Гений в искусстве и науке

Содержание

Введение

Гений в искусстве и науке

Список использованной литературы

ВВЕДЕНИЕ

Гений - филофско-эстетическое понятие, сформировавшееся в Новое время (16-18 вв.) на основе древних представлении о "гении" - "духе" (греч., букв, "наделяющий"; лат. genius) как приданном человеку в качестве выражающего его личность и судьбу божества, божеств, двойника, хранителя, а также однокоренного с genius слова ingenio (вошедшего в европейскую риторическую теорию), означающего врожденные способности, дарования, изобретательность, остроту ума. По учению Диотимы в "Пире" Платона, духи -"Даймоны" суть "среднее между богом и смертным" и имеют силу "быть истолкователями и передатчиками человеческих дел богам, а божеских - людям, просьб и жертвоприношений одним, наказов и вознаграждений за жертвы - другим", благодаря чему целое бытие связывается воедино. Платон подчеркивает связь с "даймоном" творческой функции - всего относящегося к "жертвоприношениям, таинствам, заклинаниям, прорицанию, волхованию". В "Федре" Сократ рассказывает о своем "даймонионе", подающем ему знамения.

Действия "даймона" сказываются прежде всего в прорицаниях, а способность прорицания сопрягается также и с душой так, что подаваемые извне божествственные знаки оказываются одновременно и "внутренним голосом" личности. Таким образом, представления о "даймоне" и соответственно римском "гении" (сами по себе крайне разнообразные в народных верованиях и лит. свидетельствах на протяжении веков) в своем философском истолковании, в качестве своих основных импликаций предполагают: творческую природу гения как силы вдохновения, озарения; осуществление взаимосвязи целого, обеспечивачивающей его бытие; не просто закрепленность гения за индивидом, но сопряженность его с "душой" как внутренним началом человека, личности. Все эти моменты сохранены и отражены в новоевропейском понятии гения, в иных отношениях порывающем с традицией. Все они получили развитие лишь в возрастании индивидуализма в новоевропейской культуре, через ренессансную идею обожения человека и представление о художнике как "втором боге".

Гений в искусстве и науке

Творчество гениев - вехи в развитии мировой культуры, вершины ее достижений на каждом этапе исторического прогресса. В этом творчестве воплотилось все самое ценное и значительное, составляющее достижения человечества в науке и искусстве, в мышлении и практической деятельности. По их идеям, произведениям, поступкам мы судим о том, к чему стремились люди той или иной эпохи, каким было их мировоззрение, что представляли собой их цели, идеалы, вкусы, нравственный мир. Созданное ими дает сконцентрированный образ эпохи, цельно выраженный в творчестве одной личности, живое представление об историческом времени во всем богатстве его разнообразных черт. Тысячи страниц «Илиады» и «Одиссеи» Гомера заключают в себе целый мир ранней античности. То же самое можно сказать о творчестве Маркса, Аристотеля, Ибн Сины, Шота Руставели, Гегеля, Дарвина, Толстого. «В Достоевском открывается тайна России», - писал Н. Бердяев.

Сделанное гениями своей глубиной и удивительным совершенством, а часто и объемом захватывает и поражает воображение смертных, оно кажется сверхъестественным, чудом. Не случайно надгробная надпись на могиле Рафаэля содержит идею о богоравном художнике: «Пока он жил, праматерь всего сущего боялась быть побежденной, когда он умер, она также боялась умереть». Сравнение гениев с богами, а совершенства и красоты их творений с совершенством природы - обычное явление в народных легендах и повествованиях. Об удивительных по мастерству свершения куполах некоторых мечетей на Востоке говорят: «они были бы единственными, если бы небо не было их повторением».

Великие умельцы, искусные знатоки своего дела всегда пользовались большой любовью народа. Во все времена цивилизации перед ними преклонялись, увенчивали лавровыми венками. Глубина и блеск их ума, мастерство рук, исключительность замыслов и артистичность их исполнения, неиссякаемая энергия, как недоступный идеал, манили, привлекали и тревожили людей, разжигали их фантазию, понуждали к размышлению. Но не только высота мысли, ее неожиданный поворот, совершенство ее формы и непостижимое трудолюбие вызывали интерес людей. Им импонировали также смелость идей и бесстрашие дел великих умов, ниспровержение ими догм и казавшихся незыблемыми традиций, общественных табу и непререкаемых авторитетов.

Однако гении не только объект восхищения, но и обвинений, хулы. В речи на могиле Маркса Энгельс говорил, что Маркса любили миллионы революционных соратников в Европе и Америке, но для международной реакции он был «тем человеком, которого больше всего ненавидели и на которого больше всего клеветали1. Гениев нередко объявляют чуть ли не виновниками всех бед человечества, родоначальниками всех тлетворных идей.

Интерес к гению - не обычное проявление любопытства к необычному явлению. Это выражение человеческого восхищения и гордости за людей, достигших вершин в творческой деятельности и потому служащих блестящим примером созидательных возможностей человека. Не каждому дано стать гением. Но каждый может в нем найти понятное, близкое - то общечеловеческое, что представляет высший цвет природы. Если слово Человек звучит гордо, то гениальный человек - это гордость человечества. «Человек всегда был и будет самым любопытнейшим явлением для человека», - писал Белинский.

Сегодня, когда философы, психологи, кибернетики, биологи, медики размышляют о модели человека и пытаются ее сконструировать, чтобы создать оптимальные возможности для развития лучших его качеств, гений, как одна из реальных моделей его совершенства, становится предметом все большего интереса.

Гений всегда будет интересен тем, что решал обычные и сложные задачи, частные и общечеловеческие лучше, мудрее, результативнее; что он часто опережал эпоху, первым постигал сущность изменений и предвидел их развитие. Этим опыт гениев бесценен, их творчество поучительно для всех. Оно непреходяще. «Воспоминания о великих людях так же полезны, как их присутствие», - говорил еще Сенека.

Придерживаясь того мнения, что в гениальности нет ничего загадочного, таинственного, что гений - не ясновидец, автор не считает, что это редчайшее явление можно свести к простоте и однозначности. Оно - сложнейшая комбинация человеческих черт и особенностей, складывающихся под влиянием не менее сложного сплетения социальных факторов. Поэтому, чтобы дать ему реалистическое истолкование, недостаточно снять с него покров загадочности и непостижимости как с феномена, стоящего «выше естественных законов»3, как характеризовал его С. Джевонс: необходимо также использовать как все то рациональное, что было у авторов романтического направления, пытавшихся объяснить это явление, так и современные исследования, стремящиеся поверить алгеброй экспериментов и тестов гармонию высших человеческих способностей, избежав экзальтации первых и влечения перевести все на язык цифр - вторых.

Понятие гениальности и ее носителя - гения претерпело значительную эволюцию, вследствие чего его значение существенно изменилось. Глубокие и проницательные мыслители античности, особенно Древней Греции, прекрасно улавливали разницу между Гомером и обычным поэтом, Фидием и рядовым ремесленником, - видели и ценили в первых чудесный творческий дар. Тем не менее в античной мысли гениальность - не человеческое свойство, а гений - не человек. Это неземная по происхождению способность, источником которой является бог, а гений (от латин. «genius» - «дух»: в древнеримской мифологии - добрый или злой) - его доверенный носитель и передатчик этой силы. Покровительствуя человеку, он вселяет в него творческую мощь, воодушевляет его на создание прекрасного и великого.

Опустив различные модификации термина «гений», которые он приобрел особенно под пером французов, и остановимся на том его значении, в котором он употребляется в наше время. В современном смысле это понятие использовалось уже в эпоху Возрождения. В одном из философских словарей указана даже дата, с которой начинает употребляться понятие «гений» в современном понимании, - 1532 год.

В античные времена на ранения смотрели как на счастливого избранника богов, ниспославших ему дар удивлять и чаровать людей. Его искусство, то ли поэтическое (Софокл), то ли военное (Александр Македонский), то ли пластическое (Фидий), делает его богоравным. Этим было сказано все. Но пытливые умы эпохи Возрождения не могли удовлетвориться ореолом таинственности. Признавая гениальность свойством врожденным, они считали его естественным, дарованным людям природой. Обладали этим качеством только истинные художники. Но, хотя к ученым это высокое звание не прилагалось, тем не менее эстетика Возрождения требовала от художника одинакового знания как науки, так и искусства. Поэтому композитор или любой другой маэстро, по мнению теоретиков того времени, должен одинаково хорошо знать естественные науки, чтобы правильно судить об инструментальной музыке; свои суждения о вокальной музыке он должен подкреплять совершенным знанием грамматики, риторики, изучением древних языков.

Итальянский композитор Д. Царлино (1517-1590) в своем трактате «Установление гармонии» писал: «Тому, кто пожелает судить о вещах, относящихся к искусству, нужно владеть двумя вещами: во-первых, быть умудренным в делах науки, то есть в теоретической части, а затем быть опытным в делах искусства, то есть в практике... музыкант практик без знания теории или теоретик без знания практики всегда может заблуждаться и составлять неверное суждение о музыке».

В этих словах выражен один из принципов, которыми руководствовались мыслители Возрождения, - единство теории и практики; ими он и был впервые выдвинут. В эпоху Возрождения пробуждается повышенный интерес к художнику как человеку. Так, в XVI веке появляются первые биографии композиторов. В музыкальной литературе Возрождения понятие гения становится привычным. Немецкий музыкальный теоретик и гуманист Глареан (1488- 1563) один из разделов в главном своем сочинении назвал «О гении композитора». Согласно Глареану, гений, в отличие от таланта,- прирожденный дар. Он говорит, что способность сочинять мелодию и способность к ее многоголосной обработке не могут соединиться в одном человеке, «если ему это не дано от матери, что совершенно правильно в отношении и живописца, и ваятеля, и проповедника слова Божия (в отношении поэтов это бесспорно) , одним словом - в отношении всех посвященных Минерве занятий»6. В. Шестопалов замечает, что хотя у эстетиков Возрождения гений - врожденное качество, но оно лишено, как у романтиков, иррационального и мистического смысла.

Понятие художественного гения стало исходным для понятия гения вообще (религиозного, научного, политического, военного). Однако понятие научного гения прочно утверждается лишь в XIX веке, - в XVIII веке даже философы по ведомству гениев не проходили. Гердер в статье о Шекспире в 1773 году писал: «Гениальность выше философии, и творец не похож на того, кто рассекает и исчисляет...»

Философы XVII-XVIII веков - Гассенди, Гоббс, Локк, Вольтер, Гельвеции, - говоря о гении, имеют в виду прежде всего высокий дар. Еще Кант считал, что гений, как явление мистическое, не поддающееся" ни объяснению, ни овладению (учебе), возможен только в сфере искусства, поскольку только здесь свободная игра художественного духа, сверхчувственного и непостижимого, порождает гениев. В отличие от искусства науки основаны на передаче и проверке опыта и достижений, на повторяемости результатов, поэтому творцы науки, даже выдающиеся, не имеют права называться гениями.

Гегель также частично отрицал такое понятие, как научный талант (кстати, он сам - реальное опровержение своего заблуждения), но не столько в смысле его существования или несуществования, сколько в смысле врожденного дара. Он писал: «Говорят, правда, и о научных талантах. Однако наука предполагает только наличие общей способности к мышлению, которое, в отличие от фантазии, не проявляется как нечто природное, а как раз абстрагируется от всякой природной деятельности, так что будет более правильным сказать, что не существует специфики научного таланта в смысле определенного дарования.

Особый интерес вызывает гений у романтиков, в частности у немецких. Гегель говорит, что в Германии возник даже так называемый «период гениев», начало которому положили Гете и Шиллер, которые отбросили уже в первых своих произведениях «все фабриковавшиеся тогда правила, намеренно нарушая их».

Известно, что в восемнадцатом и в начале XIX века не только романтики любили набрасывать покрывало тайны на все необычное, облекать туманом непроницаемости все выходящее за рамки повседневного. Гениальный дар, по их мнению, - одна из таких загадок. Романтики считали гения великим одиночкой, который способен подняться над массами и достичь такой силы и яркости духа, которая озаряла путь человечеству к совершенству и истинному величию. Английский поэт Джон Ките считал, что «произведение гения самое важное в этом мире».

К концу прошлого века и в начале нашего под влиянием большого количества работ о гении, написанных учеными (психологами, физиологами, невропатологами), под воздействием науки в целом нимб таинственности вокруг головы гения начинает рассеиваться.

В традициях романтиков в прошлом загадку гениев пытались найти в них самих. Социально-культурный контекст почти полностью исключался. Социальная наука в XX столетии стала рассматривать творческую личность как человека, который решает общественные тайны, а не только лишь коллизии собственной души и проблемы подсознания. Критика романтических иллюзий, расчистка ненаучных домыслов вызвала определенную реакцию, направленную против самого понятия «гений».

В общественной мысли США все шире распространяется мнение, что легенды о «гениях» начинают тускнеть, а ореол, окружавший их имена, все чаще подвергается развенчанию. Культ гения, по мнению Дугласа, возник в эпоху Возрождения. В большой мере его появлению способствовала деятельность таких титанов, как Леонардо да Винчи. В период романтизма этот культ достиг своего апогея. Но «мнение, - пишет Дуглас, - будто гений - это не просто высокоразвитый талант, а чрезвычайный дар, которым обладают лишь избранные, представляет собой историческую аномалию»9. Мистическое поклонение гению возникло у европейцев. Культуры Востока уважали великих людей, не причисляя их к особой породе. Миф о гениальности, по мнению Дугласа, изжил себя.

Следует согласиться с тем, что в этом высказывании много справедливого относительно мифов о гениальности. И все-таки гениальность человека, как все необычное и крайне редкое, притягивает, чем-то завораживает и удивляет людей. Временами кажется, что им не хочется расставаться с легендой, с чувством благоговения, внушаемого им гением и его творениями.

Но дело не только в красоте легенды, и, пожалуй, меньше всего в ней, а в том, что гений действительно чудо необыкновенное, носитель чрезвычайной творческой силы, недоступной большинству людей. И пока это будет, их дар будет привлекать и восхищать. Да и не все так просто, как кажется сухим аналитикам, считающим, что они безошибочно «вычислили» формулу гениальности. Непонятно только, почему она не взята в таком случае на вооружение школами и университетами.

Сторонники реалистического, строго рационального подхода утверждают, что слишком много мифов и легенд нагромождено вокруг гениев. Никакой загадки в этом явлении нет. Гений спит в каждом человеке. И если немецкий просветитель Лихтенберг считал, что «каждый человек может быть гениальным по крайней мере раз в год», то тот же Дуглас в работе «The genius of everyman...» утверждает, что гениальность достижима, по сути, простым и доступным для всех способом - уметь трудиться и бить в одну точку.

Читая работы скептиков рационалистов, трудно отделаться от, может быть, недоброй мысли: а не стремятся ли авторы, так легко расправляющиеся с гениальностью как с чем-то обычным, достижимым, по сути, простым и доступным всем способом - уметь трудиться и бить в одну точку, - к самовозвеличению за счет гениев? И тут невольно вспоминаются слова русского классика: «Что толку хвалить Шекспира - его все хвалят. Ругать - другое дело. Каждый скажет: «видать голова, Шекспира ругает».

Некоторые исследователи доказывают, что «герои науки» - гении стояли на плечах своих предшественников (перефразировка известных слов Ньютона), объединяли их открытия - и только, все остальное - легенды. Гравитация не была открытием одного Ньютона. Наше время - время деятельности творческих групп, члены которых взаимовоспламеняют друг друга. Нет такого человека, который знает и умеет все на свете. Но можно иметь в своем распоряжении всех нужных специалистов - таков девиз многих исследовательских центров. Творчество - упорядочение хаоса, оно поддается стимулированию различными способами, например «мозговой атакой». Один из представителей подобных взглядов высказал такую крайнюю мысль: «Не существует творческого мышления, есть лишь эффективное мышление». Делались попытки математически опровергнуть «теорию гения», используя распределение Пуассона. Если исходить из расчетов 1000 ученых и 1000 открытий и того, что только 10 ученых способны сделать данное открытие, то у каждого есть один шанс из десяти сделать его. И если определить гения как редкого человека, обладающего необыкновенно высокой вероятностью добиться успеха в своих начинаниях, тогда становится ясно, что любое открытие требует слишком много везения или удачи и потому Термин «гений» окажется вообще неопределенным.

Если исключить даже то, что эти рассуждения не относятся к художественному и научно-теоретическому творчеству, где огромную роль играет глубина познания и обобщения, а не конкретное открытие, то и в таком случае автор не прав. Его доказательства напоминают апории Зенона, в частности одну из них - Ахиллес и черепаха. Ахиллес никогда не догонит черепаху только потому, что, пока он преодолевает расстояние до нее, она уже уйдет немного вперед, и так без конца.

В интересной книге советского ученого Е. И. Регирера «Развитие способностей исследователя» высказаны предостережения против чрезмерного увлечения необъятностью понятия «гений» как при объяснении некоторых особенностей научных исследований, так и самой личности ученого. Приведя высказывание В. Оствальда: «Великие люди не отделяются от обыкновенных смертных непроходимой пропастью, а лишь обнаруживают особенно сильное развитие отдельных свойств, в меньшей степени присущих и другим», а также Поля де Крюи: «Титул гения раздают с легкостью биографы, слишком ленивые для того, чтобы выяснить обычные свойства ума и характера, которые в соединении с удачей или случайностью сделали необычными этих людей...» - он делает вывод о нецелесообразности употреблять термин «гений»: «Вероятно, лучше поэтому избегать термина «гений».

Но злоупотребление, неправильное истолкование того или иного понятия или употребление его всуе еще не могут быть основанием для отказа от этих терминов, ибо вряд ли в науке найдется много общих, особенно философских понятий, которые бы употреблялись всегда адекватно, правильно, которым бы не придавали разную, часто противоположную интерпретацию.

Понятие «гений» слишком прочно вошло в языки мира, чтобы кому-то удалось его изгнать. Жизнь понятий - дело человеческой практики. Но вопрос даже не в этом: гении - реально существовавшие люди во все времена цивилизации и попытки уравнять их со всеми другими, чем-то их напоминавшими, неубедительны, каким бы способом это ни делалось - то ли путем низведения гениев до уровня остальных интеллектуалов, то ли путем «массового» поднятия последних до уровня гениев. Эта духовная уравниловка обесцвечивает панораму культурной истории человечества, закрашивая все в однообразные тона, лишая ее ярких красок и ослепительных вспышек. Что бы ни говорили противники существования гениев, современный ученый, знающий больше Ньютона, еще не равен ему в гениальности; тысячи преподавателей философии, критикующих, пусть и справедливо, ошибки Гегеля, его идеализм и т. д., не превзошли его; сотни поэтов, написавших больше Пушкина, не возвысились над ним.

Эгалитарная точка зрения на гениев и обычных, образованных и способных людей восходит еще ко времени Ф. Бэкона, считавшего, что человек средних способностей, овладевший научным методом, может успешно работать в науке. Успешно - да, но сделать то, что сделал сам Ф. Бэкон, оказавший влияние на развитие многих наук, может далеко не каждый. Как ни важен научный метод, правильно подчеркивает Дж. Тиндаль, кроме метода нужно еще воображение, или «искра гения».

Поскольку «эгалитарная» концепция гения объективно защищает посредственность в науке, то проф. Агасси (Англия) пытался найти компромисс между ней и элитарной концепцией. Он считает, что на современные представления о гениальном ученом повлияли психологические стереотипы о «романтическом герое-бунтаре». Тем не менее ученому не приходится быть героем «внутри самой науки», а лишь в борьбе с трудностями, властями, предрассудками. Новую идею может выдвинуть любой научный работник, но для этого нужно создать творческий климат в науке. «Необходимо добиваться моральной и интеллектуальной автономии ученого, тогда можно будет вернуться к классическому представлению и восхищаться гением и даже признать, что почти каждый человек - гений в большей или меньшей степени, то есть может работать вдохновенно. Некоторые вершины могут быть покорены лишь большими гениями, но оценить их достижения могут и другие».

Не вдаваясь в полемику, отметим положительный момент - науке не принесет пользы ориентация исключительно на гениев. Но, с другой стороны, непризнание лидерства в науке (не в смысле почитания и возвеличения лидеров в ущерб другим), то есть сознательное нежелание или неумение выделять наиболее выдающиеся, определяющие идеи (за которыми могут стоять в качестве авторов и отдельные личности и целые коллективы), также не будет способствовать прогрессу науки.

Гений полностью не заменим нигде - ни в науке, ни в искусстве. Правда, так называемые «мозговые атаки» - массовый штурм научной проблемы силами целых групп, лабораторий - ускоряет часто решение очень сложных задач. Представить же, чтобы 10-15 писателей по заданному сюжету сочинили «Гамлета», а два десятка поэтов - «Фауста», сверхнаивно.

Главным и самым убедительным доказательством существования гениев являются их произведения, открывающие новые пути прогресса науки и искусства, положившие начало новым взглядам на мир, превосходящие глубиной своих идей и совершенством формы массу других человеческих творений. Правда, могут сказать, что этот довод напоминает четвертое (из пяти) доказательство бога, которое выдвигал еще Аристотель и которое позже развивал «князь схоластики» Фома Аквинский. Но кому бы ни принадлежала идея о том, что вещи, твари и люди обнаруживают различную степень блага, красоты, истинности и совершенства, - она неоспорима.

Несомненно, что и наше время рождает гениев. Мы являемся современниками гениальных ученых, поэтов, композиторов, политических деятелей. Но пока идет спор - существовали и существуют ли гении, благоприятна или неблагоприятна для них эпоха, - количество работ о гениях и гениальности продолжает расти. Возьмем литературу о гении только за последние десять лет. Список подобран компьютерной установкой библиотеки американского конгресса в Вашингтоне. Без статей в научных журналах она включает пятьдесят девять монографий на главных европейских языках. Больше всего пишут о гении в США. Там ведется много дискуссий. Доминирует старый спор о природе гениальности и ее происхождении. В зарубежной литературе четко просматриваются два ведущих подхода, два стиля исследования гения и гениальности, которые условно можно назвать романтическим и эмпирическим (экспериментально-психологическим, историко-метрическим и т. п.). Последний в наше время является преобладающим, особенно в литературе США. Первая тенденция тянется еще от немецких романтиков, философов Шеллинга и Шопенгауэра. Ее особенность не в собирании и объяснении фактов, а в преувеличенно возвышенном истолковании чуда гения, его творчества как проявления непостижимого магического дара - видеть незримое, постигать неизъяснимое и выражать это с несравненной силой Единственного. Он пророк, провидец и спаситель человечества, благоговейно внемлющего его боговдохновенным импровизациям.

Представители романтического подхода, к гению его всесторонность объясняли «универсальной апперцепцией», сверхчувствительностью, «бесконечностью в его собственной груди», способной объять безграничность мира, его хаос и его единство, заключая отсюда, что такая способность может быть лишь врожденной. Образцом такого стиля может послужить следующая характеристика гения: «Он не говорит и не пишет, а действует, то есть распоряжается другими людьми и силами природы... Он хочет и делает что хочет. Он открывает новые страны света, покоряет государства, управляет народами. Он совершает деяния Александра, Магомета, Кромвеля, Наполеона. Ничто человеческое не может положить предел его действиям, если только среди его современников не найдется человека с равным или даже с большим, чем у него, гением суждения и воли».

В наше время работы, написанные в таком духе, хотя все еще встречаются, но все же не так часто. В этом ключе писали о гении философы-идеалисты, например Ортега-и-Гасет, считавший, что гении - это «особая порода» избранных, возвышающихся над «общей массой». Правильно отмечает А. Н. Лук, что если в XIX веке проблема гения и гениальности носила абстрактно-романтический характер, то сейчас этот вопрос поставлен на реалистическую почву и приобрел прагматическую окраску.

Примером историко-метрических исследований гения является книга Д.-К. Саймонтона «Гений, творчество и лидерство» (США, 1984). В рекламной аннотации этой книги говорится, что ее автор избирает единый принцип исследования, будут ли это личности философов, исторические сражения или классические мелодии: использует совершенный статистический анализ, пытаясь измерить и выразить в количественных величинах творческие достижения гениев искусства и науки, деятельность, успехи и поражения выдающихся политических лидеров, выразить в числовых показателях характеристики личности. Насколько это удачно или неудачно, мы будем говорить в соответствующем месте. Книга по-своему интересна, и мы будем на нее ссылаться. Собранные автором данные могут быть дополнительным материалом для тех или других выводов. В этих работах прослежена жизнь великих людей - от предков и родителей гения, его рождения, детства до старческого слабоумия и смерти. И не только это. Всестороннему анализу подвергаются условия их существования - семья, школа, окружение, социально-политический и культурный контекст, климат и географическое положение места рождения, астрономические исчисления (часто уже носящие характер астрологических гаданий). Женат - не женат, пил - не пил, нормальный человек или с психическими отклонениями и т. д. и т. п. Кажется, исследовано все, причем в деталях, скрупулезно и по всем правилам современной научной методологии, с графиками, статистическими выкладками, диаграммами...

Если добавить к этому рационально выверенный и сухой гарнир философского анализа, также расчленяющего живую, неповторимую в своей целостности фигуру гения, то можно составить некоторое представление о литературе, объектом исследования которой является гений.

Известное распространение на Западе приобрела идея мессианской, «спасающей» функции социально-политического гения, который только и способен вывести человечество из тупика, отвратить грядущую мировую катастрофу. Поэтому им надо вручить власть и послушно следовать их предначертаниям. Эти идеи пытается обосновать Клод Ворийон в книге «Гениократия: гениев - к власти!».

В предисловии к этой книге, написанном одним психологом, говорится даже о мировом гениократическом движении, в котором сливаются наука, гений и... любовь, о «золотом веке, управляемом гениями». Ворийон полагает, что пришло время поставить у власти людей, которые, не будучи ни обладателями грубых мускулов, ни собственниками, ни знатоками, ни политиками, ни военными, являются гениями.

Фундаментальные цели гениократии, по мнению автора, заключаются в том, чтобы сделать Землю миром счастья и расцвета для всех независимо от религии, культуры и умственного развития; создать мировое правительство из гениев; использовать все средства для достижения этих целей; устранить насилие личности и масс; заменить право работы на право для расцвета; уберечь человечество от разрушения; создать единый мировой язык18.

На Земле только 0,5 % людей - гении; 45 % - посредственности, поэтому в мире царит посредственность. В целом же среди населения всей нашей планеты - 20 миллионов гениев. Они могут спасти 4 миллиарда людей Земли. Но для этого их надо отобрать посредством научных тестов, а потом избрать из их числа демократическим путем мировое правительство. Ворийон определил даже место пребывания этого правительства - Женева - и приготовил текст вывески на здании: «Место пребывания мирового правительства гениократии: мозг мира»19. Избранное правительство пребывает у власти от 3 до 7 лет.

Может быть, все это и очень наивно, но автор искренне хочет, чтобы Цезарь, Наполеон и Гитлер не «разбивали вдребезги (a plate couture) Платона, Бетховена и Корбюзье». Неясно остается одно - как убедить уже стоящих у власти, что они не гении, и уговорить их добровольно уступить свое место гения|м. Одних призывов к этому, даже выраженных средствами блестящего литературного стиля, явно недостаточно.)

Проблема гения и его творчества живо интересовала представителей, русской общественной мысли. О ней писали Белинский, Герцен. В более позднее время - С. Гру-зенберг, Н. Теплов, А. Евлахов. На их работы автор неоднократно ссылается. В советское время гениальность в основном исследуется в русле более широкой проблемы - о таланте и способностях и условиях их целенаправленного формирования. Специальных монографических исследований о гении автор не обнаружил, если не считать множества работ о конкретных гениальных личностях.

По-видимому, мало проблем, составляющих нашу общественную науку, избежали сковывающего влияния периода застоя. Рассматриваемая проблема принадлежит к тем, которым должного внимания не уделили ни философы, ни педагоги, ни психологи. В период культа личности истинным гением на все время объявлялся один человек - и этим было все сказано.

Тем не менее в работах по психологии, в энциклопедиях довольно фундаментально на основе фактов и научных методологических принципов давалось определение гения, подчеркивались его особенности.

В наше время, когда принципы гласности, демократизации и нового мышления прочно утверждаются в науке, решительно пересматривается оценка многих выдающихся ученых и художников, несомненно заслуживающих имени гениев (А. Ахматова, Н. Вавилов, Н. Тимофеев-Ресовский, А. Сахаров и другие). Появляются и работы теоретического характера, посвященные этим вопросам.

Ленин, говоря о развитии философии, указывал на противоборство двух линий - линии Платона и линии Демокрита. Было бы грубой ошибкой искать гениев только в пределах одного направления, например только среди материалистов - в естественных науках и в философии, среди реалистов - в искусстве. Эта работа не исторический труд и не свод биографий, однако мы пытались избежать возможной односторонности, не связывать талантливость только с материализмом или идеализмом мировоззрения.

В зависимости от специальности исследователя в гении подчеркивались те или иные грани и бегло характеризовались все остальные. Много интересных наблюдений о нем высказали психологи, педагоги, историки, литераторы, искусствоведы, врачи и представители других областей знания. Но как много ни написано о гениях науки и искусства, фокусом внимания этих работ в основном является фигура человека, меньше - его общественно-историческая роль. Последнему моменту автор и пытается уделить преимущественное внимание.

Эта книга написана философом. Автор не проводил никаких тестов лично, хотя и опирался на исследования человеческих способностей, существующие в огромном количестве, не забывая об определенной условности экспериментов. Цель автора была - рассмотреть общесоциологические проблемы великих талантов. Отсюда возможные, если они есть, преимущества такого исследования, но в этом, вероятно, коренятся и его недостатки (они наверняка есть). Что касается самой личности гения, его чисто человеческих особенностей, то автор, стремясь к обобщенному образу гения, не списывал его с какого-то одного исторически реального лица, даже если это был величайший из гениев. Сделав последнее, он, может быть, добился бы большей живости, но это слишком индивидуализированное представление о гении вряд ли имело бы характер всеобщности и было применимо ко многим из них. Поэтому он избрал другой путь, чем-то напоминающий способ, которым создается типический образ в литературе, - отбор наиболее существенных черт многих великих людей. Насколько это оправдано - об этом судить читателю.

Всякая книга «обо всех и ни о ком» (а это именно тот случай) может легко превратиться в книгу «обо всем и ни о чем». Чтобы избежать этого, автор стремился достичь трех целей:

а) показать общее и особенное (главным образом общее) в творчестве гениев науки и искусства;

б) раскрыть общественно-историческую, социально-культурную роль гениев;

в) подчеркнуть его земную, естественную природу, достижимость для человека (хотя и не для каждой отдельной личности) его качеств и этим способствовать росту интереса и устремлений людей к высочайшим уровням и новаторскому характеру творчества.

В совокупности все эти задачи в большой литературе о гениях ставились редко, отдельные же аспекты часто были погребены под расписыванием исключительных способностей и эксцентрических фактов из их жизни.

Гений не сочетание небесного и земного, человеческого и божественного, поэтому преклонение перед ним лишено ореола святости. Он хоть и далек, но все же достижим, хоть и сложен, но все же понятен, хоть и велик, но все же не подавляет других, хоть и необыкновенно талантлив, но все разновидности его талантов встречаются и у других людей, хоть они и не такой мощи и яркости.

У каждого человека, говорил Гюго, три характера: тот, который ему приписывают, тот, который он сам себе приписывает, и тот, который есть в действительности. О гениях говорят больше, чем обо всех других людях, по этой причине им очень многое приписывают; не меньше они говорят друг о друге и о себе, участвуя также в такого рода «приписках». Поэтому показать, что такое гений, в действительности очень нелегко, особенно если учесть, что эксперимент над ними не поставишь и приходится пользоваться свидетельствами и воспоминаниями современников и самих великих людей. Но положение все же не столь безвыходное. Определенную достоверность обеспечивает прежде всего такой объективный материал, как творчество гениев. Кроме того, неразумно полагать, что все сказанное о гениях другими и ими самими не заслуживает доверия.

Список использованной литературы

Гончаренко Н.В. Гений в искусстве и науке. - М.: Искусство, 1991.