Феномен культурной дистанции в современных условиях (языковые и религиозные факторы)

Процессы усиления религиозного фактора характерны для этносов, которые исповедуют крупные мировые религии с высокой степенью институционализации. К такими этносам относятся, к примеру, калмыки, татары, но не якуты; невысокий уровень религиозности последних Л. Б. Четырова объясняет тем, что в якутской культуре важную роль играет шаманизм, который не имеет такой организационной структуры, как Русская православная церковь или буддийский дацан, что ограничивает возможности шаманизма для конструирования религиозности (Четырова, 2011, с. 193).

Социологическое исследование языка в системе культурных составляющих идентичности татар показало, что значимость языка, традиционно занимающего главенствующее место в иерархии компонентов татарской идентичности, постепенно понижается от 74,9 % в 1994 году до 72,5 % в 2017 году. При этом значимость религии возрастает от 32 до 35,3 % в тех же годах (Габдрахманова, 2020, с. 87).

Этот дрейф от языка к религии объясняется ничем иным, как постепенной утратой этнических языков. Следствием этой утраты является замещение языковой идентичности культурной, которую легче практиковать и нет ощущаемого многими разрыва между высокой символической значимостью этнических языков и низким уровнем реального владения ими.

Современная ситуация с развитием бурятского языка подтверждает данные выводы (Хилханова, 2020). В 2002 году по решению ЮНЕСКО бурятский язык был занесен в «Красную книгу языков, находящихся под угрозой исчезновения». В Атласе языков, находящихся под угрозой исчезновения, бурятский язык обозначен как severely endangered -- под сильной угрозой исчезновения. Анализ итогов Всероссийской переписи населения показывает, что доля бурятского населения Республики Бурятия со знанием бурятского языка снизилось с 81 %, или 222 107 из 272 910 в 2002 году (Всероссийская перепись населения, 2002), до 43 %, или 122 882 из 286 839 в 2010 году (Всероссийская перепись населения, 2010).

Несмотря на значительный объем бурятскоязычной медиапродукции и развитые институты языкового образования, сферы его функционального использования ограничены. По результатам исследований только 2,4 % респондентов в г. Улан-Удэ (столица Республики Бурятии) сообщили об использовании бурятского языка на работе или в школе, в сельской местности они составляют в среднем 31,5 % (Quijada et al., 2015, p. 259). Данный факт объясняет причину того, что бурятский язык становится скорее символическим фактором культурной идентичности. В информационную эпоху развитие языковых форм возможно наблюдать в Интернете. Новые технологии предназначены в первую очередь для молодежи, что является актуальным с точки зрения сохранения и преемственности языковой культуры (Pischloger, 2016). В проекте Научно-исследовательского университета «Высшая школа экономики» 2016 года проводится количественная оценка текстов на национальных языках народов Российской Федерации (далее -- РФ) в Интернете (Карта языков Российской Федерации) (рис. 1).

Рис. 1. Количество сайтов на миноритарных языках в РФ

По общему количеству сайтов в Интернете лидерами являются башкирский, татарский, якутский и удмуртский языки. Эти данные достаточно независимы от количества носителей языка: татарский и башкирский этносы являются самыми многочисленными среди этносов РФ, но татар более чем в 3 раза больше, чем башкир: в России 5 310 649 татар и 1 584 554 башкир (Всероссийская перепись населения, 2010). При этом башкиры демонстрируют более высокие показатели языковой активности в Интернете. Также следует отметить, что в России есть более многочисленные этносы, чем якуты и удмурты, численность которых составляет 478 085 и 552 299 соответственно (Всероссийская перепись населения, 2010). Анализ бурятского языка по количеству сетевых сообществ дает примерно такую же картину, как и по веб-сайтам (Карта языков Российской Федерации). Рисунок 2, взятый с этого ресурса, показывает количество сообществ на бурятском языке в популярной социальной сети «ВКонтакте».

Рис. 2. Количество бурятскоязычных сообществ в социальной сети «ВКонтакте»

По количественным показателям в Интернете бурятский язык занимает средние позиции (Хилханова, 2019). Возможности Интернета активно используются для популяризации бурятского языка, в первую очередь это видео- хостинговый сайт YouTube и приложение Instagram. Созданные видеоролики такими авторами, как режиссер Солбон Лыгденов, студент Тимур Дашинимаев, на тему бурятского языка и на бурятском языке, размещаемые на YouTube и Instagram, собирали десятки тысяч просмотров. Коммуникация на этническом языке в Интернете носит характер смешанного кода, и здесь тенденции использования бурятского языка в Интернете аналогичны использованию других миноритарных языков в мире. Использование смешанного кода сегодня настолько распространено, что термин translanguaging («транслингвальность», «трансязычие») приобретает все большую популярность. Мы придерживаемся той точки зрения, что существование на смешанном коде или транслингвальные речевые стратегии и практики -- это все же лучший вариант сохранения языка для этноса, чем постепенное прекращение существования менее престижного идиома вообще (Cenoz and Gorter, 2017).

Для новых поколений, в том числе языковых активистов, зачастую этот язык не был передан естественным путем, но поиски культурной идентичности привели их к его изучению, в том числе посредством онлайн-курсов. Именно молодежь, нередко выучившая язык самостоятельно, со всеми вытекающими последствиями в плане литературной правильности и смешанного языкового кода, часто создает и поддерживает интернет-проекты в области сохранения и продвижения бурятского языка. В данном случае транслингвальность символизирует современные процессы трансформации языкового фактора (Khilkhanova, 2019).

В условиях неизбежной трансформации идентификационной значимости родного языка, постепенно возрастает значение религиозного фактора. Карта культурных ценностей Р. Инглхарта демонстрирует в динамике последних лет высокое влияние на страны традиционных (религиозных) ценностей.

Так, например, Россия по данной шкале опустилась с относительно высокой позиции секулярных ценностей +1.3 в 1990 году до +0.5 в 2020 году в сторону традиционных (религиозных) ценностей, при этом Россия является согласно данным этой карты более секулярной страной, чем США и страны Латинской Америки (The Inglehart-Welzel World Cultural Map). Данная динамика постсекуляризации характерна для всех стран бывшего Советского Союза (атеистического государства) и отражает рост всех основных религиозных конфессий в России. Так, например, в СССР с 1930-х годов был только один действующий буддийский храм (дацан) на территории Бурятии. Сегодня, со слов буддийского священнослужителя, только в этнической Бурятии (Республика Бурятия, бывшие Усть-Ордынский и Агинский автономные округа) их свыше 40, более 10 -- в Калмыкии, 8 -- в Туве, 1 -- в Санкт-Петербурге и Республике Алтай, планируется строительство дацанов в Москве и Казани. Буддийских же общин в России несколько сотен. Также в этнической Бурятии наблюдается институционализация шаманизма, сопровождающаяся увеличением количества проводимых шаманских обрядов. транслингвальность этнос код культура

Следует отметить, что актуальность религиозного фактора культурной дистанции подтверждают все современные классификации культурных различий. Наиболее известной классификационной моделью сегодня является типология культурных изменений Герта Хофстеде (Hofstede Insights Organisational Culture

Consulting). В этой типологии религиозный фактор в опосредованном виде представлен во всех шести параметрах: «дистанцированность власти», «избегание неопределенности», «индивидуализм/коллективизм», «маскулинность/фемининность», «долгосрочная/краткосрочная временная ориентация» (данный признак Г. Хофстеде называл «фактором конфуцианского динамизма»), «потворство желаниям/сдержанность» (Латова, 2016). Его научный труд Culture's Consequences: Comparing Values, Behaviors, Institutions and Organizations across Nations является самым цитируемым в области межкультурного менеджмента и коммуникаций, поэтому мы не будем в данной статье подробно рассматривать его основные результаты.

В своих работах Г. Хофстеде признавал приоритет традиционных культурных ценностей: «:.. .культуры, которые прививаются с раннего детства, имеют гораздо более глубокие корни в человеческом сознании, чем культуры профессиональных групп, обретаемые с образованием, либо чем различные организационные культуры, приобретаемые во время трудовой деятельности» (Hofstede, 2011). Следующая классификация создана в рамках Всемирного исследования ценностей. Данное исследование является самым масштабным социологическим опросом в мире с 1981 года, социологические данные собраны по 97 странам мира (Inglhart, 2018). В результате экономической модернизации последних лет большинство стран, участвующих во Всемирном исследовании ценностей под руководством Р. Инглхарта, демонстрируют постоянную тенденцию движения стран к ценностям самовыражения, что наглядно демонстрирует карта культурных ориентаций, при этом такие развитые страны, как Россия и США, показывают в последние годы сравнительно высокие показатели религиозности (The Inglehart-Welzel World Cultural Map).

Для изучения всемирных ценностей данные авторы рассматривали такие основные критерии, как: традиционные -- секулярно-рациональные ценности и ценности выживания -- самовыражения. Традиционные ценности Р. Инглхарт в данной работе определяет именно в контексте религиозного фактора. Наконец, мы хотим рассмотреть типологию культурных традиций Лоуренса Харрисона (Harrison and Huntington, 2001).

Данный автор анализирует страны в пространстве 25 параметров, среди которых в том числе религия, этический кодекс, отношения между государством и церковью. Рассмотренные им факторы определяют культурный ресурс для успеха экономической модернизации в конкретной стране. При этом данная классификация в наиболее полном виде описала факторы культурной дистанции.

Сам Л. Харрисон, как видно по выбранным им параметрам, подчеркивает определяющую роль религиозных факторов как ценностно-содержательной составляющей и как формальной системы взаимоотношений между светскими и религиозными ценностями. Существуют также другие типологии, например исследования в рамках проекта GLOBE Роберта Хауса (About the Foundation -- GLOBE Project) (Crede et al., 2019), типология Ф. Тромпенаарса (Timbalari, 2019), но они, на наш взгляд, частично совпадают по отдельным параметрам с вышеуказанными моделями, а также являются более специализированными и менее универсальными. Рассмотренные типологии демонстрируют актуальность феномена культурной дистанции и подчеркивают значимость для нее религиозного фактора, который демонстрирует значительное укрепление своего влияния в посткоммунистических странах.