Логика культуры как интегративная составляющая научно-технического прогресса

Размещено на http://www.allbest.ru/

Московский государственный институт культуры

ЛОГИКА КУЛЬТУРЫ КАК ИНТЕГРАТИВНАЯ СОСТАВЛЯЮЩАЯ НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКОГО ПРОГРЕССА

Сараф М.Я. д. филос.н., профессор

Сараф С.М. к.т.н.

В своей книге «От наукоучения к логике культуры» известный российский философ и культуролог В.С. Библер разработал глубоко продуманную концепцию цивилизационного развития как принципиальное изменение способов понимания бытия и, следовательно, разумения, то есть изменение образа целостности мира и способности строить свою деятельность в соответствии с принципами такой целостности. Культура, согласно такой позиции, есть способ, форма и условие бытия человека, его встроенности в социум, его мышления и деятельности, его самодетерминации. Их изменение определяет цивилизационные этапы движения культуры.

Так, для античности это означало определить мир (понять его пределы), отделить космос (организованный мир) как место пребывания человека от хаоса (отсутствия каких-либо связей и взаимодействий) и способность «эйдетического» ума воплотить любые образы бесконечно-возможного бытия. Для средневекового ума это означало приобщить предмет разумения к всеобщему субъекту, к сверхсущему (творцу). Для Нового времени «понять» - стало означать «познать», раскрыть сущность предмета через процедуры познавательных верифицируемых операций, формирование научного (теоретического) знания [1]. Отсюда такое внимание науке и научному методу (наукоучение), служившей эффективным инструментом деятельности, результатом которой и стала современная техногенная цивилизация.

Научно-технический прогресс со второй половины XIX века стал оказывать системное влияние на течение культурного процесса, приходя с ним во все более глубокое противоречие, ставшее существенным в сформировавшемся постиндустриальном, или так называемом обществе потребления. Доминирующее отношение к науке в ее укоренившемся традиционном нововременном понимании как средства подчинения природы потребительским интересам человека привело к тому, что главной целью общественного производства стало безудержное производство предметов потребления для получения прибыли, тогда как его действительной сущностной целью есть воспроизводство общественного человека. Таким образом, логика процессов научного познания и его технико-технологического воплощения и логика движения культуры как системы воспроизводства человека пришли едва ли не во взаимоисключающее противоречие. Еще М. Хайдеггер в работе «Бытие и время» заметил, что чем шире и произвольнее человек распоряжается миром как покоренной территорией, выдвигая приоритетом свою субъективность, тем необходимее наука о мире превращается в науку о человеке.

Обострение этого противоречия и его осознание обусловило так называемый культурологический поворот в науке последней трети прошлого века как понимание необходимости гуманитарного измерения и координации научно-технического прогресса. В.С. Библер приходит к выводу о том, что логика технико-технологического мышления, ориентированная на преобразование предметного мира, подошла к пределам своих цивилизационных возможностей и должна смениться логикой культуры, то есть новым способом мышления и деятельности, новым способом самодетерминации человека, содержанием и целью которых будет создание артефактов, возможное лишь в процессе диалога, как результат взаимопонимания и взаимодействия с «другим», равновеликим и суверенным. Движение в этом направлении и выступает как логика культуры, ибо центром становятся не изменения тех или иных внешних обстоятельств бытия разумеющего ума (индивида, сообщности), но его превращение в самостоятельную и самодостаточную деятельность воспроизводства человека, способного к созданию любых собственных логик начала логики, то есть оснований всеобщности мышления. Таким образом, через диалог культур, через усвоение и освоение его содержания, индивид становится подлинным субъектом культуры, что ведет к формированию новой цивилизации, приходящей на смену техногенной.

Однако предвиденный Библером и утверждаемый им в качестве исторической необходимости «диалог культур» в начале ХХI века едва ли не перестал быть «диалогом», а «культура» уступила место «традиции», причем, как считает С.С. Неретина, в худшем ее варианте: традиция как опора на нужную государству историю, как скрепы, патриотизм в глянцевой обёртке [2]. Уж слишком большие выгоды и соблазны для субъектов нынешнего этапа исторического процесса представляет действующая модель общественного производства, при которой миллиарды людей оказываются потребительским балластом.

Как отмечают А.В. Дьяков и А.М. Соколов, на этапе классического капитализма население, или рабочая сила, рассматривается как один из материальных ресурсов, связанных производственным процессом. Посткапитализм же встраивает человека, включая самые интимные стороны его существа, в процесс производства не только благ, но и прибавочной стоимости, имеющей отношение не к человеку, а к капиталу. Естественные, биологические потребности больше не подвергаются ограничению, наоборот, они всячески поощряются. Благодаря расширению поля потребностей, расширяется объем производства, и сегодня не столько труд выступает источником прибыли, сколько регулярно умножаемые потребности людей. Способность иметь желание и возможность удовлетворять его оказались выражением суверенности индивида. Тот, кто не имеет желания, причем непрерывно возрастающего, утрачивает определенность своего статуса [3].

Делая вывод об умалении ценностного статуса личностной суверенности, они полагают, что это становится непосредственной угрозой политического суверенитета как базового элемента современной цивилизационной системы. Труд перестает быть необходимым условием бытия человека, он становится излишним и даже ненужным, а вместе с этим излишними и ненужными становятся и люди. Мы, выросшие и воспитанные на пиетете перед «народными массами» и их решающей ролью в истории, оказываемся несколько ошарашенными таким результатом.

Интересно при этом отметить, что лавинообразное увеличение населения планеты до семи миллиардов за столетие, является следствием именно массового потребительского сознания, а вовсе не культурного воспроизводства, ибо с ослаблением роли труда в структуре общественного воспроизводства, ослабляется, а то и вовсе разрушается фундамент культуры - общественная нравственность как основа общежития и сотрудничества.

Не случайно, что в современном общественном и научном сознании, воспитанном на идеалах гуманизма Нового времени, где человек помещался в центр понимания бытия как его высшая ценность, принцип гуманизма как вектор культурного развития все более и более утрачивает свою непреложность, подвергается сомнению, а то и вовсе отвергается. Если сюда добавить, что научно-технический прогресс сопряжен с существенным ограничением поприща человеческой деятельности (и не только в плане экологическом), открывает возможности создания биотехнических химер, действия которых не координируются общественной нравственностью или вовсе находятся вне ее сферы, если он создает серьезные экзистенциальные угрозы, то понятны тревоги современной гуманистики и даже призывы остановить этот самый прогресс.

Остановить, разумеется, нельзя, тем более что наука стала необходимым, системообразующим фактором общественного бытия, современной цивилизации и культуры. И наиболее существенный вопрос состоит именно в понимании их структурных и функциональных соотношений. Оно расходится в диапазоне от признания полной зависимости культуры от науки до исключения науки из системы культуры.

Руководитель одного из научны центров ИНИОН РАН Л.В. Скворцов, приходит к выводу, что культурная антропология открывает перед человеком нахождение основной истины бытия в своей субъективности, поскольку она соединяет в себе картину мира и волю субъекта, из чего следует, что представление о сакральных и научных истинах, диктующих человеку его поведение теряет свою силу. Только если субъект признает необходимость духовности и обретает способность принять лестницу восхождения духовности, он получает возможность воздействовать на смысл поведения других субъектов. Такие возможности определяются уровнем культуры нравственности [4].

Сходные выводы получает в своих исследованиях и экономист С.Д. Бодрунов. Согласно его пониманию техноцивилизационного процесса человек уйдет из непосредственного производства, уже не будет непосредственно включен в материально-производственную деятельность, а значит, и отношения между людьми по поводу нее возникать уже не будут. Он целиком заставит работать на себя порождения техносферы, технетические существа. Этот процесс уже происходит, человек уже удаляется от непосредственного производства. Об этом говорит стоящая у порога «индустрия 4.0.», основанная на робототехнике, «Интернете вещей» и т.п. Основу для начала качественных изменений в содержании производства, потребностях, ценностях и мотивации человеческого поведения и, естественно, в социально-экономических отношениях и институтах создают качественно новые технологии, превращающие полуутопические модальности ХХ века в практически реализуемые задачи современности [5].

С.Д. Бодрунов ставит важный вопрос об императивах разума, которыми должны получить приоритет в реконструкциях общественного бытия в таких новых условиях, которые он называет ноовоспроизводством и которое основывается на интеграции производства, науки и образования в рамках единых воспроизводственных контуров. В таких условиях происходит приоритетное развитие знаниеёмкого, «умного» производства, постепенное снижение роли утилитарных и симулятивных потребностей и возвышение нового класса потребностей - потребностей «человека разумного» или ноопотребностей. Формируются новые, соответствующие им ценности и мотивы деятельности основных субъектов материального и духовного производства, которые теряют свойства экономических, что, собственно означает возвышение культуры как сферы, обеспечивающей решение ключевых цивилизационных задач нооразвития, или нового индустриального общества второго поколения.

Такие выводы вполне сопрягаются с философией культуры В.С. Библера, ценность которой состоит именно в том, что она позволяет понять развитие науки, научного мышление и научной деятельности как органическую составляющую культурно-цивилизционного процесса, осмыслить историческую потребность смены способов достижения всеобщности мышления и представить наукоучение познающего Ума в нововременной традиции необходимой предпосылкой становления логики культуры как подлинно культурного мышления, оборачивающегося в деятельности созданием единого культурного пространства человечества, открывающего через всеобщность диалогики возможность для каждого индивида вырваться из дурной бесконечности потребительства и стать субъектом культуры.

Однако углубляющиеся и обостряющиеся в начале нового века упомянутые выше противоречия социокультурного развития чреваты тем, что без коренных изменений социальной структуры современного общества объективный процесс влияния логики культуры на формирование новой цивилизации будет осуществляться в условиях и нового сословного расслоения социума, где относительно небольшой контингент, имеющий доступ к получению знаний и знаниеёмкой деятельности, сможет самодетерминироваться в исторического субъекта, будучи окружен социальной функциональной потребительской массой.

Во-первых, современный уровень обязательного всеобщего образования может обеспечить разве что социально необходимый уровень грамотности населения, но не подготовленность к усвоению современного массива и содержания научного знания, сложного и дифференцированного. Да и в самом производстве научного знания ведущую роль играют, как показывают исследования, примерно лишь двадцать процентов от всего числа в нем занятых (что, разумеется, не означает излишность оставшихся восьмидесяти). Но при всем том, что наука и зависящее от него производство становятся системным условием социального развития, и число занятых здесь работников значительно возрастает, оно все же относительно невелико по отношению ко всему социальному контингенту.

Во-вторых, остается вопрос о том, кто управляет развитием научного знания и кто его контролирует, в чьих интересах оно используется, и как обеспечить, чтобы этот интерес действительно был общесоциальным.

В-третьих, как преодолеть, или, по крайней мере, существенно ограничить (поскольку избавиться невозможно), в структуре социального поведения роль массово формируемого фрагментарного, стереотипизированного, клипового индивидуального и группового сознания, техник и технологий манипулирования им. А без этого никакое культурное мышление и процессы самодетерминации субъекта невозможны. Это вопрос о так называемой массовой культуре и ее месте в нооосферном обществе. Ведь, с одной стороны, она создается, существует и функционирует как массовое производство и потребление иллюзий и симулякров, с другой - как неизбежный структурный элемент цивилизационного общественного производства вообще, который отсутствует разве что в замкнутых этнических племенных культурах.

Но пока нет ответа на главный вопрос о том, какая социальная группа в современном обществе должна и может стать ведущей силой предвидимого цивилизационного перехода, для чего нужно, чтобы ее интересы совпадали с его объективными закономерностями и имплицитно сопрягались с коренными жизненными интересами значительных социальных контингентов. культура цивилизационный научный прогресс

Каковы же перспективы перехода к новому типу культуры?

Они связаны, прежде всего, с разрешением тех противоречий, которые возникли из потребительского отношения к природе и из профессионального способа деятельности. А это значит, что раньше, чем будет выработан общественный идеал нового типа сообщности, такие перспективы не откроются. ХХ век в этом отношении был даже несколько в лучшем положении, там для значительной части людей роль общественного идеала эпохи мог играть социалистический идеал. На рубеже веков его гуманистическая и социально-творческая потенция значительно снизилась, и он перестал выполнять миссию руководящей идеи в современном мире. Вполне возможно, что нас ожидает ренессанс социализма, но даже если таковой и произойдет, это, вероятно, будет качественно другое понимание социалистической идеи. Но начало XXI века такой тенденции пока не обнаруживает. Скорее всего, общественный идеал будет формироваться в направлении нового понимания гуманизма. Не думаю, однако, что именно в этом направлении движется так называемый неогуманизм, идеи которого развиваются в общем привычном пространстве либерализма и неолиберализма. Говоря о неогуманизме, его адепты имеют в виду, что в центр миропонимания надо ставить не индивидуальность человека, а биосистему; что нужно отказаться от эгоистического индивидуализма, а заменить его заботой о гражданском обществе и планетарной системе жизни, заботой о каждой культуре. Эти идеи совсем не плохи по своему содержанию, и должны быть пропагандируемы, но это реформистские, не пассионарные идеи.

Формирование нового общественного идеала, естественно, влечет за собой качественное изменение этического и эстетического идеалов. Первый необходимо должен воплощать в себе представление о всеобщем благе (что в настоящее время пытаются достичь опять же реформистскими усилиями оживления и обновления религий). Второй, очевидно, должен представить образ человека нового типа деятельности и нового типа мышления. Относительно успешно работает в этом направлении разве что художественно-фантастическая литература, но не она вырабатывает общественные идеалы исторической эпохи.

Ментальность нового типа культуры должна характеризоваться системной целостностью мироощущения, мировосприятия и миропонимания, в которых осознается взаимосвязь, единство человеческой деятельности и ее результатов как в историческом, так и в региональном и в общемировом пространстве и масштабе.

Можно заметить также основные тенденции в изменении доминантных ценностей, которые выдвигает всякая культура и которыми определяется всякая культура. Ценность - смыслообразующий и структурообразующий фактор культуры, матрица, по которой осуществляется процесс ее воспроизводства. Для доцивилизационных форм культуры такой матрицей являлся племенной этнос, его сохранение и воспроизводство, и этой задаче подчинены все наличествовавшие элементы и части структуры культуры. В цивилизационных типах культуры роль матрицы играет, скорее, тип социальной организации. ХХ век, не отрицая матричной роли социальной организации (государства, церкви, школы), поставил все же под сомнение ее бесспорность и выдвинул идею приоритета личности, что обусловлено как распространением гуманистических идеалов и гуманистического мышления, так и кризисным состоянием этих самых социальных организаций, их хронической неспособностью консолидировать общество.

Однако признание личности доминантной ценностью характерно для так называемого западного типа культурного развития постиндустриального общества, точнее, для той части человечества, которая может быть отнесена к этому типу. Большая же часть людей и сегодня обретается в различных формах традиционных для цивилизации типов культур. А в них доминантные ценности не только весьма разнообразны, но и сильно противоречивы: этнос, клан, община, нация, чаще всего сопряженные с определенной религией и идеологией.

Углубляющиеся процессы глобализации (панмировая экспансия определенного способа отношения к природе, способа деятельности, мышления и понимания), с одной стороны, снижают и нивелируют указанное многообразие культур, с другой стороны, в значительной мере способствуют их сохранению и укреплению, поскольку заставляют их субъектов мобилизовать силы для противостояния и противодействия этим процессам. Результат этого глубокого противоречия переходной эпохи пока трудно предсказать, несмотря на, казалось бы, очевидную мощь глобализации.

Ей противодействуют весьма сильные процессы регионализации, субъекты которых все чаще обращаются к национальным и религиозным идеологиям в поисках своего обоснования. Однако кроме традиционализма и «возврата к истокам» здесь ничего не предлагается, и не надо быть особенно проницательным, чтобы понимать бесплодность для сохранения и развития культуры консервирования ее прошлых форм. Тем не менее, в нынешних, зачастую катастрофических условиях, значительные сообщества склонны к поддержке таких «возвратных» программ.

Другое направление противодействия - модернизация, содержание которой представляется как возможность нации мощным усилием вырваться к уровню достижений современной цивилизации (имеется в виду, конечно, западного типа) и тем самым сохранить свою самостоятельность и самобытность. Модернизация, если она успешно проведена, в самом деле, значительно повышает возможности сохранения и подъема культуры, но не меняет ее типа.

Наконец, глобализации противостоят различные общественные организации и движения, побуждаемые, так сказать, «общечеловеческими» ценностями гуманистического, экологического или альтруистического порядка. Все это больше выражает бесплодное коловращение современной культуры и ее системный кризис, чем показывает пути к его разрешению.

Потребность в образе модели «нового мира» и его субъекта вновь обретает свою актуальность.

Список литературы

1. Библер В.С. От наукоучения к логике культуры. М.: Изд-во политической литературы, 1991. С. 4, 5, 355.

2. Неретина С.С. Библер и «нулевое время» // Вопросы философии. М., 2018. № 9.

3. Дьяков А.В., Соколов А.М. Государственный суверенитет в пространстве философской рефлексии: цивилизационные стратегии и биополитика // Вопросы философии. М., 2018. № 11.

4. Скворцов Л.В. Цивилизационное конструирование и самосознание человека // Большая Евразия: развитие, безопасность, сотрудничество. Ежегодник / - РАН, ИНИОН - М., 2018. Вып. 1, ч.2. С. 655.

5. Бодрунов С.Д. От ЗОО к НОО: человек, общество и производство в условиях новой технологической революции // Вопросы философии. М., 2018. № 7.

Размещено на Allbest.ru