Народный лубок. Традиции и современность

Размещено на http://www.allbest.ru/

Министерство образования и науки РФ

Курсовая работа по дисциплине

«Теория и история народной художественной культуры»

НАРОДНЫЙ ЛУБОК. ТРАДИЦИИ И СОВРЕМЕННОСТЬ

Новосибирск 2012



Содержание

Введение

Глава 1. История бытования лубочной картинки

1.1 История появления лубка

1.2 Лубок в XVIII веке

1.3 Традиции русской народной картинки в альбомной графике конца XVIII века

Глава 2. Традиционные приёмы и сюжеты лубочного искусства

2.1 Техники изготовления русского лубка

2.2 Типы и сюжеты лубков

2.3 Использование народных пословиц для подписей к лубкам

2.4 Роль собирателей и исследователей в дальнейшем развитии народного лубка

Заключение

Словарь терминов

Список литературы

Приложение



Введение

Лубомк -- вид изобразительного искусства, которому свойственна ёмкость образа и доходчивость. Лубок называют также народной (фольклорной) картинкой и связывают с раскрашенным графическим изображением, растиражированным печатным способом. Нередко лубок имел декоративное назначение. [12, стр. 11]

Русский лубок - это творения безымянных народных мастеров. Он развивался под клеймом бездарности и безвкусицы, был отмечен высокообразованной частью русского общества, сегодня он признан особой ценностью, является предметом собирательства и тщательного изучения многих ученых не только России, но и зарубежных стран, лубок занимает достойное место на стенах музеев изобразительного искусства рядом с работами величайших мастеров прошлого. [29]

Грубоватый, наивный, экспрессивный мир лубочной картинки - это своеобразная энциклопедия, которая отразила все стороны народной жизни и рассказала о них особым языком рисунка, цвета, слова. Лубок не признает полутонов, он откровенен и фамильярен, в нем зафиксировано здоровое и мудрое народное восприятие жизни в единстве высокого и низкого, духовного и телесного, фантастического и обыденного, смешного и серьезного. [20, стр. 26]

Художественными особенностями лубочной графики являются синкретизм, смелость в выборе приемов (вплоть до гротеска и намеренной деформации изображаемого), выделение тематически главного изображения более крупным (в этом -- близость к детским рисункам). [17, стр. 14]

Лубок являлся видом народного творчества. Но на сегодняшний день к этому виду относятся также работы профессиональных художников, которые используют лубочные приемы (например, Вячеслав Сысоев, Афанасий Куликов). Для лубка характерны простота техники, лаконизм изобразительных средств (грубоватый штрих, яркая раскраска). Так же в лубке содержится развернутое повествование c пояснительными надписями и дополнительные к основному (поясняющие, дополняющие) изображения. [29] лубок картинка искусство пословица

Его возникновение и распространение приходятся на середину XVIII - XIX век, когда другие виды изобразительного народного искусства - книжная миниатюра, роспись по дереву, печатный графический лубок - уже прошли определенный путь развития. Не удивительно, что искусство рисованных настенных картинок, развиваясь в той же среде, впитало в себя некоторые готовые формы и уже найденные приемы. Рисованный лубок - сравнительно мало изученная линия развития примитива. До недавнего времени он был практически неизвестен исследователям. Поэтому следует остановиться на истории его появления и особенностях существования. [11]

Цель исследования: Изучить и теоритически изложить сущность народного лубка его традиции и современность.

Задачи: 1. Изучить и рассказать историю народного лубка.

2. Описать традиционные приемы и сюжеты лубочной картинки.

3. Рассказать теоретически о техниках изготовления русского лубка.

4. Изучить роль собирателей и исследователей в дальнейшей жизни лубка.



Глава 1. История бытования лубочной картинки

1.1 История появления лубка

Рождение лубка связано с развитием книгопечатания: вместо текста в печатном станке закреплялась доска с выгравированным изображением, и с нее делали оттиски, которые потом раскрашивали от руки. Придумали этот способ тиражирования рисунков в Китае еще в VIII веке. [17, стр.29]

В Европе лубок появился в XV веке. Для раннего европейского лубка характерна техника ксилографии. Позже добавляются гравюра на меди и литография. [21, стр.36]

Благодаря своей доходчивости и ориентированности на «широкие массы» лубок использовали как средство агитации (например, «летучие листки» во время Крестьянской войны и Реформации в Германии, лубочные изображения времен Великой французской революции).

В Германии фабрики по производству картинок находились в Кёльне, Мюнхене, Нойруппин; во Франции -- в городе Труа. В Европе широко распространены книжки и картинки непристойного содержания, например, «Tableau de l'amur conjual» (Картина супружеской любви). В Россию «соблазнительные и безнравственные картинки» завозились из Франции и Голландии.

Восточный лубок (Китай, Индия) отличается яркой красочностью. [15, стр 11]

В Россию эта технология пришла через Балканские страны, через Украину и Белоруссию В XVI века - начала XVII века продавались эстампы, которые назывались «фряжские листы», или «немецкие потешные листы». Рисунки печатали на досках особого пиления. Доски назывались луб (откуда палуба). Чертежи, рисунки, планы писали на лубу ещё с XV века. В XVII веке большое распространение получили раскрашиваемые лубяные коробы. Позднее бумажные картинки получили название лубочная картинка, лубок. [17, стр.32]

В конце XVII века в Верхней (Придворной) типографии был установлен фряжский стан для печати фряжских листов. В 1680 году мастер Афанасий Зверев резал для царя на медных досках «всякие фряжские рези».

Немецкие потешные листы продавались в Овощном ряду, а позднее на Спасском мосту.

Размеры картинок были разные: от тридцати - сорока сантиметров до метра и больше - такие склеивались из отдельных оттисков, из двух, трех, четырех.

Сначало гравюры резали только на дереве. Потом появились лубки, отпечатанные с гравюр на металлических пластинах, - технически этот способ был сложнее.

Первыми преимущество печатной картинки заметили в Москве торговцы книгами на Спасском мосту (Спасский крестец). Там процветала книжная торговля - главный торг России был по этой части. Книги продавали рукописные сатирические «Поп Савва - большая слава» и «Служба кабаку» и т.д. Сами сочинители и их знакомые - художники из простонародья - рисовали к этим книгам картинки-иллюстрации, или вшивали их в страницы, так же продавали отдельно.

Эти сочинители и художники обратили внимание на лубки, которые привозили иноземцы сначала в подарок московскому царю и боярам, а потом и на широкую продажу. Изготавливать их было не сложно, и печатать с одной доски можно было многие тысячи картин, вместе с текстом, вырезаемым таким же образом рядом с рисунком. Кто-то из иноземцев или из белорусов, в Москве сделал первый станок и для образца привез готовые доски.[ 21, стр 36]

Лубки полюбили в России сразу и все без исключения. Их можно было встретить в царских палатах, в холопьей избе, на постоялом дворе, в монастырях. У патриарха Никона их было двести семьдесят штук, большей частью еще фряжских. А царевичу Петру покупали уже немало и отечественных, в его комнатах их насчитывалось около ста. [21, стр. 37]

Начало искусству рисованного лубка положили старообрядцы. Их преследовали за убеждения, испытывая настоятельную потребность в обосновании правильности своей веры и разработке определенных идеологических положений, удовлетворить которую можно было не только перепиской сочинений своих апологетов, но и наглядным способом передачи информации, старообрядческие художники занялись рисованием настенных картинок. Их произведения были предназначены для единомышленников, для узкого круга приверженцев «старой», дониконианской церкви. Будучи вначале искусством «потаенным», оно по своему нравственному и просветительскому смыслу оказалось гораздо шире, наполнилось высокой духовностью общечеловеческих ценностей. [12, стр. 13]

Производство и распространение лубочных настенных листов переросло первоначальные рамки, стало особой страницей в истории народного изобразительного творчества. Местами изготовления и бытования рисованных картинок были старообрядческие монастыри, скиты, северные, поволжские и подмосковные деревни. Рисованный лубок достаточно локален. Известно, что на Севере он существовал в Олонецкой, Вологодской губерниях, в селах по Северной Двине, на Печоре. В Подмосковье местом его распространения были Гуслицы (деревни по течению р.Гуслицы в Егорьевском, Богородском, Бронницком уездах). Некоторые старообрядческие художники работали в Москве.

Своим появлением рисованный лубок обязан известному центру просвещения и рукописной книжности, имевшему влияние на развитие художественной культуры большого пространства Русского Севера - Выго-Лексинскому старообрядческому монастырю (1695-1855). Самые ранние из дошедших до нас листов, выполненные в Выго-Лексинском монастыре, датируются 1750 - 1760-ми годами. [11]

Русский лубок XVIII века отличается выдержанной композиционностью. [21, стр.37]

Причины популярности лубка

Причины столь стремительной и широкой популярности лубочных картинок две.

Во-первых, лубки заменяли простому человеку недоступные ему книги: учебники, начиная с азбуки и арифметики и кончая козьмографией (астрономией), художественную литературу - в лубках чередой последовательных картинок, как в клеймах житийных икон, с обширными подписями пересказывались или публиковались былины, повести, приключенческие переводные романы о Бове Королевиче и Еруслане Лазаревиче, сказки, песни, пословицы. Были лубки наподобие информационных бюллетеней и газет, сообщавшие о самых важных государственных событиях, о войнах, о жизни в других странах. Были толкующие священное писание, изображавшие крупнейшие монастыри и города. Были лубки-лечебники и про всякие народные поверья и приметы. Были злейшие сатиры.

Тысячи тем и сюжетов, тысячи совершенно разных, порой виртуозных, а порой и весьма примитивных цветных и черно-белых композиций; только в коллекции крупнейшего знатока и собирателя русского лубка Дмитрия Александровича Ровинского их насчитывалось более восьми тысяч листов.

И во-вторых, лубки служили великолепным украшением для любого тогда жилища, особенно для бедного, ибо русские мастера с первых же шагов придали им тот неповторимо яркий и радостный характер, который был свойствен всему русскому искусству, всему русскому быту XVII века.

Молодой еще русский лубок, заимствовал у других искусств, и в первую очередь у русской иконописи и книжной миниатюры, очень многое и посему в художественном отношении скоро стал как бы своеобразным сплавом, синтезом всего лучшего, что выработало русское искусство за предыдущие века своего существования. Но лубочники заострили и утрировали все формы, усилили контрастность и раскалили краски, раскалили так, что каждый лист буквально горит, брызжет веселым многоцветием. [21, стр.38]

Цензура и запреты

Московский Патриарх Иоаким в 1674 году запретил «покупать листы, коеи печатали немецы еретики, лютеры и кальвины, по своему проклятому мнению». Лики почитаемых святых должны были писаться на доске, а печатные изображения предназначались для «пригожества».

Указ 20 марта 1721 года «За составленные сатиры сочинитель ея будет подвергнут злейшим истязаниям» и запрещал продажу «на Спасском мосту и в других местах Москвы сочиненныя разных чинов людьми … эстампы (листы), печатанные своевольно, кроме типографии». В Москве была создана Изуграфская палата. Палата выдавала разрешение печатать лубки «своевольно, кроме типографии». Со временем этот указ перестал исполняться. Появилось большое количество низкокачественных изображений Святых. Поэтому указом от 18 октября 1744 года было повелено «представлять рисунки предварительно на апробацию епархильным архиреям».

Указ 21 января 1723 года требовал «Императорские персоны искусно писать свидетельствованном в добром мастерстве живописцам со всякою опасностью и прилежным тщанием». Поэтому на лубочных картинах не встречается изображений царствующих персон. [21, стр.46]

В 1822 году для печатания лубков была введена цензура полиции. Некоторые лубки были запрещены, доски уничтожены. В 1826 году цензурным уставом все эстампы (а не только лубки) были подчинены рассмотрению цензуры.

Но народ мало обращал внимания на эти запрещения. Он превратил лубочную картинку в свое оружие, с помощью которого боролся с власть имущими, отстаивал свои традиции.[21, стр.46]

В 1850 году в одну из осенних ночей сотни полицейских посетили почти все лубочные печатни - Логинова, Лаврентьева, Шурова, Ахметьева, Чижкова, Кузнецова. Блюстители порядка не давали хозяевам опомниться, иных даже и не звали, а прямо вламывались в их заведения и, сваливали в одну кучу все «балагурные», деревянные и медные печатные доски. И тесаками нещадно рубили их. Когда же растерянный хозяин или живущие по близости мастера прибегали на шум и огни, во дворах пылали высокие костры, в которые полицейские подкидывали новые кипы готовых картинок, показавшимся им сомнительными или опасными. Владельцев заставляли подписывать обязательства, что всю рубленную медь они свезут в колокольный ряд на переплавку и что бесцензурных листов в их заведениях больше никогда не появится, иначе хозяевам грозит тюрьма и каторга. Это придумано было лично генерал-губернатором Москвы графом Закревским. На все последующие картинки он ввел жесточайшую цензуру, а все неугодные старые уничтожил за одну эту ночь. Генерал приказал ликвидировать в первую очередь доски: нет доски, значит не будет и новых крамольных оттисков, рассуждал он, а те что висят по домам, - долго ли продержится, бумага сырости боится, и жары, и простой спички.[22, стр.121]

И все-таки Закревский не добился своего. Так как не то было время: в стране нарастал кризис крепостнического строя, вызвавший небывалую активизацию общественной мысли и новую волну революционно-освободительного движения. [22, стр.121]

Оказалось, что кое-кто из владельцев печатен все-таки сумел спрятать и сохранить в ту страшную ночь 1850 года часть старых досок, и тогда эти лубки высоко ценились. Только офени распространяли их уже с оглядкой, из-под полы. [22, стр.127]



1.2 Лубок в XVIII веке

Русская культура резко разделилась в начале XVIII веке на две культуры: народную и господскую. И все искусства так же разделились, стали сугубо классовыми, и вплоть до XIX века у каждого теперь была своя задача: у господского - как можно дальше уйти от всего простонародного, и от национального по духу и форме и освоить западную, «классическую» систему ценностей.

А народные искусства - отстаивая свою самобытность и свои идеи, наоборот, усиленно культивировали где только могли национальный дух и национальные формы, постоянно совершенствовали их, развивали.[21, стр.43]

В XVIII веке известны две разновидности лубочных изделий: лист, состоящий из гравированной картинки с краткой подписью, и книжка, содержащая от 8 до 32 листов с картинками на каждом листе и связным текстом под ними. При этом в (в следствие низкого качества бумаги) лубочная книжка всегда печаталась с одной стороны листа, вторая же оставалась белой. [9, стр.47]

Лубочная картинка стала в эти времена достоянием только простого люда. Характер ее начал сильно меняться.

Например: рисунок, уродливые носатые баба и старик приплясывают под звуки волынки, на которой играет старик. На нем красная рубаха, на ней зеленое платье, расшитое золотом, огромные золотые серьги в ушах, какое-то подобие богатого чепца на голове, а за поясом пест и длинный гребешок - атрибуты бабы-яги. Надпись протянувшаяся по верху, гласит: «Яга-баба с мужиком плешивым стариком скачут, пляшут, в волынку играют, а ладу не знают». (Приложение А, рис. 1)[21, стр.43]

Краски яркие, персонажи смешные.

Но до нее был другой лубок, в котором эта же «Яга-баба с пестом» ехала верхом на свинье драться с тем же стариком. И назван был старик крокодилом.

Крокодилом в народе именовали тогда Петра I. А чтобы зритель сразу понимал, что крокодил - это Петр, под ним был изображен маленький кораблик - любимое детище царя.

Петру так же была посвящена знаменитая картинка «Кот казанский» (Приложение А, рис. 2). Кот потому что, простой народ не понимал задачи великих преобразований. Он только чувствовал на своих плечах все более непомерные тяготы (крепостничество, рекрутские наборы, налоги). [21, стр.44]

В народе сочиняли злые сатиры на царя, распространялись легенды, что он самозванец, подменивший истинного Петра во время поездки того в Европу.

Лубочная картинка, рождавшаяся в народе, не могла пройти мимо этой темы. Но как изобразить крутого царя, кто то придумал два ассоциативных образа - страшного крокодила и хитрого свирепого кота.

Надпись, помещенная в затейливой рамочке возле головы кота, как бы пародирует официальный длинный титул царя: «Кот казанский, а ум астраханский, разум сибирский, славно жил, сладко ел…». [22, стр.101]

После смерти Петра, на Спасском крестце появился лубок «Как мыши кота хоронили» (Приложение А, рис. 3).

«Погребение» стало потом по существу самым популярным русским лубком, имевшим множество повторений, вплоть до политических. [22, стр.46]

Во второй половине XVIII века народное творчество стало для господ совсем чужим и не понятным. Их жизнь протекала уже в обстановке тонкого изящества и гармонии, творцами которых были: Растрелли, Баженов, Казаков, Шубин и т.д. И человеку, воспитанному эстетически на таких образцах, все простонародное, казалось чем-то полуварварским, слишком пестрым и ярким, просто-напросто оскорбляющим «просвещенный вкус». [22, стр.109]

Сведетельство всему слова Д.А Ровинского:

«… Все свое простонародное, - в высшем служилом обществе нашем считалось подлым, точно так, как и простой народ в документах XVIII века постоянно назывался подлым. Тредиаковский и Сумароков (это зачинатели-то новой русской литературы!) считали подлыми даже все народные песни, а Кантемир и Барков признавали народные картинки негодными и гнусными. Сатирик Кантемир, не без некоторого самоуважения, замечает, что творение его «гнусно не будет лежать в одном свертке с Бовою или Ершом».

Выражение на этот счет Державина:

Прочь, дерзка чернь непросвещенна

И презираемая мной!

В двух совершенно разных мирах жили господа и труженики. [22, стр.110]

Но был и интерес к русскому народу. Н.М. Карамзин, который принялся за составление отечественной истории; В.А. Жуковский, который стал использовать в своем творчестве народные придания и поверья; А.С. Пушкин, который в своем произведении «Руслан и Людмила» использовал мотивы из лубочного романа о «Еруслане Лазаревиче» (Приложение А, рис. 4), а из «Бовы Королевича» (Приложение А, рис. 5) он взял позже своего Додона, и множество сюжетных ситуаций для своих, самых великолепных народных по характеру сказок. [22, стр.111]

И несомненно, что именно под влиянием А.С. Пушкина русские литераторы проявляли все больший и больший интерес к живому народному языку и к русскому фольклору. А В.И. Даль, по прямому его совету над своим «Толковым словарем» работал и лубочные картинки собирал. [22, стр.113]



1.3 Традиции русской народной картинки в альбомной графике конца XVIII века

Альбом второй половины XVIII века - в быту его чаще называли картинной книгой - предназначался для узкого семейного или дружеского круга.

Такие книги почитались домашней реликвией, хранились в заветных шкатулках или ящиках письменных столов; вынимались они лишь тогда, когда нужно было сделать очередной рисунок или важную запись. Некоторые альбомы заполнялись от случая к случаю, в связи со знаменательными датами или какими-либо из ряда вон выходящими событиями. Другие велись более систематически, иногда чуть ли не подневно, и столь регулярно, что объем их заметно разрастался и альбом начинал напоминать пухлый увесистый том. Иметь картинную книгу было весьма похвальным. Благодаря ей владелец получал аттестацию просвещенного человека. Она же служила своеобразной рекомендацией, указывающей на его принадлежность к тому или иному социальному кругу.

Автор мемуаров А.Т. Болотов упоминал картинную книгу, которую он возил показывать губернскому наместнику, и тот, сказав: «О, какая ажно она у вас большая», - «велел тотчас подать себе столик и … стал ее рассматривать с особливым вниманием». Альбом представленный на суд наместника, был изрисован довольно порядочно красками».

Однако тот же Болотов имел и другой экземпляр подобной книги. «Достопамятно, - писал он, - что около самого того времени основал и сделал свою картинную книгу и вместе с сим трудился я над вклеиванием в нее всех имевшихся у меня разного рода больших и маленьких эстампов и что мы с женою занимались сею работаю несколько дней сряду и вклеивали в нее ровно целую тысячу картин всякого рода». Под эстампами Болотов подразумевал бытующие во второй половине XVIII века лубки и гравюры.

Народные картинки в первую очередь предназначались для низших слоев общества, к которому по культурному уровню примыкала «третьесословная» интеллигенция, а также широкие круги мелкопоместного провинциального дворянства. Именно в этой среде стали появляться картинные книги, несущие на себе явную печать влияния лубочной традиции.

В наше время неразрозненные и хорошо сохранившиеся экземпляры таких книг встречаются крайне редко. Гораздо чаще можно увидеть рассыпные, то есть отдельные листы, уцелевшие от разрозненных ныне утраченных экземпляров.

Тем не менее, существует несколько подлинно уникальных экземпляров картинных книг, этот альбом принадлежал князю Т.И. Енгалычеву. [16, стр.23]

Можно заметить общность изобразительной системы лубочного мастера и альбомного рисовальщика: оба они одинаково воспринимали поверхность листа как двухмерную плоскость (только в двух-трех случаях этот принцип нарушался), перспективно-пространственные планы заменялись ярусами; общей была и трактовка фигур - их фронтальность, руки согнутые в локтях, ноги, широко расставленные и повернутые носками в стороны. Персонажи выводились «на одну линию», как на авансцену, причем действия их передавались с помощью жестов, выразительность которых соответствовала эмоциональной насыщенности образов. [16, стр.25]

Во многом схожи с лубком и приемы обрамления листов в виде рамок травного или цветочного орнамента, а также непременное включение в изображение текста, помещенного в картуше прямоугольной или овальной формы. Эти надписи обычно выполняли служебную функцию, поясняя рисунок, указывая, кто или что представлено на данном листе. Сами изображения, будучи предельно лаконичными, одновременно носили повествовательный характер, содержали в себе определенную информацию или назидательную сентенцию. [16, стр.26]

Несмотря на общность отдельных элементов, альбомная композиция отличалась от лубка тем, что рисовальщик ввел в нее собственный мотив. [16, стр.29]

Излюбленным сюжетом в народных картинках были изображения дамы и кавалера. В альбомном варианте им аналогичны «галантные сцены». [16, стр.30]

Прошедший цензуру лубок, уже не мог сравниться с прежним. И другой печатной продукции с каждым годом появлялось все больше и больше. К концу века в миллионах экземпляров тиражировались, какие угодно картины. Книги становились более доступными. Издавались множество газет и иллюстрированных журналов. Но все это не смогло вытеснить полукустарный лубок из домов крестьян и мастеровых.

Известный русский книгоиздатель, просветитель и выходец из крепостных крестьян села Гнездиково Костромской губернии Иван Дмитриевич Сытин писал:

«Знаменитый художник В.М. Васнецов дал для Никольского рынка (основной рынок лубка переместился к концу века к бывшему печатному двору на Никольскую) картину «Страшный суд» (Приложение А, рис. 7а) , но не только не затмил прежнюю, старую картину, написанную на ту же тему неведомым художником (Приложение А, рис. 7б), но даже не повлиял на ее сбыт. Старая картина нравилась больше новой… Хотя рядом с неведомым наивным рисовальщиком прошлых столетий… Васнецов кажется настоящим исполином. Но вот деревня прошла мимо исполина и почему-то тянулась к старому, привычному.

Наша фирма делала эти опыты неоднократно и привлекала к лубочной работе самых прославленных, самых талантливых художников. Но результаты всегда были одни и те же. Очевидно, есть в народном вкусе своя устойчивость, которая слагалась веками и от которой народ отказывается нелегко». [21, стр.59]

В середине XIX века в Москве работают крупные фигурные типографии: Ахметьева, Логинова, Щурова, Чижова, Кудрякова, Руднева, Флорова, девицы Лаврентьевой, Шарапова, Кирилова, Морозова, Стрельцова, Яковлева.

Во второй половине XIX веке одним из крупнейших производителей и распространителей печатного лубка был И. Д. Сытин.

Первые литографские лубки Сытина назывались: Петр Первый за учителей своих заздравный кубок поднимает; как Суворов играет в бабки с деревенскими ребятишками; как наши предки славяне крестились в Днепре и свергали идола Перуна. Сытин начал привлекать к изготовлению лубков профессиональных художников. Для подписей к лубкам использовались народные песни, стихи известных поэтов. В 1882 году в Москве состоялась художественная выставка. Лубки Сытина получили диплом и бронзовую медаль выставки.

И. Д. Сытин около 20 лет коллекционировал доски, с которых печатались лубки. Коллекция стоимостью несколько десятков тысяч рублей была уничтожена во время пожара в типографии Сытина во время Революции 1905 года.



Глава 2. Традиционные приёмы и сюжеты лубочного искусства

2.1 Техники изготовления русского лубка

Некоторые лубочные рисунки казались и кажутся грубыми, даже примитивными, свидетельствующими лишь о неумении доморощенных художников нарисовать все таким, каким оно существует на самом деле.

Но задача художника была не просто изобразить сверх натуралистически, сверхиллюзорно,- это было всего лишь условное изображение кого-то или чего-то. А если все равно условное, то они показывали в рисунке и нечто большее, чем просто человека или предмет. В изображении выпячивались чьи то характеры и другие особенности. Смело и откровенно преувеличивалась любая часть тела и любая деталь, добиваясь необходимого заострения образа, заострение идеи картины. То есть преувеличить отдельные характерные черты и детали так, чтобы образы и идея произведения стали ярче, доходчивей. А все второстепенное, мешающее восприятию главного, отбросить, как будто его и в природе нет.

У лубочного рисунка, как у всякого другого вида искусства (живопись, музыка, танец), существует свой особый язык, своя особая природа. И народ, который, конечно, никогда специально не задумывался над этой природой, только так всегда ее и понимал. [21, стр.47]

Даже неграмотному смысл картинки был предельно ясен, хотя под ней существует и текст. [21, стр.48]

Рисовальщики настенных листов, как правило, были выходцами из среды иконописцев, художников-миниатюристов, переписчиков книг. Осваивая новое для себя искусство, эти мастера привносили в него традиционные, хорошо известные им приемы. Этим объясняется своеобразие техники исполнения рисованного лубка. [11]

Первое время гравюры резали только на дереве. Наносили на гладкую твердых пород доску рисунок и специальными резцами углубляли те места, которые должны были остаться белыми. Углубляли до тех пор, пока все намеченные линии и штрихи не становились такими же тонкими, как на рисунке. Они напоминали на доске миниатюрные стеночки. Одно неверное движение, острый резец сорвался в сторону, и доска, над которой мастер корпел, может быть, два-три месяца, уже никуда не годилась. Заклеить или залатать что-нибудь в гравюре на дереве нельзя.

Потом появились лубки, отпечатанные с гравюр на металлических пластинах, - технически этот способ был значительно сложнее. [21, стр.37]

«Большей частью граверы резали доски просто без оригиналов и без заказов, - вспоминает один из лубочников, - так называлось на волю - вольная работа, что вздумалось какому граверу или пришло в голову глупого или смешного, тотчас покупает доску, вырежет и несет к заводчику, который и приобретает ее, потом преспокойно оттискивает картинки».

Из печати готовые оттиски шли на раскраску. Если это было в Москве их везли в село Измайлово. В то самое где находится один из подмосковных царских дворцов. [21, стр.49]

Большинство мужчин Измайлово были или художниками-лубочниками, резавшими гравюры на дереве и на меди, или не менее искусными стекольных дел мастерами. Женщины этого села и девчонки-подростки почти поголовно занимались раскраской лубков, или, как тогда говорили иллюминовали их. Такое разделение труда наладилось, не сразу, и наиболее задиристые и ядовитые картины художники не отдавали иллюминировать, делали это сами.

Краски изготовляли сами. Покупали на торгу у Москворецкого моста сандал, варили его в воде с малой добавкой квасцов - получали глубочайшую малиновую. В воду с медом растворяли ярь медянки, употреблявшейся для окраски крыш, - это была яркая зеленая. На красную шел сурик, разведенный на яичном желтке с квасом. На желтую шла крукомоя, вареная с молоком. Иногда работали в одной избе человек по десять, сколько у кого женского пола было, и каждая что-нибудь заимствовала или у сестры или у матери, или у бабушки. Такой же творческий обмен мог быть с соседками. У женщин развивалось чувство цвета и цветовой гармонии, ведь они с самого детства росли среди красок, среди их бесконечных сочетаний, их запахов. И остальные в селе не просто копировали росписи лучших, каждая к их основе непременно и что-нибудь свое добавляла, сообразное своему характеру и вкусам. Поэтому картинки выходили отсюда одновременно и похожими и непохожими, что делало их вдвойне интересными.

Любая тема освещалась в лубке предельной для тех времен глубиной и широтой. [22, стр.114]

Колорит лубка

Лубок считают настоящим шедевром русской народной живописи, в котором воплотились не только народный юмор и история древней Руси, но и природный талант русских художников, истоки живого карикатурного мастерства и красочной литературной иллюстративности.

Яркие лубочные картинки, несомненно, радовали глаз русского народа, но часть лубков не раскрашивали, оставляли черно-белыми. И от этого они теряли половину своего очарования. Они переставали быть украшениями, переставали радовать человека в полную силу, только просвещали его да развлекали. А главная сила русского лубка как раз в его цвете, в том, что оригинальное, условно-преувеличенное графическое решение дополняется в большинстве из них еще более оригинальными цветовыми решениями.

Основных красок, которые употреблялись в лубке и создавали весь этот яркий мир, было пять - малиновая, зеленая, желтая, красная и черная - цвет самой печати. Голубые, коричневые и прочие цвета стали применяться в раскраске лишь в XIX веке, но не часто.

Но малиновые, красные, желтые и зеленые - это, ведущие цвета и древнерусской живописи и всего русского искусства. Краски все самые сильные, самые звучные и отрадные для человека. [21, стр.48]

Народные художники, исходя из общих идейно-художественных принципов своего искусства, никогда не копировали окружающую их природу, а старались понять, что в ней дороже и отраднее всего, и потом разрабатывали и развивали только эти мотивы. В действительности очень редкие малоприметные, даже случайные, но очень нужные человеку, делающие его жизнь краше и радостней, а его самого духовно богаче и сильней.

Замечательно, что лубочные мастера не просто унаследовали эту традицию. Они вложили глубоко национальную, символическую цветовую гамму в не менее своеобразные формы, создав в русском искусстве еще один, абсолютно новый художественный мир. [21, стр.49]

2.2 Типы и сюжеты лубков

Типы лубков

?Духовно-религиозные -- В византийском стиле.

?Изображения иконного типа. Жития святых, притчи, нравоучения, песни и т. д.

?Философские.

?Юридические - изображения судебных процессов и судебных действий. Часто встречались сюжеты: «Шемякин суд» и «Ёрш Ершович Щетинников».

?Исторические -- «Умильные повести» из летописей. Изображение исторических событий, битв, городов. Топографические карты.

?Сказочные -- сказки волшебные, богатырские, «Повести об удалых людях», житейские сказки.

?Праздники -- изображения святых.

?Конница -- лубки с изображением всадников.

?Балагурник -- потешные лубки, сатиры, карикатуры, побаски. [12, стр. 28]

Сюжеты лубков

Первое, что бросается в глаза при внимательном рассмотрении русской народной картинки, это совсем иное, чем в получившем самостоятельное бытие жанре гравюры, отношение к другим типам искусства. Особенно органична связь лубка с театром.

Художественное пространство лубочного листа организовано особым образом, ориентируя зрителей на пространственные переживания не живописно-графического, а театрального типа. На это, прежде всего, указывает мотив рампы и театральных занавесей-драпировок, составляющих рамку многих гравированных листов. Так, листы комедии Симеона Полоцкого «Притча о блудном сыне» -- лубочной книжки, гравированной мастером М. Нехорошевским, -- воспроизводят сцену с актерами, обрамленную кулисами: сверху -- театральным наметом, а внизу -- рампой с осветительными плошками. Ряд голов зрителей, изображенный внизу, на грани между рисунком и текстом, уничтожает сомнения в том, что гравюра воспроизводит театральное пространство.

Изображение сцены создает принципиально иной художественный эффект, чем рисунок, который зритель относит непосредственно к какой-либо действительности. Являясь изображением изображения, оно создает повышенную меру условности. Изображение, делаясь знаком знака, переносит зрителя в особую, игровую «действительность».

Столь полного и демонстративного выявления театральной природы изображения, как в «Притче о блудном сыне», мы в других листах не находим. Однако ярмарочно-балаганно-театральная сущность лубка многократно выявляется в оформлении рамки картинки, часто стилизованной под занавес или кулисы.

Однако театральное обрамление не единственный и даже не основной признак особой “игровой” природы лубочных изображений. Среди наиболее существенных следует указать на тяготение лубка к маске. Не случайно маска комического персонажа из итальянской комедии через посредство гравюр Калло, также имеющих двойную графико-театральную природу (хотя не исключено и прямое влияние итальянского театра, систематически гастролировавшего в Петербурге в середине XVIII в. и явившегося одним из мощных проводников барочной культуры в России), пустила такие глубокие корни в русском лубке. Речь идет именно об особом театральном мире, а не только о воспроизведении условных типов гравюр Калло. Русский лубок не просто подражает типу маски или одежды, а воспроизводит шутовское поведение. Этим обнажается ориентация аудитории на динамическое восприятие лубочного текста. [14]

Большое место в русском лубке занимает сатира на быт и нравы того времени. [23, стр.4]

В рисованном лубке главное - эмоциональное воздействие, важными компонентами которого являются цвет, искусный орнамент, узорочье, хотя сами художники, вероятно, основным для себя считали сюжет.

Потешные и праздничные сюжеты и образы были самыми распространенными в русском лубке во все два с половиной века его существования, и некоторые листы прожили даже весь этот срок не старея и не повторяясь в десятках новых вариантов: скоморохи, восседающие на свиньях, козлах и петухах с гудками и волынками, они же ряженые в кабаках, «Медведь с козою прохлаждаются, на музыке своей забавляются», гуляния на масленицу, медвежьи представления, песни, небылицы, похождение шутов Фомы и Еремы.

Бытовые сюжеты довольно популярны в лубочных листах. В них представлены народные увеселения в Москве на семик и масленицу, - с пьянством, обжорством, пляской, катаньем и кулачными боями, пьянство и кабацкий разгул. Изображения пения и пляски под звуки народных инструментов.

Есть, например, такой огромный лубок - «Трапеза благочестивых и нечестивых» (Приложение А, рис. 8). Склеен он из четырех частей и изображает двухэтажный причудливый терем в разрезе, в котором вкушают две компании. Одна - наверху, в светелке, и лица там у людей постные, позы скучные - это, благочестивые. До того благочестивые, что хитрый ангел удрал от них вниз - к нечестивым, восседающим за длинным резным столом. У этих - настоящий пир, настоящее веселье. В сенях скрипач и волынщик играют, озорные черти крутятся.

Настроение «Трапеза» рождает солнечное, задорное, и поэтому не сразу заметно, что вся композиция лубка и его причудливый терем почти целиком повторяют многие русские иконы новгородско-строгановского типа, где почти всегда изображены такие же сказочные, богато украшенные палаты в разрезе. И персонажи в нем трактованы по-иконописному, и основные детали те же, и даже обличье чертей. Вот только задача у лубка противоположная, чем у любой иконы: развеселить человека.

У простого народа особое отношение к большим праздникам с гуляньями и игрищами. В России сто сорок дней считались праздничными, более трети года, и крупнейшие из них, с гуляньями и игрищами, пришли еще из языческих времен. Церковь, не поборов их, просто «привязала» каждый к какой-нибудь из своих христианских дат. Верховодили в старину на таких праздниках скоморохи. [22, стр.117]

«На игрищах человек как бы освобождался от пут, которые связывали его в повседневной жизни, и становился свободным, становился самим собой, забывая царя и бога, а вместе с ними все то, что с таким завидным постоянством старались внушить ему в церкви». [3, стр.18]

Лубок в своих бесчисленных «Гуляньях», «Шутах» и «Скоморохах» нес простому русскому человеку то же самое.

С особой любовью иллюминировали так называемые портреты былинных и сказочно-литературных персонажей: Ильи Муромца (Приложение А, рис. 9), Алеши Поповича (Приложение А, рис. 6), Еруслана Лазаревича, Бовы Королевича, царя Салтана Салтановича, храбрых витязей Францила Винциана, Петра Златые ключи, королевен Магилены и Дружневны.

Такие «портреты» были чрезвычайно популярны в народе и выпускались в огромных количествах, причем всего в двух вариантах: богатыри, полководцы и цари верхом на вздыбленных конях с копьями и мечами в руках или неслись на врага, или уже громили его, а витязи и королевны чаще всего стояли лицом к зрителю, и в руках у них и возле ног были цветы, а сзади иногда виднелись дворцы. Каждый герой ярко разукрашен и разузорен. Красочное богатство и узорочье необыкновенно, и вместе с тем все тонко гармонизовано. [21, стр.50]

Безвестные художники сделали лубки-портреты вместилищем глубоко народных эстетических идеалов, вместилищем глубоко народного понимания силы, достоинства и красоты человека и красоты изобразительного искусства. Они сделали их главными воспитателями художественных вкусов трудовых масс.

В этих лубках хорошо видно, как чутки были всегда народные мастера к успехам других искусств, и в том числе городских, как не стесняясь заимствовали у них все, что помогало сделать их собственные произведения еще ярче и выразительней. Большинство героев этих «портретов» они одели по тогдашней городской моде, которая была очень нарядной. В композициях, в обстановке и орнаментах использовали наиболее выигрышные элементы барокко и классицизма, не нарушая, при этом традиционного характера лубков.

Большой для тех времен глубиной и широтой отличались познавательные лубки. На четырех полных листах, составлявшихся вместе, повествовалось, например, о «Государствах и землях и знатных островах и в которой части живут какие люди и веры их, и нравы, и что в которой земле родится…»

Одного чтения в этом творении хватало на десяток вечеров, а ведь еще многочисленные картинки надо рассмотреть; какие они из себя Азия, Африка, Европа или четвертая часть, «коя нарицается Новая Америка, не в дальних летах изыскана от Шпанских и французских немец с людьми неграмотными, и со златою и серебряною рудою, и от сих островов те немцы зело обогатились и грады поставиша и назваша четвертую часть новую землю и положища ее к тем трем частям…» [21, стр.51]

И про отдельные города были лубки. Про выбор невест. Про то, как действуют на человека разные цвета. Про знаменитые сражения прошлых веков, про Отечественную войну 1812 года. Про русские праздники и обряды. Про то, как пошла «железка». Про всяких зверей и птиц. Про пользу парилок. [21, стр.52]

Известен такой интересный факт: Андрей Тимофеевич Болотов в своих «Записках» рассказывает эпизод из своего детства: приехав домой в деревню, он хотел разъяснить своей неграмотной матери, чему он научился по истории; с этой целью мальчик нарисовал ей красками «на целом листе Бову-королевича или древнего рыцаря на коне в полном его вооружении и в воинских доспехах». [9, стр.47]

Лубочные картинки с видами церквей и изображениями святых издавали монастыри и распространяли их среди богомольцев.

Правительство использовало лубочные картинки для широкой пропаганды.

Вера в гадания в России была почти так же сильна в широких кругах населения, как в древней Руси, и лубочные издания в виде разнообразных гадательных книг, сонников, календарей имели широкое хождение. [9, стр.49]

Русский лубок был не только великолепным самобытным искусством, не только украшал жилища простолюдина и радовал его, но служил ему и подлинной обширнейшей энциклопедией, откуда тот черпал все свои основные, весьма не малые для своего времени знания.

Очень дорожили лубками. В произведении Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» про Якима Ногого

С ним случай был: картиночек

Он сыну накупил,

Развешал их по стеночкам

И сам не меньше мальчика

Любил на них глядеть.

Пришла немилость божия

Деревня загорелася -

А было у Якимушки

За целый век накоплено

Целковых тридцать пять.

Скорей бы взять целковые,

А он сперва картиночки

Стал со стены срывать…

А тут изба и рухнула…

…«Ой, брат Яким! Не дешево

Картинки обошлись!

Зато и в избу новую

Повесил их, небось?

- Повесил - есть и новые, -

Сказал Яким - и смолк… [21, стр. 52]

Горя, плача и нытья в русском лубке никогда не было. Он только посвящал, только веселил и обличал. Обличал всегда озорно и саркастически, с чувством большого морального превосходства над теми, кто считал себя хозяевами жизни. Он всеми доступными ему средствами укреплял веру народа в свои силы, в радость бытия и неминуемую победу простых людей над всем злом и неправдой. [21, стр.53]

Так бытовые лубочные картинки сохранили для последующих поколений черты русского быта XVIII века в его праздниках и буднях, удержав не только общие контуры, но даже ряд мелких деталей. Мысль художника и писателя могла находить здесь полное, никакими оковами не стесняемое выражение. [9, стр.50]

Офени и их роль в распространении лубка

Разносили картинки по деревням и городам офени - бродячие торговцы. Продавали только печатный товар. У некоторых имелись лошади, но большинство ходило по русским дорогам пешком. До Тихого океана доходили офени, до Гурьева, до Кавказа и устья Печоры. И все с одним лубяным коробом за плечами да крепкой палкой в руках. От этого короба, изготовленного из деревянного луба, будто бы и картинки стали также называться. А другие утверждают, что от Московской улицы Лубянки, где когда то располагался большой торг деревянными (лубяными) изделиями, а потом стоял трактир, в котором офени заключали свои сделки с владельцами печатен.

В деревнях офеней обычно ждали как самых желанных гостей. За «харчи» и постой денег не брали, знали, что отдарит картинками. А те отдохнут, разложат на столе и по лавкам свой товар и, за день - за два в такой избе вся деревня с мала до велика перебывает. И с каждым у офени свой разговор.

Ребятишкам букварь да сказки покажет, буквы объяснит: «аз», «буки», «веди», «глаголь», «добро»… Цена за красочную картинку была не большая - полкопейки штука, а можно и пару яиц принести, или грибов сушеных, или домотканой холстины толику - все брали офени. [22, стр.119]

2.3 Использование народных пословиц для подписей к лубкам

Народные картинки тесно связаны с фольклором. Особенно широко привлекались их авторами пословицы. [23, стр.4]

Больше всего пословиц встречается в картинках сатирического направления. Они служат средством показа различных сторон характера русского человека.

В лубке использовались например:

А. Исторические пословицы:

1. Видно, что ты Бонапарт, Гришке Отрепьеву брат.

2. Лучше нам отстать, чем на штыках от русских умирать.

3. Мужественный даву потерял булаву.

4. Не знали мы мыслей французских, а им хотелось только ворон русских.

5. Не добрее знать наш русский штык.

6. Отдувайся, коли полез в русскую баню.

7. Похлебаем же хоть вороний суп.

8. Храбрый ней побежал от красного гонять голубей.

[23, стр.5]

Перечисленные пословицы свидетельствуют о чувствах, мыслях и ликовании русского народа, победно завершившего войну, о его вере в свои силы даже в опасные исторические моменты. [23, стр.6]

Эти пословицы являются характеристикой, зарисовкой различных событий, эпизодов из войны 1812 года.

Б. Бытовые пословицы:

1. Брат не суди, сам себя за нос тереби ( т.е. сначала на себя посмотри) [23, стр.7]

У В. Даля можно встретить другой вариант - Других не суди, на себя погляди. (Даль)

2. К чужим словам не приставай, а добрые речи признавай.

3. Корысть ослепляет всякого.

4. Богатство не к радости.

У В. Даля - Лишние деньги - лишняя забота. (Даль)

5. Ничто дал - ничто взял.

6. Любовь крепка яко смерть. [23, стр.7]

У В. Даля - Любовь - кольцо, а у кольца нет конца.

7. Ложь, что больше ходит, то больше в цену входит.

В данной пословице передается результат наблюдения за моральным разложением дворянско-крепостнического общества.

8. Снежной шаришка будет шар, а изо лжи товаришка - товар.

Пословица, в картинке «Муж-наседка», говорит о том, как быстро обрастает ложная весть, попавшая на язык к мещанам.

9. Всякий человек зовет завечает, да не всякий завет справляет.

10. Собака лает - на двор не пускает.

11. Что дорого, то не любо.

Пословица свидетельствует о тяжелом материальном положении трудового народа. Проникла в лубок из живого разговорного языка в период наиболее тяжелого положения народа.

Подлинно реалистическая русская пословица отражает стремление народа к истинному познанию жизни мира, к изображению всех форм движения жизни в природе и обществе, к художественному раскрытию связей и закономерностей в действительности.

На примере пословицы можно легко проследить постоянное стремление народа к правде жизни, к наиболее художественному изображению действительности. [23, стр.18]

В лубочных народных картинках можно увидеть, что народ никогда не оставался в стороне от культурного движения.

Категоричность утверждения или отрицания в пословице чего-либо возникает, потому что они выражают общее мнение. В пословицах воплощена проверенная мудрость многих поколений. Отсюда меткость и верность пословичных умозаключений. Они дались народу жизненным, практическим опытом. Чего нет в опыте народа, того и не может быть в пословицах. [1, стр.144]

2.4 Роль собирателей и исследователей в дальнейшем развитии народного лубка

Иван Александрович Голышев

Много лет, с самой ранней юности ходил этот человек по деревням Владимирской и ближним к ней губерниям и выискивал всякие народные художества. Если что найдет, перерисует или с собой возьмет, и дома все перемеряет, опишет, сопоставит с такими же вещами из иных мест. Потом издавал альбомы с этими рисунками, описаниями и книги об отдельных видах народного творчества. Собирал старинные лубки и возобновлял их. Иван Александрович Голышев приобрел довольно много сохранившихся досок и почти все пустил в дело « Ягу-бабу и крокодила», «Притчу о Иосифе Прекрасном», «Погребение кота» и десятки других сатирических листов.

Он сам рисовал интересные лубки, а раскрашивали продукцию его литографии более двухсот баб да девчонок из слободы Мстера и окрестных деревень. Раскраска была самой тщательной и нарядной в России. Каждый лист - как красочный праздник.

Иван Александрович родился и прожил в этой слободе. Он был простым крестьянином, крепостным графа Панина.

Сумел вырваться в Москву и поступил в одно из лубочных заведений и вечерами учился в школе рисования при Строгановском училище. А вернувшись в Мстеру занялся историей, краеведением, археологией, этнографией, фольклористикой, дома вел научные наблюдения, помимо лубков, так же печатал книжки для народа, распространял их через офеней.

Стал настоящим исследователем-подвижником и просветителем, членом восьми научных обществ России. [21, стр.62]

Дмитрий Александрович Ровинский

Крупный сановник-сенатор и прокурор Московской губернии. Всю свою неслужебную жизнь отдал собиранию и изучению русской иконы, гравюры и лубка.

Дмитрий Александрович собрал уникальную коллекцию русского лубка.

Всего было им собрано около восьми тысяч лубков. И издал четырехтомный, метрового размера атлас, где лучшие из них представлены в натуральную величину и раскрашены, от руки. А к атласу создал пять томов комментариев, в которых, помимо искусствоведческих интересных изысканий и выводов, изложена и вся история русского быта, обычаев, нравов и культуры.

В целях разыскания первообразов русских картинок, Ровинский побывал в Китае, Индии, Японии, Египте, Марокко, Алжире и на острове Ява, откуда вывез массу картинок. Не зная ранее английского языка, Ровинский перед путешествием на Восток предварительно целый год посвятил на его изучение. После всего Д.А. Ровинский написал свое сочинение, дающее полную картину бытовой русской жизни.

И завещал свою редчайшую и по сей день самую полную коллекцию лубка и гравюр московским музеям и Румянцевской библиотеке. [21, стр.63]

Когда-то лубок родился как сплав целого ряда разных искусств, но в тот последний век своего существования он уже сам стал неиссякаемым источником, питавшим и формировавшим абсолютно новые течения как в народном, так и в профессиональном русском изобразительном искусстве.

На его художественные принципы оперлись мужики из деревень, что близ Городца на Волге, которые создали в прошлом веке так называемую городецкую роспись по дереву, на прялках и мебели.

Многое заимствовали у лубка мастера северных русских росписей, русские керамисты, ткачи набойщики, и резчики пряничных досок, и скульпторы-игрушечники. Большинство деревянных фигурок и сцен, вышедших из села Богородского, рождены лубочными картинками. Работающие крестьяне, чванливые господа, распухшие от вина попы, симпатичные медведи и многое другое такие персонажи взяты из лубков. И даже целые картинки повторены.

В 1913 году богородские мастера А. Рыжов и Ф. Ерошкин повторили «Погребение кота». Шестьдесят шесть деревянных мышей тянут более чем по полуметровой доске сани с мертвым связанным котом - как раз столько, сколько их было изображено в самой большой картине. [22, стр.130]