Культура ораторской речи

Реферат

Роды и виды ораторской речи

1. Роды и виды ораторского искусства

Роды и виды ораторского искусства формировались постепенно. Так, например, в России XVII--XVIII веков авторы риторик выделяли пять основных типов (родов) красноречия: придворное красноречие, развивающееся в высших кругах дворянства; духовное (церковно-богословское); военное красноречие -- обращение полководцев к солдатам; дипломатическое; народное красноречие, особенно развивавшееся в периоды обострения борьбы, во время которой вожаки крестьянских восстаний обращались с пламенными речами к народу.

Роды и виды красноречия выделяются в зависимости от сферы коммуникации, соответствующей одной из основных функций речи: общению, сообщению и воздействию. Существует несколько сфер коммуникации: научная, деловая, информационно-пропагандистская и социально-бытовая. К первой, например, можно отнести вузовскую лекцию или научный доклад, ко второй -- дипломатическую речь или выступление на съезде, к третьей -- военно-патриотическую речь или речь митинговую, к четвертой -- юбилейную (похвальную) речь или застольную речь (тост). Конечно, такое деление не имеет абсолютного характера. Например, выступление на социально-экономическую тему может обслуживать научную сферу (научный доклад), деловую сферу (доклад на съезде), информационно-пропагандистскую сферу (выступление пропагандиста в группе слушателей). По форме они также будут иметь общие черты.

В современной практике публичного общения выделяют следующие роды красноречия: социально-политическое, академическое, судебное, социально-бытовое, духовное (церковно-богословское). Род красноречия -- это область ораторского искусства, характеризующаяся наличием определенного объекта речи, специфической системой его разбора и оценки. Результатом дальнейшей дифференциации на основании более конкретных признаков, являются виды или жанры. Эта классификация носит ситуативно-тематический характер, так как, во-первых, учитывается ситуация выступления, во-вторых, тема и цель выступления.

К социально-политическому красноречию относятся выступления на социально-политические, политико-экономические, социально-культурные, этико-нравственные темы, выступления по вопросам научно-технического прогресса, отчетные доклады на съездах, собраниях, конференциях, дипломатические, политические, военно-патриотические, митинговые, агитаторские, парламентские речи.

Некоторые жанры красноречия носят черты официально-делового и научного стиля, поскольку в основе их лежат официальные документы. В таких речах анализируются положение в стране, события в мире, основная их цель -- дать слушателям конкретную информацию. В этих публичных выступлениях содержатся факты политического, экономического характера и т. п., оцениваются текущие события, даются рекомендации, делается отчет о проделанной работе. Эти речи могут быть посвящены актуальным проблемам или могут носить призывный, разъяснительный, программно-теоретический характер. Выбор и использование языковых средств зависит в первую очередь от темы и целевой установки выступления. Некоторому виду политических речей свойственны те стилевые черты, которые характеризуют официальный стиль: безличность или слабое проявление личности, книжная окраска, функционально окрашенная лексика, политическая лексика, политические, экономические термины. В других политических речах используются самые разнообразные изобразительные и эмоциональные средства для достижения нужного оратору эффекта. Скажем, в митинговых речах, имеющих призывную направленность, часто используется разговорная лексика и синтаксис.

Приведем в качестве примера отрывок из речи П. А. Столыпина “О праве крестьян выходить из общины”, произнесенной в Государственном совете 15 марта 1910 года: “Я так настоятельно возвращаюсь к этому вопросу потому, что принципиальная сторона законопроекта является осью нашей внутренней политики, потому что наше экономическое возрождение мы строим на наличии покупной способности у крепкого достаточного класса на низах, потому что на наличии этого элемента зиждутся и наши законопроекты об улучшении, упорядочении местной земской жизни, потому, наконец, что уравнение прав крестьянства с остальными сословиями России должно быть не словом, а должно стать фактом” [28, 251].

Политическое красноречие в России в целом было развито слабо. Лишь военное ораторское искусство достигло сравнительно высокого уровня. Не раз обращался к воинам Петр I. Выдающимся военным оратором был и полководец А. В. Суворов. Его беседы с солдатами, его речи и приказы, дошедшая до нас “Наука побеждать” наглядно показывают, как искусно владел он словом. Говоря о военных ораторах, следует упомянуть и русского полководца конца XVIII--начала XIX в. М. И. Голенищева-Кутузова. Он неоднократно обращался с речами к солдатам и народу, призывал их к борьбе с врагами Отечества в ходе войны 1812 года. Среди русских дипломатов-ораторов XVII--XVIII вв. видное место занимает А. О. Ор-дын-Нащокин. Во второй половине XVIII в. при Екатерине П выдвинулись талантливые дипломаты-ораторы Г. А. Потемкин и Н. И. Панин. Обращались к народу с яркими речами и руководители крестьянских восстаний -- Петр Болотников, Степан Разин, Емельян Пугачев. Это были ораторы из народа. Их речи не дошли до нас, но мы знаем о них по мемуарам, по “прелестным письмам” (воззваниям).

К числу талантливых политических ораторов принадлежали М. А. Бакунин, русский революционер, теоретик анархизма, один из идеологов революционного народничества, П. А. Кропоткин, русский революционер международного масштаба, участник многих событий в Европе, В. И. Засулич, одна из организаторов группы “Освобождение труда”.

Среди известных политиков, выступавших в Государственной думе (1906--1917), назовем уже упомянутого П. А. Столыпина, С. Д. Урусова, В. А. Маклакова, Ф. А. Головина, И. Г. Церетели, П. Б. Струве, П. Н. Милюкова, В. М. Пуришкевича, Н. А. Хомякова, В. В. Шульгина, С. Ю. Витте, И. Г. Петровского, А. Е. Бадаева. Выдающимся оратором был Г. В. Плеханов, который владел удивительной способностью привлекать к своим словам внимание аудитории.

В начале XIX в. развернулась кипучая деятельность революционных ораторов. Они в основном выступали на митингах. Эти ораторы несли в массы новые идеи о жизни и светлом будущем. К первым годам установления советской власти относятся выступления таких сложившихся еще до революции ораторов, как Н. И: Бухарин, Г. Е. Зиновьев, С. М. Киров, А. М. Коллонтай, В. И. Ленин, А. В. Луначарский, Л. Д. Троцкий, Г. В. Чичерин и другие.

Стремительно развивается парламентское красноречие и сегодня. В нем отражается столкновение различных точек зрения, проявляется дискуссионная направленность речи.

Академическое красноречие -- род речи, помогающий формированию научного мировоззрения, отличающийся научным изложением, глубокой аргументированностью, логической культурой. К этому роду относятся вузовская лекция, научный доклад, научный обзор, научное сообщение, научно-популярная лекция. Конечно, академическое красноречие близко научному стилю речи, но в то же время в нем нередко используются выразительные, изобразительные средства. Вот что пишет академик М. В. Нечкина об известном ученом XIX в. В. О. Ключевском: “А. Ф. Кони говорит о “чудесном русском языке” Ключевского, “тайной которого, он владел в совершенстве”. Словарь Ключевского очень богат. В нем множество слов художественной речи, характерных народных оборотов, немало пословиц, поговорок, умело применяются живые характерные выражения старинных документов.

Ключевский находил простые, свежие слова. У него не встретишь штампов. А свежее слово радостно укладывается в голове слушателя и остается жить в памяти” [32/47--48]. Вот отрывок из лекции В. О. Ключевского “О взгляде художника на обстановку и убор изображаемого им лица”, прочитанной им в Училище живописи, ваяния и зодчества весной 1897 года: “Говорят, лицо есть зеркало души. Конечно так, если зеркало понимать как окно, в которое смотрит да мир человеческая душа и через которое на нее смотрит мир. Но у нас много и других средств выражать себя. Голос, склад речи, манеры, прическа, платье, походка, все, что составляет физиономию и наружность человека, все это окна, чрез которые наблюдатели заглядывают в нас, в нашу душевную жизнь. И внешняя обстановка, в какой живет человек, выразительна не менее его наружности. Его платье, фасад дома, который он себе строит, вещи, которыми он окружает себя в своей комнате, 'все это говорит про него и прежде всего говорит ему самому, кто он и зачем существует или желает существовать на свете. Человек любит видеть себя вокруг себя и напоминать другим, что он понимает, что он за человек” [13, 29]. Вы видите, насколько прозрачна мысль ученого, как точно она выражена, через какие простые слова, вызывающие конкретные ассоциации, яркие образы. Такая лекция всегда привлекает слушателей, вызывает у них глубокий интерес.

В России академическое красноречие сложилось в первой половине XIX в. с пробуждением общественно-политического сознания. Университетские кафедры становятся трибуной для передовой мысли. Ведь в 40--60-е гг. на многие из них пришли работать молодые ученые, воспитанные на прогрессивных европейских идеях. Можно назвать таких ученых XIX--XX вв., как Т. Н. Грановский, С. М. Соловьев, И. М. Сеченов, Д. И. Менделеев, А. Г. Столетов, К. А. Тимирязев, В. И. Вернадский, А. Е. Ферсман, Н. И. Вавилов, -- прекрасных лекторов, которые завораживали аудиторию.

Судебное красноречие -- это род речи, призванный оказывать целенаправленное и эффективное воздействие на суд, способствовать формированию убеждений судей и присутствующих в зале суда граждан. Обычно выделяют прокурорскую, или обвинительную, речь и адвокатскую, или защитительную, речь.

Русское судебное красноречие начинает развиваться во второй половине XIX в. после судебной реформы 1864 г., с введением суда присяжных. Судебный процесс -- это разбирательство уголовного или гражданского дела, исследование всех материалов, связанных с ним, которое происходит в обстановке поисков истины, борьбы мнений процессуальных оппонентов. Конечная цель данного процесса -- вынести законный и обоснованный приговор, чтобы каждый совершивший преступление был подвергнут справедливому наказанию и ни один невиновный не был привлечен к ответственности и осужден. Достижению этой цели способствуют обвинительная и защитительная речи. Судебные речи талантливых русских юристов дореволюционного периода С. А. Андреевского, А. Ф. Кони, В. Д. Спасовича, К. К. Арсеньева, А. И. Урусова, Н. И. Холева, Н. П. Карабчевского, Ф. Н. Плевако с полным правом называют образцами судебного красноречия.

Приведем отрывок из речи Н. П. Карабчевского в защиту капитана 2-го ранга К. К. Криуна (дело о гибели парохода “Владимир”). В ночь на 27 июля 1894 года на Черном море произошло столкновение парохода “Владимир”, следовавшего из Севастополя в Одессу, с итальянским пароходом “Колумбия”. Последствием столкновения было потопление парохода “Владимир” и гибель находящихся на нем людей -- семидесяти пассажиров, двух матросов и четырех человек пароходной прислуги. Вот начало этой речи: “Гг. судьи! Общественное значение и интерес процесса о гибели “Владимира” выходит далеко за тесные пределы этой судебной залы. Картина исследуемого нами события так глубока по своему содержанию и так печальна по последствиям, что да позволено мне будет хотя на минуту забыть о тех практических целях, которые преследует каждая из сторон в настоящем процессе. Вам предстоит не легкая и притом не механическая, а чисто творческая, работа -- воссоздать происшествие в том виде, в каком оно отвечает действительности, а не воображаемым обстоятельствам дела”. А далее развернутая метафора: “Здесь немало было употреблено усилий на то, чтобы грубыми мазками при помощи искусственного освещения представить вам иллюзию истины. Но это была не сама истина. Все время шла какая-то торопливая и грубая работа импрессионистов, не желавших считаться ни с натурою, ни с сочетанием красок, ни с историческою и бытовою правдою, которую раскрыло нам судебное следствие. Заботились только о грубых эффектах и терзающих нервы впечатлениях, рассчитанных на вашу восприимчивость” [11, 135-- 136]. Разумеется, в судебных речах подробно анализируются фактический материал, данные судебной экспертизы, все доводы за и против, показания свидетелей и т. д. Выяснить, доказать, убедить -- вот три взаимосвязанные цели, определяющие содержание судебного красноречия.

К социально-бытовому красноречию относится юбилейная речь, посвященная знаменательной дате или произнесенная в честь отдельной личности, носящая торжественный характер; приветственная речь; застольная речь, произносимая на официальных, например дипломатических, приемах, а также речь бытовая; надгробная речь, посвященная ушедшему из жизни.

Одним из видов социально-бытового красноречия было придворное. Для него характерно пристрастие к высокому слогу, пышным, искусственным метафорам и сравнениям. Таковым является “Слово похвальное блаженной памяти Государю Императору Петру Великому, говоренное апреля 26-го дня 1755-го года” М. В. Ломоносовым. Это светская речь, выдержанная в торжественном стиле. Сначала Ломоносов восхваляет Елизавету, вступившую на престол после смерти Петра I: “Священнейшее помазание и венчание на Всероссийское Государство всемилостивейшей Самодержицы нашей празднуя, слушатели, подобное видим к ней и к общему отечеству Божие снисхождение...” А затем оратор говорит о Петре I, отмечая его заслуги, обрисовывая облик императора. И заключение таково: “А ты, великая душа, сияющая в вечности и героев блистанием помрачающая, красуйся! Дщерь твоя царствует, внук наследник, правнук по желанию нашему родился; мы тобою возвышены, укреплены, просвящены, обогащены, прославлены. Прими в знак благодарности недостойное сие приношение. Твои заслуги больше, нежели все силы наши!” [7, 265]. В таком же стиле М. В. Ломоносов произнес “Слово похвальное Государыне Императрице Елизавете Петровне” 26 ноября 1749 г.

В ХIХ в. подобная пышность слога утрачивается. Приведем в качестве примера начало речи С. А. Андреевского на юбилее В. Д. Спасовича, произнесенной 31 мая 1891 г.: “Владимир Данилович! Я бы мог в вас приветствовать все, что угодно, -- только не юбиляра. Простите мне мою ненависть к времени! Вы глава нашей адвокатуры, славный ученый, большой художник, вечно памятный деятель, -- лично для меня: дорогой друг и человек, -- все, что хотите, -- но только не завоеватель двадцатилетней пряжки, не чиновник-юбиляр! Удаси Боже!” [1, 584]. А затем Андреевский прибегает к свободной импровизации: об итоге жизни (юбилее), отношении Спасовича к искусству, его творчестве (“Вы -- поэт”, “Ваш сильный язык поучал”, “Ваши слова западали в чужие сердца...”).

Для речей такого рода, как представляется, характерны не жесткий план изложения и освещение разных сторон личности, причем только положительных сторон. Это панегирик.

Сравните отрывок из юбилейной речи на 50-летии Земского отдела Министерства внутренних дел, произнесенной П. А. Столыпиным 4 марта 1908 г.: “Ваши превосходительства и милостивые государи! С особым теплым чувством, не только в качестве главы ведомства -- министра внутренних дел, но и как деятель крестьянских учреждений, как бывший председателем съезда мировых посредников, знающий и сознающий всю громадную важность работы этих учреждений, приветствую я в сегодняшний день земский отдел.

В жизни народа полвека -- мгновение. Сохранить жизненность могут лишь государственные учреждения, сознающие это и дорожащие связью с прошлым и преданиями, которые придают этим установлениям историческую ценность. В этом отношении земский отдел особенно счастлив.

Отдел зародился в атмосфере великодушных чувств и в минуту яркого поднятия народного самосознания. В нем живы воспоминания величайшей реформы минувшего столетия, в его рядах служили сподвижники великих деятелей освобождения крестьян. Казалось, данный тою эпохой импульс к усиленной работе отразился на всей дальнейшей работе отдела. Действительно, нельзя не признать громадный труд отдела по устройству на необъятном пространстве России быта различных разрядов сельских обывателей, по разработке узаконений в развитие и дополнение акта 19 февраля...

Будем же верить, что и в наши дни Земский отдел сослужит Государю ожидаемую от него службу и внесет в общегосударственную ра'боту свою долю воодушевленного труда” [28, 116--117]. Эта речь относится к социально-бытовому красноречию, посвящена юбилею Земского отдела, т. е. речь юбилейная, торжественная, панегирик. В ней рассказывается об истории создания отдела, направлениях его работы, результатах этой работы.

Духовное (церковно-богословское) красноречие -- древний род красноречия, имеющий богатый опыт и традиции. Выделяют проповедь (слово), которую произносят с церковного амвона или в другом месте для прихожан и которая соединяется с церковным действием, и речь официальную, адресованную самим служителям церкви или другим лицам, связанным с официальным действием.

После того как князь Владимир Святославич в 988 г. крестил Русь, в истории древнерусской культуры начинается период освоения духовных богатств христианских стран, главным образом Византии, создания оригинальных памятников искусства.

Уже в ораторской речи Киевской Руси выделяют два подвида: красноречие дидактическое, или учительное, которое преследовало цели морального наставления, воспитания, и панегирическое, или торжественное, которое посвящено знаменательным церковным датам или государственным событиям. В речах отражается интерес к внутреннему миру человека, источнику его дурных и хороших привычек. Осуждаются болтливость, лицемерие, гнев, сребролюбие, гордыня, пьянство. Прославляются мудрость, милосердие, трудолюбие, чувство любви к Родине, чувство национального самосознания. Духовное красноречие изучает наука о христианском церковном проповедничестве -- гомилетика.

Вот отрывок из наказа-поучения “12-го слова” митрополита Московского Даниила (XVI в.): “Возвысь свой ум и обрати его к началу пути твоего, от чрева матери твоей, вспомни годы и месяцы, дни и часы, и минуты -- какие добрые дела успел совершить ты? Укрепи себя смирением и кротостью, чтобы не рассыпал враг добродетели твой и не лишил бы тебя царского чертога! А если же ты злое и пагубное для души творил -- кайся, исповедуйся, плачь и рыдай: в один день по блуду согрешил ты, в другой -- злопамятством, в третий -- пьянством и обжорством, потом еще и подмигиванием и еще -- клеветой и осуждением, и оболганием, и роптанием, и укорами. И сколько дней еще проживешь, -- все прилагаешь к старым грехам новые грехи.

Больше всего позаботься о том, чтобы избегать греха. Возьми себе за правило: заставь себя не согрешить ни в чем один только день; вытерпев первый, и другой прибавь к нему, потом третий, и мало-помалу обычным это станет не грешить и, уклоняясь, бежать от греха, как убегают от змеи” [15, 278--279].

Замечательные образцы духовного красноречия -- “Слово о законе и благодати” Илариона (XI в.), проповеди Кирилла Туровского (XII в.), Симеона Полоцкого (XVII в.), Тихона Задонского (XVIII в.), митрополита Московского Платона (XIX в.), Митрополита mockobckq-го Филарета (XIX в.), Патриарха Московского и всея Руси Пимена (XX в.), митрополита Крутицкого и Коломенского Николая (XX в.).

Приведем отрывок из слова митрополита Крутицкого и Коломенского Николая “Чистое сердце”, сказанного им в церкви Даниловского кладбища города Москвы: “Чистое сердце -- это наше богатство, наша слава, наша красота. Чистое сердце -- это хранитель благодати Святого Духа, место рождения всех святых чувств и желаний. Чистое сердце -- это та брачная одежда, о которой говорит Господь в Своей притче и только в которой мы можем стать участниками небесной трапезы в вечной жизни.

С чем можно сравнить чистое сердце? Его можно сравнить с плодоносной Землей: на земле растут деревья, богатые своими плодами, золотые злаки, благоухающие цветы. И в сердце христианина произрастают украшающие его добродетели: смирение, кротость, милосердие, терпение. Мы любуемся цветущим садом и нам приятно вдыхать аромат цветов. Еще более мы любуемся духовной красотой носителя чистого сердца. Легко представить перед своим духовным взором преподобного Серафима, Саровского чудотворца: вот он идет со своей неизменной улыбкой любви на лице, весь -- сияние чистоты, кротости, любви, благожелательности, безгневия. Ко всем подходящим к нему -- у него одинаковое слово привета, с любовью открытые объятия. И кто даже издали видел его -- на всю жизнь сохранил в своем сердце прекрасный светлый образ праведника-старца. Это носитель чистого сердца” [21, 156].

Как видим, основу речей любого рода составляют общеязыковые и межстилевые средства. Однако каждый род красноречия имеет специфические языковые черты, которые образуют, микросистему с одинаковой стилистической окраской.

Форма выражения в ораторской речи может не отрабатываться с той степенью полноты и тщательности, как это бывает в речи письменной. Но нельзя согласиться и с тем, что ораторская речь спонтанна. Ораторы готовятся к выступлению, хотя и в разной степени. Это зависит от их опыта, мастерства, квалификации и, наконец, от темы выступления и ситуации, в которой произносится речь. Одно дело -- речь на форуме или конференции, а другое -- на митинге: разные формы речи, разное время произнесения, разная аудитория.

2. Ораторская речь и функциональные стили литературного языка

Живое словесное общение -- это наука и искусство. Они представляют собой две стороны медали. И только во взаимодействии, в соединении того и другого возможно процветание той части культуры, которая называется ораторским искусством. Богатый запас активной лексики, прекрасный голос, бойкая речь еще не означают, что человек владеет техникой выступления. “Умеет говорить человек тот, -- подчеркивал А. В. Луначарский, сам прекрасный оратор, -- кто может высказать свои мысли с полной ясностью, выбрать те аргументы, которые особенно подходящи в данном месте или для данного лица, придать им тот эмоциональный характер, который был бы в данном случае убедителен и уместен” [9, 15]. И далее: “Человек, который умеет говорить, то есть который умеет в максимальной степени передать свои переживания ближнему, убедить его, если нужно, выдвинуть аргументы или рассеять его предрассудки и заблуждения, наконец, повлиять непосредственно на весь его организм путем возбуждения в нем соответственных чувств, этот человек обладает в полной мере речью” [9, 15].

Как видим, в основе действенной речи лежат ясные аргументы. И не просто аргументы, а такие, выбор которых мотивирован ситуацией общения и составом аудитории. Эти аргументы должны действовать не только логически, но и эмоционально. Только тогда они могут быть убедительными.

Известный исследователь языка В.В. Виноградов считал, что “ораторская речь -- синкретический жанр. Она -- одновременно и литературное произведение, и сценическое представление. Необходимо отделить задачи исполнительского, “театрального” изучения от литературно-стилистического. Ораторская речь -- особая форма драматического монолога, приспособленного к обстановке общественно-бытового или гражданского “действа” [3, 120]. Он подчеркивал, что “ораторская речь -- это подготовленная речь, подготовленное литературное произведение, имеющее определенные стилистические характеристики, а поскольку она предназначена для сценического представления (термин, конечно, здесь весьма условный), то она имеет художественную и эстетическую направленность. “Особенный интерес представляют формы ораторской речи, обращенные к многолюдной аудитории или, по крайней мере, рассчитанные на нее, такие, как публичные лекции, религиозные проповеди, речи политические и судебные. В соответствии с обстановкой в них своеобразно деформирована интонационная структура, которая являет сложную ориентировку повествовательных форм эмоционально-напряженными обращениями, вопросами и увещаниями, отрешенными от привычных форм говорения, хотя ориентирующимися на них” [3, 120].

Ораторская речь -- речь подготовленная. И готовится, она, естественно, по книжно-письменным источникам, которые оказывают прямое и непосредственное влияние на структуру речи.

Стили, выделяемые в соответствии с основными функциями языка, связаны с той или иной сферой и условиями человеческой деятельности. Они отличаются системой языковых средств. Именно эти средства образуют определенную стилевую окраску, отличающую данный стиль от всех других. Официально-деловой стиль обслуживает сферу официальных деловых отношений; основная его функция -- информативная (передача информации); для него характерно наличие речевых клише, общепринятой формы изложения, стандартного расположения материала, широкое использование терминологии и номенклатурных наименований, наличие сложносокращенных слов, аббревиатур, отглагольных существительных, отыменных предлогов, преобладание прямого порядка слов и т. д. Научный стиль обслуживает сферу научного знания; основная его функция -- сообщение информации, а также доказательство ее истинности; для него характерно наличие терминов, общенаучных слов, абстрактной лексики; в нем преобладает имя существительное, немало отвлеченных и вещественных существительных, синтаксис логизированный, книжный, фраза отличается грамматической и логической полнотой и т. д.

Публицистический стиль обслуживает сферу общественно-экономических, социально-культурных и других общественных отношений; основные его функции -- сообщение и воздействие; в этом стиле используются все языковые средства; для него характерна, экономия языковых средств, лаконичность и популярность изложения при информативной насыщенности; широко используются общественно-политическая лексика, стилистически окрашенные средства, метафоры с оценочным значением, разговорные и просторечные фразеологизмы и лексика; нередко часть лексики актуализируется, приобретает новые смысловые оттенки; используются средства экспрессивного синтаксиса, элементы разговорной речи и т. д. Художественно-беллетристический стиль имеет функцию воздействия и эстетическую; в нем наиболее полно и ярко отражается литературный и, шире, общенародный язык во всем его многообразии и богатстве, становясь явлением искусства, средством создания художественной образности; в этом стиле наиболее широко представлены все структурные стороны языка: словарный состав во всем его семантическом богатстве, со всеми прямыми и переносными значениями слов; грамматический строй со сложной и разветвленной системой морфологических форм и синтаксических типов.

В процессе подготовки и произнесения постоянно возникает внутреннее противоречие между книжной речью, поскольку выступление тщательно готовится, и устным воплощением, на которое влияет разговорная речь, точнее --- литературно-разговорный подстиль. Такие выступления являются частично или полностью своеобразной подготовленной импровизацией (если, конечно, речь не читается) и выражением спонтанной устной речи, с импровизационной, спонтанной манерой изложения. Уже сама работа над речью и с речью приводит к отходу от строгой книжности. Степень книжности или разговорности зависит от индивидуальных навыков оратора.

Стремление оратора воздействовать на психику слушателей также влияет на речь. Представляет интерес высказывание А. В. Луначарского: “...Каждое слово после того, как оно было произнесено, вступает в особый мир, в психику другого человека через его органы чувств, оно вновь одевается в те же, как будто, одежды и превращается в эмоцию и идею внутреннего мира того ближнего, к которому я обращался с речью. Но у нас нет никаких гарантий того, что слово, как объективное явление в субъекте людей, к которым мы обращаемся, вызывает правильные результаты, что оно находит именно тот резонанс, которого мы хотим... Следовательно, нам нужно приучить человека понимать внимающих ему и окружающих его, приучить прослеживать судьбу слова не только в воздухе, но и в душе тех, к кому слово обращено” [9, 14]. Замечательные слова. Речь влияет на слушателей интеллектуально, и эмоционально. Но влияет лишь в том случае, если выступающий хорошо знает психологию аудитории и учитывает ее. Искусство речи глубоко психологично и глубоко социально. И многое зависит от того, каким языком мы говорим. Конечно, сухая книжная речь обладает незначительной силой воздействия. Именно “устность” речи и делает ее доходчивой, оказывает положительное влияние на слушателей. Вот мнение по этому поводу известного лингвиста Д. М. Пешковского: “Говорить литературно, то есть в полном согласии с законами письменной речи, и в то же время с учетом особенностей устной речи и отличия психики слушателей от психики читателей, не менее трудно, чем говорить просто литературно. Это особый вид собственно литературной речи -- вид, который я бы назвал подделкой письменной речи под устную.

Такая подделка действительно необходима в той или иной степени во всех публичных выступлениях, но она ничего общего не имеет с тем случаем, когда оратор не умеет справиться со стихией устной речи или не умеет ориентироваться в должной мере на письменную” [24, 165]. Действительно, оратор постоянно находится между Сциллой и Харибдой, между двумя враждебными силами, в положении, когда опасность угрожает и с той, и с другой стороны. Книжность и разговорность -- вот те опасности, которые постоянно подстерегают оратора. Сильная книжность сушит речь. Разговорность может опустить ее до бытового уровня. И оратор должен постоянно балансировать, выбирая оптимальный стиль речи. Кстати, установлено, что при восприятии письменной речи человек воспроизводит потом лишь 50% полученного сообщения. При восприятии того же сообщения, построенного по законам устного изложения мысли, воспроизводится уже 90% содержания.

Так что же такое разговорный стиль? Он противопоставлен книжным стилям, обслуживает сферу бытовых и профессиональных (но только неподготовленных, неофициальных) отношений; основная его функция -- общение; проявляется в устной форме; имеет две разновидности: литературно-разговорную и обиходно-бытовую речь. Его лексика и фразеология характеризуется наличием большого пласта общеупотребительных, нейтральных слов, разговорных слов, имеющих эмоционально-экспрессивную и оценочную окраску, разговорной фразеологии. Синтаксис -- преобладанием простых предложений, сложносочиненных и бессоюзных, экспрессивных: восклицательных, побудительных, вопросительных и т. д. В ораторской речи происходит своеобразная контаминация этих стилей, книжных и разговорного.

Интересны наблюдения над стилем лекций И. П. Павлова. Эти лекции, естественно, обладают всеми чертами, присущими научному стилю: логической строгостью, объективностью, последовательностью в изложении мысли, точностью формулировок, использованием научных синтаксических стандартов. Некоторые части речи ученого построены строго научно: “Основным исходным понятием у нас является декартовское понятие, понятие рефлекса. Конечно, оно вполне научно, так как явление, им обозначаемое, строго детерминируется. Это значит, что в тот или другой рецепторный нервный прибор ударяет тот или другой агент внешнего мира или внутреннего мира организма. Этот удар трансформируется в нервный процесс, в явление нервного возбуждения” [23, 157].

Данный отрывок отличается четкими синтаксическими построениями, наличием терминологической и абстрактной лексики, множеством готовых, устойчивых словосочетаний (типа: подвергнуть эксперименту, врачебные мероприятия), лекторского “мы”, небольшой экспрессивной окрашенностью, использованием в первую очередь логических средств воздействия и убеждения, объективным подходом к изложению и т. д.

И. П. Павлов очень старательно готовился к своим лекциям, тщательно отрабатывал их. Профессор Н. А. Рожанский вспоминает: “Публично, устно и в печати Павлов выступал только после тщательной проверки. Всякую свою речь он предварительно так отделывал, что после выступления ее можно было сразу сдавать в печать. Я помню его выступление в Москве в 1913 г. в Обществе научного института. В то время я работал в Московском университете. Узнав о его приезде, я днем зашел к нему... Как всегда, он был приветлив, просил меня прочесть вслух его собственную речь, которую он должен был сказать вечером. Когда я читал, он с вниманием следил за каждым словом, стараясь представить, как эту речь будут воспринимать слушатели. Вечером свою речь Павлов не читал, а говорил, однако, как мне показалось, почти слово в слово то, что я днем прочел в его написанной речи” [10, 45--46].

Ученый стремился быть понятным слушателям, стремился донести до них в наиболее популярной, доступной и действенной форме свои мысли. Профессор Е. А. Нейц, ученик И. П. Павлова, пишет: “Речь Ивана Петровича была удивительно простой... Это была обычная разговорная речь, поэтому и лекция имела скорее характер беседы. Очень часто, как бы самому себе, он ставил вопрос и тотчас же отвечал на него...” [10, 24]. В лекциях ученый широко пользовался средствами разговорного языка. Именно разговорная речь придает лекциям И. П. Павлова яркость, образность, убедительность. Его выступления для широкой аудитории не только доказательны, но и обладают эмоционально-экспрессивной окраской, которая вносит в научную лекцию особый контраст. При перенесении разговорных элементов в научное изложение их стилистическая окрашенность выступает с наибольшей отчетливостью, они резко выделяются в научном стиле, создавая определенную эмоционально-экспрессивную тональность выступления.

Наиболее часто использует И. П. Павлов в своих лекциях разговорную лексику и фразеологию. Сюда входят слова и фразеологизмы, употребляющиеся в непринужденном разговоре, придающие речи неофициальное звучание. Эти слова могут иметь положительную или отрицательную эмоциональную окраску, которая используется для усиления лекции или создания эффекта непринужденности, задушевности. Например: “Немудрено поэтому, что диететика если не в своих общих эмпирических основах, то в объяснениях и частностях представляет наиболее спутанный отдел терапии”; “Итак, еще одна беда обойдена, а окончательная цель все еще не достигнута”; “Понятно, для человека, чувствующего голод, экстренные меры не нужны и достаточно приятно само по себе удовлетворение голода; недаром говорится, что голод -- лучший повар”; “Теперь пришлось бы основываться на науке, которая своим совершенством сравнительно с физиологией похвалиться не может”.

Особенно образно и эмоционально звучит разговорно-просторечная лексика и фразеология в тех местах лекций, где И. П. Павлов вступает в дискуссии со своими научными оппонентами: “Невролог, всю жизнь проевший зубы на этом деле, до сих пор не уверен, имеет ли мозг какое-либо отношение к уму”; “Закрыть глаза на эту деятельность обезьяны, которая проходит перед вашими глазами, смысл которой совершенно очевиден... -- это чепуха, это ни на что не похоже”.

Приведем в качестве примера еще один отрывок, который иллюстрирует органическую и характерную связь в лекциях И. П. Павлова элементов разговорной и научной речи: “Где общая схема высшей нервной деятельности? Где общие правила этой деятельности? Перед этими законнейшими вопросами современные физиологи стоят поистине с пустыми руками. Почему же объект так сложен конструктивно, так обилен функциями, а рядом с этим исследование его для физиолога уперлось как бы в угол, а не представляется почти безграничным, как можно было бы ожидать?”. Какова же специфика этого фрагмента лекции? Отметим в нем обилие вопросительных предложений, которые создают экспрессию речи, наличие разговорной фразеологии (с пустыми руками, т. е. ничего не получив; упереться в угол, т. е. не получить дальнейшего развития), синтаксического повтора (так... так), экспрессивной формы превосходной степени (законнейший), книжных слов и терминов (функция, объект, безграничный, высшая нервная деятельность). Такой сплав научных и разговорных элементов создает экспрессию речи, привлекает большое внимание слушателей.

Широко используются И. П. Павловым в лекциях и разговорные синтаксические конструкции. Назовем наиболее важные и часто встречающиеся. Прежде всего, в лекциях наблюдается большое количество вопросительных предложений, что отметил профессор Е. А. Нейц. Благодаря этим вопросам удается обратить внимание слушателей на изложение и сконцентрировать его на определенной мысли. Ученый ставит вопросы перед слушателями, а затем отвечает на них: “Множество вопросов остаются нерешенными или даже вовсе не поставленными. Почему реактивы изливаются на сырой материал в таком, а не в ином порядке? Почему свойства отдельных реактивов повторяются и комбинируются в других? Колеблется ли, как, почему, когда каждый реактив?..” Эта серия вопросов придает повествованию динамику, позволяет не только легко зафиксировать вопросы в памяти, но и конспективно записать их, что очень важно для слушателей.

Стремление передать экспрессивные интонации разговорной речи приводит ученого к использованию в лекциях различного типа присоединительных конструкций, т. е. таких, которые представляют собой расчлененный на отдельные части синтаксически связанный текст. Например: “Следовательно, физиолог должен идти своим путем. И этот путь намечен уже давно”; “В прежнее время поступали так, что в отдельной комнате около собаки позволялось находиться только экспериментатору. Но потом оказалось, что и этого недостаточно”; “Сплошь и рядом, когда задача у “Рафаэля” путается, то он действительно отведет глаза в сторону или вбок, а потом повернется снова и сделает. И это очень просто”. Иногда для усиления речи И. П. Павлов пользуется инверсией (обратным порядком слов), которая также вносит в речь разговорные интонации: “Она к еде стремится. От разрушительных раздражений отстраняется”.

Сложные синтаксически конструкции, характерные для книжной речи, чередуются в лекциях с простыми конструкциями, характерными для разговорной речи. Это также вносит в речь разговорные интонации. Например: “Может быть, вопрос надо решить так, что физиолог должен запастись психологическими методами, знаниями и затем уже приступить к изучению деятельности больших полушарий. Но здесь есть существенное осложнение. Понятно, что физиологии постоянно... приходится опираться на более точные, совершенные науки: на механику, физику и химию. Но в этом случае -- совсем другое”.

И. П. Павлов часто использует в речи указательные местоимения этот, тот и указательно-восклицательные частицы вот, личные местоимения мы, вы и глаголы повелительного наклонения, которые приглашают слушателей что-либо сделать или подумать над тем, что сообщается. “Возьмем самый простой пример, с которого мы начали свои исследования...”; “Возьмем еще важный случай оборонительного рефлекса...”; “Следовательно, если вы не примете никаких мер против этих влияний... то вы ни в чем не разберетесь, перед вами все перепутается”; “Вот животное, которое приготовлено так, как я вам описал. Как видите, пока на него не действует специальный агент, слюнная железа его находится в покое, слюны нет. А вот сейчас мы начнем действовать на ухо собаки ударами метронома. Вы видите...”. Благодаря этим приемам лектор входит в контакт со слушателями, делая их непосредственными участниками своего сообщения, постоянно пробуждая в них интерес к лекции.

Нередко лекции ученого переходили в живой диалог, так как слушателям разрешалось перебивать лектора, задавать ему вопросы, выяснять то, что оставалось непонятным, и даже вступать с ним в дискуссию. Лекция, собственно, превращалась в беседу. Всем слушателям не только разрешалось, но и рекомендовалось перебивать Ивана Петровича и задавать вопросы, если что-нибудь было неясно. И здесь И. П. Павлов проявлял себя находчивым, остроумным, умеющим быстро ответить на самые неожиданные вопросы. Переход от обычной лекции к беседе еще более стимулировал интерес слушателей, делал доходчивее изложение.

В лекциях рельефно выступает личность ученого, борца за материалистическое направление в науке. С какой экспрессией, напряженностью звучат слова, направленные против ученого-идеалиста: “Если бы он сколько-нибудь думал, он должен был бы сказать следующее. Я положил письмо в карман. Я нес это письмо. Я задумался. Я позабыл об этом письме и прошел мимо ящика. Потом я увидел ящик, который попал мне на глаза, тогда мысли совпали и я положил письмо в ящик. Вот настоящая ассоциация. А он все перепутал. Это черт знает что такое! Вот такие господа анализируют высшую психологическую деятельность. Далеко они пойдут!” [23, 504]. Особенно сильно, как мы видим, звучат те места выступлений И. П. Павлова, где он защищает свои взгляды, результаты своей экспериментальной работы. Его речь в таких случаях скупа, острополемична, насыщена экспрессией, направлена против субъективизма в науке.

Сравним несколько фрагментов из речей. А. В. Луначарский (из вступительного слова, произнесенного 8 февраля 1922 г. в Москве в Доме Союзов на вечере, посвященном 85-й годовщине со дня смерти А. С. Пушкина): “Пушкин был русской весной, Пушкин был русским утром <...>. Что делали в Италии Данте и Петрарка, во Франции -- великаны XVII века, в Германии -- Лессинг, Шиллер и Гете, -- то сделал для нас Пушкин <...>. Он много страдал, потому что его чудесный, пламенный, благоуханный гений расцвел в суровой, почти зимней, почти ночной еще России, но зато имел “фору” перед всеми другими русскими писателями. Он первый пришел и по праву первого захвата овладел самыми великими сокровищами всей литературной позиции” [20, 35].

Г. В. Чичерин (из речи на первом пленарном заседании Генуэзской конференции): “Идя навстречу потребностям мирового хозяйства и развития его производительных сил, Российское правительство сознательно и добровольно готово открыть свои границы для международных транзитных путей, предоставить под обработку миллионы десятин плодороднейшей земли, богатейшие лесные, каменноугольные и рудные концессии, особенно в Сибири, а также ряд ряд других концессий, особенно в Сибири <...>. Более подробный проект плана всеобщего восстановления мог бы быть представлен российской делегацией во время конференции; о полной возможности его осуществления с финансово-экономической точки зрения говорит тот факт, что капиталы, которые должны быть ежегодно вложены в это дело, обеспечивающее будущее европейской промышленности, равнялись бы лишь небольшой части ежегодных расходов на армию и флот стран Европы и Америки.

Делая эти предложения, российская делегация принимает к сведению и признает в принципе положения каннской резолюции, сохраняя за собой право внесения как своих дополнительных пунктов, так и поправок к существующим” [31, 209--210].

П. А. Александров (из речи по делу Веры Засулич): “Месть стремится нанести возможно больше зла противнику; Засулич, стрелявшая в генерал-адъютанта Трепова, сознается, что для нее безразличны были те или другие последствия выстрелов. Наконец, месть старается достигнуть удовлетворения возможно дешевою ценой, месть действует скрытно с возможно меньшими пожертвованиями. В поступке Засулич, как бы ни обсуждать его, нельзя не видеть самого беззаветного, но и самого нерасчетливого самопожертвования <...>” [25, 26--27].

Итак, можно отметить стилистическую полифонию ораторской речи. Эта полифония возникает в результате воздействия на ораторскую речь, с одной стороны, различных функциональных стилей, с другой стороны, элементов различной стилистической окраски. Скажем, юбилейные речи включают лексику, несущую в себе положительную оценку, имеющую высокую стилистическую окраску. Разобранные примеры показывают, как влияют на речь функциональные стили. Так, отдельные речи Г.В. Чичерина подвержены значительному воздействию официально-делового стиля, некоторые речи И.П. Павлова -- научного стиля -- в научных лекциях, разговорного -- в научно-популярных лекциях, в приведенных отрывках из речей А.В. Луначарского и П.А. Александрова ощущается влияние литературно-художественного стиля. Агитаторские и пропагандистские речи находятся под воздействием публицистического стиля, поскольку нередко пропагандист готовится к выступлению по материалам газет. Происходит весьма сложный синтез стилистических элементов, использование которых зависит от вида, темы и целей речи.