Культура и кризис: сотериологические перспективы

Размещено на http://www.allbest.ru/

Культура и кризис: сотериологические перспективы

В.П. Океанский

Доктор филологических наук, профессор

Ж. Л. Океанская

Доктор культурологии, профессор

Аннотация

культурный бытие антропология кризисность

Статья раскрывает структурную специфику устойчивого символического миропонимания традиционного человека, который в своей метафизической основе остаётся константой культурного бытия; кроме того - показывается глубокая кризисность современной антропологии, её причастность нарастающему планетарному хаосу.

Ключевые слова: культура, природа, историчность, тотальность, символ, сотериология, человек, космизм, психизм, кризис, хаос, элевация, русская идея.

Основная часть

Культура - это всегда символический космос, подлежащий, подобно глубокой книге, метафизическому прочтению... В ней природа - нижнее зеркало вечных смыслов; история - скоротечное скольжение по его мерцающей поверхности; собственно же культура исходно обращена к вечному небу, горнему, Непреходящему. Латинское слово «культура» означает не только «возделывание», но и «почитание верховного света» - при корневом, а не суффиксальном рассмотрении морфемы «ур». Культуры вообще живут на пороге вечности, каждая по-своему входит в свою живую вечность и питается от неё, является её творческим самораскрытием. Угасание культурной жизни есть охлаждение вечности, умирание её в качестве культурного истока - на месте оного воцаряются «развитие», «история», «время», которое, по словам С. Л. Франка, «есть как бы выражение мировой бессмысленности» [12, с. 53], ибо «уносит все дела людей и топит в пропасти забвенья народы, царства и царей» [5, с. 193]…

Проблематика углублённого культурологического сравнения различных «картин мира» обнажает не только историческую вариативность понимания тотальности [3], проблемность расширенного употребления самого этого понятия [13], но и онтологическую зыбкость внутри самого феномена «историзма» - символическое же миропонимание свидетельствует, напротив, о базовости, фундаментальности исходного расклада: любые «картины мира» частично входят в более общую и грандиозную иконическую структуру символического миропонимания, не подлежащего окончательной и полной профанической объективации, однако дающего сакральное знание реальности и раскрывающегося в сотериологическом направлении.

Сотериология выражает не только нужду гибнущего человечества, но и его смысловую опору, принадлежащую сквозной оси великого макроисторического существования, которая оценивалась принципиально различным образом. Так, К. Ясперс и М. Элиаде видели «осевое начало» в первом тысячелетии до Рождества Христова: первый подчёркивал в нём духовный прорыв за пределы космического циклизма [21], другой - космический упадок [19]… Начало «осевого времени» знаменует рождение риторико-классического типа культурного сознания, ориентированного на радикальный логоцентризм, словесно-смысловую организацию тотальности, при котором Слово понимается не только как «арена самоидеации вселенной» [1], но и образ Боговоплощения (пролог Евангелия от Иоанна: Ин., 1: 1-14) - однако, нельзя не согласиться и с тем, что христианство - религия падшего человечества, подошедшего к гибельной черте, о чём со всей откровенностью свидетельствует вся позднеантичная философия, в которой отчётливо предвосхищаются «шопенгауэровские» мотивы [17]…

Можно убедительно указать на дориторическую основу риторико-классической эпохи, заложенную в архаической структуре символического миропонимания [9]: космичность мифа, фундаментальные оппозиции, ценностная градуальность… Все последующие концепции и теории вырастают из нерушимого пред-понимания и клубятся вокруг его базовой пред-рассудочности «как условия понимания» [2, с. 331]. Остаётся очевидной и устойчивость архаического символизма во все последующие времена. На Животворном Кресте Мирового Древа оказывается распят Предвечный Бог, ставший совершенным человеком!

Представим себе моделирующую картинку, в которой человек в качестве небольшой вертикальной чёрточки расположен в центре обступающей его тотальности, представленной в форме удалённой окружности, где он оказывается как бы заперт и удалён от адекватного понимания и контактного взаимодействия с нею; даже в случае децентрации и хаотического соприкосновения с окружностью - человеку отведена лишь роль бессмысленной щепочки. Такое эгологическое сиротство пронизывает всё экзистенциалистское сознание, которое нисколько не спасают ясперсовские «шифры трансценденции», ибо они - не энергийные символы взыскуемой сущности, но лишь галлюциногены неприступной крепости «объемлющего»… Не эта ли специфическая антропология передаётся в замечательном четверостишии Ф. И. Тютчева:

Как зыбок человек! Имел он очертанья -

Их не заметили. Ушёл - забыли их.

Его присутствие - едва заметный штрих.

Его отсутствие - пространство

мирозданья… [11, с. 224]

Другой вариант моделирования может быть представлен в следующей изменённой картинке: вертикальная черточка здесь вытягивается до пределов возможного внутри круга и достигает соприкосновения с ним в двух точках - верха и низа. Тем самым создаётся образ антропологически освоенной полноты и полярное напряжение смыслов, как и возможность игровой смены полюсов в грандиозной картине нерушимого космического дизайна. Давление этого принципиально коллективного опыта описано в учении об архетипах К.-Г. Юнга [18]. Природа его специфической сотериологии передана у М. Элиаде указанием на то, что «человек архаических цивилизаций может гордиться своим способом существования, который позволяет ему быть свободным и творить», ибо «архаические и традиционные общества допускали свободу ежегодно начинать новое существование - ”чистое“, с новыми, нетронутыми возможностями», а потому «архаический человек, конечно, вправе считать себя в большей мере творцом, чем современный человек», «каждый год он участвует в повторении космогонии, особого созидательного акта», «человек был ”творцом“ в плане космическом, имитируя эту периодическую космогонию, преодолевая рамки человеческого существования…» [8, с. 86]

Третий вариант моделирования коренным образом меняет всю картину: вертикальная черта вытягивается дальше, преодолевая замкнутость предыдущей антропокосмической модели. Богочеловеческая вертикаль оказывается трансцендентной космосу; его звёздные одежды апокалиптически ветшают на телосе пронизывающей его пустоты единой логоцентрической Традиции, где мир - не производящая, но производная среда, а «конец мира» может быть определён как «конец иллюзии» [4]. Глубочайшую специфику этой модели передаёт ключевое замечание о тайне Боговоплощения Христа крупнейшего православного богослова ХХ века В. Н. Лосского, согласно которому «Воплощение Слова - тайна более великая, более глубокая, чем тайна сотворения мира» [6, с. 197].

«Культура» и «кризис» являются наиболее частотными и наименее продуманными словами в неомифологическом пространстве современности. О культуре как семиотически насыщенной тотальности речь у нас шла ещё в самом начале, но, к сожалению, такое понимание чаще всего осуществляется ныне исключительно в имманентном плане: «Культура, - отмечает яркий современный автор, - это продлённая в вещество и природу душевная среда» [15, с. 87]. Когда, например, Ницше символически определяет культуру как «тонкую яблочную кожицу над бездной раскалённого хаоса» [7, с. 343] - он мыслит совершенно онтологически и почти в библейском духе! Когда Шпенглер развёртывает свою герменевтику культуры из «отношения к зримой истории, к душе, к природе, к духу» и указывает на «формы, в которых она выступает», а именно: «народы, языки и эпохи, битвы и идеи, государства и боги, искусства и произведения искусства, науки, правовые отношения, хозяйственные формы и мировоззрения, великие люди и великие события» [16, с. 129] - он мыслит космически и символически, в духе Новалиса и Гёте! Современный же автор остаётся в пределах космизированного психизма… Сомнения здесь вызывают не сами онтологические интенции душевности за пределы монадного состояния, а принципиальная невозможность постижения метафизической реальности сверхчувственного бытия изнутри психосоматики, к чему однако давно уже склоняется секулярная культура и даже псевдомистика в лице, например, столь модных Гроффов… Традиционалист Р. Генон и некогда увлечённый его наследием американский православный автор иеромонах Серафим Роуз весьма убедительно указывали на однозначную духовную пагубность этой глобальной психизирующей тенденции [10], которой в известной мере захвачены, конечно же, и вышеупомянутые классики «философии жизни»…

В этом же ключе становятся существенными для понимания указанной проблемы тотальной психизации известные творческие максимы Т. Элиота: «Движение художника - это непрерывное самопожертвование, непрерывное погашение в себе индивидуального начала»; «Поэзия есть не свободный поток эмоций, а бегство от эмоций; она не выражение индивидуальности, а бегство от индивидуальности. Но, разумеется, лишь те, кто обладает индивидуальностью и эмоциями, способны понять, что значит стремиться преодолеть их в творчестве» [20, с. 172, 176].

Много говоря сегодня о кризисе, люди практически не воспринимают в окружающих условиях усиления планетарной нестабильности истинной глубины самой реальности, которая скрывается за этим расхожим словом, скрывающим в своей индоевропейской семантике указания на две возможности: суда и творчества… Ведь стоящее за эффектом нарастающего кризиса есть известная культурно-цивилизационная константа, которая фундаментально входит в онтологическую структуру символического миропонимания, являясь феноменально-историческим её проявлением, в котором становится зрима близость бездны и, как во все прежние времена, шевелится древний хаос. Поэтому желаемый всеми выход из кризиса - конечно, не материальная эволюция, не прогрессия и даже не развитие, которое по существу есть распад и рассеяние, а самопреодоление, вертикальный рост и духовная элевация: подъём над кризисом, над временем, над зыбью - к вечным идеям и Творцу миров.

В заключении выскажем свои соображения о сущности «русской идеи», которую настойчиво искали, определяли через разные реалии, и продолжают раскрывать самые яркие отечественные умы: её видели в семейственности и родственности (ранние славянофилы), в священном царстве и вечной девоциональности (В. С. Соловьёв), в реализации софийности и онтологическом коммунизме (отец Сергий Булгаков), в соборности и коммюнотарности (Н. А. Бердяев), в имманентной вечности (Ю. В. Мамлеев), в анахронной пространственности (А. Г. Дугин) - в самих по себе этих столь разных и метафизически взаимосвязанных качественных данностях, конечно же, нет ничего специфически русского. Ну, разве, например, семья - это «русская идея»?

Можно сказать, что Россия призвана транслировать в истории некие архаические, изначальные и даже вечные, непреходящие смыслы. Таким образом, русская идея это идея глубинного хранения и творческой передачи памяти о райском бытии и человеческом совершенстве - именно в этом смысле полностью прав Ф. М. Достоевский, назвавший русских «народом-богоносцем», что, конечно же, нельзя адекватно понять на этническом уровне: ведь русские - многонациональный народ.

Но «русская идея» изначально говорит о большем, чем человеческое - «русская идея» как идея Бога есть и предвечная идея Пресвятой Троицы. Она, будучи метафизически производной абсолютной идеацией и не являясь результатом человеческого выбора, не может быть до конца обоснована и объяснена не только в эмпирически обнаружимых реалиях и ими ограничена, но и вообще проявлена на уровне чисто человеческих предпочтений.

Оптимистична ли «русская идея»? - Посмотрите на Крест Господень или Его Предвечный Праобраз во Святой Чаше, стоящей пред Вечными Ликами Пресвятой Троицы… Ведь Радость Воскресения Господнего - в корне иная, чем эйфория футбольного болельщика, чем любое человеческое, пусть даже - космизированное, торжество! Так Царствие Небесное настолько отличается от всех земных царств, что оно больше похоже на небо, чем на царство… И всё же оно - всецело царственно! Это Радость Неисчерпаемого Непостижимого, иная по отношению ко всякой постигаемой и проживаемой нами радости.

Оптимизм и пессимизм - это не онтологические концепции, но аффекты, порождённые иллюзионизмом, а именно - проецированием летучих настроений, сферы чувственного, психического в область метафизики, где реализуется сверхчеловеческое и, как в поэтическом мире А. С. Хомякова, «звёзды светят, словно Божьи очи» [14, с. 107]…

Постараемся развернуться от земли и увидеть в их свете всё скоротечное и преходящее, а с ними - катастрофическую историю человеческой культуры и саму нашу быстротечную земную жизнь в их Божественном Пределе.

Литература

1. Булгаков, отец Сергий. Философия имени. Paris: «YMCA-PRESS», 1953.

2. Гадамер Х.-Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики. М.: «Прогресс», 1988.

3. Гвардини Р. Конец Нового времени // Вопросы философии. 1990. № 4.

4. Генон Р. Царство количества и знамения времени. М.: «Беловодье», 1994.

5. Державин Г. Р. Река времён // Державин Г. Р. Стихотворения. Л.: «Художественная литература», 1981.

6. Лосский В. Н. Очерк мистического богословия Восточной Церкви // Мистическое богословие. Киев: «Путь к Истине», 1991.

7. Ницше Ф. Полн. собр. соч.: В 13 т. М.: «Культурная революция», 2005. 2014. Т. 12.

8. Океанский В. П., Океанская Ж. Л. Наука о культуре: теория и история (метафизика и персонология). Учебное пособие. Иваново; Шуя: Центр кризисологических исследований ГОУ ВПО «ШГПУ», 2011.

9. Океанский В. П. Целое и проблемы риторики // Credo-new: теоретический журнал. СПб., 2006. № 1 (45); № 2 (46).

10. Роуз, иеромонах Серафим. Православие и религия будущего. М., 1991.

11. Тютчев Ф. И. Соч.: В 2 т. М., 1980. Т. 1.

12. Франк С. Л. Смысл жизни. Брюссель: «ЖИЗНЬ С БОГОМ», 1976.

13. Хайдеггер М. Время картины мира // Новая технократическая волна на Западе. М.: «Прогресс», 1986.

14. Хомяков А. С. Ночь // Хомяков А. С. Избранное. Тула: Приокское книжное издательство, 2004. 544 с.

15. Шевцов А. А. Общая культурно-историческая психология. СПб.: «Тропа Траянова», 2007.

16. Шпенглер О. Закат Европы: Очерки морфологии мировой истории. Т. 1: Гештальт и действительность. М.: «Мысль», 1993.

17. Шопенгауэр А. Собр. соч.: В 6 т. М.: «ТЕРРА-Книжный клуб»; «Республика», 1999 - 2001.

18. Юнг К.-Г. Об отношении аналитической психологии к поэтико-художественному творчеству // Зарубежная эстетика и теория литературы ХIХ - ХХ вв.: Трактаты, статьи, эссе. М.: МГУ, 1987.

19. Элиаде М. Космос и история. М., 1987.

20. Элиот Т. С. Традиция и индивидуальный талант // Зарубежная эстетика и теория литературы ХIХ - ХХ вв.: Трактаты, статьи, эссе. М.: МГУ, 1987.

21. Ясперс К. Истоки истории и её цель // Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1991.

Размещено на Allbest.ru