Советская культура

Социально-экономический контекст: Описываемый период характеризуется структурными изменениями в экономике и интенсивным развитием областей, олицетворяющих научно-технический прогресс: химическая промышленность, авиационная промышленность, атомная энергетика, ракетостроение. В 1957 г. СССР запускает первый искусственный спутник, в 1961 г. полет в космос совершает Юрий Гагарин. В рамках крупномасштабных экономических проектов осваивается Сибирь, происходит бурный рост городов, резко возрастает социальная мобильность. Происходит значительный рост интеллигенции, необходимой для практического осуществления проводимых реформ. Идет активное жилищное строительство. Знаменитые хрущевские пятиэтажки («хрущебы») позволяют множеству семей перебраться из «комммуналок» в отдельные квартиры. Значительные изменения происходят и в сельском хозяйстве. Главный их вектор можно обозначить как попытку индустриального развития колхозов на основе передовых технологий, новой техники и по новому мыслящих кадров, другой стороной отмеченной установки становятся крупномасштабные проекты, носящие экстенсивный (целина) или универсалистский (кукуруза) характер. Однако наряду с этим осуществляются (хотя и гораздо менее последовательно) шаги по улучшению жизненного уровня крестьян: заметно повышаются государственные закупочные цены на все основные виды колхозной продукции, происходит списание долгов с колхозов, снижение налогов с приусадебных участков и т.д. Смерть Сталина стала рубежом, за которым последовали кардинальные трансформации советской культуры. Уже реабилитация врачей в 1953 г., по воспоминаниям очевидцев, породила у вполне ортодоксально мыслящих советских людей определенные вопросы, но решающие изменения связаны с XX съездом партии. В эпически цельном сознании советского человека произошел трагический надлом. Так, по данным крупного историко-социологического исследования, проведенного в 1998-1999 гг., поверила обвинениям против Сталина приблизительно треть опрошенных, не поверило чуть больше трети, т.е. общество раскололось фактически пополам. Трагизм ситуации воплощается в фигуре самого Хрущева. Это отчетливо видно в его мемуарах, которые в этом смысле резко отличаются от мемуаров Кагановича или воспоминаний Молотова, не оставляющих места сомнениям. Подчеркивая, что Сталин - настоящий марксист, мыслил стратегически правильно, он раз за разом возвращается к вопросу о том, как можно было уничтожить столько соратников, преданных партии людей, и не знает, что на него отвечать. Принятая на XXII съезде КПСС в 1961 году третья программа партии, в которой прямо говорится о том, что к 1980 году в СССР будет в основном построено коммунистическое общество - импульсивная попытка преодолеть трагический разрыв, произошедший после ХХ съезда, и вновь придать обществу эпическую целостность, попытка смотреть вперед, а не назад, и уйти от вопросов, на которые нет ответа.

С другой стороны, в пространстве советской культуры появляется поколение людей, закончивших советские институты, освоивших недоступный для предшествующего поколения язык марксизма и потенциально готовых самостоятельно размышлять над глобальными историческими проблемами, а не делегировать это право какому-либо медиатору. Опыт войны, через которую прошли многие из них, и увиденной собственными глазами Европы давал дополнительные основания для таких размышлений.

Следствием двух указанных обстоятельств (кризис «веры в вождя», в справедливость многих принятых в прошлом политических решений, и появление людей, способных мыслить самостоятельно в рамках советской культурной модели) становится отказ от постулата о партии как носителе объективной истины. Лишившись харизматического оправдания, власть превращается в то, чем она традиционно являлась для русского человека - в бюрократию, мешающую полноценной жизни. Мотив чиновника, препятствующего движению вперед - один из ключевых для 60-х. С другой стороны, деятелям оттепели не чужд определенный «социальный оптимизм» и вера в возможность реформирования политической системы, поэтому попытки «хождения во власть» или поиски компромисса с властью составляют важные штрихи эпохи.

Поиски новых смыслов ведутся по двум направлениям: восстановление подлинной картины прошлого, «очищение от лжи», и выявление не тоталитарных социальных траекторий, ведущих в будущее. Место харизматического лидера, оставшееся вакантным, занимают писатель и ученый. То, что Солженицын и Сахаров формируются в указанный период как две ключевые политические фигуры, - крайне символично для традиции. Идеал служения науке, характерный для поколения «оттепели» и сохраняющий основные ценностные характеристики идеала служения партии (аскетизм, беззаветная преданность и т.д.), связан именно с этим социально нагруженном представлении об ученом как обладателе харизматического знания, ведущего в будущее. Такое представление о харизматичности науки становится общим местом для литературы, драматургии и кинематографа шестидесятых (повесть А. и Б. Стругацких «Понедельник начинается в субботу», фильм М. Ромма «Девять дней одного года», роман В. Дудинцева «Не хлебом единым» и др.). В последнем произведении, опубликованном в год XX съезда и оказавшем, по воспоминаниям, заметное влияние на общество, отчетливо заметен смысловой сдвиг ценностей «шестидесятников» по отношению к ценностям предыдущего периода. Главный герой - изобретатель-одиночка Дмитрий Алексеевич Лопаткин, разработавший проект печи для отливки чугунных труб, - противостоит хорошо отлаженной бюрократической машине, для представителей которой интересы будущего отступают перед интересами карьерного роста, статуса, доступа к материальным благам. В населяемом ими мире нет места ни дружбе, ни настоящей любви, о чем прямо говорит своей жене главный оппонент Лопаткина директор завода Леонид Сергеевич Дроздов. Этим формальным взаимоотношениям чиновников в романе противостоят человеческие связи людей круга Лопаткина: связи дружбы, вытекающей из общего дела (дружба Лопаткина с изобретателем Бусько), и любви, опять же основанной на этом общем деле, любви-дружбы (отношения Дроздовой и Лопаткина). Безликому коллективизму, за который ратует в своих репликах Дроздов, коллективизму, воплощенному в механически функционирующей иерархической системе, противостоит героизм одиночек, объединенных вокруг общего дела.

Важный момент в трансформации системы ценностей - противопоставление представлений о счастье как материальном изобилии, опирающееся на тезис о приоритете материального базиса над духовной надстройкой, счастью, воплощенному в творчестве на благо других. Отчетливое выражение этого мотива можно найти в значимой для 60-х пьесе Виктора Розова «В поисках радости», где главный герой пьесы осуждает «мещанское» представление о коммунизме как об эпохе, когда каждый сможет «тащить в дом, сколько влезет», и противопоставляет ему образ общества, в котором каждый человек будет богат умом и сердцем.

Мещанин, наряду с бюрократом (точнее, выражая другую его ипостась), становится главным врагом нового человека. При этом понятие мещанства, связываясь с внешними атрибутами одежды, интерьера, предельно размывается, теряет свою смысловую определенность, что вызывает необходимость в более глубокой интерпретации. Как замечает в книге 1965 г. критик Лев Аннинский, «обыватель - это то, что остается от человека, когда он изымает из себя личность, когда он перестает отвечать за себя, когда он теряет в себе человека… есть лишь один действительный путь борьбы против мещанства - пробуждение в человеке личности».

Понятие личности как «неделимого единства твоего и общего» - одно из важных открытий 60-х. Коллективистское начало не исчезает, но оттеняется личным пространством, открываемом в человеке. Резко расширяется круг чтения: атрибутом «культурности» становится уже не чтение краткого курса ВКП (б), как это было в 30-е годы, а знание литературы XIX века, Достоевского, Толстого, поэзии и философии «серебряного века», западной философии (экзистенциализм), восточных религиозных традиций (брахманизм, буддизм, даосизм). Широта раскрывающихся далей вместе с романтически-оптимистическим восприятием будущего порождают близкое к ренессансному мироощущение. «Бас Гяурова, смычок Иегуди Менухина, реакция Коноваленко, перо Евтушенко, кулак Попенченко, и в стихотворстве одарен, и во всем, во всем, куда ни ткнись, везде он, Левка Малахитов, - первый номер», - так, в немного ироничных, но теплых тонах описывает героя эпохи Василий Аксенов в повести «Рандеву».

При сохранении ощущения единой культурной целостности (формирующиеся малые круги ощущаются еще как часть большого) в этот период, главным образом, в городах, заметно усложняется социальная ткань: появляются «домашние» научные семинары, клубы самодеятельной песни, компании туристов и альпинистов. Как итог интеллектуального брожения шестидесятых формируется несколько противостоящих официальному вариантов дальнейшего культурного развития, отчетливо объединяющихся в две группы. Одна из них связывается с православием, мироощущением крестьянства, землей и отсылает в итоге к различным почвенническим теориям второй половины XIX века, переосмысленным в новом контексте, вторая - с романтически трактуемыми идеями западной демократии и либерализма. Разрывая сковывавшие ее идеологические рамки, советская культура воспроизводит на новом витке спор понимаемых в широком смысле «славянофилов» и «западников», т.е. оказывается в поле идей русской культуры второй половины XIX века. Часто подчеркиваемая общность между 60-ми годами XIX и XX века не несет в себе ничего мистического - она органично вытекает из особенностей типологии и развития советской культуры.

2.5 Советская культура 70-х - 80-х гг.

Социально-политический контекст: В целом гомогенный в области базовых культурных доминант, в политическом отношении этот период распадается на две существенно различные части: «период застоя» или эпоха «развитого социализма» (1969 - 1985 гг.) и «перестройка» (1985 - 1991 гг.). Первый из них характеризуется ростом политического консерватизма, стабильностью партноменклатуры, превратившейся в разветвленную и все более стареющую касту, в которой отношения личной преданности брали верх над идеологическими характеристиками. «Верность делу партии» перестала играть какую-либо роль, потому что в это дело уже почти никто не верил. Перенос акцентов с будущего на настоящее проявился и во введении понятия «развитой социализм» и в принятой в 1977 г. Конституции. Очередная попытка «коллективного руководства», провозглашенного после отставки Н.С. Хрущева, в очередной раз привела к концентрации власти в руках одного человека - теперь уже Л.И. Брежнева - и к очередному культу, с каждым годом принимающему все более отчетливые очертания фарса.

Наступивший после смерти Брежнева краткий период «междуцарствия» завершился избранием на пост Генерального секретаря М.С. Горбачева, решившегося на масштабные политические реформы. Возможность гласного обсуждения советского прошлого, а также путей дальнейшего развития страны, новая ротация политических кадров, «мягкая» внешняя политика, попытки введения политического плюрализма, пробудили к жизни могучие социальные силы и придали социальным процессам энергию и динамизм, но были восприняты одновременно и как слабость государства. Возникшие в результате перестройки центробежные тенденции привели к распаду Советского Союза в 1991 г.

Социально-экономический контекст: Экономическая политика этого периода характеризуется свертыванием экономических реформ, начатых в 1965 г. Попытки предоставить предприятиям относительную самостоятельность носят половинчатый характер и не дали заметных результатов. С середины 70-х годов и в промышленности и в сельском хозяйстве происходит постепенное падение темпов роста, свидетельствующее о глубоком кризисе экономики, носившей в этот период ярко выраженный экстенсивный характер. Сложная демографическая ситуация, связанная с последствиями войны, резкая урбанизация (основная часть населения страны становится городским), приводящая к активному развитию социально-бытовой сферы, ведут к исчерпанию резервов свободной рабочей силы, требующейся для осуществления экстенсивных проектов. Другой важный фактор этого периода - резкое возрастание числа людей с высшим образованием (на порядок по отношению к 30-м годам), концентрирующихся в городах и формирующих новые ценности повседневной жизни. Противопоставление ценностей «города» и «деревни», связанное с «конфликтом поколений» - важнейшая черта этого периода.

Во время перестройки, несмотря на активное обсуждение новых экономических стратегий и активные попытки реформ в экономике (повышение самостоятельности предприятий, развитие частной инициативы) уровень жизни начал падать, делая ситуацию в начале 90-х близкой к катастрофической. Рос бюджетный дефицит, усиливалась инфляция, падал курс рубля. Все это создавало дополнительную почву для движений социального протеста и усиливало центробежные тенденции.

Данный временной интервал можно назвать временем кризиса и постепенного вырождения советской культуры, разрушения ее экзистенциальной целостности. Основные ее постулаты лишаются в это время своей онтологической наполненности и превращаются в пустые знаки. Слова о коммунизме и светлом будущем звучат все реже, а если звучат, то носят ритуальный характер. В обществе им уже почти никто не верит. Главным идеологическим сдвигом становится перенос акцентов с будущего на настоящее и прошлое. Да, в Советском Союзе еще не построен коммунизм (и, вероятно, и не будет построен в обозримом будущем), но советское государства выиграло войну, осуществило индустриализацию, с ним считаются во всем мире - так можно сформулировать основной идеологический аргумент этого периода. Советская культура обретает свою историю, активно создаются разнообразные музеи боевой и трудовой славы, строятся мемориалы - все это свидетельствует о том, что взгляд общества направлен назад, а не вперед.

Определенная часть социума принимает предложенную идеологическую инверсию, иногда соединяя ее с ценностями 60-х (это касается неформальных объединений, связанных со средней школой - «коммунарское движение», например), но для большинства она оказывается неприемлемой, что порождает две противоположные стратегии поведения: конформизм и диссидентство. Первая из них предполагает вступление в комсомол, затем в партию, произнесение требуемых текстов на партсобраниях как необходимое условие для карьерного роста: возможности выезжать за границу, получения ученой степени, более высокой должности и т.д. Изменяется расстановка ценностных приоритетов у молодежи: резко возрастает конкурс в институты, связанные с экономикой, торговлей и т.д., т.е. в места, позволяющие достигнуть устойчивого положения и материального благополучия в настоящем. Вторая стратегия определяется стремлением «жить не по лжи» и охватывает не только достаточно узкое правозащитное движение, но и весьма значительные массы интеллигенции, активно читающей «самиздат» и обсуждающей происходящее вокруг «на кухнях». Культурной доминантой 70-х - 80-х становятся пародирование различных сторон современной советской жизни, дающей массу материала для этого, а также чувство одиночества и обреченности. Отмеченные черты нашли свое яркое выражение в творчестве В. Высоцкого, превращенного в один из определяющих символов эпохи.

Кризис культуры проявился в отсутствии положительной системы ценностей. Деятельность правозащитников, оказывавшихся за свои убеждения в тюрьмах и психиатрических больницах, носила разрушительный характер, они мыслили в советской системе координат, произнося «не-А» там, где официальная идеология утверждала «А». Интересно в этом смысле замечание писателя А.Д. Синявского (Абрама Терца): «Диссиденты в своем прошлом это чаще всего очень идейные советские люди, то есть люди с высокими убеждениями, с принципами, с революционными идеалами. В целом, диссиденты это порождение самого советского общества послесталинской поры, а не какие-то чужеродные в этом обществе элементы и не остатки какой-то старой, разбитой оппозиции. На всем протяжении советской истории существовали противники советской власти, люди ею недовольные или от нее пострадавшие, ее критикующие, которых тем не менее невозможно причислить к диссидентам. Мы также не можем назвать диссидентами, например, Пастернака, Мандельштама или Ахматову, хотя они были еретиками в советской литературе. Своим инакомыслием они предварили диссидентство, они помогли и помогают этому позднейшему процессу. Но диссидентами их назвать нельзя по той простой причине, что своими корнями они связаны с прошлым, с дореволюционными традициями русской культуры. А диссиденты это явление принципиально новое и возникшее непосредственно на почве советской действительности. Это люди, выросшие в советском обществе, это дети советской системы, пришедшие в противоречие с идеологией и психологией отцов». Попытки выстраивания диссидентами положительных систем ценностей строились на дальнейшей разработке идей, сформулированных в 60-е годы, и в итоге опирались на патриотические или либеральные модели второй половины XIX века.

«Тоска по социальности» удовлетворяется теперь в множестве образующихся неформальных объединений, различающихся по численности, социальному составу, направленности: литературные объединения, группы, входящие в движение КСП, шахматные клубы, уже упомянутые выше компании туристов и альпинистов. Именно они сохраняют в себе последние очаги коллективистского пафоса советской культуры.

3. Итог

Советская культура представляет собой вариант развития русской культуры в XX веке, связанный с процессом модернизации российского общества. За XX век русская культура прошла путь, аналогичный пути, пройденному Европой в XVIII - XIX вв., когда значительные массы людей, находящихся ранее за пределами культурного поля, оказались включенными в процессы воспроизводства и развития культуры. Обретение этими массами нового культурного языка происходило для советского общества в поле идей, сформированных «леворадикальной» субкультурой русской культуры XIX века. Особенности ее восприятия основным населением России, при котором «леворадикальные» идеи сложным образом соединялись с традиционными для него ценностями, определили процесс развития советской культуры, исчерпавшей свой потенциал к концу 80-х.

Типологические особенности и специфика эволюции советской культуры определяют характер ее диффузии в постсоветское культурное пространство. Значительное большинство активного в настоящий момент населения России родилось в Советском Союзе и прошло советскую школу. Сознательно или бессознательно оно воспроизводит в своем поведении определенные фрагменты советской системы ценностей, и задача, которую каждому его представителю по-своему приходится решать - согласование советской мировоззренческой модели, за которой стоит опыт русской культуры XIX века, с «либеральной моделью», жестко связанной с современной рыночной экономикой. Несмотря на разнообразие культурных вариаций, вырастающих из идеи либерализма, все они включают в себя противоречащие советской культуре черты, касающиеся таких фундаментальных характеристик, как отношение к деньгам, к закону, к государству. Культурное пространство современной России предлагает широчайший спектр мировоззренческих конструкций, возникающих в результате попыток такого согласования - и на уровне отдельного человека, и на уровне различных социальных сообществ. Все они эклектичны и в той или иной степени носят на себе следы неустранимого внутреннего противоречия. Как и в случае кантовских антиномий, снятие этого противоречия возможно лишь при кардинальном изменении угла зрения, дающем возможность нового прочтения предшествующего культурного опыта. Поиск нужного угла зрения и составляет основную интригу развития современной российской культуры.

Литература

1. Бойм С. Общие места. Мифология повседневной жизни. М., 2003;

2. Верт Н. История советского государства. М., 1995

3. Глазов Ю. Тесные врата. Возрождение русской интеллигенции. СПб., 2001

4. Глебкин В.В. Ритуал в советской культуре. М., 1998; Культура и власть в условиях коммуникационной революции XX века. М., 2002

5. Лебина Н.Б., Чистиков А.Н. Обыватель и реформы. СПб., 2003;

6. Паперный В. Культура «два». М., 1996

7. Романов В.Н. Историческое развитие культуры. Проблемы типологии. М., 1991; Советское общество: возникновение, развитие, исторический финал. Т. 1-2. М., 1997;

8. Советский простой человек. М., 1993; Сто сорок бесед с Молотовым. М., 1991

9. Хрущев Н.С. Воспоминания. Кн.I-III. М., 1999

10. Советская культура 20-х гг.: Комсомол в деревне. М.-Л., 1926;

11. Лившин А., Орлов И. Власть и общество: Диалог в письмах. М., 2002;

12. Революция в деревне. М.-Л. Ч.1, 1924; Ч.2, 1925; Селищев А.М.

13. Труды по русскому языку. Т.1. Язык и общество. М., 2003;

14. Старый и новый быт. Л.: 1924

15. Шафир Я. Газета и деревня. М., 1924; Советская культура 30-х - начала 50-х гг.

16. Зубкова Е.Ю. Послевоенное советское общество: политика и повседневность. М., 1999

17. Осокина Е.А. За фасадом «сталинского изобилия». М., 1997;

18. Советская повседневность и массовое сознание. 1939-1945. М., 2003

19. Фицпатрик Ш. Повседневный сталинизм. М., 2001

20. Фицпатрик Ш. Сталинские крестьяне. М., 2001

21. Хлевнюк О.В. Политбюро. М., 1996; Советская культура 50-х - 60-х гг.

22. Аксютин Ю. Хрущевская «оттепель» и общественные настроения в СССР в 1953 -1964 гг.

23. Вайль П., Генис А. 60-е, мир советского человека. М., 2001; Советская культура 70-х - 80-х гг.

24. Буковский В. «И возвращается ветер». Письма русского путешественника. М., 1990

25. Гудков Л. Негативная идентичность. М., 2004

26. Дубин Б. Слово, письмо, литература. М., 2001

27. Левинсон А. Опыт социографии. М., 2004

Размещено на Allbest