Одной из особенностей первобытной культуры является ее гомогенность (однородность). Поликарпов В.С. Лекции по культурологии. - М.: «Гардарика», 2005. В современной культурологии выделяют три типа социально-культурных систем: гетерогенные (неоднородные), гомогенные и гомеостатические. Первым присуще: аксиологичный (ценностный) плюрализм и существование многочисленных социальных групп с дифференцированными, часто антагонистичными, интересами. Эти системы, типовые для европейского круга культур, являются гетерогенными в двойном понимании: культурном и социальном. Более того, эти гетерогенные структуры взаимно усиливают друг друга, динамизируя целостную социально-культурную систему, способствуют распространению новых культурных ценностей и стимулируют эволюцию групповых интересов.

Есть такие социально-культурные системы, которые в изоляции постоянно воспроизводят свой начальный уклад. Это гомогенные системы, в них отсутствуют аксиологический плюрализм (культурная гомогенность) и социальные группы с разными интересами (социальная гомогенность). В таких системах недифференцированные интересы исключают плюрализм ценностей, а отсутствие плюрализма ценностей блокирует формирование новых интересов. Подобные процессы консервируют целостную социально-культурную систему.

Между гетерогенной системой, характерной для европейского круга культур, и гомогенной, типичной для первобытных культур, находится небольшая группа промежуточных социально-культурных систем, иллюстрацией которых является древняя Греция и императорский Китай. С первой системой их соединяет дифференциация интересов отдельных социально-культурных групп, которые переходят в отдельных случаях к открытому антагонизму, а также существованию монолитной, повсеместно установленной, совокупности основных ценностей.

Первобытная социально-культурная система владеет собственной динамикой развития, которая служит воссозданию существующей структуры. Эта система из-за отсутствия действия внешних факторов не подвластна никаким существенным изменениям, которые периодически повторяют ритуалы обновления, позволяют избежать нагромождения напряжения и регенерируют свой социальный состав с помощью инициирующих церемоний. Описание и анализ первобытной культуры доказывают, что в поведении человека получения еды, размножения, и самозащита нераздельно связаны. Жизнь собирателя и охотника была принудительной игрой с жестокими правилами, которая регулировалась этими тремя основными функциями человеческого поведения. Именно в этих рамках человек, чье информационное развитие (восприятие чувственными органами разных раздражителей, их оценка и использование) было ориентировано преимущественно на внешнюю среду, то есть на природу, с помощью умственных способностей целенаправленно совершенствовала свое поведение.

Другой особенностью первобытной культуры, является ее конкретизационный характер, который воплотился в тотемизме. Поликарпов В.С. Лекции по культурологии. - М.: «Гардарика», 2005. Настоящая фундаментальная черта этой культуры заключается в том, что она идентифицирует общину и ее членов с животными, которые нужны для питания, с тотемными животными. Фундаментальное положение тотемистического мировоззрения по своей сути грубо натуралистическое ("человек является тем, что он съедает"), являет собой закон тотемизма, который оказывается и в классовом обществе. Можно сказать, что "идеологическая" идентификация с тотемными животными является выразителем факта неспособности первобытных людей с помощью рациональных средств труда определить иррациональное поведение объекта труда и животных, потому они пытались компенсировать это иллюзорно-магическими средствами. Грубое натуралистическое содержание этой формы таково: превращение животного в человека и следующая трансформация человека в религиозный фетишизм на более высоком уровне.

Действительно, магический тотемизм как идеологический выразитель ограниченности практики (которая лишь спонтанно порождала стихийно материалистическую ориентацию сознания) и неразвитость общественных отношений является иллюзорно компенсаторными средствами освоения действительности, "опиумом" общества, предыдущей стадией религии. Рассматривая концепцию Дж. Фрезера, согласно которой, магия не является религией, а близка к науке постоянно, можно сделать вывод: первоначально магический тотемизм был недифференцированной средой культуры. Содержал в себе не только науку, но и мораль, искусство слова, а также магию изображения, которое существует благодаря эстетичному восприятию, потом происходит его превращение в ряд, относительно самостоятельных, будничных и специализированных сфер культуры.

Третья особенность первобытной культуры заключается в том, что она является культурой табу (запретов). Драч Г.В. Культурология: Учебное пособие для студентов высших учебных заведений (издание третье). - Ростов-на-Дону: «Феникс», 2002. Обычай табу возник одновременно с тотемизмом и являл собой важный механизм контроля и регуляции социальных отношений. Половина вековое табу регулировало половые связи в коллективе, пищевое табу определяло характер еды, назначенной вождю, воину, женщине, детям. Другие табу были связаны с неприкосновенностью жилья, источника огня, с правами и обязанностями отдельных категорий членов племени. Определенные вещи, в том числе и еда, что принадлежали вождю, также были подданными табу. В литературе приводятся примеры, как воспринимались нарушения табу в некоторых племенах.

Да, один из новозеландских вождей высокого ранга и большой святости кинул у дороги остатки обеда, которые подобрал и съел член его племени. Когда простолюдину сообщили, что он съел остатки трапезы вождя, он умер в муках страдания. Подобных примеров можно привести немало, и все свидетельствуют о том, что нарушение священных табу приводило к смерти нарушителя. "Божественное лицо является источником, как благодеяния, так и опасности, его следует не только уважать, но и остерегаться. Священный организм вождя настолько хрупок, что может разладиться от наименьшего прикосновения, но он содержит в себе и такой мощный заряд магической и духовной силы, разряд которого может иметь фатальные последствия для каждого, кто прикасается к нему. Из-за этого изоляция бого-людей необходима не только для его личной безопасности, но и для безопасности других. Божественное лицо подобно огню. Придерживаясь надлежащих запрещений, из них можно добиться много полезного, неосмотрительно притронувшись или презрев границами дозволенного, можно сжечься, мир теряет нарушителя. Поэтому считалось, что нарушение табу накличет гибельные последствия: "вор вонзил руку в божественный огонь, который охватит его и пожрет на месте", - пишет Дж. Фрезер в "Золотой ветви". Фрезер Д.Д. Золотая ветвь: Перевод с англ. М.К. Рыклина. - М.: Политиздат, 1980. К этому следует прибавить, что у первобытных народов, кроме вышеупомянутых, действовало еще одно табу - табу на прогресс, новации, развитие.

На это следует обратить особенное внимание, ведь с подобными табу связаны явления альтернативности и благотворительности мировой истории, разнообразие культур. Таким образом, табу блокируют самый сильный инстинкт самосохранения и парализуют потребность человека в новациях социально-экономической сферы. Это с наибольшей "классической" ясностью проявляется на стадии первобытного развития человечества.

Значимость культуры в жизнедеятельности человека определяется ее неразрывной связью с такой фундаментальной проблемой человеческого бытия, как смысл жизни. Ведь человек, в противовес другим живым существам, знает, что он смертен, и этому знанию обязан культуре. Именно культура, благодаря объективному осознанию смерти, является источником экзистенциального страха перед небытием. Однако это еще не все, так как культура не только порождает экзистенциальный страх, но и пытается его нейтрализовать. Одним из средств нейтрализации является роль тайно-мифологического миропонимания. Понятие вечности "я", наверное, зависимое от него понятие сакрального (священного) осмысления (предоставление смысла) смерти - это основные средства преодоления чувства страха перед небытием. Каждая культура имеет церемонии захоронения, идеи вечного существования, связанные между собой. Человеческая жизнь представляется как эпизод, а ритуал захоронения - как окно в бесконечность. Трансформировав похороны человека в сакральную церемонию, - культуру института экзистенциального страха его объектов. Усвоение индивидом неотвратимости смерти, как правило, начинается уже с детства: процесс постепенного введения смерти в структуру жизни, является одновременно и процессом уничтожения страха перед небытием.