Тоталитарная культура советской России

Введение

Каждый этап богатой многовековой отечественной культуры от седой древности до наших дней - имеет свое неповторимое лицо, отмечен сложным, зачастую противоречивым содержанием.

Во второй раз за ХХ век Россия находится на решающем историческом перекрестке и в небывалых муках пытается, обновится, стать по-настоящему благоденствующей демократической страной. Хотя «большое видится на расстоянии», уже сегодня сложная и неоднозначная российская культура нуждается в осмыслении ее надежд и разочарований, трудных исканий и несомненных удач, крупных ошибок и тяжелых поражений…

В разноголосице сегодняшних мнений отчетливее других слышны две интонации-позиции. Одна, поспешная и близорукая, опирающаяся на авторитетные суждения философа Н. Бердяева о «новом средневековье» и поэта О. Дельштампа о «веке-волкодаве», объявляет семидесятилетнюю советскую культуру заведомо мрачной ямой тоталитаризма, то есть формы государства, характеризующейся полным (тотальным) контролем над всеми сферами жизни общества, не представляющей якобы никакого позитивного содержания. Другая - конкретно-историческая, аналитически объемная, учитывающая сложнейшие противоречия развития и тормозящие его явления, точка зрения, отбрасывающая прочь метания в крайности, скоропалительную смену полюсов и ядовитый нигилизм - отрицание в угоду выгодной ситуации-коньюктуре. Именно эта позиция мне представляется исторически объективной и плодотворной. Конечно, историю и культуру советской эпохи необходимо рассмотреть сегодня в реальных противоречиях общественной жизни, социальной психологии масс, в сопоставлении со всей русской культурой серебряного века и культурой Русского зарубежья - составной частью всей отечественной культуры текущего столетия.

Сегодня нами осознано основное: советская культура и культура советской эпохи - явно не одно и то же. Многозначную и многослойную культуру советской эпохи нельзя сводить к воспеванию отвлеченно-идеального «светлого будущего» - коммунизма или безоглядного восхваления вождизма. В этом случае проявилась бы грубая примитивизация сложнейшего явления, где невероятно наивная утопическая вера, определявшая смысл жизни миллионов одних уживалась рядом с драматизмом личных судеб миллионов других. Нельзя не вспомнить без внутреннего потрясения многих и многих из духовного пантеона России: А. Блока, В. Маяковского, О. Мандельштама, С. Есенина, Н. Клюева, М. Цветаеву, В. Кандинского, С. Солженицына, А. Ахматову, А. Лосева, М. Бахтина, И. Бродского…

Социокультурная панорама советской эпохи - пестрая, мучительно-сложная диалектическая целостность мозаики. Кричащая противоречивость свойственна как всей системе, так и составляющим ее элементам. Духовное, человечески и живое и заветное в ней всегда странным образом сочеталось с мертвящей своей бездуховностью административно-командной системой власти, тоталитаризмом, а кровная связь с многовековой историей народа - с официальным прославлением все той же системы: горы фальшивых произведений в самых разных жанрах, дифирамбов в различном исполнении,… Так что сегодня глубоко закономерно то, что далеко не все сделанное в советской культуре выдержало строгую проверку временем, испытанием на разрыв.

В культуре советского периода нельзя не заметить официально признанную «разрешенную», и выпадающую из традиционно догматических схем культуру инакомыслия и оппозиционности, «запрещенную» и «выдворенную» по идейно-политическим мотивам за рубеж, и даже культуру «подполья». Сходство и несходство их неоднозначных судеб в том, что они должны были стать послушным придатком тоталитарного государства, административно-командно-партийной системы. Истинная духовность, трепетное обращение к национальным живительным источникам, общечеловеческие ценности - вот что служило мерой и критериями настоящей культуры, которая с кровью и потом, трагедийно и сложно прорывалась через канонизированную классовость, безудержную политизацию, временные непонимание и забвение, тиранию. В советском прошлом присутствует качественно иной духовный стержень, иная линия: не только «применительно к подлости», но действительно связующая начало нашего пути с сегодняшним и завтрашним днем. В этом культура советской эпохи продолжает российский менталитет столетий. Отчетливо проявляются и невероятно настойчивое стремление к идеалу, и безоглядно неистовая вера в «рай на земле», и напористая нацеленность на «мировую революцию», на «светлое и радостное будущее»… Со всем этим нередко сочетается поиск общественной организации жизни, во многом философски звучащий, пытливый и многоплановый у разных творческих индивидуальностей, и возвышенная самоотреченная жертвенность во имя все того же «будущего» на путях создания казарменного социализма, многотрудные думы о мучительной доле советского крестьянства и многомиллионном вкладе граждан бывшего СССР в Победу (несомненно, цифра людских потерь будет постоянно расти!), в спасение от фашизма мировой цивилизации.

Вместе с тем культура советской эпохи есть особое явление социокультурного мышления, массовой психологии, связанной с российским (русским) менталитетом, с традицией беспримерной политизации и игнорирования запросов и прав отдельной личности, с одержимым стремлением масс веровать даже на официально атеистической почве, с постоянной ориентацией на культ Государства, Отечества и недалекого лидера-пророка… Как верно отмечают многие современные исследователи, для рассматриваемой эпохи, в частности для ее рядового «колесика и винтика», типично извечно российское состояние «зажатости» между прошлым и будущим, абсолютной концентрации на «двоичности» (революция - контрреволюция, белые - красные, мы - они, наши - не наши и т.п.), при заявленной одержимой устремленности вперед соседствует полное равнодушие к сиюминутному настоящему, к его важной роли в жизни современного конкретного человека. Думается, аморальной и ненаучной выглядит позиция тех скоропалительных критиков, кто видит в культуре советской эпохи только мифологизированную утопию, игнорируют ее многозначность и определенные связи с духовными поисками в ближайшей русской истории. Суждения Н. Бердяева, Г. Федотова, И. Ильина и других известных философов культуры убеждают нас в этом. Первый из названых утверждал, давая серьезную информацию к размышлению: «Большевизм гораздо более традиционен, чем это принято думать, он согласен со своеобразием русского исторического процесса»…

Основные этапы развития культуры советской России

Обозревая сложную и драматическую историю советской эпохи, следует выделить несколько социо-культурных десятилетий, отличающихся друг от друга принципиальным содержанием. Обосновано назовем двадцатые, шестидесятые и восьмидесятые годы как основные этапы развития культуры некоторого плюрализма и инакомыслия по отношению к партийно-государственной идеологии, как стойкую опору пробуждающегося нового социокультурного мышления и сопротивления тоталитаризму, как мощные порывы к общечеловеческим ценностям.

Двадцатые годы были, пожалуй, самыми многообещающими в истории советской культуры. Хронологически почти целое десятилетие оказалось такой стадией развития общества, которая существенно отличалась как от предыдущей (Серебряный век), так и последующей (усиление партийно-государственной деспотии). Специфика двадцатых состояла, прежде всего, в возможности творческого плюрализма в многообразии форм социально-экономического развития, в известной динамичности и еще открытости политической жизни, в небывалом для последующего времен духовной богатстве. Они выделяются активной деятельностью блестящей плеяды исторических личностей, выдающихся ученых и художников слова, по-разному воспринимающих мир, но активно участвующих в его преобразовании (И. Павлов, Н.Вавилов, К.Циолковский, А.Чаянов, М.Булгаков, А.Платонов, М.Шолохов и др.) Поэтому не случайно те памятные годы при всей своей противоречивости явились временем альтернатив, возможности диалога культур и инакомыслия, временем борьбы за то или иное будущее нашей страны. Выделение рождавших надежды двадцатых годов в особый этап советского общества связано еще и с нэпом (новой экономической политикой). Он дает пока уникальный случай из истории послеоктябрьского периода, позволяющий осмыслить целостный процесс в его многообразных проявлениях.

Прежде всего, нельзя забывать, что на содержательность и глубину исканий двадцатых в культуре падал благотворный отсвет блистательного Серебряного века (многие деятели продолжали творить в разных сферах духовного - К.Станиславский, В.Немирович-Данченко, А.Ахматова, О.Мандельштам, И.Павлов и др.), который “закончился”, надо полагать, в 1921-1922гг.: расстрел Н. Гумилева, смерть А.Блока, забытого властью, высылка ведущих русских философов, историков, профессоров, социологов на пресловутом «философском пароходе», активная эмиграция творческой интеллигенции. Ощущения последней хорошо передает писатель М.Осоргин в книге воспоминаний «Времена»: «От революции пострадав, революцию не проклинали и о ней не жалели; мало было людей, которые мечтали бы о возврате прежнего. Вызывали ненависть новые властители, но не дело, которому они взялись служить и которое оказалось им не по плечу, - дело обновления России. В них видели перерядившихся старых деспотов, врагов свободы, способных только искажать и тормозить огромную работу, которая могла бы быть - так нам казалось - дружной, плодотворной и радостной. Смотря вперед, верили и хотели верить, что все это выправится, и потому так мечтали о прекращении гражданской бойни, мешавшей успокоению и питавшей террор»…

Совсем недаром тонкий знаток отечественной культуры академик Д.Лихачев не без горечи однажды заметил: «Мы подарили Западу начало нашего века ». И как оказалось, не только начало. В стихотворении «Век» (1922) О.Мандельштам передал трагическое ощущение времени, характерное для части интеллигенции:

Век мой, зверь мой, кто сумеет

Заглянуть в твои зрачки

И своею кровью склеит

Двухсотлетий позвонки?…

Все же бросается в глаза общий тонус духовных поисков, прослеживается многообразие литературных группировок и художественных объединений, богатство стилевых жанровых исканий в искусстве (А.Платонов, В.Кандинский, Е.Замятин, М.Булгаков, П.Филонов, М.Шолохов К.Петров-Водкин и др.) Рождающийся новый метод, еще не названный социалистическим реализмом и не загруженный партийными догмами, резко увеличил для художника «зону контакта с изображаемым миром» требовал от него постоянно «соприкасаться» со стихией незавершенного настоящего» (М. Бахтин). Живая душа нового метода, вызвавшего сильнейший резонанс в художественном мире планеты - в движении познающей мысли, в превращениях, изменениях форм и стиля… Если современные писатели Запада и Востока имеют сегодня горькое право на вакуум, на свою не нужность, на нереализованность, на «свободу и одиночество», то М.Шолохов в «Тихом Доне», этом эпическом «самопознании истории и самого себя, оказался в счастливом теснейшем отношении с изображаемым миром, с соавтором-историей» (В.Чалмаев). Не случайно первым немецким откликом на роман века была необычайно содержательная рецензия писателя Ф.Вайскопфа: «Тихий Дон» кажется мне исполнением того обещания, которая молодая советская литература дала начавшему внимать ей Западу «Разгромом» Фадеева, «Брусками» Панферова, новеллами и романами Бабеля и Иванова; идет новая литература, сильная своей самобытностью… То, что в известных уже произведениях молодых русских прозаиков часто только намечалось, было еще зародышем - новый угол зрения, поход к проблеме с совершенно неожиданной, новой стороны, сила художественного отображения, - все это в романе Шолохова получило уже свое полное развитие. Величием своего замысла, многообразием жизни и проникновенностью воплощения этот роман напоминает «Войну и мир» Льва Толстого» (1929). Певец Тихого Дона мог, как и А.Платонов в романе-предупреждении «Чевенгур» (1929), как М.Булгаков в «Белой гвардии» (1925) и «Мастере и Маргарите», «с тревогой и мукой сказать всему миру: путь революции сложен, противоречив, это буря, но и людей социального дна, люмпенов, ограниченных доктринеров, фанатиков казарменного «рая» (В.Чалмаев). В сатирических повестях «Собачье сердце» (1925), «Дьяволиада» (1924), «Роковые яйца» (1924) М.Булгакова, в пьесе А.Платонова «Шарманка» (1928), в стихах С.Есениа, О.Мандельштама и других во весь голос звучал сигнал тревоги в связи с абсолютизацией насилия, которое начинало искать жертвы везде…

Тревога рождалась от разрушительного воздействия административно-командных методов руководства экономикой и культурой, от усиливающегося духовного диктата партии-государства над творческой интеллигенцией, отмены нэпа, разрушительной деятельности Пролеткульта, РАППа и других объединений, от отделения школы и граждан от церкви как отторжения народа от своей богатой национальной истории, культуры и нравственности, трагически преступной тайной распродажи за бесценок художественных сокровищ Эрмитажа, Русского музея, Русской православной церкви и дома Романовых, принявшей в тридцатые годы еще больший размах, - вот далеко не полный перечень серьезных духовных утрат в жизни общества, настоящий культурный «террор»…

Вместе с тем двадцатые все-таки не отказались от культурной полифонии, сохраняя определенные намерения к диалогу и эпох, когда не были еще полностью заангажированы политикой (публиковались произведения мировой литературы, мемуары и воспоминания белых генералов, проводились выставки художников-передвижников и авангардистов, и т.д.), давали себя знать традиции христианской философии и культуры (П.Флоренский, С.Булгаков и др.)…

Разрушительная деятельность сталинского тоталитаризма начала усиливаться во второй половине двадцатых, особенно с развертыванием коллективизации (проводимой под лозунгом «раскулачивания») - великого преступления системы перед своим народом, получившего глубокое художественное воплощение в «Котловане» А.Платонова и «Поднятой целине» М.Шолохова. Последствия этого эксперимента над людьми и землей постоянно отзывались на судьбах российской деревни вплоть до наших дней.

Тридцатые-сороковые годы - время еще большего упрочнения административно-командной системы, благополучно существующей до сегодняшнего дна под благозвучной вывеской так называемой «демократии». Политический тоталитаризм тех десятилетий, преступно выразившийся в целом ряде судебных «показательных» процессов -трагедии инакомыслия в стране - тесно взаимодействовал с культурным: трагедию ученого, честного художника вне этого унизительного и страшного сопряжения до конца понять просто нельзя… вспомним человеческие судьбы А.Платонова, М.Булгакова, М.Цветаевой, О.Мандельштама, А.Ахматовой. Их творческое и гражданское подвижничество помогает осмыслить как прошлое, так и наши дни, связанные с «социалистическим» наследием России. В их творчестве - сплошь «болевые точки», конфликтные узлы нашей жизни, нашей истории и социальной, и политической, и духовной. Их произведения, вернувшиеся к своему читателю-народу через много лет, не просто устраняют «белые пятна», не только увеличивают количество литературной информации, но меняют, прежде всего, качество нашего отношения к литературе и к самим себе.

«Сокровенные» произведения А.Платонова, рассматривающие судьбоносные проблемы России, - роман «Ченвенгур» (1929), повести «Котлован» (1930) и «Ювенильное море» (1934) - были изданы на языке оригинала только во второй половине 80-х гг., неожиданно для всех представив автора в ином качественном измерении - великий художник. Платонов - один из первых литераторов советской эпохи, так пронзительно понявший трагическую судьбу идей социализма, коллективизации, «социалистического строительства», которые оказались в руках политических авантюристов.

В трагическом ироничном стихотворении О.Мандельштама передана духовная суть тридцатых-пятидесятых годов:

Мы живем, под собою не чуя страны,

Наши речи за десять шагов не слышны,

А где хватит на полразговорца,

Там припомнят кремлевского горца.

<…>

А вокруг него сброд тонкошеих вождей,

Он играет услугами полулюдей.

Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,

Он один лишь бабачит и тычет,

Как подковы, кует за указом указ-

Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь

Кому в глаз.

Что ни казнь у него, то малина

И широкая грудь осетина.

Ноябрь 1933

«Культурная революция» понималась в те годы как составной элемент известной триады - индустриализация, коллективизация, культурная революция. Главным в ней были не те или иные духовного плана мероприятия, а коренное изменение личности. Происходило намеренное ограничение культурной работы на уровне ее «первого этажа», то есть расширения элементарных форм (ликвидация неграмотности, первоначальное школьное обучение, растянувшееся как обязательное на многие десятилетия), необходимых для создания массовых производственных кадров, и одновременное отторжение этой же массы от усвоения высших культурных ценностей. Партийно-номенклатурному режиму требовалась культура исполнительская, а не подлинно творческая, немыслимая вне самостоятельного мышления: «отец народов» боялся ее всегда. Процесс нивелировки личности и ее принижения (вспомните булгаковского Шарикова!) - своеобразный исторический «феномен» нашей много страдальной Родины. «Опасность извне» заняла особое место в советской идеологии, которая десятилетиями навязывалась народу. Тоталитарная власть, отбросившая нормальные цели человеческого общежития, обеспечивающего каждому индивиду возможность строить свое счастье своими руками и по собственному разумению, должна была искать оправдания для постоянного подавления здоровых человеческих стремлений. Оправдание в таких случаях находилось одно: образ врага и лучше всего - внешнего, неведомого и потому особенно страшного.

Шестидесятые, о которых так много говорят и пишут сегодня (а также о гражданско-духовной сути шестидесятников), выросли на гребне хрущевской «оттепели» (по одноименному названию повести И.Эренбурга). В обществе появилась идиллическая надежда не реальные перемены после критики культа личности. Глава партии и государства не решился сказать всю правду о сталинизме, а закрытом заседании ХХ съезда (1956), а текст доклада был опубликован спустя 33 года! Крах великого начинания Н.Хрущева был предопределен не тем, что он не решился сказать правду о Сталине, и не ошибками в отдельных практических вопросах, в том числе и в области культуры. Его политическим самоубийством стал новочепкасский расстрел рабочих… Поколение партруководителей времен ХХ съезда встало вровень с поколением вождей Х съезда (1921), расстрелявших восставших матросов Кронштадта…

Выход в свет рассказов А.Солженицина «Один день Ивана Денисовича» и «Материн двор» вызвал сильнейший резонанс в нашем обществе. Произведения высокохудожественные и потрясающе горько-правдивые, они буквально всколыхнули всю читающую и думающую Россию. Вряд ли найдется иная человеческая и творческая судьба, отражающая эпоху так, что история вне нее - полуправда, если не меньше. Романист, публицист и драматург, Солженицын оказался теснейшим образом, связанным со всем тем, что произошло с нашей страной и с нами за последние десятилетия. Его мужественное и победное по результату единоборство правдивым Словом с тоталитарной системой дает нам веское основание видеть в нем не только великого писателя, но и Гражданина. Именно он во многом открыл нам глаза на ход новейшей истории России и ее культурного развития. Именно он в открытом письме Съезду писателей, еще до своего позорящего режим изгнания с Родины (1974), требовал «честной и полной гласности» как «первого условия здоровья всякого общества, нашего тоже», когда уже основательно был искривлен путь России, ее многострадальной деревни (не случайно предтечей «деревенской прозы» станет «Материн двор»). Возращение книг писателя в Отечество, а потом и его самого в мае 1994г. стало крупнейшим культурным и общественным событием, дополненным сегодня активной позицией в постановке острейших социально-политических вопросов. Правда, сейчас не до конца ясно, в какую стран мы все прибыли после более чем семидесятилетнего «путешествия в никуда»…

Вскоре после десятилетней «оттепели» в духовной жизни страны последовали брежневские «заморозки» связанные с реанимацией сталинизма. Во все еще внешне крепкой, но, как оказалось, изнутри дряхлевшей системе неосталинского тоталитаризма странно уродливо сочетались директивно-мобилизационная доктрина экономики, ее всячески скрываемые негативные результаты, продолжалась неэффективная, разорительная политика во всех сферах социальной и духовной жизни. В эти годы все еще давала о себе знать романтическая ориентированность на заветное «светлое будущее», возникала время от времени в центре общественного внимания духовная веха нашей истории - русская идея, неожиданно, как всегда бывало прежде, появилась актуальнейшая проблема огромных маргинальных масс (то есть снявшихся со своих мест сельских жителей в связи с трагическим разломом русской деревни и по большей части не нашедших себя в духовной жизни города), занявших места не только в системе диктатуры партии, но и создавших особо сложные проблемы в экономике, в нравственно-этическом облике общества. Взволнованно серьезно писали об этом явлении В.Шукшин и В.Распутин. Сужение культурного пространства, большие утраты в духовной жизни общества повторялись и во многом углублялись: продолжали закрываться и уничтожаться храмы (мощный пласт национальной культуры!) и памятники, усилился запрет на знакомство массового читателя и зрителя с шедеврами отечественной и зарубежной культуры, в каждом крупном учреждении культуры существовали отделы специального хранения - спецхраны и т.д. Также углубился духовный диктат над инакомыслием, внутренней оппозицией, увеличилось количество диссидентов. Давало о себе знать изгнание за пределы Родины творческой интеллигенции, клеветнические кампании и насильственное выдворение по идейным мотивам многих писателей и других деятелей культуры.

Все та же классовая концепция культуры, перенесенная властью в политику, оставила незаживающий след на развитии духовной культуры эпохи, когда литература, живопись, архитектура и многие другие стороны духовной жизни общества оценивались с позиций вульгарного социологизма, постоянно велась ожесточенная борьба против измышленных «формалистических вывертов», «врагов народа», против всех честных творцов культуры, якобы утративших «классовое чутье»…

Тоталитарный режим обрекал десятки миллионов - генофонд нации - не только на насильственную смерть, но и на долгие годы пребывания в тюрьмах, концлагерях, ссылке и высылке. Разумеется, при этом духовно обкрадывался великий народ. Неудивительно, что тема неволи, лагерная тема, все больше входит в современное искусство и литературу (В.Шаламов, А.Солженицин, Г.Жженов, А.Жигулин, Л.Копелев, Э.Неизвестный и другие). Массовые репрессии привели к невосполнимым потерям в демографии, экономике и культуре, отразились на нравственном состоянии общества.

Примечательный факт: развитие русской культуры в советскую эпоху невозможно рассматривать вне многонационального объединения культур бывшего СССР и России. В период «социалистического строительства» успешно решалась задача преодоления культурного неравенства и отсталости ранее угнетенных народов. Русская культура сыграла в этом просветительском процессе трудно переоценимую роль. На протяжении всей советской эпохи усиливалось взаимодействие культур русского и других народов страны, формировались научные кадры творческой и технической интеллигенции.

Философская культура советской эпохи становилась «в духе времени» явно уплощенной и упрощенной, а судьбы философов поражали переменами, превосходящими по резкости продажу Платона в рабство или пребывание Диогена в бочке: «хождение по мукам» А.Лосева, М.Бахтина, Э.Ильенкова, П,Флоренского и многих других.

А так же понять и объяснить Победу в Великой Отечественной войне, крупные успехи в науке, образовании, просвещении, некоторых областях экономики и культуры? Объясняя причины исторической выживаемости нашего народа, современный историк С.Лесной-Парамонов отметил «три основные черты славян, определяющие их жизнестойкость: необыкновенное трудолюбие, доходящее иногда до самоистязания, любовь к родине, часто даже неосознаваемая умом, и талантливость». Эти характеристики национального архетипа , безусловно, помогали нам выжить в условиях казарменного социализма. И Победа, этот памятник павшим и награда живым, юбилей которой отметили все народы бывшего Союза и всего мира, и достижения в отдельных сферах жизни общества - завоевания, достигнутые ратным и созидательным трудом, высоким и жертвенным энтузиазмом на пределе всего народа, а истинные успехи в искусстве достигнуты вне рамок «социалистического реализма» Только в этом ключе мы можем осмыслить произведения М.Булгакова, А.Шнитке, Г.Свиридова, А.Глазунова. В произведениях-предупреждениях «Мы» Е.Замятина, «Чевенгур» и «Котлован» А.Платонова вскрыто главное противоречие всей советской эпохи - противостояние тоталитарного «мы» и традиционной культурной потребности сохранить духовное «я», так много значащее во все века и эпохи.

Есть еще горькая предсмертная исповедь А.Фадеева, которая стала «документом» эпохи. Вчитаемся и вдумаемся в этот отчаянный крик исстрадавшейся души: «В ЦК КПСС. Не вижу возможности дальше жить, т.к. искусство, которому я отдал жизнь свою, загублено самоуверенно-невежественным руководством партии, и теперь уже не может быть поправлено. Лучшие кадры литературы - в числе, которое даже не снилось царским сатрапам, физически истреблены или погибли, благодаря преступному попустительству власть имущих… Литература - это святая святых - отдана на растерзание бюрократам и самым отсталым элементам народа… С каким чувством свободы и открытости мира входило мое поколение в литературу, какие силы необъятные были в душе и какие прекрасные произведения мы создавали и еще могли бы создать! Нас… уничтожали, идеологически пугали и называли это - «партийностью». И теперь, когда все можно было бы исправить, сказалось примитивность, невежественность - при возмутительной дозе самоуверенности - тех, кто должен был все это исправить. Литература отдана во власть людей не талантливых, мелких, злопамятных… Жизнь моя как писателя теряет всякий смысл, и я с превеликой радостью, как избавление от этого гнусного существования, где на тебя обрушивается подлость, ложь и клевета, ухожу из этой жизни…». Последние строки, настолько откровенные и напугавшие своей прямотой и мужественной, отчаянной правдой руководителей страны, заставили письмо арестовать и бросить его, как узника, в темницу сейфа на долгие тридцать четыре года!

В восьмидесятые, в «перестроечные» годы, открывшие «железный занавес» духовному плюрализму и известным демократическим свободам, из длительного искусственного забвения постепенно начали «возвращаться» богатейшая культура Серебряного века, запрещенные ранее по идеологическим и политическим мотивам произведения самых разных художников в различных областях творчества, ставшие явлением, украсившие последнее десятилетие ХХ века. На современников буквально хлынул поток «новых» произведений, фактов, документов, свидетельств, разных периодов отечественной истории. Культура рубежа веков явила миру целый «поэтический континент» тончайших лириков (И.Анненский, Н.Гумелев, М.Волошин, В, Ходасевич и др.), глубоких мыслителей (Н.Бердяев, В.Соловьев, С.Булгаков, Г.Федотов, А.Лосев и др.), серьезных прозаиков (А.Белиы, Д.Мережковский, В.Брусов, Ф.Сологуб), ищущих театральных деятелей-рефолрматоров (К.Станиславский, В.Немирович-Данченко, В.Мейерхольд), композиторов (И.Стравинский, С.Рахманинов, С.Прокофьев) и художников (К.Сомов, А.Бенуа, П.Филонов, В.Кандинский и др.), талантливых исполнителей (Ф.Шаляпин, Л.Собинов, М.Фокин, А.Павлова и др.). И потому правомерно все растущее присутствие этой востребованной культуры, обогащающей всех нас.

Заключение

Российское общество и его культура переживают сегодня непростые времена, вычерчивая в своей истории очередную кривую социальных последствий «либеральной революции» после августа 1991 г. Глубокий кризис есть следствие длительного пренебрежения объективными законами общественного и культурного развития на протяжении всей советской эпохи. Первостепенная задача духовного возрождения России видится в изживании тоталитарного мышления в общественном сознании наших дней, в предельной мобилизации всех спасительных средств и резервов внутри России и за ее пределами, в необходимости защиты подлинных ценностей национальной культуры с опорой на многовековые духовно-нравственные начала, на собирание и восстановление всех истинных ценностей, созданных российским народом за многовековую историю.

Список литературы

1. Геллер М. Машина и винтики. История формирования советского человека. - М.: МИК, 1994 - 336 с.

2. Трудные вопросы истории: Поиски и размышления. Новый взгляд на события и факты. Под ред. В.В. Журавлева. - М.: Политиздат 1991.

3. Стариков Е. Перед выбором. Знания, 1991, № 5.

4. Гаднелев К.С. Тоталитаризм как феномен ХХ-го века. Вопросы философии, 1992, № 2.

5. Фельдштейн Д.И Психология становления личности М.: Международная педагогическая академия, 1994г