Мотивы рыбы и дельфина в восточноевропейском скифском зверином стиле: типология, хронология, истоки

Размещено на http://www.allbest.ru/

УДК: [904.2:7.031.1](4-11)”6383”

МОТИВЫ РЫБЫ И ДЕЛЬФИНА В ВОСТОЧНОЕВРОПЕЙСКОМ СКИФСКОМ ЗВЕРИНОМ СТИЛЕ: ТИПОЛОГИЯ, ХРОНОЛОГИЯ, ИСТОКИ

А.Р. Канторович

В рамках общего массива изображений восточноевропейского скифского звериного стиля, классифицированного автором (2207 оригинальных изображений, без учета копий и зеркальных отображений), образы рыбы (27единиц) и дельфина (4 единицы) составляют незначительную долю -- соответственно 1,23 и 0,18 %. Однако при всей периферийности темы рыбы и, особенно, дельфина, присутствие мотивов, так или иначе связанных с водной стихией, в скифском искусстве достаточно ощутимо. Это как реальные образы (рыба, дельфин), так и синкретические, интегрирующие мотив рыбы (рогатая рыба, гиппокамп-лошадь, грифоно-гиппокамп, «петушок-гиппокамп»). Почти все эти изображения относятся к эпохе «скифской классики» (V--IV вв. до н. э.), в особенности к IV в. до н. э. -- т. е. ко времени наиболее интенсивного влияния греческого искусства на скифский звериный стиль. Всё это соответствует выводам С. С. Бессоновой и Д. С. Раевского о важной роли водного начала в скифских религиозно-мифологических представлениях.

Ключевые слова: скифский звериный стиль, образы рыбы и дельфина, античное искусство, Северное Причерноморье, репертуар.

Одержано 11.12.2017

КАНТОРОВИЧ Анатолий Робертович, доктор історичних наук, завідувач кафедрою МГУ імені М. В. Ломоносова, проспект Ломоносова, 27, корп. 4, Москва, 119192, Росія, kantorovich@mail.ru.

восточноевропейский скифский звериный стиль

A. R. Kantorovich

MOTIVES OF FISH AND DOLPHIN IN THE EASTERN EUROPEAN SCYTHIAN ANIMAL STYLE: TYPOLOGY, CHRONOLOGY, ORIGINS

As the statistical analysis shows, the images of Fish and Dolphin constitute an extremely insignificant share of the general array of images of the Eastern European Scythian animal style. According to the author's data for 2017, the total array of the original images of this local variant of the Scythian-Siberian animal style consisted of 2207 imageries, without taking into account copies and «mirror» images. Meanwhile there are only 27 original images of Fish and 4 original images of Dolphin, correspondingly only 1.23 and 0.18 % of this array. However, despite all the marginality of the Fish theme and especially of the Dolphin one, the presence of these motifs related to the water element is quite noticeable in the Scythian art. These are both real images (Fish, Dolphin) and syncretic images integrating fish motif (Horned fish, Hippocampus-horse, Griffin-hippocampus, «Cock-hippocampus»). Almost all of these images belong to the era of «Scythian classics» (V--IV centuries BC), especially to the IV century BC -- that is, to the time of the most intense influence of Greek art on the Scythian animal style. All this corresponds to the conclusions of S. S. Bessonova and D. S. Raevsky concerning the important role of water element in Scythian religious and mythological ideas.

Keywords: Scythian animal style, images of fish and dolphin, antique art, Northern black sea coast, repertoire.

KANTOROVICH Anatoly Robertovich, Doctor of Historical Sciences, Chief of Department of Archaeology, Lomonosov Moscow State University, Moscow Lomonosov Prospect, 27, korp. 4, Moscow, 119192, Russian Federation, kantorovich@mail.ru.

Выдающийся скифолог Светлана Сергеевна Бессонова в своих работах, посвященных религиозно-мифологическим представлениям скифов, уделила значительное внимание семантико-стилистическим аспектам реализации образов водных существ в греко-скифском и в собственно скифском анималистическом искусстве (Бессонова 2004, с. 25--30). Исследовательница также тщательно проанализировала идеологемы Апи, Аргимпасы / Артимпасы и Тагимасада -- божеств скифского пантеона, так или иначе связанных с водной стихией (Бессонова 1983, с. 36--40, 50--52). Наша ста© А. Р. КАНТОРОВИЧ, 2018 тья посвящена мотивам рыбы и дельфина, каковые, не будучи «магистральными» в репертуаре восточноевропейского скифского звериного стиля, имеют, тем не менее, существенный семиотический статус в контексте концепта водной стихии в скифской идеологии.

Образ дельфина в скифском зверином стиле до настоящего времени специально не рассматривался, тогда как мотиву рыбы в скифском искусстве было посвящено специальное исследование С. Г. Колтухова (Колтухов 1997). С. В. Полин приводит перечень изображений рыб в скифской археологической культуре и их аналогий в связи с анализом изображения «рогатой рыбы» из Гаймановой могилы (Бидзиля, Полин 2012, с. 455). Также мотив рыбы в рамках обзора всего скифо-сибирского звериного стиля был кратко охарактеризован в монографии Е. Ф. Корольковой (Королькова 2006, с. 37, табл. 1). Представляется целесообразным осуществить морфологическую типологию соответствующих изображений в контексте разработанной нами ранее единой системы классификации массива изображений восточноевропейского скифского звериного стиля.

Образы рыбы и дельфина, естественно, находятся за пределами четырех тематических категорий (мегаобразов), доминирующих в репертуаре восточноевропейского и, шире, всего скифо-скифского звериного стиля (Хищники, Копытные, Птицы, Синкретические животные). Это периферийные образы, наряду с мотивами зайца и верблюда (табл. 1).

Известны только полнофигурные отображения рыбы и дельфина, редуцированных отображений нет. Обратимся к типологии данных изображений в восточноевропейском скифском зверином стиле на территории скифской археологической культуры. Ниже приводится описание типов и их хронология. Типы обозначены порядковыми номерами и именуются по местонахождению предметов с изображениями, эталонными для иконографии данного типа, либо маркирующими крайние пространственные или временные границы изображений, относящихся к типу. При статистических подсчетах нами везде указывается только количество оригинальных изображений (без копий и зеркальных отображений). В графических таблицах (рис. 1--5) представлены все оригинальные изображения данных типов, обозначенные арабскими номерами, соответствующими их описанию в тексте. Указания на происхождение изображений, категорию и материал украшаемой вещи, на количество копий / зеркальных отображений (при их наличии) а также ссылки на источники иллюстраций приводятся (для краткости и во избежание повторов) не в основном тексте, а в подрисуночных подписях.

Статистика репертуара и морфологических типов изображений восточноевропейского скифского звериного стиля

Указано количество оригинальных изображений, без учета копий и зеркальных отображений.

ОБРАЗ РЫБЫ

К образу рыбы нами отнесены изображения, безошибочно идентифицируемые на основании наличия признаков природного надкласса Рыбы (Pisces) и наделенные диагностическими признаками, которые представляются достаточными для отнесения того или иного изображения к художественному направлению скифского звериного стиля Р Характерные черты менее крупных таксонов надкласса Рыбы учитываются уже на уровне типа (в том случае, если такие признаки удается выявить).

С учетом этих показателей, а также, прежде всего, морфологии изображений, можно дифференцировать 3 типа изображений рыбы.

Тип 1 (Рылеевско-солохский) (рис. 1). К данному типу относятся 7 изображений, происходящих с территории Нижнего Поднепровья (1--4), Крыма (5) и Среднего Поднепровья (6, 7). Они оформляют в основном уздечные принадлежности -- золотые налобники (1, 2), бронзовые нащечники (4, 5) и бронзовые бляхи (6, 7), а в одном случае -- золотые обивки деревянной чаши (3) Это три группы признаков: 1) специфические пропорции -- преувеличенность определённых частей тела (в ущерб остальным): в первую очередь глаз, пасти, ноздрей, ушей, лопатки, бедра -- во всех образных группах, рогов и копыт -- у копытных, зубов и когтей -- у хищников, клюва и крыльев -- у птиц, всех вышеперечисленных деталей (при их наличии) -- у синкретических животных; 2) акцентирование определенных анатомических деталей (таких, как глаз, рог, лопатка, плечо, бедро, копыто или лапа) посредством рельефа, линейного обрамления, намеренной геометризации и / или «зооморфного превращения» этой детали, т. е. её трансформации в другой зооморфный мотив; 3) специфическая поза животного, соответствующая ограниченному набору поз, строго определенному для той или иной группы образов. При этом для полнофигурного изображения необходимо наличие всех трех признаков, для намеренно редуцированного -- достаточно первых двух. Подробнее о критериях классификации см.: Канторович 2011. К данному типу, теоретически, может относиться изображение на серебряной обивке деревянной чаши из кургана 3 у с. Великая Багачка (Рябова 1984, рис. 3: 5), однако мы его не учитываем в силу общей фрагментированности данной обивки и невнятности фигуры рыбы. Такое же исключение. Данные изображения представляют рыб семейства Осетровые (Acipenseridae), которым в природе свойственно узкое длинное туловище, коническое или лопатовидно удлиненное рыло и, в качестве наиболее характерной черты, -- отсутствие чешуи и наличие костных выступов-щитков (так называемых «жучек») -- продольных рядов ромбовидных костных чешуек, идущих по спине, бокам и брюху осетровых в природе (БСЭ 3-е изд., т. 18, с. 557). Данный вывод подкрепляется и сообщением Геродота (Herod., IV, 53) о том, что «в Борисфенесе водятся огромные рыбы без позвоночного столба, называемые антакаями и идущие на соление» (пер. Ф. Г. Мищенко: Геродот 1888, с. 327); другой вариант перевода: «В реке водятся огромные бескостные рыбы под названием “антакеи”» (пер. Г. А. Стратановского: Геродот 1972, с. 200). Обратим внимание, что все изображения данного типа, кроме одного, происходят из Приднепровья, а оставшееся изображение -- из Крыма; как известно, осетры обитают в Черном море, откуда заходят в различные реки, в том числе и в Днепр (поднимаясь до г. Могилева). сделано и в отношении достаточно условного изображения на золотой обивке деревянной чаши из раскопок Н. Н. Чередниченко у с. Тарасовка (Верхнетарасовка) в Поднепровье, опубликованного пока лишь один раз (Рябова 1984, с. 38, рис. 3: 2) в достаточно схематичной репродукции, не позволяющей однозначно атрибутировать рыбу как осетровую или не-осетровую; к сожалению, пока нам не удалось ознакомиться с данным предметом de visu. Наконец, из-за крайней схематичности и неясности изображения не учитывается изображение неопределенного животного на золотой обкладке рукояти чаши из Александропольского кургана, которое А. П. Манцевич интерпретировала как фигуру хищного зверя, приготовившегося к прыжку (1966, с. 28, рис. 3: 11), тогда как С. в. Полин считает это существо рыбой (Бидзиля, Полин 2012, с. 455, прим. 256).

Рис. 1. Образ рыбы, тип 1 (Рылеевско-солохский): 1 -- Таранова могила у с. Ингуло-Каменка Новгородского р-на Кировоградской обл., золотой налобник; 2 -- Солоха, Центральное погребение, конская могила, золотые налобники, 2 экз.; 3 -- Архангельская слобода, золотые обивки деревянной чаши, 4 экз.; 4 -- Малая Лепетиха, «большой курган 2», бронзовые нащечники, 2 экз.; 5 -- погребение 2 кургана 4 между сс. Рылеевка и Славное, бронзовые нащечники, 8 экз.; 6 -- Каневский уезд, бронзовая уздечная бляха; 7 -- Перещепино, курган 22, бронзовая уздечная бляха (по: 1 -- Skyyten...1990, p. 23, cat. 38; 2 -- Манцевич 1987, кат. 16; 3 -- Лесков 1974, с. 71, 107, рис. 84, 87; 4 -- Лесков 1974, с. 40, рис. 31); 5 -- Колтухов 1997, с. 60--64, рис. 2, 3; 6 -- Могилов 2008, рис. 99: 22; 7 -- Махортих 2006, рис. 7: 8). Масштаб разный

1. Изначально двойственное обозначение данной курганной группы (и как Славное, и как Рылеевка) привело к определенной путанице. Так, в обзоре С. В. Полина данное изображение ошибочно упоминается как два изображения, оформляющее нащечники из разных комплексов -- из кургана 4 у с. Рылеевка и из кургана 4 у с. Славное (Бидзиля, Полин 2012, с. 455, прим. 257), однако в реальности это один и тот же комплекс -- погребение 2 кургана 4 курганной группы, первоначально обозначенной её публикаторами С. Г. Колтуховым и Г. Н. Тощевым как могильник у с. Славное (располагается в 3 км от этого села и в 2 км от с. Рылеевка); в дальнейшем данная группа именовалась С. Г. Колтуховым как могильник у с. Рылеевка (см. Колтухов, Тощев 1998, с. 98, 112--113, рис. 61: 3; Колтухов 2012, 219--221, рис. 59--61).

Эти животные трактуются современными комментаторами Геродота именно как рыбы семейства осетровых. Так, еще Н. И. Максимович в своем описании Днепра предположил, что это осетры, севрюги и белуги (Максимович 1901, с. 64; ср. Доватур и др. 1982, с. 282--283, прим. 361). Г. А. Стратановский пришел к выводу, что это белуга (Acipenser huso) (Геродот 1972, с. 520, прим. 44); отметим, что черноморская белуга обитает в северо-западной части этого водоёма и заходит на нерест, в том числе, и в Днепр. С. Г. Колтухов в связи с изображениями рыб на нащечниках из Малой Лепетихи указывает: «Двойной ряд жуковин на боку и асимметричный хвостовой плавник позволяют думать, что это изображения рыб осетровой породы» (1997, с. 63). Данный исследователь однозначно атрибутировал публикуемые им восемь бронзовых нащёчников (отлитых в одной форме) из погребения 2 кургана 4 между сс. Рылеевка и Славное как фигурки осетров (1997, с. 60, 62); нами это изображение (5) обозначено как рылеевское ввиду большей близости комплекса к Рылеевке

Изображения выполнены в высоком рельефе, односторонние, исключая объемное изображение из Рылеевки, рассчитанное на трехсторонний обзор (5). Солохские изображения составляют парную синтетическую композицию, или же это «разложенная надвое» единая рыба. Головная часть каневского и перещепинского изображений обломана, но в силу их большого сходства с остальными они могут быть отнесены к данному типу.

Рыло рыб Рылеевско-солохского типа чаще удлиненное (исключение -- архангельское изображение с укороченной мордой -- 3). Пасть закрыта, рот обозначен узким желобком. При этом в тарановском, солохском и архангельском изображениях на конце рыла, в соответствии с иконографией млекопитающих, углублением обозначена ноздря, что противоречит анатомии рыбы, ноздри которой не служат для дыхания и расположены значительно ближе к глазам. Глаз, как правило, средних размеров, округлый, моделирован выпуклостью зеницы в углублении глазницы, лишь в рылеевском изображении он маленький, дан овальной выпуклостью (5).

Голова (в случае её сохранности) чётко отделена от туловища: в рылеевском изображении дуговидным уступом, в остальных -- широким дуговидным валиком-«воротником» с поперечным рифлением (имитация жаберной крышки). От этого валика назад отходит сегментовидный грудной плавник, чаще рифленый (1--4), в рылеевском изображении -- гладкий (5). Туловище длинное, веретёнообразное, в целом гладкое, вдоль туловища посередине, как правило, проходит полоса боковых «жучек», имитированных широким желобком с заполнением рельефной «ёлочкой» (1) или же валиком (2--4), состоящим из «ёлочек» (1--3) или «жемчужника» (4); лишь у рылеевской рыбы туловище совершенно гладкое (5). По поверхности спины рыбы в большинстве изображений (2-- 4, 6, 7), исключая тарановское (1) и рылеевское (5), проходит спинной плавник, слитый порой со спинным рядом хрящей-«жучек» и имеющий поперечное рифление с наклоном назад. Анальный плавник (или брюшной, это не всегда различимо, порой они слиты воедино) в архангельском (4), каневском (6) и малолепетихинском (4) изображениях показан аналогично спинному рифлению, но они короче; в рылеевском (5) и перещепинском (7) изображениях эти плавники сегментовидные гладкие, тогда как в тарановском (1) и солохском (2) -- тождественны грудному плавнику -- сегментовидные с рифлением. При этом в солохском изображении грудной и брюшной / анальный плавники превращены в антитетичные фигуры птиц, кроме того, на одном из солохских налобников (2) (Манцевич 1987, кат. 16) между профилями рыб за брюшным / анальным плавником помещена миниатюрная дополнительная рыбка, подобная большой, тогда как на другом налобнике (Манцевич 1987, кат. 13) такие рыбки помещены и перед, и за брюшным / анальным плавником.

Хвостовые плавники мощные, могут иметь очертания трапеции (1--3, 6, 7), треугольника с выемкой в основании (4) или двойной трапеции, соединённой основаниями (5). Они продольно зарифлены -- полностью (1--4, 7) или частично (5, 6), могут быть частично превращены в профили птиц (2), полностью трансформированы в пальметку с волютами в основании (2, 3); такая же пальметка, но без волют, может быть вписана в выемку хвоста (7).

Морфологическая динамика и хронология. Опору для хронологии данного типа составляет сдвоенное изображение из основного погребения Солохи; соответствующий комплекс датируется 420 / 410--400 гг. до н. э. по объективным показателям (по античным импортам и уздечным принадлежностям) (Алексеев 2003, с. 261--263, 296). Иконографически близкое ему изображение из Тарановой могилы должно датироваться в тех же пределах.

Рылеевское изображение -- менее детализированное, нежели солохское и тарановское, более лаконичное, с разделкой тела сходящимися плоскостями (архаизирующий признак в скифском зверином стиле); соответственно, оно представляется несколько более ранним, что согласуется с датировкой рылеевского комплекса С. В. Колтуховым (2012, с. 73--74): исследователь относит весь комплекс к V в. до н. э., но при этом основным хроноиндикатором справедливо признает фасосскую амфору Стеблёвской серии I-A-2 (по С. Ю. Монахову), датируемую серединой V в. до н. э. С. Г. Колтухов полагает, что рылеевские нащечники в виде осетров были произведены в греческой мастерской (2012, с. 74). Не отрицая такой возможности, следует констатировать, что рылеевские изображения, как показал наш стилистический анализ в контексте типологии, вполне соответствуют канонам скифского звериного стиля, т. е. были изготовлены с учетом скифских вкусов.

Рис. 2. Образ рыбы, тип 2 (Новозаведенско-волковецкий): 1 -- г. Орджоникидзе (Покров) Днепропетровской обл., курганная группа около шахты 22, курган 12, погребение 2, бронзовая бляха щита; 2 -- Волковцы, курган 1, раскопки 1897--1899 гг., золотой налобник; 3 -- Солоха, Боковое погребение, золотые обивки деревянной чаши, 6 экз.; 4 -- Малая Цимбалка, впускное погребение, золотые обивки деревянной чаши, 2 экз.; 5 -- Новозаведенное II, курган 8, золотая нашивная бляшка (по: 1а -- фото А. Р. Канторовича в АМ ИА НАНУ; 1б -- Те- реножкин и др., 1973, рис. 46: 5); 2 -- Skyyten... 1990, p. 23, cat. 40; 3 -- Манцевич 1987, кат. 68; 4а -- Алексеев 1995, рис. 1: 3; 4б -- Королькова 2006, рис. 1: 9; 5 -- рисунок В. Г. Петренко) Масштаб разный

Фрагментированные каневское и перещепинское изображения, сходные с рылеевским, должны датироваться близким ему временем.

Напротив, очень сходные между собой изображения из погребения 1 кургана 5 у с. Архангельская Слобода и из Малой Лепетихи, представляются упрощённой переработкой таких тонко выполненных рыб, как солохские и тарановская, т. е., скорее всего, близки им по времени. Это согласуется с объективной хронологией погребения 1 кургана 5 у с. Архангельская Слобода, которое датируется А. М. Лесковым по совокупности материала, с учетом античной торевтики, концом V -- началом IV в. до н. э. (1972, с. 57; 1974, с. 107). Это также не противоречит предполагаемой датировке комплекса, из которого происходит малолепетихинское изображение; в состав комплекса входят бронзовые навершия в виде птиц, относящиеся к IX типу, по классификации Е. В. Переводчиковой; предельные рамки этого типа определяются исследовательницей как VI--IV вв. до н. э., но малолепетихинские навершия датированы ею IV в. до н. э. (1980, с. 32, рис. 7: 10). С. В. Полин датирует комплекс Малой Лепетихи рубежом V -- IV вв. до н. э. с учётом наверший и морфологии самих рыбовидных нащёчников (Бидзиля, Полин 2012, с. 515).

Таким образом, примерные рамки Рылеевско-солохского типа: середина V -- начало IV в. до н. э.

Тип 2 (Новозаведенско-волковецкий) (рис. 2). К данному типу относятся 5 изображений, происходящих с территории Нижнего Поднепровья (1, 3, 4), Среднего Поднепровья (2) и Ставрополья (5). Они оформляют различные предметы: бронзовую бляху щита (1), золотой налобник (2), золотые обивки деревянной чаши (3, 4) и золотую нашивную бляшку (5) Очевидно, на композиционной основе Новозаве- денско-волковецкого типа создано изображение, оформляющее знаменитый золотой налобник из к. 1 у с. Волковцы 1897--1899 гг. (Могилов 2008, рис. 117: 1). Однако дополнительные антропо- зооморные и фитоморфные мотивы, вписанные в этот контур, совершенно вытеснили признаки рыбы, поэтому данный налобник в рамках изучаемого типа не учитывается. Данные изображения представляют рыб различных семейств, исключая семейство осетровые, поскольку все они наделены чешуей В отношении орджоникидзевской рыбы С. В. Кол- тухов пришел к выводу, что она по внешним признакам близка к семейству карповых (1997, с. 60)..

Изображения выполнены в рельефе, односторонние. При этом новозаведенское изображение (5), подобно вышеописанному на налобниках из Центральной могилы Солохи, представляет собой единую рыбу, «разложенную надвое» Сердечно благодарю В. Г. Петренко за предоставленную возможность использовать неопубликованный материал из могильника Новозаведенное II..

Туловище рыб Новозаведенско-волковецкого типа веретёнообразное, короткое (1, 4, 5) или длинное (2, 3). Как уже сказано, оно полностью покрыто рельефной чешуей, имитированной либо крупными продольно идущими полуовалами (1, 4, 5), либо ромбами (2), либо косыми поперечными полосками, отходящими от двух гладких продольных валиков (3). При этом позвоночник у новозаведенской (5) и солохской (3) рыб рельефно выделен и либо гладкий (3), либо оформлен «жемчужником» из ромбов (5).

Рыло чаще тупое укороченное (исключение -- волковецкое изображение с удлинённой мордой -- 2). Пасть закрыта, рот обозначен узким, длинным желобком. При этом в орджоникидзевском, волковецком, солохском и малоцимбальском изображениях на конце рыла, в соответствии с иконографией млекопитающих, углублением-завитком (1, 2) или просто впадиной (3, 4) обозначена ноздря, что противоречит анатомии рыбы, ноздри которой расположены ближе к глазам. Глаз средних размеров, округлый, моделирован выпуклостью зеницы в углублении глазницы. В орджоникидзевском изображении (1) отчётливо показан слезный канал перед глазом (рельефным завитком), что опять-таки не соответствует природе, поскольку у рыб нет век и слезных каналов. Такая трактовка явно перенесена из иконографии млекопитающих в скифском искусстве.

Голова отделена от туловища дуговидным валиком-«воротником» (имитация жаберной крышки) -- гладким (3, 4) или с поперечным рифлением (1, 2, 5). От этого валика назад отходит сегментовидный грудной плавник (в одном случае (1) -- с завитком в основании), дальше по животу показан подобный грудному брюшной плавник -- иногда, очевидно, слитый с анальным (1, 4), иногда же анальный плавник показан отдельно вслед за брюшным (2, 3, 5). Плавники в орджоникидзевском, солохском и малоцимбальском изображениях рельефные, с продольным (1) или поперечным (3, 4) рифлением; в волковецком изображении все три плавника сведены к минимуму и моделированы в пределах общего контура маленькими рельефными ововидными фигурами с углублением посередине (2).

По поверхности спины рыбы проходит спинной плавник с наклоном назад, чаще имеющий поперечное рифление (1--3); в малоцимбальском изображении он слит с чешуей (4); в двупрофильном новозаведенском изображении (5) плавники на брюхе показаны и вверху, и внизу. Хвостовые плавники мощные, рифленые, имеют очертания трапеции, с треугольной выемкой в основании, которая может быть заполнена пальметкой (1, 2).

Хронология. Нижнюю хронологическую границу данного типа определяет новозаведенское изображение, происходящее из одного из ранних курганов могильника Новозаведенное II, в целом датируемого в пределах второй половины VII -- первой трети VI в. до н. э. (Петренко, Маслов, Канторович 2000, с. 239--240, 246). Для определения верхней границы данного типа основу составляют такие датируемые по объективным показателям изображения, как: из Малой Цимбалки (впускное погребение кургана датируется по наконечникам стрел 450--420 гг. до н. э.) (Алексеев 1995, с. 58); из бокового погребения Солохи (по чернолаковому килику комплекс датируется 400--375 гг. до н. э.) (Алексеев 2003, с. 261, 296); волковецкое (предельные рамки комплекса, определяемые по чернолаковому килику и по узде: вторая четверть -- вторая половина IV в. до н. э. (Ильинская 1968, с. 79; Алексеев 1992, с. 149; Бидзиля, Полин 2012, с. 528--529).

Орджоникидзевское изображение, наиболее реалистичное на фоне остальных рыб данного типа (при наличии и здесь орнаментальных элементов и отступлений от натуры, см. выше), происходит из комплекса впускного погребения (курганная группа около шахты 22, к. 12, п. 2), который может быть косвенно датирован по основному погребению данного кургана (п. 1), в каковом, в свою очередь, найдены 2 амфоры, определенные их публикаторами как хиосские пухлогорлые (Тереножкин и др. 1973, с. 169, рис. 46: 1, 2). Эти амфоры можно относить к типу III хиосских амфор (пухлогорлому), по классификации С. Ю. Монахова, к развитому варианту этого типа -- III-В (более вероятно, судя по форме горла) или же к его позднепухлогорлому варианту -- III-С, т. е. во всяком случае, в соответствии с хронологией С. Ю. Монахова, датировать не позднее рубежа третьей--четвертой четвертей V в. до н. э. (2003, с. 18, 19, табл. 6, 7), что, таким образом, дает terminus post quem для впускного погребения, откуда происходит данная бляха с изображением рыбы (ср. мнение С. Г. Колтухова, датирующего комплекс впускного погребения «не ранее IV в. до н. э.» (1997, с. 60).

Таким образом, предельные рамки Новозаведенско-волковецкого типа: вторая половина VII -- IV в. до н. э. При этом новозаведенское изображение отделено от остальных, как мы видим, почти двухсотлетним разрывом, что, с учётом дальнейшего прироста материала, может привести к его выделению в особый морфологический тип (при условии отсутствия новых находок, дающих переходные формы).

Тип 3 (Завадско-галущинский) (рис. 3). Данный тип образуют изображения рыб -- объектов терзания птицами. Соответствующие птицы составляют основной массив выделенного нами ранее определенного типа птичьих изображений восточноевропейского скифского звериного стиля (23 изображения). Этот тип был обозначен в общей классификационной системе как Завадско-елизаветовский Иконографию, хронологию и графическое воспроизведение изображений данного типа см. Канторович 2015, с. 627--634, 1211--1213, 1571.. Большинство из птиц данного типа впиваются клювом в голову рыбы, а когтями -- в её туловище. В одном случае объектом терзания является не рыба, а дельфин (см. ниже Елизаветовский тип дельфина). В остальных изображениях птиц Завадско-елизаветовского типа, не связанных с терзанием птицы или дельфина, их место в общей композиции не остается пустым -- его либо занимают преувеличенные когти птицы, в которые она, за одним исключением, упирается клювом (очевидно, чистит когти), либо же данное место отдано терзаемому птицей иному, не водному животному. Изображения Завадско-елизаветовского типа происходят с территории Нижнего Поднепровья и Побужья, Крыма, Среднего Поднепровья, Среднего Подонья, Нижнего Подонья, Прикубанья, Ставрополья и Центрального Предкавказья, т. е. характерны практически для всех регионов восточноевропейского скифского звериного стиля.

Рис. 3. Образ рыбы, тип 3 (Завадско-галущинский): 1 -- первая Завадская могила, чаша V, золотые обивки деревянного сосуда, 5 экз.; 2 -- первая Завадская могила, чаша II, золотые обивки деревянного сосуда, 4 экз.; 3 -- курган между сс. Петраковкой и Ромейковым, золотая обивка деревянного сосуда; 4 -- с. Галущино, курган 2, золотые бляшки; 5 -- Куль-Оба, Государственный Эрмитаж, золотые бляшки, 7 экз.; 6 -- «Майкопский клад», золотые обивки сосуда, 5 экз.; 7 -- «Майкопский клад», бронзовая пластина с железными застежками; 8 -- хутор Шунтук, разрушенный комплекс, бронзовый нащечник; 9 -- могильник Цемдолина, бронзовый нащечник; 10 -- курган «Золотая горка» на правом берегу р. Белой выше ст. Тульской, бронзовые нащечники, 2 экз.; 11 -- Луговой могильник, погребение 66, бронзовые уздечные бляхи, 2 экз.; 12 -- Чечня, бронзовая уздечная бляха; 13 -- Ингушетия, ставропольская покупка -- частная коллекция, бронзовые уздечные бляхи, 2 экз.; 14 -- курган у села Омельник, золотая обивка деревянного сосуда; 15 -- из музея в Сен-Жермен-ан-Ле, бронзовая уздечная бляха (по: 1 -- Мозолевский 1980, с. 105, рис. 44: 4, 7; 2 -- Мозолевский 1980, с. 105, рис. 44: 8; 3 -- Петренко 1967, табл. 19: 24; 4 -- Петренко 1967, табл. 19: 30; 5 -- Древности... 1854, т. I: 144; атлас, табл. ХХ: 12; 6 -- Greifenhagen, 1970, taf. 31: 1--4); 7 -- Leskov 2008, саБ 24; 8 -- Канторович, Эрлих 2006, кат. 85; 9 -- Малышев, Равич 2001, с. 105, рис. 2: 1; 10 -- Лунин, 1939, с. 216, рис. 6; 11 -- Мунчаев 1963, рис. 7: 1, 2; 12 -- Вольная 2002, рис. 11: 6); 13 -- Прокопенко 2011, рис. 1: 1, 2); 14 -- Рябова 1984, рис. 3: 9); 15 -- Malychev, Ravitch 1999, fig. 9). Масштаб разный.

К Завадско-галущинскому типу рыб относятся 15 изображений, происходящих с территории Нижнего Поднепровья и Побужья (1, 2), Крыма (5) \ Среднего Поднепровья (3, 4, 14), На рис. 3 воспроизведено только изображение на тех золотых бляшках (7 экз.) из Куль-Обы, кото-Прикубанья (6--10, 15) 1 и Центрального Предкавказья (11--13). Это фигуры, оформляющие: золотые обивки деревянного сосуда (1--3, 6, 14), золотые нашивные бляшки (4, 5), бронзовую пластину с железными застежками (7), бронзовые нащечники (8, 9) и бронзовые уздечные бляхи (11--13, 15) Изображение на бляхе из музея в Сен-Жермен- ан-Ле (15) может считаться предположительно прикубанским в силу его большого сходства с изображением на бляхе из могильника Цемдоли- на (9); на эту аналогию уже было указано авторами публикации цемдолинской бляхи (Malychev, Ravitch 1999, fig. 9). В данный корпус нами пока не включено изображение рыбы, терзаемой птицей, почти тождественное изображению из могильника Цемдолина (9), опубликованное С. А. Скорым и Р. В. Зимов- цом как вещь из Юго-Восточного Крыма (Скорый, Зимовец 2014, с. 117, кат. 49/345) в контексте представленной ими обширной серии («коллекции») изделий, предположительно являющихся, по указанию авторов, случайными находками из определенного и достаточного компактного района Внутренней гряды Крымских гор: с территории горных массивов Кубалач и Агармыш, а также у с. Межгорье у предгорий Караби-Яйлы (Скорый, Зимовец 2014, с. 165--167). Данная коллекция насчитывает, помимо прочего, 193 предмета, выполненных в канонах скифского звериного стиля (это число приведено с учетом копий, оригинальных изображений меньше) (Скорый, Зимовец 2014, с. 15, табл. на с. 152). Происхождение этой коллекции (ныне полностью переданной её публикаторами С. А. Скорым и Р. В. Зимовцом в Археологический музей Института археологии НАН Украины) уже стало объектом интенсивной дискуссии, в ходе которой не подвергается сомнению высокое качество и компетентность самой публикации, но ставится вопрос об изначальном местонахождении этих изделий, очевидно, происходящих из грабительских раскопок (Медведев 2015, с. 136--137; Гуляев 2016, с. 205--208; Колтухов, Сенаторов 2016, с. 179--180; Канторович 2017, с. 146, 175--176). В силу этой дискуссионности и, прежде всего, в силу сомнения в непременно и исключительно крымском происхождении этих предметов, мы пока выводим изображения данной коллекции за пределы нашего источника, хотя в ближайшем будущем предполагаем учитывать её в нашей классификации и статистике.. хранятся в Государственном Эрмитаже и были опубликованы в ДБК (Древности. 1854, I, с. 144; Атлас, табл. ХХ: 12). Судя по имеющимся репродукциям, по тому же штампу или матрице были сделаны изображения на золотых бляшках, хранящихся в Departement des Monnaies, Medailles et Antiques de la Bibliotheque nationale de France (2 экз., атрибутируются публикаторами как покупки в 1831 г. вещей, украденных из Куль-Обы -- см. L'or des Amazones 2001, р. 128--130), а также на золотой бляшке из Думбартон Оукса в США (Фаркаш 1992, с. 199, рис. 5). Все они рассматриваются нами как копии одного оригинального изображения и поэтому не учитываются как отдельные оригинальные изображения и в данной статье в целях экономии места графически не воспроизводятся (см. их репродукции в: Канторович 2015, с. 1571, рис. 6: 2, 3, с. 1669, рис. 5: 2, 3).

Здесь представлены рыбы, крайне неопределенные в видовом отношении -- скорее, обобщенный образ. С. Г. Колтухов справедливо отметил, что рыба в этой композиции «занимает подчинённое положение, образ слабо разработан» (1997, с. 66).

Изображения моделированы в основном в одностороннем высоком рельефе, иногда с доработкой гравировкой (1--6, 8--15); в одном случае моделировка плоскостная, с передачей деталей углубленными линиями (7).

Рыло чаще тупое укороченное (исключение -- «майкопское» изображение с удлинённой мордой -- 6). Пасть закрыта, рот обозначен желобком или впадиной-точкой. Глаз средних размеров, округлый или овальный, моделирован выпуклостью зеницы в углублении глазницы. При этом в одном из завадских и «майкопских» изображений (2, 6), углублением-точкой обозначена ноздря, причем в завадском изображении она помещена на конце морды, что, как уже говорилось, согласуется с иконографией млекопитающих и, напротив, не соответствует анатомии рыбы; в «майкопском» же изображении ноздря помещена ближе к глазу, что вполне отвечает природному прототипу (но к ней от глаза тянется рельефная дуговидная слезница, что опять-таки противоречит натуре).

Голова чаще плавно переходит в туловище, реже -- в более качественных изображениях (5, 6, 10, 14) -- отделена от туловища дуговидным валиком-«воротником» (имитация жаберной крышки) -- гладким (5, 10, 14) или с поперечным рифлением (6). Туловище веретёно-образное, либо гладкое (1--5, 7--10, 13--15), либо полностью покрытое рельефной чешуей, имитированной продольно идущими полуовалами (6), либо же заполненное косыми поперечными полосками, отходящими от трёх гладких продольных валиков (11, 12). По поверхности спины рыбы в некоторых изображениях проходит спинной плавник, имеющий поперечное рифление с наклоном назад (5--7); не исключено, однако, что это имитация спинных хрящей- «жучек» у осетровых. Плавники на брюхе чаще не выделены, в редких случаях всё же показаны, хотя и сведены к минимуму (5, 6, 8, 10).

Хвостовые плавники мощные трапециевидные, продольно зарифленные (лишь в изображении из Чечни (12) -- гладкие), пальметоидные, с выемкой в основании, которая может быть заполнена дополнительной пальметкой (6).

Хронология. Основу хронологии данного типа составляют объективно датируемые петраковско-ромейковское, завадские и кульобское изображения.

Комплекс кургана между Петраковкой и Ромейковым датирован В. Г. Петренко по хиосской амфоре, коринфскому шлему и поножам первой половиной V в. до н. э. (Петренко 1967, с. 93). Комплекс 1-й Завадской могилы по хиосским амфорам «нового стиля» датируется в более узких пределах -- 450--425 гг. до н. э. (Алексеев 2003, с. 259, 296; Бидзиля, Полин 2012, с. 513--514). При этом большое сходство петраковско-ромейковской обивки чаши с завадскими обивками, как представляется, не позволяет значительно отрывать первую от последних: возможно, дата петраковско-ромейковского изображения может быть сужена до второй четверти -- середины V в. до н. э.

Дата последнего захоронения в Куль-Обе, по мнению Н. Л. Грач, должна определяться по найденной там фасосской амфоре с клеймом, относящимся к 345--335 гг. до н. э. (Grac 1997, s. 157). Более раннее вероятное «захоронение под склепом», по А. Ю. Алексееву, должно быть отнесено к началу IV в. до н. э. (2003, с. 276, 296), что следует учитывать, если не исключать возможность происхождения разошедшихся по миру бляшек из Куль-Обы не только из напольного погребения, но и из подпольного. В любом случае кульобские изображения не выходят за рамки первой -- третьей третей IV в. до н. э.

Таким образом, хронология данного типа не противоречит хронологии вышеупомянутого Завадско-елизаветовского типа изображений птиц, датируемого в основном на базе объективных показателей в абсолютных пределах V--IV вв. до н. э. (см. Канторович 2015, с. 633-- 634). Хронологические рамки Завадско-галущинского типа рыб более узкие: первая половина (вторая четверть?) V -- вторая треть IV в. до н. э.

ОБРАЗ ДЕЛЬФИНА

В зоне скифской археологической культуры Восточной Европы наблюдается незначительное количество изображений животного, которому, с одной стороны, присущи черты скифского звериного стиля, с другой стороны, природные признаки млекопитающего Семейства Дельфиновые (Delphinidae), -- конкретнее, характерные признаки афалин (Tursiops truncatus) и белобочек (Delphinus delphis), т. е. видов, наиболее распространённых в Черном море. К этим признакам относятся отграничение «клюва» Термин, иногда употребляемый в биологии для обозначения удлинённых челюстей дельфина. уступом от выпуклой лобно-носовой (жировой) подушки, т. е. «крутолобость», а также чёткий спинной плавник. Это важнейшие черты дельфина в греческой иконографии, отличающие его от рыбы и хорошо известные скифам, в чью среду попадали такие изображения -- см., например, дельфинов, плывущих рядом с оседланным Нереидой (Фетидой?) гиппокампом на золотых височных подвесках из кургана Большая Близница (Scythian Art 1986, fig. 251). Отметим и такую особенность представляемых ниже изображений дельфина с элементами скифского звериного стиля, как преувеличенность головы в сравнении с туловищем, что находит аналогию в иконографии дельфина на греческих монетах и керамических клеймах и, очевидно, является намеренным акцентированием этого признака в античном искусстве для лучшего различения дельфинов и рыб.

В восточноевропейском скифском зверином стиле дифференцируются 2 морфологических типа полнофигурных отображений дельфина.

Тип 1 (Большецимбальский) (рис. 4). К данному типу относятся 3 изображения, происходящие с территории Нижнего Поднепровья. Все они оформляют уздечные принадлежности.

Рис. 4. Образ дельфина, тип 1 (Большецимбальский): 1 -- Большая Цимбалка, уздечный комплект 1, золотые нашечники, 2 экз.; 2 -- Большая Цимбалка, уздечный комплект 2, золотые нашечники, 2 экз.; 3 -- Толстая могила, северная конская могила 1, конь 3, серебряные нашечники, 2 экз. (по: 1 -- Borovka 1928, pl. 35A; 2 -- Borovka 1928, pl. 35B); 3 -- Мозолевський 1979, рис. 20: 1). Масштаб разный

Это зеркальные изображения на двух неодинаковых парах золотых нащёчников из отдельной конской могилы при центральной гробнице кургана Большая Цимбалка (Толстой, Кондаков 1889, с. 115--116). Одна пара (1) сопровождает знаменитый налобник с изображением «змееногой богини», выполненный вполне в греческой манере (Толстой, Кондаков 1889, рис. 99), вторая пара (2) -- налобник с геральдическими грифонами (Толстой, Кондаков 1889, рис. 101). Примечательно, что еще И. И. Толстой и Н. П. Кондаков обратили внимание на несходство стилистики нащёчников из Большой Цимбалки с греческой изобразительной манерой, указав: «Варварской техники чеканные и резные нащёчники (две пары) имеют форму крыла с дельфиньею раскрытою пастью на широком его конце» (1889, с. 116).

К тому же Большецимбальскому типу следует отнести зеркальные изображения на паре серебряных нащёчников (на деревянной основе) (3) из кургана Толстая Могила (Мозолевський 1979, рис. 17, 20: 1). Эти нащечники также сопровождают налобник с изображением змееногой богини, тождественный налобнику из Большой Цимбалки (Мозолевський 1979, с. 38, рис. 23).

Все эти изображения односторонние, выполнены в рельефе. В изображении доминирует голова с крупным волютовидным глазом, уступом переходящим в мощный закрученный клюв, отделённый от глаза каплевидной рельефной полосой (1, 2); в то же время, собственно завиток клюва может интерпретироваться и как язык, высовывающийся за пределы зубастой дельфиньей пасти; зубы (многочисленные, что отражает природную многозубость черноморских дельфинов, в особенности белобочек) показаны с помощью мелких рельефных выступов (1, 2) или «жемчужника» (3). За глазом в одном из цимбальских изображений показано каплевидное рельефное ухо (что абсолютно противоречит анатомии как дельфина, так и птицы) с впадиной раковины (1), тогда как в другом цимбальском изображении ухо формирует вместе с завитком под глазом дополнительную птичью головку (2). В обоих цимбальских изображениях вниз от глаза отходит рельефная деталь, похожая на лист аканфа (популярный фитоморфный мотив в греческом искусстве), -- вероятно, это имитация грудного плавника дельфина, который помещен при этом у самого глаза, вопреки анатомии дельфина, у которого плавник отстоит от глаза на значительном расстоянии. В цимбальских изображениях на поверхности длинной восковицы с косым боковым краем (опять-таки аллюзия на птичьи головы в скифском искусстве) впадиной намечена каплевидная ноздря.

Туловище дельфина непропорционально мало в сравнении с головой и покрыто рельефным чешуйчатым орнаментом из продольно расположенных ов, заходящих друг на друга. Эти овы заключены между широкими рельефными рифлеными краями, исполненными в виде поперечных рельефных треугольников.

Композиционную основу Большецимбальского типа, несомненно, образует известный мотив обособленных ушей копытного животного, в рамках которого нами дифференцированы два изобразительных типа Стилистический анализ и хронологию данных типов см.: Канторович 2015, с. 573--577; здесь же обзор дискуссии о трактовке данного мотива (уши копытных или крылья птиц); см. также Канторович 1997, с. 105--107. Во-первых, это господствующий Нимфейско-бобрицкий тип (22 изображения, оформляющие в основном бронзовые и золотые конские нащечники, аналогичные нащечникам с дельфином), датируемый по объективным показателям V--IV вв. до н. э.; изображения этого типа происходят с территории Среднего Поднепровья, Нижнего Поднепровья--Побужья--Приднестровья, Крыма, Нижнего Подонья, Прикубанья и Центрального Предкавказья, т. е. характерны для всех регионов восточноевропейского скифского звериного стиля, исключая Подонье. Во-вторых, это периферийный Семибратненско-малоцимбальский тип (2 изображения, оформляющие лопасти S- видных бронзовых двудырчатых псалиев, происходящих с территории Нижнего Поднепровья и Прикубанья), датируемый 450--420 гг. до н. э. Именно изображения обособленных ушей, относящиеся к Нимфейско-бобрицкому типу, наиболее близки (с точки зрения композиции и пропорций) изучаемым изображениям дельфина Большецимбальского типа: ср., в частности, золотые уздечные бляхи из Чмыревой могилы, набор коня 10 (Браун 1906, с. 109, рис. 63), и бронзовые уздечные бляхи из Каменной Балки, курган 6, погребение 2 (Гребенников 2008, рис. 15: 3).

Очевидно, именно на композиционной основе этого мотива, в целом скифского или скифогреческого, северопричерноморскими мастерами (судя по манере изображения змееногой богини на большецимбальском налобнике, это могли быть греки или эллинизированные скифы), ориентировавшимися на скифские вкусы, был выработан хорошо им знакомый мотив фигуры дельфина. Это было достигнуто посредством трансформирования узкой части нащечника / черенка уха копытного -- в голову дельфино-птицы. Само же ухо копытного, составляющее композиционную основу изображений Большецимбальского типа, становится в данном случае туловищем дельфина, причем рельефные рифленые края туловища соответствуют ободку уха копытного Нимфейско-бобрицкого типа.

Итак, налицо влияние иконографии греческого образа дельфина на формирование Большецимбальского типа: таковое проявляется не только в «превращении» черенка нащечника-уха в дельфинью голову (именно дельфинью, а не рыбью, о чем свидетельствуют крутолобость животного и чёткий длинный ряд мелких зубов), но и в контуре самого нащечника-уха, уподобленного телу дельфина. Конечно, дельфинье туловище на нащёчниках укорочено и схематизировано, ибо того требуют общая композиция и параметры нащечника-уха; кроме того, дельфин показан чешуйчатым, как некая особая рыба. Как мы видели, для воспроизведения различных анатомических деталей здесь также использованы чисто греческие декоративные элементы: волюты для передачи глаза и высунутого языка; лист аканфа -- для отображения грудного плавника; 3) геометрические фигуры; 4) овы для передачи чешуек, покрывающих туловище дельфина. В то же время, превращение глаза на одной из пар цимбальских нащечников в дополнительную птичью голову -- художественный прием, в большей мере соответствующий скифской эстетике и семантике. Кроме того, сама амбивалентность данных изображений (фигура дельфина / ухо копытного, голова дельфина / голова птицы) -- черта, явно не греческая.

Таким образом, несмотря на преобладание греческих художественных элементов, изображения Большецимбальского типа могут включаться в рамки скифского звериного стиля.

Хронология. Комплекс Большой Цимбалки датируется по клейму на фасосской амфоре второй четвертью IV в. до н. э. (Borovka 1928, p. 100; Бидзиля, Полин 2012, с. 523--524).

Рис. 5. Образ дельфина, тип 2 (Елизаветовский): Елизаветовский могильник, курган 9, раскопки 1909 г., серебряный позолоченный ритон, 4 сцены (по: а -- Артамонов 1966, табл. 32; б -- Королькова 1998, рис. 1: 12).

Предельные рамки погребальных комплексов Толстой Могилы -- вторая -- третья четверти IV в. до н. э. Этот диапазон объемлет как датировки Б. Н. Мозолевского (середина -- начало третьей четверти IV в. до н. э.) (1979, с. 229) и А. Ю. Алексеева (350--320 гг. до н. э.) (2003, с. 264, 266), так и версию С. В. Полина (вторая четверть IV в. до н. э.), указавшего: «Датировка Толстой Могилы и всех трех её последовательных захоронений ограничивается пределами второй четверти, не позднее 350 г. до н. э.» (Бидзиля, Полин 2012, с. 523). Таким образом, максимальные хронологические рамки Большецимбальского типа: вторая -- третья четверть IV в. до н. э.

Как мы видим, это не противоречит хронологии мотива ушей копытных Нимфейско-бобрицкого типа (V--IV вв. до н. э.), составляющего композиционную основу Большецимбальского типа.

Тип 2 Елизаветовский (рис. 5). Данный тип образован единственным оригинальным изображением, происходящим с территории Нижнего Подонья и представленным четырехкратно по периметру серебряного позолоченного ритона из Елизаветовского могильника (курган 9, раскопки 1909 г.) (рис. 2).

Здесь изображен дельфин, терзаемый птицей, а вся сцена, соответственно, является вариацией композиций «птица на рыбе» в скифском зверином стиле (завадско-елизаветовский тип птиц, завадско-галущинский тип рыб) и «орел на дельфине» в греческом искусстве (см. ниже).

Дельфин идентифицируется по отграничению «клюва» практически прямоугольным уступом от выпуклой лобной части, а также по спинному плавнику. Изображения выполнены в рельефе, односторонние. Рот обозначен углублением. Глаз преувеличенный округлый, образован выпуклостью зеницы в углублении глазницы. Под глазом рельефным овальным выступом с вертикальным рифлением обозначена та же деталь, что и в Большецимбальском типе дельфинов -- вероятный грудной плавник, опять же, вопреки анатомии дельфина, практически примыкающий к глазу. Туловище гладкое, по спине проходит рельефный плавник, имеющий косое поперечное рифление.

Комплекс кургана 9 (раскопки 1909 г.) Елизаветовского могильника датируется по античной керамике первой четвертью IV в. до н. э. (Брашинский 1980, с. 205). Это не противоречит вышеприведенной объективной дате Завадско-елизаветовского типа птиц (V--IV вв. до н. э.).

ИСТОКИ МОТИВОВ РЫБЫ И ДЕЛЬФИНА В ВОСТОЧНОЕВРОПЕЙСКОМ СКИФСКОМ ЗВЕРИНОМ СТИЛЕ, ИХ МЕСТО В ОБЩЕМ РЕПЕРТУАРЕ И ВЗАИМОСВЯЗЬ С ДРУГИМИ ОБРАЗАМИ

Е. Ф. Королькова указывает, что в искусстве скифо-сибирского звериного стиля «изображения рыб не занимают ведущего положения и заметно малочисленнее по сравнению со всеми прочими категориями зооморфных образов»; вместе с тем исследовательница пришла к выводу об известном разнообразии форм, в которых представлены немногочисленные изображения рыб в Южном Приуралье, Казахстане и на Алтае (Королькова 2006, с. 37). Наш анализ совокупности изображений рыб в рамках скифской археологической культуры подтверждает данные тезисы. В контексте массива изображений восточноевропейского скифского звериного стиля (по нашим данным на 2017 г. корпус оригинальных изображений этого локального варианта насчитывал 2207 единиц, без учета копий и зеркальных отображений) Как уже сказано выше, в данный корпус изображений нами пока не включаются изображения из «Крымской коллекции», опубликованной С. А. Скорым и Р. В. Зимовцом. изображения рыбы составляют незначительную долю. Это 27 единиц, т. е. только 1,23 % от всего массива (см. таблицу).

Тема рыбы проникает в скифский культурный контекст уже в эпоху «скифской архаики» VII--VI вв. до н. э., но лишь единожды в данный период рыба представлена в манере скифского звериного стиля: это вышеописанная миниатюрная двупрофильная фигурка на золотой нашивной бляшке из кургана 8 могильника Новозаведенное II. В остальных случаях это рыбы (либо рыбы с головами кошачьих хищников), в которые превращены крылья различных синкретических существ на золотых обкладках ножен мечей из Мельгуновского кургана (Граков 1971, табл. XXV) и кургана 1/Ш Келермесской группы (Галанина, 1997, табл. 9, кат. 1). Эти фигуры монстров, как неоднократно отмечалось, выполнены в целом в ассиро-урартском духе (Придик 1911, с. 14, 20; Черненко 1980, с. 15--17, 20--22; Кисель 1998, с. 7, 8), но их перегруженность фантастическими деталями является отступлением от этой художественной манеры (Пиотровский 1959, с. 252; Кисель 2003, с. 29). В частности, само по себе превращение крыльев данных персонажей в рыб или рыб с головами кошачьих хищников находится в русле традиции зооморфных трансформаций, хотя и известной в ассирийском искусстве, но более характерной в Передней Азии для хеттского и луристанского стилей. К моменту создания келермесского и мельгуновского акинаков (вторая или третья четверть VII в. до н. э. -- см. Кисель 2003, с. 30) этот приём мог быть усвоен уже формирующимся скифским стилем, в рамках которого он впоследствии станет необычайно популярным. И не случайно монстры с крыльями в виде рыбоподобных существ соседствуют на келермесском и мельгуновском мечах с изображениями классического скифского типа (оленями на боковой лопасти и пантерами на ременной обкладке): чувствуется стремление нескифского мастера учесть идейно-художественные запросы скифской среды. И все же сами по себе мельгуновские и келермесские «рыбы» не содержат элементов собственно скифского звериного стиля, хотя эти мотивы могли повлиять на возникновение образа рыбы в данном художественном направлении.