Этико-эстетическое своеобразие надгробия

В обоих случаях, помимо текста на арабском языке, представлены сообщения на татарском с именами и социальными статусами погребенных. В данной эпитафии представлены лишь тюркские имена (Кара, Инэ), а в первой наряду с тюркским именем (Карсак) стоит арабско-мусульманское (Али). Наглядный показатель того, что позже в обиход вошли арабско-мусульманские имена, - камень с именами «Карсак» и «Али», показывающий, что отца называли тюркским именем, а сын носил арабское. Подобный факт дает повод признать вышеупомянутый расшифрованный камень более ранним, выполненным в то время, когда еще были живы представители поколений, носивших только тюркские имена. И приведенные в текстах эпитафий социальные термины не противоречат такому раскладу мыслей. Термин «Бай» - «богач» использовался тюркскими народами еще до установления феодализма и принятия ислама, а «бек» - «князь», «ходжа» - «феодал», «казн» - «судья» - приметы более позднего времени. Это значит, что в образе жизни народа, оставившего эти надгробия, с принятием мусульманства наблюдался синтез тюркско-арабских понятий, отраженный в данном случае в именах, а в самом сообществе постепенно сложились феодальные отношения, зарождение которых запечатлено в социальных терминах.

Заслуживает внимания еще один момент, связанный с использованием социального термина на камне. На старинном кладбище села Чалпы выявлены эпитафии XIX века, посвященные отцу и сыну. Первая сообщает о том, что скончавшийся Ярмухаммед был почтенным судьей, а вторая - о кончине его сына в возрасте 35 лет. Среди исследованного материала - это единственный факт, подтверждающий большую значимость судей в социальной иерархии XIX века. Хотя и титул судьи не передавался по наследству, тем не менее автор текста увековечил имя сына благодаря заслугам отца перед обществом. Судьи были в то время из числа священнослужителей и свою миссию осуществляли от имени Бога. Дело в том, что, по кораническим выражениям, Верховный суд принадлежал Аллаху, а судьи были своего рода посредниками между Богом и людьми. Поэтому и пользовались непререкаемым авторитетом в обществе.

Надписи на надгробиях запечатлели и такие социальные термины, как, например: ученый; наставник; хаджи - человек, совершивший паломничество к святыням мусульман; имам - священнослужитель. На эпитафии 1809 года высечено сообщение о том, что здесь покоится ученый Тазетдин Мурсалим из села Сарлы. На кладбище села Кама-Исмагилово обнаружена надпись ученому, мулле Габдулзамилю, сыну муллы Ишмухамета из Булгара, относящаяся к 1797 году. А на камне 1923 года начертано о том, что под ним покоится мыслитель из села Аксу. Это значит, что в ХУШ-Х1Х веках люди просвещенные, писавшие религиозно-философские трактаты, переписчики книг жили преимущественно в селах.

Дух почитания ученых, мыслителей царил в то время и на территории Юго-Восточного региона. В его основе - мусульманское учение с его стремлением к знаниям и почтением перед образованностью. Одно из частых слов в Коране -знание. Мыслители, ученые несли в массы идеи суфизма, учение пророка Мухаммеда, просвещали население, наставляли на путь истинный.

Во всем мусульманском мире существовал институт «учитель - ученик», имевший широкое распространение и в крае. Получение глубоких знаний, соответствующих уровню высшего образования того времени, зависело от уровня подготовленности учителя. Поэтому титул «учитель-наставник» присваивался не каждому. Обычно учителями были служители культа, обучение велось в открытых при мечетях медресе - учебных заведениях. В поисках подобных учебных заведений ученики приезжали из дальних мест. Как раз надпись на надгробии 1858 года и повествует об этом. В ней сообщается, что здесь похоронен ученик медресе из отдаленного селения Зай, наставником которого был мулла Мухаметамин из села Сапеево. Упоминание на надгробном камне о наставнике как раз и подчеркивает большую значимость образования, уважительное отношение к наставникам-учителям. Поэтому автор наряду с покойным шакирдом - учеником увековечил имя наставника.

О том, что поэтов выделяли, в социальной иерархии у них было своя ниша, говорит надпись на камне XIX века, сообщающая о месте погребения поэта Шагидуллы, сына Ибатуллы из села Митряй. В то же время поэтами, мастерами воспроизведения слова божьего и своего дара были и резчики надгробий. Мастера, владевшие традиционным искусством резных надгробий, выполняли поли функциональную миссию. Они были и писцами с каллиграфическим почерком арабской графики, и резчиками камня, и поэтами. В основном, ими являлись священнослужители, люди просвещенные, владевшие и письмом, и литературным даром. Не случайно на некоторых надгробиях стоят подписи «Мулла Фахретдин, сын Сайфутдина», «Мулла Габдрахман», «Заки мулла, сын Муртазы из Альметьево». Многие из них были известными в округе мастерами, поэтому их работы можно встретить на кладбищах, отдаленных друг от друга на значительные расстояния.

«О почетном положении в обществе таких мастеров свидетельствует то, с каким достоинством многие из них вводят в текст свое собственное имя, выражая гордость своим творением» . Имена мастеров края навечно запечатлены на камнях. Проходит время, новые поколения жителей региона любуются их творчеством, отраженным на камнях. Они были подлинными летописцами края, благодаря их творениям сохранились ценнейшие сведения об образе жизни народа, населявшего край испокон веков. Потомки благодарны и тем, кто заказал эти надгробия. Благодаря их щедрости в истории сохранилось и несколько имен заказчиков надмогильных камней. Камень с эпитафией Ярмухаммеду Нугайбекову в 1833 году воздвигнут на средства его внука Мухам етгарая из села Чалпы, а Шарифзян Ахметгараев в 1898 и 1926 годах заказал эпитафии своим родителям.

Развитие просвещения на основе ислама, широкая сеть религиозных учебных заведений способствовали объединению священнослужителей вокруг крупных образовательных центров, какими были в регионе Байрякинский , Иштирякский. Наиболее известными были Байрякинские медресе. А открытие мусульманского прогрессивного общества со штаб-квартирой в этом селе способствовало развитию школ сразу в нескольких уездах, так как оно занималось благотворительностью в области образования . Эти селения -родные места дочерей и супруг служителей культа, о чем сообщают эпитафии. Получается, ученые ездили туда за опытом, новыми знаниями, методическими рекомендациями, советами, заодно и невест привозили из этих прославленных мест, распространяя таким путем просвещение в крае (эти женщины обычно обучали девушек в женских отделениях медресе). Это тоже показатель образа жизни.

С распространением исламской культуры значительную роль сыграла сохраненная на надгробиях символика, отображающая образ жизни народа. Являясь опредмеченным компонентом культуры, символика выражала образ жизни как «системную и нормированную совокупность форм обыденной жизнедеятельности людей, порядков и способов их повседневного существования» . Символы специфически выражали порядок в жизни народа, того или иного сословия. Образ жизни регулировался обычаями народа, этико-нравственными нормами, принятыми в том или ином обществе, мировоззренческими установками.

Представляя наиболее постоянную характеристику культуры, образ жизни служит показателем этничности, самоидентифицирующим народ. Используемые в той или иной среде знаки демонстрируют социальную значимость личности, в честь которой сооружаются надмогильные камни. Они являются, прежде всего, механизмом памяти культуры, который переносит различные семиотические образования, будь то тексты или сюжетные схемы, из одного пласта в другой

И богато оформленные надгробия с орнаментом, пышными текстами, возвеличивающими покойного, и скромные с указанием только имени усопшего, и простой камень без какой-либо надписи могли позволить только люди с достатком: феодалы, священнослужители, торговцы, военные. Надмогильные надписи заказывались для того, чтобы подчеркнуть высокое положение в обществе и самого усопшего, и его близких.

Главным элементом, который доводит до людей внутреннее содержание надгробия, стал орнамент, воспринимаемый как символ. Через элементы орнаментации постигаются содержание, идея, смысл произведения. Но орнаменты - это не просто украшения на предметах материальной культуры, не просто показатель этнической сущности. Эти изображения несут большую смысловую нагрузку, отражая вместе с тем историю народа, его этику. Как подчеркивает Ф.X. Валеев, корни татарского орнамента по своему характеру - в глубоких связях с древней земледельческой культурой, которая стала развиваться еще задолго до образования Волжской Булгарии. Но в орнаменте проявляется и влияние других корней, берущих начало от отдаленной скотоводческой культуры кочевого периода. Значит, татарский орнамент - это синтез элементов земледельческого и скотоводческого типов, образованный в результате их взаимопроникновения и взаимообогащения .

Врезанные в камень надгробий знаки зачастую представляли собой орнаменты. А их совокупность - орнаментика рассматривается в науке как явление, подчиняющееся закону общественно-культурного развития и вытекающее из обусловленных им же отличительных черт отражения реальности. Отсюда особенность геометрических форм в отсутствии какой-либо конкретности, изображающей действительность. Они должны быть восприняты как знаки, с помощью которых раскрывается смысл творений. В целом сущность орнаментики - в вычленении каждого ее элемента из общей системы естественного его обитания и замена искусственными взаимосвязями. Орнаменты по своей сути являются знаками, смысл которых заключен в абстрактных аббревиатурах, а содержание наполнено аллегориями.

Использование орнаментики тем или иным этносом в своем творчестве определяется особенностями жизни сообщества, отражения ее реалий, присущими каждому периоду истории. Воплощенные на рукотворных предметах материальной культуры, орнаментальные формы отражают образ жизни народа, его этику, определяют эпохальные различия. Анализ надгробий показывает, что более полно раскрываются особенности национального ритма, если орнамент отличается абстрактными чертами, в линиях и цвете которых чувствуется присутствие различных культурных пластов.

Одним из таких символов-орнаментов, возвеличивающих отдельных членов общества, было изображение «солнца» - атрибута Тенгри у тюрков и ипостаси Бога в период бытования мусульманской религиозности. По-разному трактуют ученые сюжеты «розетки», «солнца», «полусолнца». Смысловое значение данного орнамента в любом случае обозначает «божественность» изображения этого источника света и тепла. Известно, что все вероучения одушевляют природу и те ее элементы, благодаря которым беспрестанно развивается жизнь на Земле. И главной силой природы в них предстает солнце. Его почитали все народы, считая источником жизни. Обожествляя солнце, поклоняясь ему как Богу, люди строили различные предположения, по которым считалось, что оно ниспослано человечеству богами.

И сейчас люди преклоняются перед ним, несмотря ни на что, верят в божественную силу небесного светила. В переносном смысле под словом «солнце» всегда подразумевалось нечто особо ценное, высокое. Это - символ чистоты, света. Возможно, высекая орнаменты «солнца» или «розетки», мастера придавали им значение символов очищения душ после смерти и направления их к свету рая. Самое важное - через смысловое содержание они стремились отразить образ жизни, построенный на этических нормах, украшая «последнее пристанище человека, и кем бы он ни был в жизни - в смерти он как бы очищался от всех грехов, был прощен, становился достойным света солнца и чистоты цветка...».

На богато оформленном надгробии начала XIX века (кладбище села Урсай), воздвигнутом на могиле ишана - организатора, идейного руководителя мусульманской общины селения, человека уважаемого и почитаемого, знак «полусолнца», сплошь озаряющий верхнюю полуциркульную часть стелы, подчеркивает особый сан погребенного. В тексте сохранились слова «шейх», «мурид», «накшбандийа» - суфийские термины, подчеркивающие, что усопший был ишаном. Из сохранившихся обрывков слов ясно, что покойный принадлежал к суфийскому братству накшбандийа, а надмогильный камень воздвигнут наставнику-шейху от послушников-муридов. «Солнце» как знак Тенгри и ипостась Бога демонстрирует знаменитость ишана, подтверждает его принадлежность к высшему сословию, служит наглядным свидетельством образа жизни общества того времени, когда к ишанам, являвшим образец этического поведения, относились с особым почтением, боготворили их.

«Солнечный» знак на роскошном камне, поставленном в 1857 году в честь Шамсизиган из села Чалпы, дочери и супруги священнослужителей, подчеркивает знатность женщины, и после смерти окруженной «солнечным» ореолом, выражает такие черты ее этики, как боголюбие, милосердие, щедрость души, чуткость к окружающим.

На надгробии 1908 года, сооруженном столетнему старцу из села Кулшарипово, сам текст эпитафии сообщает, что это светоносная могила. Тем самым автор надписи посредством слов выражает отношение к усопшему со стороны односельчан, родных, считавших, что он несет людям свет. Это подчеркивается и мусульманским символом в виде полумесяца, изображенным в верхней части надмогильного камня. На надгробии младенца Атласа (1925 года) - изображение полумесяца с солнцем. Что-то общее прослеживается на камнях, сооруженных старцу и младенцу. Возможно, полумесяц здесь изображен не только как знак тюрко-арабского единения через ислам, а как символ чистоты и безгреховности.

Знак «солнца» на этих надгробиях, по-видимому, следует рассматривать и как порядок, царивший в обществе: боготворение знатной женщины, дань почета старцу-аксакалу, возможно, входившему в совет старейшин селения; возведение в ранг святых безгрешного младенца. Символ в виде «солнца» на этих камнях не случаен. Этот божественный знак ставился только на надгробиях достойных людей.

Признавая Аллаха единственным творцом человеческих поступков, вероятно, резчики по камню считали, что эти усопшие отмечены самим Богом за свои заслуги, добрые помыслы и поступки. Знак «солнца», с одной стороны, подчеркивал безгреховность, приближенность покойных к Богу, с другой стороны, - привилегированное положение человека в обществе, служил ключом для определения по надмогильному камню социальной значимости умершего, показа слоев населения, раскрывая тем самым смысл порядков, что царили в обществе в определенный отрезок времени. Как отмечает Ю.А. Лотман, элементарные по своему содержанию символы в виде круга, «солнца», «полусолнца» обладают большей культурно-смысловой значимостью, чем сложные. Они составляют знаковое ядро культуры.

На некоторых из эпитафий запечатлены родословные - шеджере. Термин арабского происхождения еще не говорит о том, что обычай заимствованный. Традиция составления родословных - культурное наследие современных татар, переданное им от тюркских предков. Этика почитания родоначальников было характерной чертой общества. Каждый должен был знать свою родословную как минимум до седьмого колена. Родословные на надгробиях отражали образ жизни народа чисто житейского характера. Чтобы сохранить память о своих предках, требовался фактический материал, данные о представителях рода. Такой порядок соблюдали только люди образованные, с высоким культурным уровнем, думающие о будущем. Родословная демонстрирует образ жизни представителей высших слоев общества, заинтересованных в том, чтобы оставить память о своем роде навечно, не прерывать нитей, связующих поколения ушедшие со здравствующими.

Стереотипы поведения представителей того или иного народа в средневековом обществе, выражающие этические предпочтения общества, опирались на религиозные учения. Религия как форма духовной культуры отражала представление народа о божественном начале мира, способствовала упорядочиванию социальной жизни, опираясь на учение о добре и зле. Выполняя нормативно-регулятивную функцию, она выявляла отношение человека к конечности бытия, к феномену смерти, к вопросам греха и посмертного воздаяния за него или его искупления, а также к проблемам нравственного существования.

Обновление эпиграфической культуры в регионе, как уже было отмечено, началось в XVIII веке. Это время явилось поворотным для татарского общества: был взят курс на путь нового развития. Хотя в общественном сознании преобладали традиции и идеи ислама, проникновение буржуазных отношений в Россию обусловило значительные перемены. В общественной и философской мысли наметилась двойственность сознания, возникшая в результате взаимосвязи двух направлений - стремления к радикальным идейным изменениям и сохранения традиций ислама. Поэтому все новое могло быть осмысленно только с точки зрения мусульманских понятий, глубоко внедренных в сознание народа.

Основоположниками нового течения у татар были Г. Ясави и Ш. Марджани. А. Беннингсен считал, что татарские религиозные реформаторы «много раньше арабов, турков, иранцев или индусов объявляли о праве каждого верующего искать в Коране и Хадисах ответы на все вопросы политического, социального и религиозного порядка. Их влияние на развитие реформаторского движения не только в России, но и во всем мусульманском мире было совершенно исключительным по важности. Именно благодаря деятельности таких подвижников, плохо известной на Западе и игнорируемой самими мусульманскими историками, ислам перестал быть препятствием к прогрессу, и был очищен путь к реформам в других областях».

Такая ситуация привела к обновлению религиозно-мировоззренческой и на основе этого - этико-ценностной проблематики, приблизив ее к «мирским» запросам. Хотя идеи реформаторов сами по себе не могли влиять на массовое сознание, потому что народ воспринимал веру не столько мировоззренчески, столько на житейском уровне, как данность, не подлежащую изменению, опираясь на обычаи, на этические заповеди, составляющие ядро всех верований, в том числе ислама. Проводниками идей стали мусульманские священнослужители - муллы. Многие из них были авторами текстов, резчиками, художниками-каллиграфами, нередко и поэтами, пользовались непререкаемым авторитетом у населения. В надгробных эпитафиях они отображали реформаторские идеи, своим творчеством способствовали формированию этических норм, стремясь совершенствовать нравы, привычки, обычаи народа.

В основе этих норм лежала идея необходимости их выполнения с опорой на веру в Бога, как путь к духовному спасению, обретению счастья и блага в потусторонней жизни. Это - краеугольный камень всех учений, в том числе и мусульманства, сопричастный утопическому типу духовной жизни, который, по В.А.Разумному, «базируется на безусловной вере в лучшее будущее для каждого человека пусть в иной, потусторонней жизни, на признании свободы его воли и личной ответственности за содеянное, индивидуальных нормах достижения высшего блага вопреки всем бедам и страданиям. Выросший из мифического мышления, вобравший в себя все философски этическое, антропоцентрическое сознание, он растворил его в индивидуальном сознании, дал ему непреходящие духовные нормы бытия праведной жизни .

Вера в исламе обозначается как Иман, который отличается тремя элементами: словесным признанием истинности Аллаха, его писаний и посланников; внутреннем признанием истинности Аллаха; добрыми делами, исполнением предписаний ислама .

Добрые дела - основа этических норм. Джордж Мур писал, что этика должна считать своей главной задачей решение вопросов «Что такое добро?» и «Что такое зло?» и соответственно проблемы определения правильности и неправильности поступков. Добро и зло - важнейшие категории этического учения. Но религиозное понимание этих категорий не всегда совпадает со светским.

Поскольку нормы поведения внедрялись в общество через религиозных деятелей селений, то, естественно, они воспринимались не как нечто обособленное, чисто этическое, а основывались на теологических представлениях. «С религиозной точки зрения добро есть выражение божественной активности, в то время как зло есть активность личности -закономерный результат его свободы. Специфика иррационального типа заключается в выдвижении на первый план понятия воли». В данной ситуации разум не играет первостепенной роли. Добро понимается как выражение божественной воли, а зло - проявление человеком своей собственной воли, своеволия. В светской интерпретации наличие у человека воли - это положительная черта его характера. А в религиозном понимании выражение свободной воли рассматривается с позиций этики : все доброе в человеке исходит от божественного, а за все дурное ответствен лишь сам человек.

Согласно религиозным представлениям, чтобы достичь восстановления единства природного, социального и Божественного миров, то есть добиться гармоничного взаимодействия членов общества внутри этого организующего начала, необходимо опереться на принятые этические нормы, заповеди . Здесь человек рассматривается как представитель природного и социального миров, в первом из которых он существует со времени своего рождения как физический объект, во втором - как результат общественного воздействия, окультуривания, социализации. И этому объекту природного и социального миров необходимо войти в Божественный мир.

На эпитафиях авторы текстов призывают живых относиться к другим людям, как к себе. Это - одна из всеобщих заповедей религий: «Другой - это ты», или не делай другому того, что ты не пожелал бы получить в ответ. Надпись на надгробии начала XX века: «Эй, приверженцы ислама! Будьте едины! Тогда вас ждет благоденствие!» - звучит как призыв к мусульманам жить в дружбе и согласии. Здесь и воззвание к объединению на основе веры в Единого Бога во имя благоденствия как в земной, так и потусторонней жизни. Автор учит, как жить, к какой цели стремиться. Текст дает ориентир для совершения «правильных» поступков и достижения ценности, под которой подразумевается мир и спокойствие. В данном случае проповедуются реформаторские идеи, отражаются не только религиозные, но и «мирские» нравы. В эпитафии автор утверждает «добро» как понятие, которое необходимо сохранить, взывает к долгу, пытаясь повлиять на поведение людей.

Главная мысль, запечатленная на камне, - творить добро. Авторы надмогильных надписей сообщают о том, что человек, погребенный под камнем, был богоугодным, всегда стремился жить соизмеримо со своей совестью, относился с любовью к ближнему, был щедр душой и поэтому непременно пребывает в раю: «Пусть с яствами встретит райская гурия!», «В раю я, ласкает гурия меня», «Подходит ангел». Мастера-каллиграфы высеченным на камне словом о добре воспитывали этику, учили жить по общечеловеческим законам, ибо это, по их мнению, обеспечивало попадание в рай. Они подчеркивали, что те, кто сейчас в раю, при жизни были достойны всяких похвал, жили в почестях, не грешили. Само кладбище служило местом воспитания людей. Зная, что надписи будут прочитаны живыми, авторы даже на небольших отведенных для слов частях надгробий обращались с назиданиями. Например, на одном из них надпись: «Кто будет проповедовать благочестивые речи, тот потом попадет в рай». Мастер указывает прямой путь в рай.

По мусульманской этике плохо говорить о покойных не положено. Естественно, что в надписях не встречается упоминаний о заслуживающих укора поступках ушедших. Но использование коранических формул типа «Спасаясь от проклятого шайтана...», «Я прибегаю к Богу от проклятого шайтана», «Да смилостивится над ним [усопшим] Аллах», «Пусть простит его Аллах» и так далее дает основание полагать, что за погребенными под камнями с такими надписями водились какие-то грехи, за которые живые просят за них у Аллаха пощады. Шайтан (черт) - олицетворение зла. Возможно, человек, который погребен на этом месте, некогда, в бытность свою живущим на Земле, «дружил» с шайтаном, а ныне он порвал со злом, вернулся в лоно Божье. Уходящий -достояние Бога, поэтому те, кто проводил его в последний путь, просят за него у Аллаха пощады на том свете. Их мольбу как бы услышал автор эпитафии, выбрав подходящее кораническое изречение. Эпитафии тем самым отражают нравы давно ушедших поколений.

Попадая на кладбище, человек испытывает трепетные мгновения: здесь люди встречаются с вечностью, у них появляется возможность понять жизненную реальность как нечто осмысленное. Противоречие между бесконечностью самой жизни и конечностью человеческой жизни эквивалентно более глубокому противоречию между генетическим кодом и бытием организма человека. Как замечает Ю.М. Лотман, «с того момента, как индивидуальное Бытие превращается в Бытие сознательное (бытие сознания), все это противоречие из характеристики анонимного процесса превращается в трагическое свойство человеческой жизни». Каждый задумывается о бренности жизни, о смерти. Поэтому священнослужители, в основном, сами являясь авторами строк, стремились использовать эпитафии в целях пропаганды идей реформаторского движения, пытаясь таким образом повлиять на умы.

Надпись начала XX века на могильном камне гласит: «И смерть неминуема, даже мыслители не могут ему помешать». Автор учит философски относиться к смерти, ведь это - естественное явление в жизни любого человека, или, говоря языком Ю.М. Лотмана: «Основа примирения со смертью - если исключить религиозные мотивировки - ее естественность и независимость от воли человека. Неизбежность смерти, ее связь с представлениями о старости и болезнях позволяют включить ее в нейтральную оценочную сферу».

Человеку понять смысл смерти, примириться с ней помогает религиозное сознание, рассматриваемое как «путь преодоления смерти». Поэтому люди верующие спокойнее относятся к посещению кладбища, надмогильные камни воспринимают как святыни, как память об умерших, а только потом как источник познания истории и культуры прошлого. Проблема смерти в системе культуры -одна из доминирующих. «Но понять место смерти в культуре - значит осмыслить ее в прямом значении этих слов, то есть приписать ей смысл».

В другом случае резчик от имени погребенного обращается к людям: «Посмотри, что осталось от меня, и сделай для себя выводы». Он призывает людей пройти жизненный путь достойно, безгрешно, чтобы спокойно встретить свой смертный час, момент единения с Богом, то есть соблюдать правила, этические нормы, принятые в окружающем обществе. Поэтому каждый человек всегда обязан придерживаться тех жизненных устоев, которые всеми соблюдаются и являются полезными для всех окружающих.

Стало быть, сохраненные в надгробных надписях региона нормы этики, вытекающие из верований людей, выражают и раскрывают обычаи народа, утверждают для живущих нравственный аспект их деятельности и взаимоотношений. Их сущность Э. Фромм сводит к стремлению каждого познать истину, степень успеха на этом поприще как раз и определяет уровень его человечности. Он призывает к независимости и свободе, утверждая, что человек должен быть целью, а не служить средством осуществления целей других людей. «Человек должен с любовью относиться к своим ближним, если он живет без любви, он - просто пустышка, даже если у него есть власть, богатство и ум.

Человек должен знать, что такое Добро и такое Зло, он должен научиться прислушиваться к голосу своей совести и быть способным следовать ему».

Итак, надгробные надписи, выявленные на кладбищах региона, отражают сложившуюся систему воззрений татарского народа, его миросозерцание и образ жизни, способствуют воспитанию этических норм, формированию нравственных отношений в обществе. А поскольку надгробия формируют историческое мышление, связанное с религиозным сознанием, а также с моралью, тем самым, можно сказать, они способствуют и нравственному воспитанию общества. «Отсутствие исторического сознания или его игнорирование приводит к отказу от традиционной морали, нравственности, мировоззренческой нестабильности и порождает нигилистическое отношение к опыту прошлых поколений».

В советское время народ, строивший светлое будущее, проповедовавший атеизм, отказался от своих исторических корней, тесно увязанных с религией. Этические предпочтения, которые веками подпитывали нравственные устои дедов и прадедов, бабушек и прабабушек, были признаны устаревшими. Бывали случаи, когда над нормами традиционной морали даже посмеивались, считая их пережитками прошлого. Изучение надгробий позволило выявить основы тех этических правил, когда-то царивших в каждом доме, где жили мусульмане. Передавая из поколения в поколение как заветы дедов и прадедов, старшие в роду или в семье следили за неукоснительным их соблюдением.

3. Надгробие с художественно-эстетических позиций

Чувственное восприятие надгробий - самое верное средство в деле воспитания общества. Как объекты материальные, надмогильные камни действуют на органы чувств и способствуют появлению у людей ощущений. Это явление, названное «психофизическим аргументом», играет решающую роль в дальнейшем процессе взаимодействия памятника с человеком. По этому закону информация, переданная через ощущения, является первой ступенью познания, так называемым эмпирическим познанием, которое выступает как одна из его первостепенных форм.

Если учесть, что надгробия - особые памятники, связанные с конечностью бытия, то на кладбище, в своеобразном «доме мертвых», человек получает острые ощущения и находится под ярким впечатлением от увиденного. А это усиливает эффект «психофизического аргумента», поэтому эмпирические знания, полученные при подобной взаимосвязи памятника и человека, отличаются объективностью.

Через познание памятников путем передачи ощущений с помощью рецепторов человеческого организма человек погружается в воспоминания, потому что кладбище - это место пересечения космических и человеческих структур. Люди обращаются к прошлому, которое отчетливо прослеживается там, где наглядно различие между вчерашним и сегодняшним. «Смерть есть первичный опыт такого различия, а память об умерших - первичная форма культурного воспоминания», - замечает Ян Ассман. Называя обращение к прошлому «помнящей культурой», он рассматривает память об умерших в качестве формы, «в какой группа живет со своими мертвыми, поддерживает их присутствие в уходящем вперед настоящим и тем самым создает образ своего единства и целостности, который, как нечто совершенно естественное, включает и мертвых».

Через чувственное восприятие надмогильных камней с эпитафиями человек приходит к познанию исторического прошлого, удостоверяется в том, что оно существовало, внесло свою лепту в развитие культурных процессов. «Сенсорные ощущения выступают в данном случае в качестве критерия истинности произошедшего». Свойство памятников историко-культурного значения воздействовать на сенсорику считается фундаментальным, влияющим на остальные. Этот вывод приобретает значение, когда речь идет о надмогильных камнях как памятниках культуры, прямое назначение которых, заложенное в них изначально, когда возведение таких стел в древнетюркские времена только стало входить в практику, - воздействовать на эмоциональный мир человека, его чувства и разум. Оно достигается всей совокупностью формы и содержания надгробий. Своими внушительными размерами и прочностью, вертикальностью, то есть устремленностью от Земли к небу, они символизировали не только философию вечной и неразрывной связи со Вселенной, Аллахом, но и способствовали, обладая свойством сенсорного воздействия, выработке эстетических представлений о человеке, формировали в нем чувства красоты и гармонии мира.

Эстетические взгляды людей определенного исторического времени и запросы заказчика находят воплощение в созданных мастером произведениях. Действительно, в тех надмогильных камнях региона, которые рассмотрены как художественные творения, заключена эстетическая информация. Некоторые из исследованных надмогильных стел - поистине художественные произведения. Авторы надгробий являются одновременно и резчиками по камню, и каллиграфами, и сочинителями текстов, в том числе и поэтических. В них отражались эстетические и этические идеалы современного им мира, они проявляли себя и как идеологи, и как творцы. Наполненные философским звучанием поэтические строки умело переплетались с кораническими формулами, в которых прославлялся Аллах. Архитектурные формы надгробий гармонично сочетались с теми художественными элементами в виде орнамента, узора, арабески в целом, которые мастер использовал, чтобы довести до представителей грядущих поколений эстетическую информацию. Благодаря ей и сегодня надмогильные камни содержат глубоко проникновенные тексты, которые вкупе с художественными элементами доводят до современников дыхание времени, отдаленного не одним веком. Непревзойденное мастерство художника превращает такие творения в вечные.

Но для того, чтобы объект историко-культурного значения был признан памятником, он должен обладать еще и свойством эмоционального воздействия на человека. Это значит - ему надо вызвать психические переживания при помощи ощущений и потока информации исторического, эстетического и технологического характера. Для эмоционального воздействия на человека памятник должен быть представлен как источник духовных переживаний, выступать как носитель социально-культурных ценностей. Эти чувства возникают как итог сопоставления информации, полученной в результате знакомства с памятником, и той, что официально зарегистрирована в документах. Их следует воспринимать как синтез мировоззренческих установок личности и новых познаний, которые дало изучение памятника.

Если полученные сведения заставляют человека проникнуть в не ведомый ему доселе мир, то он приходит к сильному эмоциональному возбуждению, что в конечном счете может изменить его мировоззрение. А если разница между той информацией, которой человек владел, и той, что была получена при знакомстве с памятником, несущественна, то сильных чувств он не испытывает. Когда речь идет о формировании мировоззрения человека, это свойство памятников как источников эмоционального воздействия выступает в качестве первостепенной. Смысл сохранения и пропаганды объектов истории и культуры в этом и заключается.

Бытование памятников в человеческом обществе способствует духовному возрождению народа, нации, формированию у личностей мировоззрения, основанного на любви к своему историческому прошлому, к своей малой родине, то есть к той местности, где родился и вырос, к Родине, под которым понимается государство и его народы. Именно данное обстоятельство способствует воспитанию патриотов, будущих хранителей историко-культурных ценностей. Информация о событиях, которая черпается из памятников, воздействует на человека посредством ощущения реального объекта культуры, то есть эмпирически, и через познание сведений о нем, носящее чисто теоретический характер. Но процесс эмпирического познания памятников - самый действенный. Он может вызвать взрыв чувств, проснувшихся в результате увиденного, если объект истории и культуры необычной формы и размеров, отличается ярко выраженной экспрессивностью.

К таковым относятся и надмогильные камни. Не только наружная их выразительность, но и знаки символического характера, сама надпись (если, конечно, человек сможет прочитать ее без помощи толкователя, так как написанные арабской графикой тексты большинству не понятны и нуждаются в интерпретации) привлекают к себе внимание и вызывают сильные чувства при общении. А если человек ознакомится с текстами надмогильных плит, содержащими коранические формулы, поэтические посвящения усопшему, носящие мистический характер, то у него, несомненно, вся эта необычная информация вызовет поток чувств. В данном случае человек, благодаря свойству памятников как хранилищ историко-культурной информации познает необычное, и испытает эмоциональные переживания особого характера, ощущает соответствующий настрой психики. Он мысленно представляет себя на этом месте, куда непременно придет, и ощущает бесконечность бытия. Хотя человека нет, близкие приходят на кладбище, поклоняются его могиле - вечному дому, куда он переселился после смерти. И у живого человека, посетившего кладбище, появляется ощущение того, что бытие усопшего продолжается: его имя на устах родственников, они благоговейно почитают его, тем самым способствуя его незабвенности. В этом случае смерть представляется понятием, не имеющим конца: жизнь в философском толковании продолжается, хотя человеческая жизнь и прервалась. Жизнь здесь выступает как понятие существования в пространстве и времени. Посетителям кладбища кажется, что жизнь духа усопшего продолжается, что он витает в воздухе рядом, слышит воспоминания о себе, что усиливает эффект эмоционального воздействия надгробных стел.

Такое свойство влияния на чувства людей посредством сооружений необычного вида, к каковым относится могильный камень, было известно исстари: тут налицо использование монументальных художественных сооружений с целью эффективного воздействия на массовое сознание. Величественные архитектурные и скульптурные сооружения вместе с окружающей их историко-культурной средой целенаправленно воздействовали на чувства и разум.

Надгробия как наследие древнетюркских времен, когда изваяния использовались для возвеличивания предков с целью подъема духа народа, как раз и служат этой благородной цели. Выше в диссертационном исследовании был упомянут сохранившийся с древнетюркских времен до середины XX столетия «балбал», представлявший фигуру беременной женщины с чашей на уровне пупка. Видимо, это как раз тот случай, когда ощущения, вызванные при общении с каменным изваянием, способствовали возникновению острых эмоций, которые давали «соприкоснувшимся» к святости (это место служило святилищем) заряд бодрости, прилив энергии. Поэтому ценность надгробных камней, своего рода наследников древнетюркских изваяний - в их способности воздействовать на эмоциональное состояние созерцающих эти объекты истории и культуры. Это их свойство считается одним из специфических, благодаря которому эпиграфические памятники используются как эффективное средство воздействия на формирование мировоззрения людей.

Свойства сенсорного, эмоционального воздействия надгробных камней, а также как источников историко-культурной информации, позволяют выделить их как явления эстетические. Художник, в данном случае резчик по камню, выступая, как поэт и каллиграф, осмысливает поступки, дела, мысли покойных, средствами искусства дает оценку изображаемого, создает тем самым аналог художественного произведения, способного оказать воздействие на людей. Так в прошлом постигался смысл «бытия в сфере эмоциональных реакций человека, от самых простых и не структурированных, подобно эстетическому чувству (ибо в нем дается лишь одно качество многогранного бытия), до бескрайней области искусства, художественного творчества человека, которым он коренным образом изменил и окружающий природный мир, и всю жизнь социума, и природу самого человека».

Памятуя о том, что поэтические посвящения усиливают воздействие надгробия на человека, в последние годы в сфере производства надмогильных плит наметилась тенденция возврата к прежним культурным формам, которые могут служить образцом для подражания. Например, на стеле из белого мрамора запечатлены стихотворные строки, посвященные семнадцатилетнему юноше, утонувшему в пруду. Их сочинил его отец, местный профессиональный поэт, член Союза писателей Татарстана Ильдус Гилязов. Этим подтверждается тезис о том, что возврат к истокам культуры зависит от уровня образованности, подготовленности людей. Будучи литератором, человеком, соблюдающим традиции дедов и прадедов, главное - осведомленным в области эпиграфической культуры, он заказал памятник с присущим татарскому народу орнаментом, с собственным посвящением сыну, безвременно покинувшему сей мир. Надо полагать, что это надгробие, сегодня являющееся просто надмогильной плитой, в последующем будет считаться памятником культуры, хранилищем информации не только о выпускнике школы, сыне литератора, но и о самом поэте, его творчестве. Представители будущего поколения, читая надпись на камне, узнают, что в XXI столетии на этой земле жил поэт - автор посвящения. Возможно, исследователи творчества И.С. Гилязова используют текст для проведения анализа, что позволит найти новые грани его творческого процесса.

Чтобы смысл их творений дошел до тех, кому был предназначен, мастера-каллиграфы обращались к художественным формам архитектуры, каллиграфии и поэзии. Мастера, изготовители надгробных плит с надписями работали в занимались не стилизацией реальных форм, а почти отказывались от них. В искусстве татарские художники не пользовались методом изобразительности. В этом сущность искусства, основанного на «живописных формах и пятнах, одухотворенных законами ритма» .

Объекты творчества мастеров-резчиков всегда расчленены на несколько частей, где не заметно ни осей симметрии, ни равновесия. Здесь ритм более временный, отдельные элементы изображаются постепенно, а не одним штрихом, напоминая чеканный шаг, повторяющийся во временных рамках. Мастер предстает декоратором, беспрерывно нанизывающим вязь своей арабески. Невозможно увидеть здесь некую единую цель, главенствующую идею, передаваемую художником. Созерцая элементы задуманного мотива, невозможно ухватить главного стержня. Постоянное чередование элементов создает особый настрой у созерцающего творения художника. Искусству этому чужды строгая система, законы равновесия и симметрии, сопричастность общей канве, - оно импульсивно, стремится по естественному руслу, следуя его неровностям, как бы связь частей кажется случайной, но за этим - своеобразная творческая закономерность.

По мнению Д.К. Валеевой, татары являются северной ветвью исламской культуры, где религия господствовала не так сильно, не была столь всеобъемлющей, как в странах Ближнего Востока, Аравии, Малой Азии.

Поволжье и Приуралье были как бы перифериями ислама. Поэтому не все виды, жанры искусства, характерные для мира ислама, получали здесь развитие.

Татарская эпиграфика, соединяющая каллиграфию и архитектуру, поэзию, философию в целое, во многом основывалась на исламе. В основе мусульманской культуры «лежит метафизическое представление, согласно которому в мире нет форм в себе, образов в себе. Есть только Единый Бог, имеющий постоянное бытие, и только он один управляет всем и создает все. Поэтому искусство не может быть ничем иным, как способом показать, что творения не существуют сами по себе, что они есть символы слова Бога, выражения Его воли» .

В татарском искусстве сохранялись и элементы, присущие для древнетюркского времени, что характерно и для обследованных надгробий региона. Здесь наблюдается синтез исламских и тюркских традиций. Арка надмогильных плит олицетворяет михраб - молитвенную нишу - мечети. По религиозным канонам, человек идет в мечеть для очищения души от грехов, поэтому при входе у него не должно оставаться ничего мирского, он должен отдаться во власть Бога. Этим объясняют ученые заполнение тимпана -площади внутри арки - только фразами из Корана. Наряду с тем на надгробиях наблюдаются и признаки тюркских традиций. Некоторые стелы с завершением в виде арки представляют собой округлую «голову» на «плечиках», отдаленно напоминая о кипчакских «балбалах». Один из надгробных камней региона, относящийся по датировке к 1781 году, выполнен в форме человеческого бюста, с «головой» и «плечами». На нем отчетливо проступают очертания лица с глазницами, носом, ртом. И надгробия 1908, 1916 годов по форме напоминают предыдущее, хотя черты лица и не выделяются. Это явление, присущее надгробиям, позволяет судить о преемственности традиций, не исчезавших и в обстановке господства ислама. Надмогильные камни, напоминающие фигурные каменные изваяния, - показатель устойчивости языческой традиции, воплощенной в исламское искусство, запрещавшее антропоморфные изображения.

В архитектурных формах переплетаются элементы каллиграфии и орнаментики. Культура резьбы по камню в декоративном отношении поднялась на высокий художественный уровень, с годами выросла ее эмоциональная выразительность. В татарском орнаменте почти не наблюдается завершенности, связанности с пространством, у него нет определенного места. Один заданный мотив большей частью ритмически повторяется по всему периметру через промежутки в пространстве. Замедляя темп, первый и третий, второй и четвертый элементы мотива чередуются, образуя нечто одинаковое.

Эта особенность татарской орнаментики наиболее четко обозначилась в период рождения культурных форм этноса, принявшего мусульманства, о чем свидетельствует отражение специфического религиозного сознания, основанного на бесконечности бытия, в аналогах художественных творений региона. Орнамент на надгробных стелах, органично вплетающийся в текст надписи, следует рассматривать как основной элемент татарского искусства. Но используется он не только как декоративное средство. Изображения растительности, геометрических линий, элементов арабской каллиграфии несут смысловую функцию, способствуют постижению замысла авторов надгробий.

Поскольку общепринятой религией был ислам, постепенно в духовную сферу жизни вошла арабская вязь. Помимо других, уже описанных выше функций, буквы воспринимались и как узоры, орнаментальные знаки. Поэтому даже выведение арабских букв для создания слова, имеющего в культуре ислама первостепенное значение, способствовало рождению и совершенствованию искусства каллиграфии.

Надгробие XIУ века, интересное в орнаментальном плане, несет смысловую нагрузку философского характера. Его бордюр украшают зигзагообразные и две прямые линии, которые, соединяясь между собой, образуют треугольники с точками внутри. Верхняя часть камня представляет собой трехчастную композицию. На центральном двойном круге надпись. Между кругами проходит ломаная зигзагообразная линия. Боковые круги разделены пополам, в их верхней части - орнамент в виде «полусолнца», а в нижней -надпись арабской вязью. По предположению Ф.X. Валеева, «три розетки символизировали три мира - небесный, земной и подземный, где пребывает душа покойника». В этих орнаментах, представляющих трехчастное строение мира, отражена духовная культура народа. Вероятно, круги на надмогильном камне выражают идею замкнутого пространства. Два меньших круга с «полусолнцем», кораническим изречением и точками по окружности, означающими, вероятнее всего, лучи солнца, звезды, - это два мира, через которые достойно прошла душа усопшего. Орнамент в данном случае выражает идею освоенного пространства. А третий, центральный круг с ломаной линией из зубчиков по окружности, отражающей идею бесконечности времени, означает потусторонний мир, где жизнь вечна, не имеет ни начала, ни конца. Не случайно на надгробиях запечатлены изречения типа «Да будет милость Бога щедрою...». В них -просьба для усопшего счастливого пребывания в подземном мире.

Орнамент «полусолнца» на этом надмогильном камне выступает как атрибут Тенгри, ипостась Бога. Поэтому не удивительно, что надгробные камни региона украшались в основном солярным орнаментом. Это - солнце с лучами, восьми-и шестилепестковые розетки, вписанные в круг. Наличие на надгробиях розеток с изображением «солнца» объясняется и отражением древнейшей идеологии в декоративном творчестве земледельческих народов.

Треугольный орнамент, образованный зигзагообразными линиями, тоже не случаен. Мелкие треугольники представляют собой звезды. А зигзагообразные линии служат для выражения религиозной формы общественного сознания. Врезанными в камень зигзагами, повторами элементов мастер выражал важнейший смысл бытия - бесконечность времени, напоминая своим искусством, что в загробном мире человек канет в вечность, дух его станет настолько совершенен, что он удостоится чести приблизиться к Богу.

Материалы надгробий с треугольным орнаментом, дополняя археологические данные, позволяют выявить источник появления узоров в Булгарском улусе Золотой Орды. Г.В. Юсупов объяснял эту орнаментальную особенность надгробий творческой переработкой элементов, присущих для Средней Азии, Закавказья и связанных с исламским миром .

Считается, что звезда как геометрическая фигура состоит из круга и треугольников. Если рассуждать в таком ракурсе, получается следующая картина. Круг, символизирующий подземный мир, вместе с треугольниками предстает как звезда. Выражение «верить в свою звезду» в русском языке тождественно фразе «верить в свою судьбу». Вероятно, древний мастер выразил в данном случае мысль о том, что в подземном мире душу ожидает то, что ему предначертано судьбой. Слово «судьба» по-татарски «язмыш», что дословно расшифровывается как «написанное». И в русском языке слово «судьба» эквивалентно выражению «что на роду написано». Поэтому формула «Всякая душа вкусит смерть, после вы вернетесь к нам» с эпитафии Староурсаевского некрополя гласит о том, что человек покидает подземный мир, но не умирает, а лишь переселяется в другой, подземный мир и продолжает свое существование, предопределенное ему судьбой.

Можно дать и иную мотивировку орнамента круга с треугольниками. Если круг - это подземный мир, то звезды как яркие небесные светила освещают темное пространство, где покоятся останки усопшего. Но какой бы смысл ни вложили древние мастера, оставив на надмогильных стелах сложные орнаменты, все это вместе взятое, прежде всего, объединено архитектурной формой надмогильного камня со стрельчатым или килевидным завершением, что символизирует переход души в иное - «высшее» состояние». О том же свидетельствуют и афористичные тексты, раскрывающие суть: «Из мира бренного... в мир вечности переселился», «Из мира тленного ... в мир вечности лег». Эти тексты вместе с орнаментальным оформлением образуют художественную стилистику произведений мастеров-резчиков надгробий, хотя система орнамента и надписей как единого целого в символике надмогильных плит выступает в непосредственном своем значении.

Так что можно вести речь не только о философском, но и литературном характере такого содержания надписей, в которых имя погребенного и дата его смерти переплетается с возвышенными кораническими формулами о тленности жизни, щедрости и милостивости Аллаха. А изречения типа «Смерть - дверь, и все люди войдут в нее» как бы напоминают живым о естественности кончины людей, о ее неминуемости, учат философски относиться как к жизни, так и к смерти, осознавая, что это - неизбежность, взывают к терпению и скорбному молчанию, так как жизнь и смерть - «две стороны одного явления», перетекающие одна в другую, и долг живых - « приглушить страдания в своих сердцах». Немногословные эпитафии - и спокойная философия, и элемент поэзии, литературы, «от этих текстов не длинна нить до истинных литературных произведений средневекового Востока».