Воинские погребения Ржевского могильника салтово-маяцкой культуры

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Воинские погребения Ржевского могильника салтово-маяцкой культуры

В.А. Сарапулкин

Белгородский государственный национальный исследовательский университет

Аннотация

Статья посвящена изучению погребений Ржевского могильника салтово-маяцкой культуры, содержащих элементы вооружения. К исследованию привлечены 15 захоронений, совершенных по обряду трупоположения в ямах. Наличие в большинстве погребений элементов конской упряжи, комплексов, состоявших из черепа и ног лошади, бронебойных наконечников копий позволяет рассматривать в качестве основного элемента войска конного копейщика. Несмотря на некоторые различия в составе погребального инвентаря, материалы могильника не позволяют сделать вывод о выделении в составе населения, оставившего памятник, дружинной верхушки. Погребальный обряд памятника свидетельствует о достаточно эгалитарном характере общества.

Ключевые слова: салтово-маяцкая культура, воинские погребения, комплексы из черепа и ног лошади, конская упряжь, копья.

MILITARY BURIALS OF THE RZHEV BURIAL GROUND OF THE SALTOVO-MAYAKI CULTURE

V.A. Sarapulkin

Belgorod National Research University

Annotation

The article is devoted to the study of the burials of the Rzhev burial ground of the Saltovo-Mayak culture containing elements of weapons. The study involved 15 burials performed according to the rite of corpse laying in pits. The presence in most burials of elements of horse harness, complexes consisting of the skull and legs of a horse, armor-piercing spearheads allows us to consider a mounted spearman as the main element of the army. Despite some differences in the composition of the burial inventory, the materials of the burial ground do not allow us to conclude that the elite of the militia was singled out in the composition of the population who left the monument. The funeral rite of the monument testifies to the rather egalitarian nature of society.

Keywords: Saltovo-Mayak culture, military burials, complexes of the skull and legs of a horse, horse harness, spears.

Ржевский могильник салтово-маяцкой культуры расположен в Шебекинском районе Белгородской области. Территория могильника занята промышленным предприятием, в 1980-е годы носившим название «Сельхозхимия».

Могильник занимает мысовидный выступ второй надпойменной террасы реки Нежеголь (левый приток Северского Донца). Расстояние до современного русла реки составляет 1,5 км. В ландшафтном отношении междуречье рек Волчьей и Нежеголи представляет собой степь.

В 1970-е годы памятник подвергся серьезному антропогенному воздействию. При сооружении предприятия поверхность, которая, по сообщению участников строительства, представляла собой пологое всхолмление высотой около 1 м, была снивелирована. Часть погребений была разрушена линиями коммуникаций и, очевидно, котлованами построек.

Раскопки памятника продолжались с 2004 по 2007 год. Общая изученная площадь составила 1 020 кв. м.

На могильнике зафиксировано 85 объектов, обозначенных в документации как погребения. Четыре из них (погребения 28, 69, 80, 85) представляли собой ямы, совпадающие по форме и ориентации с погребениями, но не содержащие каких-либо следов ритуальных действий. Из числа оставшихся объектов шесть погребений были разграблены (погребения 5, 18, 48, 59, 78, 80): в ямах прослежены отдельные кости человека и животных и единичные вещи. Кроме того, некоторые объекты были повреждены в процессе строительства и функционирования «Сельхозхимии». Траншеями коммуникаций были серьезно повреждены семь погребений, еще у семи были срезаны верхние части могильных ям, оставшаяся глубина (менее 15 см) не гарантировала того, что часть инвентаря также не была перемещена. Таким образом, мы можем рассматривать в качестве полноценных закрытых комплексов только 61 погребение.

Погребальный инвентарь могильника типичен для памятников салтово-маяцкой культуры середины VIII-IX вв. Некоторые уточнения хронологической позиции памятника дают монетные находки - дирхемы халифов Ал-Мансура (775 г. н. э.) и Ал-Махди (785 г. н. э.). Неплохая сохранность монет позволяет предположить непродолжительный период их обращения. Отсутствие отверстий делает маловероятным вторичное использование. Помимо этого, на могильнике не обнаружено предметов так называемого «горизонта Столбище - Старокорсуньская», маркирующих начальный период существования салтово-маяцкой культуры (Комар, 1999, с. 132) и весьма широко представленных в материалах Нетайловского могильника, географически близкого Ржевке (Аксенов, 2012, с. 220). Все это позволяет предварительно определить период функционирования могильника - конец VIII - первая половина IX вв.

Среди захоронений могильника выделяется группа погребений, содержавшая в составе инвентаря предметы вооружения: копья, топоры, мечи, кистени, наконечники стрел, накладки на лук. Насчитывается пятнадцать подобных не потревоженных комплексов. Также в двух потревоженных погребениях обнаружено оружие, в одном - бляшки воинского пояса, еще в одном, разграбленном, - челюсть лошади.

Предметы вооружения из погребений Ржевского могильника типичны для салтово-маяцкой культуры. К ним относятся: наконечники копий с узким ромбическим в сечении пером, небольшие топорики-чеканы с оттянутым лезвием и молотковидным обухом, трехлопастные черешковые наконечники стрел, кистени в виде стальных шаров. Определенные затруднения вызывает типологическое определение клинкового оружия: крайне плохая сохранность металла не позволяет достоверно определить не только наличие или отсутствие изгиба клинка, но и характер его заточки. Используемый нами в данной статье термин «меч» носит условный характер и призван обозначать предмет вооружения с клинком длиной более 60 см.

Погребения совершены в типичных для некрополя подпрямоугольных ямах, в ряде случаев усложненных ступеньками, вырубленными в продольных стенках, подбоями, овальными углубления, выкопанные в дне погребения у юго-восточной стенки. В последних нередко располагались комплексы из черепа и ног животных. В части погребений зафиксированы остатки гробов: красноватый древесный тлен маркировал поставленные на ребро плахи и дощатое перекрытие. Все погребенные расположены вытянуто на спине и ориентированы головой в северо-западный сектор. Сохранность костей на могильнике очень плохая.

Погребения с оружием, как и остальные захоронения взрослых, в большинстве своем сопровождались керамическими сосудами, располагавшимися у головы или у ног покойного, а также костями животных (вероятно, остатками мясной пищи Подробнее о погребальном обряде: Сарапулкин В.А. Ржевский грунтовой могильник салтово-маяцкой культуры (предварительное сообщение) // Археологические памятники Восточной Европы. - Вып. 12. - Воронеж, 2006. - С. 195-204.).

Предметы вооружения, выделяющие погребения из числа остальных захоронений могильника, представлены следующим образом: семь погребений содержали по одному предмету - в шести случаях это наконечник копья (погребения 25, 31, 37, 68, 79, 82), в одном - меч (погребение 73). В шести захоронениях зафиксировано по два предмета вооружения: в двух случаях - наконечники копий и кистени (погребения 20, 50), а также меч и топор (погребение 11), наконечник копья и меч (погребение 12), кистень и наконечник стрелы (погребение 75), срединная костяная накладка на лук и наконечник стрелы (погребение 21). В погребении 44 встречено три предмета вооружения - наконечник копья, меч и топор, в погребении 60 встречено четыре предмета вооружения - меч, топор, наконечник копья и срединная накладка на лук.

Оружие в погребениях наиболее часто соседствует с предметами и комплексами, связанными с верховой ездой. Они прослежены в одиннадцати захоронениях. При этом в могилах, не содержащих оружие, элементы всадничества не встречаются.

Комплексы из черепа и ног лошадей выявлены в десяти погребениях. Они всегда располагались в ближней к ногам погребенного части могилы. В четырех случаях останки лошади лежали в выкопанных в дне могилы ямах (погребения 20, 44, 60, 68), в двух случаях - в торцевых подбоях (погребения 50, 82). Комплексы из черепа и костей конечностей лошади лежали поперек продольной оси могильной ямы. Исключение составило погребение 21, в котором череп лежал храпом на юг (то есть по диагонали к продольной оси ямы), а ноги животного располагались параллельно телу погребенного, копытами на юго-восток. Говоря о положении костей лошади, следует упомянуть не вошедшее в выборку погребение 39, в котором череп лежал на основании храпом на юго-восток (вдоль оси могильной ямы), а ноги, согнутые в суставах, слева и справа от ног покойного.

Элементы конской упряжи встречены в одиннадцати захоронениях. Полный комплект - удила, стремена, подпружные пряжки - встречены в семи погребениях (погребения 11, 20, 37, 44, 50, 60, 82), также содержащих комплексы из черепа и ног лошади. В погребении 44 данный набор дополнен железной оковкой луки седла. В погребении 68 отсутствовали подпружные пряжки и одно стремя (у погребенного отсутствовали кости правой ноги ниже колена), в погребении 21 были прослежены одни лишь удила. В погребении 12 (кенотафе) конская упряжь отсутствовала вовсе.

В группе воинских погребений, не содержащих останков коня, полный комплект упряжи зафиксирован в погребении 31, стремя и подпружная пряжка - в погребении 75. Топография размещения упряжи весьма стабильна: в десяти случаях она располагалась в районе ног погребенного (там же, где и кости коня), в погребении 11 удила были вложены в пасть коня, стремена и пряжки лежали за головой человека, а в погребении 75 стремя лежало у левого плеча.

Так же, как и элементы, связанные с верховой ездой, наборные пояса присутствовали исключительно в захоронениях с оружием (5 погребений). В двух случаях пряжки и бляшки были обнаружены в районе груди / верхней части живота (погребения 20, 37), в двух - на тазовых костях (погребения 21, 31), причем в погребении 31 пряжка лежала в ногах человека вместе с конской сбруей. В погребении 68 поясной набор был выявлен в районе правого предплечья. Расположение гарнитуры в погребениях 20, 37, 68, а также тот факт, что ни одна бляшка не лежала под костями, позволяет предположить помещение пояса в могилу в снятом с человека виде.

Часто встречающимся в воинских погребениях предметом является нож. Он обнаружен в восьми погребениях, причем в семи случаях (погребения 25, 31, 37, 44, 50, 60, 82) предмет располагался рядом с правой кистью у пояса и в одном случае - за головой погребенного (погребение 11). Кроме того, в трех погребениях справа у пояса располагались небольшие складные серпы (погребения 20, 68, 75), которые, вероятно, использовались как ножи. В десяти случаях рядом с лежащим у правой кисти ножом либо серпом располагалось огниво. Следует отметить, что в погребении 79 нож прослежен не был, однако у правой кисти располагалось кресало с кремнем. Поясные пряжки без других элементов ременной гарнитуры были прослежены в четырех погребениях, три пряжки железные, одна бронзовая (погребение 82). В четырех погребениях они лежали в районе пояса на центральной оси тела (погребения 25, 60, 82), в двух - на поясе слева (погребения 79).

Данные предметы инвентаря, с присущей им топографией, в целом характерны для мужских погребений могильника вне зависимости от наличия в захоронении оружия. В то же время кресала и поясные пряжки в женских погребениях не были встречены вовсе, а ножи располагались в основном за головой погребенного.

Также в погребениях с оружием встречаются пинцеты (погребения 79, 20, 50), оселок (погребение 25), копоушка (погребение 50), серьги (погребение 31), перстни (погребения 20, 50, 68), бусы (погребение 20), астрагалы (погребения 37, 20) и горлышко бурдюка (погребение 68).

Наибольшее сходство в составе вооружения с погребениями Ржевского могильника демонстрируют географически близкий ему Нетайловский могильник (Жиронкина, Цитковская, 1996, с. 367-368), а также захоронения биритуального могильника Красная Горка и кремационных некрополей лесостепного варианта салтово-маяцкой культуры (Аксенов, 1997, с. 46-47; Аксенов, Крыганов, Михеев, 1996, с. 127-128). При этом если для Ржевского могильника характерно доминирование копий (встречены в 73 % погребений с оружием) при значительном количестве мечей (33 %) и второстепенной роли топоров, кистеней и стрел с луками (все - по 20 %), то для Нетайловского могильника преобладающим элементом являются стрелы (встречены в 57 % погребений), при меньшей роли топоров (28 %), копий (21 %), крайне слабым наличием мечей (7 %) и отсутствием кистеней (Жиронкина, Цитковская, 1996, с. 367-368).

Для кремаций и ингумаций Красной Горки характерно преобладание луков и стрел (54 % для игумаций и 55 % для кремаций), при этом велико количество копий (54 и 44 %), сравнительно многочисленны мечи (36 и 27 %) и топоры (31 и 33 %), кистени представлены единичными находками (Аксенов, 1998, с. 47; Аксенов, Крыганов, Михеев, 1996, с. 127-128).

В материалах Сухой Гомольши распределение предметов вооружения несколько иное: количественно доминируют топоры (встречены в 57 % воинских погребений) и копья (42 %), кистени встречены в 23 % воинских погребений, мечи - в 14 %, стрелы - в 19 % (Аксенов, 1998, с. 46).

Таким образом, ярким отличием воинских погребений Ржевского могильника является преобладание копий над другими элементами вооружения, при явно второстепенном положении оружия дистанционного боя. Также следует отметить, что если в материалах Нетайловки, Красной Горки и Сухой Гомольши присутствуют захоронения, не содержащие предметов вооружения, но с конской упряжью, то на Ржевском могильнике их нет. При этом, несмотря на различия, мы наблюдаем схожий комплекс вооружения, радикально отличающийся от инвентаря катакомб, где основным предметом вооружения выступает топор (Плетнева, 1989, с. 74), при второстепенном положении лука и стрел, мечей и кистеней (Плетнева, 1989, с. 71, 76) и практически полном отсутствии копий.

Различие в количестве и составе инвентаря заставляет оценить возможность выявления социальной иерархии внутри воинского сообщества. Подобные попытки для аланской части населения салтово-маяцкой культуры предпринимались неоднократно (Афанасьев, 1993, с. 131; Плетнева, 1993; Флеров, 1990). Г.Е. Афанасьев, выделяя социальные группы в среде аланского населения, относил конскую упряжь, сабли и наконечники стрел к признакам высшей социальной группы воинских погребений (Афанасьев, 1993, с.136, с. 138). Примерно те же показатели высокого ранга приводит и С.А. Плетнева (Плетнева, 1993, с. 163). Для Ржевского могильника, не относящегося к числу катакомбных, прямой перенос данных признаков не корректен. Наконечники стрел в воинских погребениях могильника встречены всего два раза, при этом данные захоронения не содержат сабель. Конская упряжь, наоборот, отсутствует лишь в четырех из пятнадцати погребений, два из которых содержат сабли.

С некоторой долей условности на роль социально значимых элементов погребального обряда мы можем предложить саблю и комплекс из черепа и ног лошади, помещенный в могилу. Сочетание данных элементов фиксируется в погребениях 11, 12 (кенотаф), 44, 60 (рис. 1, I).

Рис. 1. I - погребение 44; 1 - удила; 2 - оковка луки седла; 3-4 - стремена; 5 - наконечник копья; 6 - меч; 7 - топор; 8 - лощеный кувшин. II - погребение 79; 1 - лощеная кубышка; 2 - пинцет; 3-4 - огниво; 5 - копье

воинский памятник ржевский маяцкий

Два последних лидируют по количеству предметов вооружения: копье - топор - меч и топор - копье - меч - лук соответственно. Также они имеют представленные на могильнике в единичных экземплярах элементы конской упряжи - железную оковку луки седла (погребение 44) и серебряные фалары.

При этом в погребениях с мечами не встречены наборные пояса. Из пяти погребений с ременной гарнитурой только в трех фигурировало копье в качестве единственного предмета вооружения (погребения 31, 37, 68). В погребении 20 оно дополнялось свинцовым кистенем, а в погребении 21 оружие было представлено наконечником стрелы и накладкой на лук. Вместе с тем в четырех погребениях с поясами присутствуют предметы, нетипичные для воинских захоронений: в погребении 20 - перстень, бусы и астрагалы, в погребении 68 - перстень, в погребении 31 - серьги, в погребении 37 - астрагалы и амулеты из фаланги лисицы (рис. 2).

Обращает на себя внимание то, что два погребения, содержавшие воинские пояса, характеризуются грацильными скелетами, сопровождавшимися предметами, типичными для детских погребений (погребения 20, 37). Вероятно, в них были захоронены подростки, перешедшие в социально-возрастную категорию воинов незадолго до упокоения.

Рис. 2. Погребение 37; 1-16 - поясные бляшки; 17 - наконечник пояса; 18 - пряжка; 19 - наконечник копья; 20-21 - амулеты; 22 - удила; 23 - лощеный кувшин; 24-25 - стремена; 26 - пряжка; 27 - кресало

Наименее статусные погребения 25 и 79 не имели воинских поясов и предметов, связанных с всадничеством. Оружие было представлено в них исключительно наконечниками копий. Примечательно, что в дне погребения 25 была выкопана яма, аналогичная тем, в которых размещались череп и ноги лошади (рис. 1, 11). Должно быть, от помещения данного комплекса в последний момент отказались по неясным нам причинам.

В целом, несмотря на различия в погребальном обряде, составе и количестве инвентаря, мы не можем зафиксировать для захоронений Ржевского могильника четкой иерархической структуры. Количество погребений с мечами составляет треть от общего числа, в то время как «низкоранговые» погребения представлены всего двумя комплексами, что не несет признаков расслоения населения, которое подразумевает наличие большей массы рядовых воинов и малого числа «элитариев». Гораздо логичнее объяснять различия в количестве предметов в захоронениях особенностями погребального обряда, учитывавшими возраст и семейное положение погребенного, его заслуги, обстоятельства гибели и т. д. Мы не отрицаем наличие определенного экономического и социального расслоения, однако материалы Ржевского могильника говорят в пользу того, что оно не было формализовано.

В качестве причин различий в составе инвентаря воинских погребений можно рассматривать причины этнического характера. В частности, погребение 73 выделяется крайне странной конструкцией погребального сооружения: длинная яма (5,5 м) с понижающимся в сторону погребения дном, прорезающая овальную неглубокую яму (рис. 3, I).

Рис. 3. I - погребение 73; 1 - язычок пряжки; 2 - нож; 3 - меч. II - погребение 75; 1 - кистень; 2 - наконечник стрелы; 3 - стремя; 4 - пряжка; 5 - предметы неясного назначения; 6 - серп; 7 - кресало; 8 - перстень

Можно предположить, что хоронившие пытались воспроизвести непривычную и малознакомую им конструкцию погребального сооружения (возможно, катакомбу). Также погребение 73, сопровождавшееся мечом, в отличие от остальных четырех погребений с длинноклинковым оружием, не содержало элементов конской упряжи и комплекса из черепа и ног лошади.

Также выделяется на фоне захоронений с предметами вооружения погребение 75 (рис. 3, II). Своеобразие погребению придает небольшая яма (минимальные для воинского погребения размеры), которая делает маловероятной присутствие гроба и наличие единичного стремени (в остальные погребения могильника помещалось по два стремени), лежавшего у левого плеча погребенного. Подобные захоронения встречены на Мандровском могильнике (Винников, Сарапулкин, 2008, с. 107).

Погребальный обряд и состав инвентаря говорят о том, что всадник был основным и, скорее всего, единственным элементом войска населения, оставившего Ржевский могильник. Если отнести четыре погребения (27 %) с оружием, но без элементов всадничества к пехоте и экстраполировать пропорцию на состав войска, то мы получим малочисленный контингент с низкой мобильностью, с неясными в условиях степной войны функциями. При этом один из «пехотинцев» вооружен мечом, а остальные трое - копьями, аналогичными кавалерийским.

Относительная вооруженность населения, оставившего Ржевский могильник, высока. К воинским погребальным комплексам из 81 достоверного погребения могут быть отнесены 19 (23 %). Данный процентный показатель превосходит показатели для ингумационных погребений могильника Красная Горка - 15,3 % (Аксенов, 1996, с. 44) и погребений Нетайловского могильника - 12 % (Жиронкина, Цитковская, 1996, с. 367-368). Однако следует учитывать, что на Ржевском могильнике в процессе современного освоения территории с большой долей вероятности могла быть утрачена часть детских погребений, что и привело к завышению процентного показателя воинских захоронений. Если же считать не потревоженные взрослые захоронения, то мы приходим к следующему: из 48 привлеченных к анализу взрослых захоронений 18 достоверно женских Признаком, маркирующим погребения взрослых женщин, является наличие прясла.; если вычесть 15 погребений с оружием, остается 15 погребений без четко выраженной гендерной атрибутики. Даже если поделить их между мужчинами и женщинами поровну, невооруженной остается лишь треть мужских погребений. То есть две трети взрослых мужчин относились к категории воинов, что однозначно говорит в пользу того, что ополчение являлось основной и, скорее всего, единственной воинской силой.

Характер вооружения - преобладание копий с узкими ромбическими в сечении наконечниками и узколезвийные топоры-чеканы - свидетельствует о том, что основными противниками были воины, защищенные доспехами. Отсутствие защитного вооружения в погребениях Ржевского могильника типично как для памятников салтово-маяцкой культуры, так и для погребальных памятников донской лесостепи практически всех эпох, за исключением, пожалуй, скифской. К тому же изображения воинов хазарского времени демонстрируют предметы защиты. Если отображение защиты тела в графике может вызывать споры, то наличие шлемов специфической формы сомнений не вызывает (Флерова, 2003, с. 94, 121, рис. 18, 26-3; Глебов, Иванов, 2007, с. 165). Естественно, применение оружия ближнего боя (копий, мечей и топоров) против защищенного противника подразумевает наличие определенного защитного доспеха у нападающего. В детском погребении 19 встречен обрывок кольчуги, использовавшийся, вероятно, в качестве небольшой сумки. Такие предметы часто встречаются в материалах катакомбных могильников салтово-маяцкой культуры (Плетнева, 1999, с. 39). Если кольчужное полотно использовалось для изготовления подобных изделий, не имеющих большого практического значения, логично предположить его применение и в гораздо более важном деле - защите воина.

Список литературы

1. Аксенов В.С. 1998. Об уровне вооруженности населения салтовской культуры (по материалам Сухогомольшанского и Красногорского могильника). Вісник ХДУ: Сер. Історія. Харків, Изд. ХДУ, 30 (413): 39-51.

2. Аксенов В.С. 2005. Новые поминальные комплексы воинов-всадников салтовского времени с территории Верхнего Подонечья. Степи Европы в эпоху средневековья. Вып. 4. Донецк, ДонНУ: 357-368.

3. Аксенов В.С. 2009. Исследование раннесредневековых захоронений близ села Метал- ловка в 2006 году (Нетайловский грунтовый могильник). Степи Европы в эпоху средневековья. Вып. 7. Донецк, ДонНУ: 231-258.

4. Аксенов В.С. 2011. Погребения всадников Нетайловского могильника салтовской культуры: типология и хронология (по материалам 2003-2010 годов). Степи Европы в эпоху средневековья. Вып. 9. Донецк, ДонНУ: 207-242.

5. Аксенов В.С., Крыганов А.В., Михеев В.К. 1996. Обряд погребения с конем у населения салтовской культуры. Материалы I тыс. н. э. по археологии и истории Украины и Венгрии. Киев, Наукова думка: 116-129.

6. Аксенов В.С., Михеев В.К. 2006. Население Хазарского каганата в памятниках истории и культуры. «Сухогомольшанский могильник VIII-X вв.». Хазарский альманах. 5: 306.

7. Аксенов В.С., Михеев В.К. 2009. Погребения со сложносоставными луками биритуального могильника Красная Горка салтовской культуры. Степи Европы в эпоху средневековья. Вып. 7. Донецк, ДонНУ: 387-406.

8. Афанасьев Г.Е. 1993. Система социально-маркирующих предметов в мужских погребальных комплексах донских алан. Российская археология. 4: 131-144.

9. Винников А.З., Сарапулкин В.А. 2008. Болгары в Поосколье (Мандровский могильник). Воронеж, ВГПУ: 148.

10. Глебов В.П., Иванов А.А. 2007. Кочевническое погребение хазарского времени из могильника Таловый II. Средневековые древности Дона. Отв. ред. Ю.К. Гугуев. Материалы и исследования по археологии Дона. Вып. 2. М., Иерусалим, Мосты культуры - Гешарим: 154-176.

11. Жиронкина О.Ю., Цитковская О.Ю. 1996. Новые данные о погребальном обряде Нетай-ловского могильника. Культуры Евразийских степей второй половины I тысячелетия н. э. Самара, СамВен: 353-368.

12. Комар A.B. 1999. Предсалтовские и раннесалтовские горизонты Восточной Европы (вопросы хронологии). Vitaantiqua. - Киев, Киевский государственный университет, 2: 111-136.

13. Михеев В.К. 1985. Подонье в составе Хазарского каганата. Харьков, Вища школа, 147.

14. Плетнева С.А. 1989. На славяно-хазарском пограничье (Дмитриевский археологический комплекс). М., Наука, 288.

15. Плетнева С.А. 1993. Возможности выявления социально-экономических категорий по материалам погребальной обрядности. Российская археология. 4: 160-172.

16. Плетнёва С.А. 1999. Очерки хазарской археологии. М., Иерусалим, Мосты культуры - Гешарим, 247.

17. Сарапулкин В.А. 2006. Ржевский грунтовой могильник салтово-маяцкой культуры (предварительное сообщение). Археологические памятники Восточной Европы. Вып. 12. Воронеж, Изд-во ВГУ: 195-204.

18. Свистун Г.Е. 2012. Новый кремационный могильник на территории Чугуево-Бабчанского лесничества (предварительная информация). Салтово-маяцкий археологический сборник. Вып. 2. Харьков, Видавець Савчук О.О. 79-84.

19. Флеров В.С. 1990. К вопросу о социальной дифференциации в Хазарском каганате. Вопросы этнической истории Волго-Донья и проблема буртасов. Пенза, Пензенский государственный объединенный краеведческий музей: 38-47.

20. Флерова В.Е. 2001. Образы и сюжеты мифологии Хазарии. М., Иерусалим, Мосты культуры - Гешарим, 159.

References

1. Aksenov V. S. 1998. On the level of armament of the population of the Saltovo culture (based on the materials of the Sukhogomolshansky and Krasnogorsk burial grounds). Visnik HDU: Ser. Istoria. Harkiv, Publishing House of KHDU, 30 (413): 39-51.

2. Aksenov V. S. 2005. New memorial complexes of soldiers-horsemen of the Saltovsky time from the territory of the Upper Podonechye. The steppes of Europe in the Middle Ages. Issue 4. Donetsk, DonNU: 357-368.

3. Aksenov V. S. 2009. Research of early Medieval burials near the village of Metal-lovka in 2006 (Netaylovsky ground burial ground). The steppes of Europe in the Middle Ages. Issue 7. Donetsk, DonNU: 231-258.

4. Aksenov V. S. 2011. Burials of horsemen of the Netaylovsky burial ground of the Saltovsky culture: typology and chronology (based on the materials of 2003-2010). Steppes of Europe in the Middle Ages. Issue 9. Donetsk, DonNU: 207-242.

5. Aksenov V. S., Kryganov A.V., Mikheev V. K. 1996. The rite of burial with a horse among the population of the Saltovo culture. Materials of the I millennium AD on archeology and history of Ukraine and Hungary. Kiev, Naukova dumka: 116-129.

6. Aksenov V. S., Mikheev V. K. 2006. The population of the Khazar Khaganate in historical and cultural monuments. "Sukhogomolshansky burial ground of the VIII-X centuries". The Khazar Almanac. 5: 306.

7. Aksenov V. S., Mikheev V. K. 2009. Burials with composite bows of the birital burial ground Krasnaya Gorka of the Saltovo culture. The steppes of Europe in the Middle Ages. Issue 7. Donetsk, DonNU: 387-406.

8. Afanasyev G. E. 1993. The system of social marking objects in the male burial complexes of the Don Alans. Russian archeology. 4: 131-144.

9. Vinnikov A. Z., Sarapulkin V. A. 2008. Bulgarians in Pookolye (Mandrov burial ground). Voronezh, VSPU: 148.

10. Glebov V. P., Ivanov A. A. 2007. Nomadic burial of the Khazar period from the Talovy II burial ground. Medieval antiquities of the Don. Ed.by Yu. K. Guguev. Materials and research on the archeology of the Don. Issue 2. Moscow, Jerusalem, Bridges of culture-Gesharim: 154-176.

11. Zhironkina O. Yu., Tsitkovskaya O. Yu. 1996. New data on the funeral rite of the Netaylovsky burial ground. Cultures of the Eurasian steppes of the second half of the first millennium AD. Samara, SamVen: 353-368.

12. Komar A. B. 1999. Pre-Salt and Early Salt horizons of Eastern Europe (questions of chronology). Vitaantiqua. - Kiev, Kiev State University, 2: 111-136.

13. Mikheev V. K. 1985. Podonye is part of the Khazar Khaganate. Kharkiv, Vishcha shkola, 147.

14. Pletneva S. A. 1989. On the Slavic-Khazar borderland (Dmitrievsky archaeological complex). M., Nauka, 288.

15. Pletneva S. A. 1993. The possibility of identifying socio-economic categories based on the materials of funeral rites. Russian archeology. 4: 160-172.

16. Pletneva S. A. 1999. Essays on Khazar archeology. Moscow, Jerusalem, Bridges of Culture-Gesharim, 247.

17. Sarapulkin V. A. 2006. Rzhevsky ground burial ground of the Saltovo-Mayak culture (preliminary report). Archaeological sites of Eastern Europe. Vol. 12. Voronezh, VSU Publishing House: 195-204.

18. Svistun G. E. 2012. A new cremation burial ground on the territory of the Chuguevo-Babchansky forestry (preliminary information). Saltovo-Mayatsky Archaeological Collection. Issue 2. Kharkiv, Vidavets Savchuk O. O. 79-84.

19. Flerov V. S. 1990. On the issue of social differentiation in the Khazar Khaganate. Questions of the ethnic history of the Volga-Don region and the problem of Burtas. Penza, Penza State United Museum of Local Lore: 38-47.

20. Flerova V. E. 2001. Images and plots of Khazarian mythology. Moscow, Jerusalem, Bridges of Culture-Gesharim, 159.

Размещено на Allbest.ru