Забота как духовная культура: истоки и современная практика

Размещено на http://www.allbest.ru/

Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского

Забота как духовная культура: истоки и современная практика

В.П. Козырьков

Аннотация. Феномен заботы рассматривается как форма духовной культуры, имеющая свою богатую истории, включая ее историю изучения. Анализируя этот опыт, автор приходит к выводу, что феномен заботы не должен подменяться деятельностью социальных служб. Они используют духовный опыт прошлого, но не могут заменить собой заботу. Забота, как форма духовной культуры, принадлежит всему обществу и выражается в различных видах духовной практики и субъектов.

Ключевые слова: забота, духовная культура, духовная практика, субъект заботы, социальная работа.

Abstract: The phenomenon of the care is contemplated to be a spiritual culture pattern, possessing a rich history, inclusive of the one of its investigation. By virtue of analysing the above experience, the author arrives at the judgement, that the phenomenon of the care must not be substituted by the action of social services. They utilize antecedent spiritual expertise, but they stand incapable to substitute for the care. Being a spiritual culture pattern, the care is inherent of the entire society and it is manifested in various kinds of spiritual practices and subjects.

Keywords: care, spiritual culture, spiritual practice, subject of care, social work.

Вряд ли можно охватить все пестроту феномена заботы. Предметом заботы может быть всё что угодно, лишь бы это что-то было очень нужно самому заботящемуся и предмету заботы. Главное, что в состоянии заботы возникает такое целостное (включающее социально-экономические, политические, социально-психологические и другие аспекты) отношение взаимозависимости, без которой заботящийся и то, о чём он заботится, не могут ни существовать, ни полностью реализовать свои возможности, ни сохранить свой социально-культурный статус.

Но главная тайна существа заботы в другом. Забота есть не только взаимная нужда, форма взаимозависимости, но и форма дополнения социального бытия в отношениях между людьми, между людьми и вещами. Дети нуждаются в заботе родителей так же, как родители в проявлении своей заботы о детях. Любитель цветов, заботящийся денно и нощно, об их долгом и ярком цветении, нуждается в них так же, как они в нём: без цветовода цветы засохнут и не расцветут нужным и нежным цветом, а без цветов любитель цветов будет чувствовать себя дискомфортно, так как в цветы он вкладывает всю свою душу.

Часто предметом заботы является нечто слабое, беззащитное, несамостоятельное, поэтому забота о достаточно сильном и состоявшемся человеке унижает его достоинство. Так, детей унижает забота родителей, когда они чувствуют себя достаточно взрослыми. Граждан унижает «забота правительства», когда они ощущают и осознают себя свободными. Больному унизительны заботы близких, так как его человеческая гордость, его стремление быть полноценным человеком не позволяют ему выглядеть слабым и беспомощным. Однако заботятся не только о слабых. Предметом заботы может быть любое природное, социальное или личностно значимое явление, существование которого нуждается в защите, безопасности, а развитие - в помощи. Заботятся о том, существованию чему что-то угрожает или что не может развиваться без посторонней помощи. Предмет заботы, следовательно, не обладает самостоятельностью в существовании (не субстанционален) и не имеет достаточных внутренних сил, энергии и других возможностей автономного развития.

Краткий феноменологический анализ позволяет нам выделить три типа предмета и субъекта заботы: во-первых, хрупкое (слабое, нежное, больное) явление, бытие которого нуждается в существовании и помощи другого существа, то есть обладает зависимым бытием («нянька»); во-вторых, явление, которое для своего развития (роста, развёртывания, расцвета, совершенствования) нуждается в помощи человека, поэтому в той мере, в какой предмет заботы приобретает самостоятельность и зрелость, в такой же мере определённые элементы заботы становятся излишними (попечитель); в-третьих, явление, которое для своего существования и развития использует другие явления, поэтому заинтересовано в их воспроизводстве (покровитель).

Обычно, говоря о заботе, имеют в виду первый или второй тип предмета заботы, так как они вызывают положительные эмоции, хотя такой предмет заботы вызывает острые социальные проблемы и требует проявления массовых усилий. В настоящее время эти типы заботы простираются не только на людей, но на домашних животных и на вещи. И все же социальная перспектива феномена заботы во втором ее типе, так как она нужна всем, а не только слабым и беззащитным или покровительство над другими для корыстного использования: забота нужна и сильным, и слабым для их развития. Им нужна забота и для того, чтобы они могли быть людьми морально сильными и приобрели бы мотив для оказания заботы над другими людьми. Не соглашусь с тем, что источником такого мотива является забота о себе, которая ведет, скорее всего, к нарциссизму, а не к заботе о других людях, животных и вещах. Забота о себе есть лишь отражение заботы о своем комфортном публичном существовании. Нарциссизм есть духовная пустота, порождаемая изоляцией людей друг от друга и массовой культурой. Нарцисс есть тип личности, которая не видит никого и ничего другого, кроме отражения самой себя.

Источником заботы второго типа является вся накопленная человечеством духовная культура. Обратим внимание на некоторые страницы ее недавней истории.

Художественное осмысление заботы стало одной из центральных тем в творчестве И.В. Гёте. Он наделяет понятие заботы реальными, поэтическими и символическими смыслами в произведении «Фауст», отразившем эволюцию творческих и нравственных исканий Гёте на протяжении всей его жизни. Полагаю, что этот источник не менее достоин изучения, чем «Бытие и время» М. Хайдеггера. Социология тогда еще только формировалась, не выделилась из философии и не отделилась от социальной практики, поэтому феномен заботы осмысливался во взаимосвязи с другими видами деятельности человека: трудом, игрой, общением, верой и познанием. У М. Хайдеггера забота приобрела онтологический характер с неуловимыми социальными связями.

В первой части «Фауста» забота не привлекает внимания поэта. Но во второй части Гёте наделяет заботу высший смыслом, ставя её на один уровень со смертью. Обычная человеческая забота становится Заботой, то есть приобретает символическое значение, ставится выше Нехватки, Нужды и Вины, потому что приходит в дом в разных видах и ко всем, даже к богачу. Доминирующая оценка Заботы такова: «Но больше всех бессмыслиц, может быть, / Я презираю власть твою, Забота» [1]. Признаком того, что человек попался в сети заботы, является отсутствие радости, малодушье, колебание во всём, страх перед возможными кознями. Озабоченный человек: «Злой, пришибленный, кургузый, / Он себе и всем в обузу / И живёт наполовину, / Полутруп, полуруина» [1]. Страшный образ. Такой образ заботы может вызвать только депрессивное настроение, близкое к суицидальному. Озабоченный человек не видит всех красок мира, не раскрывает его живительной силы. Ослепляя, Забота приводит человека к духовной смерти. Именно Забота ослепила Фауста перед тем, как он вознёсся на небеса. Исток Заботы - навязчивые страхи: «Навязчивые страхи. Ваша власть / Проклятье человеческого рода. / Вы превратили в пытку и напасть / Привычный круг людского обихода» [1]. Забота возникает не из самой повседневности, а из соединения «привычного круга людского обхода» с навязчивыми страхами, фобиями. Удивительно современно звучат эти строки, если мы обратим внимание на контент современного телевидения, каждый день пугающего нас новостями, боевиками, триллерами, мистическими картинками, сценами насилия. И все «навязчивые страхи», но в более реалистичном виде разбросаны в пространстве Интернета. Все эти страхи настолько привлекательны и пугающи, одновременно, что возникла проблема особых психических заболеваний, особенно у детей.

Такому заботливому человеку Гёте противопоставляет человека беспечного, раздвоенный образ которого воплощен в Фаусте и в его дополняющем антиподе, Мефистофеле. Фауст - это человек, который «шёл всю жизнь беспечно напролом и удовлетворял свои желанья» [1]. Мефистофель его провоцировал и помогал в этом. Однако забота о веселье и удовлетворении желаний не позволяет преодолеть заботу, а лишь переворачивает ее и, в конечном счете, духовно опустошает человека. И опять: как современно звучат эти строки. Ведь два этих образа, но в разных и модернизированных вариантах, не сходят с экранов телевидения и свободно гуляют в виртуальном пространстве.

Каков же выход из ситуации, которую представил великий поэт, философ и политик? С точки зрения Гете преодолеть Заботу в ее раздвоенном виде, устрашающей и веселящей, может только движение, деятельность, борьба. Отсюда и всем известный итог духовных поисков Гёте: «Итог всего, что ум скопил / Лишь тот, кем бой за жизнь изведан, / Жизнь и свободу заслужил» [1]. В другом переводе, (Н.А. Холодковского, за который в 1917 ему была присуждена Пушкинская премия), эта мысль представляется более точной и убедительной. К тому же эти строки давно и прочно вошли в историю русской культуры и стали лозунгом жизни многих людей: «Жизни годы / Прошли не даром; ясен предо мной / Конечный вывод мудрости земной: / Лишь тот достоин жизни и свободы, / Кто каждый день за них идёт на бой!» [2]. При этом подчёркивается необходимость повседневного характера этого устремления и этой борьбы: «Так именно, вседневно, ежегодно, / Трудясь, борясь, опасностью шутя» [1]. С этой мыслью Фауст умирает.

Освобождается ли Фауст от Заботы? С одной стороны, да, так как акцент делается не только на беспечности и желаниях, а на борьбе и свободе, то есть состояниях человека, отрицающих Заботу в целом. С другой стороны, если это стремление повседневно, то оно уже само становится Заботой. Поэтому Гёте не отказывается от Заботы вообще, он только даёт ей новый источник, новое содержание и направление. Смеем полагать, что это перспективная тенденция развития заботы второго типа.

В этой связи интересно напомнить и некоторые последующие страницы истории осмысления заботы. В сороковых годах прошлого века между М. Штирнером и К. Марсом возникла дискуссия о соотношении понятий «забота» и «нужда». Забота для М. Штирнера есть обобщённое выражение главного устремления человека. Человечество в своей предшествующей истории стремилось только к удовлетворению необходимейших жизненных потребностей, земных или небесных, неважно: все они есть лишь выгоды для жизни. М. Штирнер предлагает очень простой выход из этого неизбывного тупика: сделать так, чтобы целью жизни стала сама жизнь, наслаждение этой жизнью. Свои аргументы он излагает следующим образом: «Кто озабочен только тем, чтобы жить, тот забывает среди забот о наслаждении жизнью. Если он заботится только о жизни, если он ещё боится за её, то не может затрачивать всю свою силу на то, чтобы использовать всю жизнь, то есть ею наслаждаться. Но как использовать жизнь? Потребляя её, как свечку, когда её сжигают. Пользуясь жизнью, тем самым пользуются собой, живым, потребляя и уничтожая её и себя. Наслаждение жизнью вот "«цель"» жизни» [3]. По сути, дела немецкий философ предлагает повернуть к эпохе эпикуреизма, хотя М. Штирнер уверен, что хочет повернуть историю по другому пути, предложив человечеству заботиться не о жизненных потребностях, не о средствах к жизни, а о наслаждении жизнью. Штирнер не видит всей противоречивости заботы, которую раскрывает Гете. М. Штирнер тоже предлагает любовь, но только не одного человека к другому, как у Л. Фейербаха и К. Маркса, а любовь человека к самому себе в виде наслаждения самим собой в процессе «прожигания» собственной жизни «как свечки, когда её сжигают». Как тут не вспомнить о нарциссизме и ныне популярного М. Фуко с его книгой «Забота о себе». Но мы не будем отходить от исторической канвы повествования о духовной практике в виде заботы, поэтому перейдем к оппоненту М. Шиллера, К. Марксу, рассуждения которого о заботе до сих пор не были предметом анализа.

Для К. Маркса забота «есть не что иное, как угнетённое и подавленное состояние, являющееся в мещанской среде необходимым спутником труда, нищенской деятельности для обеспечения себя скудным заработком. «Забота» процветает в своём наиболее чистом виде в жизни немецкого доброго бюргера, где она имеет хронический характер и "«всегда остаётся равной самой себе"», жалкой и презренной, между тем как нужда пролетария принимает острую, резкую форму, толкает его на борьбу не на жизнь, а на смерть, революционизирует его и порождает поэтому не "заботу"», а страсть» [4]. М. Штирнер заботе противопоставляет наслаждение своей единственной жизнью. К. Маркс заботе находит другую альтернативу, более радикальную страсть, - «нужду пролетария». Весьма характерно, что это противопоставление заботы и страсти он, по сути, заимствует у Гете. Из приведённой выдержки видно, что для него забота есть отрицательное с революционной точки зрения настроение, уводящее человека от борьбы против своего социального угнетения. Подобная мысль может возникнуть из прочтения выдержки самого М. Штирнера, когда он пишет, что погружённый в заботы человек «забывает» наслаждаться жизнью. Вместе с тем рассуждение К. Маркса говорит о том, что он хорошо понимал, как гипнотическую силу обыденной реальности, так и важность противостояния различным формам заботы, которыми пронизана обыденная жизнь филистера, мещанина.

Таким образом, забота есть неотъемлемый от природы человека способ существования. Но она может иметь различный характер: в виде заботы о средствах к жизни, о более полном наслаждении самой жизнью, в форме заботы о том, чтобы любая забота вообще исчезла из жизни человека и была вытеснена революционной страстью; в виде заботы о том, чтобы все люди в обществе были взаимно заботливыми. Эта внутренняя борьба «заботы» и «нужды», «нужды» и «революционной страсти», «заботы» и «наслаждения» в творчестве и жизни Маркса, в судьбе революционеров всех направлений и разных поколений, в ХХ веке выплеснется на широкие российские просторы, лишит многих людей уюта, сделает их бездомными, а потом и предметом «заботы партии и правительства». Так что М. Штирнер тоже окажется прав: «забота» победит «революционную страсть», но с какой исторической иронией мы сталкиваемся в данном случае! Победит самая оскорбительная для человека забота, которая унизительна до такой степени, что многие даже утрачивают самоощущение унижения их человеческого достоинства.

Существует своего рода молчаливое соглашение с тем, что роль субъекта заботы согласен взять на себя любой человек, любая социальная общность, социальная организация, имеющая для этого соответствующие юридические основания, желание и возможности. Поэтому говорят о заботе партии, правительства, профсоюзов, предпринимателей, школы, семьи и т. д. Есть и другая крайность, когда к субъекту предъявляются завышенные требования. Например, социальному работнику. Получается, что он должен быть духовно целостным существом и выполнять заданную обществом социальную роль, которую не может выполнить реально ни один другой член общества, не являющийся социальным работником. Следовательно, по имеющейся старой кальке, опять создаётся антропологическая утопия, которая нам хорошо известна по тому типу большевика, который рисовался в уставах, программах, идейных художественных произведениях известных годов нашей истории. Человек новой формации обладал прямо-таки сверхъестественными качествами: твердокаменностью, абсолютной проницательностью, отсутствием усталости и т. д. [5].

Возьмём, для примера, одно из первых пособий по социальной работе. Социальный работник, с точки зрения авторов названного пособия, должен обладать: знаниями и опытом; узаконенными полномочиями; соответствующим статусом и репутацией; личной привлекательностью; соответствующей информацией; высокой общей культурой; способностью предвидеть последствия своих действий; социальной приспособляемостью; профессиональным тактом; свойством вызывать симпатию, доверие; способностью хранить профессиональную тайну и деликатностью; эмоциональной устойчивостью; гуманистической направленностью; коммуникабельностью, самовнушаемостью, физической тренированностью и т.д. [6]. Если оценить все эти качества в целом, которые требуются социальному работнику, то получается, что социальный работник - это воплощённый идеал социально и культурно выработанной личности. Причём, этот реально существующий идеал человека выглядит как компенсация тех дезантропных процессов, которые присущи обществу: социальный работник восполняет антропную ущербность существующего общества, его социальных субъектов.

Может ли субъектом заботы быть политическая партия? Государство? Думаю, что только в роли покровителей и, отчасти, попечителей, но никак не нянек[7]. Однако, поскольку в обыденном сознании субъект заботы чаще всего понимается и переживается в его первом типе, как нянька, так как содержание понятия заботы формируется семейными, дружескими и другими антропоморфными отношениями людей, то и государство, любая другая социальная организация, видятся в качестве нянек. Этот феномен реверса механизма обыденного сознания служит одним из источников состояния социально-психологической зависимости жизнеобеспечения массы населения от государства и других социальных организаций в виде патернализма. В соответствии с этой логикой предлагалось совсем недавно называть профессию «социальная работа» проявлением социальной заботы. Как пишет автор этой идеи, «в социологическом измерении "социальная забота" проявляет себя через "социальную защиту", "социальную помощь", "социальную поддержку", "социальную работу" и выступает по отношению к ним в качестве более общей категории, охватывающей их» [8]. Эта точка зрения получила поддержку в последующем [9; 10]. Попытка сближения социальной сферы и сферы духовной исходит из благородных соображений, но все же социальный работник не может обладать всеми теми качествами, которыми обладает идеальный человек. Забота есть особый вид деятельности, который соотносится с моралью, религией и самосовершенствованием личности и является видом духовной практики, а не социальной. Она связана с деятельностью государственных, общественных или даже коммерческих организаций в виде духовной основы, а не функционально. Переводя феномен заботы в ряд видов деятельности социальных организаций, мы тем самым снижаем духовный уровень феномена заботы, якобы, для духовного возвышения практики социальных учреждений. Но чем больше мы это будем делать, тем меньше останется духовных ресурсов и, главное, не появятся новые. В рекламных, политических, коммерческих или иных целях представители социальных учреждений могут говорить о том, что в своей профессиональной деятельности они используют духовный опыт предшествующей духовной культуры, но все же у заботы есть другие субъекты, которые проявляют себя в качестве заботящихся не по профессиональной необходимости и обязанности. И таким субъектом является все гражданское общество. Истоки заботы моральные, религиозные, мировоззренческие. Отмечаемые сторонниками рассматриваемой точки зрения о тождестве социальной работы, социальной помощи и др. видов деятельности в социальной сфере были бы более последовательны, если бы в качестве общей категории избрали не заботу, а социальную политику в социальной сфере. Относя заботу к социальной категориям, отнимают ее у людей, которые по доброй воле, по зову души и гуманистических побуждений помогают, спасают, ухаживают и выражают свою любовь. Если мы проводим профессионализацию, юридизацию и политизацию заботы, но ее все меньше остается в повседневной жизни и, самое главное, утрачиваются самостоятельные источники развития духовной культуры в этом направлении. Забота становится не правом, а привилегией, которой обладают сильные мира сего.

Социальные учреждения и социальные работники могут использовать опыт нянек, хотя и не в полной мере, опыт попечителей, в большей мере, чем опыт нянек [10], но не желательно, чтобы социальные работники приняли на себя роль субъекта другого вида заботы - покровительства. В самом общем виде покровители - это субъекты навязываемой заботы посредством более сильной воли, власти, богатства и других преимуществ в общественном положении. Существует в виде благотворительности, меценатства, милосердия, патронажа, вождизма, патернализма и в других форм реализации активности субъекта заботы данного типа. В отличие от первых двух, забота покровителей совсем теряет богатое эмоциональное содержание и даже превращается в нечто противоположное. В отношении покровителя к предмету своей заботы вы уже не встретите благоговения, любви, нежности и трепета. Скорее всего, в этой форме социальной взаимозависимости царствует страх, поклонение, лесть и угодничество. Думается, что с этой точки зрения вряд ли оправдано желание авторов подвести понятие заботы в качестве общей категории под все виды профессиональной деятельности, которыми занимаются социальные работники и учреждения.

Не все проявления заботы как духовной практики получили свое концептуальное выражение и вошли в культуру в качестве этических принципов современного общества. Например, в революционное и репрессивное время в жизни нашего государства были проявлены такие сомнительные или противоречивые формы заботы, которые никак не могут вписаться в социальную культуру эволюционных периодов развития общества. В годы Отечественной войны были показаны такие высокодуховные примеры заботы, которые стали непонятными и не вписываются в наше время. Сейчас принцип заботы особенно важен в уходе за престарелыми и детьми, больными и слабыми, но его реальное содержание каждый раз должно быть разным, питаясь опытом духовной культуры прошлого. Забота не должна быть такой же, как в отношении к молодой и здоровой части населения для ее развития. Если говорить о политической сфере, то забота власти о гражданах, являясь одним из принципов социального государства, имеет формализованный характер и не может быть тождественна заботе в ее духовно выраженной форме. В сложной ситуации находятся врачи, так как больные ждут от них заботы, по крайней мере, того вида духовной практики, который выработан в ХХ веке психоанализом, но, к сожалению, они все чаще становятся лишь клиентами медицинских услуг.

забота духовный культура

Список литературы

1. Гете И. В. Фауст /Пер. Б. Пастернака. URL: http://faust-goethe.ru/files/book.pdf (Дата обращения: 30.11.2016)

2.Гете. Фауст / Пер. Н. Холодковского. URL: http://lib.ru/POEZIQ/GETE/faust_holod.txt (Дата обращения: 30.11.2016)

3.Штирнер М. Единственный и его собственность. Харьков: Основа, 1994. 561 с.

4.Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-изд. Т. 3. М.: Политиздат, 1955. 629 с.

5.Шведов С. Книги, которые мы выбирали (Вчерашние бестселлеры и сегодняшние читатели) // Погружение в трясину: (Анатомия застоя). М., 1991. С. 389-408.

6.Морозов Г. В., Пушкина В. Н. Основы теории и методики социальной работы. Иваново, 1996. 276 с.

7. Козырьков В. П. Социоантропная структура заботы // Семья в новых социально-экономических условиях. В 2-х тт. Т. 1. Н. Новгород: Изд-во ННГУ, 1997. С. 108-113.

8. Цыбулевская Е. А. Феномен социальной заботы: опыт философского анализа: Автореф. дисс… канд. философ. наук. Тюмень, 1999. URL: http://catalog.studentochka.ru/10374.html

9. Андреева М. В. Баранов А.А. Забота как психологический феномен: теоретические и практические аспекты: Учеб. Пособие. Ижевск: Изд-во «Удмуртский университет», 2013. 88 с.

10. Михеева Л. Ю. Опека и попечительство: теория и практика. М.: Изд-во «Волтерс Клувер», 2004. 368 с. Глава I. Опека и попечительство как вид социальной заботы. URL: http://www.wolters-kluwer.ru/market/files/g80.pdf

Размещено на Allbest.ru