Культура Руси XIV-XV веков

Размещено на http://www.allbest.ru/

Государственное образовательное учреждение

Высшего профессионального образования

Всероссийский заочный финансово-экономический институт

Контрольная работа

По дисциплине: культурология

На тему: Культура Руси XIV-XV веков

Исполнитель: Лощакова А.В.

Преподаватель: Кутепова Н.М.

Владимир 2010

План

1. Русская культура в период монголо-татарского ига

2. Виды и жанры Московской Руси

3. Тест

1. Русская культура в период монголо-татарского ига

Если в период Киевской Руси основу хозяйственного развития составляли внешняя торговля и эксплуатация природных ресурсов, то к концу ХII-ХШ вв. экономика переориентировалась на сельскохозяйственное производство в рамках феодальной вотчины. Это отрицательно сказалось на уровне предпринимательской активности. Еще больший ущерб нанесло татаро-монгольское иго, которое продолжалось почти два с половиной столетия.

Были разрушены села и города, в том числе ряд крупных экономических центров: Владимир, Рязань, Тверь, Суздаль, Киев. Была уничтожена значительная часть, трудоспособного населения, средств производства. Уплата дани означала регулярное изъятие значительной части валового продукта. Центр экономической жизни переместился на северо-восток; что существенно изменило хозяйство и быт. Резко сократились традиционные внешнеэкономические связи. Были подорваны важнейшие стимулы экономической деятельности: процветание могло только увеличить дань Золотой Орде. Разрушение (в первый период монголо-татарского нашествия) большинства крупных торговых городов, периодические уводы в Орду искусных ремесленников привели в упадок русские ремесла, и часть производств уже не возродилась (филигрань, резьба по камню и др.). Значительно меньше торговли и ремесел пострадало земледелие. Его экстенсивное развитие продолжалось, и в результате оно постепенно превратилось в ведущую отрасль экономики. Именно в монгольский период Россия стала преимущественно аграрной. Очаг торгового предпринимательства сохранился на северо-западе, где уцелел от татаро-монгольского нашествия Великий Новгород. С одной стороны, определенную роль сыграли те сложные природные условия, которые мешали развитию сельского хозяйства в этих краях. Лесная, болотистая местность, в которой в те времена редко встречались луга и лиственные породы деревьев, была абсолютно непроходима для конных татарских полчищ, не находивших в достаточном количестве корма для своих коней. Дважды пытались татары покорить новгородские земли, и оба раза безуспешно. С другой стороны, новгородцы, имевшие значительный опыт в общении с восточными кочевниками, выработанный в ходе поволжской торговли, смогли дипломатично наладить отношения с Золотой Ордой. Подарки ханам и их приближенным позволили Новгороду избавиться от притеснений и даже сохранить прежнюю свободу торговли на Волге. Практически ничего не потеряв, в период монголо-татарского ига Новгород сумел добиться наивысшего процветания, оставшись фактически единственным крупным посредником между Западной и Северо-Восточной Европой, а частично и Азией.

Таким образом, центр русского предпринимательства в период монголо-татарского завоевания сохранился в Великом Новгороде. Новгородская торговля основывалась на следующих началах: эксплуатация богатейших лесных промыслов Северной Руси; скупка сырья по всей Руси для вывоза в ганзейские города; тесные связи с Ганзой; торговля с Поволжьем.

Лесные промыслы несколько оскудели по сравнению с ранним периодом, хотя меха по-прежнему оставались главным русским товаром и часто заменяли собой деньги: мехами брали штрафы, платили за проезд и торговые пошлины, даже делали пожертвования на монастыри и церкви. Меха использовались не только во внешней торговле, но и на внутренних рынках. Меховая одежда не только защищала от холода, но и была знаком социального статуса. Так, низшие сословия носили только козьи, или овчинные меха, высшие же слои одевались в шубы беличьи, лисьи, бобровые, куньи, собольи. Таким образом, у каждого вида мехов был свой сегмент рынка, и на каждый вид на внутреннем рынке существовал устойчивый спрос. Конечно, такими товарами торговали не только новгородцы, однако меха концентрировались преимущественно в их руках через разветвленную сеть торговых агентов и связанных с ними промысловиков. Массовый спрос на пушнину на внутреннем и внешнем рынках приводил к оскудению ресурсов в новгородских землях и порождал потребность колонизации севера европейской части России. В результате новгородцы пришли на берега Северной Двины, в Вятский и Печорский края, на Урал и даже в Сибирь. При этом новгородцы редко занимались непосредственно промыслом вне новгородских земель, ограничиваясь скупкой, т.е. посредническими операциями, которые были сопряжены с немалыми опасностями. Ведение торговли требовало значительных навыков в ратном деле, и в XIV-XV вв. возникла прослойка купцов-ратников, именовавшихся ушкуйниками, которые на речных весельных судах совершали походы как в северные территории, так и на Волгу.

Рыбные промыслы имели для новгородцев большое значение, поскольку соленая и сушеная рыба являлась удобным пищевым продуктом во время дальних торговых поездок. В других местностях шире употреблялось мясо. Потребность в новгородцев в соли для переработки рыбы рано привела к возникновению солеварения. Соляные промыслы были не менее важны, чем пушные.

В результате завоевания германскими рыцарями в XIII в. прибалтийских территорий, принадлежавших ранее поморским и полабским славянам, были прерваны давние торговые связи северных русских городов. Однако освободившуюся нишу вскоре заполнил торгово-политический союз северо-германских городов - Великая немецкая Ганза, формировавшаяся в XIII в. первоначально вокруг Кельна, а затем вокруг Любека.

Ганза активно покупала не только меха, но и хлеб, лен, пеньку, мед, воск, кожи, шерсть, овчины и другое сырье. Производство этих товаров в новгородских землях было недостаточным даже для собственного потребления, и поэтому местные купцы активно скупали их в других местностях. Поскольку основу экономического процветания Великого Новгорода составляла посредническая торговля, то большое значение имело сохранение и развитие торговых связей с русскими княжествами. Зерно, воск, пенька и мед скупались в основном в Приднепровье, лен -- в верховьях Волги, а также в Смоленской и Псковской землях, кожи, шерсть, овчины -- частично на Днепре, но главным образом у татар и прочих кочевников. Торговля оставалась преимущественно меновой. Новгородские купцы везли на внутренние рынки меха, соль и предметы ганзейской торговли, в основном металлические изделия и ткани, вина. При этом привозные товары ценились весьма дорого. Являясь монополистами, новгородские купцы произвольно устанавливали цены.

Внутренняя: торговля оставалась, как и прежде, под покровительством церкви, которая продолжала поддерживать порядок в торговле, умеренность процентов по кредиту.

Торговые люди по-прежнему небыли выделены в особое сословие. Торговлей занимались не только профессионалы, но и князья, духовенство, даже крестьяне. Более того, занятие торговлей существенно повышало социальный статус: за обиду, нанесенную торгующему лицу, штраф удваивался. Купцы имели опыт общения с иноземцами и потому часто участвовали в посольствах. Как правило, они имели опыт и в военном деле.

Во внутренней торговле новгородцы были вынуждены широко использовать кредит. Мелкие купцы из русских княжеств использовались новгородскими оптовикам и в качестве торговых агентов по скупке сырья. В случае нехватки собственного капитала у агентов требовался кредит. Кредитные сделки удостоверялись послухами (свидетелями) и духовенством. Нарушение обязательств считалось грехом, поэтому не возврата кредитов во внутренней торговле практически не наблюдалось. Обязательства перед иноверцами выполнялись менее строго, поэтому и отношения с ними складывались более настороженные. Будучи очень заинтересованными в скупке сырья, ганзейцы были вынуждены ее кредитовать, но, учитывая опасность не возврата кредита, они повышали цену товаров и использовали другие, косвенные средства снижения риска. Видимо, вследствие частых не возвратов вскоре (уставе немецкого двора) XIII в. содержится запрет как предоставлять ссуды, так и самим брать в долг у русских.

Новгородцы, в свою очередь, тоже не всегда бывали удовлетворены качеством ганзейских товаров: вин, пива, варенья, даже соли. Однако большая выгода от посреднической торговли делала отношения с Ганзой привлекательными для новгородцев. Наиболее тесные связи установились с ганзейским городом Любеком. Любекцы основали в Новгороде большой торговый двор, именовавшийся Петерсгофом. Здесь находился выборный представитель--ольдерман подворья, являвшийся по сути дела консулом, а также ольдерман Св. Петра (по названию немецкой церкви на подворье), ведавший хозяйственной частью, средоточием которой была церковь Св. Петра. Порядок взаимодействия ганзейских и новгородских купцов строго регламентировался договорами, посредником при этом была главная ганзейская контора в Новгороде. Ганзейские гости подразделялись на летних, приезжавших морем, и зимних, приезжавших сухопутным путем. В 1344 г., опасаясь укрепления связей Новгорода с немецкими городами и возможной конкуренции, любекский сенат принял решение прекратить сухопутную торговлю. Зимних гостей в Новгороде не стало.

Летних гостей новгородцы должны были встречать на острове Котлин у устья Невы. Туда направлялся особый пристав с лоцманами, они и вели ганзейские суда вверх по Неве и Ладожскому озеру.

Устав ганзейского торгового двора, регулировавший взаимоотношения Ганзы с Новгородом, представлял собой свод актов, называемых скра. В первый раз скра была составлена в начале ХШ в.; во второй раз в конце XIII - в.; в третий - в середине XIV в. Кроме того, ганзейцы руководствовались грамотой на латинском языке (так называемой латинской грамотой), которая являлась своего рода эталоном любекского права, на основании которого представители Ганзы составляли договора с тем или иным, государством. Естественно, составленные на основе латинской грамоты договора решали все вопросы в пользу ганзейцев, с чем Новгород не мог согласиться. Привилегий Ганзы в Новгороде было меньше, чем в Швеции, Дании или Англии. Это объяснялось тем, что правительство Новгорода не имело кредитных обязательств перед Ганзой, как короли Англии и Норвегии, с одной стороны; с другой -- выгода новгородской торговли для Ганзы состояла именно в посредничестве с Востоком, чего не обеспечивали другие страны.

В то же время отношения с Ганзой были юридически оформлены в соответствии с актами скры и многочисленными договорами, утверждаемыми новгородским правительством. При этом ганзейцы. обладали значительными привилегиями: они имели право не впускать русских на свой двор, кредиты выдавались только с согласия главной ганзейской конторы и новгородских властей. Руководство Ганзы в значительной мере регламентировало и деятельность своих купцов. Чтобы удержать высокие цены, ограничивались объемы ввоза товаров и денег. Так, денег ганзейцам разрешалось ввозить в сумме не более 1 тыс. марок, чтобы не было соблазна завысить цены при покупке новгородских товаров, даже если это казалось выгодным. В свою очередь. Новгород разрешал германским купцам только оптовую торговлю, и лишь в качестве исключения в небольших размерах для подростков допускалась торговля розничная (в целях обучения).

Способы торговли были избраны весьма простые: товар у новгородцев покупали на месте по более высоким ценам, нежели за морем, т.е. использовали вполне современный метод ценовой конкуренции. Тем самым достигались две цели, первая -- разорить готскую и поморскую торговлю, другая -- отучить новгородцев от навигации, строительства судов, самостоятельного плавания в зарубежные города. Постепенно эти цели были достигнуты.

Монополия Ганзы и ограничение самостоятельной торговли на Западе побудили новгородцев сосредоточить усилия на Востоке. Несмотря на татаро-монгольское нашествие, уже в 1265 г. новгородские купцы широко торговали на Волге и даже имели постоянных приказчиков и постоянные лавки в столице Золотой Орды -- Capae. B Орду по-прежнему ввозились пушнина, пользовавшаяся там большим спросом, а также европейские товары: свинец, олово, полотна, сукна, слесарные изделия, моржовая кость. Из Орды привозили хлеб, степные и азиатские товары: пряности, сушеные фрукты, цветы, лекарственные травы (алоэ, камфора), шелковые и атласные ткани, самоцветы, ювелирные украшения, жемчуг, бисер.

Другие западные русские земли в период феодальной раздробленности вели внешнюю торговлю менее активно. Смоленская, Витебская и Полоцкая земли торговали преимущественно по Западной Двине. В середине XII в. случайно попавшие в устье Двины бременские суда убедились, что там можно вести прибыльную торговлю, и основали фактории Укскул и Дален. Через эти фактории и двинская торговля попала в руки ганзейцев. Из Риги в русские земли шли соль, солод, сельдь, вино, пиво, шелк, полотне и пр. К XV в. к этой торговле подключилась даже Москва, используя в основном два пути продвижения товаров: первый путь: Москва -- Смоленск -- Гродно -- Аугустово -- Лик -- Вильдминнен -- Кенигсберг; второй путь: Москва -- Псков -- Рига - Куршский залив -- Мемель (имеется в виду река Неман) -- Шаакен -- Кенигсберг.

Значительную роль в экономическом развитии Руси сыграло перенесение центра экономической и политической жизни из южных районов на северо-восток -- в междуречье Оки и Волги (земли вятичей). Новые торговые центры (Москва, Кострома, Рязань, Тверь) возникали и интенсивно росли в XI-XII вв. Они были расположены на выгодных торговых путях, относительно меньше подверглись разорению. В результате упадка и разграбления южных земель именно на северо-восток потоком хлынули беженцы, нашедшие там обжитую землю. Местные князья проявили заинтересованность в приеме и расселении мигрантов. Это благоприятствовало дальнейшей колонизации северо-востока, а затем севера, возросла численность населения, расширилась запашка, развивались ремесла. В дальнейшем именно эти земли стали оплотом нового русского государства и центром борьбы с Золотой Ордой.

До падения Великого Новгорода Москва не могла стать центром внешней торговли Руси, но уже с XIV в. она была значительным центром внутренней торговли. По свидетельствам иностранцев, москвичи имели необычайную склонность к мелкой торговле, почти каждый житель Москвы чем-нибудь торговал. Рынки Москвы были чрезвычайно многолюдны и оживленны. Связи с Востоком породили некоторую склонность к восточной роскоши, Москва стала крупным потребителем азиатских товаров.

Торговые правила москвичей во многом были сходны с порядком торговли новгородцев, но считалось, что московские купцы были добросовестнее, менее корыстны. Москвичи проявляли интерес к промыслово-ремесленной деятельности, стремясь использовать иноземный опыт, в особенности азиатский. В этом был залог будущего коммерческого процветания Москвы, делавшей ставку не только на торговую, но и на производственную деятельность. В то же время ремесленные производства развивали культуру труда, а соответственно и общую культуру.

После установления на юге Мирных взаимоотношений с татарами большое значение приобрел Донской путь. Так Московская Русь установила торговые связи с итальянцами, торговавшими на Танинском пути. Товары направлялись в город Данков на Дону и далее Доном до Азова, часть попадала даже в Кафу (Феодосию). Донской путь играл важную роль я торговле Москвы с крымскими татарами. Южно-татарская торговля сосредоточилась в городе Суроже и имела серьезное значение для Москвы. Гости из Сурожа пользовались в Москве значительными привилегиями. Расцвет Донской торговли пришелся на XV в., но просуществовала она недолго. Падение, видимо, было связано, во-первых, с участившимися разбойными нападениями на Дону рязанских и азовских казаков; во-вторых, с переносом центров итальянской торговли с Азией в связи с открытием европейцами новых торговых путей. Донским путем продолжали пользоваться ногайцы, доставлявшие в Москву главным образом лошадей. Ногайская торговля имела значение для Москвы, связывая Русь с народами Кавказа и даже с Персией. Торговля по Северной Двине и на северо-востоке еще не получила значительного развития и в рассматриваемый период носила чисто местный характер. Основными путями сообщения по-прежнему оставались реки. Нехватка камня была причиной отсутствия мощеных дорог, таких, как в Западной Европе. Сухопутная грузовая перевозка была возможна только зимой по замерзшим рекам и в степях. При этом дополнительные затруднения возникали из-за недостатка лошадей. Затрудняло торговлю и то, что, преодолевая пустынные территории, купцы всякий раз могли подвергнуться нападению разбойничьих ватаг или кочевников. Не стоит забывать, что рассматриваемый период -- это время смут и междоусобиц. Все эти факторы существенно затрудняли развитие торговых связей и снижали предпринимательскую активность.

За исключением новгородских и северных земель, во всех русских землях главным источником благосостояния являлось земледелие. Переселение в Верхнее Поволжье из более, плодородного и теплого Приднепровья потребовало новых подходов к организации хозяйства и быта, наложило отпечаток на характер труда и торговли. Сельские населенные и пункты стали мельче, чем в Киевской Руси, где села были, как правило, крупными. Приходилось отвоевывать у природы островки для земледельческой обработки. Поскольку на севере леса были более дремучими, пришлось вернуться к подсечно-переложной системе земледелия в более сложной, чем прежде, форме. Обилие болот еще более затрудняло поиск удобных участков. Суглинистая почва требовала удобрений, и крестьянин вынужден был выжигать лес, чтобы на относительно короткий срок повысить плодородие почвы, а затем отправлялся на поиск нового места. Это приводило к постеленному перемещению на северо-восток, подальше от набегов кочевников и поборов Золотой Орды.

Отметим, что колонизация шла преимущественно мирно: в порядке не завоевания, а заселения свободных территорий, на которых лишь редко встречались островки обитания чуди -- народа угро-финской группы.

Вместе с тем усилились процессы закрепления земельной собственности за служилыми людьми. Если в Киевской Руси служба у князя вознаграждалась через систему кормлений, а к XII в. денежным жалованьем (благодаря тому, что внешняя торговля предоставляла значительные денежные средства), то в период удельных княжеств, эти статьи дохода стали чрезвычайно ненадежны ввиду оскудения хозяйства как князей, так и населения. Поиск более стабильных источников доходов привел к развитию землевладения. Появлялись стимулы прекратить миграцию населения, сделать его более оседлым и закрепить на земле.

Низкое плодородие почвы вынуждало к поиску дополнительных источников жизнеобеспечения. Лес и реки давали сырье, которое можно было обрабатывать в долгий осенне-зимний период. Так издавна сложились условия для развития местных сельских промыслов, которые впоследствии стали называть кустарными. Хотя упадок и застой в развитии городских ремесел и торговли постепенно выдвинули продолжавшее развиваться земледелие в главную отрасль русской экономики, предприимчивое население освоило новые виды деятельности, такие, как смолокурение, солеварение, железное дело и др. При этом не были забыты ставшие уже традиционными звероловство и бортничество.

Постоянное перемещение, новые условия существования, изменчивость и непредсказуемость природы породили новые особенности характера труда: это, с одной стороны, наблюдательность и осторожность, необходимые в незнакомых условиях, а с другой, -- готовность к риску и игре в удачу, которая обычно именуется "надеждой на русский авось". Непостоянство внешней среды сделало относительным понятие трудовой дисциплины, однако воспитало трудовую смекалку и выносливость, непритязательность и терпеливость. Эти вновь приобретенные в XIII-XV вв. качества русского характера в определенной степени встречаются по сей день в российской хозяйственной культуре.

Значительному повышению урожайности очень препятствовал недостаток лошадей и скота, который наблюдался практически повсеместно в русских землях. Лишь после 1380 г., когда давление монголо-татарского ига уменьшилось, стали оживать ремесла.

Мельницы появились лишь в XIV в., до этого зерно мололи на ручных жерновах. Овощеводство и садоводство развивались, но имели чисто потребительское значение. Быстро и повсеместно развивались и рыбные промыслы. Владение водами и рыбными промыслами соединялось с правом земельной собственности.

В древнерусском государстве единая денежная система отсутствовала, хотя чеканных денег к концу рассматриваемого периода в обращении стало больше, так как с XIV в. чеканка денег возобновилась. В Московском княжестве великий князь Дмитрий Донской начал перечеканивать татарскую серебряную монету -- денгу, затем в процесс включились и другие княжества. Господствующей денежной единицей в русских княжествах стал серебряный рубль, полученный из нарубленной на мелкие кусочки и расплющенной серебряной палочки. Монеты были неправильной формы, весили в большинстве случаев около 0,25 фунта серебра, но иногда значительно меньше. Поэтому при заключении сделок деньги обязательно взвешивались. В рубле содержалось 100 денег, 6 денег равнялись алтыну, в одной деньге было 4 полушки. В обращении использовались иностранные монеты, которые принимались на вес из расчета 0,25 фунта серебра за рубль, золото оценивалось в 12 раз дороже.

Многочисленность княжеств порождала множество торговых пошлин. Главным видом пошлин было мыто, т.е. плата с воза или ладьи за пропуск в определенном месте, своего рода таможенная пошлина. Кроме то го, за торговлю при церквах, а это было обычным делом, взимался сбор за право торговли -- десятина (10% от стоимости товара). Сборщики мыта назывались мытниками, а десятина собиралась выборными из среды купцов лицами -- десятниками. Мыто собиралось в разных местах по нескольку раз и было невелико. Право взимания мыта принадлежало князьям, но они зачастую передавали или дарили это право церкви и даже частным лицам. Размеры мыта могли сильно различаться. Кроме мыта и десятины во времена татаро-монголов взимался сбор с капитала -- тамга. Размеры тамги тоже были неодинаковы, но, как правило, она составляла 7 денег с рубля от объема реализации. За уклонение от уплаты мыта взыскивалась пеня, называвшаяся "промыт", за уклонение от уплаты тамги -- "протаможье".

Ряд пошлин взимался не в казну, а на благоустройство самой торговли: на создание складов, весов; на оплату и содержание караула при складах; на услуги по клеймению и пр. Такие пошлины обычно рассчитывались от натурального объема товара, но частично и от стоимости.

Пошлины подразделялись на даражские и таможенные. Первые уплачивались на заставах, при этом тамга не взыскивалась; таможенные -- непосредственно в городах вместе с тамгой. Даражские пошлины брали с транзитных товаров, таможенные -- только при поступлении товара на рынок.

От уплаты пошлин освобождалось только духовенство, остальные торговцы независимо от сословия обязаны были платить.

Система пошлин была чрезвычайно сложна и обременяла не столько размерами платы, сколько многообразием видов и размеров. Торговцы никогда не могли заранее спланировать размер налогов и потому завышали цену, чтобы в любом случае остаться с прибылью.

Во внешней торговле дело обстояло проще. Иностранцы русские товары вообще не облагали пошлиной ввиду их высокой прибыльности, соглашаясь с уплатой экспортных пошлин на русские товары. Ганза, сама платившая пошлины при ввозе, пошлины и на русские товары не устанавливала. Пошлины на Двине, на Дону и на Волге не взимались ни с ввозимых, ни с вывозимых товаров. Татары довольствовались подарками от русских купцов, никаких пошлин не взимали.

Иностранцы в русских землях уплачивали некоторые особые налоги. Все пошлины иностранцы платили безропотно ввиду чрезвычайной доходности русской торговли. Высокие прибыли обеспечивались благодаря разнице в ценах между Русью и Европой, возникавшей в результате искусственной изоляции Руси, созданной Ганзой.

Экономические и социальные потрясения XIII в. надолго привели в упадок торговлю и ремесла, но постепенно жизнь налаживалась, чему в значительной степени способствовали сохранившиеся торговые связи с северными русскими землями. В русском Поволжье к XIV в. важным торговым центром стал Нижний Новгород, где активно торговали татары.

Невозможность четко прогнозировать результаты хозяйственной деятельности сформировала склонность скорее к анализу прошлого, чем к постановке целей и определению способов их достижения.

Постепенное восстановление товарного производства, возвышение великих княжеств и городов создали во второй половине XIV в. условия для возобновления русской монетной чеканки.

Таким образом, в период татаро-монгольского ига и феодальной раздробленности предпринимательская активность не замерла, но продолжала развиваться, приспосабливаясь к новым условиям. Перемещение хозяйственного центра на северо-запад стимулировало взаимодействие разрозненных русских земель, а также позволило создать систему взаимоотношений с азиатскими партнерами. Сохранение центра внешней торговли с Западной Европой в Великом Новгороде и Пскове также способствовало сохранению и развитию предпринимательского духа, хотя там торговля ограничивалась в основном посредничеством.

Первейшей заботой церковных властителей было восстановление и умножение материального имущества церкви.

Это в значительной степени облегчалось тем, что монголо-татарские завоеватели наделили церковь на Руси, как и всюду в завоеванных ими странах, большими привилегиями. Церковь была освобождена от уплаты дани в Орду. Владения церкви стали неприкосновенными. Завоеватели понимали силу церковного влияния и не без основания рассчитывали получить в ее лице своего союзника. Привилегированное положение церкви было одной из важнейших причин, по которой церковь в XIV -- XV вв., особенно в Северо-Восточной Руси, стала самым крупным феодальным землевладельцем. Стяжательство церкви всегда обосновывалось «божественными» интересами. В актах, закреплявших земельные владения за церковью, обычно писалось, что земля принадлежит собственно не монастырю, а «пречистой богородице», «святой Троице» и т. п. Жалованная грамота рязанского великого князя Олега Ивановича Ольгову монастырю второй половины XIV в. была богато украшена изображениями Христа, богородицы, апостолов, святых; это выражало священность монастырской собственности на землю. Земли монастырей, митрополичьего дома, епископских кафедр, соборных церквей росли разными путями. Немалую роль в росте церковного землевладения имели княжеские пожалования, однако следует иметь в виду, что во многих случаях княжеские грамоты лишь оформляли владения церковников на уже захваченных ими крестьянских землях.

Сложение русской народности связано с борьбой против монголо-татарского ига и созданием централизованного Русского государства вокруг Москвы в 14-15 вв. В это государство вошли северные и северно-восточные древнерусские земли, где, кроме потомков славян - вятичей, кривичей и словен, было много переселенцев из др. областей. В 14-15 вв. эти земли стали называть Русью, в 16 в. - Россией. Соседи называли страну Московией. Названия "Великая Русь" в применении к землям, населенным русскими, "Малая Русь" - к украинским, "Белая Русь" - к белорусским, появились с 15 в. Еще в начале 20 в., наряду с древним наименованием, русских называли иногда великороссами. Начавшаяся еще в древности колонизация славянами северных земель (Прибалтика, Заволочье), Верх. Поволжья и Прикамья продолжалась в 14-15 вв., а в 16-17 вв. русское население появилось в Среднее и Нижнее Поволжье и в Сибири. Русские вступали здесь в тесный контакт с другими народами, оказывали на них экономическое и культурное влияние и сами воспринимали лучшие достижения их экономики и культуры.

2. Виды и жанры Московской Руси

монастырь русь культура раздробленность

Москва играла огромную роль в развитии Руси, например, она объединяла все земли и народ Руси. Она являлась торговым центром и постоянной резиденцией правителей и императоров. С некоторого времени она стала столицей Руси, а впоследствии и России.

Троице - Сергиевский монастырь сыграл выдающуюся роль в отечественной культуре и истории. Высочайший духовный и личностный авторитет его основателя выдвинул его на одно из самых видных мест среди монастырей Руси, и опыт его развития и строительства был принят за образец в монастырском строительстве древней Руси.

Со временем крупнейшим центром художественной культуры Северной Руси стал Кирилло-Белозерский монастырь, основанный в 1397 году выходцем из московского Симонова монастыря Кириллом. Пользовавшийся активной поддержкой московского великокняжеского, а затем и царского двора, видевшего в нем оплот своей силы и власти на Севере, Кирилло-Белозерский монастырь вел большое строительство. Много внимания монастырские власти уделяли украшению храмов как в самой обители, так и в ее многочисленных вотчинах. При монастыре работали не только плотники, каменщики, столяры, токари, судописцы, но и иконописцы, переписчики книг, летописцы.

В Кирилло-Белозерском историко-художественном и архитектурном музее-заповеднике ныне хранится интересная и ценная коллекция икон XV-XVIII веков. Большей частью они происходят из монастырских храмов, но есть памятники и из окрестных церквей и обителей.

Соловецкий остров совершенно лишен хлебородной земли. Поверхность его состоит из скал и озер, да холмов, заросших лесом. Климат здесь не столь суров и море замерзает только у прибрежной полосы, что несколько умеряет зимнюю стужу, но земля здесь не может прокормить своих обитателей. Поэтому, еще при жизни святого Зосимы монастырь направил свою хозяйственную деятельность на развитие промыслов и поиск удобных почв на материке. Вот как описывает монастырское хозяйство того времени его житие: "И дров множество рубили и заготавливали, и воду из моря черпали, и соль варили, и продавали торговцам и получали от них всякие орудия на потребу монастырскую, трудились и в прочих промыслах, ловили рыбу: И так кормились от своих трудов в поте лица". Землю, конечно, тоже обрабатывали, даже были свои диковинки - вывели свой сорт репы (а репа, тогда была, как сейчас картофель, незаменима).

СЛОВО О ПОГИБЕЛИ РУССКОЙ ЗЕМЛИ - отрывок не сохранившегося полностью произведения, которое было посвящено татаро-монгольскому нашествию на Русь. С. дошло до нас в двух списках как введение к первой редакции Жития Александра Невского, что давало основание ряду исследователей видеть в нем вступление к гипотетической светской биографии князя, которая якобы послужила основой его Жития. Однако сравнение стиля С. со стилем Жития свидетельствует о независимости и разновременности возникновения этих произведений; их объединение - факт более поздней литературной истории.

Дошедший до нас отрывок С. - либо вступление, либо первая часть памятника, описывающего разгром русских княжеств полчищами Батыя. В сохранившемся тексте описывается былая красота и богатство Русской земли, ее прежнее политическое могущество. В. В. Данилов показал, что в патриотических произведениях древней и средневековой литератур, создававшихся в то время, когда родина писателя страдала от войн, междоусобий и произвола, рассказу о бедствиях предшествовало вступление, восхвалявшее былое величие страны. По поэтической структуре и в идейном отношении С. близко к "Слову о полку Игореве". Оба этих произведения отличает высокий патриотизм, обостренное чувство национального самосознания, гиперболизация силы и воинской доблести князя-воина, лирическое восприятие природы, ритмический строй текста. Между обоими произведениями могут быть отмечены близкие стилистические формулы, сходные поэтические образы, параллельные словосочетания и обороты. Но близость этих произведений объясняется не зависимостью одного произведения другого, а их поэтическими особенностями.

По вопросу возникновения С. существует несколько точек зрения. Наиболее убедительной следует признать датировку тех исследователей, которые связывают возникновение С. с Батыевым нашествием на Русь в 1237-1240 гг. С. обрывается на фразе "А в ты дни болезнь крестианом (т. е. христианам-русским.- Л. Д.) от великаго Ярослава и до Володимера, и до ныняшняго Ярослава, и до брата его Юрья, князя Володимерьскаго". "Нынешний Ярослав" - Ярослав Всеволодович, умер в 1246 г., следовательно, С. было написано до 1246 г. Юрий Всеволодович тоже именуется как современный княжащий князь, а он погиб в битве на Сити 4 марта 1238 г. Следовательно, С. было создано в самом начале разгрома Русской земли Батыем, до битвы на реке Сить.

"Задонщина" посвящена прославлению победы русских войск над монголо-татарскими полчищами, фактический материал ее автор черпал из летописной повести, а в поисках образца героического стиля он обратил свой взор на "Слово о полку Игореве".

Появление в Москве Феофана Грека было для московских художников большой удачей. В его лице они соприкоснулись с мастером исключительного дарования, занесшего на Русь константинопольскую традицию. В своем известном письме Епифаний Премудрый, перечисляя те города, где Феофан работал до приезда на Русь, называет Константинополь, Халкидон, пригород Константинополя генуэзскую колонию Галату и генуэзскую колонию на Черном море Каффу. Поэтому у нас нет никаких оснований сомневаться в константинопольском происхождении искусства Феофана, тем более что на это указывает и близость многих из его живописных приемов к фрескам Кахрие джами. Он сложился как художник в годы, когда исихастские споры достигли максимального накала, и он не мог остаться в стороне от бесконечных дискуссий о природе фаворского света и о подвиге исихии, равносильном обретению внутреннего спокойствия. На Русь Феофан прибыл не позднее 1378 года, в расцвете своего таланта. Он в совершенстве знал все тонкости палеологовской эстетики, несомненно, имел при себе богатое собрание наиновейших образцов, хотя, по словам Епифания, не любил на них глядеть во время работы. Он был человеком высокой духовной культуры, недаром тот же Епифаний называет его «философом зело хитрым». Но не надо забывать, что византиец Феофан провел на Руси, на чужбине, среди совсем других людей и совсем в иной обстановке, около тридцати лет. В этой новой среде он должен был почувствовать себя намного свободнее, чем под присмотром ревнивого византийского духовенства. И поэтому вполне естественно, что именно на Руси развернулось во всю ширь его могучее дарование. Здесь у него появилась возможность решать и новые задачи, по своему монументальному размаху несравнимые с тем, что могла предложить ему его быстро нищавшая родина. В Москве Феофан Грек выступал не только как фрескист и иконописец, но и как миниатюрист, украшавший дорогие рукописи фигурными инициалами, заставками и лицевыми изображениями. Феофан имел, несомненно, свою большую мастерскую, в которой сотрудничал с местными мастерами, и его искусство, сильное и экспрессивное, обладало в глазах москвичей неотразимым очарованием. У него были свои ученики и свои последователи, и он немало способствовал повышению качественного уровня московской иконописи. Но влияние его оказалось кратковременным, поскольку Андрей Рублев очень скоро от него отошел, став поборником таких художественных идеалов, которые во многом были противоположными идеалам Феофана Грека.

Такая сильная индивидуальность, как Феофан Грек, не могла не оставить глубокого следа в московской живописи. Правда, влияние Феофана не было длительным и после его смерти быстро свелось на нет, поскольку ведущая роль перешла к Андрею Рублеву, но оно было весьма плодотворным. Оно коснулось и мастеров, непосредственно не работавших в его мастерской. Их кисти можно приписать три иконы - это «Богоматерь Мати молебница» в Третьяковской галерее, недавно расчищенное «Распятие» в Музее древнерусского искусства имени Андрея Рублева и прелестная иконка «Богоматерь Донская» в Третьяковской галерее.

Первая из этих была вложена царем Алексеем Михайловичем в Ипатьевский монастырь в Костроме, из чего можно заключить, что икона высоко ценилась как выдающееся произведение искусства. Она сохранила старый серебряный оклад очень тонкой работы. Такие оклады, известные уже Византии, начали получать с конца XIV века все более широкое распространение на Руси. Блеск золота и серебра прекрасно сочетался с горящими, как самоцветные каменья, яркими и чистыми красками. Оклады древнерусских икон призваны были подчеркнуть их драгоценный и одновременно культовый характер. Они содействовали отрыву иконы от реального круговорота жизни, выполняя в этом плане ту же роль, которая принадлежала отвлеченному золотому фону. Но в окладах этот отрыв от реальности еще более подчеркивался, поскольку изображение давалось в окружении драгоценного металла, нередко украшенного дорогими камнями. В XVI-XVII веках оклады утяжеляются и становятся все более массивными и пышными, что идет в ущерб живописи. В XIV-XV веках между живописным изображением и окладом сохраняется равновесие, так как на окладах вычеканен тонкий, легкий орнамент, хорошо согласованный с плоскостью иконной доски.

Именно такой оклад имеем мы на иконе из Третьяковской галереи. Он обрамляет и в то же время выявляет силуэт обеих фигур. Богоматерь изображена склонившейся к младенцу. Заботливо держит она в своей руке его правую ручку. Данный мотив вносит в икону оттенок особой сердечности. Лица обработаны с помощью тонких мазков, свободно положенных на наиболее освещенных частях. В этой манере письма нетрудно отметить основательное знание автором русской иконы греческих образцов.

Вариант церковной политической программы изложен в посланиях старца Филофея Псковского (1462-1542). Адресатом одного из них был великий князь Василий III, другого - псковский дьяк Мисюрь Мунехин. Основное содержание этих посланий посвящено критике астрологических учений, занесенных на Русь с Запада. Филофей трактует это как попытку искажения православия, которое в чистоте сохранилось только в "Московской державе", после падения прежних его центров - Рима и Константинополя. Отныне Москва -третий Рим, до "скончания мира"."...Блюди и внемли, благочестивый царю, - наставляет он Василия III, - яко вся христианская царьства снидоша в твое едино, яко два Рима падоша, а третей стоит, а четвертому не быти". В качестве довода Филофей прибегает к идее отступничества от православной веры. Два Рима пали, поскольку уклонились в ереси: первый, ветхий Рим развратился аполлинариевой ересью, второй, т.е. Константинополь - латинством. Теперь носителем и единственным хранителем "богооткровенной" веры является только Русское царство -"третий и последний Рим"; "посем чаем царства, ему ж нес конца", т.е. Русь сменится царством Божьим, вечным пристанищем воскресших праведников. Отныне, поучает Филофей великого князя, "един ты во всей поднебесней христианем царь", и "уже твое христианьское царство инем не останется". Чтобы полнее выказать величие и объем власти московского государя, он окружил его ореолом эпитетов, полных строгой торжественности: "пресветлейший", "высокостольнейший", "вседержавный", "боговенчанный", "благочестивый", "святейший". Он, как "Ной в ковчезе", правя и окормляя Христову церковь, несет бремя двоякий ответственности: и как царь православной Руси, и как блюститель православия во всем мире. А потому "подобает тебе, царю, сие держати со страхом Божиим", - анонсирует Филофей Василию III, напоминая об этой ответственности.

Таков историософский базис теории "Москва - третий Рим"; практическим же ее приложением стали "две заповеди": во-первых, миссионерская - Филофей призывает великого князя обратить в христианство те народы в его "царстивии", которые ещё не "пологают ... на себе право знамения честнаго креста", и, во-вторых, церковную - советует князю принять на себя заботу об менеджменте церковными делами ("да не вдовьствует святая Божия церкви при твоем царствии!"). Последняя "заповедь" намекала на преемство власти византийского василевса и московского государя. "Не преступай царю, - взывает псковский старец, - заповеди, еже положиша твои прадеды, великий Константин, и блаженный святый Владимир, и великий богоизбранный Ярослав и прочий блаженнии святии, ихь ж корень и до тебе".

Теория Филофея давала широкое осмысление исторического и духовного предназначения РФ, включала русское страна в контекст мировой истории. И хотя она ставила политическое могущество РФ в прямую подневольность от сохранения "истинного" православия, тем не менее, ее идеи вошли в дипломатический обиход русского средневековья и дали толчок развитию всей позднейшей историософской политологии, вплоть до Соловьева и Бердяева.

Учению Филофея Псковского созвучна концепция Максима Грека (1470-1556). Однако он более прагматичен в своих политических рекомендациях. Усиление московского государства воспринимается им как повод к освобождению греков от турок. Ему кажется, что без Константинополя не может быть "благодатным" восточное христианство. В послании к Василию III он пишет: "Ведь Бог, якоже от нижних галлов воздвигнув великого во царех Константина, древняго Рима, зле стужима избави от нечестиваго Максентия, сице и ныне новаго Рима, тяжце волнуема от безбожных агарян, благочестивейшею державою царства твоего, да изволит свободити и от отеческих твоих престол наследника покажет и свободы свет тобою да подает нам, бедным". Воинственность Максима Грека не ограничивается призывами освободить Константинополь; в другом послании Василию III он советует великому князю начать решительную борьбу с Казанским ханством, довести до конца намерения своего отца:"...найдем и мы и нападем на християно убийць града Казани". Власть, разумеется, не оставляла без внимания советы духовных пастырей, находя в них оправдание для своих военных и политических акций.

Литература

Пампеев Ю.А. История и философия отечественного предпринимательства, - СПб.: Санкт-Петербургский государственный университет культуры и искусств, 2002. - 272с., ил. Сметанин С.И.

История предпринимательства в России. Курс лекций: учеб.пособ., 2-е изд., стер. - М.: КНОРУС, 2008. - 192с.

Размещено на Allbest.ru