pis`ma. Pis`mo pervoe. Chaadaev P Ja. Sochinenija. (Philosophical Letters. Letter One. Chaadaev, P Ja. Essays). Moscow: Pravda. (In Russ.)].

6. Jenks L. H. The Migration of British Capital. London, 1927.

7. Wilson F M. Strange Island. London, 1955.

8. Wolfit D. First Interval. London, 1954.

Размещено на Allbest.ru