Сальвадор Дали

Размещено на http://www.allbest.ru/

Министерство образования и науки Украины

Одесская государственная академия строительства и архитектуры

Архитектурно-художественный институт

РЕФЕРАТ

на тему «САЛЬВАДОР ДАЛИ»

Выполнила:

студентка гр. А-168 Петрушенко В.А.

Проверила:

преподаватель Герасимова Д.Л.

Одесса 2010Содержание

1. Дали о себе

2. Детство Сальвадора Дали (1904-1920)

3. Учеба Сальвадора Дали в Мадриде (1921-1925)

4. Первые сюрреалистические поиски Сальвадора Дали (1926-1928)

5. Гала и сюрреализм (1929-1933)

6. Мистические искания Дали (1950-1962)

7. Теория катастроф (1979-1983)

1. Дали о себе

«Разница между сюрреалистами и мной в том, что я - сюрреалист», - говорил Дали.

«В шесть лет я хотел быть Наполеоном, но я им не стал. В пятнадцать я хотел быть Дали - и стал им. В двадцать пять лет я хотел стать самым сенсационным художником в мире, и мне это удалось. В тридцать пять я хотел обеспечить свою жизнь успехом и - добился этого. Теперь, когда мне сорок пять, я хочу написать шедевр и спасти современное Искусство от хаоса и праздности - и сделаю это! Вот книга, повествующая об этом крестовом походе. Посвящаю ее всем молодым, тем, кто верит в истинную живопись».

Этими строками, написанными в 1947 году, Дали предварил свою книгу «Пятьдесят волшебных секретов». В ней он выразил себя прежде всего как живописец. Однако его талант проявился и во множестве других областей искусства: мебель, ювелирное дело и особенно то, что называется ready made, плоды случайного творчества, столь любимые Марселем Дюшаном.

А объединяет все это знаменитый метод, названный самим художником параноико-критическим, то есть «спонтанный метод иррационального познания, основанный на систематической и критической объективации ассоциаций и переосмыслении феноменов сновидений».

Лучше, чем кто-либо, Дали умел открывать и использовать новые направления, будь то в живописи, в науке или метафизике, обогащая тем самым парадоксальное видение мира.

В тридцатые годы Андре Бретон отмечал эту особенность его творчества. Сальвадор Дали, писал он, смог дать «сюрреализму важнейший инструмент, а именно параноико-критический метод, применяя его в живописи, поэзии, кинематографии, при создании типично сюрреалистических предметов, в моде, скульптуре, в искусствоведении и даже, если понадобится, в философии».

В памяти современников Дали навсегда остался таким, каким он был: страстным и требовательным искателем. «Разница между сюрреалистами и мной в том, что я - сюрреалист», - говорил он. И не переставал доказывать это, привнося свои художественные видения в самые удивительные исследования своего времени, от изысканий в области оптики и рабаты над стереоскопическим изображением до искусства мастеров поп-арта и оп-арта.

Ведь творчества Дали эта прежде всего плод интеллекта и познания, о чем он и пишет в «Пятидесяти волшебных секретах»: «Все эта стало возможным исключительно потому, что мой интеллект постоянно растет и развивается, плюс мои честолюбивые устремления, которые, как всем известно, были высоки с самого нежного возраста. Я люблю сравнивать свое честолюбие с вековым дубом; а интеллект - с ласковой лозой, взбирающейся по его коре к вершине. И если дуб этот представляется мне вечным, незыблемым в своей величественной и гармоничной стати, то побег моего интеллекта напротив кипит жизнью и толчками тянется вверх. Ведь каждый раз, когда я наблюдаю, что происходит со мной в момент начала и окончания работы, меня удивляет неудержимое появление новых мощных ростков».

2. Детство Сальвадора Дали (1904-1920)

Сальвадор Фелипе Хасинто Дали родился без четверти девять утра 11 мая 1904 года в Фигерасе - маленьком торговом городке в долине Ампурдана на севере Каталонии. Этот богатый историческим прошлым край видел греческие колонии на своих берегах, содрогался от побед Сципиона Африканского, восхищался дерзостью Ганнибала.

Дали пишет в своей автобиографии: «Вот таким же утром греки и финикийцы высадились в заливах Росас и Ампуриас, чтобы приготовить ложе для будущей цивилизации, а также чистые простыни к моему рождению. Они обосновались в центре долины Ампурдана, которая остается самым конкретным и объективным пейзажем в мире».

У Дали был брат по имени Сальвадор. Он был на три года старше и умер в возрасте семи месяцев. В честь этого ребенка безутешные родители окрестили Дали тем же именем. С этих пор вся жизнь его будет отмечена присутствием несуществующего двойника. Он отождествляет себя с братом и одновременно отвергает его. От этого раздвоения он сможет избавиться лишь написав в 1963 году «Портрет моего умершего брата».

Во время одного выступления в Политехнической школе в Париже в декабре 1961 года Дали так выскажется по этому поводу: «Все эксцентричные поступки, которые я имею обыкновение совершать, все эти абсурдные выходки являются трагической константой моей жизни. Я хочу доказать себе, что я не умерший брат, я живой. Как в мифе о Касторе и Поллуксе: лишь убивая брата, я обретаю бессмертие».

Дали в детстве - это живой, любознательный ребенок, уже уверенный в том, что ему уготована великая судьба. Скрытный и поразительно наблюдательный, он обладает переменчивым характером и удивительной способностью добиваться всего, чего ни пожелает. Он решает, что будет художником. По счастливому стечению обстоятельств друзья его родителей, супруги Пишо, часто приглашают его погостить в свое чудесное имение Мулен де ла Тур, расположенное в окрестностях Фигераса. Там Дали впервые видит живописные работы Рамона Пишо (кстати сказать, перед первой мировой войной в другом доме Пишо, в Кадакесе, гостили скульптор Маноло, Андре Дерен и Пабло Пикассо) и обретает несокрушимую уверенность в том, что станет замечательным художником-импрессионистом.

Объектом его первых творческих опытов становится каталонская деревня. Ранние произведения Дали достаточно красноречиво свидетельствуют о его таланте, и Пишо советует отцу юного дарования обучать его рисунку. То же самое говорит и немецкий художник Зигфрид Бурманн, который, будучи проездом в Кадакесе, дарит мальчику все необходимое для занятий живописью. Это было в 1914 году. После довольно бесславного окончания начальной школы, где открытием для него стала каллиграфия, Сальвадор Дали продолжает обучение в школе средней ступени под неусыпным надзором монахов братства Святой Марии. Из всех уроков по-настоящему его интересует только рисунок. Повышенные требования, предъявляемые к учащимся в этой школе, останутся в его памяти основными правилами строгости и честности в искусстве.

В 1917 году тринадцатилетний Дали записывается в городскую художественную школ у, в рисовальные классы Хуана Нуньеса. Два года спустя вместе с четырьмя товарищами он начинает выпускать журнал «Студиум», в котором публикует свои статьи о великих мастерах живописи: Гойе, Эль Греко, Дюрере, Леонардо да Винчи, Микеланджело и Веласкесе. В 1919 году он будет также сотрудничать в юмористическом журнале «Сеньор Панкраци».

В 1918 году несколько работ Дали выставляются в городском театре. Его замечают известные критики, и он решает продолжить свое художественное образование. В сопровождении отца и сестры Аны Марии (мать Дали, Фелипа, умерла в 1921 году) юноша едет в столицу. Он с отличием сдает экзамен в Школу живописи (Академию) Сан Фернандо. Работы Дали этого периода написаны в импрессионистской, подчас пуантилистской манере, с ярким, иногда напоминающим фовистов - «буйным», как говорит он сам, - колоритом. Виды Кадакеса (особенно сад Льяне) , где у семьи Дали был дом, жизнь простых людей, портреты близких - отца, сестры, супругов Пишо, кузины Монсеррат, тети Каталины (Тьеты), бабушки Аны, кормилицы Лусии, крестьянки Гортензии - вот его излюбленные сюжеты. Пробует он себя и в автопортрете.

3. Учеба Сальвадора Дали в Мадриде (1921-1925)

Этот период сыграет решающую роль в расцвете творческого гения Сальвадора Дали. Он открывает для себя шедевры музея Прадо, с жадностью впитывает результаты художественных исканий постимпрессионистов. Однако, убедившись в косности своих преподавателей из Академии Сан Фернандо, он ищет свой путь в искусстве, в одиночку продираясь сквозь работы итальянской метафизической школы и футуристов. От творчества Джорджо де Кирико, Карло Карра, Северини, Моранди он естественным путем перейдет к постижению тайн кубистского видения мира.

С аскетизмом, достойным великих мистиков прошлого, работает он в своей комнате-мастерской в студенческом общежитии. Он смягчает буйство своих красок и со всей страстностью обращается к кубизму Хуана Гриса. В это же время он знакомится с творчеством Пикассо.

Товарищи посмеиваются над его странностями. Дали явно выделяется из общей массы своим костюмом - берет, широкий плащ, обмотки, - особой сдержанностью поведения, но главным образом требованием стройности и верной перспективы, которое он предъявляет к рисунку. Соученики считают Дали реакционером. Но однажды они узнают, что тот занимается кубизмом. И тотчас он становится неким идолом в глазах «авангардистов», возглавляемых Федерико ГарсиаЛоркой и Луисом Бюнюэлем. В Академии кубизм не преподавали, и студенты были с ним едва знакомы. Поэтому в их глазах Дали становится неким сверхъестественным существом. Те, кто еще недавно насмехался над ним, теперь приглашают его разделить с ними удовольствия ночной жизни. Среди всех этих баров, женщин, подчеркнутой элегантности и снобизма, он успевает подружиться с Гарсиа Лоркой. Позже Дали пишет декорации к его пьесе «Мариана Пинеда», а поэт сочинит «Оду Сальвадору Дали».

Наступившая перемена поистине разительна. Прежде застенчивый Дали становится эксцентричным. Из усердного студента он превращается в возмутителя спокойствия. Все это приводит к тому, что 22 октября 1923 года, за участие в демонстрации против назначения одного преподавателя, его отчисляют из Академии до конца учебного года. Он возвращается в Фигерас, но уже в мае следующего года его арестовывают на тридцать пять дней за незаконную политическую деятельность. За месяцы, проведенные в Мадриде, Дали познакомился с несколькими художественными объединениями, близкими дадаизму: креационистами, ультраистами, анаглифистами. Кстати, последняя группа была создана по инициативе Дали и просуществовала всего два месяца. Самыми известными среди его соратников по творческим поискам были Гарсиа Лорка, Эухенио Монтес и Луи с Бюнюэль, оказавший действенное влияние на эволюцию каталонского художника. В этот период Дали пишет большие кубистские полотна и множество конструктивистских работ. Во время вынужденного отпуска в Кадакесе любимой его моделью остается сестра.

Класс Дали в Академии Сан-Фернандо 1922-1923. В сентябре он возвращается в Мадрид, чтобы поступить в Свободную академию Хулио Моисеса. Отныне его окружает ореол «политического», и он вновь предается веселой жизни в кругу друзей. В октябре 1925 года ему разрешают возобновить занятия в Академии Сан Фернандо.

В июне 1925 года в мадридском Обществе иберийских художников были выставлены две картины Дали, в том числе «Портрет Луиса Бюнюэля», написанный в Свободной академии Хулио Моисеса, но его первая персональная выставка состоится с 14 по 27 ноября 1925 года в галерее Далмау в Барселоне. В феврале 1922 года эта галерея организовывала выставку работ каталонских студентов, где Сальвадор Дали показал восемь вещей, привлекших особое внимание критики. Теперь же он выставляет «Вид Кадакеса» - (1917), два кубистских натюрморта 1924 года и четырнадцать новых работ, среди которых два портрета кузины Монсеррат и знаменитая картина «Венера и моряк».

4. Первые сюрреалистические поиски Сальвадора Дали (1926-1928)

Год 1926 начинается для Дали с двух хвалебных статей в «Гасета де лес Артс» и в журнале «Д'аси, д'алья». С 16 по 31 января мадридская газета «Эральдо» организует выставку современного каталонского искусства, на которую Дали представляет две работы: «Девочка в окне» и «Венера и моряк»: обе картины получают высокую оценку критики. В начале весны с сестрой и тетей он совершает поездку в Париж и Брюссель. Там Дали открывает для себя фламандскую живопись, «Вечернюю молитву» Милле и, самое главное, по рекомендации Гарсиа Лорки знакомится с Пикассо, который производит на него ошеломляющее впечатление.

В этот период под влиянием Вермера Делфтского Дали пишет серию реалистических полотен. Его палитра упрощается, он овладевает техникой, которую затем будет использовать в своих сюрреалистических работах и которой никогда не изменит. Уже теперь он проникается особой страстью к революционным философам, не примыкая, однако, ни к одной политической партии. Единственный во всем Фигерасе он подписывается на газету «Юманите», чем вызывает всеобщее удивление и возмущение. В Мадриде он продолжает провоцировать преподавателей, требуя отвода экзаменационной комиссии по той причине, что ни один из профессоров Академии Сан Фернандо не обладает достаточной компетентностью, что бы оценить его творчество. 22 июня его вторично отчисляют из Академии.

На следующее лето он полностью поглощен необычайными художественными возможностями каталонского побережья: Кадакес, Порт-Лигат, мыс Креус - их пейзажи служат фоном для «Обнаженных», написанных в неокубистской манере, часто отмеченной реализмом в духе Пикассо. Эта величественная природа в огромной степени будет способствовать рождению эстетики «мягкого» и «твердого», которая отныне определит все творчество Дали. Возможно, именно удивит сильным сходством, существующим между скалами этого божественного места, то мягкими и барочными, то твердыми и готическими, и архитектурой церкви Саграда Фамилия, объясняется преклонение Дали перед Антонио Гауди.

Вернувшись в Фигерас, он полностью отдается подготовке своей второй персональной выставки в галерее Далмау в Барселоне. С 13 декабря по 14 января пресса единодушно расточает похвалы молодому художнику и его виртуозной манере, продемонстрированной двадцатью представленными на выставке полотнами. А месяц спустя Дали призывают на военную службу, и это резко тормозит его творческую деятельность. За девять месяцев он пишет всего лишь одно полотно: «Прах». В этой работе - первой из серии так называемых «аппаратов», предшествующей появлению фантастического искусства подсознательных наваждений, приведшего впоследствии к созданию «параноико-критического» метода - уже присутствуют некоторые из привычных видений Дали, таких как разлагающиеся останки осла, куски тел, мухи. Несмотря на занятость, он не изменяет требованиям дружбы. Он рисует костюмы и декорации к «Мариане Пинеде» Гарсиа Лорки, блестящая премьера которой состоится 24 июня в Барселоне. На следующий день в барселонской газете «Ла Ноче» будет опубликована карикатура Дали, изображающая его самого вместе с Лоркой.

В июле 1927 года Сальвадор Дали пишет свою первую значительную статью «Святой Себастьян» для журнала «Амик де лес Артс». Благодаря врожденному литературному дару художник посредством слов передает те же наваждения, что он изображает в своих картинах. Тут и швейные иглы, вонзающиеся в мягкие ткани, и жужжащий рой пчел, и полуразложившийся осел... «Святой Себастьян» - программное произведение Дали, определяющее новый путь, которым отныне будет следовать эстетика его полотен. Главное место в ней отводится иронии, этой гимнастике интеллекта, которой проникнут дух художника, пропитана вся его жизнь. Статья «Рыба, преследуемая виноградом», опубликованная в номере 27 от 31 августа 1928 года, великолепно иллюстрирует то, что Дали называет «эстетикой объективности».

В это самое время он расширяет круг своих предсюрреалистических исследований. Мир его полотен населяют так называемые «аппараты»: гелиометр, двойной сантиметр или странные машины вперемешку со ставшими классикой отрезанными головами, расчлененными телами, разлагающимися останками осла и птицы. Таким образом, картины «Мед слаще крови», «Аппарат и рука» продолжают поиски, начатые в «Прахе». Ко всему этому следует добавить возведенное в степень культа терпение: «Всегда существовало два типа художников: те, кто переступил линию, и те, кто смог терпеливо и почтительно идти до предела».

Это понятие линии поведения, «ведущей к честной и высокоморальной живописи», Дали применяет к столь разным полотнам, как «Мед слаще крови» или серия, состоящая из «Арлекина», «Барселонского манекена», «Натюрморта в лунном свете», «Кубистской фигуры» и «Автопортрета, раздваивающегося натрое». В 1928 году вместе с Луисом Монтанайа и Себастьяном Гашем Дали выпускает в свет «Желтый манифест», в котором резко осуждается каталонская интеллигенция. Летом в Кадакесе он поглощен новыми творческими поисками. Подбирая на пляже разные забытые или выброшенные морем вещи, обрывки веревок, гальку, Дали включает их в свои картины. Причем это могут быть как «обычные» композиции, такие как «Разлагающийся осел» или «Симбиоз женщины и животного», так и работы, построенные исключительно из этих собранных материалов («Антропоморфный пляж»). Параллельно он пробует себя в более каллиграфичных работах: обширное белое поле, испещренное почти абстрактными знаками («Абстрактная композиция»).

В конце октября 1928 года Дали посылает на Осенний Салон в Барселону две своих картины: «Обнаженную», состоящую из кусков дерева и веревок, и «Неутоленные желания». Обе они будут отвергнуты комиссией как слишком смелые. Тем не менее Дали выступает с докладом о стиле модерн. С 18 октября по 18 декабря по приглашению Института Карнеги он участвует в ежегодной Международной выставке живописи в Питсбурге (США). В это время Луис Бюнюэль сообщает ему о своем желании сделать вместе фильм. За год до этого Дали опубликовал в «Гасета Литерариа» статью, озаглавленную «Фильмарт, антихудожественная нить», где обратил внимание на художественно-поэтическую сторону искусства кино. В считанные дни друзья пишут сценарий «Андалузского пса», задуманного несколькими годами ранее, еще в Кадакесе. В начале 1929 года Дали совершает вторую поездку в Париж. Там Хуан Миро увлекает его на тропу дадаизма. Он знакомится с Тристаном Тцарой и с группой художников-сюрреалистов, получив таким образом возможность сравнить свои собственные идеи с изысканиями Массона, Эрнста и Магритта.

5. Гала и сюрреализм (1929-1933)

В 1929 году Дали встречает свою любовь и музу. Отныне навсегда Гала и Дали будут связаны воедино, став легендарной парой, как Данте и Беатриче. Когда Бюнюэль пригласит его в Париж для участия в съемках нескольких сцен «Андалузского пса», Дали воспользуется этой поездкой, чтобы познакомиться с сюрреалистами Тристаном Тцарой, Полем Элюаром, Андре Бретоном, Гансом Арпом, Ивом Танги, Максом Эрнстом, Рене Кревелем, Рене Магриттом и Мэном Рэем. Они договариваются, что на следующее лето кое-кто из них приедет к Дали в Каталонию. Живя в Париже, он регулярно пишет в барселонскую газету «Ла Публиситат», которая публикует его серию статей.

В этой апологии «Ревю Сюрреалист» он резко осуждает академизм во всех его формах. В Кадакесе в ожидании друзей, весь во власти своих видений, Дали работает над «Мрачной игрой». Несколько недель спустя, приехавшие, наконец, Магритт с женой, Камиль Гоеманс и Бюнюэль будут потрясены двусмысленностью этой картины и особенно такими непристойными деталями, как испачканные фекалиями кальсоны. Не менее шокирует их и поведение самого Дали, катающегося по земле в приступах неудержимого хохота.

Через несколько дней в Кадакес приезжают Поль Элюар и его супруга, «муза сюрреализма», по прозвищу Гала. Дали узнает в ней далекое видение, появления которого он ждал и готовился к этому с детства, и он безумно влюбляется в нее. Друзья уезжают, но Гала остается.

Именно терпение Гала-Градивы - «идущей вперед», увлекающей, ведущей за собой по дороге любви и познания, спасет художника от подстерегающего его безумия. Вдохновительница, модель и царица мироздания, она становится для Дали «женщиной-видением, способной проникать взглядом сквозь стены, женщиной, которую невозможно поколебать, более незыблемой, чем "Вечерняя молитва" Милле». Дали связывает с ней все свое творчество, даже подписывает свои работы «Гала-Дали», воспевает ее в стихах, посвящает ей все свои литературные сочинения и до конца дней пытается постичь тайну той, что с первой встречи освободила его от всех пожиравших его суеверий, сомнений и колебаний. Благодаря влиянию Гала сюрреалистический период Дали будет бесспорно очень плодотворен и позволит ему остро ощутить, что мир сновидений реальнее реального мира.

В это время он пишет свои самые патетические работы, где прекрасное и уродливое, мягкое и твердое теряют смысл, обусловленный их противопоставлением, чтобы в сопоставлении образовать законченный синтез «совершенной жизни морфологии вырождения». В отличие от Эль Греко, Матисса, Сутина и Модильяни, изображая размягченные часы или огромную голову, Дали не деформирует действительность, а просто преображает ее элементы. Этот принцип преображения он использовал еще в детстве в Кадакесе, на мысе Креус, в Порт-Лигате или Ла Сельве. Вызванные созерцанием скал образы преображаются, беспрестанно меняя очертания по мере нашего продвижения. Каждая бухта, каждый мыс, каждый камень, каждая скала имеют свое точное название. Одна из этих скал, например, подсказала положение щемящего душу лица в картине «Постоянство памяти», более известной под названием «Мягкие часы». Сопоставляя мягкое и твердое, художник выходит за пределы, отделяющие нас от иррационального и подсознательного, он тщательно прорабатывает детали, стараясь показать лучшие моменты панорамного видения «тысячи фрагментарных образов, слившихся в некий драматический итог познания», в полное единство реальности и сверхреальности. Гала и Дали возвращаются в Париж на премьеру «Андалузского пса». После просмотра фильма критика разделяется на два лагеря. Одни в восторге, другие кричат о скандале.

С 6 октября по 3 ноября 1929 года Дали участвует в выставке современного искусства, организованной в Швейцарии Кунстха усом Цюриха. С 20 ноября по 5 декабря проходит выставка его произведений в Париже, в галерее его друга Камиля Гоеманса. Это первая парижская выставка, посвященная каталонскому художнику. На ней представлены одиннадцать картин, среди которых несколько новых работ: «Мрачная игра», «Великий мастурбатор», «Просвещенные удовольствия», а также те, что были написаны в 1927 году: «Аппарат и рука» (с указанием на собрание Поля Элюара) и «Бесплодные усилия».

Вопреки всем условностям его связь с Гала продолжается, и отец изгоняет его из родительского дома. Потрясенный таким решением горячо любимого отца, Дали едет к Гала в Париж. Этим психологическим состоянием объясняется переселение художника во Францию и позже навязчивое присутствие в его творчестве легенды о Вильгельме Телле, ставшей символом проблемы взаимоотношений между отцом и сыном. Влюбленный в родную Каталонию, Дали отвергает чужие для него пейзажи. В поисках какого-нибудь пристанища он поселяется в маленьком отеле близ Марселя, где заканчивает полотно «Человек невидимка», ставшее плодом всех его предыдущих исканий. Это первая картина, в которой присутствует двойной образ, и именно поэтому Сальвадор Дали всегда будет считать эту свою работу «параноическим фетишем», оберегающим Гала и его самого. Первым его меценатом становится виконт де Ноай, приобретший уже у Гоеманса «Мрачную игру». Он соглашается заплатить Дали вперед за новую картину, которой станет «Старость Вильгельма Телля». На эти деньги Гала и Дали возвращаются в Каталонию, чтобы купить домик в Кадакесе. Они приезжают в деревню, где для всех он остается сыном, изгнанным из отцовского дома. Единственный человек, на которого они могут положиться, это Лидия Сабана де Коста; у нее есть прозвище «Твердо стоящая на ногах», и в деревне ее считают колдуньей. В небольшой, укрывшейся от ветров бухте неподалеку от Кадакеса, называемой Порт-Лигат, что означает «привязанный порт», у Лидии есть маленькая рыбачья хижина, где ее сыновья хранят сети и прочие рыболовные снасти. Она готова отдать ее Дали просто так, но, зная о ее безденежье, они с Гала дают ей 500 песо. В Порт-Лигате, «одном из самых знойных мест на земле, где моряки веселы диким и злым весельем, а вечера часто наполнены болезненной меланхолией», начинается самый трудный и самый насыщенный период для Гала и Дали. Наконец-то он может посвятить себя только работе.

В июле 1930 года он публикует в новом журнале «Сюрреализм на службе революции» длинную поэму-манифест, озаглавленную «Разложившийся осел», в которой определяет свою теорию активного параноического процесса мышления. Во втором номере журнала он помещает репродукцию своей картины «Великий мастурбатор». Такое же название дает он и одной из глав, посвященной Гала книги «Видимая женщина», вышедшей в декабре 1930 года в «Эдисьон Сюрреалист». В том же, году он пишет вместе с Бюнюэлем сценарий фильма «Золотой век». Едва появившись на экранах, фильм вызывает скандал. Правые экстремисты и антиеврейская лига устраивают погром в кинотеатре «Студио 28» И рвут выставленные в фойе работы Дали. Среди них - «Невидимые спящая женщина, лошадь и лев» - одна из его многозначных картин, где изменение угла зрения перераспределяет формы таким образом, что «поза, тень, строение женской фигуры безо всякого ущерба для их реального вида воспринимаются как фигура лошади».

В июне 1931 года он впервые выставляется у Пьера Колля в Париже. В числе двадцати четырех представленных работ, среди которых «Постоянство памяти», «Человек-невидимка» и «Память женщины-ребенка», находится и новая версия «Невидимых спящей женщины, лошади и львов». Кроме того, на выставке представлены три предмета в стиле модерн, которые Дали характеризует в каталоге следующим образом: «Декоративные предметы в стиле модерн раскрывают нам самым материальным образом стойкость снов в реальной жизни, поскольку при тщательном анализе эти предметы, оказывается, несут в себе самые невероятные галлюцинаторные элементы».

В конце 1931 года в издательстве «Эдисьон Сюрреалист» выходит ода Гала, названная Дали «Любовь и память»: «Гала / моя любовь показывает, как мало у меня воспоминаний, связанных с тобой / потому что я не вспоминаю тебя / ты не меняешься / ты - вне моей памяти / ибо ты - моя жизнь». Год 1932 начинается для Дали с ретроспективной выставки «Сюрреалистическая живопись, рисунок и фотография», организованной в Нью-Йорке в галерее Жюльена Леви, с 9 по 29 января, на которой он представляет «Постоянство памяти». В то же самое время с 23 января по 12 февраля он участвует в выставке группы «Новое поколение» в галерее Жака Бонжана в Париже. Это расцвет его «параноико-критического метода», уходящего своими корнями в учение Гегеля и Фрейда. Он пишет новый сценарий «Бабауо» и публикует его в июле в «Эдисьон де Кайе Либр», предваряя статьей «Краткая критическая история кино», где отмечает, что «единственно верный путь к поэзии лежит через комедийные фильмы иррационального направления». Особо отмечает он фильм братьев Маркс «Пожиратели животных», возводя его в ранг программных. Вслед за публикацией сценария и статьи он предлагает к постановке «португальский балет» под названием «Вильгельм Телль», но, как и его фильм, этот балет никогда не будет поставлен. Однако он создает макет декорации для одного из эпизодов «Бабауо», используя в качестве материала стеклянные панно, а также рекламную афишу к публикации сценария, на которой помещает следующий текст: «Конкретная иррациональность / Женский эксгибиционизм / Стиль модерн / Итальянское кино / Безногие япончики / Вильгельм Телль / Яйца на блюде без блюда / Параноические картины». С 26 по 17 июня проходит его вторая выставка у Пьера Колля; там же он будет выставляться еще три раза в следующем году: с 7 по 18 июня с группой сюрреалистов, с 19 по 29 июля - персональная выставка и 22, 23 и 24 ноября небольшой показ новых работ. Кроме того, на Шестом салоне сверхнезависимых он представит «Ретроспективный бюст женщины».

Несмотря на все это, жизнь супругов Дали нельзя назвать легкой. Поэтому их друзья, решив тайно помочь им, создают небольшой комитет коллекционеров «Зодиак». Каждый месяц Кэрис Кросби, Эмилио Терри, Анн и Жюльен Грин, маркиза Куэвас де Вера, Андре Дюрст, графиня Печчи-Блант, Рене Лапорт, принц Фосиньи-Люсенж, Феликс Роло, Робер де Сен-Жан и виконт де Ноай покупают по жребию одну картину Дали. Среди этих друзей с особым трепетом к таланту художника, способному «развиваться в тишине, как растение в потоке света», отнесутся Анн и Жюльен Грин.

В мае 1933 года Дали по-прежнему пишет для сюрреалистических журналов и начинает сотрудничать с «Минотавром», о создании которого было объявлено в последнем номере «Сюрреализма на службе революции». Этот новый журнал заявляет о себе как о литературно-художественном издании, охватывающем изобразительное искусство, музыку, архитектуру, этнографию и психоанализ. Дали нарисует обложку к восьмому номеру за 1936 год. Кроме того, он готовит иллюстрации к «Песням Мальдорора» Лотреамона, вышедшим в 1934 году в издательстве Альбера Скира.

С 21 ноября по 8 декабря 1933 года проходит первая персональная выставка Дали в Нью-Иорке у Жюльена Леви. В декабре он выставляется также в Каталонской галерее в Барселоне.

5. Мистические искания Дали (1950-1962)

сальвадор дали сюрреализм гала

Год 1950 становится переломным в творчестве Дали. Как и большинство художников того времени, он не может преодолеть порожденный войной надлом иначе чем через поиск абсолюта за пределами собственного гения. Путь к этому преодолению он находит в религии. Пребывание в Риме, встреча с папой Пием ХV 23 ноября 1949 года, увлечение живописью эпохи Возрождения - все это заставляет его обратиться к католической иконографии, которой суждено привнести в его искусство ореол святости. Не обладая истинной верой, Дали несет в себе всю мистическую истовость Испании. Он открывается небу, Христу и Мадонне еще в Америке. И когда в «Тайной жизни Сальвадора Дали» он пишет: «Горе тому, кто не поймет этого», он уже готовится стать «божественным Дали».

По всей вероятности, окончательный разрыв с традиционной тематикой происходит у него тогда, когда его сестра Ана Мария выпускает в Барселоне книгу «Сальвадор Дали глазами сестры». Дали очень болезненно воспринимает эту публикацию, заставившую его вновь пережить все душевные травмы детства и юности: непонятость нетерпелив ого мечтателя, рану, нанесенную решением отца изгнать его из родного дома, одиночество первых месяцев в Академии Сан Фернандо. С большим достоинством отвечает он на сентиментальные строки сестры словами благодарности за все, что подарила ему родная Каталония: свет Ампурдана, растерзанные пейзажи Порт-Лигата и мыса Креус, суровая жизнь родной рыбачьей деревушки, непритязательность рыбаков и их неистовая любовь к жизни. И главное - неизменное присутствие «высшей из женщин, моей супруги Гала...» Эти воспоминания были с ним в Америке, смягчая его апокалиптическое видение мира.

Первыми религиозными полотнами Дали стали два варианта «Мадонны Порт-Лигата», единственной моделью для которой, естественно, была Гала. «…Пусть вместо дыры в спине моей кормилицы появится дарохранительница в теле Мадонны. И другая дарохранительница - в теле Христа - это сама Гала, содержащая в себе божественный хлеб». Второй вариант картины, датированный 1950 годом, более порочен. Но общим для обоих полотен является яйцо, подвешенное к чаше в виде раковины, такое же, как на картине Пьеро делла Франческа «Мадонна с младенцем». «Это яйцо - одна из величайших тайн живописи Эпохи Возрождения, и его секрет станет "номером 44" в этой книге («Пятьдесят волшебных секретов»), ибо сейчас я скажу вам то, чего, вероятно, не знал и сам Пьеро делла Франческа <...> Яйцо это, что висит, как вы уже поняли, под небесным сводом, как наш мир, подвешено точно над головой Девы Марии, Царицы Небесной. То есть именно над этой головой сосредоточено наибольшее притяжение, к ней тяготеет мир». В этом произведении, близком по построению к «Атомной Леде», ощущается явная связь с «ядерными» полотнами предыдущего периода. С 10 октября по 2 декабря 1950 года Дали выставляет в Институте Карнеги в Питсбурге «Искушение святого Антония», написанное четырьмя годами ранее. Оно должно было фигурировать в кинематографической версии романа Мопассана «Милый друг», но было заменено работой Макса Эрнста. Его отличает пространственное напряжение, характерное для всех картин мистического «корпускулярного» периода, последовавшего за периодом «атомного взрыва». Это напряжение, наполняющее пространство между небом и землей, позволяет художнику создать ощущение левитации персонажей, будь то слоны на паучьих лапах или монах. «Смотреть - значит думать», говорит Сальвадор Дали в «Пятидесяти волшебных секретах», критикуя художников своего времени. «Они пишут дерьмом, материал их произведений выводится непосредственно их собственными физиологическими каналами, без малейшего участия души или сердца». Эта критика будет продолжена в 1956 году в работе «Рогоносцы старого современного искусства» (издательство «Фаскель», Париж): «Художественные критики только и знают, что варить в картезианской похлебке свои самые смачные раблезианские двусмысленности и самые яркие корнелианские заблуждения.

Существует два типа наименее великолепных рогоносцев от идеологии, не считая сталинских рогоносцев:

1. Старый рогоносец-дадаист с седеющей шевелюрой, награжденный почетным дипломом или золотой медалью за желание погубить живопись.

2. Рогоносец от рождения - критик, поющий хвалу старому современному искусству, сам себе наставляющий рога при помощи дадаизма.

С тех пор как этот критик сочетался браком со старой современной живописью, та не перестает его обманывать. Я могу привести тому по крайней мере четыре примера:

1) он был обманут уродством,

2) он был обманут модернизмом,

3) он был обманут техникой,

4) он был обманут абстракционизмом».

В «Мистическом манифесте», вышедшем в Нейи в 1951 году, он славит Пикассо: «Спасибо, Пикассо! Твой несокрушимый анархический иберийский гений убил уродство современной живописи: не будь тебя, с той осторожностью и умеренностью, которые составляют суть и гордость французского искусства, мы могли бы еще лет десять наблюдать, как живопись становится день ото дня безобразней, пока постепенно не добрались бы до твоей возвышенной серии Дора Мар. А ты одним решительным ударом шпаги свалил не только быка нашего позора, но - и это главное - черного быка всеобъемлющего материализма».

На протяжении всех лет «ядерного мистицизма» Дали черпает свои художественные средства в испанском аскетизме, что проявляется в крайне требовательном отношении к творчеству и в стремлении к постоянному обновлению техники. Так рождается «Христос святого Хуана де ла Крус» (1951). Этому полотну предшествовала целая серия композиционных этюдов, в которых художник старательно вписывал треугольник в круг, символизирующий атомное ядро.

К работе над картиной Дали привлек голливудского каскадера Расса Сондерса. Когда-то он работал с Тайроном Пауэром, Джином Келли и Аланом Лэддом, а теперь стал дублером Христа у Дали. На следующий год это распятие будет повторено в картине «Лазурное корпускулярное Вознесение Мадонны», где художник изобразит Гала в виде «ницшеанской сверхженщины, возносимой на небеса антиматериальными ангелами». В том же 1952 году он пишет удивительную «Галатею со сферами» - верх мистического экстаза, «наивысшее выражение радости, анархическую монархию, единство мироздания» - состоящую из одних сфер.

Есть у него и другие вещи, написанные в той же корпускулярной технике («Тачки», «Рафаэлевская голова»), в которых на месте сфер выступают либо тачки, либо орудия вроде зубила или долота. Эти работы суть реальное воплощение его мыслей, высказанных в «Мистическом манифесте»: чтобы достичь вечного экстаза, нужно, чтобы этот экстаз стал формой «видения материи в постоянном процессе дематериализации, дезинтеграции, свидетельствующем о духовном начале любой субстанции».

В 1952 году Дали формулирует эти идеи в цикле лекций, с которыми выступает в Айове и во Флориде. Там он провозглашает необходимость слияния в едином творческом духе метафизики и величайших научных открытий современности, «при условии писать по-рафаэлевски». Немного позже он открывает для себя в трактате Реймона Люлля «Нова геометрика» наисовершеннейший с эстетической точки зрения квадрат, так называемую «фигуру магистралис». Именно геометрия Люлля вдохновила в свое время архитектора Хуана Эрреру, создателя Эскуриала, на написание «Бесед о кубической форме».

На основе этого труда Дали строит свой «Корпус гиперкубус» (1954), «сверхкубический крест, где тело Христа метафизически становится девятым кубом». Космический треугольник, гиперкубический куб, математические ангелы с «архангельским рогом носорога» - все эти изобретения Дали позволяют ему совершенствовать эталоны абсолютного совершенства. В 1954 году его преклонение перед Вермером концентрируется на знаменитой картине мастера «Кружевница». Эта вещь становится для Дали чем-то гораздо большим, чем просто эпизод из истории фламандской живописи. Под внешними миром и спокойствием в ней таится максимум космической энергии, что является результатом стройности композиции и корпускулярной техники. Дали решает написать с нее копию в Лувре. Но оказавшись перед оригиналом, пишет лишь три горбушки хлеба! Следующей весной он посылает из Нью-Йорка художнику Жоржу Матье такую невероятную телеграмму: «Необходимо продолжить параноико-критическую работу над «Кружевницей» Вермера перед живым носорогом тчк прибуду Париж следующей неделе». Изо всех живущих на земле животных лишь носорог обладает рогом, построенным в соответствии с «совершенной логарифмической спиралью». В Венсеннском зоопарке в Париже, расположившись с этюдником перед носорогом Франсуа, Дали набрасывает на холсте бесконечное множество «носорогических» рогов, воссоздавая ими фигуру кружевницы. В прочитанной им в декабре 1955 года в Сорбонне лекции он добавит: «Когда я впервые увидел фотографию с "Кружевницы" рядом с живым носорогом, я вдруг понял, что если бы между ними состоялся поединок, то победила бы "Кружевница". И этим летом я понял, почему Кружевница, говоря морфологически, сама есть ни что иное, как рог носорога». На репродукции «Кружевницы», испещренной композиционными линиями, которую Дали представит публике на этой лекции, написано с обычными для него орфографическими ошибками: «Открытие Дали вермеровой "Кружевницы" максимум биологического динамизма, потому что она состоит из самых резких кривых "логарифмической спирали", а также рога носорога, который является самой мощной логарифмической спиралью, и кривых цветной капусты, самых взрывных на свете». Параноико-критический вариант «Кружевницы» Вермера (1955) состоит, таким образом, из множества рогов.

Тот же принцип, но более скупо был использован им в «Юной девственнице», которую он прокомментирует следующим образом: «Рог носорога или древнего однорога, по сути дела, есть рог легендарного единорога, символа непорочности. Эта юная девственница может опереться на него и играть с ним как во времена куртуазной любви». Та же техника будет впоследствии применена в целой серии работ, среди которых - «Святой в окружении трех пи-мезонов» (1956) и «Хуан Пареха чинит струну на мандолине» (1960).

Таким образом, 1954 год становится наиболее творчески активным периодом жизни Дали, в чем он сам признается во время своей выставки в галерее Карстерс, проходившей с 7 декабря 1954 года по 31 января 1955 года. До этого было несколько значительных выставок у Жюльена Леви (с 8 декабря 1953 по 1 января 1954 года), в Палаццо Паллавичини в Риме и в Палаццо делле Приджиони в Венеции (март-июнь 1954 года), где он представил сто две акварели 1951-1952 годов к «Божественной комедии» Данте, изданной Жоржем Форе в 1960-1961 и 1962 годах. Как раз перед этим сверхплодотворным периодом он написал «Мои кинематографические секреты» (издательство «Ла Паризьен», 1 февраля 1954 года) и рукопись «Тачка плоти», сценарий первого неомистического фильма с Анной Маньяни и Лос Гитанос, который никогда не будет экранизирован. Дали и Жорж Матье на презентации восемнадцатиметрового батона на Парижской выставке. Май 1958 В 1956 году вместе с другими картинами из собрания Честера Дейла Дали выставляет в Национальной галерее Вашингтона «Тайную вечерю». Композиция этой картины основана на архитектонике двенадцатигранника и вообще на числе двенадцать: двенадцать апостолов, двенадцать часов дня, двенадцать месяцев года, двенадцать знаков зодиака, двенадцать пятиугольников двенадцатигранника. Бурление творческой деятельности не ограничивает, однако, неотделимого от творчества неистовствующего самовыражения личности Дали.

Чем аскетичнее и возвышеннее становится его живопись, тем его общественное поведение все более возносится на «пророческую» высоту, сотрясая апатию современного мира. Он выступает в различных спектаклях, выставляя себя в качестве параноико-критического объекта, будь то фильм («Чудесная история О Кружевнице и Носороге», снятый в сотрудничестве с Робером Дешарном в 1954- 1961 годах) или серия фотографий («носорогический» цикл Филиппа Холсмана 1956 года). Так же ведет он себя и на публике. Выступая с лекцией в Палаццо Паллавичини в Риме в 1945 году, Дали во всеуслышание заявляет о своем новом рождении, появляясь на сцене из «метафизического куба». 12 мая 1958 года он выступает в театре «Этуаль», а перед этим демонстрирует на Парижской ярмарке огромный батон длиной в двенадцать метров. Во время ежегодного конгресса Американской медицинской ассоциации в Сан-Франциско он устраивает выставку под названием «Куколка», на которой представляет зрителям оригинальную композицию в виде восемнадцатиметровой гусеницы. В декабре 1959 года он привлекает Жозефину Бейкер, Мартину Кароль и издателя Жозефа Форе к участию в презентации новейшего средства передвижения: это прозрачный пластмассовый шар диаметром один метр сорок сантиметров - последняя проекция внутриутробного видения, получивший название «овосипед».

За два года до этого предприимчивый издатель Жозеф Форе попросил Дали выполнить пятнадцать акварелей для литографических иллюстраций к «Дон Кихоту». В то время Дали уже в течение двух лет, проводя летние месяцы в Каталонии, занимался различными экспериментами с литографскими камнями. Он давил на них, расплющивал, разбивал при помощи пращи, аркебузы, арбалета или ружья для подводной охоты на улиток, осьминогов, маленьких жаб и прочий «материал», содержащий в себе жирное красящее вещество, используя все это для работы над тем, что он называл «реализмом квантованного пятна». Он усовершенствует эту технику, привезя из Соединенных Штатов огромный пневматический пистолет для стрельбы пулями с наркотическим веществом, из тех, что используются для обездвиживания диких животных. Дали заряжает его специально изготовленными патронами с тушью, которые, разрываясь, проецируют на бумаге различные изображения.

В своей мастерской, в оливковой роще или на превращенной в тир террасе, Дали работает целыми днями. Черные пятна одно за другим расплываются на литографских камнях и на больших листах бумаги. Не тратя времени даром, художник дает этим новым художественным опытам название «булетизмы» (от французского «буль» - шар) и создает в этой технике несколько работ: «Ласточка» (1957), «Святой Иоанн» (1957) и другие. Далеко не все свидетельства опытов Дали в этой технике сохранились (в частности, «Дон Кихот с головой, разлетающейся на куски»). Однако многие из работ на тему «Дон Кихот» можно увидеть в буклете «История великой книги» с шестьюдесятью пятью фотографиями Робера Дешарна. В этом буклете Дали рассказывает: «Я был на террасе и работал над своими литографиями, когда разразилась гроза, и с неба посыпались дождем маленькие живые жабы, создавая вокруг атмосферу земноводной сырости, полную противоположность той высокогорной засухе, что царит в голове Дон Кихота, как говорил о безумии героя Гарсиа Лорка». Та же логика вечного поиска, а также новый заказ Жозефа Форе побуждают Дали испробовать технику стрельбы по граверной доске бомбами, начиненными гвоздями, изготовленными литейщиком Андре Сюссом. Каждое воскресенье с помощью пиротехника из Кадакеса он вновь и вновь повторяет свои опыты со взрывами. Для этих операций он неизменно надевает пеструю куртку - подарок Коко Шанель. После многочисленных проб и ошибок Дали наконец решает, что ему удалось придать отверстиям и царапинам, оставленным гвоздями на меди, всю тонкость и в то же время всю силу резца.

Была изготовлена гравюра на пергаменте в мастерской Лакурьера, самой старинной и самой крупной граверной мастерской Парижа, где исполнялись совершенно безумные требования художников, как в этом случае, когда мастер имел дело с искореженными, продырявленными и исцарапанными гвоздями медными досками. Об этой работе, пол учившей название «Апокалиптическая Пьета», Дали скажет: «Я должен был увидеть мою Пьету жалости - порождение Апокалипсиса взрыва. Если идея жалости была когда-то придумана, то это сл училось тогда, когда святой Иоанн написал свой Апокалипсис».

Почти сразу же за этим произведением выйдет в свет «Откровение святого Иоанна», уникальное издание, для обложки которого Дали изготовит бронзовый барельеф, где настоящий морской еж и кофейные ложки будут сочетаться с росписью золотом и с драгоценными камнями. Иллюстрации для этой гигантской книги весом в 210 килограммов выполнят семь современных художников: Бернар Бюффе, Сальвадор Дали, Леонор Фини, Цугухару Фуджита, Жорж Матье, Пьер-Ив Тремуа и Осип Цадкин, а комментарии напишут Жан Кокто, Даниэль Ропс, Жан Гиттон, Жан Ростан, Эмиль Циоран, Жан Жионо и Эрнст Юнгер. Кроме обложки, Дали выполнит для нее еще три иллюстрации.

Год 1960 начинается с открытия 12 января в Нью-Йорке выставки, на которой Дали показывает «Открытие Америки Христофором Колумбом». Написанная в 1958 году, эта вещь открывает серию монументальных полотен на темы великих мифов из истории человечества. «Прежде чем ступить на землю Сан-Сальвадора, он водрузил над ней гигантское знамя с Мадонной Непорочного Зачатия, покровительницей Испании. Моделью для Девы Марии послужила Гала. Святым посланником, встречающим Колумба в Новом Свете, был святой Нарцисс, покровитель Хероны и мух. Чудо, сотворенное им с мухами, сделало его в глазах Дали атомным посланником, так как мухи в полете олицетворяют для него элементарные частицы и античастицы. На переднем плане Новый Свет изображен в виде морского ежа с орбитой искусственного спутника. Форма новой земли, имеющая изгиб стилизованной груши, была предугадана за два года до того, как ее подтвердил искусственный спутник. А сколько существ живет на ней, не испытывая ни малейшего интереса к ее форме».

Преклоняясь перед подвигом Колумба, Дали убежден в его каталонском происхождении. Поэтому он и изображает святого покровителя своей родной провинции встречающим Колумба на американской земле. «Действительно, согласно теории доктора Ульоа, Колумб был просвещенным каталонским евреем, увлеченным идеями писателя-алхимика Реймона Люлля, который тоже был каталонцем с Майорки. Кристофоль Колом состоял на службе у очень известного в свое время французского пирата Жана Куйона. Первое свое путешествие в Новый Свет он совершил под датским флагом и, вернувшись назад, поменял имя на Христофоренс Колумбус. Не имея возможности предстать перед католическими королями в своем истинном обличье, он стал в конце концов выходцем из Генуи Христофором Колумбом и получил таким образом необходимые средства для успешного осуществления второй экспедиции».

В 1957 году был написан «Святой Иаков Великий (Иаков Компостельский)», о котором Дали сказал: «Я хотел впервые изобразить экзистенциальный холодок, пробегающий по спине при мысли о единстве Родины. Все в этой картине - порождение четырех лепестков жасмина, распускающихся в созидательное атомное облако. Ракушки святого Иакова восходят к рождению Венеры на Крите; потом они превращаются в погремушку гремучей змеи, прообраз испанских кастаньет».

В каталоге литографий и репродукций Дали издатель Жозеф Форе в 1958 году пишет: «Одним из главных полюсов притяжения Международной выставки в Брюсселе является, несомненно, картина, которой Сальвадор Дали украсил испанский павильон, - " Святой Иаков Компостельский, покровитель Испании". Картина необычна не только своими размерами - четыре на три метра, но и сюжетом: Сантьяго верхом на мощной лошади с фигуркой готического ангела на шее, которому, словно эхо, вторит вереница ангелов, следующих за святым по триумфальному пути Бесконечности. Как будто написанные мощной рукой мастера кватроченто, святой Иаков и его лошадь буквально поднялись на дыбы в излучаемых распятым Христом потоках света под замысловатым переплетением стрельчатых сводов, сквозь которые видно небо.

Невозможно не признать, что Дали - самый всеобъемлющий из художников современности». В это мистическое десятилетие Дали с той же верой вступает в новую эру, которая представляется ему единственным возможным спасением от послевоенного разлада, избавлением от тоталитаризма, как правого, так и левого, от мазохистской безответственности «демократической элиты». Речь идет о научном прогрессе. Дали полон решимости целиком посвятить себя освоению научных открытий, и в частности третьего измерения, «волн и частиц (слепого и слепящего света) господа Бога». Он увлекается кибернетикой и возможностями ее применения, интересуется приложением четырехмерной геометрии в физике и готовится приступить к изучению того, что станет одним из самых взыскательных полей его исследований - бинокулярного видения. В 1962 году он привозит из Америки удивительный прибор, созданный в лаборатории электроники одной солидной авиационной фирмы, - «электронный монокуляр». Прибор снимает изображение и передает его при помощи телевидения на специальные очки, служащие экраном. Очки эти задуманы таким образом, что позволяют глазу видеть телевизионное изображение и одновременно воспринимать все, что попадает в поле зрения.

По мнению Дали, художнику необходимо обладать вторым видением: это двойное видение, которое уже не раз пытались спровоцировать наркотиками - мескалином, галлюциногенными грибами, лед, - может с успехом быть заменено «электронным монокуляром». Увлеченный этой идеей, Дали представляет себе, как«монокуляр» будет встроен в его любимый каталонский колпак. «Художник должен быть умен. Как повар, он должен священнодействовать с покрытой головой. И убор его должен быть мягким вариантом шлема Афины Паллады. Он должен заключать в себе электронно-кибернетический прибор, позволяющий передавать информацию телевизионным способом на подзорную трубу».