Постмодернизм как явление современной духовной жизни, современного искусства в деятельности СМИ

17

Федеральное агентство по образованию

Амурский государственный университет (ГОУ ВПО «АмГУ»)

Кафедра журналистики

Реферат

Тема:

«Постмодернизм как явление современной духовной жизни, современного искусства в деятельности СМИ»

Выполнила:

Кислова Светлана, ст. 690 гр.

Проверил:

Магницкий Юрий Георгиевич

Благовещенск, 2009 г.

Содержание

Введение

1. Постмодернизм в России

2. Постмодернизм в искусстве

3. Постмодернизм и масс-медиа

Заключение

Библиографический список

Введение

Современная мировая глобализация не только усилила процессы распада и мутации прежних форм советской культуры, но в известной мере определила и выявила специфику новых тенденций в постсоветской культурной ситуации.

Господство постмодернистской методологии и эстетики пришедших, на смену позднее советской культуре, обусловлено не только имманентными причинами российского социума, но, может быть в первую очередь мировым культурным контекстом, сопровождающим процессы современной глобализации. Понимая всю сложность проблемы обусловленности развития современной российской культуры гегемонией глобального капитала, автор намеренно выделяет лишь один ее аспект, связанный с вопросом эволюции субъекта советской культуры, с одной стороны, и проблему субъективации российского постмодернизма - с другой.

1. Постмодернизм в России

Российский постмодернизм, в отличие от других типов культур, которые, так или иначе, основаны на принципе отношения, вместо этого предлагает в качестве исходного понятия другое - "технология". Соответственно в культуре постмодернизма нет героя, нет события, нет обращения и соответственно - нет энергии посыла, а вместо этого - одни артефакты и драйвы.

Такое "положение дел" можно описывать достаточно долго, в том числе, и постмодернистским языком, но важнее понять, хотя бы в самом общем виде, каковы предпосылки данного обстоятельства. Не останавливаясь специально на данном вопросе, автор считает нелишним напомнить наиболее важную из них: законы современного глобального капитала с его высокотехнологичным тип производства, предполагают жестко функциональное отношение к индивиду, в итоге превращая его в некотором роде в компьютерную "мышку".

Кроме того, не стоит забывать еще и том, что в современной России от современного индивида также почти ничего не зависит: через соответствующие социо-культурные механизмы и, в том числе, технологии «демократии» в ней почти все решает крупный корпоративный капитал. Такое положение в итоге и обусловливает прочную основу для утверждения того положения, когда индивид обречен на анонимное существование себя как общественного субъекта. Это укрепляется еще и тем, что природа глобального капитала диктует и соответствующие себе пространственную и временную оси жизнедеятельности индивида - здесь и сейчас - не связывая их между собой ни логикой, ни историчностью. Как пишет Энтони Гидденс: "В мире посмодернити взаимоотношения пространства и времени уже не будут упорядочены историчностью". Именно эти параметры - здесь и сейчас - задают принцип отношения индивида к действительности в ее настоящем виде.

Настоящее как некоторое своеобразное сопряжение прошлого и будущего в данном случае "не работает": прошлое как традиция в постмодернизме упразднено как принцип; прошлому если и есть место в постмодернистской парадигме, то только в качестве распадающегося "культурного трупа". Вот как об этом пишет А. Неклесса: "Параллельно в человеческом мире потенциально, а иногда и активно соприсутствует особое, " ночное" состояние последовательного разрушения системы (мир распада), то есть своеобразный ход истории".

Принцип же будущего как образ некой перспективной логики развития также исключен, ибо постмодернизм как раз и возникает как распад целостности, даже если это и происходит в форме приятной игры.

В итоге все это вместе неизбежно приводит либо к потере ощущения действительности, либо вызывает ощущение утраченной или виртуальной реальности, но в любом случае настоящее лишено принципа драматургичности, равно как и самого культурного послевкусия и аромата. В мире постмодернизма даже презренные деньги, становясь лишь знаками и цифрами на компьютерном экране, перестают физически "пахнуть" - виртуальными становятся не только знаки и формы, но и сами смыслы.

Более того, даже само понятие "жизнь" сегодня все меньше и меньше для индивида связано с ощущением действительности во всем богатстве ее проявлений, а сама связь с нею становится все более слабой и вялой. Теперь не жизнь "питает индивида своими соками" и энергией, а наоборот - индивид должен энергетически "оплачивать" свою связь с жизнью. Не отсюда ли, в том числе, энергетическая дистрофия и индивида, и общества, и современной культуры, породившая спрос всех этих экстрасенсов, колдунов и магов, что сегодня так буйно «процветает» в России.

Так что сама жизнь, равно как и ее идея, в условиях постмодернизма становятся для российского индивида скорее ее заклинанием. Соответственно в культуре российского постмодернизма мы наблюдаем сегодня все его атрибуты: рассеивание субъекта, принцип несамотождественности текста, ризомный характер его «развития» и др.

Помимо этого можно добавить еще и другие черты российского постмодернизма. Вот некоторые из них.

Сегодня российский индивид, с одной стороны, не будучи субъектом культуры, соответственно не может создать такие социальные формы советской культуры, которые бы позволили бы ей обрести общественную актуальность. С другой, не являясь субъектом современной истории, индивид не находит для себя решение и проблемы будущего. Оказавшись без культурного прошлого и без исторического будущего, индивид объективно обрекает себя на роль маргинала по отношению к настоящему.

Сегодня господствует реверсивный вектор в культуре. Это особенно проявляется в политической культуре, в которой все идейные движения (от сталинистов и монархистов до анархистов) ориентированы на свое историческое прошлое.

Подобное наблюдается и в художественной культуре, где сегодня господствует такая форма как ремейк.

Именно люди культуры и искусства сводят идею человека и его личности к проблеме частного индивида.

Отношение как основополагающий принцип культуры, сегодня в логике постмодернизма сведен к принципу технологии. Поэтому сегодня одним из определяющих принципов российской культуры является принцип игры. И это неслучайно. Попав в поле действия глобальных игроков, индивид объективно и сам становится средством манипулирования. Причем, если западный индивид попадает в поле влияния разных частных каналов СМИ, то в России он обрабатывается по-прежнему в первую очередь государственной системой СМИ.

Это наблюдается и в художественной культуре, когда она сведена к зрелищу - игре, а игра к бизнесу. На этом в значительной степени построена система коммерциализации российской культуры.

Все, что не попадает в поле рынка - обречено на маргинальное существование. Вот почему, например, реклама художественного фильма является менее маргинальной, чем сам фильм.

С распадом советской действительности индивид потерял прежнюю субстанцию своей самоидентификации (страна, государство, культура, идея). Утратив социальную основу своей идентификации, индивид невольно пытается ее обрести в области национально-религиозных идей, что объективно становится значительной предпосылкой межнациональных конфликтов в России.

В общественных науках господствует вульгарно-социологический подход, который в лучшем случае описывает происходящее и дает лишь некоторые комментарии, но при этом ничего не объясняет. Цифры прикрывают отсутствие понятий и категорий, а в целом самой логики действительности.

Кроме того, российский постмодернизм характеризуется и целым рядом противоречий:

между тем, когда, с одной стороны у современного индивида существует повышенная потребность в информации и одновременно, наблюдается подорванное доверие к ней, что вызвано, в первую очередь, результатами экономических реформ (ваутчеризацией, приватизацией, рынком);

между повышенной объективной потребностью индивида в информации и субъективным чувством страха перед ней;

между повышенной потребностью индивида в общественном пространстве (продиктованной в первую очередь инстинктом выживания) и в тоже время обреченностью индивида на частный характер своего индивидуального культурного пространства, центром которого, как правило, является телевизор;

между субъективной потребностью в Боге как в моральной субстанции своего настоящего существования и объективной несостоятельностью окончательно стать верующим. Т. е. российский индивид не столько верит в Бога, сколько хочет верить в него;

между нарастающим недовольством современной действительности и страхом перемен.

Безсубъектность бытия современного российского индивида неизбежно актуализирует и проблему его самоидентификации. Известно, что эта проблема в полной мере находит свое разрешение в сфере творчества, особенно художественного, в котором реальное "я" обретает свою родовую сущность, причем в форме той уникальности, которая преисполнена всеобщности ("моцартианство", "рембрантовский свет", "пушкинская гармония " и т.д.).

Принципиально иная ситуация характерна для российского постмодернизма, логика распада и разложения которого абсолютно исключает понятие "субъект". Впрочем, существует и другой взгляд на этот счет. Здесь, в частности, можно представить взгляд Р. Инглегарта, согласно которому постмодернизм предусматривает отказ от акцента на экономическую эффективность, бюрократические структуры власти и научный рационализм, которые были характерны для модернизации и знаменуют переход к более гуманному обществу, где самостоятельности, многообразию и самовыражению личности предоставляется большой простор.

Но, если вернуться к отечественному постмодернизму, то "художник", "работающий" (в данном случае трудно сказать -"творящий") в его концепте, а это значит в логике распада некой культурной целостности, оказывается анонимным, причем не в силу ограниченности собственных возможностей, а в силу объективной сущности своего положения. Если классический процесс творчества невозможен без субъекта, без его авторского посыла, организующего новые культурные смыслы и формы, то логика распада деструктивна и по смыслу, и по форме, не нуждаясь в формоорганизующей воле творца.

Так безсубъектность "творческого" распада оборачивается онтологической анонимностью авторов постмодернизма (кстати, природа глобального капитала в некотором смысле также анонимна и эта связь неслучайна и потому особенно важна). Одновременно это сказывается и на самом "творчестве": если в классическом понимании оно представляется как со-творчество, как культурный (в данном случае - художественный) диалог (во всем богатстве философских подходов к этой проблеме от Бахтина, Библера до Батищева), особый вид субъект-субъектного отношения, то в постмодернизме ничего этого нет, уже хотя бы в силу того, что там нет ни субъекта, ни универсальности - той основы, без которой любой вид диалога просто не возможен.

Принцип анонимности "сказывается" и на результатах "творчества", которые нельзя ни опредметить, ни распредметить: художник постмодернизма создает то, что не является ни отражением жизни, ни ее знаком, ни даже знаком абсурда, а лишь абсурдностью знаков, которую любят называть "текстом" (наверное, потому, что его в принципе нельзя прочесть).

Правда, здесь можно возразить, что принцип распада и как идея, и как факт ее художественного выражения сегодня вовсе не являются чем-то новым и каким-то особенным открытием. В русском искусстве начала ХХ века идея распада не только получила свое художественное отображение, но и обрело свой символ (кстати, что возможно в рамках только универсальной культуры), например, "Черный квадрат" Малевича. Но если "Черный квадрат" стал действительно символом, обозначающим идеальное распада, и в этом заключена его, скорее культурная, нежели художественная ценность, то символом российского постмодернизма является просто "точка". И ее нельзя назвать даже "черной точкой", т.к. она не может быть носителем ни цвета, ни образа, ни объема, ни перспективы - это уже непосредственно сам распад идеального.

Итак, от "черного квадрата" в начале ХХ века к "точке" в его конце - таков путь от идеального распада к распаду идеального.

Иллюстраций этому сегодня предостаточно: взять хотя бы ежегодный новогодний проект "Старые песни о главном", художественный метод которого объективно сводится к коверканию советской песенной культуры, причем не только ее идеологической составляющей, но и, прежде всего, того, что составляет ее классическое наследие. Если бы это происходило только по злому умыслу "затейников" проекта как некое "культурное и художественное" хулиганство или кощунство - это было бы еще полбеды (футуристы и не такое выделывали). Но трагедия как раз в том, что они (авторы и исполнители этого проекта) по-другому уже просто не могут ни видеть, ни понимать, ни "творить".

Итак, к концу ХХ века постмодернизм, освобожденный от такой ценности и проблемы как "человек" (и в этом он "рифмуется со сталинизмом - нет человека и нет проблемы) в полной мере выявил триаду своего длительного исторического становления:

от идеального распада ("черный квадрат") -

через распад идеального ("точка") -

к уничтожению материального ("ничто").

2. Постмодернизм в искусстве

Постмодернизм (фр. postmodernisme - после модернизма). Модернизм (иначе авангардизм) - общее понятие, охватывающее течения искусства и литературы первых десятилетий 20 в., резко порывающие с классическими традициями художественного творчества.

Постмодернизм представляет собой скорее умонастроение, интеллектуальный стиль. Как тип ментальности постмодернизм - это гиперрефлексия, возникшая в условиях религиозно-философского вакуума, дискредитации идеологических концептов, тотального релятивизма, перепроизводства предметов сиюминутного потребления. Как творческая установка постмодернизм являет максимум интеллектуально-игрового, эвристического, рефлексивного, деструктивного и минимум смыслообразующего, этического, эстетического, конструктивного.

Из многочисленных работ, посвященных художественной культуре второй половины 20 в., следует, что постмодернизм - это продуцирование вневременных текстов, в которых некто (не автор!) играет в ни к чему не обязывающие и ничего не значащие игры, используя принадлежащие другим коды. Соответственно постмодернизм не относится к области философии или истории, не связан с идеологией, не ищет и не утверждает никаких истин. Постмодернизм расценивается как реакция на модернистский культ нового, а также как элитная реакция на массовую культуру, как полицентричное состояние этико-эстетической парадигмы. Постмодернизм также рассматривают как реакцию на тотальную коммерциализацию культуры, как противостояние официальной культуре.

Из рассуждений Бодрийара о гиперреальности в работе этического можно сделать вывод, что суть постмодернизма - кокетство. «Имманентная сила соблазна, - пишет он, - все и вся отторгнуть, отклонить от истины и вернуть в игру, чистую игру видимостей». Сила образа - это секрет, который в действительности лишен того, что могло бы быть раскрыто, - какого-либо смысла и содержания. Соблазн такого искусства - в намеках на якобы существующую здесь тайну.

Образ хаотического сверхсложного мира - отправной момент современной художественной культуры; постмодернизм - изображение мира, о котором нет знания.

Онтологическое постмодернизма лежит за пределами искусства. Это кризис метафизического мышления, распад картины мира.

Парадигматическое постмодернизма: Гиперрефлексия. Агностицизм. Нигилизм (цинизм). Тотальный релятивизм. Смех (ирония, сарказм).

Специфическое искусства и литературы постмодернизма: Эквивалентность формообразующих. Стилистический эклектизм. Вторичность. Интертекстуальность. Референциальность. Неполнота дискурса. Внесистемность, произвольное фрагментирование. Повторы, перечисления, совмещения. Перегруженность аллюзиями и семиотическая избыточность.

Отличие референциального сознания - его соотнесенность не с реальностью предметного мира, но с рефлексией по поводу поэтики и эстетики.

Классический реализм, утверждавший антропоцентрический образ мира - более или менее гордое представление Человека о себе, - переродившийся затем в псевдореализмы национал- и интернационал-социализмов, как техника присутствует среди прочих в пространстве современного искусства. Однако сегодня реалистические формы (гиперреализм) - это только способ изображения, «отображающие», которым нечего отображать. В этом смысле бессистемность, хаотическая мозаика постмодернизма есть объективное воспроизведение фрагментарности наших представлений и беспомощности искусства, лишившегося глубины, кода, представлявшего тайну мироздания.

Искусство постмодернизма - в той мере, в какой оно сохраняет функции искусства, - это не только игра, изобретающая игру, изобретающую игру (и т.д.), но и попытка преодолеть катастрофическую разобщенность человека и мира.

Способ преодоления - ирония и неопределенность, дадаистический запрет на серьезность, содержательность - определяет стилистику постмодернизма. Отсутствие сюжета, замысла, смысла компенсируется интертекстуальной насыщенностью. Эти признаки могут проявляться в той или иной мере в литературе, поэзии, публицистике, театре, изобразительном искусстве и концентрированно - в собственных постмодернистских жанрах, таких, как флюксус, хэппенинг, перформанс.

Как и всякое другое, искусство постмодернизма отражает картину мира; здесь - ее распад, который предстает как отсутствие означаемого. Означающее (форма) здесь самоцельно. На это указывает и стилистика гиперреализма, бездумно сканирующего поверхности предметов, и семантическая ничтожность соц-арта, пародирующего стилистику соцреализма, и более или менее техничные имитации стилей раннего авангарда, постимпрессионизма, вариации на темы работ классических мастеров и т.д. Миметическая форма используется для создания образов фантастического искусства, серий комиксов и т.п., но почти никогда непосредственно - без рефлексии и гиперрефлексии.

Современное искусство объективно свидетельствует о том, что сложившаяся система представлений больше не видит в художнике творца высших ценностей. Девальвация духовной культуры, очевидно, связана с утверждением иных ценностей. Относительное изобилие и свободы, которыми обеспечило себя общество потребления, показывают, чего в действительности желает человек, освобожденный из «плена грубой практической потребности» (К.Маркс). Идеальное не выдерживает испытания комфортом, «душа» проигрывает сексу, «вечное» - сиюминутному. Соответственно, творчество утрачивает свое первородство и становится «художественным производством», которое усиливает развлекательную, игровую функции.

3. Постмодернизм и масс-медиа

Специфично и отношение постмодернизма к проблеме собственно смысла. Согласно Д'ану, здесь есть две основные особенности. Во-первых, постмодернизмом ставится под вопрос существование в современных условиях смысла как такового, поскольку практически все авторы-постмодернисты стремятся доказать своим потенциальным реципиентам (читателям, слушателям, зрителям), что любой рациональный и традиционно постигаемый смысл является "проблемой для современного чело- века". Во-вторых, смысл постмодернистского опуса во многом определяется присущим ему пафосом критики "медиа". Особую роль в формировании языка постмодерна, по признанию всех теоретиков, занимавшихся этой проблемой, играют масс-медиа -- средства массовой информации, мистифи- цирующие массовое сознание, манипулирующие им, порождая в изобилии мифы и иллюзии -- все то, что определяется как "ложное сознание". Без учета этого фактора невозможно понять. Речь идет о концепции представителя так называемой "критики читательской реакции" С. Фиша, утверждающего, что "объективность текста является иллюзией", поскольку "не существует неизменных текстов, а есть всего лишь созидающие их интерпретативные сообщества". Тем самым Фиш "теоретически уничтожает" объективный статус литературного текста, полностью обусловливая его смысл "интерпретативными стратегиями" читателя, которыми он якобы наделен еще "до встречи" с текстом.

Негативный пафос постмодернизма, обрушивающегося на иллю- зионизм масс-медиа и тесно связанную с ним массовую культуру. Как пишет Д'ан, произведения постмодернизма разоблачают процесс мистификации, происходящий при воздействии медиа на общественное сознание, и тем самым доказывают проблематичность той картины действительности, которую внушает массовой публике массовая культура.

На практике это развенчание мифологизирующих процессов принимает форму "стирания онтологических границ" между всеми членами коммуникативной цепи: отправитель (автор про- изведения) -- произведение (коммуникат) -- реципиент (читатель, слушатель, зритель). Однако фактически это стирание онтологических границ прежде всего выражается в своеобразном антииллюзионизме постмодернизма, стремящегося уничтожить грань между искусством и действительностью и опереться на документально достоверные факты в литературе, либо на реальные предметы массового потребления в живописи и скульптуре, где наиболее явственно сказалось пристрастие современных западных художников к технике так называемых "найденных вещей" (objets trouves, found objects), которые они вставляют в свои композиции. (Хотя вернее было бы в данном случае говорить об особом жанре "разнородных медиа" (или "комбинированной живописи"), более всего близком искусству инсталляции.)

Заключение

Постмодернизм стоит в ряду течений, описывающих уникальность нашего переживания ситуации конца XX в, все сумму культурные настроения, философскую оценку последних тенденций в развитии культуры.

Постмодернизм означает «после модернизма», т. е. показывает преемственность и вполне определенное отношение к модернистским тенденциям в культуре. Течение постмодернизма складывалось в конце 60-х г., в эпоху культурного кризиса в США. В целом, постмодернизм -- это выражение мировоззрения, переход к новому витку в развитии культуры, размывание границ, рамок между формами культурной деятельности. В эпоху постмодернизма происходит эклектическая интеграция не видов искусства, а искусства и науки, философии, религии. Все это напоминает возврат к синкретизму, но на более высоком мировоззренческом уровне. Постмодернизм лишен стремления к исследованию глубинных проблем и процессов бытия, он стремится к простоте и ясности, к совмещению культурных эпох. Поверхностное, но синтетическое отражение мира суть человеческого сознания. Мир нужно не понимать, а принимать. Весь слой культуры в концепции постмодернизма становится достоянием рефлексирующего ума.

Подлинный мир постмодернизма -- лабиринт и полумрак, зеркало и неясность, простота, не имеющая смысла. Законом, определяющим отношение человека к миру, должен стать закон иерархии допустимого, суть которого состоит в мгновенном объяснении истины на основе интуиции, которая возводится в ранг основного принципа этики. Окончательное свое слово постмодернизм еще не сказал.

Библиографический список

1. Ермилова Г. И. Постмодернизм как феномен культуры конца ХХ века - Электронный журнал "Знание. Понимание. Умение" / 2008 / №4 2008 - Культурология.

2. Ильин И.П. Постмодернизм от истоков до конца столетия. Эволюция научного мифа. М.,1998.

3. Булавка Л. А. Российский постмодернизм как культурная проекция глобализации. - Философия хозяйства. 2006. Сентябрь.