Культура Средневековья

Образ человека. Около тысячного года западня литература начала описывать общество по новой схеме, сразу же получившей признание. Согласно этим воззрениям общество состоит из 3 тесно ссотрудничающих между собой ordines, условно говоря «сословий». «Троякий люд» составлял общество:священники, воины, крестьяне. Три категории были различны, но дополняли друг друга: каждая нуждалась в прочих. Это гармоничное единство и было «телом» общества. Данная схема подчеркивает единство 3 сословий: одни молятся за все общество, другие защищают его, третьи кормят это общество. «Дом божий нерушим», - говорили теоретики этой схемы. Отдельных лиц не видно, видны только массовидные «сословия».[6] Средневековый индивид личностьпостольку, поскольку он наиболее полно соотнесен со всеобщем и выражает его. Поэтому все индивиды сопоставими. Но именно сопоставимость делает их неравными (как несопоставимость уравнивае буржуазных индивидов). Средневековые люди всегда связаны корпоративными и т.п. узами - именно связанность делает их отношения конкретными и личностными. Они пребывают на разных ступенях бесконечной лестницы, различаясь мерой олицетворения принадлежащих истин и ценностей. Ведь взаимоотношения средневекового католика с богом носят, так сказать, характер натурального обмена: конкретные поступки влекут за собой конкретные воздаяния. Средневековый католик усматривал в невинности ребенка, устами которого глаголет истина, некое чистое выражение «святой простоты», высоко ценимой во взрослом человеке. Во взрослом дорожили «детскостью» и придавали детству сакральное значение. Путь к богу и к спасению требует - при обязательном посредничестве церкви - индивидуальных усилий каждого; он пролегает через глубины каждой души, через помыслы, искушения, раскаяние и сострадание, могущее остаться неизвестными для окружающих, но ведомые исповедником и господу. Люди никак не равны, ибо каждому - своя доля греха или добродетели, падения или избранничества. Но спастись и возвыситься может каждый, путь не закрыт никому.[7] Средневековый мужчина - это сильный, ловкий, физически выносливый воин с подчеркнуто широкими плечами, сильными ногами, волевым решительным лицом. Впервые в эстетических взглядах европейского общества мужественность, как основная черта мужской красоты, начинает противопоставляться женственности, воплощающей идеал женской красоты. Большое значение имел ритуал куртуазной любви. Половая страсть не сводилась только к телесной. Соитие выступало как венец сближения, а не его единственное оправдание. Половое влечение наполнялось более сложным психологическим содержанием, его обязательным элементом становилось признание душевных достоинств партнеров. Каждый из них побуждался к самосовершенствованию ради другого. Но это все касалось лишь отношений к знатной Даме. Зрелое городское средневековье создало многочисленных интеллектуалов, преподавателей «свободных искусств» и прочих, но не интеллигенцию, ибо никому не приходило в голову, что скажем, между нотариусом, философом, иконописцем и астрологом есть что-то общее. Существовали важные виды духовной деятельности, неотчетливо или вовсе не профессионализированные: в глазах современников и в собственных глазах Бертран де Борн и Виллардуэн, Дешан и Виллани были рыцарями, а не поэтами и хронистами. Тысячи профессоров и студентов выступали как жестко разграниченные общественные группы. Однако это обособление было рождено не потребностью выделить специфически духовный труд, а лишь универсальным средневековым принципом, согласно которому дифференциации подлежали даже ангельские чины. «Инетеллигентные» цеха стояли в одном ряду с торгово-ремесленными; представление об особой, не узкотехнической, а социально-культурной функции всех подобных профессий, об интеллигенте вообще как носителе концентрированной образованности и духовности отсутствовало. Вернее, оно было сакрализовано. Целостная духовность составляла специальность клириков. Единственными подлинными искателями приключений в глазах средневековых христиан были те, кто пересекал границы христианского мира: миссионеры или купцы, которые высаживались в Африке и в Крыму, проникали в Азию. Средневековое общество определялось подлинным, религиозным расизмом. Принадлежность к христианству была критерием его ценностей и поведения. Черное и белое, без середины - такова была действительность для средневековых людей. Итак, человек Средневековья был вечным яблоком раздора между Богом и Сатаной. Существование Дьявола представлялось столь же реальным, как и бытие бога; он даже испытывал меньшую нужду в том, чтобы представать перед человеком в перевоплощенном виде или в видениях. Главным образом он принимал различный антропоморфный вид.

Особо избранные жертвы подвергались неоднократным натискам Сатаны, который использовал все уловки, маскировки, искушения и пытки. Объект препирательства между Богом и дьяволом на земле, человек, после смерти становился ставкой в их последнем и решающем споре. Средневековое искусство насыщено изображениями финальной сцены земного существования, когда душа умершего раздиралась между Сатаной и архангелом Михаилом прежде, чем победитель уводил её в рай или ад. Эта сцена, которой заканчивалась жизнь средневекового человека, подчеркивает пассивность его существования. Она представляет собой самое сильное и впечатляющее выражение того, что он не принадлежал самому себе. В чем не сомневался средневековый человек, так это в том, что не только дьявол мог, подобно Богу (разумеется с его дозволения) творить чудеса, но этой способностью обладали также и смертные, обращая её во благо или во зло. Каждый человек имел своего ангела, и на земле обитало двойное население, люди и их небесные спутники, или, вернее, тройное, т.к. к ним прибавлялся подстерегавший их мир демонов. Земное общество было лишь сколком с общества небесного. Представление о небесной иерархии сковывало волю людей, мешало им касаться здания земного общества, не расшатывая одновременно общество небесное.

Средневековые люди доводили до крайности аллегорическое толкование содержавшихся в Библии более или менее символических дат и сроков творения. Предвестники светопреставления - войны, голод, эпидемии - казались особенно явными людям Раннего Средневековья. Разрушительные варварские нашествия, страшная чума 6 в. и неурожаи непрерывной своей чередой держали людей в напряженном ожидании, в котором страх смешивался с надеждой, но наиболее сильным был все же страх, панический ужас, владевший массами людей. Люди средневековья вообще не считали нужным стесняться проявления чувствжаркие объятия, как и «потоки слез», не случайно сплошь и рядом упоминаются в самых разных литературных сочинениях 11 - 13 вв. и гнев, и страх, и ненависть выражались неприкрыто и прямо. Хитрость и скрытность выступали скорее в качестве отклонения от нормы, чем правила. Своеобразным было и восприятие собственного тела. Граница, незримо отделяющая одно человеческое существо от другого, осмысливались тогда иначе, чем ныне. Знакомые нам брезгливость и стыдливость отсутствовали. Естественными казались еда из общей миски и питье из общей чаши. На одной постели вповалку спали мужчины и женщины, взрослые и дети. Супруги совокуплялись в присутствии детей и родственников. Детородный акт еще не обрел ореола таинственности. Половая активность мужчины была предметом столь же пристального внимания, что и его воинские доблести. Даже церковью импотенция признавалась одним из главных оснований для развода. В период раннего Средневековья (%-8 вв.) влияние церкви на мировоззрение было особенно сильным. Позже оно стало ослабевать, общество получило доступ к академическому образованию, светской литературе, возникло философское свободомыслие. Официальная культура эволюционировала от идеи отрицания земных ценностей к их признанию. Мироощущение простого человека было связанно прежде всего с непосредственной деятельностью, с телесностью. Средневековый человек подходил к миру со своей собственной мерой, и такой мерой было его собственное тело. Он не относился к нему как к темнице души, поскольку мало отличал одно от другого. Его собственное сознание обладало для него такой же реальностью, как и его жизненный мир. Но и наоборот, в природе средневековый человек видел то, что было в его сознании. Он действительно видел русалок, леших и домовых, поскольку в них он верил с детства и вырастал в постоянном ожидании встреч с ними. Это было языческое сознание, и не церковь, а город освобождал средневеково человека от языческой близости с природой.

Святой, гуманист. Святой. Еще в 4-5 вв. появляются первые монастыри, в которых принимаются определенные уставы жизни монахов, но монашество раннего средневековья состояло прежде всего из людей, которые отказались от мира, уходили в монастыри и там, в этих замкнутых социальнах и религиозных ячейках, заботились прежде всего о спасении собственной души. Первоначально в Европе доминировал бенедиктинский устав 6 века, а в 817 г. он объявлен обязательным для всех монастырей. В13 векек положение меняется. Возникают нищенствующие ордена. Святой Франциск Ассизский и святой доминик основывают 2 новых ордена: францисканцев и доминиканцев.. Монахи этих орденов отказываясь от какой бы то ни было собственности, меняют вместе с тем образ своей жизни и характер своей деятельности. Они видят, что люди погрязли в грехе, что их нужно оттуда вытаскивать, а для этого мало сидеть по кельям и заботится о своей душе, для этого нужно идти в город и в деревню, жить в гуще людей, проповедовать среди них и тем самым просвещать. В этой связи огромное значение приобретает проповедь. Проповедник должен объяснить верующим основы христианского учения.

С 13 века жанр проповеди переживает небывалый подъем. Самой известной из героических жертв Сатаны был св. Антоний, чьё искушение станет - уже за рамками средних веков - источником вдохновения для необузданной фантазии художников и писателей от Иеронима Босха до Флобера. Было двусмысленное, двойственное отношение к черной и белой магии, природа воздействия которой была, как правило, скрыта от непосвященных. Отсюда и антиподы - Симон волхв и Соломон Мудрый. С одной стороны - злокозненная порода колдунов, с другой - благословенное воинство святых. Несчастье состояло в том, что ведуны принимали облик святых; они принадлежали к большой семье обманщиков-лжепророков. Но каким образом их разоблачить? Одной из главных задач истинных святых и было распознание и изгнание тех, кто творил ложные или, вернее, дурные чудеса, то есть демонов и их земных преспешников, колдунов. Мастером этого дела слыл св. Мартин. «Он блистал умением распознавать демонов, - сказано в «Золотой легенде», - и разоблачал их, какой бы облик они не принимали. Средневековье изобиловало одержимыми, несчастными жертвами колдовских чар или вошедшего в их тело дьявола. Одни лишь святые могли их спасти и заставить нечистого выпустить свою жертву из когтей. Изгнание беса было основной функцией святого. Поскольку всякий святой стремиться при жизни уподобиться Христу, то образ его представлялся стереотипным. В многочисленных житиях трудно разглядеть черты их реального земного бытия, каждое событие и каждый факт их биографии представляются авторами житий как «фрагменты вечности». У истоков средневекового культа святых стоит позднеантичный культ мучеников, которых именно смерть приобщала к святости, если они погибали за веру. 99% все святых этой эпохи мужчины, все они взрослые, их мральное и религиозное совершенство тесно связано с их аристократическим положением. Но постепенно основой святости становиться личный опытжизни и внутренние моральные требования. Эта эволюция в восприятии святости, была усилена развитием процедуры канонизации. Отныне на Западе- две категории святых: утвержденные папой и поэтому ставшие объектом литургического культа, с одной стороны, и те, кому приходиться довольствоваться лишь местным почитанием, в пределах одного города или области, - с другой. Святые из числа королей, исцеляющие прикосновением рук золотуху, явление характерное для 11 века. Уже в житиях 14 века святость - скорее подвиг всей жизни, чем совокупность доблестей, чудесным образом переданных индивиду с самого рождения. Духовенство, хотя и скованное принципами целибата (безбрачия), жило в миру и соблюдало мирские нормы поведения. Епископы подчас командовали военными отрядами, а каноники охотились с собаками и соколами.монастырь представлялся средневековому человеку то островом, оазисом, убежищем от мирской суеты, то «святым градом», образцом идеальной организации человеческой общности. В «золотые века» европейского монашества, наступившие с 10 века, эта социальная группа все больше осознавала себя как «святой коллегиум», находящийся в привилегированных отношениях с Богом.,избравший путь совершенства и именно поэтому незаменимой при определении загробной судьбы всех людей. Как излюбленная добыча Дьявола, монах наделен опытом противостояния натиску сатаны и способен защитить и других людей от врага человеческого. Монах - также советник и посредник в делах знатных мирян, королей. Наконец, монах- человек, наделенный высшими интеллектуальными возможностями и средствами, знаток чтения и письма, хранитель классической культуры. В средневековом сознании именно монах, больше чем преставитель какого-либо другого разряда имел шансы стать святым. Монастыри обладали хозяйственной мощью и, несмотря на все нарушения бенедиктинского устава, высоким моральным авторитетом. Особое место заняли духовно-рыцарские ордена: госпитальеры, тамплиеры, тевтонские рыцари, ряд испанских орденов. Свое назначение они видели в борьбе с врагами христианства. Монашеский идеал - идеал Христа - обладал исключительной притягательностью. Одним из самах серьезных последствий этого стала низкия оценка мирского существования.

Размещено на Allbest.ru