Культура древней Японии

Содержание

Введение

Становление и периодизация японской культуры

Религиозные взгляды

Литература

Кодекс и мораль бусидо (путь воина)

Искусство икебана

Список использованной литературы

Введение

Мы упустим в разговоре о Востоке что-то очень существенное, если, обратившись к Индии и Китаю, обойдем стороной японскую культуру, вызывающую сейчас настороженный и даже несколько болезненный интерес не только философов и культурологов, но также и политологов, экономистов, журналистов, бизнесменов, т.е. людей "сегодняшнего дня".

Мы, однако, будем говорить не о феноменальных экономических успехах Японии, не дающих спокойно спать деловому человеку Запада, а об общем строе японской культуры, типе японской ментальности, во многом определившим, кстати, и эти экономические успехи.

Становление и периодизация японской культуры

Некоторые характерные особенности японской культуры неожиданным образом проясняются при обращении к культуре русской: два совершенно различных на первый взгляд мироощущения оказываются обладающими важным сходством. Если такие культуры как китайская, индийская, египетская начинали с tabula rasa и преобразовывали хаос в космос, рассчитывая лишь на собственные силы, русская и японская культуры сформировались достаточно поздно в уже освоенном другими культурном пространстве и были долгое время старательными, но одновременно и своенравными ученицами: Россия - Византии, Запада, Азии; Япония - Китая и Кореи. Отсюда такая чуткость обеих культур к инокультурному многоголосию, их предельная открытость, умение слушать и слышать. Я думаю, что именно эта черта русской ментальности позволила Достоевскому в знаменитой Пушкинской речи говорить о "вселенской миссии" русского народа, в культуре которого голоса туманного Альбиона и томные напевы Бахчисарая органично сплелись с плавным течением русских сказок. Однако для России, в отличие, например, от античности, характерно стремление делать своим чужое, чем навязывать свое. То же можно сказать и о Японии. Интересно, что христианские миссионеры, хлынувшие в Японию в конце XVI века, встретили настолько доброжелательное отношение, христианство стало распространяться настолько быстро (через 30 лет после прибытия первых христианских проповедников в Японии насчитывалось уже 150 тыс. христиан, 200 церковных храмов и две семинарии), что это стало грозить серьезным "потрясением основ" и японские императоры вынуждены были законодательно запретить христианство и начать гонения на христиан. В Китае же усилия миссионеров встретили активное "сопротивление материала" и проповедь христианства там практически не имела успеха. Однако при такой "легкости на подъем" японская культура сохраняла и глубокую приверженность традиции: культурные интуиции других народов трансформировалась, на них надевался японский костюм, и они превращались в органическую часть японского понимания мира. Такой свободе обращения в большой степени способствовало и островное положение Японии, - море надежно защищало Страну восходящего солнца от внешней экспансии и давало возможность проводить желаемую внешнюю политику без особых последствий. Японская культура прошла несколько совершенно различных стадий своего развития: утонченный эстетизм периода Хэйан - эпохи господства родовой аристократии (IX - XII вв.) - сменился строгой религиозностью эпох Камакура и Муромати - периода, в котором власть принадлежала суровому самурайскому сословию (XII - XIX вв.), та, в свою очередь, уступила место рационализму приходящей к власти буржуазии. Однако черты, придающие японскому типу миросозерцания неповторимое своеобразие, оставались при этом неизменными, - просто в различные эпохи одни из них прорисовывались ярче других.

Религиозные взгляды

Если посмотреть, из каких составляющих складывается интонационное богатство японской культуры, то таких составляющих будет три: народная традиция, запечатленная в древнеяпонских мифах и религиозных обрядах синтоизма; конфуцианство, концепция инь-ян, этико-политические модели, а также другие следы могучего китайского влияния и буддизм, тоже, впрочем, адаптированный для китайского строя мысли. Причем важно, что эти составляющие не вступали в конфликт друг с другом, не боролись за сферы влияния, а органично дополняли одна другую, располагаясь в различных культурных подпространствах, откуда, впрочем, происходила их взаимная диффузия.

Древнеяпонские предания, составляющие наряду с обрядами синтоизма ствол традиционной японской культуры, собраны в летописном сборнике "Кодзики" ("Записи древних дел", 712 г.) и исторической хронике "Нижонги" ("Анналы Японии", 720 г.). Приведем два первых абзаца "Кодзики":

1. Я говорю, Ясумаро: В те времена, когда Хаос уже начал сгущаться, но еще не были явлены ни Силы, ни Формы, и не было ничему Имени, и ни в чем Деяния, кто мог бы тогда познать его образ?

2. Но вот настало впервые разделение Неба-Земли и три божества совершили почин творенья; и раскрылось мужское и женское Начала, и Два Духа стали родоначальниками всех вещей. (Цит. по: Конрад Н.И. Японская литература, М., 1991, с. 38).

Уже в этих абзацах можно различить отчетливые голоса китайской традиции: интуиция сгущения-разряжения очень характерна для китайского мироощущения, также как и представление о Двух Духах (или мужском и женском началах), противоречивым единством которых живет космос. Видно, что китайское культурное влияние проявилось не только непосредственно, но и опосредовано, проникнув в самую сердцевину японской историко-мифологической модели. Общая космогоническая схема древних японцев достаточно стандартна: Хаос, разделение Земли и Неба, появление мужского и женского Начал, рождение трех божеств-прародителей, возникновение небесных божеств, возникновение земных божеств, возникновение культурных героев. Однако при внимательном вчитывании в мифы в них можно различить черты, характерные только для японского мироощущения и во многом определившие дальнейшее развитие японской культуры.

Японская ментальность трансформировала одно из определяющих для японской культуры религиозных течений - буддизм. Как мы уже говорили, традиционные японские обряды и верования отражала религия синтоизма.

Пришедший из Китая буддизм не пытался соперничать с синтоизмом, вытесняя его с уже освоенных территорий, а осваивал пустыни в сознании японца, синтоизмом не тронутые (А.Н. Мещеряков "Герои, творцы и хранители японской старины", М., 1988, с. 38-41, 110-111). Если синтоизм - это, прежде всего, религия рода, религия сообщества, сохранившая свое значение для сообщества как целого (возведение на престол императора всегда совершалось по синтоистскому ритуалу), но совершенно чуждая представления о не связанной с родом личности, то буддизм обращается к личности как к уникальному микрокосму и место буддизма в японской ментальности - сфера частной жизни человека.

Взаимоотношение буддизма и синтоизма хорошо иллюстрируются на примере обрядов, связанных с рождением и смертью человека. Возникновение новой жизни черезвычайно значимо для синтоизма и первые дни жизни ребенка сопровождаются большим количеством синтоистских обрядов (Вот пример одного из обрядов связанных с рождением, - первое купание: "При рождении принца или принцессы этот обряд совершался в течение семи дней дважды в день - утром и вечером ... Обряд купания совершали две специально приглашенные дамы. Одновременно двадцать придворных ... звоном тетивы отгоняли злых духов.

Специально назначенный ученый читал благоприятные отрывки из китайских классических текстов. Для того, чтобы не допустить в помещение злых духов, повсюду разбрасывали рис, сопровождая это разбрасывание произнесением особых заклинаний. С другой стороны, синтоизм всегда достаточно спокойно относился к смерти человека (смерть в синтоиской религии является не каким-либо качественным изменением, а характеризует переход человека из активного состояния в скрытое, латентное (от латинского глагола latere - скрываться, прятаться). Для буддийского же мироощущения смерть гораздо более важна (после нее начинается подготовка к новому воплощению души) и процедура погребения разработана гораздо более подробно. Поэтому в Японии рождение празднуют по синтоистскому обряду, хоронят - по буддийскому.

Однако, прочно укоренившись в сознании японца, буддизм при этом достаточно сильно отошел от своего первоначального облика. Связано это с отношением к внешнему миру.

Буддизм, как известно, был порожден индийской культурой, которая реагировала на окружающую ее реальность как бык на красную тряпку: жизнь, окружающая человека, объявлялась космической иллюзией, майя, сетью обволакивающей душу и гасящей все порывы к высшей реальности, к покою, - пожалуй, нигде в индийской традиции внешний мир не рассматривался в качестве посредника в постижении истины. Буддизм махаяны допускает, однако, представление (в индийской культуре эта возможность, кажется, не была реализована) о чувственно воспринимаемом космосе как о носителе высшего начала (вспомните о Космическом Теле Будды) и эта возможность была реализована сначала в Китае, а потом в Японии.

Литература

Процессы классовой дифиренциации общества способствовали формированию японской литературы, которая отделилась от фольклора, а с появлением письменности стала самостоятельным видом художественного творчества. Значительную роль в этом сыграла «вера в душу слова», его магическую власть на которую издревле опиралось земледельческая обрядность.

Древнейшие из известных письменных памятников книги «Кудзики»(620 год), «Кодзики» (712 год) и «Нихонги» (720 год), посвящённый истории, догматизму и ритуалу синто, демонстрирует переход обрядов, которыми сопровождалось какая либо существенная фаза сельскохозяйственных работ, в мифы. Кроме того, их важнейшей функцией было укрепление государственного строя, поэтому мифологическая часть эпоса должна была дополнять историческую, что, например, в «Кодзаки» ведёт читателя от времён легендарного императора Дзимму до правления императрицы Суйко (593-628гг). Последующая литературная обработка не лишила ранние эпические произведения их первоначальных черт: последовательного изложения представлений о мироустройстве, силы природы и общественные нормы тогдашней жизни. Общей тенденцией этих литературных памятников является последовательный переход
от богов к героям и земным правителям; от космогонии до истории:
устанавливается прямая наследственность власти японских императоров от
богов, что позднее с политической целью широко использовалось официальной идеологией. И всё же перед нами прекрасные образцы старинной поэзии, где песни органично входят в прозаический текст и повязаны с ним по смыслу. Они не имеют ещё чёткой метричной системы, характерной для классического японского стихосложения, к тому же им присуще фольклорные формы художественной выразительности и настоящей народной мудрости. Не случайно мифы с книги «Кодзики» про богиню солнца Аматерасу, которая спряталась в небесной пещере, а потом снова явила себя миру, есть не просто рассказ про смерть и воскресенье, а фиксацией факта понимания диалектической природы бытия. Первой литературной памяткой того времени стала великая политическая антология «Манёсю» (вторая половина 8 столетия), что через разнообразие текста тематики стиля песен отображало литературную жизнь того времени в процессе его развития. Анализ данного материала свидетельствует, что человек достиг того уровня, когда, освоившись в собственной ментальности, стало открытым в широком восприятии наработанного в контактах с другими народами, которые создали на континенте достаточно сложную, развитую культуру.

Одним из высоких достоинств человека, по представлениям хейанской аристократии, является умение уловить очарование мгновения, не растворяясь в нем, а находясь вне него, уловить - и увековечить в коротком пятистишии-танка, являющимся как бы поэтическим символом этого мгновения, таким же кратким и таким же глубоким. Для европейского читателя, привыкшего к поэзии, в которой каждый образ несет значительно меньшую символическую нагрузку, поэзии менее "плотной", менее интенсивной, японские стихи кажутся сначала достаточно примитивными и банальными. Однако это - из-за неумения видеть истинную глубину образа. Вот, например, стихотворение из сборника "Кокинсю", ставшего своего рода священной книгой для аристократов эпохи Хэйан:

О, как ярко ты

Осветила цепи гор

Осени луна!

Посмотри-ка, сколько здесь

Кленов облетающих!

Японский поэт, воспитанный на совсем другом мироощущении, дает только зрительный образ, считая, что больше ничего не надо, что этого достаточно, что человек, умеющий видеть, умеющий снимать поверхностную пленку и проникать в сокровенные глубины предметов, поймет все сам.

Справедливости ради следует отметить, что шедевров, схватывающих в нескольих словах глубинную сущность Мира, в японской поэзии (как, впрочем, и в любой другой) было немного. Кроме этого создавалось громадное количество стихов, служащих средством общения, важной характеристикой светского образа жизни. Умение сочинять стихи всегда было чем-то органично присущим японцу (и в наш рациональный век в Японии издается более 2000 поэтических журналов). В наиболее рафинированную из всех эпох - эпоху Хэйан обязательным для аристократа было знание почти всего "Кокинсю" (а это более 1100 стихотворений) наизусть, умение приводить подходящие к случаю цитаты из сборника, а также умение расшифровывать скрытые цитаты других, отвечая намеком на намек.

Кроме этого, каждый аристократ должен был уметь сочинить танку на заданную тему. В эпоху Хэйан проводилось громадное число поэтических турниров самого экзотического вида.

Кодекс и мораль бусидо(путь воина)

Кодексом Тайхоре, созданным в 701 году, была жестко задана структура японской административной модели и введена строгая стуктура рангов. Ранг давал не малые привилегии (Чиновники с 8-го по 6-ой ранг освобождались от податей сами, для чиновников 5-го и 4-го ранга такие привилегии давались их отцам и сыновьям, а для чиновников первых трех рангов к этой группе присоединялись еще деды, братья и внуки) и, самое главное, полностью определяла ритм жизни человека, начиная с круга его знакомых и кончая убранством его кареты и высотой ворот в усадьбе. Получение солидной должности и тем более почетного ранга, было, пожалуй, доминантой жизненных устремлений японского аристократа.

Столь характерная для китайской ментальности идея ритуала, являющегося как бы воплощением мировой гармонии, приобретает в японской культуре также специфический характер. Ритуал закрепляет и подтверждает иерархичность мирового порядка, воплощенную в иерархичности японской государственной машины. Отсюда, видимо, столь отчетливо звучащее у той же Сей-Сенагон презрение к простолюдинам и искреннее благоговение перед чиновниками высших рангов.

Искусство икебана

Важной характеристикой японской ментальности является образ жизни, длящийся "пока цветы деревьев цветут". Для японской культуры свойственно очень глубокое понимание красоты цветка. Япония является одной из немногих - если не единственной - страной, в которой устраиваются праздники, посвященные цветам. Таковы, например, праздник сакуры в конце марта - начале апреля или праздник хризантем девятого сентября. Это удивительное отношение к цветам проявляется и в знаменитом искусстве составления букета - искусстве икебана.

В европейской культуре букет цветов никогда не был произведением искусства: чтобы говорить о букете как о произведении искусства, нужно было отстранить его от себя и воспроизвести его сущность, используя некоторый искусственный язык, подчиняя его законам этого языка - языка живописи, например. Ситуация здесь та же, что и со стихами: чтобы стать произведением искусства, природа должна быть объяснена. Для японской же культуры объяснения не требуется, поэтому не требуется искусственного языка: вещь, пейзаж, букет цветов достаточно просто увидеть во всей их естественной глубине и беспредельности. Поэтому для искусства икебана существенно не навязывание букету взятых извне эстетических пристрастий и вкусов (веяний моды, например), а максимальное удаление субъективного начала, при умелом подборе букета позволяющее раскрыться в нем универсальной космической гармонии.

Европейская культура в ХХ веке тоже начала приходить к похожим идеям. М.Хайдеггер писал, что лежащий перед нами камень может очень глубоко скрывать свою сущность, и эта сущность не "высветливается", если камень разбить, взвесить на весах, поставить его на пъедестал. Однако если положить камень в основание храма, он "зазвучит" во всей своей глубине. Т.е. вещь может "раскрыться", если создать для нее подходящий естественный фон (подход японской культуры) или же если ее вырвать из естественных условий и объяснить ее сущность на чужом для нее языке (подход европейской культуры).

Список использованной литературы

1. Гуревич П.С. Культурология.-М., 2003.

2. Культурология. История мировой культуры/Под. ред. Марковой-М., 2004. -224с.

3. Культурология./Под ред. Г. Драча. - Ростов на Дону., 2003.

4. Культурология: Уч. пособие для вузов./Под ред. А.А. Радугина.- М., 2004.