Культура Венгрии в конце XV-начале XVII в.

Размещено на http://www.allbest.ru/

КУЛЬТУРА ВЕНГРИИ В КОНЦЕ XV -- НАЧАЛЕ XVII в.

План

Введение

1. Культура королевского двора в XV в.

2. Ренессанс при дворе Матяша

3. Новые факторы культуры в XVI--XVII вв.

4. Придворная культура после распада королевства

5. Школьное дело

6. Обретение родного языка

Введение

Культура Венгрии в эпоху Ренессанса включает в себя два периода: с середины XV в. до битва при Мохаче, вскоре после которой Венгерское королевство распалось; и с 1526 г. до второй четверти XVII в. В середине XV в. венгерская культура под влиянием проникшего в Венгрию Ренессанса вступает в новую фазу своего развития; со второй четверти XVII в. определяющими в ней становятся черты барокко.

По многим причинам гуманизм в Венгрии не сложился в стройную, законченную систему, а Возрождение не стало определяющим культурным процессом. Лишь отдельные элементы новой культуры проникали в венгерское общество и в той или иной степени усваивались разными его слоями. Каким же образом возникшие в передовых европейских центрах идеи, мировоззрение, образ жизни воспринимались и преломлялись на окраине католического мира, в Венгрии? И как под их воздействием трансформировались венгерская культура и общество?

Венгерская культура, в частности в эпоху Возрождения, отличалась большим своеобразием. На ее складывание повлияли такие факторы, как полиэтничность венгерского государства, некоторая асинхронность его развития по отношению к странам Западной Европы, открытость венгерского общества влияниям извне. Культуру Венгрии эпохи средневековья и Ренессанса можно охарактеризовать как своего рода пограничную. Действительно, южные и восточные пределы тогдашней Венгрии надолго стали культурной границей Европы. Здесь сталкивались и сосуществовали разные народы (венгры, словаки, немцы, влахи, сербы, хорваты, словенцы, русины, потомки ясов и половцев и др.), конфессии (православие, католицизм, различные направления Реформации, ислам), культурно-хозяйственные типы развития. Элементы чужой культуры переплавлялись в специфической венгерской среде, в результате чего складывалась единая и неповторимая венгерская культура. Именно она рассматривается в данной главе, так как недостаток места не позволяет специально останавливаться на культуре живших на территории королевства невенгерских народов.

Общеизвестна огромная роль, которую сыграл город в развитии средневековой и особенно ренессансной культуры Западной Европы. В Венгрии сложилась иная ситуация. В городах королевства до XVII в. преобладал немецкий этнический элемент, что не могло не отразиться на культуре. Немцы-горожане долго сохраняли свой язык, обычаи, законы, характерные для них хозяйственные и культурные связи. Вследствие этого между немецкими городами и остальной частью общества возникал определенный барьер. Другой особенностью городов было их заметное отставание в развитии от западноевропейских. Они позже возникли, были немногочисленны, немноголюдны, носили сильный аграрный отпечаток и имели слаборазвитое ремесло. Вместе с этнической спецификой эти черты городов королевства привели к тому, что ни в средние века, ни в эпоху Возрождения они не играли в культурной жизни страны той роли, которая выпала им в Западной Европе. В отличие от Западной Европы город в Венгрии оставался довольно слабым связующим звеном между народной и элитарной культурой и их носителями. Это тем более очевидно, если учесть, что в XV в. еще не сложился венгерский язык как язык письменности и литературы. Вследствие этого главные нити культуры, в частности образование, значительно дольше оставались в руках церкви с ее латиноязычной культурой.

Центрами народной культуры были в XV в. многочисленные рыночные местечки -- поселения, занимавшие промежуточное положение между городом и деревней. В их культуре сочетались элементы городской и деревенский, и культурные процессы отчасти напоминали те, что протекали в городе. Но в то же время в условиях относительного благополучия в развитии в XV в. и благосостояния зажиточные крестьяне -- жители рыночных местечек -- создали основы той народной материальной и духовной культуры, которая почти без изменения сохранилась до середины XIX в. В XVI же и XVII вв. эта культура стала достоянием многочисленного мелкого дворянства и через него приникала в более высокие слои.

Господствующий класс также отличался своеобразием. С первых лет существования Венгерского королевства, уже в эпоху Иштвана I, в состав венгерской феодальной элиты вливались многочисленные иностранцы, в первую очередь выходцы из итальянских и немецких земель. Они прибывали вместе с чужеземными королями и королевами и оседали на новой родине. Иноземцы приносили с собой свои обычаи и культуру. Особенно заметными эти влияния стали после того, как пресеклась династия Арпадов (1301) и в королевстве, где так и не утвердилась наследственная королевская власть, трон часто занимали чужаки: итальянская ветвь Анжуйской династии в XIV в., Люксембурга в конце XIV -- первой половине XV в., Ягеллоны в конце XV -- первой четверти XVI в. и, наконец, Габсбурги с 1526 г. В формировании венгерской аристократической культуры в равной мере участвовала местная элита невенгерского происхождения. Она входила в состав единого господствующего класса Венгрии, ее представители (например, из влашского рода Хуняди, словацкого -- Запольяи, хорватского -- Зрини) занимали высшие посты в государстве, вращались при дворе. Наряду с венгерским они знали свой родной язык, но тем не менее в их сознании в ту эпоху чувство сословной принадлежности превалировало над этнической.

1. Культура королевского двора в XV в.

Трудно переоценить роль королевского двора в истории венгерской культуры вплоть до Мохача. Ведь именно благодаря ему в Венгрию попали рыцарская и ренессансная культуры.

Пока венгерские короли до Габсбургов держали свои дворы в Венгрии, они сами, их двор и придворная культура не отрывались от местной, национальной почвы. Они служили символом венгерской государственности для подданных, а также до некоторой степени обозначали культурные ориентиры для страны.

В подъеме придворной культуры при короле Матяше Корвине (1458--1490) отразились расцвет венгерского государства и рост его международного авторитета. Матяш использовал богатый арсенал средств культуры для утверждения престижа своей монаршей власти, для придания в глазах соседей большей убедительности его честолюбивым замыслам, простиравшимся далеко за пределы Венгрии.

«Визитной карточкой» короля была его резиденция -- королевский двор. Все в нем было рассчитано на то, чтобы произвести впечатление и ошеломить великолепием.

Придворная жизнь представляла собой сплошной праздник: дипломатические приемы чередовались с именинами, свадьбами, празднованием побед, церковных дат и т.п. Праздники сопровождались торжественными процессиями, пирами, рыцарскими турнирами, охотой, музыкой, танцами, фейерверками. Даже похороны превращали в своего рода праздник -- триумф смерти, сопровождаемый тщательно разработанным церемониалом. Особенно пышно была обставлена свадьба Матяша с неаполитанской принцессой Беатриче Арагонской, на обширные родственные связи которой в Италии молодой король рассчитывал в своих европейских политических планах. С Беатриче в Венгрии заметно усилилось итальянское влияние. Она привезла в Венгрию свой двор, при котором были поэты, музыканты, художники, певцы, артисты, врачи, астрологи и т.п. Она научила супруга тонкому обхождению, привила ему умение красиво одеваться. При ней на королевском столе появились более изысканные кушанья, различные десерты. Считают, что первую вилку привезла в Венгрию также Беатриче. При Беатриче придворный этикет стал строже. Например, исчезла открытость рыцарского стола. Церемониал подчеркивал избранность общества. Приглашение занять место у королевского стола преподносилось, как высочайшая честь, которой удостаивались немногие.

Пышные придворные праздники, этикет и церемониал придавали жизни короля и его окружения определенный ритм, вводили в известные дисциплинарные рамки. Они подчеркивали сословную корпоративность и замкнутость двора -- этого узкого социального слоя. Более того, они демонстрировали распределение мест и приоритетов внутри этой касты, возвышая над ней и всем обществом короля Матяша. Но феномен Матяша заключается, пожалуй, в том, что он осознал эстетическое и политическое значение гуманистической культуры и попытался привить ее при своем дворе.

Первые ростки культуры Возрождения в Венгрии можно отметить еще в первой половине XV в. и исходили они из Италии, с которой у Венгрии имелись давние прочные связи. Они укрепились во время походов Лайоша I (1342--1382) в Италию, когда и венгерские феодалы немного познакомились с итальянской жизнью и культурой, и итальянцы стали чаще приезжать в Венгрию. Они подготовили почву для новой культуры.

В 1417 г. Сигизмунд пригласил для работы в своей канцелярии известного итальянского гуманиста, педагога Пьетро Паоло Верджерио, последователя Петрарки. Верджерио провел в Венгрии без малого 30 лет. Он преобразовал придворную канцелярию в духе реформ латинского языка, которые разрабатывал во Флоренции канцлер республики, покровитель Верджерио Колуччо Салютати, полагавший, что рабочим языком дипломатов и канцеляристов должен стать язык Цицерона. В венгерской канцелярии работали и другие, менее значительные итальянские гуманисты. Благодаря их усилиям венгерская королевская канцелярия превратилась не только в центр распространения хорошей латыни, но и в рассадник гуманистических идей.

Поскольку Венгрия в ту пору еще не располагала своими университетами, молодежь из Венгрии ездила получать высшее образование в Германию, Чехию, Польшу, но чаще -- в Италию, в университеты Болоньи, Падуи, Феррары, Флоренции, Рима, Неаполя. Там, у своих учителей, набирались новых идеи и с этим багажом возвращались домой. Эти немногочисленные пока специалисты высоко ценились на родине и могли достичь высоких светских и духовных должностей в государстве. Именно такую школу прошли самые яркие фигуры венгерской культуры XV в. Янош Витез и Ян Панноний.

Янош Витез (ок. 1408--1471) учился в Падуанском университете. Вернувшись в Венгрию, этот сын мелкопоместного хорватского дворянина сделал головокружительную карьеру: от загребского каноника до варадского епископа, а затем эстергомского архиепископа-примаса и канцлера Венгерского королевства. Он служил Сигизмунду и обоим Хуняди: правителю Венгрии Яношу и его сыну, королю Матяшу, к которому был приглашен воспитателем. В канцелярии Сигизмунда Янош Витез познакомился с работавшим в ней одно время Энеем Сильвио Пикколомини. Еще в бытность варадским епископом, Янош Витез собрал вокруг себя литературный кружок по типу гуманистической академии, в которую вошел и Верджерио. Одним из первых в Венгрии он стал коллекционировать кодексы, собрав солидную библиотеку, часть которой позже пополнила знаменитую библиотеку Матяша. Основу его коллекции составили труды античных авторов. Янош Витез не был еще гуманистом в полном смысле слова. Античные авторы являли для него скорее новый идеал литературного стиля и чистоты латинского языка, инструмент оттачивания собственного пера, чем источник нового мировоззрения. Став канцлером, он вслед за Верджерио внедрял новую латинскую культуру в королевской канцелярии. Именно в этой сфере он увековечил себя в истории венгерской культуры, оставив богатое эпистолярное наследие. Его письма служили образцом для начинающих дипломатов и администраторов. Они были собраны в 1451 г., а позже, в начале XVI в., изданы почти как учебники. Янош Витез оказывал также поддержку молодежи в получении необходимого образования. Немало его стипендиатов учились в итальянских университетах. В своем же королевстве, в Пожони (современная Братислава), он основал Academia Istropolitana -- первое высшее учебное заведение, организованное по типу Болонского университета. Однако академия ненадолго пережила своего создателя. В Венгрии еще не сложились условия для своих университетов.

Основателем венгерской гуманистической литературы и первым латинским поэтом стал племянник Яноша Витезя Ян Панноний (1434--1472). Его причисляют к лучшим неолатинским европейским поэтам своего времени. В отличие от Яноша Витезя он воспринимал античную литературу как основу для формирования личности и мировоззрения. Ян Панноний учился в Ферраре у Гварино Гварини и стал его лучшим учеником. Уже в Италии, в 15-летнем возрасте юноша приобрел известность в гуманистических кругах своими эпиграммами и панегириками, написанными в подражание древнегреческим и римским поэтам, в частности Марциалу. Однако уже в этих подражательных стихах проглядывал его оригинальный поэтический дар. Лучший из панегириков Яна Паннония, посвященный учителю Гварино Гварини, превратился в гимн новой культуре и новому человеку. Но ярче всего талант молодого поэта-гуманиста проявился в элегиях. И хотя они также восходят к античным образцам, но наполнены иным содержанием и выражают состояние души их автора, оригинальное и острое восприятие мира. С Яна Паннония начинается венгерская патриотическая лира. Поэт, разделявший тяготы походной жизни с королем Матяшем во время его военных кампаний, в своих элегиях молит о мире, счастье, покое, добром урожае, избавлении от турецких грабежей.

При покровительстве папы Пия II Ян Панноний получил древнее и богатое печское епископство. Несмотря на высокое положение и покровительство, он весьма критически относился к папской курии за ее чрезмерное корыстолюбие и испорченность, высмеивал суеверия. Недовольство же политикой Матяша, в частности его пассивностью на южных границах, где усиливалась турецкая угроза, привела Яна Паннония в 1471 г. вместе с дядей к участию в неудавшемся магнатском заговоре против короля.

Вместе с тем и Янош Витез, и Ян Панноний в течение долгого времени оставались единомышленниками и сподвижниками короля Матяша, понимая значение его начинаний для венгерской культуры.

2. Ренессанс при дворе Матяша

венгерская культура королевский ренессанс

Сам Матяш был одной из наиболее выдающихся фигур Ренессанса. Гуманистически образованный, он показал себя тонким ценителем красоты, горячим покровителем наук и искусств. Матяш был страстным коллекционером. Он с одинаковым энтузиазмом коллекционировал редкие кодексы, картины, драгоценную посуду, предметы антиквариата, собирал вокруг себя талантливых людей.

Подобно итальянским Сфорца и Медичи Матяш в первую очередь обращал внимание на строительство и собирание книг. Так, он реконструировал в ренессансном стиле и расширил королевскую резиденцию в Буде. Прекрасная архитектура и великолепное убранство дворца -- мозаичные полы, деревянные резные потолки, обилие скульптуры, камины из красного каррарского мрамора, венецианские зеркала, картины, фрески -- производили впечатление на современников. Подлинным шедевром ренессансной архитектуры стал летний дворец -- резиденция короля под Будой, в Вишеграде, созданный, казалось, из одних летящих аркад и колоннад, восхищавший своими висячими садами и мраморными фонтанами. Для строительства и украшения дворцов приглашались итальянские, прежде всего флорентийские, а также далматинские мастера. Именно они привносили в венгерскую архитектуру новое ордерное мышление, привившееся в Венгрии и постепенно оттеснившее готику. В таком отношении к зодчеству и искусству проявлялась не только любовь Матяша к прекрасному, но и трезвый расчет: все это великолепие было призвано подчеркнуть в глазах подданных и иностранцев величие и могущество венгерского монарха и его государства.

Этому же служила знаменитая на всю Европу библиотека «Корвина», основанная в 70-е годы XV в. В ней насчитывалось не менее 500 томов. Это были произведения как древних, так и средневековых авторов, а также новых, в том числе гуманистических. Преобладали книги светского содержания, среди них --по истории, географии, астрономии, медицине, поэзии и т.д. Король не жалел денег на покупку и переписку книг. Чаще всего они заказывались во Флоренции через тамошних книготорговцев и иллюстрировались известными флорентийскими миниатюристами. Со временем мастерская по переписке, оформлению и переплету книг возникла при королевском дворе в Буде. В хранителях библиотеки состояли высокообразованные гуманисты Марцио Галеотто и Тадео Уголетти, приглашенный воспитателем к королевичу Яношу. Библиотека была излюбленным местом работы придворных и самого короля. Здесь устраивались ученые диспуты и симпозиумы.

Матяш прилагал немало усилий к тому, чтобы собрать при дворе цвет европейской гуманистической интеллигенции. Духовную атмосферу при дворе создавали приехавшие из Италии гуманисты Марцио Галеотто, Антонио Бонфини, Каллимах Эспериенте, Пьетро Рансано и др. Все они так или иначе трудились над созданием новой концепции государя. В их исторических трудах, пусть и не слишком фундированных, вырисовывался образ государя, который с помощью Фортуны и добродетели мог не только безбедно существовать в этом мире, но и формировать его. Подобная трактовка тем более импонировала и была необходима Матяшу, что он не мог похвастать принадлежностью к королевскому или хотя бы к какому-нибудь древнему аристократическому роду. Его отец поднялся из захудалого влашского дворянского рода; единственный сын Матяша был рожден вне брака. В гуманистической историографии новыми красками заиграла распространенная в средневековой венгерской хронистике, в том числе и добротном труде современника Матяша Яноша Туроци, гуннская концепция, отождествлявшая венгров с гуннами. Аттила идентифицировался с Матяшем и представлялся мудрым справедливым правителем, создавшим могучую державу, образцом гуманистических добродетелей, радетелем народных интересов.

Пропаганда королевского авторитета делала свое дело -- Матяш приобрел чрезвычайную популярность в народе. Об этом свидетельствуют широко распространившиеся в фольклоре сказки и баллады о справедливом и добром короле Матяше. Важным источником этого фольклора послужили произведения Галеотто и Бонфини.

В эпоху Ягеллонов пульс новой культуры продолжал биться, хотя уже не с такой силой, как при Матяше. Заметно ослабло итальянское влияние, зато усилилось польское, немецкое, чешское: ведь Уласло II (Владислав) был одновременно и чешским королем. Из чешской канцелярии в Буду попали такие гуманисты, как Ян Шлехта, Богуслав Лобкович. Выдающийся немецкий гуманист, поэт Конрад Цельтис, проводя в жизнь свою идею творчески объединить центрально-европейскую интеллигенцию, создал в 1492 г. в Буде «Венгерское литературное общество» по подобию тех, что он сформировал в Германии, Польше, Австрии. В этом кружке продолжали жить идеи неоплатонизма, доминировавшие в гуманистическом окружении Матяша. В то же время усилилось влияние идей Эразма Роттердамского. В новое культурное движение включалось больше, чем прежде, венгров и представителей других народностей, живших в Венгрии. К их числу относятся Миклош Олах, Антал Веранчич, Иштван Бродарич -- поколение, пережившее мохачскую катастрофу и писавшее о ней.

Несмотря на некоторые успехи в эпоху Матяша и Ягеллонов, ренессансная культура в Венгрии распространялась медленно. Новая культура была принята в XV -- начале XVI в. лишь узким кругом придворной аристократии. В отличие от Италии она срослась в основном с придворной, а не городской культурой. Города оставались слабыми, феодалы в массе -- малограмотными. Поэтому не случайно гуманистической культуре симпатизировали в большей мере прелаты, как представители наиболее образованного сословия. Гуманисты, как свои, так и приезжие, чувствовали себя чужими в этой стране, жаловались на грубость нравов, неустроенность быта, грязь, враждебность окружающих, скуку.

Для проникновения гуманизма в глубь венгерского общества существовали очень важные препятствия. Светская культура и образованность заметно отставали от Западной Европы. Попытки утвердить в королевстве университеты в XV в. закончились неудачей. Из-за культурной слабости городов образование оставалось в руках церкви. При монастырях, аббатствах, соборах, приходах существовали школы. Но они давали образование на базе старых традиций и с подозрением взирали на преобразования в гуманистическом духе. Но даже таких школ не хватало для растущих потребностей городского, сельского населения, нужд государственного управления.

Немалые сложности в распространении культуры возникали из-за того, что господствующим языком письменности еще в XV в. продолжала оставаться латынь: она была языком литературы, делопроизводства, законодательства, школьного образования и даже общения в разноязычной среде, например при дворе. Венгерскому языку отводилось место в сфере разговорной речи, фольклора, частной переписки.

Все это ограничивало возможности взаимопроникновения культур, мешало распространению гуманистической культуры и образования в более широкой общественной среде.

3. Новые факторы культуры в XVI--XVII вв.

Мохачской битвой 1526 г. был предопределен распад Венгерского королевства на три части: королевство Венгрию, попавшее под власть австрийских Габсбургов на условиях персональной унии; Центральную Венгрию, захваченную турками; самостоятельное Трансильванское княжество, в значительной мере продолжавшее венгерскую государственность и находившееся в вассальной зависимости от Порты. Насильственный разрыв некогда единого государства, естественно, не мог прервать веками складывавшиеся хозяйственные, политические и культурные связи. Они сохранялись, но были чрезвычайно затруднены из-за расхождения политических путей и внешней ориентации новых политических образований.

В XVI--XVII вв. судьба распавшейся Венгрии складывалась очень драматично и даже трагично. Непрекращавшиеся войны с турками, с XVII в. осложнившиеся выступлениями венгерских сословий против Габсбургов, внутренние разногласия между венгерской и трансильванской частью бывшего единого королевства -- все это ослабляло силы и задерживало общественное развитие. Тем более удивительно, что именно в это время венгерская культура переживала бурный подъем и небывалый расцвет.

Культура этой эпохи принципиально отличалась от предыдущей. Заметно повысилась культурная роль народного языка, зародилась и поднялась литература на родном языке. Изменилась структура образования: новая школьная образованность стала всеобщим явлением. Книгопечатание позволило сделать достоянием масс достижения науки и литературы, формировало вкусы людей. В результате культурное развитие представляло теперь единый процесс, в который оказывалось втянутым общество снизу доверху. Королевский двор утратил свои главенствующие позиции, зато город по сравнению с предшествующим периодом вышел далеко вперед. Культурное развитие в XVI в. проходило под знаком Реформации, а с XVII в. еще и под знаком Контрреформации. Но та и другая мирно уживались с гуманизмом, охотно черпали из открытых гуманизмом источников. Наконец, следует отметить еще одну важную черту культуры послемохачского периода. В огне военных, политических, религиозных пожаров народ жаждал выжить и найти путь к утраченному величию Венгерского королевства. Это сообщало необыкновенную эмоциональность, страстность, полемичность историографии, публицистике, религиозной литературе, поэзии.

Осмысление случившейся у Мохача трагедии занимало всех думающих людей, независимо от их политической и религиозной принадлежности. Много писали о бедственном положении страны протестантские авторы. Так, последователь Кальвина Имре Озораи считал, что турки -- это божия кара за грехи венгров против Господа. Гуманисты в своей исторической концепции исходили из той же позиции, что и протестанты. Но «грех» они видели во вполне конкретной политике правящих в Венгрии властей. Их концепция строилась на трезвом анализе фактов из прошлого и настоящего. Канцлер Иштван Бродарич, написавший в 1527 г. по горячим следам мемуары «О гибельном поражении от турок», обвинял в крахе королевства знать за внутренние раздоры и соперничество клик. Автор «Венгерской истории» канцлер князя Иштвана Батори Ференц Форгач начальные причины бедствий королевства видел в том, что Матяш не мог закрепить трон за своим сыном.

Плачевность нынешнего состояния и неопределенность дальнейших перспектив приводили историков к идеализации прошлого. Это стало составной частью их историко-политической концепции. Так, Миклош Олах, бывший перед Мохачем эстергомским архиепископом и правителем страны, написал в эмиграции трактаты «Аттила» и «Венгрия» (1536). С ностальгической болью рисует он богатства и красоты венгерской земли, восхваляет мудрость ее правителей. Историков особенно привлекала эпоха Матяша. Если современники видели в нем тирана, то XVI в. превратил его в героя и мудреца, символ величия и единства Венгерского королевства. В идеализации Матяша проглядывало недовольство историков и публицистов современными им правителями.

Вопрос о будущем Венгрии в политических концепциях XVI в. решался однозначно: раздел Венгрии мыслился как временное состояние, правильной политикой можно и нужно было вернуть единую Венгрию, объединив королевскую часть и Трансильванское княжество. Эти надежды связывались с Габсбургами, поэтому и общественное мнение, выраженное в исторической и политической литературе того времени, лояльно к ним. Подобные взгляды отражены в исторических трудах гуманиста Антала Веранчича («Мемуары о том, что произошло в правление Лайоша»), Дьердя Сереми, написавшего на венгерском языке хронику «О гибели Венгрии». Лишь после неудач 15-летней войны (1591--1606) с начала XVII в. стали очевидными несостоятельность Габсбургов в борьбе с турками, и то, что разделение королевства -- это всерьез и надолго. Существование самостоятельного Трансильванского княжества стало восприниматься как залог сохранения Западной Венгрии от окончательного подчинения ее Габсбургами.

Борьба за выживание очень остро поставила перед обществом вопрос о нации. Общественная литература того времени пестрела на все лады склоняемыми понятиями «нация», «народ», «родина», «любовь к родине». Специфика венгерской ситуации заключалась в том, что эти понятия надо было осмыслить в условиях этнической, социальной, культурной, языковой пестроты, а также раздела некогда единого государства на три части. Понимание общности уже сложилось, но отличалось у представителей разных культурных направлений и социальных групп. Так, еще в XV в. среди венгерских гуманистов, многие из которых были выходцами из инородцев (далматинцы, хорваты, словенцы и т.д.), получила хождение мысль о том, что это -- общность, объединяющая людей, живущих на одной государственной территории. Ее называли «gens Pannonica», «natio Pannonica». Такое понимание было распространено и в XVI--XVII вв. В XVI в. некоторые авторы исходили из признания венгерского языка в качестве элемента, образующего нацию. Так полагал известный переводчик Библии протестант Янош Сильвестер. Но доминировала в обществе концепция «дворянской нации», сформулированная в начале XVI в. государственным деятелем Иштваном Вербеци: нацию составляют все дворяне (nobiles) королевства независимо от их богатства, должности, языковой принадлежности. Непривилегированные сословия, в первую очередь крестьяне, не включались в такую «политическую нацию».

Что такое «родина», было более или менее ясно: Венгрия, причем единая. Но «патриотизм» в условиях бесконечной политической борьбы трактовался по-разному. В глазах одних предательством выглядела приверженность к Габсбургам, даже если ее целью было изгнание турок. В глазах других непростительными считались попытки сблизиться с турками, даже если они были нацелены на достижение гарантий от посягательств Габсбургов на свободу Венгрии и Трансильвании. В глазах третьих глубокого порицания достоин переход от венгерского короля на сторону трансильванского князя, и наоборот. Редкие спорщики обладали мудростью венгерского историка из Трансильвании Иштвана Самошкези, признававшего допустимость подобных поступков, если они мотивируются заботой «о деле».

Конечно, создание историко-политических концепций было уделом немногих, часто так или иначе связанных с политикой, двором, людей. Действительно, феодальная элита продолжала оставаться и политической элитой, возглавляющей и направляющей политическое развитие страны. Более того, ее роль в этих процессах усилилась во время турецких войн.

4. Придворная культура после распада королевства

После 1526 г. королевский двор в Буде как единый центр политической и культурной жизни королевства перестал существовать. Со временем его заменили два монарших двора: Габсбургов -- в Вене (или Праге) и трансильванских князей -- по большей части в Дюлафехерваре. Вынесенный за пределы королевства двор новых венгерских королей утратил свою «национальную» роль. Венгерские подданные составляли в нем лишь часть подданных австрийских Габсбургов, одновременно являвшихся германскими императорами, чешскими королями, властителями наследственных владений Габсбургов в Австрии. Нельзя сказать, что венгерская знать чуралась Вены. Она строила там дворцы, покупала дома, заключала браки, приобщалась к придворной жизни и переносила ее формы в свои венгерские владения. Через нее попадали в венгерские земли новые идеи, стили и вкусы в архитектуре, искусстве, литературе, западные моды, манеры. И все же в этом проявлялось лишь косвенное влияние королевского двора на венгерскую культуру, тогда как его прямая роль была весьма ограниченной. Габсбурги не жили в своих венгерских владениях и не часто появлялись в них. Лишь их редкие наезды во время коронаций и государственных собраний оставляли по себе недолгую память пышными процессиями да бутафорскими триумфальными арками.

На этом фоне выгодно выделялся двор трансильванских князей. Он начал формироваться еще при Яноше Запольяи в середине XVI в. (до оформления Трансильвании в княжество), усилился при Иштване Батори и достиг расцвета в XVII в. при Габоре Бетлене и Дьерде I Ракоци. Трансильванские князья стремились продолжить традиции венгерского королевского двора домохачской эпохи. Они выступали покровителями культуры, содействуя строительству, образованию, организуя духовную жизнь при дворе. Вокруг них собирались как представители отечественной интеллигенции, так и те, кого князья приглашали из-за границы. Сюда тянулись феодалы из королевской Венгрии. Этому способствовала атмосфера религиозной терпимости, создаваемая князьями в их владениях. Трансильвания была, пожалуй, единственной территорией в Европе, где мирно уживались и были официально признаны католицизм, лютеранство, унитаризм и православие. Двор трансильванских князей строился по западному образцу, но был проще, скромнее, суровее. И не только потому, что у князей было меньше возможностей, чем у Вены. Итальянское, польское, немецкое влияния присутствовали, но культивировались венгерские традиции. Именно за это современники и потомки ценили Габора Бетлена.

Вместе с двором трансильванских князей культурно-организационные задачи частично взяли на себя замки венгерских магнатов. К этому вынуждали условия войны, удаленность центральной власти и королевского двора. Габсбурги продали венгерским магнатам 35 крепостей. Но магнаты и сами строили себе замки, приглашая итальянских и немецких архитекторов и инженеров по фортификации. Каждый замок превращался в крепость. Но внутри ее возводились не только фортификационные сооружения, но и разбивались сады с экзотическими растениями. Так, замок надора королевства, мецената Тамаша Надашди в Шарваре был построен в ренессансном стиле итальянскими архитекторами Ф.Бениньо и П.Феррабоско, хорошо зарекомендовавшими себя в Вене. Этот замок с внутренней аркадной галереей стал эталоном для подобных сооружений в Венгрии и Трансильвании. За стенами замков-крепостей бурлила общественная и культурная жизнь. Там проживало много народу: от родственников и вассалов до слуг. Молодежь училась грамоте, наукам, танцам, пению, игре на музыкальных инструментах, воинскому делу. Очень любили гостей. Для их съезда находилось много поводов, так как людям было необходимо общение. Веселые встречи сопровождались пышными застольями с танцами и музыкой, неприхотливыми развлечениями, состязаниями.

Многие магнаты славились своим меценатством. Они строили церкви и школы, создавали и поддерживали типографии, коллекционировали книги.

Выдвижение в Венгрии частных магнатских дворов одновременно отражало недовольство венгерской аристократии венским двором и его политикой, и как следствие этого -- стремление обособиться. По возможности это старались подчеркнуть поведением, одеждой, прической. Магнаты, прекрасно разбиравшиеся в столичной европейской моде, тем не менее предпочитали носить венгерскую национальную одежду: длинный доломан и кафтан, шубу, высокие сапоги, шапку с пером. Женщины украшали свое платье передником, голову -- богатым венцом. Именно такими они изображены на парадных портретах, которые заполняли замковые галереи.

В условиях, когда мужчины воевали и много времени проводили вне замка, повысился авторитет их жен. Помимо обычных домашних обязанностей и воспитания детей венгерские аристократки нередко управляли жизнью замка и всего поместья. Случалось, что они в отсутствие хозяина возглавляли оборону своего гнезда при внезапном нападении врагов. Образ женщины-воительницы даже утвердился в венгерской литературе. Венгерские аристократки XVI--XVII вв. привлекают и своей духовностью. Как правило, они получали образование дома или при дворе патрона своих родителей вместе с другими дворянскими детьми, находившимися там. Помимо венгерского языка они нередко владели латинским, немецким, итальянским, музицировали, знали счет, историю, географию. Некоторые увлекались сочинением стихов. Они вели дневники и деловую переписку, не говоря уже о письмах находившимся вдалеке мужьям и детям. Недостаток врачей и плохие дороги заставляли женщин разбираться и в медицине и лекарствах. Роль замков в истории культурной жизни страны XVI--XVII вв. велика и, несомненно, положительна. Их владельцы по мере сил пытались справиться с теми задачами, которые был не в состоянии выполнить двор чужих королей. Замки поддерживали традиции культуры, связь между ближними и далекими мирами. Тем не менее не они сделали плоды культуры доступными для широких слоев.

5. Школьное дело

История венгерской школы XVI--XVII вв. с ее гуманистическими принципами связана с Реформацией и Контрреформацией. Реформация сильно изменила конфессиональную ситуацию в Венгрии: если в 20-е годы XVI в. 75--80% населения страны составляли католики, то в 70-е годы уже количество протестантов определялось этим процентом. Одну из основных своих задач протестанты (как лютеране, так и кальвинисты) видели в том, чтобы подготовить как можно больше грамотных, умеющих читать Библию, воспитанных в новой вере людей. Потребность в грамотных людях остро ощущалась и в дворянских комитатах (административных округах), где процветало дворянское самоуправление с его административными, судебными и финансовыми органами. Образованные люди нужны были магнатам для управления их обширными владениями. Этим была предрешена судьба школьного образования, которое получило в XVI в. беспримерный доселе размах.

В сознании современников наметился гуманистический подход к школьному делу: оно стало восприниматься как целостная проблема, которую обязаны официально решать светские и духовные власти. Государственное собрание в Венгрии в 1548 г. и аналогичный орган в Трансильвании в 1557 г. впервые рассматривали вопрос о школе. Больше всего школ появилось в рыночных местечках, городах. Но в стороне от этого процесса не оставались и деревни. Школы (особенно среднего и высшего уровня) поддерживались городскими магистратами и даже монархами, духовными и светскими магнатами. Лучшие школы возникли в Шарошпатаке, Дебрецене, Тате, Шарваре. Школы действовали и на турецких землях.

Точных сведений об общем количестве школ не сохранилось. Доподлинно известно о 200 школах. Но их, несомненно, было больше. 3/4 известного числа школ принадлежало протестантам, которые отбирали церкви у католиков и создавали новые. В XVII в. обозначился обратный процесс в пользу католиков. Однако речь идет не о простом изменении в количественном соотношении. Протестантская школа была не только учебным заведением, где учили грамоте, а представляла собой сложный культурно-образовательный центр нового вероисповедания. Его целью помимо овладения грамотой было также нравственно-религиозное воспитание доброго христианина, борца за свою веру. Этот опыт переняли у протестантов иезуитские школы. В соответствии с этими религиозно-воспитательными задачами строился и распорядок дня в школах: посещения церкви перемежались с пением молитв и гимнов, изучением катехизиса, чтением Библии, изучением грамоты, счета.

Сложилась двухступенчатая структура школьного обучения: начальная и латинская школа. Над ней надстраивалась латинская школа высшего уровня, дававшая начало университетским знаниям. Но первый (не закрытый впоследствии) университет был основан на территории королевства только в 1635 г. в Надьсомбате (Трнаве) по инициативе выдающегося деятеля культуры и церкви, эстергомского архиепископа Петера Пазманя.

Школы восприняли гуманистические методы педагогики. В трехклассных школах начального уровня учили читать и писать по-венгерски, считать; обучали основным молитвам и малому катехизису. Трудность состояла в том, что сначала учили буквы и лишь потом переходили к чтению, и еще позже к письму. Для облегчения труда учащихся стали вводиться таблицы и шаблоны. Основы математики на этом уровне пополнились умножением. Была введена таблица умножения. Эти нововведения гуманистической педагогики помогали уже на начальном уровне формировать основы отвлеченного мышления.

В школах второго уровня, состоявших из трех классов, учили латинскому языку, грамматике, красноречию, логике. Вместе с красноречием преподавались основы стихосложения, и в соответствии с гуманистической традицией учащимся предоставлялись возможности поупражняться в этом на школьных праздниках. Изучали классических авторов: читали, пользуясь словарями, переводили, критиковали, сравнивали. Помимо латинского учили древнегреческий и иногда древнееврейский. Так расширяли кругозор учащихся и развивали в них навыки критического подхода к материалу.

Учителей не хватало, поэтому в начальных школах преподавали священники, но случались среди педагогов и отставные солдаты. Многие из тех, кто преподавал в латинских школах, получили университетское образование. Первая волна педагогов пришла из Виттенбергского университета, венгерские выпускники которого принесли с собой на родину идеи не только лютеранства, но и гуманизма. Позже венгерские студенты из числа протестантов зачастили в Женеву и голландские университеты. Католики учились в Кракове, Вене, Граце, Оломоуце, Риме, где в конце XVI в. даже возник Венгерский коллегиум в рамках Collegium Germanicum. В школах работали известные деятели венгерской Реформации и культуры. Во владения трансильванских князей приглашались педагоги с европейским именем: с шарошпатакской школой связана десятилетняя педагогическая деятельность Яна Амоса Коменского в 30-е годы XVII в.

Существовавшие школы не охватывали всей системы образования. Дети мелких дворян и крестьян учились у сельских дьячков и священников. Как уже упоминалось, в школу превращался замок. Девочки получали домашнее образование. Но в городских школах уже появились группы и для девочек.

Жажда образования, охватившая венгерское общество, во многом носила прагматический характер. Оно открывало путь к социальному возвышению в условиях, когда несвобода ассоциировалась с крестьянским статусом, а свобода -- с дворянским. Дворянами не только рождались, но и могли стать, выслужившись на военном, административном и духовном поприще, как в государственной сфере, так и на службе у частных магнатов и дворянских комитатов. В Трансильвании протестантские священники добились того, что всему их «сословию» было пожаловано дворянство.

Огромную помощь школе в деле распространения знаний оказывали книги.

Первая попытка приобщиться к изобретению Гуттенберга была предпринята немецким книгопечатником Андриасом Хессом в Буде в 1473 г. Но первая постоянная типография была основана только в 1561 г. в Дебрецене Гашпаром Хельтаи. Это был более чем своевременный шаг, ибо составление кодексов в монастырях после 1526 г. почти полностью прекратилось. В ходе войн и Реформации исчезли 95% монастырей. Но даже если бы рукописные книги продолжали появляться, такой дорогой «штучный товар» не смог бы удовлетворить растущие духовные потребности.

Книгопечатание не просто увеличило число книг, но дало жизнь дешевой книге. Так, в XVI в. календарь, который крестьянин мог купить по цене двух фунтов свинины, стоил в 500 раз дешевле, чем печатная книга средней цены в XV в. Доступность книг расширила читательскую аудиторию, достижения науки и литературы становились достоянием многих. Печатное слово чрезвычайно увеличило возможности политической и религиозной агитации. Гашпар Хельтаи сравнивал его с правом религиозной свободы. Не случайно именно протестанты первыми осознали выгоды книгопечатания и стали создавать типографии. Католики отставали от них. Они стали печатать свои книги лишь в 1577 г., но еще долго предпочитали рукописные.

Книгопечатание отражало художественные вкусы, социальную и конфессиональную структуру общества, уровень его образованности и темпы ее роста. За 30 лет, начиная с 70-х годов XVI в., было издано книг в 2 раза больше, чем за 40 лет до этого. Поначалу преобладала протестантская литература религиозного содержания, составлявшая 60% от общего числа книг. Половина из этих книг написана на венгерском языке. После 70-х годов сократилось число религиозных изданий и резко выросло количество изданий светского содержания. Интерес к античности и задачи школьного образования повысили спрос на тексты античных авторов, которые издавались как в оригинале, так и в переводах. До 70-х годов их вышло вполовину больше, чем религиозных книг. Зато позже они уступили место научной литературе. В специальной научной литературе сначала довлели труды по праву, истории, географии, медицине, а позже в ее круг включалось все больше изданий по естествознанию. Следует отметить, что нарисованная картина отражала ситуацию только на рынке местных изданий. Светская научная литература в общественных и частных библиотеках пополнялась за счет поступлений из-за границы.

Характерным показателем изменения состава и интересов читательской публики был резкий рост беллетристики. Она составляла треть изданий в последние 30 лет XVI в. Тут вкусы отличались некоторой архаичностью. Беллетристика представляла собой популярное переложение известных античных и средневековых сюжетов, в основном светских, сказочных, фантастических историй. Но в этой явно развлекательной литературе граница сюжетов определялась серединой XV в. -- не позже. Беллетристика издавалась в виде так называемых “народных книжечек”: брошюрок объемом в 20 страниц, включавших разные истории. Они продавались везде и дешево, и очень охотно раскупались вместе с календарями, составляя основное чтение мелкого провинциального дворянства.

Читательские запросы горожан отличались: они интересовались историей, правом, географией, естествознанием, античной и современной литературой. Имелись среди них читавшие по-латыни. Своим детям они оставляли в наследство книги и даже домашние библиотечки. Больше других горожане занимались книгоиздательской деятельностью. 90% всех появившихся в XVI в. книг было напечатано в типографиях городов и крупных рыночных местечек.

Но, пожалуй, самым ярким показателем общественно-культурных сдвигов было распространение книг на родных языках, в первую очередь на венгерском.

6. Обретение родного языка

Реформация, демократизация образования, рост национального самосознания людей изменили положение венгерского языка в обществе. Из разговорной сферы он стал переходить в письменную и литературную. В то время как до XVI в. были созданы единичные произведения на венгерском языке, в XVI в. уже многие авторы писали по-венгерски. В XVI в. половина религиозной и треть научной литературы выходили из типографий на народных языках. С 70-х годов их доля составила уже две трети. Среди них на первом месте стояли книги на венгерском языке, за ним следовали немецкий, румынский и славянские.

Расширялась сфера употребления венгерского языка. На нем записывались статуты некоторых городов, что отражало их постепенную мадьяризацию. Подчас государственная документация Трансильванского княжества составлялась по-венгерски: ведь трансильванские князья и большая часть аристократии были венграми. По-венгерски писались в Венгрии политические трактаты и памфлеты. В этом выражался патриотизм их авторов и известная антигабсбургская, антинемецкая направленность. Венгерский язык повсеместно употреблялся в частной переписке, но и в официальной -- между комитатами, между венгерскими комитатами и трансильванскими князьями, а также турками -- он тоже был в ходу. Он появлялся в протоколах заседаний комитатских дворянских собраний, хотя доминировала там, как и повсюду в делопроизводстве и законодательстве Венгерского королевства, латынь.

Появились учебники венгерской грамматики. Первый их них создал все тот же Янош Сильвестер. Стали составляться латинско-венгерские словари. Большим шагом вперед в развитии венгерского языка явился перевод Библии. Из многочисленных переводов самым удачным оказался тот, который был сделан протестантским проповедником Гашпаром Карои. Труд Карои, увидевший свет в 1590 г., очень сильно повлиял на формирование венгерского литературного языка и стиля. На венгерский язык переводилось множество гимнов и псалмов.

Деятельность в области развития венгерского языка приводила к тому, что постепенно начали вырисовываться контуры венгерской литературы. Уже в религиозном жанре вырабатывался ее стиль и язык. Стремление авторов полемических религиозных произведений (как протестантов, так и католиков) убедить в своей правоте друзей и повергнуть врагов придавали языку религиозной литературы образность и отточенность, стилю -- хлесткость и живость.

Им недоставало изысканности, но зато они действовали на воображение и создавали настроение. Наиболее яркое выражение этот стиль нашел в творчестве уже упоминавшегося Петера Пазманя (1570--1637), выдающегося прозаика и мастера языка. В историю венгерской литературы он вошел своим полемическим произведением «Путеводитель», сборниками проповедей и молитв.

Венгерская литература того времени живо реагировала на происходившие события. Излюбленным жанром прозаиков и поэтов стали так называемые «иеремиады» -- жалобы на бедствия войны, гонения на веру, на безрадостную неопределенность будущего. «В траур оделась бедная Венгрия», «Плачевная жалоба Венгрии» -- типичные заголовки иеремиад. Они отражали общие чувства и настроения живущих в стране людей.

События той эпохи запечатлел один из самых популярных поэтов XVI в. Шебештьен Тиноли (ок. 1505--1556), один из последних странствующих бардов. С лютней в руках он обходил города, замки, военные лагеря и воспевал подвиги героев борьбы с турками, печальную судьбу страны.

Он сочинял песни, но написал и хронику в стихах о современных событиях и положил ее на музыку. Настоящую славу венгерской литературе принес ученик Петера Борнемиссы, основатель венгерской лирической поэзии Балинт Балашши (1554--1594). Балашши происходил из дворянской кальвинистской семьи, получил прекрасное образование, владел восемью языками. Потеряв имущество, Балашши всю свою жизнь посвятил войне и погиб, защищая от турок Эстергом. В полный голос прозвучала патриотическая лира Балинта Балашши. Он прекрасно знал кочевую, полную опасностей жизнь солдата, любил и прославлял ее.

Поэт восхищался стремительным бегом боевого коня, смелостью и удалью бывалого воина, пьянящим воздухом степи, терпкостью золотистого вина. Он тревожился за судьбу родины, но не оплакивал ее, как авторы иеремиад, а с радостью был готов пожертвовать за нее жизнью. Эти стихи сродни народному песенному и поэтическому творчеству, процветавшему на окраинах королевства среди воинов-пограничников и хайдуков. Прекрасна любовная лирика Балинта Балашши.

Цикл стихов «К Юлии» стал жемчужиной венгерской поэзии на все времена. Любовная поэзия Балашши глубоко оригинальна, но на формирование его как лирического поэта наложило отпечаток творчество и великих итальянцев, в частности Данте и Петрарки, и великих римлян, особенно Горация. Гуманистическая традиция в венгерской литературе нашла отражение и в обращении к античным авторам, которых адресовали широкому кругу читателей. Сначала это были переводы. Так, в 1536 г. Гапшар Пешти перевел на венгерский язык басни Эзопа. Своими переводами он хотел показать, что венгерский язык пригоден для литературного творчества. Басни пользовались популярностью, и в 1566 г. Гашпар Хельтаи не только перевел, но и переработал 100 басен Эзопа, приблизив их материал к современной венгерской действительности. Из его басен следовало извлекать урок.

Гуманистическую литературную традицию со временем восприняли и протестанты, также обратившиеся к античным сюжетам. Петер Борнемисса переработал «Электру» Софокла (1558), перенеся ее действие в современную ему обстановку. В персонажах его «Электры» узнавались венгерские характеры того времени. Для Хелтаи и Борнемиссы в отличие от Пешти античность уже не служила образцом для подражания, а давала основу для собственных размышлений.

Борнемисса стоял у истоков венгерского театра. Протестанты и католики (особенно иезуиты) использовали драматургию как оружие в борьбе с противником, а также как воспитательное средство. Правда, светская драматургия тоже отличалась крайней назидательностью. Так, первая национальная драма «Меньхерт Балашши», написанная Каради, учила ненавидеть предательство и подлость. Вместе с тем, самостоятельных драматических произведений было еще мало, и большинство из них, подобно «Электре» Борнемиссы, представляли собой переводы или переработку известных сюжетов. Но, пожалуй, самым примечательным в венгерской драме того периода было то, что она не имела своего зрителя: пьесы в Венгрии читали, а не смотрели, поскольку еще не существовало театра. Страна не имела для этого возможностей. Спектакли ставились только в школах, силами учащихся. Культуру Венгрии второй половины XV -- начала XVII в. нельзя назвать культурой шедевров. Одиноко стоят в ней такие европейские величины как Ян Панноний, Балинт Балашши, так и Матяш с его гуманистическим двором. Редкие шедевры -- дворцы, библиотеку Матяша -- безжалостно поглотили войны. В то время как в Англии творил Шекспир, а таланты Бомонта и Флетчера рассматриваются как нечто второстепенное и сопутствующее, Венгрия только училась читать и писать на родном языке, а вершиной драматургии стала «Электра» Борнемиссы.