Этническая ментальность в контексте фольклорной культуры

Размещено на http://www.allbest.ru/

ЭТНИЧЕСКАЯ МЕНТАЛЬНОСТЬ В КОНТЕКСТЕ ФОЛЬКЛОРНОЙ КУЛЬТУРЫ

Т.К. Жорж



Аннотация

Изучение иностранного языка неотделимо от постижения культуры его носителей, а исследование культуры неизбежно коснется национальных черт этноса. Характер этноса обусловлен и одновременно является ориентирующим вектором в момент толкования и жизни народа, и его истории, и культуры. В статье рассматриваются в компаративном ракурсе французская и русская народные песни и испанский романс с аналогичной начальной ситуацией. Разные варианты развития / стагнации интриги предопределяются исключительностью национального мировоззрения. Локальное разнообразие динамических стереотипов определяется как спецификой исполнения фольклора, формируемой исторически в процессе изустной трансляции в условиях преемственности и вариантности, так и зачастую экстрамузыкальными факторами. Протяжные лирические размышления от первого лица (русский, испанский варианты) контрастны, бодрому романическому сообщению от третьего лица (французский вариант). Определенное сближение испанского и русского вариантов (в отличие от французского) интерпретации рассматриваемой темы объясняется, исходя из и с помощью тезиса о близости русской и испанских душ, что, в свою очередь, обусловлено пограничной спецификой лингвокультурного пространства русскоязычной и испаноязычной цивилизационных моделей.

Ключевые слова: национальный характер, этнос, ментальность, народная песня, романс, цивилизационная компаративистика, пограничная цивилизация.



Annotation

фольклор народный песня романс

ETHNIC MENTALITY IN THE CONTEXT OF A FOLKLORE CULTURE

T.K. George

The study of a foreign language is inseparable from the understanding of the culture of its speakers, and the study of culture will inevitably touch on the national features of ethnicity. The character of ethnos is due to and at the same time is the guiding vector at the moment of interpretation of the life of the people, the history and culture. The paper analyses in a comparative view the French and the Russian folk songs and the Spanish romance with a similar initial situation and different options of development/stagnation of intrigue, which is due to the exclusivity of national worldview and is a bright example of its implementation. The local diversity of dynamic stereotypes is determined both by the specifics of the performance of folklore, formed historically during the process of oral translation in conditions of continuity and variability, and often by extramusical factors. The long lyrical reflections from the first person (Russian, Spanish versions) contrast the cheerful novelist message from the third person (French version). A certain convergence between Spanish and Russian variants (opposed to the French one) of the interpretation of the topic under consideration is explained by the thesis on the proximity of Russian and Spanish souls, which, in turn, is due to the border specificity of the linguistic and cultural space of Russian-speaking and Spanish-speaking civilization models.

Keywords: national character, ethnos, mentality, folk song, romance, comparative study of civilizations, boundary civilization.



Основная часть

Изучение иностранного языка неразрывно связано с познанием культуры его носителей, а исследование культуры непременно касается национальных черт этноса. Национальный характер -- это набор универсальных общечеловеческих черт, определяющих специфику сообщества людей, кристаллизующихся в диахронии и наблюдаемых в синхронии. Это традиционный ракурс восприятия окружающего мира, образ мыслей, установившиеся привычки, нормы поведения и действий, а также темперамент, личностные черты, ценностные ориентации и т.п., на которые влияют в течение многовековой истории, среди прочих факторов, среда обитания человека, условия материальной жизни, тип общественного устройства, сам образ жизни, историческое развитие, религия, специфика психофизиологии. То есть это особенности менталитета, определяющего поведенческие, ценностные, нормативные ориентации этноса, устойчивые эмоционально-поведенческие особенности народа, типические черты, которые присутствуют -- в разной степени и в разных сочетаниях -- у относительно значительного числа индивидов этноса: «Национальные особенности -- достоверный факт. Не существует только каких-то единственных в своем роде особенностей, свойственных только данному народу, только данной нации, только данной стране. Все дело в некоторой их совокупности и в кристаллически неповторимом строении этих национальных и общенациональных черт », -- отмечал Д.С. Лихачев [1, с. 64--65].

Характер этноса обусловлен и одновременно является ориентирующим вектором в момент понимания и толкования жизни народа, его истории и культуры. Народная песня, издревле ведущий жанр фольклорного музыкального творчества этноса, передавая из поколения в поколение эмоциональные переживания, отражает не только жизнь и быт, но и особенности национального характера, поэтому данный феномен -- интересный объект лингвокультурологического анализа. Уже ранние аналитики теории народной песни (И. Гердер, Ф. Чайлд и др.) отмечали непосредственную ее связь с природой и изучали вопрос влияния на нее языка.

В статье рассматриваются в компаративном ракурсе три примера музыкально-поэтического фольклорного жанра -- французская и русская народные песни, испанский романс. Нами выбраны в качестве примера данные произведения, так как в них изображены типичные француз / русский / испанец соответственно, их характерная реакция на заданную ситуацию (нахождение в тюрьме); кроме того, эти песни / романс популярны, хорошо известны в своих странах. При аналогичной изначальной совокупности условий и обстоятельств наблюдаются разные варианты развития интриги:

изменение и, как следствие, разрешение противоречий (французский вариант), стагнация, неразрешимость противоречий (русский, испанский варианты), чему соответствуют интонация, тон и мелодическая формула музыкальных сообщений и что обусловлено особенностями национального менталитета и является ярким примером их воплощения.

В своем анализе мы опираемся на концепцию Космо-Психо-Логоса культуролога Георгия Гачева, реконструирующую национальные картины, представляющую нацию как уникальную целостную Вселенную в единстве, соответствии и дополняемости природы, психики и логики. Труду и культуре при этом отводится компенсаторная роль восполнения в ходе истории того, что не дано стране от природы [2]. Нами принимается во внимание факт акцентуации тюремной тематики в российской песенной культуре и опыт изучения этой традиции в отечественном литературоведении (В.В. Трубицына, А.С. Башарин, А.Н. Лозанова и др.).

Русская национальная интерпретация: русский узник

Песня волжских босяков «Солнце всходит и заходит» была записана М. Горьким и выведена им (в сокращенном варианте) в пьесе «На дне»:

«Солнце всходит и заходит,

А в тюрьме моей темно,

Дни и ночи часовые Да, эх,

Стерегут мое окно.

Как хотите, стерегите,

Я и так не убегу,

Мне и хочется на волю,

Да, эх,

Цепь порвать я не могу.

Ах, вы, цепи, мои цепи.

Вы железны сторожа,

Не порвать мне, не сносить вас,

Да, эх,

Не разбить вас никогда.

Чёрный ворон, дикий ворон,

Что кружишься надо мной,

Али крови захотел ты,

Да, эх,

Чёрный ворон, я не твой».

Лирические песни создавались всеми социальными группами, включая крестьян, ремесленников, рабочих, люмпен-пролетариев и проч. Одна из причин невероятной популярности данной песни -- узнаваемость выводимого в ней лирического героя. Это типичный русский, поющий или безмолвствующий, впитавший суровость климата, бесконечность просторов, беспредельность, всевластие «заедающей» среды, замедленность времени и исторических процессов: флегматичный, инертный, долготерпеливый, знающий не понаслышке «деспотический характер» [3, с. 5], жесткость государства в упорядочивании беспредельного, неприятии Случая и Свободы воли.

Многие писатели и философы (А.С. Пушкин, Н.Ф. Федоров, Л. Толстой, Ф.М. Достоевский, М. Горький, Н.А. Бердяев, Г.В. Плеханова, И.А. Ильин, Г.А. Струве, В.О. Ключевский и др.) задумывались о своеобразии русского национального характера, подчеркивая неприменимость «общего аршина» для понимания этого вопроса. На его формирование, отмечает большинство мыслителей, оказали влияние «несчастная и страдальческая» [там же] историческая судьба, природно-географические факторы (суровый климат, сменность сезонов, необъятность просторов) и религиозная формация (православная мировоззренческая база). К основным чертам русского характера исследователи традиционно причисляют:

сострадание, чувство справедливости, «навык к терпению обид и смирению» [4, с. 53], аскетизм, потребность в вере и способность во имя нее «нести страдания и жертвы» [3, с.6], соответствующие пейзажу русской земли «безграничность, бесформенность, устремленность в бесконечность, широта» души [там же], замедленность и «вязкость» мышления, т.е. инертность и пассивность и, с другой стороны, наличие активной составляющей: «сильного природного элемента», «стихийной силы», «ионисизма» [там же], взрывоопасности [5].

В рассматриваемой многоголосой широкораспевной протяжной лирической песне -- с симметричными строфами, нисходящими интонациями, замедленным мелодическим движением, простой ритмикой и минимумом формульных напевов, сочетанием долгих звуков с попевками или целыми музыкальными фразами таким образом, что получается мелодическое продление, -- акцент переносится со стиха на музыку. Она типична по производимому впечатлению (ощущение простора, внутренние рыдания), вспомним свидетельство Гоголя:

«Почему слышится и раздается немолчно в ушах твоя тоскливая, несущаяся по всей длине и ширине твоей, от моря до моря, песня? Что в ней, в этой песне? Что зовет, и рыдает, и хватает за сердце?» [6, с. 203]. или «заунывную песню» Тургенева:

«...пел он, и всем нам сладко становилось и жутко. Я, признаюсь, редко слыхивал подобный голос: он был слегка разбит и звенел, как надтреснутый; он даже сначала отзывался чем-то болезненным; но в нем была и неподдельная глубокая страсть, и молодость, и сила, и сладость, и какая-то увлекательно-беспечная, грустная скорбь. Русская, правдивая, горячая душа звучала и дышала в нем и так и хватала вас за сердце, хватала прямо за его русские струны. <...> Он пел, и от каждого звука его голоса веяло чем-то родным и необозримо широким, словно знакомая степь раскрывалась перед вами, уходя в бесконечную даль. У меня, я чувствовал, закипали на сердце и поднимались к глазам слезы; глухие, сдержанные рыданья внезапно поразили меня...» [7, с. 222].

Испанская национальная интерпретация: испанский узник

Испанский романс «Узник» (“el prisionero”) фигурирует в “Romancero” («Сборниках песен») 1511, 1550 годов, а также неизвестного года издания в редуцированном и расширенном вариантах [8, с. 16--17]:

В данной статье мы трактуем романс как «народные поэмы лирикоэпического характера, исполняемые самостоятельно или под аккомпанемент струнного инструмента» [9, с. 12]. Перед нами романс драматического типа, его внутренний конфликт с эмоциональной составляющей ярко выражен. Повествование ведется от первого лица, изначальная ситуация не изменяется и резкий конец остается открытым, конфликт -- неразрешенным. В более позднем, расширенном (менее известном) варианте появляются детали: портрет героя выписан подробно, с долей натурализма («борода служит мне скатертью, ногти мои -- как острые ножи»), ситуация получает развитие (заключенный мечтает, чтобы кто-то ему дал «говорящую птичку -- жаворонка ли, дрозда или соловья», с которой он передал бы жене Леонор просьбу послать ему пирог «не с лососем и не с форелью, а с напильником и крюком») и неожиданное разрешение (король услышал его и разрешил покинуть тюрьму).

Рассматриваемый романс -- классический анонимный, один из старейших, дошедших до нас. Стихотворная летопись, «отпочковавшийся» [10, с. 11] лиризованный фрагмент эпоса [11], однако, не привязан к конкретным историческим событиям, географии мест или героическому эпосу, причины нахождения в заключении не выявляются, соответственно, представляется возможным говорить о лирико-эпическом характере композиции.

(el prisionero)

“ ue por mayo era, por mayo, cuando los grandes calores, cuando los enamorados van servir a sus amores, sino yo, triste mezquino, que yago en estas prisiones, que ni sй cuando es de dia, ni mйnos cuando es de noche sino por una avecilla que me cantaba al albor: matomela un ballestero; jdйle Dios mal galardon!”

(пленник)

Был май, май,

когда очень жарко,

когда влюбленные

придаются любви,

лишь я, ничтожный, грущу,

ибо нахожусь в этой тюрьме

и не знаю, ни когда день наступает,

ни когда ночь,

я узнавал только если от пташки, что мне пела на заре: но ее погубил арбалетчик; ниспошли ему, Бог, напасти! Здесь и в дальнейшем перевод наш - Т

Испанский романс появился значительно ранее по сравнению с русскоязычной и франкоязычной версиями рассматриваемой темы. Романс, эпическая форма фольклора, музыкальный жанр с особым воплощением певческих интонаций в русле эпического типа интонирования, является -- с точки зрения музыкально-интонационного своеобразия -- специфическим видом эпического мелоса. Соотношение напева, текста и мелодии в разных типах романсов различно, т.к. эта разновидность музыкального эпоса внутренне неоднородна, полижанрова, динамична (новые и старые традиционные пласты активно сопрягаются).

«Узник» -- типичный с точки зрения метрики романс с приблизительной непредсказуемой рифмовкой, гласным ассонансом четных строк. Сравнительно архаичная интонационно-тембровая модель мелоса -- короткая строфа, речитативный тип, декламационная основа и сосредоточенность внимания на тексте (при всем наличии множественности версий), допуск большей свободы интонирования и традиционная подвижность границ музыкального/немузыкального -- воспринимается актуально и поэтому не только включается в программу испанской начальной школы (Educacion Primaria), но также присутствует в репертуаре отдельных исполнителей (например, Paco Ibanez), удовлетворяя музыкальные запросы современного слушателя. Романсный стих и сейчас распространен в испаноязычных странах по причине «гибкости, предопределенной максимальным соответствием условиям испанской речи», и способности «с полной естественностью и свободой выразить любую поэтическую тему» [10, с. 7].

Французская национальная интерпретация: французский узник

В песне «В тюрьмах Нанта» (“Dans les prisons de Nantes ”) ситуация нахождения в тюрьме фактически замещается повествованием о любви заключенного и дочери тюремщика, помогающей ему бежать.

Прототип героя -- кардинал Рец, архиепископ Парижа, известный деятель Фронды, в 1654 году в возрасте 41 года бежавший из тюремного замка Нанта. Необходимо отметить, что Бретань к моменту возникновения песни уже полтора века являлась официальной провинцией Франции вследствие брака Карла VIII и Анны Бретонской в 1491 году, так что, будучи изначально образцом бретонского фольклора, она очень быстро распространяется (из низовий Луары) благодаря, прежде всего, матросам, морякам и ссыльным французских колоний и становится популяр - ной и во Франции, и за ее пределами, о чем свидетельствует, в частности, наличие вариантов -- названия, географических и прочих деталей (река превращается в море, заменяется город и др.). Поется она на французском, ее включают в свой репертуар (затушевывая зачастую в достаточной степени бретонский фольклорный оттенок) такие легенды французской музыки, как, например, Эдит Пиаф.

В песне реализуется тема свободы воли и самоопределения личности (традиционная, хотя равно традиционна и антагонистичная тема детерминизма и предопределения бога).

“ Dans les prisons de Nantes Il y avait un prisonnier

Personne ne vient le voir Que la fille du geфlier !

Un jour il lui demande:

Qu'est-ce que l'on dit de moi?

On dit de vous en ville Que vous serez pendu...

Puisqu'il faut qu'on me pende Dйliez-moi les pieds.

La fille йtait jeunette Les pieds lui a dйliйs.

Le prisonnier alerte Dans la Loire s'est jetй

Dиs qu'il fыt sur la rive Il se mit а chanter.

Je chante pour les belles Surtout celle du geфlier

Si je reviens а Nantes Oui je l'йpouserai.

Dans les prisons de Nantes Il y avait un prisonnier. ”

Герой обнаруживает типичные черты характера среднестатистического француза: жизнерадостность (французский концепт радости жизни -- joie de vivre), гедонизм и ощущение легкости бытия; узник по природе свободен и уважает чужую свободу, воспринимает ситуацию (и жизнь) легко, умеет забывать неприятности, шутить, веселиться, наслаждаться каждым приятным моментом: «Страсть к шутке, к веселости, к каламбуру составляет один из существенных и прекрасных элементов французского характера.», -- отмечал А.И. Герцен [12, с. 37].

В тюрьмах Нанта Находился узник,

Никто его не навещает,

Кроме дочери тюремного смотрителя!

Однажды он её спрашивает:

Что говорят про меня?

В городе говорят,

Что вас повесят.

Поскольку меня должны повесить, Развяжите мне ноги.

Девушка была молода,

Она развязала ему ноги.

Заключенный ловко В Луару бросился,

И уже на берегу Принялся петь.

Я пою для всех красавиц И особенно для дочери тюремщика.

Если я возвращусь в Нант,

Уж точно я на ней женюсь.

В тюрьмах Нанта Находился узник.

Вспомним иронию известного стихотворения Ф. Вийона в ситуации накануне повешения:

«Je suis Franзois, cela me pиse Nй а Paris prиs de Pontoise Et de la corde d'une toise Mon cou saura c'que mon cul pиse».

Национальный характер и межкультурный диалог

Сходные эпические сюжеты в разные эпохи развития и в разном этническом контексте местных традиций претворялись в различные музыкально-жанровые комплексы. Локальное разнообразие динамических стереотипов связано с исторически сложившейся спецификой исполнения фольклора, формируемой в процессе изустной трансляции в условиях преемственности и вариантности, при этом также нередко определяемой и экстрамузыкальными факторами.

Протяжные песни-страдания, лирико-философские эмоционально глубокие размышления от первого лица (русский, испанский варианты) -- оппозиты бодрого сообщения повествовательного типа от третьего лица (французский вариант): во Франции явственнее выражена традиция социально ориентированной песни, певец подчеркивает фразы -- каждая строка повторяется по два раза, мелодия украшается мелизмами, ритмическими фигурами.

Определенное сближение испанского и русского вариантов (в отличие от французского) интерпретации рассматриваемой темы может быть объяснено с привлечением -- не в последнюю очередь -- широко известного тезиса о близости русской и испанских душ, сходстве характеров, о чем писали Эмилия Пардо Басан, Унамуно, Хуан Рамон Хименес, Ортега-и-Гассет, Гарсиа Лорка и многие другие [13].

“Quй es el alma rusa? Yo sй lo que es la ensaladilla rusa, la ruleta rusa y la montana rusa -- que, por cierto, en Rusia no se llaman asR, pero ^el alma?“. Ricardo San Vicente lo dice porque en el menu hay filetes rusos, pero ya puestos: ^quй es lo mas parecido a esa alma? “Pues tal vez la espanola: ser un pa^s de frontera y preguntarse todo el dia por el alma“ [15].

Яркое свидетельство этого сродства, по мнению профессора испанской и латиноамериканской литератур Шанцера [14], -- равное пристрастие испаноязычного и русскоязычного читателей к извечным проблемам добра и зла, свободы, универсальным общечеловеческим ценностям. Причину этой общности характеров современные исследователи небезосновательно усматривают в «пограничном положении» русского и испанского народов:

Пограничная специфика, «двойной характер» [3, с. 6] лингвокультурного пространства русскоязычной и испаноязычной цивилизационных моделей активно изучаемая исследователями с философской, культурологической, филологической, исторической и проч. точек зрения (В.Б. Земсков, А.Ф. Кофман, Ю.Л. Оболенская, С. Семенов, Я.Г. Шемякин и др. -- выражается в факте не только впитывания и отражения в культурной памяти этноса отличительных особенностей разных моделей цивилизации, но и в осуществлении многообразного взаимообогащающего посредничества между ними.



Заключение

Лирическая тема, неограниченная местом и временем, реализуется в различных музыкальных формах. Общая изначальная ситуация трех рассматриваемых фольклорных произведений позволяет продемонстрировать реципиенту (студенту, в нашем случае) неповторимость традиций каждой культуры, что чрезвычайно важно в процессе изучения иностранного языка, неотделимого от познания культуры его носителей.

«Что такое русская душа? Я знаю, что такое русский салат, русская рулетка и русские горки -- кстати, в России они называются по-другому, но душа?» Рикардо Сан Висенте так говорит, потому что в меню есть русское филе, но, возвращаясь к вопросу, что более всего на русскую душу похоже? «Быть может, испанская душа? Живешь на границе частей света и всечасно задаешься вопросом о душе».

Типологическая однонаправленность русской и испанской интерпретаций единой темы может быть объяснена сродством испанского и русского национальных характеров, что в свою очередь обусловлено пограничной спецификой лингвокультурного пространства русскоязычной и испаноязычной цивилизационных моделей.



Список источников и литературы

1. Лихачев, Д.С. Заметки о русском. М.: Сов. Россия, 1981. 71 с.

2. Гачев, Г. Национальные образы мира: Космо - Психо - Логос. М.: Прогресс-Культура, 1995. 480 с.

3. Бердяев, Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М.: Юрайт, 2019. 178 с.

4. Холмогоров, Е.С. Русская цивилизация. Категории понимания // Тетради по консерватизму, № 3, 2016. С. 39-63.

5. Касьянова, К. О русском национальном характере. Академический Проект, Деловая книга, 2003. 560 с.

6. Гоголь, Н.В. Мертвые души. Рипол Классик, 1968. 372 с.

7. Тургенев, И.С. Певцы // Записки охотника. Собр. соч. и писем: в 30-ти томах. Т 3. М.: Наука, 1979. С. 208-225.

8. Wolf, F. J., Hofmann, K. Primavera y flor de romances: Colecciфn de los mas viejos y mas populares romances castellanos. Vol. II. Berlin: A. Asher y comp., 1856. 432 p.

9. Кельин, Ф.В. Романс // Литературная энциклопедия: в 11 т. Т. 10. М.: Художественная литература, 1937. С. 12-15.

10. Томашевский, Н. Героические сказания Испании и Франции // Песнь о Роланде. Коронование Людовика. Нимская телега. Песнь о Сиде. Романсеро / Библиотека всемирной литературы. Серия I. Т 10. М.: Художественная литература, 1976. С. 5-25.

11. Menйndez Pidal, R. El romancero espanol: Conferencias Dadas En La Columbia University de New York Los Dias 5 Y 7 de Abril de 1909. Forgotten Books, 2018, 138 p.

12. Герцен, А.И. Письма из Франции и Италии. Письмо второе // Собр. соч.: В 30 томах. М.: Изд. Академии наук СССР, 1955. Т. 5. С. 27-41.

13. Алексеев, М.П. Очерки истории испано-русских литературных отношений XVI-XIX вв. Л.: Изд. Ленинградского университета, 1964. 213 с.

14. Schanzer, G.O. Russian literature in the Hispanic world: a bibliography. La literatura rusa en el mundo hispanico: bibliografia. Toronto: University of Toronto Press, 1972. 312 p.

15. Rodriguez Marcos, J. Entrevista: Almuerzo con... Ricardo San Vicente “La hora de un traductor vale como la de la limpieza” // El Pais 11 May 2011.

References

1. Alekseev M.P. Ocherki istorii ispano-russkih literaturnyh otnoshenij XVI-XIX vv. Leningrad, Izd. Leningradskogo universiteta, 1964, 213 p. (in Russian)

2. Berdyaev N.A. Istoki i smysl russkogo kommunizma. Moscow, Yurajt, 2019, 178 p. (in Russian)

3. Gachev G. Nacionalnye obrazy mira: Kosmo - Psiho - Logos. Moscow, Progress-Kultura, 1995, 480 p. (in Russian)

4. Gercen A.I. “Pisma iz Francii i Italii. Pismo vtoroe”, in: Sobranie sochinenij: V 30 tomah. Moscow, Izd. Akademii nauk SSSR, 1955, T. 5, pp. 27-41. (in Russian)

5. Gogol N.V Mertvye dushi. Ripol Klassik, 1968, 372 p. (in Russian)

6. Holmogorov E.S. Russkaya civilizaciya. Kategorii ponimaniya, Tetradi po konservatizmu, 2016, No. 3, pp. 39-63. (in Russian)

7. Kasyanova K. O russkom nacionalnom haraktere. Akademicheskij Proekt, Delovaya kniga, 2003. 560 p. (in Russian)

8. Kelin, F.V “Romans”, in: Literaturnaya enciklopediya: Vol. 11, t. T. 10. Moscow, Hudozhestvennaya literatura, 1937, pp. 12-15. (in Russian)

9. Lihachev D.S. Zametki o russkom. Moscow, Sov. Rossiya, 1981, 71 p. (in Russian)

10. Menйndez Pidal R. El romancero espanol: Conferencias Dadas En La Columbia University de New York Los Dias 5 Y 7 de Abril de 1909. Forgotten Books, 2018, 138 p.

11. Rodriguez Marcos J. Entrevista: Almuerzo con... Ricardo San Vicente “La hora de un traductor vale como la de la limpieza”, El Pais, 11 May 2011, available at: http://elpais.com/diario/2011/05/11/ultima/1305064802_850215.html (accessed: 07.09.2019).

12. Schanzer G.O. Russian literature in the Hispanic world: a bibliography. La literatura rusa en el mundo hispanico: bibliografia. Toronto: University of Toronto Press, 1972, 312 p.

13. Tomashevskij N. “Geroicheskie skazaniya Ispanii i Francii”, in: Pesn o Rolande. Koronovanie Lyudovika. Nimskaya telega. Pesn o Side. Romansero. Biblioteka vsemirnoj literatury, Seriya I, T. 10. Moscow, Hudozhestvennaya literatura, 1976, pp. 5-25. (in Russian)

14. Turgenev I.S. “Pevcy”, in: Zapiski ohotnika sobranie sochinenij i pisem v tridcati tomah, T. 3. Moscow,: Nauka, 1979, pp. 208-225. (in Russian)

15. Wolf F. J., Hofmann K. Primaveray flor de romances: Coleccion de los mas viejosy maspopulares romances castellanos, Vol. II. Berlin, A. Asher y comp., 1856, 432 p.

16. Жорж Татьяна Константиновна, доктор филологических наук, доцент, профессор, кафедра теории и практики перевода и коммуникации, Московский педагогический государственный университет

17. George T.K., ScD in Philology, Professor, Theory and Practice of Translation and Communication Department, Moscow Pedagogical State University

Размещено на Allbest.ru